Вторая советско-польская война
Эта альтернатива о нехорошем. О войне. Точнее не о собственно войне, а о тех политических коллизиях, что к ней могли бы привести и чем бы всё это, могло обернуться.
Не будет преувеличением сказать, что такая война стала бы при определённых обстоятельствах апофеозом английской политики направленной на срыв «Восточного пакта».
Но, начать придётся издалека.
Все помнят «отца-основателя» Республики Польша Юзефа Пилсудского. Он стоял у истоков польского государства (создателем которого, практически и дипломатически была Франция), и как умел «рулил» страной пользуясь своим непререкаемым авторитетом. Экономические и внутриполитические проблемы вынудили его уйти в отставку, но он вернулся и не просто вернулся, а совершив в стране настоящий военный переворот и обретя при этом диктаторские полномочия. Прихватизировав «силовые структуры», и даже на какое-то время функции главы исполнительной власти, он в том же 1926 году «скромно» выдвинул кандидатуру своей марионетки Мосицкого на должность президента страны, оспорить которую никто не решался даже после смерти самого Пилсудского, вплоть до самого начала войны. Да и кому было её оспаривать, если последние политические оппоненты Пилсудского, не уничтоженые сразу, были собраны для медленного уничтожения в назидание другим – гипотетическим в специализированный политический концлагерь, созданный специально для этой цели в 1934 году?
Его известная своей безграничностью русофобия имела под собой историческое обоснование – Польша и Россия никогда мирно не уживались, а после событий 17 века и возвышения России, у Польши против неё уже не было ни единого шанса.
Понимая это, Пилсудский делал всё что мог, чтоб надёжно изолировать Россию (советскую – не советскую – какая на фиг разница для патологических русофобов?), и никогда не отказывался от извечных польских планов разбухания своей странишки, в т. ч. и за счёт России.
Воссоздание Речи Посполитой в границах её максимального могущества было единственной «стратегической» мечтой Пилсудского. Причём даже это вовсе не предполагало мирного характера сего гособразования. Свою мечту он считал бы сбывшейся полностью, только если бы Россия как государство перестала существовать, а русский народ перестал бы быть русским народом, ибо по его представлениям, само существования России и русских несло в себе постоянную и смертельную угрозу для Польши…
Впрочем, мечты мечтами, а на практике, Пилсудский старался проводить более-менее реалистичную политику «ожидания своего часа», отлично представляя себе политические расклады, когда хапать чужое можно, а когда лучше поостеречься, сохраняя уже захапанное.
Особенно его беспокоили «приобретения» Польши от 20-го года, когда РП захватила и сумела удержать земли значительно восточнее «Линии Керзона» – официально утверждённой советом Антанты восточной границы новообразованной Польши, чётко разделявшей земли этнических поляков и земель украинцев и белорусов. Но железобетонная поддержка Франции, надеявшейся на создание Польши очень большой и очень сильной, способной играть роль восточного фронта против Германии вместо развалившейся Российской Империи, давали Пилсудскому полный карт-бланш для любых авантюр на Востоке. И пилсудчики этим карт-бланшем воспользовались ровно настолько, насколько хватило ресурсов их новообразованной страны, бешеной собакой кидавшейся на всех своих восточных соседей, урвав по куску и у Украины, и у Белоруссии, и у Литвы. Если бы СССР оказался чем-то нежизнеспособным и склонным к распаду, можно не сомневаться, Польша продолжила бы свою экспансию, ибо это было её столбовой политикой. Но, к началу тридцатых, СССР реально окреп, получил признание большинства ведущих держав (кроме САСШ) и уж конечно не забыл о незаконных польских «приобретениях» от 1920 года.
Польские обыватели могли сколь угодно долго пребывать в дурмане самообмана касательно военных возможностей своей страны (на этот счёт многие поляки до сих пор неисправимые «оптимисты»), но Пилсудский, будучи прожжённым реалистом как-то в беседе с немцами обронил: «Польша не может без конца стоять на своей восточной границе с примкнутым штыком», что означало крайнюю обременительность для польского государства – её вечно пустой казны, потуг содержать армию, способную хотя бы на минимальном уровне обеспечивать безопасность этой самой границы перед лицом стремительно растущей в 30-е годы мощью СССР.
Именно поэтому Пилсудский пошёл на подписание с СССР в 1932 году торгового договора и пакта о ненападении.
