Балтийский флот Грозного царя.

Так уж получилось, что  РУССКАЯ история разделилась на два неравных периода. На «до Петра», когда она сохраняла преемственность в развитии исторических событий и «после Петра». Сам ли был Великий Государь и Отец Отечества был  инициатором своего возвеличивания или это инициатива «птенцов гнезда Петрова», но сейчас среднестатистический гражданин России не задумываясь, скажет, что « и пришел Петр и увидел…». В том числе и то, что флот это «вторая рука государства». Поэтому   30 марта 1570 года никаким образом не вписывается в техсотлетнюю историю Имперского флота Петра. Документы, проливающие свет на этот вроде и ничем не примечательный весенний день, никто не уничтожал и не фальсифицировал, вымарывая из памяти истории. О них просто забыли. Порой склероз болезнь очень приятная.

Решение Петра Алексеевича строить флот преподносится официальной историей как нечто эксклюзивное, ранее в Московии небывалое. Вместе с тем за полтора века до этого судьбоносного решения на Балтике была образована каперская флотилия царя Ивана IV. Тогда вместо форточки в эту самую Европу прорубили приличную дверь, и её надо было охранять.

В середине XVI века первый русский царь Иван IV Васильевич, прозванный Грозным, завоевав Казанское и Астраханское ханства и покорив Сибирь, обезопасил часть восточной границы Русского государства. По мере роста Российского государства ему настоятельно требовался выход к Балтийскому морю, что и явилось коренной причиной Ливонской войны (1558-1583) Ивана IV Грозного против Ливонского ордена, оккупировавшего Прибалтику. В 1558 году русские войска захватили Нарву, которая вскоре стала довольно шумным портом. Купцы различных держав, которые до этого плавали в Россию длинным и опасным путем (вокруг Скандинавского полуострова в Баренцево море), теперь появились на Балтике. Дорога стала короче. Но не безопасней. Потому что не прав тот, кто думает, что пираты были только в южных морях. В Балтийском море их тоже хватало: шведы и поляки грабили купеческие суда ни сколько не хуже знаменитых флибустьеров Карибского моря.

Отсутствие в то время на Руси мастеров-корабелов, опытных мореходов и технической базы не позволяло иметь свои морские военные корабли, поэтому Иван Грозный решил нанять себе каперский флот. Сделать это было несложно, так как в XVI веке каперство было широко распространено на морях, и «вольные моряки» охотно нанимались на службу к государям. Правительства многих стран пользовались услугами каперов и щедро оплачивали их труд. Особенно развито было в то время каперство в Англии.

Как свидетельствуют исторические документы, первые каперы Ивана Грозного появились на наиболее оживленных местах так называемого Нарвского торгового пути в 1569 году. Во главе их стоял профессиональный корсар датчанин Кирстен Роде. После прохождения «испытательного срока» Роде получил от московского царя специальную «жалованную грамоту» — каперское свидетельство. В этой грамоте, находящейся сейчас в архиве Копенгагена и датированной 30 марта 1570 года, царь указывал на необходимость защиты морской торговли от польских каперов, которые «разбойным обычаем корабли разбивают, товары грабят и из многих земель в наше государство дорогу торговым людям затворяют».

Каперу предписывалось «…силой врагов взять, а их корабли огнем и мечом сыскать, зацеплять и истреблять, согласно нашего величества грамоты… А нашим воеводам и приказным людям того атамана Кирстена Роде и его скиперов товарищей и помощников в наши пристанища на море и на земле в береженьи и чести держать, запасу или что им надобно, как торг подымет, продать и не обидеть». Таким образом, Карстен Роде и его братия оказались на службе московского грозного царя, получили право укрываться в русских портах и в портах дружественных стран, таких, как Дания. Цареву каперу купили и оснастили пушками судно, а он обязался передавать в казну каждый третий захваченный корабль.

Первое судно каперов не было большим — оно не превышало 40 тонн водоизмещением и имело несколько пушек на ботру. Но вскоре  он создал флотилию из 6 кораблей, вооруженных преимущественно русскими пушками. Главным местом базирования «московского адмирала», как вскоре стали называть Роде, был город Аренсбург на о. Эзель. Это позволяло флотилии Кирстена Роде контролировать Финский и Рижский заливы, а также большую часть Балтийского моря. К сентябрю 1570 года Роде захватил 22 судна, часть из которых передал Ивану IV.  Базировались корабли на Борнхольме и в датских портах. Захваченные суда пополняли каперский флот Московии, и вскоре Роде командовал целой эскадрой, состоявшей из шестнадцати кораблей вооруженных пушками.  Он стал хозяином в Финском заливе и постоянно требовал у царя Ивана людей и пушки. Экипажи пополнялись пушкарями Московского приказа и архангельскими поморами. Флотилия царских  каперов  оправдывала свое назначение, так как власти и правители враждебных государств устраивали настоящую охоту на Роде. И, несмотря на то, что в Ливонской войне России не везло, Кирстен Роде действовал успешно.

