В прошлой части мы остановились на том, что один из самых взбалмошных понтификов в истории – Юлий II вновь переменил свои приоритеты и перевернул доску с врагами и союзниками. Теперь он отстаивал Италию в союзе с так недавно ненавистными венецианцами от французского господства. Чего он желал на самом деле, что послужило причиной – о том спорят историки и сейчас – в предшествующей заметке я уже указал возможные варианты, однако факт остаётся фактом.
Но что папа реально мог? Не столь много, однако, это был как раз тот случай, когда взбесившийся заяц до инфаркта напугал волка – слухи о том, что Юлий нанял в Швейцарии просто таки орду наёмников, которые уже спускаются с гор, привела к стремительному отходу основных сил французов на Милан. Кто больше всего от этого выиграл? Сиятельная Республика Святого Марка – Венеция уже успела к этому времени спровадить императора, испанцы были далеко и не изъявляли желания продолжать войны, скорее наоборот, сделали вид, что её и вовсе не было. Терраферма была спасена! Вся Республика была спасена – а ведь так недавно можно было подумать, что дни её – сочтены. Вновь была боеспособная армия – как наёмников, так и жителей городов континента, вновь у этой армии был толковый, плюс, на этот раз ещё и молодой командир – Лючио Мальвеццо, успевший проявить себя в компании. Герцог Ангальтский, вернувшийся было в Северную Италию на волне успехов французского оружия, вынужден оставлять город за городом. Силы папы 17 августа берут Модену, сам понтифик, бросив все церковные обязанности, лично прибывает в Болонью, чтобы быть достаточно близко к армии для непосредственного контроля и общего руководства. Вероятно, Юлий уже предчувствовал тот заветный момент, когда он войдёт в Феррару, присоединит её территории к Папской области, покончит с последним из имеющих власть отродьем покойного Александра VI – Лукрецией, а потом… Трудно сказать, что конкретно по шагам рисовалось ему потом, но определённо нечто очень масштабное.
Очень скоро, однако, выяснилось, что сил для успешной осады Феррары у папы недостаёт, венецианцы заняты своими делами, а главное – французы довольно быстро смекнули, что слухи оказались изрядно преувеличенными, да и в любом случае они вполне обезопасили свой тыл и свой главный пункт – Милан, а значит, могут теперь начинать контратаку. Осада продлилась меньше месяца – уже в октябре де Шамон произвёл ложную атаку на недавно занятую Модену, подошёл к Болонье. Папа то ли в самом деле перетрусил, то ли хорошо притворился, но довольно быстро он начал переговоры с французами о перемирии – те на них с охотой пошли, ещё полагая вообще всю затею Юлия приступом блажи и безумия, убеждённые, что близкий вид мечей вернёт ему разум. В первом они, возможно, были и правы, во втором – едва ли. Стоило де Шамону отойти, как герцог Урбинский Франческо Мария дела Ровере – командующий армией папы получил распоряжение занять Конкордию и Мирандолу – два городка, лежавших к западу от Феррары и прикрывавших как путь к ней со стороны Болоньи, так и саму Болонью от удара со стороны Феррары. Проще говоря, они нависли бы над флангом любого, кто попытался бы перейти в наступление, и следовало озаботиться ими до того, как дело дойдёт до решающих шагов. Гарнизон Мирандолы состоял из 500 французских пехотинцев и 70 кавалеристов, оставленных де Шамоном. Управляла городом, к слову сказать, Франческа Тривульцио, вдова синьора Мирандолы Лодовико Пико и дочь знаменитого кондотьера, маршала Франции Джан Джакомо Тривульцио. Конкордия пала, не оказав серьёзного сопротивления, и 19 декабря армия Юлия II подошла к Мирандоле. Но здесь события приняли иной оборот: граждане города и французские солдаты не помышляли о сдаче и приготовились к длительной осаде. Герцог Урбинский приказал своим войскам разбить укреплённый лагерь. Между сторонами началась артиллерийская перестрелка. Положение осаждающих осложнялось плохими погодными условиями: почти каждый день дул сильный ветер и шёл снег. Офицеры папских сил и вовсе всё активнее говорили о необходимости отхода – и дело было не только в погоде. Самым страшным, конечно, была возможность возвращения французов с крупными силами. Но Юлий II постоянно призывал их к активным действиям. Наконец, 6 января 1511 года папа лично прибыл в лагерь своих войск под Мирандолой.
