4. Бой в Желтом море
23 и 24 мая 1904 года «Ретвизан» и «Цесаревич» полностью закончили ремонт и смогли наконец приступить к боевой подготовке. 1 июня В. К. Витгефт перенес свой флаг с «Севастополя» на «Цесаревич», сделав его флагманским кораблем эскадры.
На кораблях шли последние приготовления и приемки перед предстоящим выходом в море. На очередной запрос А. М. Стесселя (он, как и другие генералы, ожидал, что после ухода эскадры Порт-Артур перестанет быть одной из основных целей для японской армии) командующий эскадрой ответил, что выход возможен не ранее 10 июня. В. К. Витгефт считал, что этот день является, по условиям приливной обстановки, тем благоприятным моментом для прорыва, выбрать который предоставил ему наместник.
«Пересвету» предстояло идти в бой без трех 152-мм пушек, «Победе» – без восьми 152-мм и пяти 75-мм орудий, переданных крепости для организации сухопутной обороны. Топливо корабли принимали в соответствии с расчетами С. О. Макарова, который, ориентируясь на действия у своих берегов, разрешил броненосцам типа «Пересвет» (для удобства выхода мелководным фарватером) принимать не более 1200 т. Приказа о приеме полных запасов от В. К. Витгефта не поступило: скрывая свой замысел и цель выхода, он, видимо, рассчитывал, что во Владивосток во всяком случае идти не придется…
Готовясь к бою, обновили наружную окраску кораблей. При этом руководствовались секретным приказом С. О. Макарова от 29 февраля 1904 года, где говорилось:
«Для операций в темные ночи, когда можно ожидать электрического освещения прожекторами, лучший цвет черный матовый или темно-коричневый матовый. Для лунной ночи серый цвет предпочтителен. Для дня лучше всего грязный, вылинявший сероватый цвет».
В известной мере эти рекомендации были выполнены: оставив наружный борт в прежнем зеленовато-оливковом цвете, все остальные детали, не исключая мачт, труб и башен, окрасили в светло-коричневый или, как говорили на эскадре, «песочно-бурый» цвет, хорошо маскировавший корабли на фоне скал квантунских берегов.
Уже накануне выхода В. К. Витгефт произвел замену командиров: вместо подавшего рапорт о болезни командира «Победы» на броненосец временно перевели командира «Паллады» капитана 1 ранга В. С. Сарнавского, а вести крейсер в бой поручили командиру остававшегося в Порт-Артуре минного транспорта «Амур» капитану 2 ранга Ф. Н. Иванову.
В мае командование эскадры приступило к созданию более действенной, чем существовавшая, системы траления. Применявшиеся в качестве тральщиков паровые корабельные катера заменили портовыми, а затем – самоходными землеотвозными шаландами. Общее руководство тралением осуществлял начальник отряда крейсеров капитан 1 ранга Н. К. Рейценштейн, а непосредственное командование «тралящим караваном» – лейтенант М. В. Иванов. На каждый день траления с кораблей эскадры поочередно назначали офицеров. С «Победы» в этих работах принимали участие капитан 1 ранга В. М. Зацаренный, лейтенанты С. Р. Магнус, С. Н. Тимирев, мичманы С. Н. Власьев, Н. А. Арбенев, прапорщик Н. Добржанский, с «Пересвета» – капитан 1 ранга В. А. Бойсман, лейтенант П. П. Остелецкий, штабс-капитан Н. Лизоблюдов, мичманы Д. Г. Андросов, А. А. Рыжей, B. C. Денисов, Г. Г. Греве.
С 9 мая попытки вытраливать пространство всего рейда по предложению Н. К. Рейценштейна прекратили и начали чистить только выходные фарватеры. В течение трех дней траления, предшествовавших выходу эскадры, не было обнаружено ни одной мины. Однако японцы, зная о предстоящей операции (от осведомителей в Порт-Артуре и по оплошности штаба эскадры, разославшего на корабли приказ командующего о предстоящем походе еще 7 июня), в ночь с 9 на 10 июня без всяких помех установили новое заграждение. Батарея Электрического Утеса и находившаяся в дозоре канонерская лодка «Гиляк» приняли заградители и миноносцы прикрытия за русские и огня не открыли.
В результате эскадра, выйдя утром 10 июня 1904 года на внешний рейд, оказалась в окружении хорошо видимых в воде мин. Пришлось становиться на якорь и очищать пространство вблизи бортов с помощью корабельных катеров.
