Как известно, русско-японская война началась в ночь на 27 января 1904 г. При этом Япония сделала все для того, чтобы боеспособность ее флота к этой дате была максимальной, в то время как Российская империя оказалась к войне категорически не готова («Никогда такого не бывало, и опять то же самое!» (с)).
К концу 1903 г. японцы сумели в основном завершить свою кораблестроительную программу, и имели ядро боевого флота из 6 броненосцев 1-го класса (которые в дальнейшем будем именовать эскадренными) и 6 броненосных крейсеров, а также 15 бронепалубных крейсеров, стада контрминоносцев и миноносцев, не считая множества легких сил. При этом все эскадренные броненосцы и броненосные крейсеры в 1903 г прошли полный курс боевой подготовки в сочетании с текущим ремонтом — кто в нем нуждался. Это позволило главным силам Объединенного флота располагать к началу войны хорошо подготовленными экипажами и матчастью, находящимися на пике своей боеспособности. Конечно, молодая еще промышленность Японии не позволяла поступить так со всем флотом, да и какая бы позволила? Так что среди бронепалубных крейсеров и кораблей ниже их рангом случалось всякое. Наряду с «к походу и бою на 120% готовыми» имелись также и только что вышедшие из длительного ремонта корабли с растренированными экипажами, или такие, где хорошо подготовленные моряки вынуждены были служить на требующей срочного ремонта матчасти.
Тем не менее, Объединенный флот был на высоте. Чего никак не скажешь о российских морских силах на театре.
Наместник Е.И. Алексеев был по-своему далеко не глуп, и понимал, что проводимый им же политический курс очень запросто может привести к войне. Таковую ожидали к 1905 г., когда будут завершены основные кораблестроительные программы как Японии, так и России, но наместнику, как и многим другим, было вполне очевидно, что японцы успевают раньше. В то же время мощный флот, включающий в себя четыре новейших броненосца типа «Бородино», а также и ряд других кораблей в дополнение к имевшимся на Дальнем Востоке еще не составился, и Эскадра Тихого океана, даже с приходом «Цесаревича» оставалась ощутимо слабее неприятеля.
Наместника крайне смущал тот факт, что против 6 японских броненосцев он даже и к конце 1903 г будет располагать всего лишь четырьмя. По броненосным крейсерам как будто имелось даже превосходство, семь против шести, но проблема заключалась в том, что «Россия» и «Рюрик» не годились для эскадренного боя. Кроме того, известно было, что Объединенный флот вскоре пополнится двумя броненосными крейсерами итальянской постройки.
Алексеев много совещался со Старком, и последний указал ему, что, помимо количественного отставания грядет отставание качественное. Демобилизация, проведенная в 1903 г. привела к тому, что эскадра потеряла на ровном месте почти полторы тысячи опытных моряков, хорошо знавших свои корабли, а зимой предстояло еще встать в вооруженный резерв, по понятным причинам не способствующий боевой подготовке. Дело дошло до того, что наместник обратился по инстанции, с просьбой отменить вооруженный резерв, но не преуспел в этом. Но что было в его власти – сделал: хотя празднества по случаю его дня рождения были вполне себе пышными и длительными, все же Эскадра Тихого океана в 1903 г. завершила даже не стандартный, а усиленный курс боевой подготовки (в нашей реальности, увы, Эскадра курса боевой подготовки не завершила, а Алексеев, имея с приходом «Цесаревича» 7 броненосцев против 6 японских, всерьез планировал «второй Синоп»).
Порт-Артур
Как известно, война 1904-1905 гг. началась с внезапной атаки японских миноносцев на корабли русской Боевой эскадры, стоявших на внешнем рейде Порт-Артура. Атака эта увенчалась немалым успехом, потому как в русские корабли угодило, как тогда предположили, три самодвижущиеся мины. Одна из них попала в крейсер «Боярин», но, как ни странно, не причинила большого ущерба. Скорее всего, заряд японской торпеды детонировал не полностью, пожалуй, только этим и можно объяснить сравнительно небольшие повреждения русского корабля. Воды он, конечно, нахлебался, не без этого, но пробоина получилась сравнительно небольшой и вскоре была заделана. Крейсер вернулся в строй.
А вот эскадренный броненосец «Цесаревич» получил двойное попадание, по одной мине в нос и корму корабля. Несмотря на экстренно организованную борьбу за живучесть, флагман русской эскадры медленно погружался в воду. Подошедшие к нему портовые барказы, собиравшиеся было вести подбитый броненосец на внутренний рейд, вынуждены были приткнуть его на мель у полуострова Тигровый, где тот и затонул окончательно, всем корпусом «улегшись» на грунт.