Но, как известно, Ливонскую войну Иван Грозный проиграл — в 1570 году он сдал Нарву. «Дверь в Европу» закрылась, и русские каперы оказались брошенными во вражеском море.  Дерзкие набеги русской каперской флотилии на торговые суда прибалтийских государств вызвали резкий протест правительств этих стран. Под их давлением датский король Фридрих II приказал арестовать Роде и заключить в один из замков. Суда каперов были конфискованы.

По Столбовскому договору 1617 года со Швецией Россия вернула себе Новгородские земли, но, лишившись городов Ям, Копорье, Корела, Орешек и прибалтийского побережья, потеряла выход в Балтийское море. Каперство, как один из способов ведения боевых действий на море и нарушения морского торгового сообщения, было официально запрещено только в 1865 году принятием в Париже соответствующей Международной морской декларации. Право на захват торговых судов неприятеля с этого времени оставлялось только за военными кораблями.

Корсары Ивана Грозного.  В.Ярхо. Наука и жизнь. №12, 2003 год. (http://www.nkj.ru/archive/articles/3770/)

В конце XIX века русские исследователи, работавшие в датском королевском архиве, обнаружили документы, относящиеся ко времени правления Ивана Грозного. Несколько старинных грамот, составленных на русском языке (с переводами на немецкий и датский), оказались частью дипломатической переписки между русским и датским дворами по так называемому "делу Кирстена Роде, адмирала московитских пиратов", орудовавших на Балтике в XVI столетии.

Балтийское море в те времена являло собой арену ожесточенной борьбы нескольких держав, бившихся за установление своего контроля на торговых путях, связывающих балтийские порты. Польские, литовские и шведские корсары перехватывали датские и ганзейские купеческие суда, шедшие в Ругодив (Нарву) и другие порты, принадлежавшие тогда русской короне. Одни только любекские купцы понесли от морского разбоя убытку больше чем на 100 тысяч талеров. В ответ на это датчане "со товарищи" сами нападали на суда шведов и их союзников.

И вот летом 1570 года в тех водах вдруг появилась неведомая прежде пиратская флотилия, во главе которой стоял Кирстен Роде, в короткий срок сделавшийся "грозой Балтики". У Роде имелось выправленное по всей форме каперское свидетельство, выданное ему в Александровской слободе близ Москвы. (Каперство — от голландского kaper — разбойничать на море). В нем от лица русского царя и великого князя Иоанна Васильевича предписывалось: "…корабельщику, немчину Кирстену Роде со товарищи, преследовать огнем и мечом в портах и в открытом море, на воде и на суше не только поляков и литовцев, но и всех тех, кто станет приводить к ним либо выводить от них товары или припасы, или что бы то ни было".

Во все русские порты и крепости на Балтике разосланы указы воеводам и другим служилым людям, в которых строго-настрого велено было: "Держать того немчина-корабельщика и его товарищей в большом бережении и чести, помогая им чем нужно. А буде, избави Бог, сам Роде или который из его людей попадет в неволю, — того немедля выкупить, выменять или иным способом освободить".

Согласно договоренности, Роде имел право на десять процентов добычи и обязан был продавать захваченные суда и товары в русских портах. Пленных, которых можно было обменять или получить за них выкуп, он также обязался "сдавать в портах дьякам и иным приказным людям". Экипаж русского капера права на добычу не имел, а получал "твердое жалование" в размере шести гульденов в месяц. Роде в тех грамотах звался "царским атаманом и военачальником", впрочем, сам он предпочитал называть себя "русским адмиралом".

Кирстен Роде — уроженец Дитмаршена, крестьянской республики, образовавшейся в XIII веке и просуществовавшей до 1559 года в западной провинции Голштинии, между реками Эйдер и Эльба, в их нижнем течении. Купец и капитан собственного судна Роде вел торговлю с Любеком, но потом занялся более выгодным промыслом, сделавшись морским разбойником. Картина нередкая для того времени: многие владельцы судов, в зависимости от политической ситуации, по несколько раз переходили из купцов в пираты и обратно.

