Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл про Великую Русинию, и сегодня разговор пойдет о втором периоде правления короля Святослава I. Рассказано будет о его военных реформах, внутренней политике и экспансии Русинии в XV веке.
Содержание:
И снова война
Дорос (Мангуп) — столица княжества Феодоро
Взятие войсками Мехмеда II Константинополя оказало на окружающий мир эффект, сравнимый со взрывом ядерной бомбы. Последняя ветвь болгарской царской династии Шишмановичей оказалась основательно повыбита, что поставило под вопрос ее дальнейшую судьбу. Валахия, и без того раздираемая внутренними конфликтами с боярством, лишилась своего господаря, и в ней сразу развернулась упорная борьба за власть. В Черном море образовалось опасное положение – генуэзские колонии, православное княжество Феодоро в Крыму лишились своих покровителей и связей с метрополиями, в результате чего именно они становились первейшими жертвами на пути экспансии Османской империи. Та, в свою очередь, понесла огромные потери в ходе осады и штурма, но не собиралась брать передышку, и уже в 1454 году начала оказывать давление на Сербию и Валахию, а также добилась избрания марионеточного Вселенского Патриарха, который аннулировал унию с Римом и превратился в своеобразного наместника султана над христианами.
Складывалось опасное положение, которое еще более усугубилось тем, что после взятия Константинополя в Османскую империю стали массово прибывать мусульманские воины священной войны, что позволило очень быстро восполнить потери. В свете хаоса и неорганизованности обороны европейских держав получалось, что турецкий каток мог за короткое время добиться обширных завоеваний на западе, и поставить под угрозу существование всего христианского мира. Учитывая, что турки постепенно отбрасывали все рамки приличий, и начинали действовать с особой жестокостью, уводя в рабство тысячи и тысячи людей, а любое сопротивление истребляя физически, угроза в умах простых людей постепенно выходила на первый план, и лишь политические интересы элит мешали созданию эффективного противодействия экспансии Османской империи.
Уже в 1454 году королю Русинии пришлось отправить войска в Валахию для поддержки нового господаря, Влада III Дракула, получившего позднее прозвище Цепеш (Колосажатель) за систематическое игнорирование идей гуманизма, и физическое истребление своих врагов. Два года ему пришлось воевать за родную страну, очищая ее от строптивого боярства и выдавливая другого претендента на трон, Влада Монаха, который принял поддержку осман в конфликте. Даже убив его в 1458 году, Влад Цепеш был вынужден продолжить борьбу уже с другими претендентами на Валахию, из Басарабов-Данешти. Государство раз за разом подвергалась разорению и вторжению вражеских войск, но господарь, имея опору в виде Русинии и симпатизирующего ему крестьянства, удерживал свои позиции. Святослав в это время не мог выделить значительные средства на поддержку союзника, так как сам увяз в своих делах.
Не считая того, что в стране проходила военная реформа, Русиния с 1454 года оказывала поддержку Польше в войне с Тевтонским орденом, которая продлится 13 лет. Польский король Казимир IV оказал поддержку Прусскому союзу городов, стремясь получить выход к морю и еще более ослабить своего извечного противника, но на деле оказалось, что Польша в одиночку не способна справиться даже с сильно ослабленными тевтонцами – требовалась достаточно многочисленная профессиональная армия, на которую у короля не было денег, и не было возможности учредить новые налоги для ее формирования [1]. Лишь с приходом русинских полков положение стало улучшаться, а окончательный перелом случился тогда, когда на деньги Прусского союза поляки все же смогли набрать наемников. И вновь поддержка Русинии в этом конфликте была не такой, какой могла бы быть.