Впоследствии, когда корабль обследовала комиссия, а водолазы осмотрели его днище, выяснилось, что «Цесаревич», хотя все еще гордо возвышался над морской гладью, фактически был уничтожен японской атакой. Во всяком случае и речи идти не могло о том, чтобы ввести его в строй до завершения войны.
Что эскадренный броненосец лежал на грунте и имел много затоплений – это только полбеды и вполне можно было исправить. Однако же вторая попавшая в него мина взорвалась в районе винтов корабля, и, что более всего вероятно, прямо в винты попала еще и третья. В результате оба вала оказались погнуты, а левый так и вовсе перебит, при этом винт от него отделился и был, впоследствии, обнаружен в сильно разрушенном виде на месте стоянки броненосца. Другой винт также был поврежден, а руль почти полностью разрушен.
Конечно, приложив к тому множество усилий, «Цесаревича» можно было бы поднять и отвести на внутренний рейд. Но повреждения оказались столь обширны, что совершенно исключали возможность ремонта броненосца в Порт-Артуре в военное время.
Утром 27 января на горизонте появился весь японский флот и атаковал русские корабли, двигаясь кильватерной колонной вдоль внешнего рейда в направлении на Ляотешань. Эскадра ответила из всех орудий, включая береговые, и натиск был отражен без особого ущерба. Сколько-то существенно пострадал только «Новик» под командованием Н.О. Эссена: храбро «наскакивавший» на японскую боевую линию крейсер получил-таки тяжелым снарядом под ватерлинию, что потребовало ремонта в доке. Впрочем, японским кораблям тоже не удалось нанести заметных повреждений, хотя на эскадре и считали, что здорово потрепали Объединенный флот.
Увы, дальнейшие действия артурского командования отличались немалой хаотичностью и еще более усугубили ситуацию. Понимая, что г. Дальний и Талиенван совершенно беззащитны, О. Старк, с разрешения наместника отправил туда 27 января «Енисей» для постановки минных заграждений. Но как это было сделано? Сперва минный транспорт пошел было в море, но получил отменительный приказ и вернулся, а затем вышел повторно в сопровождении крейсера «Яхонт» (речь идет о крейсере 2-го ранга типа «Изумруд», который ранее назывался в АИ «Топазом». Но, по рекомендации уважаемые коллеги старшего матроса, название заменено на более историчное — «Яхонт»). Оба корабля без приключений прибыли в Талиенван, но затем «Яхонт», имея инструкцию лишь довести «Енисея» до места, но не охранять его там, вернулся в Порт-Артур.
«Енисей» же принялся ставить минные заграждения в соответствии с планом, чем и занимался 28 января, но не сумел закончить. Естественно, на следующий день экипаж торопился завершить порученное ему дело, ведь в ходе постановки «Енисей» был совершенно беззащитен против любого японского корабля. Увы, но в результате ненужной спешки минный заградитель подорвался на собственной мине и быстро пошел ко дну вместе со своим командиром, не пожелавшим покинуть гибнущий корабль.
Однако в Дальнем решили, что «Енисей» стал жертвой японских миноносцев, почему запросили у Порт-Артура помощи. Немедленно в Талиенван был отправлен «Яхонт» с миноносцами, снабдив его (и то лишь по чистой случайности!) планом минных постановок, которые должен был выполнить «Енисей». Увы, по ряду объективных причин, заграждения были выставлены с отклонением от плана: в результате «Яхонт» подорвался на русских же минах, и был оставлен командой все тем же несчастливым днем 29 февраля. В дальнейшем выяснилось, что крейсер остался на плаву и вполне имел надежду уцелеть. Однако спасательная экспедиция не удалась, и «Яхонт» затонул 31 января, а его командир пошел под суд за преждевременное оставление крейсера.
Чемульпо
Здесь крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» дали героическое сражение японской эскадре, состоявшей из 6 крейсеров, включая новейший броненосный «Асама». У японцев были еще миноносцы, но они в том бою не приняли участия.
