Большое лунное надувательство Часть 2

День второй

Среда, 26 августа 1835, утренний выпуск.

Между Комиссиями по установлению координат долготы, принадлежавшими соответственно Англии, Франции и Австрии уже некоторое время шла переписка, целью которой было договориться об уточнении таблиц координат долготы в Южном полушарии, которые по своей точности много уступали соответствующим таблицам для Северного. Самое благоприятное мнение, сложившееся у британской комиссии касательно нового телескопа и глубоких знаний, присущих его изобретателю, склонили правительство к мысли воспользоваться его услугами для наблюдения прохождения Меркурия по солнечному диску, каковое должно произойти 7 ноября текущего года, с 7 часов 57 минут 55 секунд пополуночи вплоть до 8 часов 12 минут 22 секунд астрономического времени будет практически невозможно наблюдать в Северном полушарии.

Местом, откуда в подобных случаях европейские астрономы ведут наблюдение прохождения по солнечному диску Меркурия или Венеры, обычно выбирается мыс Доброй Надежды, ввиду того, что для Венеры в последний раз подобное событие произошло в 1769 году, следующее же ожидалось не ранее чем в 1874, тщательное наблюдение за прохождением Меркурия, каковое событие происходит намного чаще, представлялось исключительно важным как для астрономии, так и для навигации. Для последнего, весьма необходимого искусства, прохождения через солнечный диск Меркурия почти так же важны, как подобные события для Венеры, в то время как наблюдения прохождения по солнечному диску последней планеты играют особенно важную роль в точном определении величины солнечного параллакса и вследствие тому расстояний любой из планет до солнца, в то время как при прохождении Меркурия при точном определении точки пересечения его собственной орбиты с солнечной, вне зависимости от параллакса нашего светила, можно определить параллакс Земли и Луны; каковые наблюдения представляют особенную важность при определении по солнцу долготы. Мыс Доброй Надежды представляется в этом отношении самым подходящим местом для наблюдений во всем Южном полушарии.

Экспедиция, посетившая Перу около середины прошлого столетия, и ставившая себе задачу во взаимодействии с другой, посланной в Лапландию, определить истинную форму Земли, обнаружила, что воздействие горных цепей на их инструменты оказалось столь сильным, что подвес, бывший частью одного из их самых больших инструментов отклонился от прямой линии на семь или восемь угловых секунд, в то время как плоскогорья у мыса Доброй Надежды равно привлекают исследователей чистотой и прозрачностью воздуха и отсутствием возвышенностей, могущих затруднить обзор. Сэр Джон Гершель, таким образом, не только с большим удовлетворением воспринял свое новое назначение, но и предложил начать экспедицию как минимум годом ранее, чтобы иметь в своем распоряжении запас времени, необходимый для заблаговременной доставки к месту тяжелого и сложного оборудования, без риска что-либо поломать или повредить, так же как воспользоваться случаем для пополнения знаний о созвездиях Южного неба.

Эти условия были немедленно приняты, и закончив необходимые приготовления, он отплыл из Лондона 4 сентября 1834 г., в сопровождении д-ра Эндрю Гранта, лейтенанта Драммонда из Королевских инженерных частей, члена Королевского Астрономического общества и большой команды, составленной из лучших специалистов по механике, каковых только нашли в Англии. После долгого и достаточно приятного путешествия, они наконец прибыли на место и немедленно принялись за доставку и установку линз и сопутствующего оборудования к заранее предназначенного для этого места, которое представляло собой высокое и достаточно обширное плоскогорье, около 35 миль к северо-востоку от Кейптауна, и которым, как уверяют, воспользовался в 1750 г. Лакай для вычисления бесценных для науки таблиц солнечного склонения, определив таким образом длину меридиана, и сделав тем самым огромный шаг вперед в вопросе точного определения величины солнечного параллакса по Марсу и Луне. Наняв две бычьи упряжки по восемнадцать голов в каждой, сэр Джон по истечении четырех дней поднялся на плоскогорье и с помощью нанятых для того голландских буров, принялся устанавливать огромный телескоп.