Но, ему было чего опасаться и на западе. Если до прихода Гитлера к власти, Польша была под надёжным французским крылом, то резкое возвышение Гитлера, не скрывавшего своих восточных устремлений, вселило в поляков весьма панические настроения.
Об этом сейчас не говорят, но на одном широкоизвестном сборище германских промышленников 20 февраля 1933 года, поддержкой которых Гитлер пытался заручиться чтоб обрести власть, он высказывал совершенно удивительные вещи.
Не отрекаясь, а наоборот подтверждая свои стратегические восточные устремления («Россия и её верноподданные периферийные государства»), на ближнюю перспективу, Гитлер ОБЕЩАЛ крупному бизнесу сохранение нормальных отношений с СССР ради обеспечения имеющегося огромного торгового товарооборота между нашими странами (в чём промышленники были кровно заинтересованы) и обещал жирные военные заказы во имя возвращения утраченных Германией земель, прежде всего от соседних стран, через которые собственно и лежал путь к границам СССР. А это – в числе прочих (если не первой) и была Польша!
И в том же 1933 году Гитлер стал-таки лидером Германии. Сперва, под престарелым президентом Гинденбургом, а после кончины последнего, фактически её единоличным диктатором.
Учитывая, что Англия, в отличие от Франции, отказалась гарантировать нынешние границы Польши, как и восточную Границу Германии, Пилсудский, отражая панические настроения в польской элите, немедленно обратился к Франции с требованием использовать все инструменты в т. ч. военную интервенцию для устранения Гитлера и национал-социалистов от власти в Германии. Мерзавец конечно, но чуял где запахло жареным!
Но, Англия, как обычно, заинтересованная в мощном немецком противовесе Франции как безусловному евролидеру, ни о чём подобном и слышать не хотела, а Франция в одиночку против Германии (даже в то время абсолютно беззащитной) могла воевать исключительно нотами протеста (и ввод немецких войск в Рейнскую область это блестяще подтвердил). Кроме того, французы не сильно доверяли полякам, постоянно заигрывавшим с немцами и даже выпроводившим из страны в 1932 году французскую военную миссию, которая и была обязана координировать взаимодействие французских и польских вооружённых сил ежели что…
Сказать что Пилсудский этим отказом был сильно разочарован, значит ничего не сказать. Он был в ярости, на которую французам, уверенным, что поляки им по гроб обязаны самим существование Польши, было глубоко плевать.
А вот Гитлер, в своей речи от 2 марта 1933 года в Шпортпаласте уже ни о каких иных врагах Германии кроме СССР не упомянул. И это уже была речь не неуверенного претендента на власть, но диктатора, который сделал свой выбор. И его поддержали! 24 марта рейхстаг наделил Гитлера чрезвычайными полномочиями.
Прямым следствием этого спектакля, стал визит польского посланника в Берлине Высоцкого, к Гитлеру с личным посланием от Пилсудского, получившего от фюрера его самые сердечные уверения в миролюбии Германии по отношению к Польше. В итоге, перестав вдруг бояться немцев, и с подачи англичан, которые всеми силами стремились не допустить создания в Европе профранцузского антигерманского «Восточного пакта», Польша начала искать другие варианты для обеспечения собственной безопасности. А вариантов было не много. Априори исключая саму возможность любых военных контактов с СССР, Польша сделала то, чего от неё страстно ожидали Англия и Германия – 26 января 1934 года поляки и немцы подписали «Декларацию о мирном разрешении споров и неприменении силы между Польшей и Германией». Самое смешное, что при этом, используя юридическое несовершенство документа, Германия гарантировала Польше мир, но отнюдь не неприкосновенность её границ. Декларативный отказ от применения силы в отношении друг друга, тем не менее, допускал пересмотр границ и участников договора, и третьих стран. Кроме того, договор благоприятствовал образованию и любых наступательных союзов между Польшей и Германией.
Шоком для Франции, стало отсутствие в договоре пункта, автоматически прекращающего его действие в случае вступления одной из сторон в войну с третьей страной. А это означало полный отказ Польши от роли восточного фронта в любой европейской антигерманской коалиции! Таким образом, вся постверсальская система безопасности, так долго и старательно возводимая Францией рушилась с быстротой карточного домика!
Подтверждая свою преданность Гитлеру, Пилсудский в течение 34 года полностью прекратил военное сотрудничество Польши с Францией и даже передал все военные заказы (ранее размещённые во Франции) Германии, Швеции и … Англии!
