Эскадренный броненосец «Ретвизан»
«Ретвизан» (боевой клич – шведский) – шведский линейный корабль, захваченный в бою 26 июня 1790 г. Сохранившись в русском флоте, его название по традиции перешло к парусно-паровому линейному кораблю, а затем и к эскадренному броненосцу…
Мартовским днем 1898 г. в коридорах Главного Адмиралтейства появился заокеанский гость. М-р Чарльз Крамп, глава американской судостроительной фирмы «Вильям Крамп и сыновья», прибыл в Петербург с целью заполучить выгодный заказ на постройку ряда кораблей по только что принятой судостроительной программе. Не требовалось быть тонким дипломатом, чтобы понять: над просторами Тихого океана уже запахло порохом, и России, с ее недальновидной по отношению к Японии политикой, эти корабли, похоже, понадобятся, и очень скоро.
Понимали это и под Адмиралтейским шпицем в Петербурге. Судостроительная программа 1898 г. «для нужд Дальнего Востока», объединенная с прежней (1895 г.), предусматривала в числе прочих кораблей постройку и броненосцев – основной ударной силы флота тех лет.
Радужные надежды американца, однако, скоро разбились о «чрезвычайно строгие», по его мнению, условия заказа кораблей. Договориться удалось лишь о заказе двух – крейсера (впоследствии «Варяг») и броненосца («Ретвизан»), причем Крамп сразу же предложил строить последний по уже отработанным чертежам американского броненосца «Айова». Но у заказчика имелось свое мнение – прототипом считать только «Пересвет», с заменой 10-дюймовой артиллерии на 12-дюймовую и трехвальной энергетической установки на двухвальную. Более конкретные требования излагались в разработанной Морским техническим комитетом (МТК) «Программе для проектирования» и приложенной к ней «предварительной» спецификации.
Потерпев фиаско с заказом того количества кораблей, на которое он рассчитывал (два броненосца, два крейсера, до двадцати миноносцев), Крамп всю свою энергию направил на достижение исключительно выгодных для фирмы условий контракта. Под его напором МТК согласился увеличить водоизмещение броненосца до 12 700 т (программой предусматривалось 12 000), а главный начальник флота и морского ведомства великий князь генерал-адмирал Алексей Александрович санкционировал замену котлов Бельвиля на разрекламированные американцем котлы системы Никлосса. Крамп торжествовал. За счет их форсирования он без труда мог достичь контрактной скорости, оставалось только добиться разрешения МТК на применение форсированного режима на испытаниях. Ему удалось и это. Подписав 11 апреля 1898 г. контракты на общую сумму 6,5 млн. долларов, Крамп, вернувшись в Америку, удвоил усилия. Теперь он уже подвергал ревизии ранее согласованные положения контракта и спецификаций, ловко пользуясь разночтениями в русском и английском текстах.
Для составления «окончательной» спецификации и контроля за ходом работ по постройке заказанных в Америке кораблей Морское министерство создало специальную «наблюдающую комиссию» с довольно широкими полномочиями. 13 июля 1898 г. ее члены во главе с председателем капитаном 1 ранга М. А. Данилевским, вооруженные предписаниями, инструкциями, а также целым ворохом чертежей и спецификаций но «Перескету» (включая «гроссбухи» с перепиской по его заказу), ступили на американскую землю. На заводе Крампа им все показалось непривычным, не по-европейски и, тем более, не так, как в родном Отечестве. Продуманная до мелочей технология изготовления корпуса, простота конструктивных решений в сочетании с высокой координацией работ, выполняемых, как отмечал Данилевский, с удивительной быстротой по одному выработанному и действующему, как часы, плану, казалось бы, обеспечивали успех постройки. Опасаясь, что не в меру ретивые члены комиссии внесут сумятицу в столь отлаженный процесс, Данилевский, оставив решение всех спорных вопросов за собой, засадил их за канцелярские столы («как школьников» – по меткому выражению одного из членов комиссии лейтенанта П. П. Македонского). Однако безвылазное пребывание в канцелярии членам комиссии показалось унизительным, и в Петербург полетели жалобы. Только после вмешательства управляющего Морским министерством вице-адмирала П. П. Тыртова им была предоставлена определенная свобода действий.