Общий план этого сооружения большей частью походил на то, как телескоп Гершеля устанавливался в Англии, за тем исключением, что фундамент, представлявший собой кирпичную кладку, был заменен на параллельно проложенные на деревянном основании круговые железные рельсы, так что возможность выезда или скорее въезда, осуществляемого с внешнего рельса позволяла контролировать поворот внешней структуры, свободно перемещавшегося по ним по направлению к внутреннему рельсу, на котором в свою очередь устанавливались линзы, попеременно к каждому из находившихся между ними рельсов. Диаметр меньшего из кругов составлял двадцать восемь футов, размер наибольшего наш корреспондент, к сожалению, забыл обозначить, при том, что его можно попробовать приблизительно рассчитать, взяв за основу угол падения, создаваемый линзой, и площадь, занимаемую обсерваторией в целом.

Последняя представляла из себя деревянное здание площадью в пятьдесят квадратных футов, той же высоты, с плоской крышей и трубами для оттока дождевой воды, сделанными из листовой меди. Со стороны, где располагается линза, находится отверстие в четыре фута в диаметре, предназначенное для сбора световых лучей, и еще одно проделанное с той же целью уже для меридиональных наблюдений. Линза в деревянной оправе, поддерживаемая с каждого угла медными зажимами подвешена по прямой оси между двумя колоннами, имеющими почти ту же высоту как и знаменитый квадрант Улугбека, в котором предполагалось сто пятьдесят футов. Сверху и снизу всю конструкцию поддерживают несколько крестовин и диагональных скреп; между ними располагается двойной кабестан, предназначенный для того, чтобы передвигать линзу по вертикали из нижнего положения до высоты, требуемой фокальным расстоянием, в то время как она обращена к меридиану а также передвигать ее вверх и вниз на требуемую высоту. Для тонкой регулировки этой последней операции служит огромный двойной секстант, соединенный и передвигаемый одновременно с главной осью линзы, разделенный соответственно на угловые градусы, минуты и секунды, в то время как горизонтальные круги в лаборатории также делятся на 360 градусов окружности, каждый из который дополнительно дробится на минуты, так что в общем и в целом инструмент обладает точностью и надежностью самого совершенного теодолита.

Лишенный трубы телескоп соединяется с обсерваторией посредством двух горизонтальных рулей, проходящих под полом здания и соединенных с круглым основанием колонн, придавая таким образом линзе положение, перпендикулярное собственно месту для наблюдателя, обеспечивая ей ровное и в то время легкое перемещение. Кроме того, при помощи этих рулей, лебедки и домкрата, место для наблюдателя перемещается в любое положение относительно колонн, как того может потребовать работа, при том, ввиду того, что находясь в ближайшем к колоннам положении при угловом расстоянии около 15 градусов к меридиану, наблюдения с помощью большой линзы становятся затруднительными и потому наблюдатель дополнительно обеспечивается превосходным телескопом большой разрешающей способности, построенным когда-то Гершелем-старшим, с помощью которого можно вести наблюдения даже при самом малом угловом расстоянии. Само изображение, отбрасываемое на пол или стену обсерватории получало размер около 50 футов, и соответственно, ввиду своей круглой формы, общую площадь около 1875 футов.

Для осуществления точных поворотов в горизонтальной плоскости, использовалось усовершенствованное изобретение лейтенанта Драммонда, по праву носящее его имя – с помощью колес, на которых располагалось место наблюдателя и удерживающее линзу оборудование, причем облегчение их движения обеспечивалось шарикоподшипниками, заключенными в патентованные корпуса, заполненные маслом, так что мускульной силы одного человека, приложенной к ручке одного руля хватало, чтобы передвинуть всю структуру по рельсам, два человека требовалось, чтобы с помощью лебедки передвинуть место наблюдателя к основанию колонн. Оба этих движения в настоящее время осуществляются самодвижущимся механизмом, находящимся под управлением одного человека, причем с помощью остроумного устройства можно с точностью до дюйма определить движение вперед или назад.