Кроме того, 1450-е годы для государства отметились церковным кризисом – из-за подпадения Вселенского Патриархата под влияние султана стало ясно, что если королевство планирует бороться с турками и далее, то требуется избавить себя от заморского влияния. Возможность сделать это была лишь одна – добиться автокефалии. В 1454-1456 году прошли тайные переговоры с патриархом Геннадием II Схоларием, и тот уже начал склоняться к предоставлению автокефалии Киевской митрополии, однако в 1456 году его сменили на куда более лояльного туркам Исидора II, который сразу же отсек возможные договоренности о предоставлении самоуправления русинам. В этом же году умер киевский митрополит, и Святослав I решился на отчаянный шаг – надавив на церковных иерархов, он добился созыва Церковного Собора, на котором было вынесено решение об отделении митрополии от Константинопольского патриархата. Провозглашалась автокефальная Русинская Православная церковь (РуПЦ), целиком самостоятельная, и был избран первый патриарх Григорий I, который также провозгласил отказ Русинии соблюдать условия Флорентийской унии, которая уже всеми забывалась [2]. О переходе под начало РуПЦ заявили валашские церковные иерархи, на которых повлиял Влад Цепеш. Это решение испортило отношения со некоторыми государствами, включая католические, и осложнило отношения с Вселенским Патриархатом, однако в то же время вывело церковь из иностранного подчинения, и вновь сблизило Русинию с Московским княжеством, которое само было не в восторге от того, что глава церкви отныне фактически подчинялся туркам. После периода охлаждения отношений вновь возобновился курс на сближение, и при Иване III вновь был возрожден союз двух русских государств.
Особо острым для Русинии оставался вопрос Крыма. В нем еще имелись обширные неподконтрольные Киеву территории – княжество Феодоро, и генуэзские колонии. С ними всегда сохранялись традиционно дружественные отношения, однако в свете турецкой угрозы наличие подобных независимых, но слабых владений под боком у Русинии становилось проблемой – требовалось их защитить, а защищать свои крепости было всегда проще, чем чужие, тем более что турки явно намеревались лишить Геную всех ее колоний. С 1458 года русинские войска начали постепенно занимать их, одна за другой. Требовалось срочно, опережая турок, взять под контроль всю территорию Крымского полуострова, и как можно скорее приступить к его укреплению и наполнению местных гарнизонов. Потому, едва успев восстановить силы своей дружины, в 1457 году Святослав I лично ввел свои войска на территорию княжества Феодоро, и заставил его признать сюзеренитет Русинии.
По поводу генуэзских колоний еще шли переговоры, но в 1462 году они дали четкий ответ – никакого перехода территорий южного берега Крыма под контроль Романовичей. Святослав был готов к этому, и потому сразу же последовало вторжение русинских войск в генуэзские колонии, а весной 1463 года началась осада Кафы, как наиболее сильной крепости итальянцев на полуострове. Ставка была сделана на показательные действия, сам поход готовился заранее, в течении многих лет, и должен был стать генеральной репетицией наступательных возможностей Русинии. Как и во время осады Константинополя, к стенам городской крепости были подведены бомбарды, начались постоянные обстрелы и блокада с моря, которой генуэзцы практически ничего не могли противопоставить. За полтора месяца Кафа пала, и тогда Святослав I вновь предложил генуэзцам переговоры. Те, понимая, что у них нет выхода, согласились. По условиям Доросского договора Русиния брала под свой прямой контроль все генуэзские колонии в Крыму в обмен на определенную денежную компенсацию. Генуэзские фактории при этом продолжали действовать, и их права обязывалась обеспечивать Корона Русинии. Остальные же черноморские колонии итальянцев объявлялись кондоминиумом, т.е. совместным владением – Русиния не брала на себя обязательства их обязательной защиты, но в случае необходимости могла без дополнительных договоренностей перебрасывать в них свои войска и укреплять местные гарнизоны.
Увы, на этом проблемы Крыма для Русинии только начались. Еще в 1458 году умер князь Феодоро, и его место занял Кейхи-бей. Владычество Русинии для него было тяжелым бременем, особенно с учетом того, как обычно поступала Русиния со всеми вассальными государствами, поглощая их и формируя уезды. В 1464 году он заручился поддержкой турок и начал восстание против короля Святослава I. И вновь пришлось дружине выдвигаться на юг и вести военные действия, осаждать крепости и брать под контроль обширные территории. К счастью, Феодоро после долгих лет мирного существования сильно ослабло, армия не представляла из себя серьезной силы, а крепости обветшали, так что правильные осады вести даже не потребовалось. Осознавая свое поражение, так и не дождавшись подмоги со стороны турок, Кейхи-бей вместе с семьей покинул Крым. Княжество Феодоро перешло в распоряжение Константина Палеолога, бывшего императора Византии, а ныне русинского князя и вассала Романовичей. Сломленный морально, он практически не участвовал в делах управления, передав все дела в руки своего сына от Марьяны Романович, Мануила. Таким образом главная ветвь Палеологов, легитимных претендентов на трон Константинополя и Византии, обосновалась под защитой Святослава I в русинском Крыму.
