Год Феникса в Phoenix Purpura, часть I — Деспот Мореи (old)

Надо было сделать это давно, но то не было подходящих слов, то просто руки не доходили. Речь о том поворотном моменте, где реальная история в моей альтернативе Phoenix Purpura закончилась, и начался иной ход событий. Не буду здесь в который раз объяснять, почему я выбрал именно 1453 год как поворотный. Скажу лишь, что какие-то небольшие перемены начались еще с середины XIV века, а дата 1453 — это лишь год, когда история совершила резкий поворот от своего реального хода. Что ж, начнем.

Михаил Палеолог

Рождение в 1429 году в семье Константина Палеолога и Маддалены (в православии Феодоры) Токко сына праздновалось всей династией. И хотя Константин фактически не был претендентом на престол Византийской империи, пополнение в семье всегда считалось хорошим событием. В день его рождения над Сантомери, где проходили роды, пролетела комета. Явление было признано благоприятным. И если обычно подобная трактовка не подтверждалась на практике, то у этого ребенка была великая судьба – судьба императора, возродившего Византийскую империю. Назвали его Михаилом.

С раннего возраста Михаил начал проявлять интерес к наукам. Закончив базовое (для того времени) образование раньше срока, он начал активно расширять свой кругозор. В возрасте 13 лет он уже был умнее всех в своем окружении, активно интересовался античной культурой и мифологией, военным делом, богословием. Особенно нравились ему истории про великие войны Античности. На фоне увлечения историями про Александра Македонского Михаил изучил все возможные трактаты по военному делу и ежедневно упражнялся во владении копьем и мечом, как в пешем строю, так и в конном. Не забывал он и про духовное развитие, не единожды жертвовал на нужды храмов деньги, что повысило его популярность среди клира.

Необыкновенно умный юноша привлекал различных людей. Так, Михаилом активно интересо­валось генуэзское купечество, которое видело в нем потенциал и всячески его поддерживало. Не отставали и венецианцы, которым требовались сильные союзники на востоке против агрессивной Османской империи. По тем же причинам выказывал свой интерес к Михаилу и Папа Римский, с которым у юного Палеолога даже велась личная переписка. Несмотря на нежелание Михаила признавать унию, между ними установились вполне дружеские отношения, и Папа признал, что должен всячески поддерживать Михаила «во имя благополучия христианства».

В это время происходит усиление влияния армянского купечества в Византийской империи – угнетаемые мусульманами, армяне начали искать поддержки в христианском мире. Они тоже приметили умного юношу. В отношения молодого Михаила с армянами вмешались и дела любовные – в возрасте 16 лет он влюбился в дочь гостившего в Мистре купца Амалию Тарханиот. Из-за нее между Михаилом и его отцом Константином, на тот момент уже деспотом Мореи развязалась настоящая «война», которая быстро окончилась поражением Константина, и Амалия стала женой Михаила. Эта связь положила начало укрепления влияния армян на Палеологов, и значительно обогатила Михаила. Кроме того, Михаил вместе с женой получил «черную сотню» — личную конную гвардию, набранную исключительно из армян, пострадавших от рук османов. Они были полностью верны Михаилу, который с самого детства не скрывал своей враждебности к туркам. В будущем эта Черная сотня станет основой для создания Армянской Константинополь­ской гвардии Византийской империи.

После свадьбы Михаил Палеолог продолжал интересоваться всем и вся, и даже вмешивался в дела управления Мореей. Его решения, порой радикальные, но всегда эффективные, вызвали уважение не только у собственного отца, но и у оппонентов в лице дяди Фомы и представителей морейской знати. Люди ученые, пользовавшиеся популярностью при Михаиле и наводнившие Мистру (столицу Мореи) в невиданных ранее количествах, называли его новым Октавианом Августом или Александром Македонским, втайне надеясь на то, что их льстивые предположения окажутся правдой хотя бы наполовину.

В 1449 году Константин Палеолог стал императором Византии, и по сложившейся традиции передал правление Морейским деспотатом своему наследнику – сыну Михаилу. Самому Михаилу на тот момент едва исполнилось 20 лет, но за бразды правления он взялся с решимостью истинного лидера.