Траление вокруг кораблей закончили только в 12 ч 40 мин. Через сорок минут отслужили молебен, а затем прочитали приказ командующего, в котором говорилось, что эскадра выходит в море
«по приказанию Наместника… помочь сухопутным боевым товарищам защитить Артур…, постараемся выполнить наш долг совести и присяги перед Государем».
Ни ясностью задачи, ни готовностью к решительному бою, ни уверенностью в победе документ не отличался.
В 14 ч по сигналу с «Цесаревича» корабли начали сниматься с якоря. Пройдя за тралами восемь миль, в 16 ч 40 мин эскадра отпустила тральщики и, увеличив скорость до 10 уз, легла на курс SO 20°. Кильватерную колонну образовали: эскадренные броненосцы «Цесаревич» (флаг командующего эскадрой), «Ретвизан», «Победа», «Пересвет» (флаг начальника отряда броненосцев), «Севастополь», «Полтава», крейсеры «Баян», «Аскольд», «Диана», «Паллада» и «Новик». Два минных крейсера и семь миноносцев 1-го отряда шли на правом траверзе эскадры.
Около 18 ч, находясь в 20 милях от берега, с эскадры был обнаружен японский флот. На пересечение курса русских кораблей шла колонна из четырех броненосцев и броненосных крейсеров «Ниссин» и «Касуга». Отдельно от них держался отряд из двух броненосных и четырех легких крейсеров. В шести милях за броненосцами виднелся отряд из шести легких крейсеров, за ними – 18 миноносцев. Три устаревших крейсера типа «Матсусима», броненосец «Чин-Иен» и 12 миноносцев, составлявшие четвертый отряд, двигались в обратном направлении, как бы демонстрируя намерение отрезать русские корабли от берега.
Зрелище заполонившей горизонт японской армады возможно и впечатляло, но нельзя было не знать, что действительными противниками шести русских эскадренных броненосцев могли быть лишь четыре японских, остальные корабли, в том числе и броненосные крейсеры, выдержать прямого столкновения с ними не могли.
Готовясь к бою, русская эскадра увеличила скорость до 14 уз и склонилась вправо, чтобы занять по отношению к противнику фланговое положение, оказавшись между японским флотом и солнцем. Тогда можно было до конца дня вести бой на отступление и затем в темноте уйти на просторы Желтого моря. Увеличили скорость и японцы – они тоже хотели занять выгодное положение. Расстояние между противниками сократилось до 50 кб. Впервые после гибели С. О. Макарова русская эскадра в полном составе намеревалась вступить в открытый бой с противником.
Но «Цесаревич», даже не подняв никакого сигнала, повернул обратно, а за ним последовала и вся эскадра.
«Какая причина и соображения побудили покойного адмирала принять подобное решение, для меня до сих пор непонятно…»
– говорил позднее начальник штаба эскадры контр-адмирал Н. А. Матусевич.
Возвращаясь в Порт-Артур, российская эскадра уверенно отразила продолжавшиеся всю ночь атаки миноносцев. Выпустив 38 торпед, японские корабли, удержанные огнем на почтительной дистанции, поразили только подвернувшийся под прицел собственный миноносец. Правда, при ночной постановке на якорь подорвался на мине «Севастополь», которому пришлось сойти с фарватера, чтобы не протаранить оказавшийся в опасной близости с ним «Пересвет».
Наместник в своем письме к В. К. Витгефту дал достаточно определенную оценку произошедшего:
«… эскадре, встретив даже превосходящего неприятеля, все же следовало вступить с ним в бой или заставить его на это, но никак не принимать решения возвращаться на рейд».
Однако вместо жестокого выговора или немедленного смещения и предания суду за невыполнение приказа, Е. И. Алексеев ограничился лишь сожалениями о том, как ему
«горестно было узнать»,
что командующий не сумел остаться
«непреклонным в исполнении намеченного плана, сообразно коему эскадра могла доблестно исполнить свой долг».
В своем стремлении всеми силами избежать новой попытки прорыва В. К. Витгефт нашел поддержку практически у всех находившихся в Порт-Артуре адмиралов и командиров кораблей. В протоколе совещания флагманов и командиров, состоявшегося на броненосце «Цесаревич» 4 июля 1904 года, указывалось, уже в качестве коллективного мнения, на крайнюю трудность прорыва (минная опасность на рейде, меньшая эскадренная скорость российского флота, подавляющий перевес японских миноносных сил) и доказывалось, что уход эскадры, заставив вернуть на корабли орудия с сухопутных позиций, ослабит оборону и ускорит падение крепости. Напротив,
«…оставаясь в Артуре, флот усиливает оборону крепости и дает ей возможность выдержать осаду».