Мы уделяем столько внимания телескопу Гершеля-младшего не только ввиду того, что полагаем эту машину самым выдающимся устройством, сооруженных руками ученых как в нынешние так и в предыдущие времена, а также потому, что полагаем объяснение принципа его устройства и возможностей совершенно необходимыми для того, чтобы подготовить читателя к восприятию тех невероятных для человеческого знания результатов, которые с его помощью удалось получить. Установка была окончательно завершена во второй половине декабря, когда несколько больших рефлекторов, предназначенных для микроскопа, наконец, прибыли из Англии и в течение первой недели января следующего года введены были в эксплуатацию. Полная секретность, окружавшая его разработку, изготовление и установку, и конечную цель, для которой он создавался, не менее строго выдерживалась в течение нескольких месяцев, с единственной целью скрыть достигнутые с его помощью невероятные результаты. Будь причиной того определенный скептицизм британского правительства касательно обещанных великих открытий, которые якобы сделаны будут с его помощью, или наоборот, желание понадежней скрыть их от посторонних глаз до тех пор, пока эти результаты не станет возможно предъявить во всем блеске к вящей славе нации и короны, стоявших у их истоков, вопрос, дать ответ на который мы с точностью затрудняемся. Но наверняка можно сказать, что коронованные покровители нашего астронома обязали его самого и его друзей соблюдать едва ли не масонскую таинственность и секретность, вплоть до того, как результаты величайшего эксперимента будут официальным путем доведены до сведения правительства.

Соответственно, весь мир оставался в полном неведении касательно его самого и его экспедиции вплоть до того времени, как несколько месяцев назад как о том было объявлено в научных изданиях Германии, сэр Джон Гершель на мысе Доброй Надежды написал письмо на имя королевского астронома Вены, уведомляя его о крайне важном событии как то, появлении кометы предсказанном на 1835 год, которая, как полагается, пронесется столь близко к дрожащему от ужаса Земному шару, что мы быть может, услышим рев вырывающегося из нее пламени, или же наоборот, промчавшись по иному следу, ни единым волоском из своего хвоста не заденет наши охотничьи угодья. Не понимая, что подвигло его на столь уверенное и недвусмысленное заявление, ученые мужи Европы, отнюдь не посвященные в его тайну, отнеслись к его «пророчеству с отсрочкой», как немедленно окрестили его открытие, с недоверием и насмешками, продолжая требовать от него дополнительных подтверждений этих и иных сделанных им предсказаний.

НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ КАСАТЕЛЬНО ЛУНЫ

Вплоть до десятого января в основном проводились наблюдения звезд, видимых из Южного полушария, причем не без помощи водородных рефлекторов, удалось открыть множество новых, ранее неизвестных звезд и туманностей.

Однако, мы отложим рассказ о них, каковым его предоставил наш корреспондент вплоть до будущих выпусков газеты, в то время как не будем более скрывать от наших читателей те в большинстве случаев поразительные и неожиданные открытия, которые были сделаны при наблюдениях Луны. Из тех же соображений мы опускаем здесь математические выкладки, приведенные д-ром Грантом и выполненные сэром Джоном Гершелем с целью коррекции для лучших на данный момент таблиц лунного склонения в тропиках, и синодических таблиц, на информации, содержащейся в которых зиждутся большинство из существующих селенологических теорий.

Было около половины десятого вечера, в ночь с 10 на 11 января, когда до середины второй Лунной четверти оставалось четыре дня, когда астроном подготовил свой инструмент для наблюдения ее восточной части, освещенной солнцем. Для наблюдения использовалась вся неимоверная мощь его телескопа, для преобразования же фокального изображения использовалось около половины возможностей микроскопа. Полученный с помощью последнего результат передавался на экран, всю ширь которого сейчас занимал различимый до мельчайших подробностей, весьма реалистического вида пейзаж, состоявший из базальтовых скал зеленовато-коричневого цвета, ширина этих образований, как можно было судить по их изображению на экране равнялась около двадцати восьми дюймов. На этом первом изображении не видно было ни малейших следов растрескивания, при том, что спустя несколько секунд экран высветил ступенчатого вида образование, сложенное по ширине из пяти или шести колоннообразных скал, гексагональных по форме, соединенных способом напоминающим базальтовые формации Стаффы. Обрывистый, ступенчатый склон этого образования сплошь зарос темно-красными цветами почти неотличимыми, по словам д-ра Гранта от Papaver Rhoeas или попросту дикого мака, растущего на полях подлунного мира; таковым предстал перед глазами людей первый объект живой природы, обнаруженный на чужой для нас планете.