До того как поступить на службу к московскому царю, Кирстен состоял капером датского короля Фредерика II, удачно действуя на Балтийском море против шведов. Как попал он затем в Москву? Неизвестно, но удивительного в том ничего нет, если учесть давнишние связи между датским и русским дворами и то, что враг был общий — Швеция.

Свое судно пинку — трехмачтовое грузовое судно водоизмещением 40 тонн — Роде снаряжал во владениях герцога Магнуса, брата датского короля, правителя Курляндии и Эзеля, верного союзника Ивана Грозного (Магнус рассчитывал получить из царских рук титул "короля Лифляндского"). Герцог приказал воинским начальникам помогать Роде. Именно они доставили ему судно, а во владениях герцога Магнуса он навербовал 35 человек команды, вооружил корабль тремя литыми чугунными пушками, десятью меньшими орудиями — "барсами", восемью пищалями и "двумя боевыми кирками для пролома бортов". Все — из арсеналов крепости Аренсбург.

Покончив с приготовлениями, в июне 1570 года Роде вышел в море. Пинка почти сразу же потекла, и приходилось непрерывно вычерпывать из нее воду, и тем не менее "русские корсары" вскоре открыли свой боевой счет. Возле острова Борнхольм они взяли на абордаж одномачтовый буер, шедший с грузом соли и сельдей. Захваченный буер вооружили, и часть команды пинки под началом Роде перешла на него, саму же пинку он поручил команде одного из своих лейтенантов.

Сбыв добычу на Борнхольме, где в гавани суда Роде стояли бок о бок с датскими военными кораблями, "русские корсары" починили пинку и снова вышли в море, уже на двух судах. Буер и пинка разошлись в разные стороны в поисках добычи, и, когда через восемь дней они вновь встретились в порту Борнхольма, каждый из капитанов привел по захваченному судну. Пинка захватила буер с грузом ржи и отборных дубовых досок, а буер под командой Роде конвоировал взятый на абордаж большой корабль водоизмещением 160 тонн.

Здесь же, на Борнхольме, Роде прикупил у одного любекского купца восемь пушек и вооружил ими захваченный корабль, ставший флагманом его флотилии. Там же корсар принял на службу десяток борнхольмцев и нескольких датчан. Власти острова, бывшего в то время местом стоянки многих пиратских судов — этакой "балтийской Тортугой", встречали гостей, подобных Роде, всегда радушно, а датский адмирал, командовавший флотилией, базировавшейся на Борнхольме, считал "корсаров царя Ивана" союзниками и даже снабжал их лоциями и картами. Но вот добычу "русский адмирал" предпочитал отправлять, вопреки договору, в Копенгаген, где продавал и товары и корабли.

В середине лета Роде, командуя эскадрой из трех судов, оснащенных 33 пушками, напал на купеческую флотилию из пяти судов, шедшую с грузом ржи из Гданьска. На сей раз легкой победы не было. Xорошо вооруженная флотилия решила отбиваться. Разгорелось настоящее морское сражение, которое закончилось полной победой Роде: из пяти "торгашей" спастись удалось только одной пинке.

Вскоре эскадра Роде атаковала уже большой караван купеческих судов с грузом ржи, шедший из Гданьска. Из семнадцати кораблей, направлявшихся в Немецкое море, в порты Нидерландов и Фрисландии, ни один не ушел от Роде. Когда 31 июля 1570 года в Гданьске узнали о захвате каравана, срочно собрался Совет города и постановил: начать немедленную подготовку специальной экспедиции против пирата Роде.

Польские корабли, выйдя из Гданьска, направились к Борнхольму, основной стоянке "русских корсаров". Когда остров показался на горизонте, навстречу польской эскадре вышел датский флот, базировавшийся на Борнхольме. Шедший на флагмане датский адмирал приказал сигналами запросить поляков, что им надо. Две флотилии сошлись в море, и адмиралы съехались в лодках для переговоров. Датский адмирал подтвердил, что суда Роде были в порту Борнхольма, но накануне, спешно снявшись с якоря, ушли, взяв курс на Копенгаген. Польский адмирал заявил о данном ему приказе преследовать Роде. Датчанин не только с этим согласился, но и вызвался эскортировать своей флотилией польские суда "во избежание недоразумений в территориальных водах Дании". Мир в то время был хрупок, поэтому такая мера предосторожности не показалась полякам излишней.

Когда гданьские охотники за пиратами двинулись к Копенгагену, датчане пошли следом. Но вот эскадры оказались в непосредственной близости от гавани Копенгагена, и адмирал-датчанин внезапно приказал открыть огонь из всех орудий по полякам, буквально загнав их огнем в порт датской столицы. Здесь польские суда, как принадлежащие союзнику шведов (а со Швецией Дания воевала), были немедленно арестованы. Сидевшие под арестом поляки в бессильной злобе наблюдали за тем, как несколько дней спустя в порт вошли два корабля из эскадры Роде, нагруженные лучшими товарами.

