В прошлой части мы остановились на том, что благодаря новациям, таланту и храбрости Гранд Капитана – Гонсало Фернандеса де Кордовы, испанцы одержали впечатляющую победу над французами в сражении при Чериньоле, отбросили своего врага на север, а 29 декабря 1503 года, после длительного периода неопределённости и опасений, всё же атаковали численно превосходящего противника, перейдя реку Гарильяно. Общие силы испанцев (и приведённых им на помощь итальянских кондотьеров) составляли около 15 000 человек, в то время как французов было 25 000 – существенное превосходство, ещё более усугубляющееся тем, что подданные короля Людовика в своей обороне опирались на водную преграду. Кое что, как уже было сказано в прошлой заметке, решила внезапность – испанцы тайно готовили мостки и иные средства переправы, устраивали ложные сборы и отходы, а французы, видимо, вообще не очень и верили, что их врагу хватит смелости на удар. Первый шок Чериньолы успел пройти – теперь с каждым днём уверенность в себе в армии короля только возрастала.
Итак, в 10 часов утра около четырех тысяч испанской пехоты успешно переправились через Гарильяно. И, каковы бы не были причины, порядка 300 нормандских арбалетчиков, которые непосредственно прикрывали переправу, находясь в населённом пункте с названием Суйо (по некоторым сведениям там имелись и крохотные, но всё же укрепления), ничего по этому поводу не предприняли. Самый опасный момент при форсировании любой реки был во многом преодолён испанцами без проблем ввиду пассивности противника. Видя это, Гонсало де Кóрдова принял решение самому переправиться через реку с ещё с двумя тысячами пехотинцев и отрядом лёгком конницы в двести человек, под командованием Просперо Колонны, а затем отдал приказ о немедленном начале наступления. Дальше события стали развиваться стремительно. Французские силы прикрывали реку на довольно большом её протяжении и несколько растянулись, что позволило вначале переправившимся испанцам всюду иметь локальное численное превосходство. Помянутые арбалетчики, осознав, что на них двигается 4 000 человек, а следом вообще едва не вся армия Гранд Капитана, предпочли оставить Суйо без боя. Следом подобная же ситуация повторилась ещё в одном населённом пункте по течению – Кастельфорте, откуда они отступили к Траетто, приближаясь к своей главной базе – Гаэте. Тогда де Кордова решает дать своим солдатам отдых – в занятом городишке они проводят ночь. Хотя это, конечно, была ещё не победа, но в общем испанцы вполне могли себя поздравить – неорганизованность и некоторая беспечность французов позволила им перебраться через Гарильяно вообще без проблем.
А вот дальше начинается нечто довольно странное: в прошлой главке было мимоходом сказано о том, что климат в районе Гаэты в те времена был довольно нездоровый – из-за болотистой местности. И в одной и в другой армии было известное количество больных – вероятно, у французов большее, так как было больше их самих. Если общее руководство армией, конечно, во всяком случае номинально, осуществлял монарх, то лагерем, где в числе прочих содержались больные, руководил некий капитан Аллегри. То ли информация, которую принесли ему добравшиеся до Траетто арбалетчики и иные небольшие отряды, была преувеличенно плохой, то ли он персонально был не из самых смелых, возможно даже, что он был кем-нибудь подкуплен, но Аллегри отдаёт приказ об отступлении. В отдельных нынешних описаниях битвы даётся причина, которая поражает очевидным идиотизмом – и с позиций того момента, и, тем более, нашего нынешнего знания – и странно что её по-прежнему цитируют. Дескать капитан испугался того, что французы не смогут своевременно получать подкрепления. Во-первых, это подкрепление как раз они, в противовес испанцам, могли получать довольно оперативно по меркам того времени – их порт-база был очень близко. Во-вторых, его манёвр никак не изменил ситуации с подкреплениями в лучшую для французов сторону – дело было не в том, отделяет ли их от берега лишний десяток километров, а в том, как быстро могут прийти из Франции корабли. В третьих, как сказали бы у нас в России, простите, но на черта козе баян? Французов уже было больше, причём больше существенно.