Оказавшись там, папа Юлий проявил себя как деятельный военачальник: он лично инспектировал войска и участвовал в разработке военных операций, подвергая свою жизнь опасности наравне с другими капитанами. Ставка папы располагалась в монастыре Святой Иустины неподалёку от осаждённого города. 17 января ядро, пущенное со стен Мирандолы, попало в крышу здания, где находился понтифик, и убило двоих его слуг. Сам папа остался невредим. Сложно сказать, сколь ценны (или напротив) были его военные рекомендации, но личное присутствие Юлия, несомненно, подстегнуло осаждающих. Напомню, что неугомонному понтифику к тому времени было уже 67 лет! А ещё осаждающим помогла в итоге необычайно холодная по меркам Италии зима: ров, окружавший крепость, замёрз (об этом упоминает даже Макиавелли в трактате «О военном искусстве»), что облегчило ведение осады и позволило солдатам папы пробить брешь в крепостной стене. 20 января защитники Мирандолы, видя успехи армии папы, а также не надеясь на помощь со стороны французов, объявили о капитуляции.
Вообще говоря, будь у осаждённых чуть больше решимости – и они, вероятно, могли бы продержаться. С запасами всё обстояло вполне прилично – и свидетельствует об этом тот любопытный факт, что именно эта осада послужила поводом создания известного итальянского блюда – дзампоне. Что это за блюдо? Дело в том, что у блокированных закончились свиные кишки для колбасы, а вот мяса и сала было достаточно. Тогда жители и придумали освободить свиные ноги от внутренностей и фаршировать их. После войны это блюдо осталось и приобрело популярность. Ещё одни любопытный момент: поведение Юлия II до и во время осады Мирандолы стало достаточно известным в тогдашней Европе, оно даже дало повод Франсуа Рабле в четвёртой книге «Гаргантюа и Пантагрюэля» заметить: «…я их видел без омофора, но зато в шлеме и в персидской тиаре, и меж тем как во всем христианском мире царили тогда тишина и спокойствие, они одни вели вероломную и ожесточенную войну». После капитуляции папа Римский, духовный глава всех христиан, въехал в город через пролом в стене, подпоясанный саблей. Запомним это – когда в конце серии я буду говорить о последствиях Итальянских войн, оно нам ещё пригодится.
Всё же осада подзатянулась. Армия папы оставила позиции в окрестностях города и двинулась к Модене, а не Ферраре – т. е. с целями защиты, а не нападения. Сложно сказать, было это ошибкой, передавшей инициативу французам, или сил действительно уже не было. В любом случае новый ход был за французами – это понимали все. Окончательно разобравшись со своими тылами, с тем, кто их главный противник в текущей ситуации, с позицией упрямца Юлия, с выгодами, которые потенциально можно было получить от его глупости (а именно – завоевать Центральную Италию, добавить к Милану Романью – и окончательно сделаться господами полуострова), французы подготовили мощный и решительный удар. По стечению обстоятельств в эту зиму умер де Шамон – и его место в качестве главнокомандующего занимает… Тривульцио. Который не только более талантлив, но и имеет как раз после Мирандолы в этой войне прямой и личный интерес, свою обиду. В мае Джан Джакомо Тривульцио обошёл Мирандолу и с налёта взял Болонью, воспользовавшись поддержкой её жителей. Две недели спустя была освобождена и Мирандола, после чего правительницей снова стала дочь Джан Джакомо. Планы святого отца по захвату части Феррарского герцогства провалились, теперь он был вынужден сражаться с французами в Романье.