Разрыв с Францией был полным и уже чисто по-польски истеричным и наполненным чёрной неблагодарностью. Посол Польши во Франции Липский заявил: «Отныне Польша не нуждается во Франции. Польша так же сожалеет о том, что в своё время согласилась принять французскую помощь, ввиду цены, которую будет вынуждена заплатить за неё».
То, что только благодаря Франции Польша, как государство, появилась на карте мира, устояла в 20-м и даже незаконно расширила свои границы, было не только благополучно забыто, но и поменяло прежний плюс на минус. Как нам это знакомо…
От слов к делу. Уже в мае 34 года, завязываются теснейшие контакты между военными Польши и Германии, а первым послом Польши в Германии (до этого в Берлине имелось лишь польское представительство) назначается тот самый Липский – «пилсудчик», особо доверенное лицо министра иностранных дел Бека и по совместительству фанатичный поклонник Гитлера и личный друг Геринга (он, Липский, кстати, и подписывал германо-польский пакт от 26 января).
Итак, в октябре 34 года представительские миссии в Берлине и Варшаве были преобразованы в посольства с быстро развившимися в ненормально мощные, отделами военных атташе, что естественно не могло не заинтересовать английскую разведку.
Трудно сказать, какую и насколько точную информацию добыла английская разведка, но, не имея никакого желания преждевременно устраивать международные скандалы и публично раскрывать свои источники информации, и в то же время желая показать, что «форин-офис» держит «руку на пульсе», уже в марте 1934 года произошла первая «управляемая» утечка информации из британского МИДа в информагентство «Уик» о достоверном наличии договорённости между Польшей и Германией о совместном нападении на СССР. Более того, в сообщении утверждалось об успешно ведущихся переговорах по присоединению к разрабатываемому плану войны против СССР и Японии.
Не известно насколько всерьёз восприняли эту утечку в НКИДе СССР, вполне возможно как «утку», но в августе 1934 года положение оказалось «гораздо серьёзнее, чем думали».
Тогда, сразу из нескольких независимых источников поступила более конкретная информация. В частности, не склонное к уткам английское издание «Нью стэйтсмен энд нэйшн» писало об уже спланированном скоординированном нападении Японии на советский дальний восток (план «Оцу»), а Германии и Польши на европейскую часть СССР. Причём первоочередной задачей рейхсвера назывался Ленинград с последующим поворотом направления главного удара на Москву с северо-запада. Перед польской же армией, так же ставилась двойная задача: первый удар по Украине, с последующим наступлением на Москву с юго-западного направления.
Почти тогда же, французская газета «Эхо де Пари» писала о секретном польско-германском военном соглашении и далеко идущих планах этого союза в отношении СССР, а газета «Попюлер» в статье «Пилсудский и Гитлер» заявляла, что секретный договор предусматривал помимо прочего, лояльность Польши по отношению к Германии при «урегулировании» Австрийского вопроса в обмен на техническое сотрудничество Германии во время предстоящего польского похода на Украину (как части общего плана нападения).
Совершенно невозможно представить себе, чтоб такую «утку» раскручивали и Англия и Франция одновременно, поскольку тогда они активно играли друг против друга. Англия проталкивала идею «Европейского концерта», которая заключалась в создании основополагающего соглашения между Англией, Францией, Германией и Италией, закрепляющего за этими державами эксклюзивные права на определение будущего всей Европы и не только. Франции эта идея категорически не нравилась, поскольку, по мнению французов, это будет не согласие 4-х, а согласие трёх против Франции. Она активно проталкивала «Восточный пакт», в котором Францию, Германию, СССР Польшу, Чехословакию, а в последствии и Румынию с Югославией связывал бы союз, с чёткими военными гарантиями, обязывающими всех участников пакта скопом мочить бяку – в смысле страну агрессора, кем бы она ни оказалась. Естественно Англию, остающуюся за бортом, такой вариант не устраивал. Германию – тем более. Гитлеру хотелось исключительно двусторонних договоров, в рамках которых можно было шантажировать страны Европы по одиночке.