Сложно сказать, как объяснял капитан королю свои действия, но реально они больше всего похожи на банальную попытку пробраться как можно ближе к порту, чтобы при случае из него бежать. В Траетто Аллегри на милость испанцев были оставлены все больные, раненные, часть запасов и 9 пушек. Единственное, что он удосужился сделать, это взорвать за собою мост, но, учитывая, что испанцы уже практически полностью переправились через реку в другом месте, это была почти бессмысленная трата пороха. Узнав об этом, Гонсало де Кóрдова решил продолжить наступление, которое всё отчётливее приобретало черты преследования. Неподалёку от Гаэты лёгкая конница (характерная черта – от противника уже не ожидают особенно мощных ответов) испанцев навязала французам бой, однако арьергард последних, под командованием Бернардо Адорно всё же дал атакующим достойный отпор, позволив остальной части французского войска успешно отступить.
Передовые части испанцев во главе с Просперо Колонна (как нетрудно догадаться, в реальности это были те самые пришедшие перед битвой итальянские кондотьеры, а их командир был представителем древнего и славного римского рода Колонна – уж не знаю, специально ли настоящие испанцы высылали их вперёд, но вполне допускаю) неоднократно приближались к отходящим французам, пытались отрезать и окружить их, но так и не смогли. С другой стороны и французы не смогли (да не очень и пытались) отбросить врага, или, тем более, уничтожить преследующие их авангарды.
Окончилось дело тем, что французские силы консолидировались в Гаэте, а испанские – под её стенами. Французы уже успели, конечно, понести некоторые потери, оставление больных и непрерывное отступление подорвали боевой дух, а главное, как я уже некогда писал, в конкретных условиях развития военного дела того времени старые крепости, тем более довольно скромные, какой была и Гаэта, становились скорее ловушками, чем защитой. Зажатое в Гаэте французское войско, не имея никаких шансов на победу после нескольких дней осады, быстро ослабло и сдалось. Больше нигде не попадавшийся мне в исторических свидетельствах капитан Аллегри, чего бы он ни желал в действительности, мог себя поздравить. Главное сражение Второй итальянской войны окончилось победой испанцев, но, в отличии от Чериньолы, не явило собою ни примера высокого военного искусства и новаторства (почему и описывается здесь заметно менее подробно, чем по идее меньших масштабов битва-предшественница), ни храбрости и упорства. Называя вещи своими именами, французы в этот раз отдали победу быстрее, чем испанцы могли бы надеяться взять её сами.
На этом реальная война окончилась – король Людовик XII принужден был вернуться в Милан, в то время как вся Южная Италия, всё Неаполитанское королевство перешло под полный контроль испанцев. Ни те, ни другие не обладали силой и желанием пытаться отбирать друг у друга завоевания на севере и юге соответственно. Оставалось только дождаться того момента, когда бушующая гордость монарших особ поутихнет в достаточной мере, чтобы дипломаты могли подписать итоговые документы. Это случилось 31 января 1504 года, когда Людовик и Фердинанд подписали мирный договор в Блуа, согласно которому Франция признала Неаполитанское королевство владением Испании, но сохранила за собой Ломбардию и Геную. Ещё одним выгодополучателем оказалась Венеция, которая за свою нейтральность и, вероятно, тайные субсидии, обрела после падения Милана значительные территории Ломбардии, а после Неаполя и ряд апулийских портов. К слову, пожалуй даже несколько неожиданным образом для всех участников драмы, именно это укрепление Венеции станет поводом и прологом для нового раунда войн, которые стартуют в 1508 – но об этом, конечно, позже.
