Писать об антипольской операции Украинской повстанческой армии (УПА) на Волыни в 1943 г. — все равно, что держать в руках раскаленное железо. Страшная боль и ожоги до самых костей. Память о событиях 70-летней давности еще настолько жива, что эмоции с течением времени не утихают, а лишь нарастают. В частности потому, что многие заинтересованы, чтобы рана эта никогда не заживала. Для правых кругов в Польше антипольская чистка — это "замалчиваемый в ПНР и современной Польше геноцид". Тем временем с 1980-х годов были изданы сотни книг, организованы десятки научных конференций, сняты документальные фильмы, поставлены памятники… Десять лет назад польский и украинский парламенты приняли совместную резолюцию относительно тогдашних событий. Немало усилий к этому приложили президенты обеих стран. К примирению и прощению в общем послании призвали епископаты Римо-католической в Польше и Украинской греко-католической церквей.
В Польше озвучивают фантастические цифры жертв УПА (300–500 тыс.), а пацификационные операции польского подполья против украинцев называют "отплатными акциями". В стране над Вислой самой важной публикацией на эту тему остается изданная в 2003 г. двухтомная работа Эвы и Владислава Семашко "Геноцид, совершенный украинскими националистами против польского населения Волыни в 1939–1945 гг.". Авторы в своих выводах опираются на рассказы свидетелей и воспоминания, откуда и вопиющие ошибки. В ответ в Украине опубликовано несколько работ, в которых на основании воспоминаний украинских жителей сообщается собственная статистика польских (количество очень занижено) и украинских жертв (количество — резко вверх). Если быть последовательными, то надо учитывать и украинские воспоминания, и количество жертв, которое из них следует.
Некоторые украинские авторы — из-за недостаточного количества документов УПА об уничтожении польских колоний и сел — ставят под сомнение ответственность украинского подполья за уничтожение целых сел и организованный характер операции. Историки, журналисты и политики, поддерживающие этот тезис, "защищают честь мундира" и обвиняют селянские массы — дескать, их охватило неистовство убийства в условиях хаоса на Волыни. Они якобы не понимают, что укрепляют наихудшие стереотипы относительно собственного народа. Плохо, когда чувство обиды приостанавливает процесс примирения поляков с украинцами.
Постигнуть, то, что произошло, нам "помогают" россияне. В 2012 г. вышло в свет двухтомное издание (2 тыс. страниц), посвященное украинским националистическим организациям в период Второй мировой. Публикация является результатом сотрудничества восьми архивных учреждений РФ. Участники украинского движения за независимость (и его главная сила — бандеровская фракция Организации украинских националистов, далее — ОУН(б), и УПА), согласно фундаментальному тезису издания, сотрудничали с немцами, принимали участие в Холокосте, убивали поляков на Волыни и Восточной Галичине, уничтожили тысячи украинцев. Этот тезис приняли идеологи и политики действующей украинской власти и "кресовые круги" в Польше, связанные с выходцами из так называемых кресов (территорий современных Западной Украины, Западной Беларуси и Южной Литвы).
Однако, вопреки намерениям высокопоставленных вдохновителей упомянутого издания, часть документов нуждается в пересмотре взглядов на ряд ключевых вопросов, в частности, относительно генезиса УПА и событий на Волыни в 1943 г. Они — пазлы, которых не хватает для составления целостной картины.
Согласно линии борьбы
Во второй половине 1942 г. Москву беспокоили три явления: антинацистская деятельность украинских организаций, в частности ОУН(б), вызванная жестокой политикой оккупантов (из страны "выдавливали" продовольствие, сырье и человеческие ресурсы); предложение украинских подпольных структур сотрудничать с СССР в общей борьбе с Германией; переговоры с польским подпольем, которые вели ОУН(б) и греко-католический львовский митрополит Андрей Шептицкий. На эти три тенденции Кремль ответил операцией.
Об антифашистских настроениях и деятельности Украинского движения сопротивления 18 сентября 1942 г. сообщала СД (нацистская полиция безопасности): "Особенно выраженной в бандеровском движении является враждебность к немцам. Неоднократно подчеркивалось то, что необходимо изгнать немцев из страны. При подавлении попытки восстания в Каменец-Подольском установлено, что к нелегальным группам сопротивления принадлежат не только члены группы Бандеры, но и коммунистические функционеры, работавшие под прикрытием украинского объединения "Просвіта".
После нападения Третьего рейха на СССР советские спецслужбы начали крупномасштабные диверсии, саботаж и партизанскую войну. Среди их руководителей отмечу Павла Судоплатова (в 1942–1945 гг. — председатель Четвертого разведывательно-диверсионного управления НКВД). Будучи специалистом по борьбе с украинским националистическим движением, в мае 1938 г. он убил лидера ОУН полковника Евгения Коновальца.