Рассуждая категориями времен обороны Севастополя, порт-артурские моряки как будто забыли, что корабли строились не дня того, чтобы сдать свою артиллерию на берег для довооружения недостроенной военным министерством крепости. В очередном письме Е. И. Алексееву 11 июля командующий эскадрой утверждал, что
«потерянные суда можно построить»,
а вот
«нравственного удара от сдачи Порт-Артура, который без помощи флота не устоит, не окупить сохранением остатков флота».
В целом В. К. Витгефт был, по-видимому, уверен в небоеспособности вверенной ему эскадры. Об этом свидетельствует его телеграмма наместнику от 22 июня:
«Боевые войска с опытными генералами отступают, не нанося поражения, почему же от меня, совершенно неподготовленного, с ослабленною эскадрою, тринадцатиузловым ходом, без миноносцев, ожидается разбитие сильнейшего, отлично подготовленного неприятеля с громадным числом миноносцев, несмотря ни на какие обстоятельства. Принятие боя при данных условиях было бы не Синоп, а Сант-Яго».
Наместник, не заменяя по ему одному известным причинам утратившего боевой дух командующего эскадрой, тем не менее упорно требовал от него повторного выхода в море:
«…нельзя допустить мысли погубить эскадру в бассейне под огнем сухопутных батарей неприятеля…, бой в море… вполне по силам нашей эскадре, обладающей превосходством в два броненосца».
Прорыв во Владивосток вовсе не считается обязательным – в случае победы над японским флотом эскадра могла, ожидая подхода владивостокских крейсеров, действовать и в Желтом море.
На очередном совещании флагманов и командиров кораблей, прошедшем 15 июля 1904 года, мнения уже разделились. Лишь контр-адмирал М. Ф. Лощинский, капитаны 1 ранга Н. К. Рейценштейн и Р. Н. Вирен считали необходимым
«оставаться до конца в Артуре».
Большинство предлагало находиться в крепости
«до последнего момента»,
а затем все же прорываться во Владивосток. Контр-адмирал Н. А. Матусевич и капитан 1 ранга Н. О. Эссен высказали мнение, что следует немедленно выходить в море и идти во Владивосток. В. К. Витгефт, наложив на протоколе резолюцию
«С мнением флагманов и командиров вполне согласен, как уже и раньше высказывал»,
вновь не предпринял никаких шагов по подготовке эскадры к выходу.
25 июля в Порт-Артуре была получена телеграмма наместника от 18 июля, в которой он напоминал, что
«флот, имея свое особое назначение, отнюдь не может связывать свою участь с судьбой крепости. Нельзя допустить, чтобы флот ради обороны крепости мог бы сделаться трофеем неприятеля и погиб бы от своих рук».
Учитывая же, что армия сможет помочь Порт-Артуру не ранее сентября, а приход 2-й эскадры возможен не ранее декабря, Е. И. Алексеев сделал вывод о том, что
«для Артурской эскадры не может быть другого решения, как напрячь все усилия, энергию и, очистив себе проход через неприятельские препятствия, выйти в море и проложить себе путь во Владивосток, избегая боя, если позволят обстоятельства».
В следующей и последней телеграмме от 21 июля (полученной В. К. Витгефтом в ночь на 26 июля) содержалось предписание Николая II
«о важности скорейшего выхода эскадры из Артура и прорыва во Владивосток».
Возможно, этим документом наместник подтолкнул командующего эскадрой к чрезмерно поспешному, неподготовленному выходу. Действительно, уже утром 26 июля 1904 года В. К. Витгефт собрал флагманов и командиров и приказал быть готовыми к выходу на следующее утро. Лишь из-за того, что «Севастополь» не успевал в назначенный срок снять кессоны и принять запасы, выход отложили на сутки. В результате такой необъяснимой спешки многие корабли не успели получить все ранее снятые орудия и принять полные запасы угля (а возможно, и снарядов).
На совещании командующий не допустил ничего, похожего на обсуждение вопросов подготовки к бою. Говорить разрешалось лишь об обеспечении правил совместного плавания. Попытки командиров обсудить тактику боя были пресечены заявлением командующего, что
«это его дело»
и что он намерен руководствоваться приемами, выработанными при С. О. Макарове. На вопрос командира броненосца «Севастополь» Н. О. Эссена о том, как командующий поведет бой, В. К. Витгефт отрезал:
«Как поведу, так и будет».
Категорический отказ получил и начальник штаба контр-адмирал Н. А. Матусевич на предложение обсудить главнейшие вопросы подготовки к бою на специальном совещании вечером накануне выхода.