Вторая итальянская война закончилась, я же только начинаю рассказ о гораздо более важных событиях, связанных с первыми лицами, кукловодами разворачивающихся перипетий – семейством Борджиа. Не французы, не испанцы, не Венеция, а именно они получили более всех – вся срединная Италия усилиями Чезаре оказалась под их властью – и властью прочнейшей, а в некоторых местах, как мы помним, даже желанной. Расходы были минимальны – из войск Чезаре существенная часть и вовсе изначально была оплачена французским королём, города, которые сохранялись от полного военного разорения, довольно быстро стали добавлять свой существенный вклад в копилку. Наконец, но не в последнюю очередь, Церковь просто сама по себе было достаточно богата, чтобы позволить себе ещё дюжину таких походов. Именно в это время папа устанавливает свои собственные – и очень прочные — связи со швейцарцами, зарождается могучее наёмное папское войско, существующее и поныне. Пусть официальной датой рождения швейцарской гвардии Ватикана и считается 1506 год, но, конечно, первым по этому пути пошёл именно Александр VI – Родриго Борджиа. Если раньше он должен был отчаянно хитрить, чтобы малые итальянские государства не объединились против первых же его попыток усилиться, то сейчас его волей и стараниями этих самых государств, тем более равных ему, и вовсе почти не осталось! Исчезли независимые Неаполь и Милан, масса крохотных владений была приведена к покорности. Мало того – сейчас позиции папы были столь сильны, что именно от него зависло быть ли миру, или продолжаться войне в Италии, а если продолжаться, то кому в ней побеждать: примкни он к своим соплеменникам испанцам – и те, спокойно и свободно пройдя через его почти не пострадавшие от военных действий владения, совместно с доказавшим свои таланты Чезаре и его войском, наверняка изгнали бы французов из Милана и вообще Италии. Примкни он к французам, а ведь Чезаре был официально французским дворянином – и те вернулись бы в только-только оставленное Неаполитанское королевство, а помощь папы так укрепила бы их, что даже Гранд Капитан едва ли сумел бы что-то придумать. И тот и другой поход, и тот, и другой вариант, естественно, сулили бы папе ещё большее укрепление – ведь он получил бы как минимум часть совместно завоёванного. Наконец, как и планировалось, из французов и испанцев жители полуострова естественно выбрали бы своих, итальянцев. Длительная комбинация подходила к своему эндшпилю – до полного триумфа и полновластного воцарения в единой или почти единой, богатой Италии Александру VI и его сыну оставалось рукой подать…!
18 августа 1503 года папы Александра VI не стало. Паутина лишилась паука, куклы выпали из окоченевших рук кукловода. Есть три традиционных версии смерти понтифика – ввиду огромной важности этого события, а равно и того, что ни одна из них не доказана, изложу здесь их все. Первая суха, скучна, но заставляет задуматься о роли случая в историческом процессе: за двенадцать дней до смерти папа обедал на вилле кардинала Адриано да Корнето. После трапезы он и прочие гости неосмотрительно остались после захода солнца на открытом воздухе. Все присутствовавшие на обеде простыли, позднее для многих пришёл черёд осложнений, у иных началась горячка, пожилой (так и хочется добавить назидательным голосом – и подточенный излишествами и пороками) организм папы не выдержал. Он умер.
Другая версия была весьма популярна в самой тогдашней Италии – её можно обозначить как ироничную. Согласно ей Чезаре, по никогда не упоминаемым, правда, причинам, решив отравить Адриана, кардинала Корнето, у которого в Ватикане собирались отужинать он сам и его отец, папа Александр VI, отправил заранее в его покои бутылку отравленного вина, наказав кравчему хорошенько беречь её. Папа, прибыв туда раньше сына, попросил пить, и кравчий, думая, что вино было поручено его особому попечению только из за своего отменного качества, предложил его папе. В этот момент появляется, к началу пира, и герцог; полагая, что к его бутылке не прикасались, он пьет то же самое вино. И вот, отца постигла внезапная смерть, а сын, долгое время тяжело проболев, выжил, чтобы позднее претерпеть еще худшую участь. По-средневековому назидательно, красиво, но всё же сомнительно – прежде всего по той простой причине, что власть и сына и, тем более, отца, была к тому моменту такой, что им просто не было нужды тайно травить несчастного Корнето, если они решили от него избавиться.