9 декабря 1942 г. Судоплатов отправил на имя заместителя начальника Третьего управления НКВД И.Ильюшина записку, в которой кратко изложил историю ОУН. После арестов в июле—сентябре 1941 г. (в ответ на провозглашение ОУН(б) 30 июня во Львове независимости Украины) бандеровцы ушли в подполье. "Бандеровцы, — констатировал Судоплатов, — в своих нелегальных газетах и листовках стали призывать украинцев к борьбе против СРСР, Германии и всех иностранцев. (…) В разных городах Западной Украины бандеровцы попытались организовать массовые демонстрации и выступления против немцев с требованием "самостийной Украины".
7 сентября 1942 г. немцы расстреляли такую демонстрацию во Львове, в результате чего было
20 человек убитых и много раненых. В Ровно схвачено и расстреляно около 40 чел. (…)
Уйдя в подполье, бандеровцы очутились в довольно тяжелом положении. На территории всей оккупированной Украины и, в частности, на Волыни немцы, особенно за последнее время, усилили репрессии, так как столкнулись с противодействием украинцев при осуществлении своей налоговой политики и других мероприятий. В частности, это относится к вывозу рабочей силы в Германию.
Бандеровцы увидели, что население начинает оказывать активную поддержку советским партизанам, действующим на Правобережье Украины.
Под влиянием этих факторов бандеровцы и некоторые другие националистические партии Западной Украины приняли решение установить контакт с СССР и поляками для совместной борьбы против немцев". В качестве примера Судоплатов представил декларацию сотрудничества, которую составил Тарас Бульба-Боровец группе НКВД, действующей в Ривненской области.
Под документом содержалась резолюция: "1. Тов. Литкенсу. Используя все имеющиеся ориентировочные материалы, было бы целесообразно, учитывая противоречия, разработать план оперативных мероприятий на нашей территории и в тылу противника по линии борьбы. Переговорите со мной. 11/XII/42 г." (выделено мной. – Авт.).
Контакты с украинским подпольем установил подполковник Антон Бринский ("дядя Петя"), командир партизанской бригады особого назначения ГРУ (Главное разведывательное управление). ОУН(б) — сообщал он в июле 1943 г. З.Калинину и П.Шмакову из Белорусского штаба партизанского движения о ситуации с начала этого же года — ориентируется на Соединенные Штаты, так как считает, что Германия проиграет войну, СССР будет разрушен, а Англия утратит свое значение. В контексте советско-немецкой войны ОУН(б) остается нейтральной, борясь с немцами, но не ведет "активной борьбы, несмотря на то, что немец их гонит и сжигает их села".
"В январе месяце, — рапортовали Калинин и Шмаков командованию БШПД, — т. Бринский сообщил о существовании националистической организации бандеровцев и просил разрешения из Москвы встретиться с представителями этой организации и присутствовать на их конференции [речь идет о Третьей конференции ОУН(б) в конце февраля 1943-го]. На конференцию ехать ему не разрешили, а с представителями бандеровцев "Галицким" и "Ястребом" т. Бринский встретился и, по его рассказу, узнал от них их программу и направление, после чего он решил начать работу, поставив перед собой цель: добиться нейтралитета бандеровцев в борьбе партизан с немецкими захватчиками, спровоцировав их на борьбу с немцами, и разоблачить перед местным населением как невольных пособников немецким захватчикам.
По рассказу т. Бринского, ему удалось в этом деле достичь определенных результатов. Например:
1. К встрече представителей партизан с бандеровцами на хуторах Озерецких, Рафановского района, партизаны тщательно готовили актив из местного населения, после чего актив радушно встречал партизан, а от программы бандеровцев отворачивался (…).
2. Полиция, находившаяся под влиянием бандеровцев, против партизан не выступала и не мешала партизанам работать.
3. Находившийся под влиянием бандеровцев украинский батальон, одетый в форму "СС", должен был отправиться на фронт, но под влиянием партизанской агитации значительная часть солдат перешла к партизанам и часть — к националистам, и только незначительная часть была отправлена на фронт.
4. В доказательство дружбы партизаны потребовали от бандеровцев освободить из Ковельского лагеря военнопленных, из тюрьмы — заключенных. В марте 1943 г. бандеровцы это требование выполнили: освободили из лагерей военнопленных и гражданских лиц и из тюрьмы — заключенных (…).
6. Путем провокаций партизанам удалось натравить немцев на полицию. Много полицейских Волынской области, в том числе и бандеровских, было арестовано и расстреляно. Тогда полицейские ушли в лес и на требование немцев в возврате ответили отказом. Недовольное население Волынской области действиями немецких властей подняло восстание против немцев.
На совещании в Ровно и Луцке руководители бандеровцев в этом конфликте обвинили большевиков, призывали к тому, чтобы эти конфликты больше не повторялись, но все же полицейские продолжали находиться в лесу.
Относительное примирение между партизанами и бандеровцами продолжалось до весны 1943 г. Позже один Пинский отряд т. Герасимова поймал группу националистов с оружием, часть из них, в том числе главаря, расстреляли. После этого бандеровцы стали относиться к партизанам недоверчиво и вести с ними борьбу…" (выделено мной. – Авт.).
Удар по украинскому вооруженному подполью был нанесен согласно директиве от 28 февраля 1943 г. В.Меркулова, первого заместителя председателя НКВД, — документ разослан руководителям республиканских НКВД и командирам спецгрупп. Директиву сопровождала специальная "ориентировка" относительно "использования немцами украинских националистов на временно оккупированной территории и их антисоветской работы".