Но и эти события не стали концом крымской эпопеи – в 1466 году умер крымский хан Хаджи-Гирей, и между его сыновьями началась усобица. Старший, Нур-Девлет, получив поддержку со стороны осман и заручившись верностью большинства остальных братьев, поднял восстание против Короны и стал совершать нападения на русинские города, умудрившись даже взять под свой контроль Олешье, куда прибыла 5-тысячная турецкая армия. Однако один из его младших братьев, Менгли-Гирей, воспротивился протурецкому курсу, и выказал лояльность Романовичам, преследуя простую цель – перебить своих братьев, и стать ханом самому, пускай и в подчиненном положении. Вместе с ним от основной массы татар отделились и те, кто успел принять христианство, и те, кто просто испытывал больше симпатий к русинскому государству, чем к собственной элите. Угроза потерять южные территории была быстро осознана Святославом I, и он вновь лично повел свои войска в поход, дабы карать и покорять.
Отбив Олешье и обнаружив, что все население города или уведено в рабство, или просто перебито, он пришел в бешенство, и это фактически решило судьбу Крымского ханства. За 1466-1469 годы этот осколок некогда великой Золотой Орды подвергся разорению и полному уничтожению. Сторонники Нур-Девлета вместе с прибывшими турецкими войсками были разбиты и разогнаны, основная их часть погибла, некоторое количество, включая самого Нур-Девлета, откочевало на Кубань, основав там с ногайцами Кубанское ханство. Пленных воинов после сражений чаще всего казнили без лишней суеты; женщин и детей отправляли холопами в северные уезды, подальше от степи. Менгли-Гирей, видя то, как основательно справляется с мятежными татарами Святослав, поспешил убедить того в собственной верности, и даже перешел в православие, став Романом Гиреем. Однако король был неумолим, и упразднил автономное Крымское ханство, а вместе с ним и Феодоро. Вместо них были созданы два уезда – Таврический (северный) и Крымский (южный). Роман Гирей стал князем, землевладельцем и первым наместником короля в Таврическом уезде, а Мануил Палеолог после смерти своего отца, сохранив почетный титул князя Феодоро, стал наместником Крыма. Лояльные Русинии татары, лишившись лидеров, разбрелись по всей степи, подконтрольной Киеву, и стали смешиваться с русинским населением этого региона, заодно приняв православие, хотя их культурная ассимиляция продолжалась еще несколько веков. Так жестко и решительно был решен вопрос крымских татар и самого Крыма, который уже вскоре превратился в оплот власти Романовичей в бассейне Черного моря [3].
Военные реформы короля Святослава I
Русиния не смогла бы вести активные военные действия уже с конца 1450-х годов на несколько фронтов сразу, если бы не военные реформы Святослава I. Формально, согласно всей сохранившейся документации, ведомостям, теоретическим расчетам, пользуясь как призванными пешцами общинного ополчения и дворянской конницей, так и наемниками, гвардией и прочими видами войск, король Русинии к 1450 году мог бы собрать под своим началом около 60-70 тысяч человек полевой армии, однако на практике такие цифры никогда не достигались, и даже половина от этого числа собиралась под знаменами Романовичей крайне редко. Яркими примерами тому могут служить крестовые походы с участием Русинии, где численность русинской армии, по разным оценкам, составляла примерно по 15-20 тысяч человек, включая дворянскую конницу. Ровно столько же собиралось и для войн в Валахии, и для поддержки союзников. В Константинополь, для защиты которого не хватало людей, король Святослав I и вовсе явился лишь с дружиной, и то не всей – не было ни уверенности в том, что армия будет собрана вовремя, ни в том, что получится собрать достаточно войск, которых стоит ждать.