Активно включившись в процесс постройки, члены комиссии сразу выявили полную несостоятельность МТК в оперативном решении целого ряда вопросов. Бумажная волокита по согласованию, пересогласованию, утверждению, а потом очередному изменению чертежей и спецификаций грозила привести к сбоям даже такого хорошо отлаженного механизма, как завод Крампа.
«Что-нибудь да надо предоставить усмотрению комиссии и нашему, – с горечью писал Крамп. – Одно и то же судно не может строиться в России и Соединенных Штатах!»
Но и американцы, как говорится, оказались не без греха. Самостоятельный заказ котлов без предварительного согласования технического задания на них в МТК вызвал целую бурю, а попытка Крампа заузить на 0,3 м ширину броненосца, с тем чтобы получить более высокие скоростные показатели, – личную телеграмму главного инспектора кораблестроения Н. Е. Кутейникова с категорическим требованием обеспечить метацентрическую высоту не менее 1,22 м. Выявленную при проверке расчетов водоизмещения ошибку в 272 т устранять пришлось уже на стапеле, вставкой увеличив длину корабля на 2,44 м.
Жаркие споры вызвал заказ башенных установок главного калибра. Данилевский прямо предлагал передать его Крампу.
«Янки, – писал он, – имеют под рукой обширные электрические фирмы и большое распространение электротехники, далеко опередившее в этом отношении не только то, что мы имеем у нас в России, но и во всей Западной Европе, что служит гарантией достоинства тех установок, которые мог бы сделать Крамп…» [1]
Но эти пожелания остались лишь на бумаге. Заказ на башни получил Металлический завод, поставив тем самым Крампа перед необходимостью монтировать на корабле башенные установки незнакомой ему конструкции. Обстановка на верфи накалялась, и, чтобы ее как-то разрядить, Морское министерство пошло на замену председателя наблюдающей комиссии. С 10 ноября им стал капитан 1 ранга Эдуард Николаевич Щенснович, впоследствии первый и единственный командир «Ретвизана» (это название было присвоено броненосцу 11 января 1899 г.) за его недолгую службу под русским флагом.
17 июля следующего, 1899 г., когда на стапеле были выставлены все шпангоуты и 80% наружной обшивки «Ретвизана» доведено до броневой палубы, состоялась официальная закладка корабля, прошедшая довольно скромно. Русский флаг не поднимался, молебна не было, офицеры присутствовали в
«статском платье».
Включились в работу и контрагенты, среди которых были и такие крупные заводы, как «Вифлеем айрон компани» и «Карнеги стил компани», занимавшиеся поставкой вертикальной и палубной брони, и «Дженерал электрик компани», получившая заказ практически на все электрооборудование.
Однако вскоре лихорадочные работы по спуску «Варяга» и его достройке, потребовавшие от фирмы максимальных усилий, сказались на ходе работ по постройке «Ретвизана».
«Крамп нарушил все сроки, данные им для спуска броненосца, – сообщал Щенснович очередным рапортом в июле 1900 г., – и когда теперь состоится спуск этого корабля, трудно что-либо сказать определенное…» [2]
Форсируя ход работ, Крамп отдал распоряжение о погрузке котлов на броненосец и начале монтажа машин прямо на стапеле, но так и не смог спустить «Ретвизан» раньше 10 октября 1900 г.
В следующем, 1901 г. 27 июня на броненосце впервые развели пары в двенадцати котлах носовой группы, на другой день – кормовой, приступив к швартовным испытаниям. В конце августа начались предварительные заводские, а в начале октября – официальные испытания. За три дня (с 8 по 11 октября) «Ретвизан» прошел прогрессивные испытания на мерной миле, совершил 12-часовой пробег на полной скорости, и 24 ч шел экономическим 10-узловым ходом для определения истинной дальности плавания. Обсчет индикаторных диаграмм показал, что мощность машины значительно превысила контрактную (16 000 л.с.), достигнув 17 111,71 л.с., но скорость составила всего 17,99 уз, причем специалисты фирмы с удивлением обнаружили, что «кривая сил» практически идентична с полученной более 15 лет назад при испытаниях крейсера «Ирис». Вывод напрашивался сам – необходимо искать оптимальные параметры гребных винтов. Однако Крамп скорее соглашался выплатить штраф (15 тыс. долларов), нежели ставить броненосец в док для замены винтов.