Содержание документа подтверждало оценку, которая была в записке Судоплатова о начале борьбы ОУН(б) против фашистских оккупантов под лозунгом "За незалежну Україну без німців". "Известны… случаи, когда действующие на Украине партизанские отряды обнаруживают нелегальные группы оуновцев, скрывающихся от преследования немцев. Среди этих нелегалов-оуновцев отмечены тенденции к установлению контакта с партизанскими отрядами для совместной борьбы против немцев.
Антигерманские проявления со стороны украинских националистов вызывают беспокойство немецких властей. Верховное командование германской армии издало ряд приказов, в которых, квалифицируя бандеровцев как "украинцев", ведущих нежелательную политическую деятельность, предложено "задерживать и арестовывать" их".
В качестве доказательства пронемецких настроений среди украинских националистов подавались агентурные донесения о группах украинцев, депортированных в 1940–1941 гг. из Западной Украины, и украинских жителей Кубани. Московский центр беспокоили также настроения среди представителей интеллигенции, эвакуированных в 1941 г. из Украины в другие регионы СССР.
"Ориентировка" указывала, что аналогичные мысли о необходимости послевоенных изменений в Украине высказывали другие "украинские националисты", рассчитывающие на то, что под влиянием Англии и Америки Украина — как и прибалтийские страны — превратится в независимое государство.
"В этой связи, — писали авторы "ориентировки", — заслуживает внимания деятельность поляков на территории СССР. Надеясь на восстановление Польши в прежних границах (с включением Западной Украины), поляки стремятся заблаговременно "наладить" отношения с украинцами. Практически это выражается в проведении антисоветской агитации среди украинцев, восхвалении "демократического" устройства будущей Польши, в которой украинцам якобы отведено подобающее место, установление связи с видными представителями украинцев из западных областей и склонении их к приему польского гражданства (…). Пропагандируя независимость Украины (не западной, а восточной), поляки недвусмысленно намекают, что в данном вопросе якобы имеется договоренность с Англией".
Перед энкаведистами ставилась задача: "Наряду с вскрытием и пресечением организованной антисоветской деятельности украинских националистов и выявлением в их среде вражеской агентуры, необходимо использовать имеющиеся агентурные возможности для организации разложенческой работы среди украинских националистических элементов с целью парализации антисоветской активности этих контингентов, ослабления распространенных среди них прогерманских настроений и компрометации руководителей оуновского движения, как движения, провоцируемого немцами" (выделено мной. — Авт.).
До сих пор не обнародованы оуновские документы о переговорах с советской стороной. Доступные документы содержат лишь случайные упоминания об этом, как например "Короткий звіт про останні місяці 1944 р.", в котором неизвестный автор проанализировал деятельность советской агентуры в ОУН и УПА на Волыни и Полесье. О событиях 1941–1943 гг. он написал: "Більшов[ицька] агентура старалась кинути все, що далось на проти німецький відтинок, до поборювання німців. Навіть ОУН уважали в тому часі протинімецькою силою і робили заходи зблизитись до ОУН, нав'язати на проти нім. відтинку співпрацю. Замасковані агенти НКВД, які спритно увійшли в ряди ОУН, навіть щиро працювали, бо ОУН в основному з німцями боролось. Це 1941–[19]42 рік.
Друга половина 1942 р. і [19]43 р. наступила основна зміна. В другій половині 1942 р. ОУН узброюється. Повстають в лісовій полосі перші збройні відділи самооборони, які на теренах залятих червоною партизанкою, де червоні, не дійшовши до порозуміння з ОУН, почали ліквідувати кращих членів і оргсітку, що загрожувало організації утратою лісової полоси, мусіли боронитись зі зброєю в руках перед ліквідацією. А коли узброєні рев. кадри приняли форму УПА, тоді зі сторони агентури НКВД пішов на нас наступ".
Настроить
друг против друга
Записки Судоплатова и Бринского и "ориентировка" Меркулова помогают опровергнуть три тезиса советской пропаганды, поддерживаемые и сегодня некоторыми историками на Востоке и Западе. Во-первых, борьбу против нацистов ОУН(б) начала еще до победы большевиков в Сталинградской битве (по мнению критиков, это сопротивление было фальшивым и началось только после того, как чаша весов склонилась в сторону СССР и западных союзников). В 1942-м и в начале 1943-го антинемецкий фронт был первым и самым важным для украинского националистического подполья. Весной 1943 г. нацисты сообщали, что "это уже не бандитизм [т.е. партизанские действия], это — восстание, охватившее территорию приблизительно от Кременца до Любомля".
Во-вторых, украинское подполье (по крайней мере, значительная его часть) желало сотрудничать с СССР в борьбе против Третьего рейха. Советы это предложение отвергли и начали действовать "по линии борьбы". Следовательно, украинское подполье получало удары с обеих сторон — со стороны немцев и советских партизан и спецчастей. Кремль хотел обезопасить себя от ситуации, когда американцы и англичане могли признать в украинском и антинацистском движении за независимость своего союзника.
