История Карфагена. Часть IV — Агафокл и Пирр
Доброго времени суток, коллеги. Продолжаю публиковать статьи на тему истории Карфагена, и сегодня речь зайдет о финале Сицилийских войн, а именно о двух значительных периодах, когда главными врагами пунийцев на острове были царь Сиракуз Агафокл и царь Эпира Пирр. В статье также будет рассмотрен вопрос сотрудничества Рима и Карфагена, а также начало разжигания конфликта между этими двумя государствами, которые в результате выльются в Пунические войны.
Вступление
В процессе описания Сицилийских войн не раз сталкивался с проблемой объема текста – а точнее, его необходимости. К примеру, сведения о стычках на море между флотилиями Сиракуз и Карфагена я встречал достаточно часто, однако все они были мелкими, описаны невнятно, и не играли значительной роли. Кроме того, помимо главных конфликтов, описанных у меня, имелись также и более мелкие войны с небольшими греческими городами-государствами, однако опять же – они не сыграли значительной роли, и заканчивались в основном сохранением статус-кво или выплатой дани Карфагену. Сложным моментом было также подведение Сицилийских войн к Первой Пунической – ведь по сути конфликт с Римом стал последствием затяжных войн греков и карфагенян на Сицилии. Тем не менее, картинка вроде бы сложилась, и можно приступать к описанию событий.
Карфаген и Агафокл
Агафокл собственной персоной, тиран Сиракуз, царь Сицилии, первый, кто решил перенести военные действия в Африку, под стены самого Карфагена.
В 20-х годах IV века до н.э. сложилась обстановка, в которой западным грекам стало выгодно занимать позицию защитников свободы под натиском варваров, прежде всего – пунийцев. Используя отработанные Александром Великим приемы, греческие тираны могли ассоциировать себя с героями, потомками богов, обретая популярность в народе, которую следовало лишь закреплять военными успехами. В таких условиях к власти в Сиракузах пришел тиран Агафокл, бывший талантливым полководцем и успешным оратором. Само собой, для укрепления своего положения ему требовались победоносные войны – и единственным врагом для него являлся Карфаген. К тому моменту и сам Карфаген перетерпел изменения, и касались они особенностей комплектования армии и назначения командующих, Сицилийская армия фактически выступала полунезависимой структурой, чей командующий обладал полномочиями заключать мир, вести переговоры и перенаправлять местные ресурсы. При этом деятельность полководцев четко контролировалась, за малейшие промахи их лишали должности и подвергали наказаниям [1]. Агафоклу это было хорошо известно, и в будущем он решил разыграть эту «карту».
Еще при захвате власти Агафокл столкнулся с противодействием Карфагена – путь в город его армии преградило воинство Гамилькара. Историки предполагают, что Гамилькар втайне хотел захватить власть в Карфагене, и потому между ним и Агафоклом было заключено соглашение – пунийцы не мешают наемникам тирана захватить власть, а Агафокл после этого поможет Гамилькару стать царем в Карфагене. Как бы то ни было, армия Гамилькара в результате даже оказала поддержку Агафоклу в захвате власти, а «разбор полетов» этого поступка в Карфагене никакого результата не дал. Впрочем, поднять мятеж Гамилькар не успел, умерев естественной смертью. На его место был назначен другой Гамилькар [2], а в Сиракузы отправились дипломаты – задабривать Агафокла, дабы тот не нарушал подписанных ранее договоренностей. Тем не менее, конфликт все же разразился.
Новый Гамилькар показал себя неплохо. Вероятно, это был один из немногих действительно хороших полководцев Карфагена, так как он ясно понимал постановку вопроса на Сицилии – окончательно обезопасить владения пунийцев на острове можно будет лишь после того, как исчезнут все угрозы. Разбив армию Сиракуз и переманив на свою сторону большинство союзников Агафокла, Гамилькар осадил сами Сиракузы и четко дал понять в Карфаген, что не уйдет из-под стен этого города, пока не возьмет его. Агафокл оказался в безвыходном положении – получив власть в 317 году до н.э., он уже в 311 году мог ее потерять. Но он был весьма сообразительным человеком со стратегическим уровнем мышления, и потому, вероятно, принял единственно верное в такой ситуации решение – пока армия Карфагена увязла под Сиракузами в осаде, снарядить флот и нанести удар по самому Карфагену всеми возможными силами. План был рискованный, во многом даже авантюрный, но тиран и будущий царь Сиракуз решился на него без промедлений. Ставка была не только на внезапность, но и на то, что пуническая столица ранее не знала бед войны, крупных осад и сколь-либо значительных потрясений, и удар по ней заставит карфагенян как можно скорее заключить мир, выгодный скорее Агафоклу, чем им.