Не получило одобрения командующего и предложение собравшихся на своем совещании штурманов о целесообразности выхода эскадры ночью, что давало шанс оторваться от преследования японского флота. Панически боясь мин и, вероятно, надеясь втайне, что дневной бой даст повод вернуться в Порт-Артур, В. К. Витгефт приказал выходить утром. Не счел он нужным воспользоваться, и одной из прежних рекомендаций наместника – выбрать для выхода ненастную погоду, когда японские миноносцы не смогут выйти в море.
Всех своих орудий корабли с берега так и не получили. На «Победе» и «Пересвете» было теперь по десять 152-мм пушек, «Ретвизан», «Аскольд», «Диана» и «Паллада» имели каждый на два 152-мм орудия меньше, чем было положено по штату. Кроме того, на каждом корабле не хватало от одного до четырех 75-мм орудий.
25 июля японская осадная 120-мм батарея начала обстрел гавани с западного склона Волчьих гор, выпустив за один день около ста снарядов.
Флагманский броненосец «Цесаревич» получил два попадания: в броневой пояс и в адмиральскую рубку. Погиб телефонист, ранения получили сам В. К. Витгефт и его флаг-офицер.
С утра 26 июля обстрел возобновился. Ответный огонь открыли «Ретвизан», «Победа» и «Пересвет», стрелявший особенно удачно: два японских орудия были уничтожены, а батарее пришлось четыре раза менять место. Однако становилось ясно, что подавление всех располагавшихся в ущельях батарей огнем корабельных пушек, имевших настильную траекторию, едва ли будет возможно.
27 июля 1904 года, получив возможность корректировать свою стрельбу, японцы приступили к целенаправленной охоте на корабли. Один из попавших в «Ретвизан» 120-мм снарядов пробил борт ниже броневого пояса, что вызвало затопление нескольких отсеков, в которые поступило до 400 т воды.
Ответную стрельбу кораблям пришлось вести с перерывами весь день, что сильно мешало подготовке к походу и бою. В результате многие работы пришлось вести в ночь перед выходом. Это, несомненно, отрицательно сказалось на физическом состоянии экипажей.
Выход в море за тралами начался в 5 часов утра и прошел вдвое быстрее, чем 10 июня. Державшиеся на горизонте «Ниссин» и «Касуга» даже не пытались помешать тралению.
В 10 ч 30 мин, лишь только были отпущены выводившие корабли шесть пар тральщиков, «Цесаревич» вышел из строя, подняв сигнал «Не могу управляться». Он и в дальнейшем (сказывались отсутствие опыта плавания и неопытность недавно назначенного командира) шел очень неровно, заставляя корабли во избежание столкновения при внезапной остановке непроизвольно растягивать интервалы.
Тем временем, держась вне дальности стрельбы, появились отряды японских крейсеров и миноносцев. Русская эскадра начала постепенно (опасаясь за прочность переборок «Ретвизана», вышедшего в поход с боевым повреждением) увеличивать скорость до 8, затем до 10 уз. С появлением главных сил противника В. К. Витгефт отдал приказ об увеличении хода до 13 уз.
Умело маневрируя, японские корабли окружали русскую эскадру со всех сторон, оставляя свободным лишь путь для возвращения в Порт-Артур. Однако русские отступать не собирались – «Цесаревич» поднял сигнал:
«Флот извещается, что Государь Император приказал идти во Владивосток».
Адмирал Х. Того попытался охватить голову русской колонны, но В. К. Витгефт, уклонившись от охвата поворотом влево, заставил противника в 12 ч 30 мин вступить в бой на контркурсах. При этом наша эскадра вела стрельбу против солнца и дважды обходила банки из плавучих мин, выставленные японскими миноносцами. После продолжавшейся в течение часа беспорядочной и безрезультатной перестрелки японская эскадра осталась в 10 милях за кормой.
С этого момента началось состязание механизмов. Русская эскадра из-за «Севастополя» и «Полтавы» держала ход 14,5 уз. Расстояние некоторое время оставалось постоянным, но через полтора часа японские корабли начали заметно приближаться.
На шедшем в строю последним броненосце «Полтава» еще в конце первой фазы боя осколок японского снаряда повредил головной подшипник левой машины и, чтобы предотвратить его разогревание, частоту вращения пришлось постепенно уменьшить. Скорость хода броненосца снизилась, и он отстал от шедшего впереди «Севастополя» на две мили. Японским кораблям, сблизившимся с «Полтавой» на расстояние 40 кб, не составляло труда отрезать и уничтожить ее сосредоточенным огнем. Однако Х. Того, ожидая боя с головными русскими броненосцами, медлил.
