Возможно запутался с линкорами.
17 февраля 1917 года. Остров Эзель, город Аренсбург.
— Господин адмирал. Начальник обороны Сворбского участка капитан первого ранга Кнюпфер.
— Вольно. Покажите диспозиции береговых батарей.
— Вот здесь на полуострове Сворбе находятся 12” батарея и две батареи 120 и 130 мм.
— Хорошо, очень хорошо. Хорунжий.
— Здесь, господин адмирал.
— Капитан первого ранга слишком болтлив. Арестуйте его.
— ………?!
— Надеюсь Вам понятно господа, за что арестован полковник? Дня через три прибудет новый начальник обороны участка, а пока давайте подумаем, как нам придержать германцев, если они захотят высадиться на острова.
В течение нескольких дней 107-я дивизия генерала Иванова претерпела большие изменения. 426-й Повенецкий и 425-й Каргопольский полки, обращенные большей частью в землекопную команду, дооборудовали вместе с моряками позиции береговых батарей полуострова Сворбе. На перешейке полуострова, теже команды создали опорный пункт обороны. По прибытии ударного отряда 38-й пехотной дивизии из Риги, 425-й полк был переформирован с выделением пешей команды разведчиков. По окончании земляных работ, 472 и 426 полки переправили на «большую землю» в распоряжение командарма-5. К концу февраля у Орисарской дамбы был поострен полевой аэродром. Второй, более крупный, был выстроен силами 427-го полка, на острове Даго. А 1 марта в Аренсбург зашел странный военный корабль.
— Глянь-ка. Череп да кости. Чего это?
— А кто ж его знает.
— Дядька Пахом сказывал, особенные части какие-то.
— То-то особенные. Пойдем-ка отсель. Видишь, вона лодка к берегу идет.
Через час в штабе.
— Господин адмирал. Командир канонерской лодки «Храбрый» капитан третьего ранга Щербачев.
— Проходите кап три. С чем прибыли?
— Имею на борту метеорологическую команду и зенитные пушки в количестве восьми штук. Кроме этого доставлен взвод ударников.
— Выгружайте груз и пополнение. Когда назад?
— Сразу после выгрузки.
— Хорошо, идите. Перед отплытием зайдите в штаб, я дам Вам письмо к адмиралу Бахиреву…
С началом 1917 года в Риге и еще нескольких городах стали происходить во всевозрастающих количествах «надомные» собрание интеллигенции. Красной нитью на этих сборищах проходила мысль о собственном управлении латышской землей. Причем особо ретивые докладчики предлагали убрать с «нашей» земли русских руками немцев, а немцев руками наших друзей французов и англичан. Несколько раз на такие собрания приглашались рабочие. Вот они-то и «испортили» все дело. Несколько горячих рижских голов проявили неслыханную для этих мест оперативность и 23 февраля напали на солдат 38 дивизии. Завязалась потасовка, которая быстро перешла в перестрелку. Были убитые и раненные с обеих сторон. Нагрянувшие по такому случаю жандармские эскадроны проявили, прямо-таки неуемную энергию и, очень быстро некоторые не в меру горячие латышские парни заговорили. В последующие несколько дней, в основном рижская, интеллигенция понесла сокрушительные потери. Несколько десятков арестованных прогнали через весь город в сторону германских позиций и предложили бунтовщикам пройти к германцам и предложить свою помощь в освобождении Риги от русских окупантов. Как это неудивительно, первые выстрелы раздались из окопов латышской бригады, затем подключились их визави из окопов напротив. Немного погодя бухнули полковые трехдюймовки с русской стороны, им ответила германская артиллерия. Стихийное сражение за тет-де-пон продолжалось несколько дней с большим ожесточением…
В это же время германское командование встревоженное активизацией боевых действий в районе предполагаемого наступления лихорадочно меняло свои планы, проклиная этих «русише швайн». На окончательном плане наступательной операции наиболее приоритетными значились острова архипелага Моонзунд. Кайзер Вильгельм потребовал, используя острова как перевалочную базу, организовать наступление дальше, вплоть до самого Ревеля.