Первую потерю «Варяг» понес за 3 дня до боя – серьезнейшая лихорадка подкосила его командира, Всеволода Федоровича Руднева. Вначале дело ограничивалось общей слабостью и температурой, но болезнь прогрессировала настолько быстро, что В.Ф. Руднев впал в полубессознательное состояние, в каковом и пребывал на начало сражения: разумеется, руководить кораблем он не мог, хотя, в момент проблеска сознания категорически запретил свозить его на берег. В результате командование «Варягом» принял его старший офицер, Степанов Вениамин Васильевич, который и повел крейсер в бой…
Который, увы, не затянулся. Вскоре после получения ультиматума японского командующего С. Уриу, «Варяг» и «Кореец» подняли якоря и пошли к фарватеру, выводящему из гавани Чемульпо. Здесь «Варяг» дал не менее 14 узлов и пошел на прорыв, имея с учетом течения не менее 16-ти, а может и все 17 узлов. Крейсера Уриу, стоявшие на якоре возле о. Пхальмидо, срочно расклепали якорь-цепи и дали ход, как раз к этому времени «Варяг» вышел на чистую воду. Здесь русский крейсер угодил под сосредоточенный огонь японской эскадры и быстро пошел ко дну – выживших было не более дюжины. «Кореец», получив небольшие повреждения, вернулся на рейд Чемульпо, где был взорван, чтобы не достаться неприятелю.
Героическая гибель «Варяга», вышедшего биться против целой эскадры, стала символом боевой доблести российского флота на многие десятилетия. Но недавно появилась иная точка зрения на подвиг русского крейсера, наиболее полно она изложена в работах историка Н. Черновола.
По его мнению, у русского корабля имелись хорошие шансы нанести японцам серьезный ущерб, но для этого следовало действовать не так, как воевал В.В. Степанов. Дело в том, что, как стало известно из японских документов (приказ №30), Сотокичи Уриу был уверен в том, что «Варяг» будет прорываться прорывом Летучей рыбы. Соответственно, японский адмирал предполагал выстроить в нем целую эшелонированную оборону, распределив 6 своих крейсеров попарно едва не по всей длине пролива — расстояние между головной и оконечной парой должно было превышать 7 миль. Естественно, снявшись с якоря, японские корабли начали исполнять приказ, и должны были рассредоточиться. Однако же командир «Варяга» не дал им этого сделать, так как повел крейсер на большой скорости по фарватеру: японцы банально не успели выполнить приказ, когда «Варяг» выскочил на них из-за острова Пхальмидо.
По мнению Н. Черновола, бросившись на противника, «Варяг» допустил главную ошибку в том бою. Во-первых, фарватер был опасен для судоходства, и даже небольшая погрешность курса могла привести к тому, что русский крейсер выскочил бы на мель ввиду неприятеля. Во-вторых, двигаясь на высокой скорости, «Варяг» лишился поддержки 203-мм орудий «Корейца», который не поспевал за сравнительно быстроходным крейсером. И в-третьих, В.В. Степанов попросту не дал времени японцам рассредоточиться, в результате чего вывел свой корабль под кинжальный огонь в упор всех 6 крейсеров С. Уриу, что и предопределило его быструю гибель.
«Совершенно очевидно», — писал Н. Черновол: «что если бы старший офицер «Варяга» В.В. Степанов дал скорость не свыше 6-7 узлов, с тем чтобы «Варяг» и «Кореец» шли по фарватеру не более 9-10 узлов с учетом течения, то русские корабли получили бы множество тактических преимуществ. Во-первых, они бы дали время японцам растянуть свой строй. Тогда по «Варягу» эффективно могли стрелять только крейсера ближайшей к нему пары, а не всех шести, как это произошло в реальности. Во-вторых, «Варяг» был бы поддержан тяжелыми орудиями «Корейца», что в сложившейся ситуации могло иметь большое значение. И в-третьих, выйдя с фарватера и повернув направо вдоль острова Пхальмидо, «Варяг» мог задействовать артиллерию всего борта и маневрировать, находясь на открытой воде, что позволило бы ему продержаться какое-то время и нанести куда больше вреда японцам, чем это произошло в действительности».
По мнению Н. Черновола, В.В. Степанов не решился идти на прорыв на 7 узлах, дабы не быть обвиненным в трусости перед лицом противника, но такая храбрость привела лишь к быстрой гибели крейсера. Надо сказать, у историка много иных претензий к экипажу «Варяга»: так, например, расчет количества истраченных боеприпасов (крейсер после войны подняли) показывал, что комендоры крейсера совершенно не воспользовались возможностями, которые предоставляли им скорострельные шестидюймовые орудия системы Канэ. Вместо того, чтобы обрушить на противника град снарядов, комендоры «Варяга» стреляли размеренно, и близко не достигая паспортной скорострельности орудий. В этом Н. Чорновил усматривает недостаточную подготовку наших артиллеристов, добившихся всего лишь двух попаданий в японские крейсера, не причинивших последним заметного ущерба.