Этот человек при первом взгляде ничем не выделялся из ряда таких же знатных ромеев, разве что вел себя более сдержанно и говорил меньше прочих. Но стоило ему прийти в движение или сказать дюжину слов, как становилось ясно — предо мной предстал величайший из представителей его рода. Михаил всегда действовал быстро, с твердым расчетом, основанным на долгих размышлениях и благословлении Господнем, а слова его находили слабое место в сердцах каждого, кто слышал его. По прибытии ко двору в Мистре мне довелось несколько минут пообщаться с ним, и тогда я, свободный летописец, встал на колени и поклялся ему в верности, ибо это было правильным и верным поступком для такого, как я. Каким же было мое удивление, когда юный Михаил поднял меня, усмехнулся и обнял как родного брата и посадил рядом с собой за трапезным столом. В тот момент я окончательно уверовал в то, что Михаил Палеолог — истинное будущее Византийской империи и всего христианского мира.

Андроник Летописец о Михаиле Палеологе, "Хроники Феникса"

Умирающий орел

Морейский деспотат при Михаиле Палеологе

Византийская империя представляла собой в 1449 году печальное зрелище. Государство делилось на две части – Константинополь, управляемый императором, и Морею. Четкая вертикаль власти отсутствовала, империя застряла где-то между феодализмом и чем-то вообще непонятным. Подчинявшиеся де-юре вассалы фактически могли вести себя независимо, без оглядки на своего сюзерена. Народ беднел, знать предпочитала заниматься интригами и брато­убийством вместо управления своими землями. Экономика являлась понятием относительным, казна пополнялась в основном за счет налогов, большая часть которых расходилась «по карманам». Реформы, проведенные императором Михаилом VIII после 1261 года, лишь незначительно повлияли на сложившееся положение (косвенным их результатом стал рост населения Греции). Текущее положение дел длилось в империи уже много лет (если не сказать столетий), и являлось одним из симптомов погибающего государства, изжившего себя. Оно должно было исчезнуть, это было закономерным следствием текущего положения дел. Но империи не погибают сами по себе, нужны лишь «варвары у границ», и они уже больше века существовали – османы, захватившие уже половину Балканского полуострова, чья победоносная армия не раз громила войска христиан. Гибель империи была лишь вопросом времени.

Именно это и не устраивала молодого деспота Мореи. Михаил трезво оценивал положение вещей и понимал, что предстоит серьезная борьба, и уже при его жизни Византии будет вынесен приговор – жить или умереть. При сложившихся порядках в империи ей оставался лишь один путь – гибель. Требовались решительные перемены – то, чего то ли боялись, то ли просто не принимали в расчет все предыдущие политические деятели Византии, цепляясь за «великие традиции прошлого» и игнорируя разрушительность текущей стагнации. И Михаил пошел на то, чего боялись все его последователи, начав проводить широкие реформы в своей Морее. В этом ему активно помогали союзники, финансами активно помогали генуэзцы, венецианцы и армяне – как в долг, так и в качестве даров, которые всегда тратились на общее дело (что было очень нетипичным не только для Византии, а и для всего мира того времени).

Реформы не могли не вызвать неприятия. И если чернь и большая часть клира приняли реформы, то знать резко возмутилась. Начал формироваться заговор по убийству юного деспота, но стало ясно, что это вызовет ответную реакцию императора, и Михаила решили просто сместить силой оружия. Мятеж возглавили дяди деспота – Фома и Димитрий.

Мятеж Фомы и Димитрия

Примерно так деспот Михаил решил проблему мятежа своих родственников и знати

Фома Палеолог фактически был соправителем еще брата Константина, но его роль при дворе была незначительна. После прихода к власти Михаила его постепенно оттеснили, и он покинул Мистру, столицу Мореи, отправившись в Патры. К нему примкнул еще один брат – Димитрий, славившийся своим «турколюбием» (поговаривали даже, что он тайно принял ислам). Вокруг них начали собираться сторонники «старых порядков», начала формироваться армия. Братьев поддер­живала большая часть знати, некоторые венецианские купцы. Имелась поддержка и со стороны османского султана, который уже готовился завоевать расшатанную империю и стремился еще больше ее ослабить. В результате к августу 1449 года мятежники перестали скрывать свои намерения и начали собирать свои войска в кулак. Очень быстро под их знаменами собралось несколько тысяч воинов (в основном – наемников, набранных на османские и венецианские деньги). Мятежники планировали сместить Михаила и разделить Морею пополам, оставшись при этом вассалами императора.

Ответ Михаила был быстрым и решительным. Собрав личную гвардию и конное ополчение в кулак – всего чуть более тысячи тяжеловооруженных всадников, Михаил отправился в Патры форсированным маршем. Войско мятежников в своей беспечности не выставило патрулей и дозоров, а продвижение войска деспота было быстрым – в результате его появление стало полной неожиданностью. С последними лучами солнца 11 сентября 1449 года тяжелая кавалерия Михаила налетела на лагерь мятежников. Началась резня, которая закончилась уже после захода солнца. Потери лоялистов составили сотню убитых и раненых, войско же мятежников прекратило свое существование. Димитрий, Фома и большая часть знати, а также представители венецианского купечества и султана были взяты в плен.