«Практически, – писал Щенснович начальнику ГУКиС (Главное управление кораблестроения и снабжений) вице-адмиралу В. П. Верховскому, – можно признать, что получено 18 уз, если принять во внимание дурное управление рулем, бывшее на пробе, но с каким трудом они его достигли! Краска горела на дымовых кожухах не только наверху, но во всех трех палубах, и броненосец потряхивало. Труба дышала пламенем. В результате оказалась лопнувшей колонна среднего цилиндра машины».
Далее командир «Ретвизана» рассказал о ходе испытаний. Американцы «пошли на пробу с большим апломбом». По выходе из Бруклина совершенно неожиданно решили начать 12-часовое испытание на полный ход. Чем руководствовался глава фирмы, принимая подобное решение, для Щенсновича осталось загадкой, машины имели всего 119,5 об/мин. При пересчете после прохождения мерной мили оказалось, что этому числу оборотов соответствует лишь 17-узловая скорость. Испытания пришлось повторить, но машина уже была «расхлябана», кроме того, увеличение мощности и числа оборотов (до 125,5 об/мин) так и не дали существенного увеличения скорости.
«При таком насиловании, – резюмировал Э. Н. Щенснович, – должно же было что-нибудь сдать! Вот и сдала колонна».
Решено было по приходе в Россию переменить шаг винта и провести повторные испытания, а пока на «Ретвизане» кипела работа по подготовке под вселение команды и окончательной отделке помещений корабля. На броненосце работало до 300 мастеровых. Крамп спешил, тем более что на верфи обещал побывать адмирал германского флота Генрих Прусский, брат кайзера Вильгельма II. Ему он и собирался показать «Ретвизан» как последнее достижение фирмы.
В то же время Крамп не уставал воевать с Петербургом, где все еще не могли успокоиться, грозя штрафом за то, что «Ретвизан» так и не добрал тысячных долей узла до контрактной скорости. Крамп сослался на сильное течение в районе испытаний, которое само собой подозревалось, но в контракте не оговаривалось, и далее в самой изысканной форме сообщил, что на броненосец имеются уже покупатели, назвав в числе их и такую известную английскую фирму, как «Виккерс», предложившую на 1 млн. долларов больше стоимости корабля.
«Считаю долгом уведомить Ваше высочество, – писал он генерал-адмиралу, – так как этот случай может повести к дипломатическим переговорам».
Блефовал ли Крамп или действительно имел конкретные предложения – остается загадкой, но с фирмы были сняты штрафы, несмотря на срыв контрактных сроков.
5 января 1902 г, провели кренование, показавшее, что нормальное водоизмещение броненосца составляет 12 409,93 т против проектных 12 745,56 т, т. е. корабль был построен без перегрузки, что для отечественного кораблестроения было удивительно и практически недостижимо. Конфиденциальным предписанием 14 февраля Главный морской штаб уведомил Щенсновича, «что государю императору благоугодно», чтобы «Ретвизан» к 15 июля находился на Ревельском рейде для высочайшего смотра и на пути из Америки в Россию ни в коем случае не заходил бы ни в один германский порт [3]. Возможно, готовясь к встрече с Вильгельмом II, Николай II собирался поразить его стремительно растущей мощью русского флота.
26 февраля стоявший у стенки «Ретвизан» посетил Генрих Прусский. Встреченный только почетным караулом (корабль еще не начинал кампании, и о салюте не могло быть и речи), высокий гость из запланированных 5 ч 20 мин на посещение Филадельфии 45 мин пробыл на броненосце, где с нескрываемым интересом осмотрел систему электрического привода руля, передачи приказаний и целый ряд других новинок, вплоть до операционной «под броневым прикрытием». В адмиральском салоне принц осушил бокал шампанского, провозгласив тост «за здравие государя императора», и выразил желание, чтобы по пути в Россию «Ретвизан» непременно зашел бы в Киль. Это пожелание принца вызвало бурную переписку между командованием корабля и ГМШ, тем более что в Киле строился один из катеров «Ретвизана» с мотором системы Б. Г. Луцкого. Но Николай II остался непреклонен, для пополнения запасов кораблю разрешалось зайти лишь в Шербур (Франция).