Муссолини, приписывая идею согласия 4-х себе лично, был в восторге – его Италия выходила на уровень «вершителя судеб», что открывало для неё весьма широкие перспективы. Гитлера эта англо-итальянская идея устраивала полностью, поскольку не допускала создания в Европе антигерманского союза. К тому же, Англии, Германии и Италии импонировало то, что такая система безопасности оставляла за бортом СССР. Англичане вообще надеялись, что даже в самом скверном варианте развития событий, Германия удовлетворит свои территориальные аппетиты за счёт Польши, а та, в свою очередь, «пополнится» за счёт СССР.
Вот только полномасштабный военный союз Германии и Польши вполне справедливо казался англам опасным. Их совместный поход на восток мог закончится гораздо большей победой, «чем требовалось» для противовеса Франции и тогда, «спеленать» Германию будет крайне затруднительно. Поэтому, скорее всего, англы и предприняли те «утечки», чтоб аккуратно предупредить СССР и обеспечить немецко-польским интервентам особо тёплый приём. Не снять угрозу нападения (для этого требовалось доказать подлинность документов и соответственно засветить источники, плюс грандиозный дип. скандал который ещё неизвестно во что выльется), а именно обеспечить максимально масштабное и продолжительное кровопролитие взаимно истощающее и германо-польский союз и СССР. Французы же, из чистой мстительности, публиковали всё, что «обличало и компрометировало» их неверных союзников.
Тем не менее, польско-германский поход на восток в 1934 году не состоялся. Причём по причине банальной слабости Польши и её лидера.
Пилсудский, испытывая большие проблемы со здоровьем, не видел среди своих малообразованных в военном деле холуёв личностей, способных энергично вести армию в такой сомнительный поход, а лучшим своим армейским кадрам (Андерс, Довбор-Мусницкий) Пилсудский не доверял как выходцам из Российской Империи и своим политическим противникам в прошлом, (всех нынешних уже давно съел концлагерь).
По словам графа Шембека (представителя МИДа Польши), курировавший германо-польский проект с немецкой стороны Геринг, говорил Пилсудскому без обиняков: «Германии нужна сильная Польша. Польша является связующим звеном между Чёрным и Балтийскими морями и для неё открываются широчайшие возможности на Украине. Украина должна войти в зону влияния Польши, а северо-западная Россия — Германии».
В ходе своего визита в Польшу в январе 1935 года, Геринг уже в почти ультимативной форме снова поднял вопрос о совместном походе против СССР, подчеркнув выгоды, «которые могла бы получить Польша на Украине в результате подобной акции».
Но, как следует из записей Шембека, Пилсудский в ответ заметил, что в данное время совместное военное нападение на СССР «слишком далеко заходящая акция».
То есть, даже для такого прожженного русофоба как Пилсудский, видевшего смыслом своей жизни возрождение миниимперии Речи Посполитой, состояние польской армии и самого польского государства были серьёзным препятствием для развязывания войны против СССР, который к 35 году стал уже весьма «крепким орешком».
А 2-го мая 1935 года, вслед за достаточно формальным договором от 2 декабря 1934 года, громом среди ясного неба мир облетела сенсация: СССР и Франция подписали договор о взаимопомощи друг другу в случае агрессии третьей стороны. Уже 16 мая к договору присоединилась Чехословакия, которая видела в союзе Германии и Польши такую же угрозу для себя как СССР. Договор вызвал припадок ярости у Гитлера, а Пилсудский, скончался через 10 дней после его подписания! Уж теперь-то он, наверное, понял, что планы польско-немецкого нападения на СССР отныне, становились намного менее реалистичны, чем нападение Германии на оставшуюся без союзников Польшу.
Но, это в РИ. Альтернатива же могла случиться, если бы Юзеф Пилсудский скончался (сам по себе или помогли не важно) в конце 34-го, самом начале 35 года. И эта альтернатива – война.
Почему? Формально, главой Польши являлся президент Игнаци Мосицкий – ручной политикан Пилсудского, в полной мере разделяющий его взгляды на Польшу «от можа до можа». Следующими в иерархии шли Рыдз-Смиглы (сменивший Пилсудского на посту главного инспектора вооружённых сил), а до того, возглавлявший группу генералов генштаба, занятую планированием военных операций против СССР и полковник Бек – «руливший» МИДом и который, по сути, был самый мощным генератором всех антисоветских авантюр.