Османских советников пришлось отпустить, дабы не портить еще больше и так плохие отношения с султаном. Венецианцев также отпустили – но уже за внушительный выкуп. Кроме того, вене­ци­анский дож Франческо Фоскари вынужден был предпринять меры против «отличившихся» купцов из-за опасений потерять свое влияние в Морее. С морейской знатью же Михаил поступил жестко – часть простил, но большинство были лишены знатных титулов и отправлены в изгнание, а их имущество частью пополнило казну деспотата, а частью разошлось по народу (что повысило популярность молодого деспота среди черни, ранее императоры не принимали ее во внимание, делая ставку на поддержку знати). Среди изгнанников был и Фома. Димитрий же и 14 представителей знатных родов были казнены по обвинению в предательстве – в процессе дознания открылись факты перехода их в ислам.

Вы предали мое доверие, но я прощаю вас, ибо это правильно. Вы не запятнали себя связями с иноземцами и иноверцами, не преломили хлеб с врагами ромеев, ваша вина лишь в одном — вы пошли на поводу злых языков, утверждающих, что я веду Морею к упадку. Вы были оболганы, ибо Морея, как и вся наша Империя — это орел, а орел не может сидеть на месте, иначе зачахнет и погибнет. Он должен двигаться вперед, стремиться к солнцу. Именно по этому пути я поведу Морею с благословления церкви и своего отца. Примкните же ко мне как братья, или уйдите в сторону и не мешайте. Грядет время великих свершений, и вам решать, как вас запомнят потомки — как великих воинов и спасителей, как предателей христианства и своего сюзерена, или же не запомнят вообще.

Из речи деспота Михаила перед прощенными морейскими аристократами, "Хроники Феникса" Андроника Летописца

После подавления мятежа и суда над его участниками Морея полностью подчинилась воле молодого деспота.  Начался период бурных реформ.

Морейская реформация

Первым, что начал реформировать юный деспот Мореи, стал административный аппарат. Взяв знать в ежовые рукавицы после мятежа Фомы и Димитрия, Михаил фактически лишил их власти на вверенных им территориях. Отныне дворяне лишь де-юре владели какими-то территориями и получали с них определенный налог, фактически же управление переходило в руки назначаемых лиц, к которым предъявлялись высокие требования по части образования и верности. Таким образом, происходила резкая централизация власти, что вызвало возмущение – но оказалось важной вехой в процессе модернизации империи. К управлению широко привлекались и иностранцы с запада – но при условии перехода в православие. В то же время для восточных ветвей христианства (монофизитство и миафизитство) сохранялась широкая веротерпимость.

Большого размаха набрала борьба с взяточничеством и казнокрадством. За первое часто лишали всех званий, должностей и бросали в темницу, а второе приравнивалось к измене и каралось смертной казнью. После череды публичных казней взяточничество свелось к минимуму, а казнокрадство и вовсе удалось изжить – для наказания казнокрадцев Михаил не гнушался нанимать даже наемных убийц и использовал все средства, доставая приговоренных к смерти даже в Венеции и Риме.

После этого созданный свод законов 1450 года стал соблюдаться всеми – люди просто боялись нарушать его. Для наблюдения за соблюдением законов создавался корпус астиномов (полицей­ских), пока еще немногочисленный, но имеющий значительный потенциал. В случае нужды астиномы могли привлекать для решения своих задач и гарнизоны городов.

Поддерживая православие и церковь, Михаил свел влияние церкви на мирскую жизнь к мини­муму. Этому способствовало временное отсутствие фактического Вселенского Патриарха, что обез­главило православную церковь и позволило провести религиозную часть реформ. В то же время церковь стала основным инструментом воспитания всеобщего патриотизма (при попытках пропаган­дировать сопротивление реформам священники рисковали напроситься на визит астиномов). Это было одним из важнейших пунктов реформ Михаила – гражданам страны прививалась верность не церкви, а именно государству («золотому орлу», как говорили в то время). Для противостояния всем врагам требовалось объединить народ, который и так уже видел в Михаиле своего любимого лидера и будущего великого императора. Крестьяне, освободившись от своеволия местной знати, смогли свободно заниматься земледелием и скотоводством, что стало стимулом для развития экономики, чему способствовала и гибкая система налогообложения. Лучше стало жить и в городах, хотя все еще находились противники нововведений.