Такое положение, в свете все еще продолжающейся войны с Османской империей, не могло сохраняться далее, и потому уже в 1453 году начались реформы войск Короны. Прежде всего, проводились некоторые реформы уездов, число которых увеличилось, и к концу правления Святослава I составляло 28 штук. Каждый уезд отныне становился не только административной, но и военно-территориальной единицей, к которой привязывались те или иные пехотные полки, создаваемые как совокупность городских полков и общинного ополчения [4]. Каждый такой полк насчитывал примерно 1,5 тысячи человек в 6-10 сотнях. Пехотинцы четко делились на оружников (копейщиков) и стрельцов с соотношением примерно 4:1, при этом доспехи и оснащение их совершенствовалось. Стрельцы стали получать на вооружение огнестрельное оружие и переносные щиты-павезы, оружники – гораздо более длинные копья с не только колющим наконечником, но и крюком, которым было удобно стаскивать всадников с коней.
Комплектование полков осуществлялось согласно установленному в XIII веке праву Романовичей призывать на государеву службу определенное количество людей от общин. В мирное время полки находились в распущенном состоянии, за исключением одной сотни, причем ежегодно осуществлялась ротация находящихся в строю сотен, но дважды в год проходили полковые сборы, на которые обязаны были явиться все, кто состоял в полковых списках. Весь личный состав получал жалование, которое зависело от того, находился ли он в резерве, или же нес службу в текущий момент. Резервисты и ветераны, которые покидали полковые списки из-за возраста или ранений, получали особые привилегии и льготы, и нередко становились состоятельными крестьянами или горожанами. Это была еще не классическая регулярная армия в традиционном понимании, но уже значительный шаг навстречу к ней. В случае необходимости проводились сборы отдельных полков, или всех сразу. К концу правления короля Святослава I, таким образом, мог при необходимости мобилизовать до 42 тысяч полурегулярной пехоты, гораздо более подготовленной и дисциплинированной, чем ранее.
Схожие преобразования затронули и конницу, но вместо полков она объединялась в хоругви, каждая из примерно 600-800 всадников. Как и полков, таких хоругвей к началу 1490-х годов было уже 28, что при полной мобилизации давало около 20 тысяч всадников, к которым присоединялись также несколько тысяч легкой степной конницы, состоящей из татар и русинов-скотоводов. Градация кавалерии на легкую и тяжелую официально еще не была введена, но в хоругвях одна-две сотни из четырех обычно комплектовались теми дворянами, которые не были в состоянии обеспечить себе полноценные доспехи, и потому ограничивались легкими кольчугами, а то и вовсе стеганками – таких обычно отправляли в разведку, оставляли охранять обозы или вели в бой во втором ряду после более защищенных «коллег». Полная мобилизация всего войска проходила редко, так как приводила к перенапряжению всех сил государства, но в то же время активно практиковалась ротация полков во время войны между ТВД и тылом – полки, созванные в первую очередь, после значительных потерь отводились в тыл и доукомплектовывались, в то время как их место занимали полки второй и третьей очереди. Очередь призыва полков определялась в зависимости от того, в каком направлении от территорий Русинии шла война, насколько полки были подготовлены, укомплектованы, и т.д.