Нельзя забывать и о личном доверенном лице Пилсудского, после Польши в Германии Липском, напомню — личном друге Геринга, фанатичном поклоннике Гитлера, про которого говорили, что он поставляет руководству Польши из Германии только ту информацию, которая работает на укрепление польско-германского союза, которую хочет слышать Пилсудский и которая представляет немцев в самом выгодном свете.
Совершенно ясно, что при полностью законченных планах нападения на СССР, и при гарантиях германской поддержки, эта банда непременно решилась бы на авантюру в зазоре между смертью Пилсудского и подписанием Советско-Французского договора от 2 мая. Можно возразить, что для французов сей договор был не руководством к действию, а лишь аргументом, укрепляющим их позиции в переговорах с Германией – но, как бы там ни было, его оказалось достаточно, чтоб в РИ Польша сидела на жопе ровно и не трепыхалась. Тем более, что бумажкой, был скорее договор от 5 декабря 34 года да и то исключительно для Лаваля, но отнюдь не для Луи Барту! И ежели в АИ Пилсудский скончался несколько раньше, почему бы Барту не пережить то покушение?
Так вот. Наверняка последней каплей для авантюристов, могло послужить вступление СССР в Лигу Наций по приглашению аж 30 стран! Причём Советский Союз сразу же получил место в том, что сейчас в ООН называется Советом Безопасности, и куда Польша, корчившая из себя великую державу, никак не могла пробиться. Помимо звончайшей политической оплеухи по польскому престижу, новый статус СССР позволял ему начать кампанию в ЛН по пересмотру итогов Советско-Польской войны 19-20 г.г. с весьма большими шансами на успех дипломатическими мерами вернуть границу на Линию Керзона. В конце-концов, инициатором этой войны – агрессором, была Польша, и она же удерживала не принадлежащие ей прежде земли, населённые этническими украинцами и белорусами.
Не подлежит сомнению, что такие претензии СССР были бы поддержаны Францией и Литвой (у которой поляки тогда же отняли столицу Вильно с прилегающей областью).
Чтоб надёжно обезопасить себя от такой перспективы, Польше пришлось бы либо выйти из ЛН вслед за Японией и Германией, либо серьёзно скомпрометировать СССР, чтоб добиться его исключения из организации. Промедление было смерти подобно – ведь вслед за политическим франко-советским договором от 5 декабря, вполне можно было ожидать и его военного продолжения, к которому повторюсь, Барту, в отличие от Лаваля, относился бы серьёзно.
План авантюристов-заговорщиков был таков:
1. Провести на советско-польской границе серию масштабных провокаций. Обвинить в них СССР и потребовать разбирательства комиссией Лиги Наций. Это дело, благодаря процедурным препонам, можно было затянуть до бесконечности. Как показал опыт работы подобных комиссий в Маньчжурии и Испании, для того чтоб они вообще организовались, прибыли куда требуется и хоть в чём-то разобрались, требовались многие месяцы! Кстати, именно выводы такой комиссии по Маньчжурии привели к выходу Японии из ЛН.
2. Прощупав методом провокаций и диверсий на прочность оборону на советской границе, польская армия могла предпринять несколько локальных наступлений, формально для уничтожения источников/плацдармов агрессии, с которых СССР якобы нападал на Польшу. В тоже время, польская армия была обязана закончить мобилизацию и развёртывание, а так же приём немецкой «технической» помощи и, самое главное, обеспечить транзит немецких войск из Восточной Пруссии через Польшу, их выгрузку и развёртывание в районе Барановичей на Минском направлении.
3. Поскольку резкое увеличение германской армии и её усиление на фронте не могло произойти достаточно быстро (Гитлер объявил о планах создания регулярной армии в составе 36 дивизий, формируемой по мобилизационной системе только 16 марта 1935 года), предполагалось довольно вялое развитие событий на польско-советском фронте. По сути, польская армия была обязана разгромить советские части прикрытия границы к югу от Припяти и, выйдя и закрепившись на удобных рубежах, действовать дальше уже исходя из складывающейся обстановки. В идеале, безусловно планировался стремительный победный марш на Киев, упреждающий развёртывание РККА (при её крайне низкой боеспособности). Но были учтены и все возможные осложнения – упорное сопротивление РККА, проблемы в снабжении, резко отрицательная международная реакция, наконец, даже нежелание делать из своей армии пушечное мясо ради изматывания РККА во имя последующей лёгкой победы немцев.
4. Решающая фаза войны должна была наступить с момента начала масштабного германского наступления на Минск, Смоленск т.д.