В конце февраля в Либаву стали прибывать части с грозным названием «Десантный корпус» генерала от инфантерии фон Катена. Костяк составляла 43-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта фон Эсторфа, к которой был добавлен штаб и несколько разрозненных батальонов из состава 77-й пехотной дивизии. Немцы имели около 25000 человек и 40 орудий, личный состав в большинстве состоял из резервистов. Направить на край света закаленный и полностью укомплектованный корпус первой линии, сняв его с Западного фронта, фельдмаршал фон Гинденбург просто не мог. В Балтийское море были отправлены и главные силы Флота Открытого Моря. Всего к Моонзундским островам направлялись 10 линкоров, 1 линейный крейсер, 9 легких крейсеров, 58 эсминцев, 7 миноносцев, 6 подводных лодок, 27 тральщиков, 66 катеров-тральщиков, 4 прорывателя минных заграждений, 59 патрульных судов, 1 минный, 2 сетевых и 2 боновых заградителя, 5 плавучих баз, 32 транспорта, в общей сложности 351 единицу. Этой эскадрой командовал вице-адмирал Эрхард Шмидт.
Углубленный в 1916 году канал в Моонзунде позволял проходить в Рижский залив внутренним фарватером броненосцам и крейсерам, но это относилось лишь к старым кораблям с малой осадкой. Таким образом, в районе боев могли находиться: 2 броненосца (Слава и Цесаревич), 2 броненосных крейсера (как правило, Баян и Паллада, иногда на замену приходил адмирал Макаров), 3 канонерки, 26 эсминцев, 7 миноносцев, 6 подводных лодок (из них три английских типа С), 3 минных заградителя и другие корабли. Необходимо также учитывать мощные береговые батареи, наиболее сильными из которых были 305-мм батареи на мысе Церель (полуостров Сворбе, Эзель) и мысе Тахкона (остров Даго). Самым главным врагом германцев стали 11000 мин, которые были поставлены в этом районе.
Подготовку к операции немцы начали 21 февраля, когда в Либаве началось формирование десантного корпуса и погрузка техники и снаряжения на транспорты. Одновременно начались тральные работы. Посадка на транспорты была намечена на 27 февраля, но из-за непогоды плавно съехала на 9 марта. Немецкие тральщики сумели расчистить проход по кромке передового заграждения (Того самого, на котором погибли 7 эсминцев 10-й флотилии). Вечером 10 марта транспортный флот был готов к выходу из Либавы. Тут же находились крейсера 2-й Разведывательной Группы и часть эсминцев. На рассвете 11 марта к Либаве прибыл линейный крейсер «Мольтке» с адмиралом Шмидтом на борту, его сопровождали линкоры. 6-я Разведывательная Группа стояла в Виндаве. В тот же день германская армада двинулась в путь.
— Господа офицеры. Ваша задача совершать разведывательные полеты с летного поля у Орисарской дамбы от Северо-западного до Юго-западного направлений, используя контрольные точки: о. Руно, мыс Церель, маяк Ристна, мыс Такхуна, о. Вормси. Обнаружив противника полет продолжить, но немедленно телеграфировать в штаб на о. Даго. При неисправности телеграфа, изменить маршрут и сбросить вымпел в точках указанных Вам на карте.
13 марта мыс Хундсорт. 7 часов утра.