Примерная схема укреплений, окружавших Сиракузы с суши. Аналогичная "трехслойная" защита имелась и вокруг Карфагена (и тоже только с суши). Брать штурмами такие города было чрезвычайно тяжело.
В армию был совершен набор людей из всех возможных сословий – для этих целей даже освободили большое количество рабов. Финансы он раздобыл различными методами, большинство из которых были очень непопулярными – в частности, были принудительно конфискованы украшения у женщин, имущество сирот, золото некоторых храмов и оставшихся в городе политических противников тирана. Всего набралось 13 500 человек, способных держать оружие [3]. Цель экспедиции до последнего скрывалась в целях избегания утечки информации, большинство командиров узнали о пункте назначения лишь перед прибытием. После высадки в 310 году до н.э. Агафокл приказал сжечь корабли – отныне его армию ожидали или победа, или смерть. Сразу же после высадки удалось завладеть городами Тунет и Мегалополис, после чего армия греков встала лагерем на подходе к Карфагену, не начиная осаду.
В самом Карфагене началась паника. Из числа жителей города была срочно набрана армия, которую разделили между двумя командующими – Бомилькаром и Ганноном. Последние были политическими противниками, и потому более занимались поисками возможностей подсидеть друг друга, чем борьбой с армией Агафокла, одновременно лелея планы захватить единоличную власть в городе. Когда же Ганнон решил напасть на греков, то битва закончилась для него поражением, причем сам полководец погиб. Бомилькар, чувствуя открывающиеся возможности по захвату единоличной власти, отвел свои силы за городские стены, стремясь сохранить в целости свой главный «стартовый капитал тирана». Греческий историк Диодор приводит красочные картины паники карфагенян – о том, как были собраны огромные пожертвования храму Мелькарта в Тире; о том, как они приносят в жертву 300 детей благородных кровей, а затем еще 200 человек добровольно прыгают в жертвенный костер ради избавления от нашествия. Осмелюсь усомниться в панике подобного масштаба – Карфаген всегда славился своими укреплениями, надежно блокировать его армия Агафокла не могла, не владея превосходством на море, зато Гамилькар на Сицилии вот-вот должен был взять Сиракузы и вернуться домой. Вполне вероятно, что какая-то паника имела место быть, однако одно дело – боязнь осады (которая по факту так и не началась), а другое – массовая истерия с отправкой 300 детей на костер [4]. Что однозначно подтверждается – так это то, что в этот момент карфагеняне начинают массово строить новые храмы богам, вкладывая в это значительные ресурсы [5], не забывая при этом расширять существующие укрепления города.
Однако ситуация повернулась против Карфагена. При решающем штурме Сиракуз был убит многообещающий полководец Гамилькар, его голову Агафокл переправил в Карфаген для устрашения. Сицилийская армия после гибели полководца фактически рассыпалась на отдельные группы, часть которых враждовала друг с другом, а часть и вовсе перешла на сторону тирана Сиракуз [6]. Однако и у Агафокла к тому времени начались проблемы – войско, недовольное высокомерием своего лидера и невыплатами жалованья, фактически взбунтовалось против него. Дальнейший ход войны напоминал истерию уже с обеих сторон – карфагеняне попытались перекупить возмущенных наемников Агафокла, однако тот в последний момент уговорил их остаться с ним, заявив, что от такого предательства покончит с собой. Ища дополнительные силы для дальнейшего ведения войны, он пригласил в свой стан правителя Кирены Офелла, которого затем убил, а его армию присоединил к своей. Само собой, подобное предательство не могло не вызвать дополнительного разброда в рядах греческой армии, стоявшей под стенами Карфагена.