9 октября 1943 г. народный комиссар госбезопасности УССР С.Савченко сообщал секретарю КП(б)У Н.Хрущеву: "По агентурным данным известно, что украинские националисты-бандеровцы имеют своих представителей в Англии и Америке, которые неофициально связаны с правительственными кругами этих стран.
Согласно имеющейся договоренности, Англия и Америка, в случае удачного вооруженного выступления "Украинской Повстанческой Армии" на Украине против СССР, обещают оказать им поддержку. В Канаде украинские националисты, на средства канадских украинцев и средства Англии и Америки, организовали школы летного командного состава.
Бандеровцы имеют хорошо налаженную связь с сербскими и черногорскими отрядами Югославии, а также с чешскими националистами…".
В-третьих, большевики поняли, что, ведя борьбу против украинских подпольщиков, они вызвали усиление антисоветских настроений среди украинцев. Увидели и то, что борьба против украинских партизан — на руку немцам, провоцирующих украинцев против поляков и наоборот. 9 мая 1943 г. функционер 4-го управления НКВД Л.Сташко сообщал П.Пономаренко, руководителю Центрального штаба партизанского движения: "В районах Западной Украины партизаны заняты в основном борьбой с украинскими националистами. В связи с этим националисты направляют свою деятельность против советской власти. Немцы довольны таким положением. Активизировавшееся движение поляков немцы также поддерживают, стремясь направить польские и украинские националистические силы на борьбу между собой. В западных областях Украины немцы заменяют полицию польской" (выделено мной. — Авт.).
Ситуацию на Волыни взорвали советы, действуя согласно точному плану. Они хотели ослабить Третий рейх, дезорганизовать жизнь на оккупированной им территории, приумножить нацистские репрессии против местного населения, вызывая таким образом его сопротивление.
Реализовывались также политические цели: устранить конкуренцию на оккупированных в 1939 г. территориях, чтобы выступить единственным и законным их хозяином (события разворачивались еще до конференции в Тегеране, где США и Великобритания окончательно согласились с границами, установленными после 17 сентября 1939 г.); противодействовать сотрудничеству польского и украинского подполья (в частности и для того, чтобы они не выступили вместе перед западными союзниками); продемонстрировать, что украинские и польские политические конкуренты сотрудничают с немцами. Что касается украинцев, задачу советам облегчило сотрудничество ОУН с нацистами в 1938–1941 гг., ее тоталитарный характер и крайний национализм идеологии. Нанося удары по только что сформированной УПА, советы пытались заставить оуновцев вернуться к этому сотрудничеству.
Немцы были расистами и колонизаторами, на сопротивление ответили репрессиями, что только усиливало сопротивление. Они действовали по принципу "разделяй и властвуй", настраивая украинцев против поляков и поляков против украинцев.
Когда на Волыни вспыхнуло антинемецкое восстание, в администрацию и полицию были привлечены поляки. Вместо мира немцы добились совершенно противоположного эффекта: целые регионы вышли из-под их контроля.
Руководители польского и украинского подполья действовали так, будто они были субъектами политики. Для Лондонского правительства и Польского подпольного государства защита восточной границы, определенной Рижским договором 1921 г., стала аксиоматической. Но после образования "Большой тройки" — СССР, США, Великобритания — у Польши не было шансов вернуться к старым границам. Ситуация, возникшая на Волыни в треугольнике советы—украинцы—немцы, сделала из польского меньшинства коллективного заложника.
Украинское националистическое подполье рассчитывало, что повторится ситуация конца Первой мировой войны, когда на руинах обескровленных Германии и России образовались независимые государства. На этот случай разум диктовал искать компромисс с поляками, чтобы не создавать новых фронтов и выступить совместно с Польшей — единственной страной между Германией и Россией, которая была членом Антигитлеровской коалиции. А также не вызвать восстания в глубоком тылу немецкого фронта, когда не достигнута договоренность с СССР и западными союзниками. Переговоры с поляками завершились неудачей. Восстание — по сценарию Москвы — вспыхнуло и закончилось поражением. Подавлялось оно не только немцами, но и советами.
Новая Колиивщина
Решающую роль в событиях на Волыни сыграло описанное Бринским бегство нескольких тысяч украинских полицаев в марте 1943 г. в леса. Николай Лебедь [после ареста и заключения немцами Степана Бандеры возглавил ОУН(б)] был против восстания. Еще в декабре 1942 г. он приказывал отказаться от идеи восстания, поскольку это "действия в пользу Сталина и Сикорского".
Но позиция Лебедя вызвала сопротивление. В октябре и декабре 1942 г. были проведены конференции военных референтов ОУН(б), в ходе которых разработаны: концепция создания вооруженных сил, планы повстанческих действий и стратегия относительно нацменшинств. Русских собирались ассимилировать, евреев не планировали истреблять, "но выселить из Украины, предоставив им возможность кое-что вывезти из имущества; считаться с ними нужно, поскольку они имеют большое влияние в Англии и Америке". Поляков хотели "всех выселить, предоставив им возможность взять с собой все, что хотят, так как их тоже будут защищать Англия и Америка; а тех, кто не захочет уезжать, — уничтожать".