Как бы то ни было, итогом первых дней войны, стала гибель сильнейшего эскадренного броненосца России на Дальнем Востоке, двух бронепалубных крейсеров, минного заградителя и канонерской лодки. К этому пришлось прибавить еще и канлодку «Манджур», находившуюся в Шанхае и вынужденную интернироваться – хотя корабль и не погиб, но не мог, конечно, участвовать в боях.
Вне всякого сомнения, наибольшее влияние на вице-адмирала О.В. Старка и на наместника Е.И. Алексеева оказала гибель «Цесаревича». Как можно было дать теперь генеральное сражение японцам, имея всего три не самых новых броненосца против шести японских? О.В. Старк полагал, что корабли типа «Полтава» не уступают, и даже превосходят японский тип «Фудзи» во всем, кроме скорости, но остальные четыре японских броненосца, по его мнению, были и сильнее и быстрее отечественных.
Е.И. Алексеев и О.В. Старк сочли силы Боевой эскадры слишком неравными, чтобы искать счастья в генеральном сражении. Но что тогда им оставалось делать? Это еще предстояло решить, а пока основные силы эскадры увели от греха подальше на внутренний рейд.
Первая попытка заграждения входа на внутренний рейд
Вся первая декада февраля прошла в нерешительности. Не то, чтобы совсем не велось никакой боевой работы: была организована охрана внешнего рейда силами отряда подвижной береговой обороны, да иной раз отправляли пару миноносцев в дозор, с наказом до утра к рейду не подходить. Также разведывали миноносцами и крейсерами близлежащие бухты, где возможна была высадка японского десанта, а затем минировали их. Что же до «Цесаревича», то его, после того как стало ясно, что вернуть корабль в строй не удастся, решено было превратить в прибрежный бастион береговой обороны.
Пользуясь тем, что корабль сел на мель плотно, при этом будучи развернут бортом к морю, окружили его противоминными сетями, дабы избежать дальнейших подрывов – все же, хотя бы и после войны, но броненосец можно было поднять и ввести в строй. Заодно частично осушили затопленные отсеки и смогли ввести в дело часть котлов, достаточных для обеспечения артиллерии корабля энергией. В результате «Цесаревич» своими 4*305-мм и шестью 152-мм в трех бронебашнях левого, обращенного к морю борта, стал существенным дополнением береговой обороны Порт-Артура. Кроме того, находясь в непосредственной близости от прохода на внутренний рейд, броненосец мог успешно препятствовать любой попытке его заграждения. Таковую же японцы предприняли достаточно скоро, и даже быстрее, чем ожидалось. Впрочем, на сей раз к их приходу русские моряки были готовы.
Замысел японцев был прост – впереди идет отряд миноносцев, который свяжет и отвлечет на себя русские дозорные корабли. За ним второй отряд миноносцев, который должен осмотреть местность и пять судов-брандеров, которые и закупорят проход на внутренний рейд. Каждый брандер сопровождался отдельным миноносцем, который должен был снять с него экипаж. Еще один отряд миноносцев должен был держаться в отдалении у Ляотешана и быть готовыми спасать экипажи брандеров. Японские адмиралы не знали масштаба бедствия, приключившегося с «Цесаревичем», и потому рассчитывали еще раз подорвать сидевший на мели броненосец.
Результаты первой попытки заграждения Порт-Артура, предпринятой в ночь на 11 февраля 1904 г оказались весьма поучительными для обеих сторон.
5-ый отряд истребителей, который должен был отвлечь на себя русские дозоры, смог приблизиться ко входу в гавань незамеченным на дистанцию минной стрельбы. Все четыре его миноносца сумели применить свое основное вооружение, но ни один из них не добился попаданий. В то же время, несмотря на шквальный огонь русских батарей и броненосца, ни один из миноносцев не был потоплен. Затем подошли «основные силы» японцев и огонь сосредоточился на пароходах-брандерах, теперь на миноносцы внимания уже почти не обращали. Все пять брандеров были уничтожены, но миноносцы неприятеля довольно эффективно организовали спасение их экипажей. То один, то другой периодически «засвечивались» прожекторами, по ним стреляли, не достигая, увы, особого эффекта. Легкие силы русских, выделенные для охраны рейда, также попытались вступить в бой, но перестрелка с вражескими кораблями также оказалась совершенно недействительной.
Что до общего итога, то своей цели японцы не достигли, и это было хорошо. Плохо было то, что не достигли они ее лишь случайно. Береговая оборона, команда «Цесаревича», силы защиты рейда – все они не проспали, действовали решительно и энергично. Тем не менее, один из брандеров практически дошел до прохода на внутренний рейд, и только чудом не попал в него, выбросившись на камни совсем рядом с проходом. При этом неприятельские миноносцы полночи шныряли по внешнему рейду, и все русские силы, сосредоточенные для отражения такой атаки, не смогли им помешать. Участники этого боя полагали, что русские снаряды сумели-таки повредить несколько миноносцев, но не считали, что хотя бы один из них затонул.