Карфагенская колесница и сардинские наемники. К слову, есть упоминания о том, что карфагеняне использовали колесницы вплоть до III века до н.э., однако посмею в этом усомниться по одной простой причине — основные конфликты шли на Сицилии, богатой пересечной местностью, труднодоступной для применения этих античных тачанок (или как-то так). Впрочем, колесницы вполне могли использоваться в качестве церемониальных или выступать в качестве "боевой платформы" командующего армией, не участвуя непосредственно в бою.
В самом Карфагене в тот момент «лютовал» Бомилькар. Отправив «ненадежную» часть своей армии в Нумидию, он увеличил количество верных ему наемников и решил устроить переворот. Учинив на улицах города резню и убивая всех встречных, Бомилькар вышел к рыночной площади Карфагена, однако там он попал под град камней, стрел и копий с крыш соседних зданий. В конце концов, армия Бомилькара (включая ту ее часть, которая попала в окружение на рыночной площади вместе со своим командующим) была «перекуплена» на сторону официальных властей города, а самого несостоявшегося тирана схватили, пытали и распяли как предателя [7]. В это же время Агафокл был вынужден покинуть Африку, оставив армию на своего сына Архагата – на Сицилии взбунтовались города-союзники Сиракуз, да и в самой его столице подняли голову выжившие старые враги, в результате чего он мог потерять власть. Архагат не обладал полководческими талантами отца – в результате чего часть его армии [8] попала в засаду и была полностью перебита. Остальная армия, которую возглавил вернувшийся Агафокл, уже ничего не могла изменить. После решительной битвы она оказалась разгромлена, тиран Сиракуз бежал из Африки лишь со второй попытки, бросив остатки своего великого воинства на милость победителей. При этом его сыну Архагату бежать не удалось – его поймали, вернули в лагерь и убили за предательство его отца. Само собой, карфагеняне тут же замирились с армией без командира, причем условия этого договора весьма любопытны – все греческие воины получали денежные компенсации, желающие могли вступить в ряды карфагенской армии, остальным выделили место для поселения в Солунте. Желающих вернуться к Агафоклу обещали отпустить, но лишь после того, как те восстановят все разрушения, причиненные ими же. Лишь небольшую часть особо непримиримых пришлось взять силой, после чего их распяли.
После этого Карфаген совершил ту же ошибку, которую совершал раз за разом – не добил поверженного противника. Сиракузы уже не имели возможности продолжать войну, новая осада города окончательно его добила бы, однако вместо этого был заключен мир, по которому Агафокл получил значительную денежную компенсацию, взамен признав за Карфагеном все его территории на Сицилии. Говорят, что Ганнибал не знал, как воспользоваться своими победами – видимо, это была национальная черта….
Впрочем, можно привести и оправдание для Карфагена – его экономика оказалась серьезно перегружена в результате подобной войны. Если раньше он выпускал золотые монеты для оплаты услуг наемников, то теперь пришлось прибегать к чеканке монет из электрума (сплав золота и серебра), а для внутреннего использования и вовсе пришлось чеканить тяжелые бронзовые монеты. Кроме того, вторжение Агафокла вызывало восстания ливийцев и нумидийцев, которые были далеко не в восторге от карфагенян в указанный период времени, и войска требовались для подавления их восстаний. Нельзя сбрасывать со счетов и возможные опасения по поводу того, что полководец, победивший Сиракузы, решился бы на захват единоличной власти в самом Карфагене. Конечно же, все эти причины были довольно серьезными – однако в Первую Пуническую войну и особенно после, во время восстания наемников, город испытывал куда большую степень напряжения, но в случае с Сиракузами карфагеняне решили особо не перенапрягаться. Как бы то ни было, вместе с отсутствием воли к победе карфагеняне также проявили достаточно высокую степень выносливости, целеустремленности и предприимчивости, когда дела касались угроз простым и понятным для них вещам – но как только такие угрозы исчезали, потомки Элиссы резко теряли интерес и желание бороться дальше.