При осаде Константинополя Святослав I также осознал все то превосходство, которое дает полководцу регулярная армия – за турецкий урок было заплачено кровью, и игнорировать его не стоило. Именно потому с 1454 года началось расширение княжеской дружины и ее переорганизация. Гридни окончательно получили особый статус, и опыт их подготовки и использования был перенесен на всю дружину. Хоругви по сути становились стандартной организационной единицей, состоящей из 4 сотен по 150-200 человек. Конный полк дружины состоял из 2 таких хоругвей (до 1,6 тысяч человек), пеший – из 3 (до 2,4 тысяч). К первоначальному Русинскому конному полку прибавился еще один – Литовский, первый состав которого был сформирован из мелкого литовского дворянства. Гвардейская пехота была расширена целыми двумя полками – Галицким и Подольским, к которым в 1487 году присоединился еще один, Берестейский [5]. Таким образом, численность конной дружины была доведена до 3,2 тысяч человек, а пешей – до 9,6 тысяч. Все это были регулярные войска, постоянно готовые к сражениям, хорошо вооруженные и дисциплинированные, верные интересам Короны и Романовичам. Именно эти полки позволили достаточно быстро разобраться с вопросом Крыма, и в дальнейшем не раз показывали себя эффективным инструментом войны. Расширение дружины положительным образом сказалось не только на военных возможностях Русинии, но и на строительстве, ведь пешая дружина, укомплектованная в основном из детей священников, состоятельных горожан и крестьян-землевладельцев, в мирное время постоянно участвовала в строительстве сложных сооружений – так, именно дружинникам суждено будет построить Киевский водопровод, ряд мостов через реки, сотни километров дорог, и многое другое. Конные полки, комплектуемые в основном дворянами, использовались и как каратели в особо буйных регионах – так, «традицией» стали практически ежегодные визиты Русинского полка в буйное Берладье, а Литовского – в не менее буйную степь, где то и дело вспыхивали конфликты местного значения, которые иногда приходилось решать силой.
Рост реального количества русинской армии сопровождался также и качественным ростом. Значительно возросла инженерная подготовка различных кадров, в частности, пешей дружины. Появились отдельные инженерные сотни, которые были ответственны за наведение переправ, полевую фортификацию, и многое другое. Вслед за турецкой армией русины стали много внимания уделять вопросам логистики, организовывая целые системы снабжения, склады, запасы продовольствия на случай походов. Важным вопросом по этой части стала прокладка дорог – ей занимались постоянно, и король даже привлекал к этому занятию пешую дружину. Через небольшие речки строились мосты, через широкие наводились переправы на постоянной основе. На содержание мостов, дорог и переправ был введен новый налог, а прибыль с него целиком отправлялась уездным или волостным властям, которые отвечали за обеспечение функционирования всей этой инфраструктуры. В случае невыполнения уездными властями этих задач следовала достаточно жесткая кара, вплоть до посадок в темницу и смертной казни. По такому же принципу создавалась Королевская Почтовая служба, которое первое время носила исключительно военный характер, но уже спустя десятилетие после своего основания расширилась и стала служить всем слоям населения. Успех КПС был вызван также тем, что к государственной структуре по разрешению короля присоединились также и частники, которые основывали в волостях и уездах свои отделения, работавшие на тех же принципах, что и коронные, и подчинявшиеся единому приказу под контролем Королевского Совета [6].
Особое развитие получило огнестрельное оружие, которое стремительно совершенствовалось, и производство которого постепенно расширялось в самой Русинии. Артиллерия пока не приобрела столь широкого употребления в Русинии, но зато легкое огнестрельное оружие, включая и небольшие вертлюжные пушки, которые использовались при стрельбе с обозных телег, получили достаточно широкое распространение. Появилась собственная классификация – тяжелые осадные орудия стали называть бомбардами, легкие – пищалями, аркебузы – самопалами. В крепостях увеличивалось количество гаковниц – промежуточного варианта между тяжелыми аркебузами и легкими пищалями, предназначенные для стрельбы со стен. Самопалы уже с середины 1450-х годов приобрели фитильный замок, заимствованный у европейцев. Пока еще самопалы оставались вооружением в основном богатых стрелков, и встречались практически в одной только дружине, но их количество постепенно увеличивалось. Понимая особую важность производства и хранения оружия, Святослав приказал построить в столице каждого уезда оружейную палату, или арсенал, где хранились доспехи и оружие для каждого полка. Сами арсеналы различались по своим возможностям – так, многие из них, помимо хранения оружия, имели мельницы для производства пороха, а Львовский и Киевский арсеналы также занимались производством оружия, имея в своем распоряжении отдельные цехи ремесленников, которые работали непосредственно на Корону.