Наконец 10 марта 1902 г., подняв флаг и вымпел, «Ретвизан» начал кампанию, отойдя от стенки завода и став на фертоинг в дельте реки Делауэр. 30 апреля он покинул американские берега и 10-узловым экономическим ходом за 14 суток пересек Атлантику, прибыв в Шербур. 27 мая «Ретвизан» взял курс к родным берегам. Плавание омрачила авария в одном из котлов. При попытке развить полный ход лопнула водогрейная трубка, шесть кочегаров получили ожоги, двое из них скончались. Котлы Никлосса, доставившие столько бед «Варягу», подорвали свою репутацию и на «Ретвизане».
С прибытием в Россию броненосец был представлен на «высочайший» смотр, затем на неделю введен в док, после чего ушел в Ревель (Таллин), где 24 июня состоялся грандиозный парад по случаю встречи двух императоров: Николая II и Вильгельма II.
Отгремели чалмы праздничных салютов, и на «Ретвизане» начались рабочие будни. 9 сентября корабль ушил в Биэрке для производства минных стрельб. Параллельно требовалось устранить массу недоделок по артиллерии и башенным установкам – следствие прямой недоработки Обуховского и Металлического заводов, а также смонтировать станцию беспроволочного телеграфа и произнести испытания различных систем и устройств.
21 сентября контр-адмирал Э. A. Штaкельберг поднял на «Ретвизане» свой флаг. Корабль стал флагманом сильного отряда, сформированного для перехода на Дальний Восток; кроме него в отряд вошли броненосец «Победа», крейсеры «Паллада», «Диана» и «Богатырь». Еще три крейсера должны были присоединиться в пути: «Аскольд», «Новик» и «Боярин», а в Средиземном море отряд должен был пополниться семью миноносцами: пять постройки французских заводов и два – «Бойкий» и «Бурный» – отечественной. Столь значительное пополнение Тихоокеанской эскадры служило ответом России на заключение англо-японского соглашения, демонстрацией желания и в дальнейшем придерживаться той же политики на Дальнем Востоке.
31 октября 1902 г. корабли отряда покинули Либаву, провожаемые «высочайшей» телеграммой с пожеланием «успеха и счастливого пути». Для «Ретвизана» переход проходил в целом благополучно. Машины и котлы работали исправно. Лишь один раз при учебных стрельбах слетела с тумбы пушка Барановского, но все обошлось благополучно, без жертв. Но из-за постоянных неисправностей на других кораблях отряда, сначала на «Победе», затем на миноносцах «Бурный» и «Бойкий», отряду пришлось разделиться и до Порт-Артура корабли добирались уже самостоятельно.
Зайдя по пути в Нагасаки и оставив там «Диану», «Ретвизан» и «Паллада» 21 апреля 1903 г. подошли к Порт-Артуру, где на внешнем рейде застали всю эскадру под флагом вице-адмирала О. В. Старка. В течение двух дней приказами командующею морскими силами в Тихом океане и начальника эскадры отряд контр-адмирала Э. А. Штакельберга расформировали, включив корабли в состав эскадры Тихоич океана. 22 апреля корабли снялись с якоря и взяли курс к Талиенванской бухте, где проходили обшефлотские учения. Так началась начиная служба «Ретвизана»…
К концу 1903 г. обстановка на Дальнем Востоке накалилась до предела. Но в Петербурге, казалось, не обращали внимания на настойчивые предупреждения адмирала Е. И. Алексеева – наместника царя на Дальнем Востоке, командующего морскими силами в Тихом океане. Озабоченные лишь тем, как бы
«наши герои на Дальнем Востоке не увлеклись внезапно каким-либо инцидентом»,
могущим перерасти в войну, там предпринимали все усилия, чтобы не дать повода Японии начать военные действия, сознавая, что ни русский флот, ни армия к ним еще не готовы. Приказ о перекраске кораблей в боевой цвет вызвал целую бурю, а о постановке противоминных (противоторпедных) сетей «в мирное время» не могло быть и речи. Ноту японскою правительства и ту передали наместнику без заключительной части, где говорилось, что Японии оставляет за собой право действовать по обстоятельствам
«для охраны своих … прав и законных интересов».