Карфаген, Рим и Пирр
Царь Эпира Пирр. Где он только не отметился в античности! Правда, ему все же не повезло – имея большие амбиции и несомненный талант полководца, он также получил от богов и очень маленькое царство, которое не могло выдерживать напряжения длительных войн с более сильными врагами.
Пока Карфаген и Сиракузы пускали друг другу кровь в постоянных конфликтах, на Апеннинском полуострове укреплял свои позиции Рим. Во время войн со своими соседями (этрусками, самнитами и прочими) этот относительно молодой, но многообещающий город показал себя с самой лучшей стороны – по крайней мере, с точки зрения выживания. Марш римских армий был отнюдь не сплошной серией удачных сражений – на каждую победу приходились серьезные поражения. Тем не менее, Рим проявил то, что было не характерно, к примеру, для греков – после поражения в больших сражениях он никогда не стремился к миру, лишь наращивая свои военные усилия, в результате чего там, где стороны обычно заключали мир, римляне в конце концов брали верх, не считаясь с потерями, и завершали войну в свою пользу [9]. Усиливали отдачу от активного расширения и колонизация с постройкой дорог, сеть которых связывала новообретенные территории со столицей лучше, чем отряды воинов в гарнизонах.
Отношения с Римом у Карфагена складывались достаточно теплые. В 351 году, по окончанию Самнитских войн, в Рим внезапно прибыла делегация из Карфагена, подарившая городу золотую корону весом 11 кг, что, конечно же, сильно польстило римлянам. В 348 году был заключен новый договор – между государствами открывался режим свободной торговли, разделялись сферы будущих интересов (за Карфагеном полностью закреплялась Испания), оговаривались права граждан государств, проживающих на территории второй стороны. Да, весьма вероятно, что в это время значительное число пунийцев проживало в Риме и остальных важных городах республики. В Риме даже имелся Африканский квартал, который с началом Пунических войн стал местом удержания военнопленных. Весьма любопытен еще один пункт договора – Карфагену разрешалось в случае нужды вторгаться в Италию, присваивая себе пленных и имущество городов, однако сами города при этом должны были передаваться Риму. Римлянам же запрещалось торговать на Сардинии и в Африке. В целом, пока еще отношения между двумя крупнейшими городами Западного Средиземноморья складывались хорошие, и обусловлено это было во многом и тем, что врагами обоих городов выступали сицилийские и итальянские греки – а, как известно, враг моего врага – мой друг.
Впервые с боевыми слонами карфагенян познакомил именно Пирр. Карфагеняне оказались достойными учениками и переняли опыт своего учителя, значительно укрепив и расширив тактику использования слонов, однако сами лесные слоники пунийцев, которых отлавливали в Марокко и в оазисе Гадамес, были заметно мельче индийских – около 2,5–3 метров ростом.
Особенно любопытно оценить вмешательство Карфагена в войну Рима с Пирром. Не пересказывая весь ход Пирровой войны, отмечу лишь самые примечательные моменты. Карфаген вмешался в сам конфликт, вероятно, после поражения римлян при Гераклее, когда их войско было разгромлено. Впервые помощь Риму в 280 году привел некий Магон во главе со 120 кораблями – прибыв в Остию, он предложил прямую военную помощь против греческого царя, однако римляне, боясь создать прецедент, отказались. Впрочем, отношения это ничуть не ухудшило. Вскоре ситуация изменилась – супруга Пирра, бывшая дочерью того самого Агафокла, родила сына, что давало повод Пирру, разбившему римлян при Аускуле, повод для вторжения на Сицилию. После такого Рим и Карфаген вновь подписали договор – по которому обе стороны обязывались вести переговоры с Пирром только вместе, а в случае полномасштабной войны и поддерживать друг друга войсками и материально. Поддержка на море при этом полностью возлагалась на Карфаген – своих кораблей Рим почти не имел, а карфагеняне и так гоняли греческие флоты без особых усилий теми самыми тряпками. В 278 году Пирр все же высадился на Сицилии, сразу получив под командование войска местных городов. Собрав армию, он тут же пообещал учредить великие игры в честь взятия пунического города Эрикса, и обещание свое он исполнил, взяв его штурмом. После этого последовало падение всех оплотов Карфагена на Сицилии, за исключением одного лишь Лилибея. Пирр уже планировал поход в Африку, а карфагеняне были не против заключить с ним мир (зато римляне оказались против), однако Лилибей не сдавался, а эпирский царь успел переругаться с сицилийскими городами и стремительно терял популярность. В результате, как только его пригласили в 276 году обратно в Италию, он тут же отправился на вызов. Карфагеняне быстро вернули свои города обратно, а затем и оказали поддержку римлянам с моря. Поддержка эта была весьма значительна – разорялись береговые поселения, разрушались тыловые склады, нарушалась логистика эпирской армии. Используя римских легионеров в качестве десантников, карфагенский флот сжег запасы древесины в Регии, которые Пирр хотел пустить на постройку кораблей, а также полностью расстроили морское снабжение его армии. В конце концов Пирр, потерпев поражение в 275 году, окончательно покинул Италию. За несколько последующих лет римляне избавились от независимых городов Великой Греции, полностью подчинив себе юг Апеннин.