Цели войны были ясны с самого начала. Польские авантюристы-германофилы рассчитывали, как минимум создать условия для прочных германских военных гарантий Польше перед лицом СССР и его возможных союзников, а так же по возможности оторвать от СССР ещё один кусок Украины большой насколько получится – посыплется СССР – тем хуже для него ибо аппетиты у поляков безразмерные. Но даже при гипотетической неудаче, поляки рассчитывали спрятаться от советского возмездия за спинами немцев и англичан, антисоветский союз с которыми поляки рассматривали как совершенно естественный.
А теперь, прикинем, были ли у пшеков шансы на благополучную реализацию данного плана.
Масштабную мобилизацию польская армия загодя провести не могла – это такое мероприятие, которое физически нельзя провести скрытно, а мобресурс Польши того времени (ежели не брешут) – 800 тыс. штыков, содержание даже части которых на казарменном, а тем паче в походном положении потребовало бы таких расходов, на какие страна могла бы пойти оказавшись лишь в исключительной ситуации – проще говоря отражая масштабную агрессию, с мобилизацией всех ресурсов государства. В данном случае, обеспечивать таким же образом восточную авантюру сложно – это приведёт к резкому сокращению уровня жизни и сделает войну непопулярной. Впрочем, учитывая польские русофобские «завихрения сознания» и ограниченные масштабы как призываемого контингента, так и территории развёртывания, можно предположить, что резервистов первой очереди мобилизуют вполне успешно и обеспечат их стратегическими запасами из арсеналов и с армейских складов минимум на месяц активной кампании. А сосредоточив большую часть войск на Киевском направлении, поляки в первые дни-недели войны создадут весьма мощную ударную группировку с хорошим для себя соотношением, правда, исключительно по пехтуре.
Но! Вот надёжность той пехтуры вызывает смутные сомнения. Дело в том, что польскую армию создавали по большому счёту местные дилетанты, опирающиеся на добрые советы своих французских наставников, исповедовавших войну от обороны. Если в Совдепии, этим занимались перешедшие на службу к большевиками «военспеци» с высшим военным образованием, то в Польше, большинство этих самых спецов оказались в политической оппозиции Пилсудскому. Они любили свою Польшу, но строить Речь Просполитую от моря до моря не хотели. В результате, офицеры с академическим образованием были оттёрты легионерами без оного. В данном случае, планированием войны и её руководством занимался бы будущий маршал Рыдз-Смиглы, с образованием в виде школы офицеров запаса…
Конечно, такие зубры как Андерс или Довбор-Мусницкий могли нам попортить много крови, но сама система комплектования армии, созданная «великопольскими легионерами-пилсудчиками» не очень-то вдохновляла. Примерно 80 % польских военачальников не имели соответствующего должностям образования. При существовавшей тогда системе, простые поляки имели возможность всячески уклоняться от службы в пехоте и почти половину её составляли украинцы и белорусы, что делало службу в «плебейской» пехоте не престижной. Стойкость такой пехоты вызывает серьёзные сомнения – по крайней мере в 39-ом, она показала свою полную беспомощность вместе со своим недоучкой маршалом.
В общем, даже если бы Польша стремительно отмобилизовала и «упаковала» все свои 25 пехотных дивизий первой линии (при полной мобилизации, армия по призывному контингенту должна была дотянуть до 36-40 дивизий, хотя вызывает большое сомнение наличие вооружения для такой армии), и не факт что после первых успехов, они не рассыпались бы, увязнув в 87 стрелковых дивизиях РККА. Конечно, надо учитывать, что из них лишь 23 были кадровыми, 19 смешанными, а прочие территориальными, но какое-то время на мобилизацию и необходимые передислокации РККА всё равно имела бы, а костяк армии, тогда всё ещё состоял из командиров всех уровней с опытом мировой и гражданской войн – те, кому в 15-ом было 20 лет, сейчас 40. Для опытного комначсостава вполне боеспособный возраст. К тому же именно на польском направлении, силы РККА всегда старалась держать примерно польским же соответствующие (ок. 20 СД).