Н.Лебедь потерял контроль над организацией. Третья конференция ОУН(б) в конце февраля отдала приказ перейти к вооруженной борьбе против немцев, которую должна вести УПА. Однако антинемецкое восстание не планировалось. На конференции не были приняты решения ударить по полякам (все указывает на это), поскольку руководство ОУН(б) придавало большое значение переговорам с руководством польского подполья, проходившим как раз в то время. Но карты сдавали советы и немцы.
На место сбежавших в леса полицаев-украинцев немцы набрали поляков (около 1,5–2 тыс. человек), из Генеральной губернии был прислан 202-й батальон шутцманшафта (батальон вспомогательной полиции, состоявший в основном из поляков), а также полицейские отделы из Великопольши и Силезии. Украинский исследователь, профессор Игорь Ильюшин так описывает украинский опыт приведенной выше офицером НКВД "ориентировки польских и украинских националистических кругов на борьбу друг с другом", но уже немцами: "В апреле 1943 г. в течение лишь одной операции немцев на территории Луцкого уезда сожжены пять сел: Костюхновка, Волчицк, Яблонька, Довжица и Загоравка, ныне Маневицкий р-н Волынской области. Кроме немцев, в операции также принимали участие поляки. (…) Десятого апреля особенно пострадали жители села Княжье — 40 хозяйств было сожжено и убито 172 человека. Немцы уничтожали целые семьи, грабили и жгли, используя созданные поляками списки. Райхскомиссар Эрих Кох, руководитель Райхскомиссариата Украина, в состав которой входила Волынь, в ходе пребывания в Горохове всю ответственность за немецкую операцию в селе Княжье возложил на поляков".
О польском опыте "ориентировки польских и украинских националистических кругов на борьбу друг с другом" уже нацистами говорится в отчете о деятельности определенного отдела УПА в Луцком уезде в июне
1943 г. Его автор, не указавший ни своей фамилии, ни псевдонима, рассказывает: "Одержав я наказ знищити два фільварки Гірку Полонку й Городище.(…) Повстанці здобували будинок за будинком. З-під будинків витягали ляхів і різали кажучи: "Це вам за наші села і родини, які ви попалили". Поляки викручуючись на довгих совітських штиках благали: "На мілосць Бога, даруйте нам жицє, я ніц нє вінен і нє вінна". А ззаду чотовий О., з розбитою головою, відзивається: "Наші діти, наші старці чи були винні, що ви їх кидали живцем в огонь?" І робота йде далі… По короткому бою ми підпалили будинки з ляхами, де вони погоріли" (сохранено правописание оригинала).
Спираль ненависти и разрушения начала разворачиваться все быстрее. Масла в огонь подлило создание советских партизанских отделов, состоявших из поляков. В феврале создан отряд им. Тадеуша Костюшко во главе с Робертом Сатановским, издавались директивы о наборе поляков в партизанские отделы. В середине августа создана группа из четырех отделов. Их составляли преимущественно отряды польской самообороны, созданной для защиты от нападений УПА. В целом в польских формированиях советского партизанского движения служили 5–7 тыс. поляков. Кроме того, отряды Армии Крайовой, сформировавшиеся под влиянием нападений УПА, сотрудничали с советскими партизанами.
Круг замкнулся
В июне 1943 г. руководство УПА издало воззвание — "До українців": "У мордуванні і катуванні німцями українського населення беруть масову участь поляки. (…)
Нехай знають про це всі, що лісові польські села й колонії є осередками й базами большевицької партизанки, яка ще діє на наших землях. Шлях пересування відділів большевицької партизанки з півночі на південь веде, за здобутими нами документами штабу большевицької партизанки, виключно через польські оселі Сарненщини, Костопільщини, Рівненщини та Здолбунівщини. Поляки по селах України є на службі імперіалізму большевицької Москви, зверненого в першу чергу проти українського народу. (…)
Тому, якщо на українських землях вибухне нова Гайдамаччина чи Коліївщина, то відповідальність за неї спадає цілковито і виключно на ті круги, що завели польську визвольну політику в протиукраїнський табор московського та німецького імперіалізмів і діють сьогодні на українській території як прислужники Москви і Берліну проти українського народу".
Отдел "Січ" УПА сообщал: "11 VII. на Бискупчин в боївку Ч. 6 виїхало 30 чоловік, щоб провести ліквідацію сексотів, рекрутованих переважно з польського населення. Знищено майже 2 тис. осіб.
12 VII. виїхало на Домінополь 150 стрільців, де провадили ліквідацію польського штабу і польських сексотів. Знищено приблизно 900 осіб, у тому числі 10 польських партизанів, що знаходилися в цьому штабі…".
Кузьменко, политический референт Владимирско–Гороховского района, рапортовал в октябре 1943 г.: "7. Під час акції було знищено біля 85 польських колоній. (…) В польських колоніях здобуто нами: понад 250 коней, 565 корів, 300 овець, 207 свиней, 700 гусей, 1012 курей, 100000 кг сіна, 1700 кг олійних рослин, 1500 кг стручкових рослин, 300 кг сушених овочів, 17 кг мила, 40 кг оливи, 30 кг смари, 10 молотилок, 22 січкарні, не усталену кількість білизни, взуття та дещо зі зброї і амуніції".