И с этого момента отношения между Римом и Карфагеном резко ухудшаются. Угроза греков фактически исчезает – Сиракузы скатились в череду внутренних конфликтов, а Великая Греция отныне принадлежала Риму. Нельзя сказать, что это не было предсказуемым – определенный уровень недоверия между союзниками всегда существовал. Кроме того, в 273 году до н.э. Рим принял посольство Птолемеев, и всерьез рассматривал возможность союза с ними – при том, что Карфаген и Птолемеи разве что за оружие не брались в отношениях друг с другом. В 270 году, во время осады Тарента, карфагеняне прибыли к римлянам с предложением о помощи во взятии города – однако те отказались, считая, что карфагеняне стремятся их предать и помочь тарентинцам.
Сложно сказать, была ли возможность Риму и Карфагену развиваться в союзе друг с другом, мирными путями. Скорее всего, такой вариант был попросту невозможен – римляне четко взяли курс на полное покорение всех и вся, их знать жила и умирала ради военных походов, добычи и славы, а шовинизм, перенятый у греков, однозначно отбрасывал возможность длительного союза с кем-то. Карфагену же подобное мирное сосуществование было выгодно – он не стремился к агрессивному расширению (по крайней мере не так, как Рим), ставя во главу угла торговлю, и потому инициаторами конфликта, скорее всего, выступали не они. Впрочем, все это уже не важно – хотя никаких партий, выступающих за войну, в Риме или Карфагене еще не сформировалось, любая случайность могла привести к военному развитию конфликта. И именно такой случайностью стали мамертинцы, послужившие причиной начала Первой Пунической войны.
Примечания
1) Мерой наказания, согласно греческим источником, являлось распятие на кресте. Я уже выказывал сомнения на этот счет, причем не единожды – полководцами на Сицилии были такие же аристократы-олигархи, которые сидели в Совете старейшин, в том числе и родственники, что заставляет усомниться в возможности смертного приговора из-за малейших ошибок. Скорее всего, полководцы просто изгонялись или отправлялись под арест/в изгнание, лишаясь гражданства – жестче, чем у римлян, однако вполне возможно.
2) Ох уж этот Карфаген с его изобилием оригинальных имен!
3) Обычно эта армия называется «очень немногочисленной», однако весьма вероятно, что для Сиракуз это было достаточно большое воинство.
4) Вновь приведу статистику детской смертности в то время – от 30 до 50 процентов. 300 детей знатных семей – это, возможно, почти все наличные дети знати в Карфагене на тот момент. Возможно, детские жертвоприношения в такое сложное время имели место быть, однако их масштабы явно преувеличены.
5) Кстати, здесь упоминаются храмы Танит и Астарте по отдельности, т.е. это две разные богини.
6) Печальное следствие массового использования наемников.
7) Тот случай, когда сомнений касательно убийства полководцев по указу правительства нет.
8) Указываются «два батальона», однако такого рода формирований в античные времена еще не было.
9) Уместно вспомнить высказывание, которое я слышал в интернете на этот счет – римляне могли себе позволить проиграть все сражения, кроме решающего, для победы в войне.