В тот момент, когда головной корабль японской колонны «Микаса» (многие участники боя настаивали на том, чтобы головным, как и 10 июня, шел «Асахи») поравнялся с «Полтавой», носовая 152-мм башня правого борта (командир мичман А.А.Пчельников) произвела залп. Оба снаряда с расстояния 32 кб попали в каземат японского броненосца. Нервы у противника не выдержали, и непроизвольно сделанный залп (рассчитанный, видимо, на сближение до 30 кб) левого борта всех семи японских броненосных кораблей лег недолетом. Продолжая обгонять «Полтаву», японцы открыли по ней очень интенсивный, но неточный огонь, на который наш броненосец отвечал достаточно удачно.
«Не понукать, а сдерживать команду приходилось в бою 28 июля; вот что значит быть обстрелянными»,
– писал об этом бое старший офицер «Полтавы» капитан 2 ранга С. И. Лутонин.
Тем временем на ушедших вперед кораблях (перед боем было принято решение – отставших не ждать) за время полуторачасовой передышки устраняли повреждения и готовились к продолжению боя. На запросы В. К. Витгефт получил обнадеживающие ответы – серьезных повреждений корабли эскадры не получили.
Приближались сумерки и «Цесаревич» передал последние указания командующего:
«Ночью прожекторами не светить; когда будете стрелять, носовыми башнями вести огонь по головному; с заходом солнца следить за адмиралом».
Продолжая вести эскадру в кильватерной колонне, В. К. Витгефт не пытался перейти к более активным действиям, отвергнув, например, предложение флагманского артиллериста К. Ф. Кетлинского развернуть корабли в строй фронта, позволявший, ведя бой на отступление, практически сравняться по численности стреляющих орудий с японским броненосным отрядом.
Не добившись ожидаемого результата стрельбой с дальней дистанции, Х. Того во второй фазе боя предпринял своего рода психическую атаку, сблизившись на расстояние действия 152-мм пушек, скорострельность которых, по отзывам участников боя, была в 2-3 раза выше, чем у русских.
Бой начался приблизительно в 16 ч 30 мин. Опасаясь, что русская эскадра сумеет до наступления темноты прорваться в море, командующий японским флотом приказал своим кораблям сосредоточить массированный огонь на «Цесаревиче». Хотя фонтаны воды вставали вокруг русского броненосца почти сплошной стеной, особых результатов стрельба японцев не имела. Напротив, стабильный и методичный огонь русской эскадры нанес кораблям противника настолько серьезные повреждения, что Х. Того, как свидетельствовал позднее находившийся во время сражения на «Микасе» английский военно-морской агент, уже готовился отдать приказ об отступлении.
Однако приблизительно в 17 ч 55 мин «Цесаревич» получил подряд три попадания 305-мм фугасными снарядами: в радиорубку, в основание фок-мачты и точно в смотровой просвет боевой рубки. Командующий был буквально разорван на куски, погибли или получили ранения все члены его штаба и все, находившиеся в боевой рубке.
Неуправляемый броненосец с положенным на борт рулем выкатился из строя влево и, описав полную циркуляцию, прорезал строй эскадры перед носом «Пересвета». Описывая новую кривую и не переставая вести огонь, «Цесаревич» поднял сигнал:
«Адмирал передает командование “Пересвету”».
Шедший в строю вторым броненосец «Ретвизан» вначале последовал за «Цесаревичем», однако его командир капитан I ранга Э. Н. Щенснович, поняв, что флагман получил повреждения, направил свой корабль на противника.
Идя полным ходом, «Ретвизан», несмотря на сосредоточенный огонь японского броненосного отряда, практически без повреждений сблизился с ним на расстояние 17 кб. В этот момент осколком, проникшим в просвет боевой рубки, Э. Н. Щенснович был ранен и, видя, что эскадра его примеру не последовала, приказал вернуться на обратный курс. Отставшие от него на две мили русские корабли уже поворачивали за «Пересветом» к Порт-Артуру.
Сегодня трудно указать точные причины, которые не позволили кораблям эскадры поддержать атаку «Ретвизана», в результате которой они, пройдя за кормой противника, могли бы прорваться в открытое море. Некоторые участники боя утверждали, что по примеру «Ретвизана» начала поворот «Победа». Такое же намерение имел и командир броненосца «Севастополь» Н. О. Эссен, но повреждения в котельном отделении помешали его осуществлению. Лишь «Цесаревич» попытался выполнить приказ императора и дойти до Владивостока, однако ему пришлось, в конце концов, интернироваться в Циндао.
Убедившись, что русская эскадра возвращается в Порт-Артур, Х. Того поспешил вывести свои, получившие весьма серьезные повреждения, корабли из боя.