Убежденный в неизбежности войны, адмирал Алексеев, отдавший еще 18 января 1904 г. приказ о начале кампании, оказался связанным различными инструкциями из Петербурга и сам уже не знал, что ему делать: пассивно ли ждать нападения или выйти в море на перехват японского флота. Не в силах расстаться со своей идеей «упреждающего удара» и в тщетной надежде, что в столице одумаются и разрешат наконец выход флота в море, Алексеев продолжал держать корабли па внешнем рейде…
21 января русская эскадра, в состав которой входил и «Ретвизан», предприняла поход к мысу Шантунг (120 миль от Порт-Артура), и хотя уже на следующий день корабли вернулись на внешний рейд Порт-Артура, для Японии, решившей воевать, подходящий предлог был найден. Вечером 22 января на совещании в Токио решили начать военные действия немедленно. В 0 ч 5 мин на борт флагманского броненосца Соединенного флота «Микаса» в спешном порядке прибыли командиры соединений и кораблей. Вызов в столь неурочный час мог означать только одно – войну. Командующий флотом вице-адмирал X. Того огласил императорский указ и изложил план атаки русских кораблей в Чемульпо и Порт-Артуре. 23 января в 8 ч 5 мин японский флот двинулся к берегам Квантуна. На траверзе о. Сингл 3-й боевой отряд контр-адмирала С. Дева ушел вперед к островам Саншантао, а корабли контр-адмирала С. Уриу с напутствием
«исполнить, полагаясь на помощь Неба, великий подвиг Соединенного флота»,
взяли курс на Чемульпо. Главные же силы Того продолжили свой путь к Порт-Артуру. В 17 ч 5 мин 26 января у о. Роунд (45 миль от Порт-Артура) с флагманского броненосца просигналили на миноносцы отряда:
«По заранее назначенному плану идите в атаку. Желаю полного успеха!». – «Ручаюсь за успех!»
– передал на флагман начальник 1-го отряда «истребителей» капитан 1 ранга С. Асай, и миноносцы, провожаемые приветственными криками с кораблей эскадры, резко увеличив скорость, скрылись в сгущавшихся сумерках. 4-й и 5-й отряды направились к Талиенвану, а 1-й, 2-й и 3-й, возглавляемые «Сиракумо», устремились к Порт-Артуру.
Почти в то же самое время на кораблях Тихоокеанской эскадры, стоявших уже пятый день на внешнем рейде Порт-Артура, сыграли отражение минной атаки. Опробовав прожекторы и зарядив противоминную артиллерию, корабли приготовились провести еще одну ночь на рейде, которая, по расчетам многих, должна была стать последней – на завтра ожидался выход в море. Подходы к рейду сторожили прожекторы броненосца «Ретвизан», занимавшего место в середине третьей линии, и крейсера «Паллада» – из четвертой. Около 18 ч, покинув внутренний рейд, ушли на дежурство в 20-мильный дозор миноносцы «Бесстрашный» и «Расторопный». Несмотря на принятые меры по затемнению, верхние палубы броненосцев «Победа» и «Полтава» заливал яркий свет электрических люстр: готовясь к предстоящему походу, их команды спешили завершить погрузку угля. Даже дежурный крейсер «Диана» стоял в кольце барж с ярко освещенной верхней палубой, и только «Аскольд», поддерживая под парами половинное число котлов, был готов к выходу по тревоге в море.
«Сиракумо», выскочив на рейд около половины двенадцатого ночи, сразу же угодил под луч прожектора с «Паллады». Теперь все решали мгновения. Атака! Рывком передвинув ручки машинного телеграфа на «полный вперед», капитан-лейтенант К. Хазама бросил свой миноносец туда, где за нестерпимо ярким светом прожекторов смутно угадывалась темная громада «Ретвизана»…
Лейтенант Развозов, вахтенный начальник «Ретвизана», первым заметил освещенные прожектором «Паллады» два четырехтрубных миноносца, на полной скорости устремившихся к его кораблю. Тотчас же на броненосце сыграли отражение минной атаки, но было поздно! Головной миноносец делал боевой разворот. Короткая вспышка минного выстрела – и «Ретвизан», содрогнувшись от взрыва, начал крениться на левый борт. Освещение погасло. Пять человек, находившихся под отделением подводных минных аппаратов, погибли мгновенно. Шестой, спавший в подвесной койке, напротив входного люка, был подхвачен потоком воды и выброшен на жилую палубу.