Маневр датского адмирала, как оказалось, был согласован с Роде: пока поляки "шли по его следу", он спокойно отсиживался в гавани Борнхольма и, лишь узнав о крахе экспедиции, охотившейся за ним, прибыл в Копенгаген, чтобы продать добычу, погулять и насладиться унижением своих врагов.

Флотилия Роде постепенно усиливалась, и к сентябрю под его командой — уже шесть вооруженных судов с полностью укомплектованными экипажами. Дерзость корсара, стремительный рост его сил уже не на шутку беспокоили шведскую корону. Против "московитских пиратов" повели настоящую охоту, пытаясь загнать их в ловушку и уничтожить. Однажды шведы настигли флотилию Роде и сумели потопить несколько его судов, но "московиты" прорвались к Копенгагену и укрылись в его порту под защитой пушек короля Дании.

Неприятности у "русского адмирала" начались с совершеннейшего пустяка, с событий, никакого отношения к нему, в общем-то, не имевших. Как-то раз к берегу датского острова Горе, возле Готланда, пристал швертбот с десятком шведских пиратов, заплутавших в тумане. Шведы думали, что высадились на шведской территории, на острове Оленд, и ошибку свою осознали лишь после того, как, предъявив местным властям каперское свидетельство, выданное шведской короной, в ответ услыхали, что они находятся на датской территории, а потому арестованы. Посадив экипаж швертбота под замок, комендант острова Горе отправил двух офицеров, командовавших шведами, на Борнхольм в распоряжение тамошнего наместника.

В то время на Борнхольме стояла пинка "Der Haze" ("Заяц") из флотилии Кирстена Роде с капитаном Клаусом Гозе. С этим судном вышло "досадное недоразумение". Когда судно Гозе рыскало по морю в поисках "купчишек", на него наткнулся корабль датского военного флота под командой капитана Иоахима Нифунда. Невзирая на "каперское свидетельство", выданное русским царем (союзником датской короны), Нифунд высадил на борт "Зайца" часть своей команды, а капитана Гозе и его людей запер в трюм и отконвоировал пинку на Борнхольм. Здесь борнхольмский наместник и адмирал датской флотилии "восстановили справедливость", распорядившись освободить людей Гозе, вернуть пинку со всем ее имуществом.

Казалось бы, инцидент исчерпан. Но обозленный капитан Клаус Гозе, которого продержали в вонючем трюме почти две недели, вознамерился отправиться в Копенгаген с жалобой на Нифунда. Этой оказией и решили воспользоваться, чтобы отправить в столицу пленных. "Шведских коллег" доставили на борт закованными в кандалы и разместили на верхней палубе. Вскоре пинка, снявшись с якоря, вышла в море. Долго не удавалось поймать попутный ветер, и "Заяц" несколько дней маневрировал в море. За это время шведский капитан Якоб Швенцке и его лейтенант Мау Бернедес составили заговор, втянув в него еще одного шведского пленника, захваченного пиратами раньше.

Шведы уже знали, что вечером капитан Гозе и его лейтенант Шуце ложатся спать в каюте на верхней палубе, на юте пинки, позже шел спать боцман, так что ночью на палубе оставались лишь вахтенные и штурман. Выждав, когда, кроме вахтенных и штурмана, на верхней палубе никого не осталось, шведы, сумев снять цепи, внезапно напали на членов экипажа пинки, действуя тем, что под руку подвернулось: плотницким топором зарубили штурмана, рулевому проломили череп багром, а третьего, вахтенного, кинули за борт. Потом они бросились в капитанскую каюту, где Швенцке кортиком штурмана ранил Гозе в грудь и плечо, а Бернедес с третьим участником заговора одолели лейтенанта Шуце. Вооружившись найденным в каюте оружием, шведы загнали команду пинки под палубу и задраили люки. Раненых офицеров заперли в каюте, а чтобы Гозе и Шуце не попытались повторить их номер, они забили клиньями дверь и вплотную к ней придвинули две заряженные пушки "барс". Не прошло и часа, как шведы стали хозяевами на корабле.

Сначала они решили плыть в Швецию, но этому не благоприятствовала погода. На третий день крепкий норд-ост пригнал "Зайца" к берегам Померании. Они вошли в Трептовскую гавань, где заявили властям о случившемся с ними. Именем герцога Штеттинского и Померанского весь пиратский экипаж пинки "Заяц" (восемь человек) был объявлен арестованным. На пинке оказались восемь больших и средних пушек "барс", пять больших пищалей, порох, ядра и прочее боевое снаряжение.