Вместе с армией стал развиваться и флот. В свои руки Святослав принял его в печальном виде – кораблей практически не было, матросы разбрелись, офицеры в основном несли сухопутную службу. Многое пришлось создавать с нуля. Однако задел прошлого, сохраненный его предшественниками, позволил за короткий срок возродить хотя бы ядро флота, которое успешно зарекомендовало себя во время битвы за Константинополь. В свете противостояния с турками корабли и вовсе приобретали новую, особую важность, уже выходящую за рамки обычного противостояния на Дунае – отныне только флот мог защитить от вторжения протяженные русинские берега, Крым, да и про ответные удары забывать не стоило.
В то же время полученный опыт наталкивал на определенные преобразования в системе флота. В 1454-1458 годах была разработана так называемая «система трех рангов». Высокобортные парусные корабли, которые так тяжело было взять на абордаж туркам со своих галер, отныне вводились в состав флота на постоянной основе в качестве боевого ядра, платформ для артиллерии и средства перевозки больших масс войск. С названием этого класса существовали споры – их сперва назвали коггами и каракками, в зависимости от размеров и парусного вооружения, однако русинские моряки без особого мудрствования называли их «парусниками», вне зависимости от признаков того или иного типа. Лишь с середины XVI века все эти слова и типы кораблей вытеснили галеоны, первые из которых были построены итальянскими мастерами.
Ниже по рангу шли дромоны, тоже строившиеся по новым образцам. Старые дромоны были достаточно громоздкими и неповоротливыми, хоть и обладали преимуществами высокобортных судов. Новые дромоны были несколько меньше, легче и маневреннее, хоть и сохранили свой высокий борт и возможность размещения над банками с гребцами стрелков, а с XVI века – и легкой артиллерии. Эти корабли оказались одинаково хорошо приспособленными как для рек вроде Дуная, так и для Черного моря, и для условий театра выступали фактически идеальным типом. Дромоны фактически заменили галеры в качестве «рабочих лошадок», но для компенсации массовости появились и корабли «нижнего ранга», прозванные поначалу ладьями, но с начала XVI века именуемые чайками. Это были совсем легкие парусно-гребные лодки, со складными мачтами и такелажем, которые в открытом море зачастую не чувствовали себя уверенно, и брали на борт меньше ста человек экипажа. В то же время эти мелкие суда были крайне маневренными, быстрыми, незаметными, и строились буквально за несколько дней силами их же будущего экипажа под присмотром опытных корабелов, а в узостях заливов или рек становились вообще крайне опасными даже для более крупных галер. Гребцы чаек одновременно выполняли роль и абордажных команд, в отличие от парусников и дромонов, экипажи и гребцы которых готовились отдельно от воинов. Все вместе эти три типа кораблей, к которым также стоит добавить грузовые корабли и баржи, предназначенные для перевозки войск, но не для боя, стали основой всего флота Русинии на много лет вперед. Чайки играли роль дешевых и массовых судов, в то время как дромоны и парусники являлись главной ударной силой флота. Благодаря этой системе Русинии, несмотря на количественное отставание от Османской империи, удастся добиться господства на Черном море, и удерживать его в течении долгого времени.
Вопросы внутренней политики
Все военные преобразования Святослава требовали значительных финансов, и потому королю пришлось вновь и вновь заниматься вопросами экономики. К счастью, благодаря его собственной политике, и политике его предшественников, Русиния с середины XV века начала переживать бурный экономический рост, связанный также с повышением производительности сельского хозяйства и выходом на пиковые возможности цехового городского производства. Старые подати стали приносить большие прибыли Короне, а четкое понимание обеими думами угроз позволили спокойно и целиком легитимно ввести новые налоги для содержания армии, которая была необходима для защиты от турок. За счет быстрого роста населения и большого числа мигрантов осваивались новые земли, и вкупе с остальными факторами это обеспечило взрывной рост объемов производства сельского хозяйства.