Что же происходило на «Пересвете» и «Победе», которым, как оказалось, на заключительном этапе боя выпала особая, едва ли не решающая роль? В походном строю эскадры они занимали срединное положение: впереди – мощные броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан», по корме – «Севастополь» и «Полтава». Первый период боя оба корабля, как и вся эскадра, выдержали без значительных повреждений. Безрезультатным оказался и следующий, как бы промежуточный период, когда японцы относительно быстро догнали русскую эскадру, а около 15 ч снова начали отставать и возникшая было перестрелка опять прекратилась.
При расхождении на контркурсах с «Пересвета» стреляли по головному в тот момент крейсеру «Ниссин», последовательно перенося огонь на следующие за ним корабли. По показаниям контр-адмирала П. П. Ухтомского (подтвержденным старшим артиллерийским офицером броненосца лейтенантом В. Н. Черкасовым), удалось достигнуть нескольких удачных попаданий, причем один снаряд попал в кормовую башню броненосца «Сикисима», выведя ее из строя и вызвав пожар.
За весь бой в «Пересвет» попало 13 снарядов калибром 305 мм и 15 калибром 152-203 мм. При попадании в броню они взрывались, не нанося повреждений, однако поражения людей и техники при попаданиях в небронированные части борта и надстроек были множественными.
В самом начале боя был разбит единственный дальномер, но рассредоточенная стрельба позволяла уверенно пользоваться пристрелкой, корректируемой по длительности полета снаряда.
Один из 305-мм снарядов, ударив под носовым казематом в угол 229-мм броневой плиты, вдавил ее внутрь корпуса на 0,6 м и вызвал затопление двух отсеков, причем вода через неплотно закрытые горловины карапасной палубы начала проникать в отсеки, расположенные под ней. Осколками другого снаряда, попавшего в откидную крышку над правым орудием носовой башни, были убиты башенный командир лейтенант А.В.Салтанов, комендоры Шевченко и Вдовицын, выведена из строя почти вся прислуга. Комендор Галанов и гальванер Темников, единственные уцелевшие после взрыва, без промедления перевели ее на ручное действие и продолжали вести огонь из неповрежденного орудия.
Броня носовой башни выдержала еще одно попадание 305-мм снаряда, но оказался заклиненным участок жесткой конструкции мамеринца, отчего башня до конца боя поворачивалась только вручную.
Один из японских снарядов, не пробив 102-мм палубы, своими осколками через прицельные форточки нанес ранения нескольким комендорам и повредил подъемные зубцы механизма 152-мм пушки.
Многими бедами грозил взрыв 305-мм снаряда в помещении канцелярии, расположенном вблизи ватерлинии. Вода хлынула в подбашенное отделение, бомбовые и патронные погреба, в отделения подводных минных аппаратов и динамо-машин. Ее поступление перекрыли, задраив люки в подбашенное отделение, 25 человек прислуги которого оказались замурованными под слоем воды, затопившей расположенные выше отсеки. Тем не менее, вращение башни вручную и подача боеприпасов исправно обеспечивались в течение всего боя.
С некоторыми повреждениями удавалось справиться еще во время боя. Так, через полчаса была пущена в ход средняя машина, которую пришлось остановить для очистки от множества осколков, проникших сквозь броневые решетки после взрыва снаряда, попавшего в траверз кормовой боевой рубки. Во время исправления не раз повреждавшихся систем электрической подачи боеприпасов бесперебойно действовала ручная. В бою успели исправить поврежденные приводы 254-мм орудия в носовой башне и отремонтировать пять 152-мм орудий. Экипаж на всех постах действовал выше всяких похвал. Признанным героем боя стал командир броненосца капитан 1 ранга В. А. Бойсман, который получил несколько ранений, но не покинул своего поста.
Средняя и задняя дымовые трубы броненосца были настолько повреждены двумя попаданиями 305-мм снарядов, что в котлах резко упала тяга и корабль вынужден был сбавить скорость. Возросший расход топлива ставил под сомнение возможность дойти до Владивостока.
К исходу боя на «Пересвете» оказались сбитыми стеньги обеих мачт, что не позволило П. П. Ухтомскому поднять сигнал о вступлении в командование (сигнальные флаги, растянутые по поручням мостиков, остались незамеченными большинством кораблей эскадры). Сложившаяся обстановка безвластия как бы снимала со всех ответственность за невыполнение высочайшего повеления и позволяла вернуться в Порт-Артур.