Итого, первая попытка заграждения Порт-Артура дала два основных урока. Первый заключался в том, что попытка заградить брандерами проход на внутренний рейд чревата очень большими потерями, но все же имеет некоторые шансы на успех. Второй же заключался в том, что русская береговая оборона, увы, оказалась неспособна эффективно бороться с вражескими миноносцами на внешнем рейде в ночное время.
Второй вывод подтвердился уже на следующий день. Начался он, надо сказать, весьма суматошно. 11 февраля отряд в составе крейсеров «Новик», «Аскольд»» и «Богатырь» вместе с 4 миноносцами должны были идти на разведку восточного берега Квантунского полуострова, но вскоре обнаружили отряд из 4 японских бронепалубных крейсеров, которые, очевидно, были посланы на изучение результатов попытки ночного заграждения. В бой с ними вступать русский отряд не стал, так как за ними маячили неприятельские тяжелые корабли. Крейсера вернулись на внешний рейд, а японцы не рискнули подходить на дистанцию стрельбы береговых батарей, так что дело ограничилось короткой перестрелкой. Но вечером 11 февраля Х. Того приказал атаковать миноносцами 4-го отряда русские крейсера, оставшиеся на рейде. И в эту же ночь О.В. Старк распорядился отправить 8 миноносцев на разведку.
Результат, опять же, получился разочаровывающим. Японцев обнаружили, когда они вошли на рейд. Неприятеля обстреляли береговые батареи, а затем состоялись еще короткие перестрелки с нашими миноносцами. Увы, вражеские корабли удалось только отогнать, но не уничтожить, а кроме того, нашим же миноносцы 2-го отделения попали под дружественный огонь. К счастью, никто не пострадал, но, радость от отсутствия потерь имела отчетливый привкус горечи от низкой эффективности нашей ночной стрельбы.
В общем, имеющиеся силы и средства защиты внешнего рейда оказались малоэффективными против ночных атак вражеских миноносцев, и это разочаровывало.
До прибытия С.О. Макарова
Следующий урок русской эскадре был преподан 12 февраля. С рассветом «Новик», «Аскольд», и «Богатырь» вышли на внешний рейд с тем, чтобы встретить возвращающиеся из дозора миноносцы, но вместо них встретили подходящие в полном составе главные силы Объединенного флота. Те, разумеется, атаковали, и броненосцы и броненосные крейсеры Боевой эскадры решительно не могли ничего сделать – они находились во внутренней гавани Порт-Артура, так что начать выход могли только в два часа пополудни, с приходом «большой воды». Крейсерский отряд оказался под угрозой полного уничтожения.
К счастью, Х. Того не рискнул действовать решительно. Он опасался русских береговых батарей и маневрировал так, чтобы по возможности не попадать под их огонь. Результат не замедлил сказаться: тяжелые корабли Объединенного флота повреждений не получили, но русские крейсера не уничтожили и даже не смогли повредить их сколько-то серьезно. После недолгой перестрелки японцы удалились, в общем-то, ни с чем.
Но все же в тот день русские силы понесли очередной урон. Из 8 миноносцев, ушедших в ночь на 12 февраля обратно вернулись только 7. «Внушительный» не успел и попытался спрятаться в Голубиной бухте, но был обнаружен там летучим отрядом японских крейсеров. В результате их обстрела миноносец оказался сильно поврежден и, впоследствии, затонул, хотя мог и уцелеть, если бы их Порт-Артура вовремя прислали помощь. Однако – не прислали, ни вовремя, ни вообще.
В дальнейшем же на протяжении целых 11 дней не происходило ничего интересного. Крейсера выходили в море, ведя разведку, но никого не видели, а сведения о высадке японцев в Инчендзы, предотвращать которую ринулись и крейсерами, и полком сухопутных сил, оказались ложными. Японские миноносники регулярно шарились ночами у внешнего рейда, но на него вроде не совались, ограничиваясь дозором и разведкой. Наместник и О.В. Старк думали устроить минные заграждения, чтобы противодействовать попыткам закупорить проход на внутренний рейд Порт-Артура, но оставили это дело до прибытия нового командующего Эскадрой Тихого океана – только привели 4 парохода из Дальнего, каковые согласно планам предполагалось затопить в подходящих местах.
Ну а 24 февраля в Порт-Артур прибыл вице-адмирал Степан Осипович Макаров.
Продолжение следует!