Парадоксальным образом, папе здесь помогла… бедственность его положения! Все заинтересованные силы понимали, что сам по себе Юлий очень быстро сдаст французам свои владения – и тогда их мощь в Италии рискует стать подавляющей. Активизируются закончившие с Ангальтом венецианцы, но главное – в дело, не без участия дипломатов Святого Престола и Республики, но, главным образом, по своим стратегическим соображениям, вступает Испания. Франция и не переставала реально быть её главным противником – и самым серьёзным соперником. Теперь у Фердинанда Арагонского был прекрасный повод для вмешательства – прямая просьба понтифика, экстренно создавшего и оформившего новую Священную лигу, только уже совершенно иных целей и состава, чем прежде. Оцените скорость и резкость итальянских кульбитов! Да, у Макиавелли был хороший материал для размышлений! Конечно, сразу остановить французов всё это не могло. Племянник короля – храбрый, популярный и красивый 21 летний Гастон де Фуа успевает снять осаду с Болоньи, к которой было подошли обойденные Тривульцио папские силы, погнать его вместе с Джан Джакомо, потом, отделившись, разбить отряд венецианского подкрепления при Вероне, а после, наконец, взять решительным приступом Брешию. Но тут одновременно окончилось лето 1511, и стали прибывать испанцы.
Аппетит, тем временем, стал приходить во время еды довольно быстро – французы убедились, что в их силах победить и закрепиться – и стали наращивать удар. Это увеличивало шансы – и, в то же время, риски. Это касалось и итальянских дел, и более масштабных вопросов – Англия, извечный враг, оправилась от своих внутренних проблем, и теперь Генрих VIII готовил высадку на континент. Некоторое время, к слову, он даже формально был членом Священной лиги, хотя конечно, его интересы ничего общего с Италией не имели. Зная это, французы спешили. Вопреки обыкновению, благо эта зима оказалась не столь холодной, они не прекратили активных действий и с её приходом. Гастон де Фуа буквально летал по Северной Италии, захватывая, причём почти исключительно штурмом, всё новые городки в Эмилии-Романье и в южной части венецианской Террафермы. Но всё это – и он, очевидно, об этом догадывался, было хорошо – но мало для того, чтобы действительно стать победой. Крупные центры продолжали стоять. И вот – до подхода испанцев, до высадки на родине англичан, в конце марта того же года французский военачальник повёл свои войска на осаду Равенны, находившуюся под протекторатом папы римского. Город крупный, важный, древний, но главное – он был последней связью, кроме моря, Республики с папской областью – взяв его, можно было попытаться резко усилить давление на одного из союзников – и принудить его к сдаче, или выгодным Франции условиям мира. Часть сил во главе с Тривульцио осталась прикрывать фланг западнее.
Дело, впрочем, было не столько даже в самой осаде – ещё один вариант Гастона, в итоге и реализовавшийся – это вынудить союзников из Лиги на решающее сражение до того, как они смогут сконцентрировать и скоординировать все свои силы – и до того, как хотя бы единственный француз будет вынужден возвратиться в родные пределы для борьбы с англичанами.