Реформы Михаила в Морее имели значительный потенциал, но для полного результата их требовалось время – годы, если не десятилетия. Как раз времени у империи и не было – было ясно, что османы вскоре попытаются сломить Византийскую империю, и единственным средством на пути этих «варваров» могла стать лишь имперская армия. И главные реформы коснулись именно армии.

После молитвы он вышел в народ, одетый просто и в то же время богато, улыбающийся, открытый. Его стража осталась позади, и простой люд окружил его. Михаил здоровался со всеми так, будто между ним и старым бедняком вовсе не было разницы кроме той, что у деспота были свои заботы, а у бедняка — свои. Он легко запоминал лица и имена, и спустя дюжину подобных разговоров с простолюдинами уже знал большинство из них в лицо. Михаил не боялся черни, не боялся возможной попытки убить его — а чернь не боялась его, полностью доверившись своему господину. Юный деспот ломал стену, воздвигаемую веками между простым людом и знатью, и грохот падающих камней ее был лучшей музыкой для верных ромеев. Не исполнилось и года с того момента, как Михаил стал господином Мореи, как он и его народ стали едины.

"Хроники Феникса" Андроника Летописца

Деспот Мореи собирает армию

Морейские ауксиларий и трапезит реформированной армии Михаила

Армия, которую создал деспот Михаил, сильно отличалась от той, что ранее выставляла в поле Византия. Молодой правитель прекрасно понимал все особенности современной войны и то, какую важнейшую роль в ней играет многочисленная османская кавалерия и огнестрельное оружие. Костяком его армии стали рекруты-пикинеры, вооруженные 4-м пиками и объединенные в турмы, которые, в свою очередь, делились на 3 тагмы. Каждая тагма включала в себя от 500 до 700 пикинеров (скутатов), к ним приписывались лучники (псилы) и первые в византийской практике аркебузиры (велиты). В начале боя активно использовались стрелки, которые в случае опасности должны были отходить под прикрытие копейщиков. Все скутаты и псилы значительное время проводили в учебных частях (схолах стратиотики), где обучались хождению в строю, ближнему бою и стрельбе, обращению с доспехами и простейшим тактическим приемам. При этом рекруты все еще могли вести свое хозяйство – т.е. фактически армия Мореи создавалась как полурегулярная. Кроме того, на время войны к каждой тагме причислялись подразделения ополченцев (ауксилариев), которые проводили в схолах гораздо меньше времени и имели значительно меньшую боеспособность по сравнению с тяжелой пехотой. Ауксиларии выстраи­вались во вторую линию и использовались для закрытия прорывов в строе скутатов и блокирования фланговых ударов. Впервые за более чем 500 лет формировались легионы, которые становились постоянными формированиями численностью до 10 тысяч пехотинцев (в мирное время от 4 до 7 тысяч). Ополченцев, как и рекрутов, активно тренировали в перерывах между сражениями. На флангах построения обычно применялись уплотнения из ауксилариев, которые в случае угрозы блокировали фланговые удары противника. Таким образом, построение византийцев становилось «крепким орешком» для атак кавалерии со всех сторон за исключением разве что тыла. Не забыл Михаил и про собственную кавалерию – при его войске имелись тагмы тяжелой кавалерии катафрактов и легкой трапезитов. При этом новые трапезиты сильно отличались от своих предшественников и являлись прообразом всей европейской легкой кавалерии в будущем, послужив основой для создания страдиотов. Упор при обучении трапезитов делался на разведку и стрельбу из лука в конном строю.

Уязвимым местом новой армии Мореи было оснащение. Значительное число доспехов и лошадей, часть оружия, все аркебузы и порох пришлось закупить у венецианцев и генуэзцев. Это выну­дило пойти Михаила на уступки и истощило его казну. Ради обеспечения своей армии оружием ему пришлось распрощаться даже с большей частью личного имущества. Серьезную поддержку оказало армянское купечество взамен на определенные уступки со стороны деспота Михаила (тут сказался и выбор жены вопреки воле отца – армяне может и не поддержали бы чужого императора, но «родственника» без помощи оставить не могли, а семейство Тарханиотов было самым влиятельным и богатым среди армян). Единственное, на что он не пошел – это на продажу греческих территорий иностранцам. В результате Морея смогла выставить в поле 3 легиона (1-й «Феникс», 2-й «Лакония» и 3-й «Ахея»), 8 тагм катафрактов и 2 тагмы трапезитов, всего около 30 тысяч пехотинцев и 5 тысяч всадников.

