Взгляд Василиска. 19. Бой.
Предложение подоспело более чем вовремя, поскольку скоро вокруг «Осляби» закипела вода от частых разрывов. Японские снаряды, действительно взрывались при ударах об воду, или даже задевая леера ограждений. Прямое попадание было пока только одно — восьмидюймовый снаряд разбил закрепленную по-походному шлюпку и, разметав ее обломки, поджёг вокруг все, что смогло гореть. Но, несмотря на то, что со стороны место попадания казалось филиалом ада Данте, сколько-нибудь серьезных повреждений оно не нанесло. Матросы из трюмно-пожарного дивизиона быстро потушили очаг возгорания, но в этот момент очередной японский снаряд ударил в продолжавшую непонятно почему торчать шлюпбалку и осыпал моряков градом осколков. Два человека погибли сразу, остальные получили ранения разной степени тяжести.
Идущий вторым броненосец «Император Николай I» вел размеренный огонь из своих двенадцати- и девятидюймовых орудий. Для его старых шестидюймовок расстояние было пока великовато, но и они время от времени добавляли свой рев в какофонию битвы. Противник уделял старому броненосцу куда меньше внимания, чем на новейшему «Ослябе», а потому вести огонь ему было относительно комфортно. Старичка «Донского» японцы и вовсе не замечали, а вот на идущую четвертой «Россию» под флагом Иессена обрушился целый шквал огня.
Диспозиция выглядела следующим образом: «Иватэ» шедший под флагом контр-адмирала Мису и «Токива» сосредоточили огонь на «Ослябе», «Якумо» — на «Николае I». «Асама» и «Адзума» обратили свое благосклонное внимание на «Россию», а по «Громобою» вел огонь «Идзумо». «Донской» обстреливался ими лишь эпизодически, а «Рюрик» и того меньше. Пользуясь преимуществом в скорости, японцы охватывали голову русского отряда, засыпая ее градом снарядов. В этом смысле для сынов восходящего солнца все шло хорошо, но вот для шедшего следом отряда Уриу ситуация складывалась противоположным образом. Когда броненосные крейсера, повернув «все вдруг», набросились на русских, продолжавшие идти прежним курсом легкие крейсера неожиданно для них догнали быстроходные корабли Вирена.
Роберт Николаевич Вирен был человеком достаточно противоречивым: лихой моряк, знавший и любивший свое дело, не знал в этой любви меры и часто доходил до крайностей. Под его командованием «Баян» стал образцовым крейсером, но мелочные придирки командира могли свести с ума не только матросов, но и офицеров. Поэтому нет ничего удивительного, в том, что, когда на его место назначили Эссена, весь экипаж вздохнул с облегчением. Правда, Вирен, ставший начальником отряда и поднявший свой флаг на «Баяне» попытался, как и прежде, вмешиваться в корабельные дела, но не тут-то было. Николай Оттович тут же дал понять своему начальнику, что не потерпит подобного вмешательства и… Вирен уступил. Традиции российского флота были в этом вопросе неумолимы, соединением командует флагман, но кораблем — командир и только командир. Так что Вирену оставалось лишь отпускать язвительные замечания, для которых впрочем, было не так много поводов, ибо службу Эссен знал ничуть не хуже него. В какой-то момент Роберт Николаевич хотел даже перенести свой флаг на «Аскольд», но… сердце его так прикипело к «Баяну» что он не смог с ним расстаться.