Вместе с этим, большие пространства степи были плохо приспособлены для земледелия, и потому основным родом хозяйственной деятельности на юге стало полукочевое животноводство, которое также стало переживать взрывной рост благодаря ставке на овцеводство и государственному протекционизму. Сам процесс создания необходимой инфраструктуры начался еще задолго до начала правления Святослава I – в Русинии существовало овцеводство, овечья шерсть активно использовалась для изготовления грубой ткани, а в городах имелись текстильные цехи, специализировавшиеся, в основном, на льняных тканях. Но примерно в 1455 году аудиенции у короля добились представители фламандских общин Львова и Киева, вместе с которыми на встречу явились и еврейские купцы. Они красочно описали те процессы, которые шли в Европе в области текстильного производства. Кастилия, выращивая овец и отправляя шерсть на экспорт в больших масштабах, зарабатывала большие деньги. Фландрия, которая эту шерсть перерабатывала в ткани, зарабатывала огромные деньги. Англия, которая приложила усилия и стала как производителем шерсти, так и крупным центром переработки ее в ткани, зарабатывала колоссальные деньги, и подняла свою экономику с довольно посредственного уровня на уровень ведущих стран Европы [7]. В Русинии имелась возможность реализовать любой из описанных сценариев – существовали просторные степи, где возможно было лишь скотоводство, существовала возможность организовать текстильные цеха, и не только обеспечить саму Русинию продукцией из овечьей шерсти, но начать экспорт ее за границу – а это сулило совершенно невообразимые прибыли, которые перекрыли бы даже деньги с весьма выгодной торговли зерном.
Святослав не был дураком, чтобы отказываться, и даже внес некоторые стимулы и ограничения в создающуюся сложную систему взаимодействия овцеводов и ткачей, наложив запрет на вывоз шерсти из страны, установив высокие пошлины на ввоз готовых товаров из шерсти, а также сделав заметный упор на разведение тонкорунных овец и производстве шерстяных тканей высокого качества. Все это делалось не сразу, и растянулось без малого на сорок лет, вплоть до смерти самого короля, но результат был ошеломительным. Дабы получить большую выгоду, скотоводы выращивали все больше и больше овец; не имея возможности вывозить шерсть за границу, они кооперировались с ткачами, и расширяли производство продукции из овечьей шерсти; купцы активно содействовали как отношениям между этими двумя группами «промышленников», так и боролись за активный вывоз этих товаров за границу. Менее чем за полстолетия поголовье овец возросло многократно, а в стране появилась достаточно мощное текстильное производство, что, в свою очередь, привело к развитию многих других отраслей ремесленного дела. Ну а экспорт товаров из шерсти принес не только организаторам их производства, но и государству действительно впечатляющие прибыли, которые позволили целиком покрыть большинство расходов, включая жизненно важные военные.
Произведенные товары требовалось еще продать, внутренний рынок имел ограниченные размеры, и потому возросла роль внешней торговли. При этом наиболее ценный путь через Черное море с падением Константинополя оказался по сути закрыт – турки не пускали русинские торговые суда через Босфор, а потом и вовсе любые торговые корабли, кроме собственных и иногда венецианских, считая Черное море своим внутренним владением. В ответ возросла важность нового торгового пути, шедшего по Днепру вверх, затем через волоки, и по Западной Двине до Риги и Балтийского моря. Днепровско-Двинский путь к концу правления Святослава I стал ценнейшим торговым путем, и начал приносить огромные прибыли. Город Смоленск, оказавшись прямиком на торговом пути, стал стремительно расти и богатеть. Существовал и другой торговый путь – из Львова в Краков по суше, а далее по Висле до Данцига, или же по Западному Бугу из Берестья в Вислу.