В польском обществе (где чуть не каждый считал себя шляхтичем, хотя 4/5 этих «шляхтичей» банальные самозванцы) – уважалась только кавалерия. Но кавалерия – дорогой род войск и у вечно нищей Польши, (по сравнению со стратегической конницей СССР), её смехотворно мало (хотя надо признать, в процентном отношении к общей численности армии, больше чем у большинства западноевропейских стран, хотя, это скорее говорит о недостаточном количестве артиллерии и мото-механизированныъх частей). На каждую польскую кавбригаду, СССР мог выставить аж 2 дивизии, причём в СССР это были не менее элитные войска, как сейчас говорят: «постоянной боеготовности» в почти штатной численности. А это 20 кавалерийских и горно-кавалерийских дивизий! Кроме того, наша кавалерия уже тогда получала свои танковые части.
Сравнивать собственно танковые парки СССР и Польши от 1935 года дело для поляков безнадёжное. 7 тыс.(!) против сотни с небольшим… Это называется, танковый парк Польши не превышал погрешности при подсчёте наличного танкового парка СССР. Даже оглядываясь на итоги пресловутых больших манёвров середины 30-х, можно отметить, что в случае начала боевых действий и мобилизации дополнительных специалистов, техсредств и транспорта из народного хозяйства, результаты боевого применения бригад и мехкорпусов РККА выглядели бы, возможно, несколько более оптимистично, чем результаты тех манёвров. Особенно учитывая, что ПТО в польских частях вообще нет. Как и ПВО, впрочем… А ведь СССР уже тогда имел минимум 500 бомбардировщиков и 1 тыс. истребителей (поляки — вдвое меньше бомберов и вчетверо меньше истребителей при полном отсутствии стратегической авиации)! А ещё, в СССР на всю катушку работали аж три завода по производству химического оружия, а ОСОАВИАХИМ упорно учил страну жить, работать и воевать в условиях массированного применения отравляющих веществ.
В общем, после вполне объективно возможных первоначальных успехов, дальнейший ход войны предположить не сложно. Если командование РККА покажет себя недостаточно профессиональным и будет бросать свежеотмобилизованные дивизии в бой без какого-либо чёткого плана, война примет затяжной характер и поляки смогут (хотя, смогут ли?) продвинуться достаточно глубоко. Но, это растянет их коммуникации, а недостаток транспорта и ресурсов для столь масштабной войны, обязательно рано или поздно приведёт польскую армию к краху.
Но, как я подозреваю (и эти подозрения отнюдь не беспочвенны) у РККА со 100 % вероятность имелись планы на случай всевозможных сценариев польско-советской войны. Не зря Тухачевский был железобетонно уверен в неизбежности такой войны к 1934 году, к ней очень серьёзно готовились, создавали планы, запасы и даже первая танкостроительная программа была заточена именно под эту дату!
В общем, учитывая не слишком профессиональные кадры с обеих сторон конфликта и проблемы с логистикой (у РККА «привычные», а у поляков из-за растянутых в ходе наступления коммуникаций), победа останется за тем, кто окажется упорнее, решительнее, будет располагать большим парком боевой техники, большими резервами войск и изъявит готовность заплатить за победу большую цену. Пока война идёт на территории СССР, все (или большинство) этих факторов на стороне РККА, как и имеющий огромное значение опыт вождения крупных масс кавалерии (как и сами эти массы), способных фланговым манёвром решить исход кампании. Так или иначе, финал этой авантюры разыграется, безусловно, к западу от польско-советской границы. И что особенно важно, в этом конфликте с Польшей, за спиной которой стоят немцы, СССР будут поддерживать (пусть пока только морально), Франция и Чехословакия.