И вот теперь четырехтрубный красавец «Баян», поднимая бурун, вел на противника колонну крейсеров. Вирен не стал пытаться охватить голову противника, справедливо полагая, что любой из русских крейсеров, кроме «Боярина» наголову превосходит своего визави, и разгром врага есть лишь вопрос времени. Обгоняя вражескую линию, закованный в гарвеевскую броню «Баян» поочередно обрушивал свой огонь на каждого из кораблей противника. Единственный в русском флоте броненосный крейсер нового типа формально довольно сильно уступал в мощи залпа большим броненосным крейсерам японцев. Однако его одноорудийные башни были точнее и скорострельнее, чем двухорудийные его противников, так что маленьким бронепалубным крейсерам Уриу мало не показалось. Те попытались отогнать русского флагмана сосредоточенным огнем, но «Баян» не обращая на это внимания, сближался с ними и расстреливал одного за другим в упор. Наконец, поравнявшись с «Нанивой» он сбросил скорость и обрушил на старый крейсер всю свою мощь. Тот энергично отвечал, но имея в залпе лишь пять палубных шестидюймовых орудий, трудно противостоять двум башенным восьмидюймовкам и четырем шестидюймовым пушкам в бронированных казематах. Вскоре «Баяну» удалось привести к молчанию артиллерию японского флагмана и сбить ему трубу и обе мачты. Несколько ответных попаданий пришлись, главным образом, в броню крейсера и не нанесли особых повреждений. Наконец, избиваемый японский флагман попытался отвернуть, но как раз в этот момент очередной восьмидюймовый гостинец перебил ему рулевое управление, и «Нанива» свалился в беспорядочную циркуляцию. Идущий следом за «Баяном» «Аскольд» набросился на вдвое уступавший ему в водоизмещении «Акаси». Маленький японский крейсер отчаянно сопротивлялся и защищенный лишь бронепалубой русский крейсер получил несколько неприятных попаданий, однако огневая мощь была несопоставима. Когда японский флагман свалился в циркуляцию на «Акаси» была сбита мачта, не действовала половина артиллерии, а пробитые в нескольких местах трубы держались лишь на честном слове. Сначала сильно поврежденный, но сохранивший еще управление японский крейсер послушно последовал за «Нанивой». Однако убедившись, что флагман лишился управления, попытался отвернуть и выкатился прямо под орудия «Баяна». Со стороны это выглядело так, как будто он пытается прикрыть «Наниву» собой. Сейчас трудно сказать, было ли это в намерениях командовавшего крейсером капитана второго ранга Миядзи или получилось случайно, но «Акаси» действительно принял на себя удар русской восьмидюймовки, вломившийся в борт чуть ниже ватерлинии. Полупустые угольные ямы и слабые скосы бронепалубы не смогли сдержать рвущуюся вперед сталь тяжелого снаряда и тот, проломив все преграды, влетел прямо в переполненный раскаленным паром цилиндрический котел. Однако и это не смогло остановить его полет и бронебойный снаряд, так и не взорвавшись, пробил котел насквозь и полетел дальше, проделав в маленьком японском крейсере сквозное отверстие. Впрочем, это уже не имело никакого значения, поскольку взорвавшиеся один за другим котлы разорвали слабый корпус «Акаси» и тот на глазах изумленных русских моряков погрузился в море.
— Достойная смерть, господа, — бесстрастно произнес, наблюдая за гибелью противника, Эссен и приложил ладонь к козырьку фуражки, отдавая дань уважения храбрецам, бившимся до конца.
Присутствующие офицеры, включая Вирена, последовали его примеру. Однако бой еще не кончился, и «Баян» с «Аскольдом» смогли, наконец, обратить свое внимание на шедший третьим «Такачихо». Тот поначалу был в самом выгодном положении, поскольку ему в противники достался самый маленький и слабо вооруженный русский крейсер «Боярин». Впрочем, как оказалось, на нем были прекрасные артиллеристы, и бой не был для японца легким. Количество попаданий с обеих сторон, несмотря на превосходство японцев в числе стволов, было одинаковым. Однако более тяжелые японские снаряды, к тому же имеющие более мощное взрывчатое вещество наносили русским более значительные повреждения. Наконец, удачным попаданием «Такачихо» заставил «Боярина» отступить. На месте развороченной кормовой рубки бушевал пожар, ютовое орудие не действовало, а с покосившейся от удара грот-мачты свисала, полоскаясь в море стеньга. Зрелище отправившегося в нокдаун русского корабля вызвало бурю восторга у японских моряков яростно кричавших: «банзай!» Но радость их была недолгой. Грозные силуэты «Баяна» и «Аскольда» возникшие перед ними ясно показали, что эта победа была для старого крейсера последней. Присоединившись по приказу Иессена к отряду Вирена, «Богатырь» шел в русской колонне последним. Ему в противники достался самый новый японский крейсер «Ниитака», с которым они вели ожесточенную перестрелку без особого впрочем, успеха для обеих сторон. Японец получил попадание в борт выше ватерлинии, но скосы бронепалубы выдержали удар. Японский снаряд угодил в бронированный каземат шестидюймового орудия, но разорвался, не причинив особого вреда. Командовавший «Ниитакой» капитан второго ранга Содзи первым понял, что бой легких сил проигран и, описав коордонат вправо, дал полный ход и попытался уйти. При этом он едва не столкнулся с продолжавшим циркуляцию «Нанивой», но, чудом разминувшись, сумел на какое-то время оторваться. Зато «Богатырь» увидев перед собой объятого пламенем врага, отстрелялся по нему гораздо удачнее, чем по предыдущему противнику. Впрочем, упускать «Ниитаку» Стемману тоже не хотелось и, разминувшись с полыхающим от форштевня до юта японским флагманом, он бросился в погоню.