Польское подполье подсчитало, что в начале сентября 1943 г. на Волыни осталось 170 тыс. поляков, сосредоточенных в 11 городах и 25 сельских оборонительных базах.
Приведенное выше воззвание является ключевым в оценке стратегии УПА. Этот документ не оставляет сомнений в том, что руководство УПА приказало "зачистить" места своих действий от польского населения во время спецоперации, и что соответствующие приказы изданы в мае (или на рубеже мая и июня) 1943 г., когда произошла смена руководства ОУН(б). Вместо Николая Лебедя было избрано руководящее бюро в составе трех человек, которым руководил Роман Шухевич ("Тарас Чупринка") — командир батальона "Нахтигаль" (созданного абвером в начале 1941 г. и расформированного в октябре).
Образцом методов расправ с польским населением для УПА были Гайдаматчина и Колиивщина — крестьянско-казацкие бунты и восстания XVIII в. Обращение УПА к гайдамацкой традиции стало моральным падением и поражением политического мышления. ОУН возникла как отрицание анархической традиции Украинской революции 1917–1921 гг., когда на землях Приднепровья господствовали войска крестьянских атаманов, меняющие союзников, устраивающие погромы, не признающие никакой власти и дисциплины. Для создателей ОУН это было проявлением отсутствия государственного инстинкта собственного народа. "Национальные революционеры" должны были это изменить, однако не изменили. Они обратились к методам, вызвавшим протесты даже среди руководства ОУН(б). К тому же "поляки не опомнились" — и польско-украинская борьба перекинулась на Восточную Галичину и Закерзонье. Временная победа была за тем, кто в тот момент оказывался сильнее. Но вот пришли большевики, которые "примирили" поляков и украинцев…
Дайте им бумаги
Столь страшная глупость и преступление — что даже хочется говорить о провокации внутри руководства ОУН(б) и УПА. Возможно, кто-то и провоцировал, но решение все же принимало командование волынской УПА. Александр Луцкий ("Андриенко" — первый командующий УПА в Галичине) признался перед советскими следователями, что в 1943 г. он критиковал Дмитрия Клячкивского — "Клима Савура" (командира УПА на Волыни) за отношение к польскому населению. "Я и Центральный Провод, — сказал он, — были против массовой ликвидации польского населения. Тем более, что в то же время между Центральным Проводом ОУН и польскими антисоветскими подпольными формированиями шли переговоры относительно согласования нашей деятельности. По этим вопросам в ходе встречи Провода началась дискуссия, но поскольку члены Провода, кроме меня, плохо знали ситуацию УПА на Волыни, все вели себя осторожно, за исключением "Сергея" [Михаила Степаняка], четко выступившего против "Клима Савура".
М.Степаняк был ответственен за переговоры руководства ОУН(б) с руководством польского подполья, проходившими с середины 1942 г. Вместе с тем в Лондоне, по требованию главного коменданта Армии Крайовой генерала Стефана Ровецького ("Грота"), а также под влиянием американцев продолжалась работа над заявлением Лондонского правительства по украинскому вопросу. В радиограмме от 11 марта 1943 г. Ровецкий попросил инструкции, в которых должны были содержаться "основные политические указания относительно границ компромисса" (поскольку украинцы "требуют территориального отделения").
"Реальным политическим фактором являются бандеровцы, — писал генерал. — Они полностью в военном отношении оснащены в Генеральной губернии, меньше на Сов[етской территории] и на Волыни, а также [реальным политическим фактором являются] традиционные [греко-]католические круги, опирающиеся на церковный аппарат. (…) Есть попытки смягчить антипольский антагонизм в Генеральной губернии сверху, но все же страх резни поляков, даже на Волыни, оправдан. [Греко-]католики ([Митрополит Андрей] Шептицкий) и бандеровцы главных врагов видят сегодня в советах и немцах. Они хотят примирения с поляками, однако требуют конкретных обязательств. [Греко-]католики уже сегодня видят будущее Украины в Речи Посполитой, они предлагают создать Польско-Украинскую комиссию для определения статуса национальных меньшинств.
Бандеровцы не откажутся от независимости, пока не потеряют всяческую надежду; теперь они хотят военного сотрудничества [с поляками] против советов и немцев и отложить споры для принятия решения в будущем. На Волыни просто хотят польско-украинского прекращения огня. Можно предположить, что если однажды станут на путь взаимодействия, то сам (…) ход событий заставит их отказаться от своей независимости".
Совет министров Лондонского правительства 31 марта 1943 г. утвердил тезисы по украинскому вопросу, которые были отправлены генералу Ровецкому в середине апреля. Правительство провозгласило равные права украинцев в Польском государстве, охват территорий их компактного проживания широким самоуправлением на уровне воеводств, уважение к культуре и религиозной свободе православной и греко-католической церквей, а также проведение справедливой земельной реформы. Вместе с тем, от "авторитетных украинских кругов" польское правительство ожидало на месте и на Западе заявления, направленного против претензий СССР относительно границы, установленной в результате пакта Молотова—Риббентропа, и совместной борьбы против немецких оккупантов; критики "новых претензий империалистического Советского Союза" и "прекращения любых взаимных вражеских выступлений после окончания войны".