Обычный разведывательный полет. Прохладно, едва рассвело. Из-за поломки М-9 в Кильколанде пришлось с опозданием поднимать С-18 с ориссарского летного поля. Еще немного и будет маяк Ристна… Сзади неожиданно затрещал пулемет. Пилот оторвался от грез о горячем чае, оглянулся и немедленно свалил машину на крыло. Два германских гидроплана, сверкая огоньками выстрелов, пронеслись мимо. А внизу дымя трубами к берегу среди вздымающихся белопенных столбов взрывов двигались многочисленные корабли…
…. Во время занятия огневых позиций на минах подорвались линкоры «Байерн» и «Гроссер Курфюрст», но повреждения были невелики, и они продолжали выполнять свою задачу. Чуть позже линкоры «Кениг Альберт», «Кайзерин», «Кайзер» и «Принц–регент Луитпольд» обстреляли батареи на мысах Хундсорт и Ниннаст. Ведя ответный огонь, 152–мм батарея № 46 достигла нескольких попаданий в «Кайзер», но была приведена к молчанию. 131-й пехотный полк быстро высадился в бухте Тага–Лахта. Подавленные береговые батареи не препятствовали, и вот уже к берегу подходит транспорт…
дредноут Байерн
Тяжело груженый «Муромец-2» появился над местом высадки неожиданно для германцев. Натужно ревя моторами, неуклюже развернулся и нескончаемой чередой бомб накрыл разгружающийся транспорт. Несколько десятков бомб разорвались в гуще разгружающихся войск. Немедленно вспыхнули обильно политые горючим веществом доски настила, грузы, люди. Душераздирающие крики заживо горящих людей долетали до берега. А над бухтой разворачивался еще одни «Муромец». Спешно вызванные самолеты не смогли пробиться к русскому бомбардировщику. В этом воздушном бою начальник 1-го истребительного авиаотряда, из 4-й боевой авиагруппы Северного фронта, капитан Вакуловский сбил германский аэроплан и увеличил свой счет до семи самолетов.
К утру уцелевшие и деморализованные ошметки 43 дивизии, задыхаясь от удушливого, обильно приправленного запахом сгоревшей человечины, дыма капитулировали. К этому времени на рейде и у причалов чадили уже пять транспортов.
Попытка высадится на о. Даго закончилась тоже провалом. Заправленный едва на треть «Муромец-2», в три захода, высыпал на десант и высаживающие его корабли сотню фугасно-зажигательных бомб. От атак вражеских аэропланов его прикрывали пилоты 13-го авиаотряда тойже 4 БАГ на своих «Нюпортах». Опять удушливый запах горелой человечины и два сгоревших транспорта. Пушкари 427 полка метким огнем истребили множество переправочных средств и повредили германский миноносец. Одновременно с высадкой десанта немцы произвели разведку пролива Соэлозунд. Один из производящих разведку миноносцев был обстрелян с батареи м. Тоффри и получил попадание. Подошедшие «Маркграф»,
«Байерн» и «Кронпринц» подавили батарею, и она прекратила огонь. Германцы снова пошли на разведку, но по ним открыли огонь еще две батареи. И если линкорам восьмидюймовые снаряды нанесли мало вреда, то крейсеру «Эмден» хватило сполна. С частично снесенным спардеком, коптя небо дымом и паром из развороченных труб, корабль, медленно заваливаясь на правый борт, тонул. Пока линкоры перестраивались, готовясь дать бой грозному противнику, к ним пожаловали русские самолеты. Несмотря на зенитную стрельбу три С-18 и один «Муромец-2» щедро оросили бомбами корабли Шмидта. В итоге горящие «Маркграф» и «Байерн» отошли, а «Кронпринц» к вечеру затонул.
Еще одна попытка высадиться на о. Даго со стороны открытого моря нарвалась на редкий, но точный огонь двенадцатидюймовой береговой батареи. Взбешенные германцы ввязались в ожесточенную перестрелку и даже смогли уничтожить одно орудие, но внезапно вставшие вблизи германских линкоров высоченные гейзеры взрывов заставили артиллерийских офицеров хохзеефлоте прекратить огонь и заняться поисками нового врага. С NW два русских линкора (Андрей Первозванный и Павел I) смело обрушили на них огонь своих орудий главного калибра. Миноносцев бросившихся было в атаку, отогнали белопенные кусты разрывов восьмидюймовок. Вытянувшись в кильватер головному «Мольтке» линкоры «Кайзерин» и «Кениг» стали отжимать русских в сторону о. Вормси, одновременно выходя из под обстрела береговой батареи и имея флотилию миноносцев на левом крамболе. Прикрывая горящий Андрей, Павел, периодически отставая, упорно бил по извилистой линии германских линкоров.
Тем временем батареи на мысе Сворбе, обстреливали германские тральщики. Достойную поддержку артиллеристам оказали линкоры «Слава» и «Цесаревич».