Пока «Баян» и «Аскольд» добивали «Наниву» с «Такачихо», а «Богатырь» гонялся за «Ниитакой», на подбитом «Боярине» пытались исправить повреждения. Одному из японцев, как ни странно, удалось ускользнуть от своего противника совершенно незамеченным. К каждому соединению Тейкоку Кайгун был приписан для связи небольшой корабль с непривычным для русского слуха названием: «Авизо». В эскадре Камимуры таковым был «Чихайя» небольшой кораблик в тысячу двести тонн водоизмещения и с неплохой скоростью в двадцать один узел. Когда началась схватка легких крейсеров, лишенный брони японец тут же шарахнулся в сторону и сумел избежать неприятного внимания русских. Попытавшись прорваться к отряду Камимуры, маленький авизо едва не налетел на полном ходу на русские транспорты. Решив, что, атаковав их, он принесет стране Восходящего Солнца больше пользы, командовавший им капитан второго ранга Фукуи направился к ближайшему к нему пароходу, надеясь что успеет потопить его прежде, чем подоспеет идущая концевой «Аврора». На свое несчастье, он выбрал для атаки не безоружные «Смоленск» или «Саратов», а вспомогательный крейсер «Ангара». Загрохотавшие с его борта пушки возвестили японцам, что они ошиблись в выборе соперника, а натасканные великим князем артиллеристы, изголодавшиеся по настоящему делу, обрушили на маленький безбронный кораблик целый град снарядов. Хотя попаданий было всего два, да и те семидесятипятимиллиметровыми снарядами, поднимавшиеся вокруг всплески заставили Фукуи отступить. А из-за громад транспортов уже выходили, поднимая буруны, русские миноносцы. Впрочем, будучи изначально не слишком хорошо построенными на Невском заводе, и порядком износив свои машины за время похода, они практически не имели превосходства в скорости над японским авизо, и смогли лишь отогнать его от охраняемых ими пароходов. Максимально увеличив ход «Чихайя» в очередной раз вырвалась из огненного кольца и побежала искать защиты и старших братьев.
Увы, бой Вирениуса и Иессена против Камимуры протекал не так радужно для русских. Пользуясь преимуществом в скорости, японцы пытались охватить голову русской колонны, сосредотачивая при этом огонь на «Ослябе». Впрочем, хитрый финн всякий раз, когда японцам это удавалось, поворачивал в сторону противника, как будто желая атаковать хвост его отряда. Те в ответ тут же увеличивали скорость, разрывая огневой контакт и давая, таким образом, русским кораблям передышку. Затем следовал поворот все вдруг, японская колонна обходила русскую, пыталась охватить голову и все повторялось по-новому. Впрочем, обладая некоторым превосходством в количестве орудий, а так же в их скорострельности артиллеристы Камимуры быстрее пристреливались и обрушивали на головы русских потоки огня. На «Ослябе», «Николае I» и «России» периодически вспыхивали пожары от японских попаданий, ясно виднелись взрывы, впрочем, пока не приводившие к фатальным повреждениям. Однако русские комендоры хоть и уступали в мастерстве своим японским коллегам, также не давали им спуску. К тому же в крупном калибре у них было преимущество и мощные снаряды, прилетевшие с русских броненосцев, не раз и не два встречались с бортами японских кораблей. В этой схватке не уступающих друг другу в упорстве противников было очевидно, что верх одержит тот, кто сможет выбить противника из строя. И первым это удалось японцам. Очередной раз, пытаясь обогнать русскую колонну, японский флагман обрушил всю ярость своего огня на ухитрявшегося до сих пор избегать неприятностей «Дмитрия Донского». Первый же восьмидюймовый снаряд вскрыл, как консервную банку, одну из труб старого крейсера и в котлах его тут же упала тяга. К тому же один из них был поврежден осколками, залетевшими в котельное отделение, и кочегары едва успели сбросить пар. Другим снарядом перебило штуртросс рулевого управления и теряющий скорость корабль, продолжал идти прежним курсом, не имея возможности свернуть.