Вокруг слышался беспорядочный грохот орудий, а в ночное небо уперся луч прожектора с «Петропавловска» с настойчивым требованием прекратить стрельбу. На мостике флагмана все еще считали, что взрыв на «Ретвизане» произошел вследствие неумелого обращения с минным аппаратом на одном из миноносцев, и принимали все меры для оказания немедленной помощи. По первому сигналу «Терплю бедствие, имею пробоину» к броненосцу устремились шлюпки со стоявших рядом кораблей. Однако помощь их не понадобилась. Затопив патронные погреба правого борта, удалось уменьшить крен «Ретвизана» до 5°. Занятые спасением своего корабля, на броненосце не видели, как содрогнулась от взрыва «Паллада», когда одна из семи выпущенных по крейсеру торпед достигла цели, как закружился в лучах русских прожекторов один из японских миноносцев, а другой кинулся в самоубийственную атаку на «Цесаревича». Весь закрытый всплесками падающих снарядов, он все же достиг своей цели, подорвав броненосец в районе 31-37-го шпангоутов.
Вокруг продолжали грохотать орудия и плясать лучи прожекторов. Получив сообщения с подорванных кораблей, на «Петропавловске» наконец поверили, что то нападение, которое с часу на час ждала эскадра, стало реальностью.
Между тем на «Ретвизане» подведенный под пробоину подкильный парус (штатный пластырь оказался мал) несколько приостановил поступление воды, однако откачать ее из-за повреждения носовой водоотливной турбины оказалось невозможным. Корабль медленно оседал на восемнадцатиметровой глубине рейда. Положение, становилось критическим! Шаровые клапаны вентиляционной системы, установленные вместо обычных клинкетов и ранее столь удобные, после взрыва деформировались и свободно пропускали воду, количество которой дошло уже до 2 200 т. Отклепав якорный канат, с тремя затопленными носовыми отсеками, «Ретвизан» двинулся к входу на внутренний рейд и, как следовало ожидать, плотно сел носом на мель в проходе. Корму броненосца развернуло, и он, в довершение всех невзгод этой ночи, перегородил половину и без того узкого прохода. Утром, когда главные силы Того подошли к Порт-Артуру, отсюда он открыл стрельбу, За весь бой «Ретвизан» успел выпустить всего два 152-мм снаряда, поскольку японские корабли вскоре вышли из секторов его обстрела.
Застряв в проходе, «Ретвизан» доставил немало лишних хлопот командованию эскадры. Не говоря уже о том, что ремонт подорванного броненосца в Порт-Артуре при отсутствии там дока сам по себе становился проблематичным, его следовало еще уберечь от японских миноносцев, для которых неподвижный «Ретвизан» являлся идеальным объектом для атаки. Мало того, не исключено, что именно он натолкнул японцев на мысль запереть русский флот в Порт-Артуре, затопив в проходе несколько пароходов-брандеров.
И, возможно, им удалось бы осуществить это намерение, если бы опять же не «Ретвизан». Окруженный двойным рядом противоминных сетей, прикрываемый береговой артиллерией, дежурными миноносцами и минными катерами, броненосец оказался своеобразным форпостом крепости. В ночь с 9 на 10 февраля пять японских пароходов-брандеров, сопровождаемых миноносцами, устремились к проходу. Однако встреченные дружным огнем «Ретвизана», дежурных миноносцев и береговых батарей, брандеры, несмотря на отчаянный героизм экипажей, так и не смогли выполнить задание и затонули, не дойдя до прохода.
«„Ретвизан", опоясанный беспрерывно мелькающими огнями выстрелов, казался каким-то вулканом…»
– писал впоследствии очевидец событий капитан 2 ранга В. Семенов [4].
Отчаянные попытки снять «Ретвизан» с мели продолжались. Однако несмотря на демонтаж броневых плит и частичное разоружение с целью облегчения носовой части, сдвинуть броненосец не удавалось и пришлось приступить к трудоемким водолазным работам по заделке пробоины под водой. Эти работы успешно завершились 24 февраля в день прибытия в Порт-Артур С. О. Макарова, нового командующего флотом. Около полудня, после почти месячных бесплодных стараний, «Ретвизан» наконец сошел с мели и на буксире втянулся в Западный бассейн, где в тот же день начались работы с использованием временного кессона.