А севернее о. Даго миноносцы ждали приказа утопить этот «дер тойфель» русский линкор. Но приказ так и не пришел. На одинокий взрыв крупнокалиберного снаряда мало кто обратил внимание. Зато череда мощных разрывов, накрывшая флотилию миноносцев, заставила шарахнуться в сторону не только их, но и более крупных мателотов. Разлетелся на атомы в ярчайшей вспышке V-87, густо запарил и остановился его сосед. Головной «Мольтке» содрогнулся од двух мощных ударов. Николай II таки отпустил первую дивизию дредноутов на войну.
Ближе к вечеру, когда ожесточенное морское сражение закончилось, и уцелевшие расползлись зализывать раны, над Эзелем появились два цепеллина. Неприцельно рассыпанные восемь тонн бомб принесли мало пользы, но одним из близких разрывов был ранен великий князь Александр Михайлович.
— Капитан, стойте капитан.
Капитан Вакуловский оттолкнул своего заместителя и проворно запрыгнул в кабину истребителя.
— От винта.
— Есть от винта.
Внезапно горизонт осветился яркой вспышкой.
— Попали, ей Богу попали.
Аэродромная команда закричала Ура.
Капитан в сердцах стукнул по обшивке аэроплана.
— Ничего, мы еще встретимся. Не уйдешь от меня сосиска с моторами.
Итог операции «Альбион» был для германского командования неутешителен. Проклятые русские утопили двадцать четыре корабля, среди которых один линкор, один крейсер, четыре эсминца, девять тральщиков, две подводные лодки, семь транспортов. Серьезного ремонта требуют четыре линкора, один линейный крейсер, семь тральщиков. На трех транспортах пришлось усмирять солдатские бунты. Были потеряны два цепеллина и тринадцать аэропланов. «Десантный» корпус перестал существовать, потеряв до двух тысяч человек только убитыми. Количество раненных было очень скромным, но стоит помнить, что пленными корпус потерял не менее трех тысяч.
Потери русских тоже были велики. Кроме материальной части четырех береговых батарей и опытных артиллеристов погибли две трети солдат и офицеров Каргопольского полка. 427 полк имел меньшие потери. Потоплено семь кораблей. Линкор Андрей Первозванный нуждался в серьезном ремонте. Линкор Полтава нуждался в замене двух башен ГК. Были уничтожены три зенитные мотобатареи. Но в этот раз победа осталась за русскими.
Три месяца спустя.
— Ксеньюшка, милая. Обещаю тебе, что я недолго. Входите господа.
— Господин адмирал рад видеть вас в добром расположении духа.
— Еще бы здоровья поболе Игорь Иванович. И вы здавствуйте юноша бледный с горящим взором.
— Этот скромный юноша принес мне третьего дня вот этот рисунок.
— Хм. Даже так. А что вы сами скажете Андрей.
— Г-господин адмирал. Седьмого дня летуны… простите, пилоты штабс-капитана Белоусовича приземлили новый германский самолет.
При этих словах великий князь напрягся.
— Ну что, что с этим самолетом? Почти выкрикнул адмирал.
— У него нет ни единой растяжки, и он моноплан.
— Изучив конструкцию, я подумал, что если сделать как у германского аппарата, но намного больше и поставить мощные моторы, получится вот такой самолет.
С минуту великий князь рассматривал набросок, а потом в изнеможении откинулся на спинку кровати со стоном:
«Охренеть! ТБ-3!».
Из газет того времени.
Министерство иностранных дел Российской империи вызвало в среду посла Британской империи в Санкт-Петербурге сэра Джорджа Уильяма Бьюкенена и вручило ему ноту.
В сообщении МИД отмечается, что в связи с действиями, несовместимыми с дипломатической деятельностью, глава дипломатической миссии Британской империи сэр Джордж Бьюкенен объявлен персоной нон-грата. Он обязан покинуть территорию Российской империи в течение 24 часов.
В связи с объявлением посла Британской империи персоной нон-грата, в Санкт-Петербург направляется лорд Горацио Герберт Китченер.