На идущей следом под флагом Иессена «России» осознали что с «Донским» не все в порядке, лишь когда начали настигать впередиидущего и непременно налетели бы тараном на его корму, однако рулевой, вовремя переложивший штурвал смог избежать катастрофы. Впрочем, отвернул он в сторону от противника, и все три больших Владивостокских крейсера на время вышли из боя. Два русских броненосца остались одни против всего отряда Камимуры. Незадолго до этого, в небронированный каземат семидесятипятимиллиметровых пушек «Осляби» влетел шестидюймовый снаряд, разбивший две из них и перебивший комендоров. Узнав об этом, великий князь в сердцах чертыхнулся.
— Как же я мог забыть! Следовало убрать прислугу противоминных орудий под защиту брони, во избежание ненужных жертв.
— А если минная атака? – попытался перекричать шум боя Михеев.
— Во-первых, где вы видите вражеские миноносцы? – вопросом на вопрос отвечал ему Алеша, — а во-вторых, от них все равно ничем меньше шести дюймов не отобьешься.
— По-моему Алексей Михайлович говорит дело, — подал голос адмирал, — распорядитесь убрать прислугу от противоминных орудий, пока их всех не перебили!
Старший артиллерист Генке попытался передать приказание по переговорным трубам, но очевидно они были повреждены и его никто не услышал.
— Надо бы посыльных! — закричал тот, убедившись в бесплодности попыток.
— Да где же их взять, только что последнего раненым унесли, — нахмурился Михеев.
— Я пойду, — вызвался великий князь, — все равно тут без дела толкусь…
Командир попытался было его остановить, но Алеша, не успев договорить, опрометью кинулся прочь из рубки. В мгновение ока, добежав до люка и нырнув в него, он скоро оказался на батарейной палубе и приказал стоящим у пушек матросам немедленно уходить. Так метаясь по броненосцу он скоро убрал из-под огня прислугу малокалиберных орудий и, ругая себя последними словами, что не догадался сделать этого раньше, остановился в нерешительности. Возвращаться обратно было довольно опасно, да и дела там для него не было. Не желая оставаться праздным, он направился в сторону кормового поста, где старший офицер Похвиснев руководил работой трюмно-пожарного дивизиона.
— Хорошо, что вы пришли, — хрипло проговорил тот, вытирая пот, — кажется, я ранен…
В этот момент, японцы, обрушившиеся на оставшиеся одни броненосцы, добились нового успеха. Восьмидюймовый снаряд, прилетевший со вновь ставшего головным «Идзумо» ударил прямо в козырек грибообразной крыши броневой рубки «Осляби». Взрыв накрыл всех огненным облаком, а множество образовавшихся осколков изрешетили тела собравшихся в рубке. Ядовитый дым, образовавшийся при этом, добил всех, кому посчастливилось выжить. Русская эскадра в один момент оказалась обезглавленной. То ли на счастье, то ли на беду, руль в этот момент продолжал стоять ровно и броненосец продолжал непоколебимо идти вперед, ожесточенно отстреливаясь от наседавшего противника. Первыми забеспокоились артиллеристы, не получая никаких указаний из рубки младший артиллерист лейтенант Колокольцев послал туда матроса выяснить что происходит. Через несколько минут тот вернулся в совершенно невменяемом состоянии.
— Там, всех в кашу… — только и смог пробормотать он дрожащими губами.
Сообразив, что произошло нечто из ряда вон выходящее, Колокольцев отправился на поиски старшего офицера и нашел его разговаривавшим с великим князем.
— Господин капитан второго ранга, — обратился он к Похвиснему, — вам нужно в рубку принимать командование броненосцем!
— Что случилось? – побледнел Алеша.
— Эх, — махнул рукой в ответ лейтенант.
— Я сейчас иду, — отозвался старший офицер и, сделав шаг, упал.
— Носильщики! – закричали одновременно Колокольцев с великим князем.
Отправив Похвиснева в лазарет, офицеры немедленно направились в рубку неуправляемого броненосца. Обнаружив тела погибших они на мгновение окаменели. Затем лейтенант выскочил из рубки и согнулся в конвульсиях от рвоты. Алеша, чувствуя в себе просто каменное спокойствие, опустился на колени перед телом Вирениуса и, взяв его за руку, посмотрел в лицо адмирала. Внезапно губы того шевельнулись и прошептали:
— Продержитесь час… барометр падает…
Не веря своим ушам, Алеша закричал:
— Андрей Андреевич, вы живы! Носильщика! Скорее черт вас дери!
Увы, адмирал был мертв и много позже великий князь не мог с уверенностью сказать, точно ли он слышал последние слова умирающего или это было игрою его разыгравшегося воображения. Распорядившись убрать трупы, Алеша встал к штурвалу.