И есть третья версия – наиболее конспирологическая, но, в данном случае, и наиболее интересная, а что самое смешное – логичная. И она базируется на сложных взаимоотношениях отца и сына. К лету 1503 года оба они могли с полным основанием ощущать себя победителями. Но кому в первую очередь принадлежит эта победа? Чезаре, очевидно, полагал, что ему – он сам добыл её мечом! Папа, всё ещё обладавший куда более подробной и полной картиной окружающего их политического мира, обоснованно в этом сомневался. Чезаре был своеволен, причём становился всё сильнее и сильнее – что не могло нравиться папе. Он всё более явно ставил себя на одну доску с отцом, хотя формально не имел на это и малейшего права. Не мог забыть Александр VI и того, что его сын вообще оказался там, где он оказался – в гонфалоньерах Церкви тоже из-за своеволия, вопреки идеям самого Родриго о том, что ему нужно идти по церковной, а не светской стезе. Это было плохо – в первую очередь по той причине, что несогласованные действия Чезаре всё же ещё могли серьёзно подпортить реализацию их почти претворённого в жизнь плана. Армия боготворила своего Цезаря, он делался и популярнее старого и давно уже опороченного массой и массой сплетен – правдивых и ложных, отца. Очень вероятно, что папа в какой то момент решил перестраховаться в отношении собственного сына. Нет, он едва ли стал бы его убивать – но вот убрать с поста главы церковного войск – это он мог вполне. Причём у него был и готовый претендент на это место – младший брат Чезаре – Джоффре, который уже успел сопровождать его во многих походах. Та ситуация, которая некогда произошла у Джованни и Чезаре, теперь могла повториться с переменой ролей у следующих братьев, пусть и не таким кровавым образом.
В свою очередь до Чезаре вполне могли долететь обрывки информации обо всём этом – именно обрывки, иначе он не стал бы действовать так поспешно. Отец хочет от него избавиться – всякий Борджиа слишком хорошо знал, что происходит с людьми, от которых намеревается избавиться глава их клана. И он решается его опередить. Как это можно сделать? Только в такой ситуации, которая сама по себе, кажется, гарантирует от подозрений. Чезаре (об этом свидетельствовали многие его современники) уже давно экспериментирует на самом себе с ядами, принимая их малыми дозами для того, чтобы развить иммунитет, его организм молод и крепок. Он может позволить себе принести на общую с отцом трапезу отравленное вино, выпить его вместе с ним и со всеми – и выжить, когда родитель умрёт. Отсюда и истории про принесённую Чезаре бутылку, и его собственная тяжёлая болезнь после того пира, и общее недомогание. Возможно? Да, вполне возможно.
Но, если это так, то новоявленный Цезарь допустил величайший промах в своей яркой биографии – только что он был почти уже принцем почти уже случившегося королевства, огромного конгломерата итальянских земель – а теперь очень и очень скоро всё громадное здание планов, отстроенное Родриго, начнёт рушиться без своего архитектора. Тот же факт, что здание было почти окончено, лишь придало падению скорости. Крушение это было столь же исполинским, сколь и сами планы. Чезаре окажется, несмотря на все свои таланты и почти нечеловеческие усилия, погребён под его обломками. Но не он один – на них, на этих самых обломках, только что, кажется, окончившаяся война получит новый, страшной силы импульс, который и продлит Итальянские войны ещё на целых полстолетия.
О том, как это было – в следующей части заметок.
Источник — https://dzen.ru/a/Y8ZITfN5FlcYLLqp