С наступлением ночи начались минные атаки, которые, по воспоминаниям лейтенанта В. Н. Черкасова,
«несмотря на массу кишевших миноносцев (от 40 до 60) страшны не были, так как личный состав знал, что японские миноносцы никогда не осмеливались подойти ближе 14 каб… и не выдерживали огня наших 12-, 10- и 6-дюймовых пушек (75-мм и 47-мм оказались недействительными). Поэтому стрельба по миноносцам была совершенно хладнокровная, а потому меткая и действительная».
В числе вернувшихся в Порт-Артур кораблей была и «Победа», получившая в ходе боя наименьшие, среди броненосцев, повреждения.
Наиболее серьезные из них вызвало подводное попадание 305-мм снаряда в районе 33-34 шпангоутов. Часть 229-мм броневой плиты размером 356×406 мм вместе с головной частью снаряда пробили рубашку брони и внутренний борт, в результате чего оказались затопленными нижняя угольная яма и три бортовых отсека. Взрыв снаряда сдвинул плиту с места, смял полупортики двух 152-мм пушек нижнего каземата, вызвал множественные повреждения обшивки и набора корпуса.
Другой снаряд пробил 102-мм броню в надводной части и, разорвавшись в жилой палубе, срезал три шпангоута, уничтожил две лебедки подачи и убил двух матросов. Осколки пробили трубы вентиляции угольной ямы №5, кожухи элеваторов подачи боеприпасов, шахты кормового котельного отделения и дымовой трубы. Взрывом смяло полупортики двух 75-мм пушек. Броневая плита, сместившись, надорвала наружную обшивку, вызвав местную течь. Взрывы других снарядов в небронированных частях корпуса наносили впечатляющие разрушения, не влияющие, однако, на живучесть и боеспособность корабля.
Ведению интенсивного огня мешали многочисленные неполадки 152-мм орудий Канэ: поломки зубцов дуг подъемных механизмов, скручивание валов компресоров, поломки экстракторов и заклинивания гильз в стволах пушек.
В ходе боя корабельным умельцам удалось отремонтировать и ввести в действие шесть отказавших орудий. Уже в самом конце сражения из-за повреждения компрессора вышло из строя 254-мм орудие в кормовой башне.
После выхода из строя поврежденного «Цесаревича» и пошедшего на прорыв «Ретвизана» «Победа» оказалась головной в еще сохранившемся строю, и в этот момент многое зависело от ее действий. Командир броненосца капитан 1 ранга В. М. Зацаренный объяснял впоследствии, что не понял маневра «Ретвизана», хотя признавал,
«что этот маневр увлек бы за собой, может быть, несколько кораблей. Но… подготовка его не настолько определилась, чтобы можно было догадаться со стороны».
В. М. Зацаренный предпочел ожидать действий контр-адмирала П. П. Ухтомского и, увидев что «Пересвет» начал поворот на север, приказал следовать за ним.
5. Агония эскадры
После возвращения эскадры в Порт-Артур П. П. Ухтомский вместо экстренных ремонтных работ и восстановления артиллерии чуть ли не с первого дня начал с готовностью отдавать на сухопутный фронт корабельные пушки. Е. И. Алексеев добился его немедленного смещения, но вновь проявил фатальную неспособность разбираться в людях, назначив начальником Отдельного отряда броненосцев и крейсеров (как теперь стала именоваться бывшая эскадра) капитана 1 ранга Р. Н. Вирена.
Р. Н. Вирен продолжил дело своих предшественников. Подобно князю Ухтомскому, который еще на совещании 6 августа обосновал неизбежность разоружения флота, Р. Н. Вирен уже через неделю после вступления в командование (свои полномочия П. П. Ухтомский передал ему 24 августа 1904 года) убедительно доказывал, что ни прорваться, ни победить руководимый им отряд не может.
Вслед за орудиями, их прислугой и боеприпасами с кораблей начали отправлять на берег десантные отряды. Каждый броненосец формировал по одной роте из 115-220 человек с одним или двумя офицерами. В начале августа с кораблей ушли 1246 матросов и 15 офицеров, составившие 4-й и 5-й морские десантные батальоны.
Самоотверженной работой под огнем японской осадной артиллерии рабочие порта уже спустя неделю после возвращения эскадры сумели устранить главнейшие повреждения кораблей, лишний раз опровергнув картину, изображенную в донесении Р. Н. Вирена от 2 сентября 1904 года.
Успешно продолжались и ремонтные работы второй очереди, исправлялись также повреждения, которые наносили редкие пока попадания осадной артиллерии. Рабочим порта и отряда Балтийского завода (во главе с корабельным инженером Н. Н. Кутейниковым) помогали матросы экипажей кораблей. По проекту инженер-механика «Пересвета» П. Н. Тихобаева переоборудовалась одна из старых подводных лодок конструкции С. К. Джевецкого, командиром которой был назначен мичман Б. П. Дудоров.