— Колокольцев где вы? – закричал он лейтенанту, — немедленно проверьте приборы, пока нас не раскатали!
Бледный как смерть лейтенант встал к чудом уцелевшему посту ПУАО*и принялся передавать дистанцию. Потом немного придя в себя робко сказал:
— Надо бы сообщить Иессену…
— Занимайтесь своим делом, — сухо оборвал его Алеша, — адмиральский флаг не спускать! А Иессен уже и так знает что делать.
———————-
*ПУАО. – Приборы управления артиллерийским огнем.
В этот момент наступила небольшая передышка. Артиллеристам «Николая I» наконец удалось добиться попадания в идущую у него на траверзе «Асаму». Двенадцатидюймовый снаряд ударил в одно из немногих слабых мест японского крейсера – незащищенную бронею корму, перебив при этом привод рулевого управления. Идущий третьим в колонне крейсер свалился в циркуляцию, смешав свой строй и на время, облегчив положение флагмана. Иессен, тем временем, обошел со своим отрядом горящего как факел «Донского» и бросился догонять свои броненосцы. С другой стороны к месту боя главных сил на всех парах подходили два оставшихся крейсера Вирена. Наступала решительная минута боя и любой снаряд мог решить его судьбу.
Из рубки «Осляби» в это время выносили погибших. Руководил этой работой непонятно откуда взявшийся, непривычно тихий Архипыч.
— К штурвалу! – велел ему хриплым голосом Алеша.
Старик ни слова не говоря занял его место, а великий князь встал туда, где прежде стоял Вирениус.
— Самый полный вперед, — скомандовал он и с удивлением услышал, как его вестовой что-то говорит, постепенно возвышая голос.
— «Правило веры и образ кротости, воздержания учителя
Яви тя стаду твоему яже вещей истина;
Сего ради стяжал еси смирением высокая, нищетою богатая,
Отче священноначальниче Николае,
Моли Христа Бога спастися душам нашим».
До сих пор Алеша ни разу не слышал от старого матроса молитв, а тут с удивлением понял, что тот читает тропарь наизусть. Сам, к сожалению или к счастью, он не был особенно религиозен, но в этот момент обращение к святому, служащему по морской части, как говорил подвыпив, тот же Архипыч, показалось ему уместным. Краткая передышка заканчивалась, японцы сомкнули свои ряды не став дожидаться вышедшей из строя «Асамы», а русские броненосцы уже догоняли корабли Иессена.
Немногочисленные попадания в японские броненосные крейсера практически не привели к падению их боеспособности. Лишь несколько замолчавших средне и мелкокалиберных орудий, да оторванный прямым попаданием ствол носовой башни на «Адзуме» свидетельствовали, что русские снаряды все же поражали цель. По сути, выбитая из строя «Асама» была пока единственным крупным успехом их оппонентов. Увы, корабли Вирениуса и Иессена пострадали куда сильнее. Многие стоящие открыто орудия были разбиты, а обслуживающие их артиллеристы понесли тяжелые потери. Что еще хуже, многие пушки были выведены из строя без участия вражеского огня, вследствие поломки подъемных дуг. Фактически большинство кораблей на треть потеряли свою огневую мощь, не нанеся существенных потерь противнику. К тому же практически на всех кораблях были повреждены трубы, что приводило к потере тяги и повышенному расходу топлива. Однако дух моряков не был сломлен и, наскоро перевязав раны друг другу и стиснув зубы, они были готовы драться до конца. Продолжавший нести адмиральский флаг «Ослябя», несмотря на роковой снаряд, уничтоживший всех в боевой рубке, пострадал значительно меньше других. Его артиллерия защищенная башнями и казематами была исправна, главный броневой пояс не поврежден, а принявший командование великий князь полон решимости победить или умереть. Наступил решительный момент битвы, Камимура в очередной раз охватил голову русской колонны и не собирался ее отпускать, сокращая дистанцию и обрушивая на вражеский броненосец море огня. Однако «Ослябя» продолжал идти как заколдованный, ожесточенно отвечая своему противнику ударом на удар. Шедшие следом «Николай» и крейсера Иессена не смотря на повреждения, продолжали так же размеренно вести огонь, иногда добиваясь попаданий. В этот момент, неожиданно отличился «Рюрик». Первый в серии больших океанских рейдеров, он не успел получить новейшие восьмидюймовые орудия Канэ, как его более молодые собратья. Но и его несколько устаревшие пушки стрелявшие дымным порохом, сумели достать идущий концевым «Иватэ». Тяжелый снаряд, пробив шестидюймовую броню двухэтажного каземата с оглушительным грохотом разорвался в тесном пространстве, воспламенив сложенные рядом полузаряды. Вспыхнувшие картузы с порохом в мгновение ока испепелили прислугу на обоих этажах и заставили детонировать только что поднятый элеватором снаряд. Этот новый взрыв сорвал со станка поврежденное уже прямым попаданием орудие и выкинул его вместе с броневой плитой в море, обнажив беззащитные теперь внутренности корабля. Казалось еще минута, и огненный ураган дойдет до погребов, поставив жирную точку в судьбе крейсера и почти шестисот человек экипажа, но время шло, а «Иватэ» продолжал идти вперед как заговоренный.