Скорость, с которой поднималась над горизонтом Луна или вернее, скорость суточного вращения Земли, составляющая пятьсот ярдов в секунду, никоим образом не позволила бы наблюдать объекты столь малые по размеру, не будь в распоряжении астронома столь великолепно отрегулированного механизма, автоматически устанавливающего в соответствии с показаниями секстанта высоту линзы, при том что механизм показал себя в работе столь безупречным, что для наблюдателей не составляло ни малейшего труда держать в поле зрения облюбованный объект столь долго, сколь они считали необходимым. Этот образчик лунной растительности, который им довелось наблюдать, вызвал в свою очередь к жизни вопрос столь интригующий, что никто не желал откладывать его решение в долгий ящик. В самом деле, если судить по растительности, выходило, что Луна обладает атмосферой сходной с земной, и способной поддержать существование организованной материи, а следовательно, как можно было предположить, и животной жизни. Базальтовые скалы, нависавшие сверху над долиной продолжали плыть через экран, тремя рядами опоясывая последнюю, когда вслед за ними появились еще два кольцевых склона, отличавшиеся удивительной красоты оттенком зеленого. За ними виднелось еще одно образование приблизительно той же высоты, у подошвы которого им к немалому своему удовлетворению, удалось разглядеть нечто невиданное ранее – лунный лес. «Эти деревья, рассказывает д-р Грант, которые мы наблюдали в течение десяти минут, все относились к одному и тому же виду, и не походили ни на что мною ранее виданное, за исключением, пожалуй, тиса, какой бывает, растет на английских кладбищах – между ним и этими деревьями наблюдалось определенное сходство. На экране появилась затем плоская зеленая равнина, ширина которой, если судить по круговым отметкам на экране, составляла более чем полмили, затем появилось изображение леса из стройных елок, столь безупречных, каковых мне лично никогда не приходилось встречать в горах, откуда я родом».

Насытившись зрелищем бесконечно тянущегося елового леса, мы резко понизили увеличение микроскопа не трогая, однако, рефлекторов, немедленно заметив вместе с тем, что изображение само собой сместилось вниз по склону покрытому структурами весьма разнообразного и живописного характера, и теперь оказались на берегу озера или внутреннего моря, местонахождение и размеры которого мы не могли определить даже приблизительно из-за слишком большого увеличения. Пустив в ход ахроматические линзы, обладавшие слабейшим разрешением из всех, которые у нас имелись, мы выяснили, что водная гладь, берег которой попал в поле зрения нашего телескопа, была частью моря Моря Облаков, открытого Рикколи, из чего мы заключили, что вместо того, чтобы вести наблюдения за восточной частью планеты, считая от центрального меридиана, некая погрешность в механизме подъема большой линзы, сместила наше поле зрения почти что к линии экватора.

Однако же, ввиду того, что на Луне интересно все, мы же не ставили перед собой определенной цели в наблюдении тех или иных местностей, и более того, в любой момент могли вернуться к ранее заданным координатам, мы вновь нацелили свои волшебные линзы для продолжения наблюдений над берегами Моря Облаков. Почему Рикколи присвоил ему подобное наименование, мне неизвестно, если не предположить, что он таким образом пытался поднять на смех Клеомеда, потому что даже ангелы не могли бы избрать для себя более удобной местности для увеселительного путешествия. Сверкающий под солнцем белый песчаный пляж, окруженный со всех сторон похожими на замки или крепости скалы, сложенные, по всей видимости, зеленым мрамором, сменявшимися расщелинами, каждые две или три сотни футов разрывавшими их цепь, гротескного вида меловыми и гипсовыми глыбами, увенчанными на вершинах рощицами жавшихся друг к другу неведомых деревьев – все это медленно проходило через экран перед нашими глазами, пока у нас не захватило дух от восторга.