В самом деле, Юлий II, встревоженный неприятной перспективой потерять свой последний опорный пункт в Эмилии-Романье, резко потребовал от своих союзников прийти на помощь и снять осаду с города. Испанский военачальник Рамон де Кадорна был вынужден подчиниться и повести ещё не до конца готовую и собранную армию на Равенну. Вслед за ним пошло и войско папы. К 9 апреля союзники достигли Форли, затем двинулись вдоль реки Рончо на север, по направлению к Равенне. Уже на следующий день они прибыли в Молиначчо. Теперь две вражеские армии отделяла лишь река и одна миля расстояния. А ещё через день, 11 апреля, Гастон де Фуа повёл свои войска в генеральное наступление. Точное число войск обеих сторон остаётся спорным. Известно, что французская армия расположилась в виде арки (т. е. с намерением на нечто в духе Канн, пусть и чуть упростив классику) к востоку от укреплённого лагеря Рамона де Кардоны. В авангарде, ближе всех к реке, находилось около 900 тяжеловооружённых всадников под командованием французского маршала Жака де Ла Палиса и герцога Феррары Альфонсо I д’Эсте. За кавалерией располагалась пехота. По мнению британского историка Шарля Омана, пехота представляла собой три блока: в одном было 3,500 гасконских арбалетчиков, далее располагались 5,000 ландскнехтов под командованием Якоба Эмпсера, последний блок состоял из 3,000 пикардских и гасконских воинов под командованием Томаса Бойера, сенешаля Нормандии. Другой британский историк, Фредерик Тэйлор, описывает расположение и силы французского войска несколько иначе. Пехоту, к примеру, он подразделяет лишь на две группы: 9,500 ландскнехтов под командованием Якоба Эмпсера и 8,000 «гасконских арбалетчиков и пикардских копейщиков» под командованием сеньора де Молара. Авангардом, состоявшим из 780 жандармов командовал либо Томас Бойер, либо он же, но совместно с Оде де Фуа,Луи д’Аром и Пьером де Баярдом. Местоположение французской конницы до конца неясно и неоднозначно. Британцы Шарль Оман и Томас Арнольд сходятся во мнении, что конница расположилась в арке слева от пехоты, тогда как Фредерик Тэйлор посчитал, что кавалерия французской армии находилась прямо за авангардом, рядом с рекой. Далеко слева от французской линии атаки, за авангардом, если ссылаться на Омана и Арнольда, (или же просто примыкающий сбоку, не за авангардом, если ссылаться на Тэйлора) располагался арьергард войска под командованием Ива д’Алегра. Эту часть армии составляла большей частью итальянская пехота в 4,000 человек, командовал которой Фредериго де Боццоло, а ещё дальше, на крайнем левом фланге, располагался отряд в 2,000 легковооружённых всадников под командованием Джана Бернарда Караччиоло. Наиболее вероятной считается общая цифра в 23 000 человек плюс-минус несколько сотен.
Расположение армии Священной лиги также является поводом для диспута среди историков. По словам Омана, точно описать взаимное местоположение частей войска трудно, даже несмотря на то, что современниками тех событий были сразу несколько человек, весьма подробно описавших битву. В северной части лагеря, у реки, находился папский отряд тяжеловооружённых всадников в 670 человек под командованием итальянского кондотьера Фабрицио Колонны. Далеко вдоль реки растянулись ещё два отряда всадников: авангард состоял из 565 человек под командованием маркиза ла Палюда, а арьергард из 490 человек под командованием Альфонсо Карваяла. Тэйлор подразделяет пехоту армии на четыре блока: три отряда испанской пехоты, представлявшие собой двенадцать колунелл (фактически ещё не называвшаяся так версия терции) по 500–600 человек в каждой, и один отряд папской пехоты, насчитывавший около 2,000 человек — всё под командованием испанского генерала Педро Наварро. Пехота располагалась в виде плотных колонн параллельно по отношению к реке, далеко сбоку от кавалерии и перпендикулярно полевым укреплениям. Если ссылаться на Омана и Арнольда, пехота располагалась в три линии вдоль полевых укреплений. Количество человек в первой линии неизвестно, однако историки предлагают цифры относительно двух других шеренг — 4,000 человек во второй линии и 2,000 человек папской пехоты в третьей. За пехотой, далеко в стороне от реки, если верить Тэйлору, или же прямо за последней линией, если ссылаться на Омана и Арнольда, находился отряд лёгкой кавалерии, состоявший из 1,500–1,700 джинетов и отряд итальянских конных аркебузиров под командованием Фернандо д’Авалоса. Наиболее вероятной считается общая цифра в 16 000 человек плюс-мину несколько сотен.
Одним словом, все были в сборе – действующие лица, войска, орудия, для того, чтобы начать самую важную битву этой Итальянской войны – Войны Камбрейской лиги. Баталию, которая войдёт в историю войн, став одним из самых ожесточённых и интересных сражений эпохи. О том же, как именно прошла битва при Равенне, и кто одержал в ней победу – в следующей части заметок.
Источник — https://dzen.ru/a/Y8p4eaAphACVX5Ti