Но уже 28 февраля в результате очередной бомбардировки кессон был поврежден, и вода вновь хлынула внутрь броненосца. Опасаясь затонуть теперь уже в гавани, Щенснович приказал отдать носовые швартовы и с помощью парохода «Силач» развернул броненосец влево, выбросившись носом на отмель. «Ретвизан» стал поперек Западного бассейна, ошвартовавшись кормой на бочку. Его нос, несмотря на подведенный пластырь и усиленную работу портовых водоотливных средств, неотвратимо погружался в илистое дно. Однако теперь уже работы по спасению броненосца находились в руках талантливого инженера Н. Н. Кутейникова. В начале марта новый кессон был готов и вместе с плавучим краном прибуксирован к борту броненосца.
Между тем японский флот предпринял очередную бомбардировку крепости с моря через Ляотешаньский хребет, но на сей раз японцам уже отвечали орудия стоявших па внутреннем рейде броненосцев «Ретвизан» и «Победа», также стрелявших через Ляотешань, причем столь удачно, что первые залпы с «Ретвизана» легли буквально у борта японского броненосца «Фудзи», а десятидюймовый снаряд с «Победы» угодил ему в башню.
Ремонт «Ретвизана», затянувшийся почти на 4 месяца, подходил к концу. 15 мая на корабль установили оба носовых 305-мм орудия, а спустя шесть дней завершили монтаж броневых плит. Корабль был снова в строю. Его появление в составе эскадры при попытке прорыва флота во Владивосток, предпринятой 10 июня, стало для японцев полнейшей неожиданностью. Они считали, что вывели корабль из строя, по крайней мере, до конца войны. К середине июля японские войска вышли на ближние подступы к Порт-Артуру и 25 июля, установив батареи, начали обстрел крепости и порта с суши. Нахождение кораблей на внутреннем рейде становилось небезопасным. Эту простую истину подтвердили семь японских снарядов, попавших в «Ретвизан» 27 июля. Палуба броненосца оказалась пробитой в двух местах. Баржа, с которой в этот момент принимали на корабль недостающую артиллерию, затонула, а среди раненых оказался командир броненосца. Но самое серьезное повреждение «Ретвизан» получил от японского снаряда, пробившего борт ниже броневого пояса опять же в носовой оконечности.
Через пробоину около 2 квадратных метров броненосец принял 400 т воды, осев на 0,25 м и получив крен порядка 1°, для спрямления которого пришлось принять воду в соответствующие отсеки противоположного борта. Несмотря на самоотверженную работу по заделке пробоины, назначенный на следующий день выход броненосца в составе эскадры ставился под сомнение. Тем не менее, утром 28 июля «Ретвизан» вышел на рейд. На всякий случай его командир заручился согласием адмирала на возвращение корабля в Порт-Артур, если внутренние переборки и наложенный за ночь на пробоину металлический лист не выдержат напора воды при эскадренном ходе. В 8 ч утра вместе с эскадрой броненосец снялся с якоря, заняв свое место в строю – в кильватер флагманскому броненосцу «Цесаревич».
В ходе последующего боя, вошедшего в историю, как «Бой в Желтом море», «Ретвизан» вполне исправно стрелял из трех 305-мм орудий (у левого носового спешно меняли поврежденный еще 15 июля барабан зарядника), а когда дистанция позволяла, вводил в действие и 152-мм пушки правого борта. За 45 мин первой фазы боя в корабль попало 12 неприятельских снарядов, причем один – в многострадальную носовую часть. Хотя пробоина находилась и выше ватерлинии, тем не менее на ходу волны захлестывали внутрь броненосца. На последующих стадиях боя на «Ретвизане» удалось ввести в действие и левое носовое 12-дюймовое орудие, но не надолго. Японский снаряд, заклинив башню, снова вывел его из строя. Весь бой «Ретвизан» четко держался в кильватер «Цесаревичу» и, когда последний покатился влево, также последовал за ним, но вскоре в боевой рубке «Ретвизана» сообразили, что с флагманским кораблем творится что-то неладное…
Тут мы подходим к самому интересному: расхожей версии о попытке «Ретвизана» таранить чуть ли не «Микасу» с целью прикрыть израненный «Цесаревич» и дать оправиться прочим кораблям эскадры. Однако, возможно, что дело было не совсем так. Достаточно вспомнить, как после выхода из строя «Цесаревича» ряд русских кораблей предпринял попытку самостоятельного прорыва во Владивосток, закончившуюся, правда, для всех, за исключением «Новика», интернированием в иностранных портах. Похоже, не был исключением и «Ретвизан». Маневрирование корабля на этой последней стадии боя достаточно ясно демонстрирует его попытку прорваться в открытое море,
«обрезая корму неприятельской эскадры».