Несмотря на подавляющий перевес «Баяна» и «Аскольда» избитые до полусмерти «Нанива» и «Такачихо» совершенно не собирались тонуть. Напротив, как только потерявший терпение Вирен приказал подойти, что называется, на пистолетный выстрел и покончить с упрямыми японцами, с почти утратившего боеспособность флагмана Уриу выстрелили самодвижущейся миной. К счастью, предполагавший нечто подобное Эссен вовремя сманеврировал и та, оставляя пенистый след, прошла мимо русского крейсера. Однако эта отчаянная попытка, натолкнула на мысль командира русского отряда сделать тоже самое.
— Николай Оттович, — обратился он к командиру корабля с подчеркнутой вежливостью, — прикажите минерам расстрелять противника минами.
— Прошу прощения, Роберт Николаевич, — твердо отвечал Эссен, — не лучше ли воспользоваться для этого миноносцами? Пусть они под прикрытием «Авроры» добьют подранков, а нам лучше бы поспешить на помощь главным силам.
Вирен, с неприязнью посмотрел в глаза командиру своего флагмана. Хуже всего было то, что Эссен был кругом прав и это прекрасно понимали все присутствующие. Но, боже мой, как же не хотелось отдавать честь утопления врага кому-то другому! Впрочем, один крейсер они сегодня уже утопили, а главным силам действительно не помешала бы их помощь.
— Пожалуй, вы правы, — тщательно выбирая слова, проговорил Вирен, — однако миноносцы мне не подчинены и могут не выполнить моего приказа.
— Я так не думаю, — не согласился с ним Эссен, — вряд ли настоящий миноносник устоит перед соблазном утопить врага. Впрочем, отчего бы нам не попробовать? Эти подбитые калоши все равно далеко не уйдут.
Скрепя сердце, Роберт Николаевич последовал его совету и «Баян» с «Аскольдом» подняв буруны, побежали в сторону своего обоза. Подойдя к транспортам, они просемафорили на миноносцы и «Аврору» направление на поврежденные японские корабли и безапелляционный приказ их уничтожить. Впрочем, Сухотин не слишком довольный, что его крейсер выделили охранять транспорты, с восторгом ухватился за возможность отличиться и вместе с четырьмя миноносцами двинулся в сторону противника.
— Богиня, она и есть богиня, — покачал головой Вирен, наблюдая, как неспешно двинулся крейсер в сторону противника.
— На подранков и ее хватит, — заметил в ответ Эссен и вопросительно взглянул на начальника отряда.
— Полный вперед, — решительно приказал тот, правильно истолковав его взгляд. – А то, еще чего доброго, Вирениус с Иессеном всех японцев без нас потопят.
Порт-Артурские крейсера подоспели как раз вовремя. Главные силы японцев и русских только что привели в порядок свои колонны и снова сошлись в смертельном поединке. Чуть в стороне, от них кое-как ковылял подбитый «Дмитрий Донской», а с другой спешил на соединение со своими починивший рулевой привод «Асама». Справедливо рассудив, что лучшей помощью, которую он только может оказать своим будет связать вражеский крейсер боем, Вирен двинул свои корабли на перехват. Разумеется, построенный на эльсвикских верфях японский броненосный крейсер был больше и мощнее своих русских противников, однако те вцепились в него как борзые в кабана и, кусая то с одной стороны то с другой, не давали опомниться матерому зверю. Наконец, командир «Асамы» капитан первого ранга Ясиро решил, что огонь от «Аскольда» он как-нибудь потерпит, а вот наглого «Баяна» следует немедленно наказать, и развернул крейсер в его сторону. Орудия обоих кораблей загрохотали с удвоенной силой, стремясь уничтожить противника. Пока флагман Вирена отвлекал весь огонь на себя, бронепалубный крейсер вел стрельбу в почти полигонных условиях, забрасывая врага снарядами. Однако, хорошо бронированный японец, стоически терпел обстрел, направив всю свою мощь на главного противника. В этом соревновании английской и французской школ судостроения, удар следовал за ударом, а попадание за попаданием, но ни один из соперников никак не мог взять верх.