Вода, также видимая в поле зрения телескопа, отливала синевой, как то бывает у океанских глубин, и вскипала пеной, обрушиваясь на кромку пляжа. Аномально высокие приливы оставили свой след на скалах отстоявших от кромки берега более чем на сто миль; но при том, насколько хватало глаз, при всем разнообразии и прихотливости пейзажа, мы не сумели заметить ни малейших следов животной жизни, безотносительно к тому, как мы увеличивали или наоборот уменьшали поле зрения нашего телескопа. Мистер Холмс, однако же, поспешил определить несколько белых объектов округлой формы, которых мы заметили неподалеку в глубине пещеры, как больших cornu ammonis (аммонитов) мне же они показались просто крупными гальками, окатанными приливом. Наши упорные розыски животной жизни не дали ни малейшего результата.

Прошло около двух часов, в течение которых мы успели со всей тщательностью изучить достаточно большую площадь, поверхность которой большей частью отличалась беспорядочным характером, что явно говорило о вулканическом влиянии, открыв мимоходом еще несколько разновидностей растительных форм, не говоря уже лишайниках, росших повсюду в огромных количествах. Д-р Гершель предложил убрать линзы, насколько бросить взгляд на уже увиденное с высоты птичьего полета и далее заняться важнейшими долинами, из ранее известных астрономам, что, быть может, скорее могло помочь в обнаружении живых существ и тем самым окончательному желаемому результату после первой ночи наблюдений. Вынув линзы, что никоим образом не поколебало изумительной ясности видения наших рефлекторов, мы, как и следовало из расчетов, определили, что площадь наблюдения составила около двадцати пяти миль лунной поверхности, при разрешении равно при точности контуров и величине мелких деталей, с каковой можно видеть земной объект на расстоянии двух с половиной миль, оптический феномен, о котором речь специально пойдет в приложении под номером 5. Это краткое наблюдение порадовало нас еще более живописными пейзажами, и несмотря на значительно возросшую скорость, с которой двигалась на экране картинка, привело в состояние восторга.

Несколько из уже поименованных долин, окруженных величественными холмами столь совершенной конической формы, что они казались скорее делом рук человеческих, чем природными образованиями, промелькнули через экран прежде чем мы сумели достаточно их рассмотреть, но в какой-то момент наше внимание привлекла резкая смена пейзажа, и д-р Гершель дал команду уменьшить движение телескопа до минимально возможного и удобного для глаз. Перед нами появилась величественная цепь горных образований, напоминавшая собой обелиски или же грациознейшего вида пирамид, разбросанных там и тут в неравном количестве, причем каждое из скоплений составляло от тридцати до сорока шпилей, идеально квадратных в основании и заканчивающихся усеченным конусом как то иногда наблюдается в друзах у лучших образчиков корнуэльского горного хрусталя. Они отличались удивительной красотой и отливали нежносиреневым. Я был убежден, что эти образования имеют без сомнения рукотворную природы, но д-р Гершель проницательно отметил, что будь селениты в состоянии застроить тридцать или сорок миль площади монументами подобного вида, мы без сомнения заметили бы и другие строения, куда красноречивей свидетельствующие о своей искусственной природе. Он объявил их выростами кварца, быть может, относящиеся к разновидности аметиста винного цвета, заверив нас, будто эти и иные свидетельства шедших здесь мощнейших процессов кристаллизации предоставят ему богатейший материал для минералогических исследований.

Вставив линзу в гнездо, мы все убедились в справедливости его заключений, действительно перед нами были гигантские аметисты, отливавшие кларетом, разведенным в воде, мерцающими под бившим в них ярким солнечным светом!