Однако экипажи продолжали таять. После начала августовских штурмов с кораблей взяли еще по 100 человек, а затем для пополнения огромных потерь при обороне горы Высокой – еще по несколько десятков человек «дополнительного резерва». Все больше офицеров-специалистов оседало на берегу. Лейтенант броненосца «Пересвет» Н. Ф. Винк получил в командование китайскую 240-мм пушку, старший артиллерист «Победы» лейтенант В. А. Любинский – одно из 254-мм орудий батареи Электрического Утеса; снаряды для этого орудия также доставили с броненосца.
Еще приказом П. П. Ухтомского от 7 августа 1904 года все батареи с морскими командами для оперативности управления и снабжения были разделены на сектора, каждый из которых поручался одному из кораблей I ранга. «Пересвет» обслуживал батареи форта №V, Голубиную, Триангуляционную и Литер Д, «Победа» – пять батарей.
Не прекращалась и перекидная стрельба с корректировкой по телефону. «Пересвет» и «Победа» стреляли редко – их дефицитные 254-мм снаряды берегли для батареи Электрического Утеса. Свои последние семь выстрелов «Пересвет» сделал 13 ноября по блиндажам противника на Кумирненском редуте.
18 сентября японские войска произвели первый обстрел крепости и порта из осадных 280-мм мортир. Ни порт-артурские укрепления, ни, тем более, корабли с их 76–82-мм броневыми палубами не были рассчитаны на навесные попадания снарядов такого калибра. Остатки порт-артурской эскадры были обречены на уничтожение.
Однако никаких сведений о попытках сформировать отряд прорыва не имеется. Известно лишь, что в готовности к выходу до последних дней обороны находился полностью восстановленный крейсер «Баян». Остальные корабли, прижавшиеся к берегу под склоном Перепелиной горы, покорно ожидали неминуемых попаданий.
31 октября 1904 года на заседании, в котором приняли участие три контр-адмирала – Р. Н. Вирен, И. К. Григорович, М. Ф. Лощинский, была подтверждена решимость помогать крепости
«всеми средствами»
и отстаивать ее
«до последнего снаряда и человека».
Из этого делался вывод о том, что в случае падения крепости даже неповрежденные корабли не смогут уйти из-за отсутствия на них экипажей. Иного решения адмиралы не видели.
К этому времени только на обороне горы Высокой, ставшей жизненным центром всей крепости, морские команды потеряли убитыми 371 и раненными 1033 человека. Особенно большие потери понесла прибывшая 15 ноября, в числе последних резервов, десантная рота «Победы», из состава которой вместе со многими матросами погибли и оба ее офицера: мичманы А. С. Бершадский и Б. А. Флейшер. 18 декабря при отражении штурма на Митрофаньевскую гору погиб мичман С. И. Воронцов-Вельяминов.
К вечеру 22.ноября 1904 года, поглотив последние резервы сборных десантных рот флота, прекратилась оборона горы Высокой. Ее захват позволил японцам осуществлять точную корректировку огня 280-мм осадных мортир. В тот же день была потоплена «Полтава», к вечеру следующего – «Ретвизан». Стоявшие вблизи «Пересвет» и «Победа» получили по пять попаданий, пока не нанесших особо серьезных повреждений. Никаких предложений о еще возможном прорыве этих, обладавших из всей эскадры наибольшими шансами на успех (в силу повышенной скорости, мореходности и автономности), кораблей со стороны их командиров не последовало.
24 ноября 1904 года японская артиллерия начала их обстрел. За день в «Пересвет» попало до 20 снарядов калибром 280 мм. При десятом попадании командир, чтобы остановить расстрел, приказал открыть кингстоны. Однако обстрел продолжался, и еще десять попаданий не оставили никаких надежд на скорое восстановление корабля.
В «Победу» попало 23 из 270 выпущенных по броненосцу снарядов, семь из них взорвались в подводной части корпуса. Крен на правый борт, достигший к вечеру 35°, пришлось выравнивать, затопив ряд отсеков и левое машинное отделение. С креном в 11° корабль всем днищем сел на грунт. Вода на правом борту дошла до верхней палубы.
Лишь один из минных катеров «Победы» под командой мичмана С. Н. Власьева перед самой сдачей крепости сумел прорвать японскую блокаду и уйти в Чифу.
По материалам РГАВМФ и сборников официальных документов.
источник: Р. М. Мельников «Эскадренные броненосцы типа «Пересвет» Часть 1» сборник «Гангут» вып.12бис