Пока большие крейсера бились друг с другом, на сцене вновь появился «Чихайя». Ускользнув сначала от Вирена, затем от охранения транспортов капитан второго ранга Фукуи решил описать большую дугу и попытаться выйти на свои главные силы и это ему почти удалось. «Баяну» и «Аскольду» сцепившемуся с «Асамой» было не до него, а «Донского» со сбитой трубой он поначалу принял за «Наниву». Затем убедившись в свой ошибке, японец попытался атаковать подбитый русский крейсер, но старика было еще рано списывать со счетов. Несмотря на повреждение и потери, на нем было еще несколько целых орудий. Поскольку тяжелораненый в бою Добротворский находился в лазарете, командование принял старший офицер капитан второго ранга Блохин. Офицером он был, как и положено в его должности, мелочным и въедливым, но при этом совершенно невозмутимым и с прекрасной памятью. На своем корабле он знал всех матросов не то что по именам, но помнил про каждого от места призыва, до малейших нарушений, когда-либо допущенных по службе. Заметив, что маленькое японское авизо собирается атаковать его крейсер, он спокойно как будто вокруг учения, а не жестокий бой, отдал приказ комендорам открыть огонь. Спокойствие его, очевидно, передалось подчиненным, и снаряды сразу стали ложиться рядом с вражеским кораблем. На «Чихайе» сразу стало ясно, что они в очередной раз выбрали себе добычу не по зубам, но как видно Фукуи исчерпал на сегодня свой лимит везения. Один из стодвадцатимиллиметровых русских снарядов угодил прямо в готовый к выстрелу минный аппарат, и маленький безбронный крейсер буквально разорвало на части.
«Ниитака» был совсем не плохим кораблем. Японцы, здраво рассудили, что бронепалубные крейсера совсем не обязательно строить слишком уж большими. Рекордные характеристики для них тоже не обязательны и потому выполняющие те же функции что и русские «шеститысячники» корабли получатся дешевле. А сэкономленные таким образом деньги можно будет пустить на постройку больших броненосных крейсеров, которые и в линию поставить можно и на помощь к легким собратьям отправить. Все это было абсолютно правильно вообще, но в данной конкретной ситуации было слабым утешением. Русский крейсер имел почти вдвое большее водоизмещение, в его бортовом залпе было вдвое больше шестидюймовых орудий, и вся эта мощь двигалась на три узла быстрее его, не оставляя своему противнику ни малейшего шанса на спасение. Капитан второго ранга Содзи, честно попытался спасти свой новенький кораблик для страны Восходящего Солнца. Прекрасно понимая, что его поступок будет воспринят как трусость, он, тем не менее, вышел из боя и попытался уйти. Главное спасти корабль и моряков, а в следующем бою им повезет больше. Что же до него, то, как говорят северные варвары: «мертвые сраму не имут». Верный вакадзаши* поможет ему избежать людской молвы, а те кто лучше понимают сложившуюся обстановку и чем именно рискует империя бросившая вызов могущественному соседу, те поймут и его мотивы. Поймут и не осудят. Но похоже, сегодня боги действительно не на их стороне. Большой русский крейсер под названием «Богатырь» настигает их. Кажется, богатырь по-русски означает самурай или что-то похожее. Хотя откуда этим варварам знать, что такое самурай? Поднявшийся справа по борту всплеск возвестил, что русские начали пристрелку. Что же, долг тяжелее, чем гора, а смерть легче перышка!
В это время в боевой рубке «Богатыря», капитан первого ранга Стемман пристально следил за своей добычей. Не ладивший до сих пор с Иессеном, он был сейчас очень благодарен своему адмиралу. Пойди он вместе с остальными Владивостокскими крейсерами в бой главных сил, его лишенному поясной брони «Богатырю» пришлось бы нелегко. А вот в стремительном броске вместе с крейсерами Вирена, отличная скорость и высокая огневая мощь пришлись как нельзя кстати. Правда, им пока не удалось продемонстрировать этой мощи, но сейчас они догонят японца и, несомненно, утопят его. И что еще более важно, утопят один на один! А это слава, это чины, это ордена, наконец! Ну, а что, если чиновник служит из-за жалованья, то офицер ради чести. И сегодня он эту честь получит.