Все это вызвало резкое возрастание интересов Русинии в Польше и Ливонской конфедерации, и заграничные города Данциг и Рига начали переживать бурный рост, вызванный увеличением объемов товарооборота и разнообразия самих товаров. Это вызвало определенные дипломатические перемены – в частности, Ливонский орден, и без того уже достаточно дружественный к Русинии, получая косвенные прибыли с торговли, записался в близкие друзья своего южного соседа, дружественные отношения возникли с Любеком и Данией. Однако самым ценным оказалось установление тесных отношений со Швецией. Та находилась в унии с Данией, но имела собственную государственную элиту и мечтала о независимости и гегемонии над Балтикой. При этом у нее существовала большая зависимость от продовольствия, так как собственное сельское хозяйство не удовлетворяло потребности населения. Отсутствовали и некоторые другие, менее важные ресурсы, в результате чего Швеция сильно зависела от импорта, но на Балтике ранее не было столь сильных экспортеров зерна, не считая Польши, которая переправляла все свое зерно в Нидерланды. С появлением же в Риге русинского зерна и мяса Швеция получила надежный источник стратегически важных ресурсов, что вызвало возрастание интереса скандинавов к далеким южным соседям. С другой стороны, в Швеции имелись богатые залежи железа высокого качества, а позднее были открыты еще и крупнейшие в Европе медные залежи – оба материала являлись стратегически важными уже для Русинии. Это привело к тому, что уже в 1480-х годах шведская и русинская аристократии не были чужими друг другу, короли из Киева отслеживали ход событий на далеком севере, и уже озвучивались идеи поддержки шведского сепаратизма и создания мощного русинско-шведского торгового союза, который мог бы стать доминирующим на Балтике. Правда, для этого потребовалось бы еще и как-то склонить к нему Польшу и Ливонию, которые, впрочем, не особо сопротивлялись подобным идеям, так как ушлые ганзейские купцы с каждым годом все более и более перетягивали одеяло на себя и начинали вести торговлю в ущерб местным интересам.
Примечания
- Суровые реалии времени – Польша была одним из самых богатых государств того времени, обладала высоким потенциалом, но из-за особенностей государственного устройства и усиливающейся при Ягеллонах децентрализации правительство практически не имело средств для реализации каких-то крупных проектов, так как сеймы чаще всего не поддерживали введение новых налогов, а старых едва хватало на поддержание текущих дел.
- С одной стороны, автокефалия сразу, с наскока – это слишком радикально и быстро, но с другой стороны – у Русинии в ее положении получается много причин за такое решение, и довольно мало против, так как вопрос церковной организации и подчинения является вопросом не только политики, но и выживания в принципе.
- Не стоит забывать, что в моей альтернативе крымские татары попросту не имеют ни времени, ни возможности чтобы «подняться» как следует и достигнуть той силы, что была у них в реальности уже к концу XV века. У них мало земли, их воины выбиты, степная экономика разрушена, а оседлое население находится под контролем Короны. В результате всего этого, во-первых, они постепенно оседают и ассимилируются, а во-вторых – численность крымских татар не вырастает выше отметки 200-250 тысяч, а к моменту упразднения ханства и вовсе колеблется между 80 и 120 тысячами с учетом женщин и детей. Да, как ни странно, но этот паровоз можно было так легко задавить, пока он был еще чайником, но Москва еще была далеко, а Литва впала во внешнеполитическую импотенцию и унию с Польшей, которая тоже не блистала своей экспансией. В результате всего этого крымским татарам попросту позволили вырасти и окрепнуть до масштабов одного из самых злых татарских ханств во всей истории Великий Степи.
- Это сильно похоже на милиционную систему комплектования полков вроде той, что существовала во многих европейских государствах столетиями позднее, однако вся соль подобной реформы в том, что в Русинии она является не результатом такого же пути развития, как на Западе, а развитием исконного древнерусского метода комплектования войск, с адаптацией некоторых особенностей западных армий, т.е. по местным меркам такая милиционная армия не является чем-то невозможным.
- От названия исторической области, Берестья, а не от города Брест. Брестский полк будет основываться отдельно. Сам город получит сокращенные название, в то время как старое его именование сохранится за уездом и всем регионом.
- Подобным образом развивались многие почтовые службы в европейских государствах.
- Текстильная промышленность, основанная на сырье из овечьей шерсти, до XVIII-XIX веков оставалась крайне прибыльным делом, которое позволило сколотить огромные состояния нескольким экономическим гигантам вроде Голландии и Англии. Более того, в условиях времени создание собственной текстильной промышленности так или иначе приводило к развитию промышленного производства в стране в принципе, что по своим масштабам можно условно назвать индустриализацией Позднего Средневековья. Казалось бы, простое дело – стричь овец да ткать из нее ткани и одежду – приносило большие выгоды не только в деньгах, но и в плане задела на будущее развитие государственной промышленности.