Подтверждением "Тезисов" должно было стать обращение польского правительства к украинцам от 30 июля. В нем украинцы были подвергнуты критике за сотрудничество с врагом в уничтожении польского населения на востоке страны, а также за истязания поляков по собственной инициативе; речь идет об ответственности за сотрудничество с оккупантом (дескать, "так действовали те, кто хочет сейчас рассматриваться лидерами и представителями воли украинского народа"), о разрушении "иллюзии" независимости.
Польский профессор Ришард Тожецкий считал "Декларацию" "игрой с огнем и провокацией" и подчеркивал, что ее содержание определило провал польско-украинских переговоров. Он предполагал, что она была результатом личностных и политических изменений в Лондонском правительстве и руководстве польского подполья, произошедших после гибели генерала Сикорского, ареста генерала Ровецкого и отставки генерала Казимежа Савицкого ("Опоры"), командующего Львовском округом Армии Крайовой. Но речь шла не столько о кадровых изменениях, сколько о подходе к партнеру. Обнаруженные доктором Романом Высоцким в Лондонском архиве документы Польского подпольного государства проливают новый свет на стратегию польского правительства в эмиграции во время переговоров с украинцами.
В середине февраля 1943 г. полковник Станислав Гано, руководитель II отдела штаба главного командования (шефа разведки), прислал руководителю специального отдела (VI отдел) письмо, в котором подчеркнул: "В связи с сотрудничеством с американцами в украинских делах в ходе серии переговоров на эту тему, представители Office of Strategic Services [Управление стратегических служб, предшественник ЦРУ. — Авт.] высказали мнение, что украинские политики и массы в Крае, а также частично в эмиграции прекратили сотрудничество с немцами. Свою позицию они [американцы] обосновали тем, что украинцы разочарованы провалом их стремлений к независимости, что даже такие деятели, как Бандера и Стецько перешли к антинемецкому подпольному движению. В этих условиях было бы желательно предоставить в Office of Strategic Services соответствующие материалы (если они существуют), документировавшие немецко-украинское сотрудничество в Польше во многих сферах, а именно военной, экономической, образовательной и т.д. Поэтому я прошу господина полковника предоставить мне такие материалы, которые после обработки можно было бы адаптировать для нужд и передачи в Office of Strategic Services".
Это зависит от нас
Речь шла не только о том, чтобы убедить американцев в продолжении сотрудничества украинцев с немцами. Польский вице-премьер-министр Станислав Миколайчик, отправляя мартовские "Тезисы" генералу Ровецкому, сопроводил их рекомендацией: "Подчеркнуть трудности, вызванные ростом престижа советов. Эти трудности для украинской стороны являются более опасными. Правительству известно, что желанием советов является физическое уничтожение украинского народа. Советская политика работает ради того, чтобы предотвратить обсуждение вопроса о политическом суверинитете украинского народа. С другой стороны, украинско-немецкое сотрудничество настраивает западные либеральные демократии относительно национальных стремлений украинцев в негативном ключе. Кроме того, долгосрочные организационные связи украинцев с Берлином создают дополнительную большую нагрузку в англосаксонских органах безопасности, борющихся с пятой колонной. Единственная возможность для украинцев — связать себя с Польшей, которая ради общих интересов искренне желает братского сосуществования".
Реальная политика, даже в такие страшные времена — задача не для идеалистов. Американцы утверждали, что антинацистский поворот ОУН(б) — факт, а не только временный способ воспользоваться возможностью для достижения важных политических целей. Однако поляки не просто искали доказательств того, что американцы не правы, — прежде всего они хотели убедить украинцев, что без их помощи союзники будут смотреть на украинцев как на нацистскую пятую колонну. Вследствие этого победила политика наименьшей из возможных целей — быть, максимум, покровителем части украинцев пред сильными мира сего.
Время делать выводы. Польский профессор Гжегож Мотыка (интерпретируя приведенную выше записку подполковника Бринского) несколько лет назад отметил, что СССР причастен к проведению антипольской операции УПА — но не это было целью советов: они хотели способствовать дезертирству полиции и таким образом ослабить немцев. Однако советы не предполагали, что полицаи придут не к ним, а к националистическим формированиям. "Тем временем, когда полиция ушла в леса, у бандеровцев не осталось никаких препятствий в проведении открытой партизанской войны, следствием чего стала антипольская операция".
Таким образом, после раскрытия всего нескольких документов директивного характера НКВД/МГБ, — мы должны подождать с окончательными выводами. Советы хотели, чтобы дезертирство полиции сдетонировало ситуацию на Волыни, — так и случилось. Они хотели показать, что украинское подполье сотрудничает с немцами, — что также почти удалось. Это советы были первыми, кто напал на новообразованную УПА, которая перешла в контратаку. Это советы хотели сорвать польско-украинские переговоры, — и это тоже им удалось: хотя, следует подчеркнуть, с огромной помощью сторон переговоров. И со страшными потерями среди гражданского населения.