В отличие от порт-артурских крейсеров, этот бой для артиллеристов «Богатыря» был первым. Поэтому неудивительно, что они поначалу немного растерялись. Впрочем, постепенно им удалось прийти в себя, и сейчас Стемман с удовлетворением наблюдал, как работают его подчиненные. Как оказалось, башенное расположение части орудий помимо лучшей защищенности и больших углов обстрела, таило в себе и неприятные сюрпризы. Палубные установки оказались более скорострельными, нежели башенные, к тому же из-за отличий в станках ими нельзя было пристреливаться одновременно. Но это ничего, теперь, когда они поравнялись с противником, пристрелку ведут палубные и казематные орудия, а когда дистанция нащупана, в дело вступают башни. Восемь орудий в залпе против четырех, это подавляющее преимущество, а если учесть, что шесть из них защищены броней, то японцев остается только пожалеть. Впрочем, японцы не собираются сдаваться и ожесточенно отстреливаются. Но это ненадолго. Вот замолчало разбитое кормовое орудие. Вот вспыхивает пожар, скоро, впрочем, потушенный. Вот японцам удается удачным выстрелом снести за борт шлюпку и переранить осколками несколько человек на верхней палубе. Вот еще один снаряд расцветает на борту русского корабля подобно сакуре, но это последний успех. Подошедший на пистолетную дистанцию «Богатырь» расстреливает «Ниитаку» в упор.
Между тем погода действительно портилась. Налетевший ветер поднял волны все больше и больше захлестывающие корабли противников. Однажды у главного кораблестроителя Британского королевского флота сэра Барнаби спросили: почему среднекалиберную артиллерию на британских кораблях ставят так низко от уровня моря? Ведь при малейшем волнении, она не сможет действовать, превратившись из главной силы корабля в его обузу. Почтенный сэр, поразмыслив, отвечал: я не знаю, почему так делается. Традиция такая! Теперь за приверженность англичан к традициям пришлось расплачиваться их японским ученикам. Построенные по британским лекалам японские броненосные крейсера имели великолепную низкорасположенную батарейную палубу, заливаемую сейчас поднятым волнением. О стрельбе нечего было и думать, и измученные предыдущим боем комендоры бросились задраивать орудийные порты. Огонь кое-как продолжали вести башенные орудия, но и там артиллеристы стояли по колено, а то и выше в воде. А вот русские корабли, построенные как высокобортные океанские рейдеры, казалось не испытывали ни малейших затруднений от разбушевавшейся погоды. И хотя значительная часть артиллерии на них была выведена из строя, сейчас их огонь был сильнее, чем у японцев. Впервые сначала войны, такая характеристика кораблей Российского Императорского флота как мореходность оказалась востребованной в бою, и русские спешили воспользоваться своим нежданно-негаданно свалившимся преимуществом.
Японский флагман «Идзумо» с большим трудом взбирался на волну, все более зарываясь в нее форштевнем. Носовая башня давно прекратила огонь, поскольку вода иной раз доходила комендорам до пояса. Наконец к вцепившемуся в поручень адмиралу Камимуре, сумрачно взиравшему на окружающую его картину, подошел командир крейсера капитан первого ранга Идзичи.
— Ваше превосходительство, — встревоженно обратился он к командующему, — нам необходимо как можно скорее выйти из боя и развернуться к волне кормой.
— Что это значит?
— Русский снаряд попавший в нашу носовую оконечность в самом начале боя, оказался вовсе не таким безобидным, как казалось. Теперь эта пробоина стала подводной и в нее с напором поступает вода.
— Так задрайте этот отсек, — не понял его адмирал.
— Этот проклятый снаряд продырявил все переборки, — почти зарычал Идзичи. – Если мы и дальше будем подставлять пробоину волне, подкрепления не выдержат!
Лицо Камимуры на мгновение окаменело, затем он со вздохом приказал.
— Выйти из боя! Сегодня Аматерасу не на нашей стороне.
Едва он договорил, из затянувших небо облаков ударила молния и, как будто разделяя непримиримых противников, на них обрушился ледяной дождь.
Впоследствии в большинстве мировых газет напечатали, что только внезапно испортившаяся погода, спасла русских от неминуемого поражения и лишила японский императорский флот заслуженной победы.