Кроме собственной армии деспота Михаила, в 1452 году под его знамена успели прибыть  различные войска союзников из Западной Европы. Всего к моменту начала активных действий у морейцев числилось:

— 1 тысяча генуэзских аркебузиров под предводительством Пьетро Моро;

— 1 тысяча швейцарцев, нанятых генуэзцами;

— 1 тысяча наемных аркебузиров, нанятых венецианцами, формально подчиненные кардиналу Пикколомини;

— 5 тысяч швейцарских наемников, присланных Папой Римским, во главе с кардиналом Пикколомини;

— 3 тысячи волонтеров с территорий, контролируемых османами, под предводительством серба Лазаря Бранковича;

— 2 тысячи армянских волонтеров (тяжелая кавалерия) под предводительством брата жены Михаила, Гаспара Тарханиота;

На поле боя эти войска покажут разную эффективность. Самой полезной добавкой к собственно морейской армии оказались волонтеры и генуэзцы Моро, венецианцы же и папские наемники оказались не столь надежными, что по большей части является виной их командиров, а не самих наемников.

Тучи сгущаются

В конце 1451 года на малоазиатском берегу Босфора, прямо напротив Константинополя, османы начали постройку крепости Румелихисар, которая блокировала пролив, перекрывая выход в Черное море. Это стало фактическим объявлением войны Византии и ее союзникам – османы досматривали и захватывали почти все проходящие рядом суда, а в случае отказа на досмотр просто топили их. В 1452 году османская армия даже рискнула переправиться через Босфор и подошла к Константинополю, но вскоре отступила, убедившись в защищенности города. Осенью 1452 года к Гексамилиону – многокилометровой стене, преграждающей доступ из Греции в Морею – подошла 80-тысячная армия Заган-паши, одного из лучших командующих османского султана Мехмеда II. Основная же 170-тысячная армия османов под предводительством самого султана принялась постепенно осаждать прибрежные города близ Константинополя. Пали Месемврия, Ахелон и Силимврия. Корабли ромеев блокировали снабжение османской армии, совершали набеги на их тылы – но не могли остановить столь значительную массу войск. Император Константин XI призвал войска союзников и своего сына, хотя и не надеялся на его помощь ввиду осады Гексамилиона. Становилось ясно, что 1453 год станет решающим годом в истории Византии. Спасти ее не могли ни союзники в лице Генуи и Венеции, ни император с малочисленным гарнизоном Константинополя. Спасти империю мог лишь деспот Мореи Михаил Палеолог со своей новой армией – вероятность чего все равно была слишком малой, почти ничтожной. Фигуры были расставлены, и большая игра началась.

В свете случившихся в дальнейшем событий 1453 год в византийской историографии принято называть Годом Феникса – годом, когда старая империя погибла в огне жестокой и безнадежной войны, но на ее руинах возродилась обновленная и победоносная Византия.

От автора:

Разобью замечания по пунктам, как мне проще будет все объяснить.

1) В реальной истории Маддалена Токко умерла при родах, родив мертворожденную девочку. В Пурпурном Фениксе Маддалена Токко не умирает при родах, и рождает крепкого здорового мальчика.

2) Армянское купечество специально возведено мною в ранг важной силы в Византии. Армяне и ранее играли в империи важную роль, я же лишь продолжил и расширил эту "традицию". Кроме того, без внезапно появившегося дополнительного денежного вливания выживание Византии мне не представляется возможным.

3) Армянское купеческое семейство Тарханиотов мною полностью выдумано.

4) Упомянутые реформы Михаила VIII — это по сути первое альтернативное событие в Пурпурном Фениксе. Являлись попыткой реформировать экономику, единственным результатом стал рост населения Греции (условие, необходимое для следующего пункта).

5) Путем простых вычислений удалось определить, что население Мореи в середине XV века составляло от 70 до 100 тысяч человек, чего определенно мало для обеспечения армии в 35 тысяч даже при тотальной мобилизации всех и вся. Потому население Мореи увеличилось и составляет к 1453 году от 150 до 200 тысяч, чего уже вполне достаточно для выставления армии в 35 тысяч.

6) Описание тактики новой армии Мореи по сути является вариацией на тему терции и греческой фаланги.

7) В I части хронологии указано, что в 1455 году Михаил заключит брак с Марией Кампфрегозо, дочерью генуэзского дожа. Это не является ошибкой — Амалия Тарханиот умрет при родах в 1454 году, родив мертворожденную девочку (отсылка на реальноисторическую Маддалену Токко, мать Михаила Палеолога).

Скорее всего, большая часть из написанного мною спорна и больше похожа на фанта­стику, но в общих чертах так оно уже и будет. Иначе можно забыть про Византию после 1453 года, а тогда всеми моими трудами можно разве что подтереться.