Ни одна провокация не может быть успешной, если для нее нет социальных и политических оснований. Профессор Тожецкий эмоционально писал, что в польско-украинских переговорах 1942–1944 гг. главным было даже не достижение политических целей, — ведь это не зависело ни от польской власти, ни, тем более, от ОУН(б). Речь шла "прежде всего о таком снижении напряженности, которое могло бы привести к прекращению братского кровопролития перед лицом победы России. Последняя имела решающий голос, и, как выяснилось в Тегеране и Ялте, — единственный в вопросе принадлежности Западной Украины. О том, что борьба за будущее людей, живущих на Кресах, проиграна, свидетельствовали не только внешние факторы, но и внутренние. Обе стороны не нашли доброй воли к совместной жизни, и уже на протяжении десятилетий. Поляки были в этом больше виноваты, поскольку в течение значительного периода имели власть на этой территории, непропорционально большую собственность и более развитую культурную традицию".
Мы знаем почти все, что произошло в отношениях между поляками и украинцами во время Второй мировой, как и в годы, предшествовавшие ей и наступившие после нее. Профессор Мотыка считает, что до весны 1945 г. на Волыни погибло 33 тыс. поляков (или возможно, от 40 до 60 тыс.). В Восточной Галичине — еще 30–40 тыс. и 6–8 тыс. на территории нынешней Польши. Количество украинских жертв — 2–3 тыс. на Волыни (без учета жертв полиции), 1–2 тыс. — в Восточной Галичине и 8–10 тыс. — на землях нынешней Польши, т.е. 10–15 тыс. убитых.
В свою очередь, доктор Иван Патриляк, историк, связанный с львовским Центром исследований освободительного движения (апологетическим относительно наследия ОУН(б) и УПА), подсчитал, что в период с 1942-го по
1944 г. количество польских жертв украинского подполья на Волыни, Полесье, в Восточной Галичине, на Холмщине и Грубешевщине — 38–39 тыс. человек. С украинской стороны были убиты, по его мнению, 13–16 тыс. человек (от рук вооруженного подполья и полиции на службе у немцев), в том числе 4 тыс. — на территории современной Польши.
Разница в оценках количества жертв не столь большая, чтобы не вести дальнейших совместных исследований. Особенно теперь, когда приближается 70-летие антипольской операции УПА на Волыни, а в наших обществах возрастает потребность в более широких сведениях о ней.
История пишется победителями. Особенно империями со всемирными амбициями и сферами влияний, — они могут писать о прошлом потому, что правда на стороне тех, кто победил. А также потому, что реквизировали архивы противников и более слабых союзников, и благодаря этому могут, при желании, засекречивать свои закулисные действия и руководить знанием об успехах других. В рамках подготовки к 70-й годовщине событий на Волыни архивные службы Польши и Украины должны обратиться к российским коллегам с просьбой предоставить доступ к документам 4-го управления НКВД и других советских спецслужб 1942–1945 гг. Если в Белокаменной хотят помочь полякам и украинцам разобраться в их общем прошлом — пусть помогут до конца. Если документы предоставят, мы будем рады, что открываем очередную страницу польско-украинской истории. Если нет — по крайней мере, будем знать, почему это делается.
Проблема не только в российских архивах. Несмотря на многотомные публикации об украинском подполье, основывающиеся на источниках (около 100 томов "Летописи УПА" и его библиотеки), мало известно о внутренних дискуссиях среди руководства ОУН(б). Не известны стенограммы III Конференции и III Внеочередного собрания организации в августе 1943 г. (не сохранились?) — ключевых форумов для понимания истории националистического подполья и его отношения к полякам. У нас нет документов о причинах устранения Лебедя из руководства ОУН(б), нет внутренних отчетов проверок, которые на Волыни проводили Луцкий и Шухевич, или документов ОУН(б) о переговорах с советами. Не опубликованы протоколы слушаний дел более тысячи (!) подпольщиков с Волыни, которых Служба безопасности ОУН(б) обвинила в агентурной деятельности в пользу советов и казнила.
Следует внимательнее ознакомиться с документами польской власти и польской разведки, а также учреждений и спецслужб Третьего рейха. Ждут своего исследователя и американские документы об отношении Вашингтона к украинскому вопросу и к польско-украинским отношениям в ходе Второй мировой войны, — это вообще terra incognita. Как и советская политика относительно польской и украинской эмиграции в Соединенных Штатах и Канаде.
Это — задача для историков. Однако даже открытие самых сенсационных источников не изменит того, что важно в оценке событий на Волыни и Холмщине, в Восточной Галичине и Перемышлянщине: нет никакого оправдания массовому уничтожению гражданского населения. Тысячам убитых поляков и украинцев нужно отдать дань память и достойно их похоронить. Именно этим фактом измеряется наша человечность.
Статья на польском языке опубликована в Gazeta Wyborcza от 9–10 марта с.г.