Высота их колебалась от шестидесяти до девяноста футов, при том, что на глаза нам попались и несколько особенно огромных выростов. Их можно было увидеть в нескольких сменяющих друг друга долинах, разделенных в меридиональном направлении волнообразными цепями округлых холмов, покрытых зеленью и величественных; но что особенно бросалось в глаза, долины, в которых встречались скопления этих поражающих воображение гигантских кристаллов были неизменно пустынны и загромождены камнями железистого цвета, бывших, по-видимому, выходами железного пирита. Мы обнаружили, несколько таких примечательных образований в районе, на полмили поднимавшемся над впадиной Моря Изобилия, обнаруженного Майером и Рикколи, побережье которого в скором времени появилось в нашем поле зрения. Но никогда более имя не соответствовало столь точно своему объекту, ибо «от Дана до Вирсавии» все было пустынно, пустынно, и все побережье загромождено выходами мела и кремня, и даже при сильнейшем увеличении невозможно было заметить ни малейших следов растительности.

На всем протяжении северной оконечности моря, тянувшейся приблизительно на три сотни миль, в поле зрения нашего телескопа, вслед за равниной, попала дикая горная страна, заросшая густыми лесами из еще более крупных деревьев, чем виденные нами ранее, для сравнения с которыми я затрудняюсь найти аналог. Внешними очертаниями они напоминали наш лесной дуб, но отличались от него куда более пышной кроной и гладкими лоснящимися листьями напоминавшими лавровые, а также гирляндами желтых цветов, свисавших до самой земли там, где вслед за деревом начиналась поляна. Когда же горная цепь закончилась, перед нами открылось зрелище, поразившее нас до глубины души. Это была овальная долина, окруженная со всех сторон за исключением узкого прохода с южной стороны холмами ярко-алого цвета, без сомнения, сложенных из кристаллических структур; ибо везде, где случалось вклиниться трещине, а трещины эти попадались достаточно часто, и уходили вниз на значительную глубину, перпендикулярные структуры являли собой беспорядочные массы многоугольных кристаллов, в точности прилегавших друг к другу и организованных глубоко уходящими вниз слоями, причем цвет их менялся от более светлого к более темному оттенку в зависимости от того, насколько низко каждый слой уходил в глубину пропасти. Из каждой скалы лились бессчетные водопады, причем некоторые из них струились едва ли не из вершин, вырываясь на свободу с такой силой, что пробили арки, диаметр которых превосходил несколько ярдов. Никогда еще я не видел ничего столь близко не напоминающего байроновскую «Историю о белой лошади во время Революции». У подошвы этой горной цепи начиналась лесная зона, четко очерченная и окружавшая долину, величина которой в самом широком месте доходила до восемнадцати или даже двадцати миль, а длина составляла около тридцати. Маленькие рощицы из крепких деревьев всевозможных родов в видов были прихотливо разбросаны в во всех направлениях на этой доброй земле, и наконец-то здесь благодаря нашим увеличителям наши самые затаенные надежды получили наконец подтверждение.

В тени лесов на юго-восточной стороне, перед нашими глазами явились неисчислимые стада четвероногих коричневого цвета, по внешности весьма напоминавшими хорошо нам знакомых бизонов, но ростом проигрывавшим любой разновидности диких быков известным из естественной истории. Хвосты у них были как у яков, в то время как месяцевидные рога и горб между лопатками, величина шейной складки и наконец длина спутанной шерсти скорее наводила на мысль о диких быках, с которыми я склонен бы их сопоставить. Единственным отличием, которое, как оказалось позднее, присуще было едва ли не всем лунным четвероногим, нами позднее увиденным, был весьма заметный мясистый надглазный валик, пересекавший лоб из конца в конец и наконец исчезавший за ушами. Нам трудно было составить себе детальное представление об этой волосистой складке, сходной по виду с вуалью, видом своим напоминавшей свисающие вниз поля дамской шляпки, известной под именем «шляпки Марии Королевы Шотландской», могущей как подниматься так и опускаться посредством движения ушами. Острый ум д-ра Гершеля немедленно определил, что эта складка вернее всего исполняет защитную функцию, оберегая глаза животного от резкой смены света и тьмы, которой подвержены обитатели обращенной к Земле стороне Луны.