И только горячий осколок, угодивший в живот Щенсновичу, решил судьбу корабля. От боли потеряв самообладание, он приказал повернуть к эскадре, решив возглавить отход флота к Порт-Артуру (так впоследствии писал сам Э. Н. Щенснович). «Ретвизан» вскоре оторвался от кораблей эскадры и в наступивших сумерках потерял их из виду. Успешно отразив атаки неприятельских миноносцев, с рассветом корабль вышел на меридиан Крестовой батареи и с восходом солнца был уже на внешнем рейде Порт-Артура, став на бочки дежурных крейсеров.
Связав свою судьбу с судьбой крепости, «Ретвизан» разделил печальную участь 1-й Тихоокеанской эскадры. Захватив 22 ноября гору Высокую, японцы приступили к методичному расстрелу стоявших в гавани русских кораблей. В 16 ч 5 мин 23 ноября после ряда попаданий 11-дюймовых снарядов «Ретвизан» с креном на левый борт опустился на грунт, оставив над водой все надстройки и большую часть верхней палубы. К 7 ч утра следующего дня на четырех пароходах всю провизию и наиболее ценные вещи свезли на берег, снаряды перегрузили на баржи и отправили в Минный городок. К 8 ч команда покинула корабль. Еще около месяца лежал корабль на грунте, пока 19 декабря около 19 ч на вершине Золотой горы не вспыхнули фальшфейеры – сигнал к подрыву судов. Крепость капитулировала. Наступила последняя ночь 1-й Тихоокеанской эскадры. На внутреннем рейде загрохотали взрывы. При помощи головных частей мин Уайтхеда (торпед) моряки тщетно пытались уничтожить свои корабли…
После капитуляции Порт-Артура японцы приступили к подъему затопленных там кораблей. Уже 22 сентября 1905 г. [5] подняли и «Ретвизан». Переименовав его в «Хизен» (по названию одной из японских провинций), японцы отбуксировали его в Сасебо, где приступили к ремонту, завершившемуся в ноябре 1908 г. Котлы Никлосса заменили на котлы системы Миябара, износившуюся артиллерию – пушками Армстронга, подводные торпедные аппараты сняли, надводные установили 457-мм. Исчезли с мачт боевые марсы, телескопические трубы, столь характерные для броненосца, заменили обычными цилиндрическими. С 1908 по 1921 г. корабль числился линкором.
С вступлением Японии в первую мировую войну «Хизен» действовал в составе японского флота в Тихом и Индийском океанах. В годы японской интервенции корабль не раз заходил во Владивосток, обеспечивая действия японских войск в Приморье. В 1921 г. «Хизен» перечислили в корабли береговой обороны, а через год разоружили, переоборудовав в корабль-цель. Спустя еще два года, в июле 1924 г., старый броненосец затонул в результате испытаний новых торпед. Так закончилась трагическая судьба одного из красивейших броненосцев русского флота, в составе которого он числился всего 6 лет (с 1899 по 1905 г.), а долгих 19 лет нес службу под флагом Страны восходящего солнца.
- [1] ЦГА ВМФ, ф. 417, on. 1, д. 1809, я. 59
- [2] ЦГА ВМФ, ф. 417, оп. 1, д. 1802, л. 123
- [3] ЦГАВМФ, ф. 417, оп. 1, д. 1802, л. 361
- [4] Семенов В. Расплата. М., 1910. С. 52.
- [5] Здесь и далее все даты по новому стилю.
источник: Н. Н. АФОНИН ««Ретвизан»» сборник «Гангут» вып.1