А как же сами немцы на их Минском направлении? А вот тут начинается самое интересное. Вытянутые от самой Восточной Пруссии и до Барановичей немецкие войска образуют, по сути, фронт против… Польши с блестящей возможностью удара полякам в тыл, причём в союзе с Литвой жаждущей вернуть свою столицу. Изобразить в Лиге Наций Польшу агрессором, для СССР, Франции, Чехословакии и Литвы, при их к тому согласии, ничего не стоит – все эти страны Польшу просто ненавидят. Гитлер, безусловно, воспользуется этой ситуацией, сделавшей вдруг Польшу парией, чтоб отторгнуть от неё прежние немецкие владения (тем более, что ни на что другое его Вермахт пока ещё просто не годен). Ему даже нарушать пакт и воевать, возможно, не придётся – Польшу задавят чисто политически, как в Мюнхене Чехословакию. Мосицкий, Бек, Рыдз-Смиглы – это авантюристы, поставившие всё на немецкую карту и проигравшие. Многое будет зависеть от позиции Англии. Но в данном случае, интерес Англии заключается в том, чтоб ПОСЛЕ того как соседние страны, когда-то обиженные Польшей вдоволь теперь над ней надругаются, выступить её лучшим другом и покровителем, прочно тем самым привязав к себе её остатки. В качестве разменной монеты в дальнейшей политической игре или как свой форпост в восточной Европе уже не суть важно. Важно другое. Гитлер получит свой восточный кусок, выйдет кое где на границы СССР и на какое-то время успокоится перед лицом РЕАЛЬНО возникшей коалиции СССР, Франции, Чехословакии и возможно Литвы, к которой вполне вероятно присоединятся и другие страны, опасающиеся германских аппетитов. Это англов вполне устраивало. Пока. А там можно будет поинтриговать и против этого нового союза… кинув новую кость Гитлеру. Не зря ведь Англия позже с пониманием относилась к прибалтийским и украинским аппетитам Гитлера. Главное всегда выдерживать некий баланс…
Ну и в заключение, три цитатки в подтверждение такого развития событий:
Гитлер своим дипломатам: «Я провожу политику насилия, используя все средства, не заботясь об нравственности и кодексе чести. Но я не начну войну немедленно. Наоборот, сначала надо даже смягчать конфликты, подписывать любые договоры и соглашения, вести политику примирения со всеми недавними врагами. Я буду двигаться этапами. Но в конечном счёте меч будет решать всё. В политике я не признаю никаких законов. Политика – это такая игра, в которой допустимы все хитрости и правила которой меняются в зависимости от искусства игроков».
Из стенограммы переговоров Литвинова и Идена.
Иден: Уверены ли Вы, что Германия агрессивна? Уверены ли Вы, что она хочет на кого либо напасть?
Литвинов: Германская политика вдохновляется двумя идеями – реванша и господства в Европе. Однако сейчас было бы преждевременно сказать, в какую сторону Германия в первую очередь направит свой удар. В частности, вполне допустимо, и даже более вероятно, что первый удар будет направлен не против СССР, ибо между СССР и Германией имеются промежуточные государства, которые надо опрокинуть, к тому же Германии известна сила Красной Армии. Не забыла Германия и уроков истории, показывающих, что если и удаётся иногда вторгнуться в пределы нашей страны, то не так легко там оставаться или без ущерба выбраться оттуда. В Германии имеются весьма влиятельные элементы, в особенности в армии, которые Польшу и Францию ненавидят ещё больше чем СССР. Вполне возможно, что Гитлер захочет толкнуть Польшу на войну против СССР, даже с обещанием своей помощи, но потом, в ходе войны, изменит своему слову и постарается воспользоваться затруднениями Польши для сведения с нею территориальных и политических счетов.
Вообще Гитлер, выдвигая в настоящее время на первый план восточную экспансию, хочет поймать на эту удочку запад и добиться санкции для вооружения. Когда эти вооружения достигнут желательного для Гитлера уровня, пушки могут начать стрелять совсем в другом направлении.
Черчилль Майскому:
– В 1919 году я считал величайшей опасностью для Британской империи вашу страну. Поэтому, я был тогда вашим противником. Сейчас, величайшей опасностью является гитлеровская Германия. Это страшная и опасная сила, это огромная, научно организованная машина с полдюжиной гангстеров во главе. От них всего можно ожидать. Никто не знает точно чего они хотят и что они будут делать завтра. Я не удивлюсь, если первый удар Гитлер обрушит не на Россию – это довольно опасно, а совсем на другие страны. Почему бы нам не объединиться против общего врага? Я был противником коммунизма и остаюсь его противником, но ради целостности Британской империи я готов сотрудничать с Советами.
У нас сейчас рассуждают так: всё равно Германии нужно где-то драться, в какую-то сторону расширять свои владения. Так пусть она лучше выкроит себе империю за счёт государств, расположенных на востоке и юго-востоке Европы. Пусть она тешится Балканами или Украиной, но оставит Англию и Францию в покое. Но она не оставит запад в покое! Из похода на восток Гитлер вернётся усилившимся, и нам придётся иметь дело с возросшей мощью Германии. Никаких уступок Гитлеру делать нельзя. Всякая уступка с нашей стороны будет истолкована как признак слабости. Требования Гитлера ещё больше возрастут.
1935 год.