Дело экипажа пинки "Заяц" разбиралось в городском суде Штеттина. После того как пираты признались, что они подчинены адмиралу Роде, была созвана международная комиссия для решения "вопроса Роде". В Померанию съехались представители Швеции, Франции, Польши, Дании, Саксонии, города Любека… В это же время — 15 декабря 1570 года — начались переговоры между Данией и Швецией, на которых среди прочего речь шла и о пиратстве. Арест "русских пиратов" Роде, пользовавшегося покровительством датской короны и получавшего вооружение от брата датского короля, давал крупный козырь в руки шведским дипломатам.

Комиссары Любека и Дании поспешили заявить, что "московитским корсарам" помогали лишь отдельные чиновники, как, например, наместник датской короны на Борнхольме Киттинг, коим двигали "своекорыстные интересы". А приют кораблям Роде они давали лишь потому, что не могут, де, следить за всеми судами, входящими в гавань Копенгагена. Роде же туда прибывал "как добрый купец, привозивший хорошие товары". Датские представители клялись, что наместник Киттинг будет наказан за своеволие, а против пиратов они поведут самую беспощадную борьбу.

И действительно, к тому моменту, когда в Штеттине начался суд, Кирстен Роде по приказу датского короля Фредерика уже находился в датской тюрьме. Поспешность действий объяснялась не столько политическими, сколько экономическими соображениями: Роде во всю развернулся и начал захватывать корабли в датских водах, отпугивая купцов, шедших в Копенгаген, чем вредил торговым интересам датской короны.

Вот как разворачивались события. В октябре 1570 года Роде со своими кораблями в очередной раз зашел в гавань Копенгагена, стремясь укрыться от преследовавших его шведов. Ему позволили сойти на берег и в одном из копенгагенских кабачков арестовали. Затем спешно отправили из города в глубь страны, в замок Галль, где арестанта круглосуточно стерег усиленный караул. Всякое сношение с внешним миром для Кирстена Роде запрещалось, но содержали его тем не менее "с почетом": поселили в приличной комнате замка, хорошо кормили.

Столь необычное отношение к узнику со стороны датских властей объясняла крайне запутанная ситуация, сложившаяся вокруг Роде. Многие страны требовали, чтобы с ним поступили, как подобает поступать с пиратом. Но с другой стороны, он был капер и официальный воинский начальник русского царя, буйный, жестокий нрав которого хорошо знали в Европе. Лавируя меж двух огней, король Фредерик, взяв Роде под арест, содержал его в почетной неволе, но людей, захваченных на судах флотилии Роде, выдал шведам.

Одновременно король писал письма Ивану Грозному, в которых объяснял, что арестовал "капера вашего царского величества, поелику тот стал имать корабли в датских водах, в Копенгаген с товарами через Зунды идущие". В ответ московский царь писал, что он ничего такого своему "немчину-корабельщику" не поручал, а велел ему только нападать на корабли врагов его: литовского короля Ягайлы и короля свейского. Царь предлагал отправить Роде к нему, чтобы "о всем здесь с него сыскав, о том тебе после отписал бы". Но Фредерик на это не пошел. Переписка все продолжалась, а Роде все сидел и сидел.

Летом 1573 года король Фредерик лично посетил замок Галль и распорядился перевести Роде в Копенгаген. В столице условия содержания арестанта значительно смягчили: он мог жить на частной квартире на собственный счет, находясь под надзором властей и не имея права покинуть город. Более того, своим указом Фредерик объявил Роде, что тот будет немедленно освобожден, если уплатит "компенсацию короне" — тысячу талеров. Деньги у Роде должны были водиться: по документам значится, что он успел захватить 22 корабля, перевозивших товары на сумму в полмиллиона ефимков. Но, уповая на заступничество царя Ивана, Роде платить отказывался.

Известно, что он пробыл в плену еще три года. 0б этом можно судить по письму русского царя к Фредерику, присланному в Копенгаген в 1576 году, видимо, после того, как до Москвы дошла просьба о помощи от самого Роде. Как в свое время Роде не спешил выполнять "пункты договора" с русским царем, так и царь Иван не очень усердствовал с вызволением Роде из плена.

Когг — Ганзейское трехмачтовое судно. На таких торговых судах купцы Ганзы перевозили в XIII-XVI веках свои товары по Балтике и Северному морю. Носовая и кормовая надстройки предназначались для защитников судна от пиратов.