Следующее по очереди животное, попавшее нам на глаза, на Земле без сомнения было бы отнесено к разряду монстров. Оно отличалось синевато-свинцовым оттенком, размерами своими напоминало козла, имело козлиную же бородку, и единственный рог, слегка наклоненный вперед. Самки этого вида были безроги и безбороды, но отличались куда большей длиной хвоста. Эти животные встречались в огромном количестве, наводняя собой горные склоны, господствовавшие над лесистыми районами. Грациозностью сложения это животное могло бы поспорить с антилопой, так же как и последняя, оно казалось быстроногим и ловким, скача с огромной скоростью и прыгая по густой зеленой траве с легкостью не уступавшей ягненку или котенку. Эти красивые существа доставили нам несколько минут живейшего удовольствия. Естественность его движений на белом экране, весь его вид напоминал точное и слегка подсвеченное изображение земных животных в камере-обскуре, когда они в реальности находятся от нее на расстоянии нескольких ярдов, и отражения падают на ее экран. Часто случалось, что едва мы пытались пальцами дотронуться до бородки животного, оно проворно убегало прочь, как будто возмутившись нашей земной бестактностью, но едва появлялись другие, которым мы уже не могли помешать щипать траву в свое удовольствие, мы могли говорить и делать с изображением этого зверя все что угодно.

В середине этой радовавшей глаз долины, мы обнаружили широкую реку, ветвящуюся на несколько рукавов, между которыми образовались несколько живописного вида островов, кишевшую всевозможной водяной птицей. Особенно часто здесь встречались серые пеликаны, впрочем, попадались черные и белые аисты с невероятно длинными ногами и клювом. Мы долгое время наблюдали за их попытками выудить из речки рыбу, надеясь заодно разглядеть и последнюю, впрочем, без всякого на то результата, при том, что нетрудно было догадаться, с какой целью птицы глубоко погружают в воду свои длинные шеи. У дальней оконечности одного из островов, мы мельком сумели заметить амфибиеобразное существо сферической формы, катившееся по каменистому пляжу с огромной скоростью, и наконец исчезнувшему в реке, чье течение у оконечности этого острова было особенно быстрым. Мы вынуждены были, однако, оставить наблюдения за этой долиной, столь богатой неожиданностями, из-за туч, собиравшихся в лунной атмосфере, при том, что на Земле погода стояла идеально ясная. Однако, само по себе это уже было интересным открытием, ибо наблюдатели более раннего времени ломали себе голову над вопросом существует ли на этой планете напоенная влагой атмосфера, или же сходу отвергали такую возможность.

Луна к этому времени опустилась настолько низко, что д-р Гершель настоял на том, чтобы прервать наблюдения, ибо усиливающееся преломление лучей в лунной атмосфере не позволило бы нам далее вести наблюдение, к тому же, мы были потрясены и перегружены впечатлениями от уже увиденного; посему мы единодушно согласились, что пора вызвать помощников, обслуживавших линзы, вознаградив их бдительное внимание к своему делу особенно щедрым количеством «Восточно-Индийского Особого». Не без сожаления, однако, мы смогли оторваться от великолепной долины, окруженной красными горами, которой в честь изображения на гербе нашего венценосного покровителя, мы присвоили имя «Долины Единорога», ее же можно отыскать на карте Бланта, в половине расстояния между Морем Изобилия и Морем Нектара.

Ночи 11 и 12 января выдались облачными, и посему непригодными для наблюдений. Но далее 13 и 14 числа, к вящему любопытству для всего человечества, нам удалось открыть еще множество животных форм. Мы вновь предоставим слово для их описания нашему ученому и не менее красноречивому корреспонденту.

источник:  http://epizodsspace.no-ip.org/bibl/fant/lokk/moon.pdf