Содержание:
Небольшое предисловие
Уважаемые коллеги, представляю Вам довольно-таки объемную альтернативу РЯВ (да, опять). В связи с рядом причин я давно уже активно не участвую в жизни сайта, но это не значит, что у меня пропал интерес к альтернативам. И потому я периодически писал «в стол» с тем, чтобы когда-нибудь, собравшись с силами, и когда работа будет закончена, опубликоваться, не рискуя полугодовыми перерывами между отдельными частями. При этом представленная Вам альтернатива вовсе не претендует, да и не тянет на эталон в стиле «так, и только так надо было выигрывать РЯВ».
Почему – «Пересветы»? Потому что это мои любимые корабли времен русско-японской войны. Да, я отлично осведомлен о всех недостатках этого типа, сам когда-то цикл статей «Прекрасная ошибка» о них выкладывал. Но, во-первых, мне всегда импонировала идея корабля, способного сочетать (хотя бы частично) функции корабля для боя в линии и крейсера. А во-вторых, я считаю эти корабли чрезвычайно красивыми. Разумеется, на вкус и цвет фломастеры разные, но именно «Пересветы» в наибольшей степени отвечают моим эстетическим запросам к броненосным кораблям той эпохи.
Ну и, собственно – за дело!
Вступление
Эта история началась в далеком-далеком 1887 г., когда в ходе модернизации броненосный фрегат «Минин» получил новейшие на тот момент паровые котлы Бельвилля. Известно, что впоследствии морское наше ведомство об иных системах и думать не хотело, но только попервоначалу любви с первого взгляда между ними как-то не случилось. И потому в скучной нашей текущей реальности, широкомасштабное внедрение котлов данного типа задержалось на много лет. Первыми крейсерами, получившими котлы Бельвилля стали заказанная во Франции «Светлана» (заложена в 1895 г), а на отечественных верфях — «Дианы» (1897). Первыми «обельвилленными» броненосцами стали «Пересветы», к строительству которых приступили аж в 1896 г. то есть спустя 9 лет после того, как «Минин» получил свою обновку. Даже заложенные в 1893 г. броненосцы типа «Севастополь», и, годом позже, на черноморском театре, «Ростислав» — все они продолжали оснащаться огнетрубными котлами.
Почему же внедрение столь важного и нужного дела оказалось отсрочено на целых восемь лет, если даже считать от заграничной «Светланы»? Точного ответа на этот вопрос у меня, увы, не имеется. Возможно, что Морское министерство, руководствуясь логикой «кабы тут было что полезное, то в Англии все это было бы давно внедрено и работало повсеместно, а раз там ничего этого нет, стало быть все это вздор!» с удивлением взирало на «Минина» совершенно не понимая, как сей броненосный фрегат, оснащенный «изобретением диавольским, понеже водотрубным котлом именуемым», до сих пор еще не взлетел на воздух. Быть может адмиралы наши все эти годы подсознательно ожидали, когда же «Минин» утопнет в муках, огне и паре, подтвердив тем самым незыблемый авторитет британской конструкторской мысли, задержавшей массовое внедрение котлов Бельвилля на кораблях Королевского флота. Но скорее все дело было в том, что котлы «Минина» отнюдь не были столь уж хороши, и прошедшие восемь лет как раз и ушли на всякого рода доработки, по результатам которых конструкция Бельвилля и стала образцовой по части надежности.
В общем, что там на самом деле произошло в реальной истории, мы не знаем, да и Бог с ним. Но как-то вышло у нас так, что, переоборудовав «Минин» и поэксплуатировав его пару-тройку лет, Морское министерство вообще и МТК в частности уверовали в то, что котлы Бельвилля – это наше все, и ничего лучше них человечество придумать уже не сможет. На тевтонов сие, впрочем, не распространялось, потому как немец обезьяну выдумал. А коли так, то кто его знает, чего он еще изобрести сподобится, в силу известной склочности своей натуры.
Конечно, возникли изрядные проблемы с организацией производства новейших котлов в России, и тут пришлось широко воспользоваться иностранной помощью – покупали отдельные части и детали за границей. Но мало по малу дело пошло: в 1892 году в России заложили первые броненосцы с котлами Бельвилля хотя это были всего только броненосцы береговой обороны «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков», а еще в том же году котлы того же типа получил стремительно устаревающий «Генерал-адмирал». Увы — для заложенного в том же году броненосного крейсера «Рюрик» новейших котлов не хватило, так что он стал первым (и последним) российским боевым кораблем, имевшим смешанную энергетическую установку из огнетрубных и водотрубных котлов. Также это был последний случай использования «огнетрубов» на крупном корабле Российского императорского флота: в дальнейшем на крейсерах и броненосцах ставился только Бельвилль. Жаль только, что столь широкое внедрение новейшей техники было отечественной промышленности не по силам, и для серии заложенных в 1893 г. эскадренных броненосцев типа «Петропавловск» оные котлы пришлось заказывать к изготовлению за границей.
Разумеется, была у такого новаторства и своя печальная сторона – инженер-механики флота учились на куда более простых и менее прихотливых цилиндрических котлах, и когда на флот обрушилось цунами «обельвилленных» кораблей, то проблем с их эксплуатацией не было числа: на «Рюрике» и «Севастополях» котлы были убиты в хлам. Но постепенно все пошло на лад. Все-таки обучение экипажей, включая господ офицеров и инженер-механиков флота, проходило обычно на кораблях Практической эскадры, а в ней, начиная с 1897 г уже не только «Минин» и «Генерал-Адмирал», но и «Ушаков» с «Сенявиным» ходили на котлах Бельвилля: аккурат в 1897 г их ряды пополнил переоснащенный теми же котлами «Герцог Эдинбургский». Так что, начиная с 1897 г офицеры и матросы учились и проходили практику уже на водотрубных котлах, и, приходя на новейшие корабли, больше не смотрели на детище Бельвилля как на «чудо чудное, диво дивное», но вполне умели с ними работать.
Ну а в целом же кораблестроение Государства Российского шло себе своим чередом.
Броненосцы и броненосные крейсеры до 1895 г.
Введя в строй пару броненосцев-таранов, вовсю достраивая «Наварин» и «Сисой Великий» и заложив в 1892 г тройку «Севастополей» страна, как тогда думалось, вполне утвердила свое господство в Балтийском море. Конечно, лишь до тех пор, пока на Балтику не припрется французский, или же, упаси Господь, британский броненосный флот. Сражаться с последним в правильном морском бою было бы неостроумной формой самоубийства, но все же… Щипать Джона Буля за мягкое место Российскому императорскому флоту следовало уметь. Сделать это можно было только посредством крейсерской войны, и потому пытливая отечественная военно-морская мысль родила концепцию океанского броненосного крейсера, воплотившуюся в заложенном в 1890 г. «Рюрике».
Сей корабль получился отличным рейдером, но странновато вооруженным и не слишком-то броненосным. Мореходные качества и дальность хода поражали воображение, наличествовал нестыдный, хотя и не закрывающий оконечности бронепояс вкупе с выпуклой бронепалубой. Но вот артиллерия, состоявшая из 4*203-мм, 16*152-мм и 6*120-мм защищалась только лишь броневыми щитами, включая орудия на батарейной палубе, там же наличествовали траверзы дюймовой брони, отделяющие орудия друг от друга (в нашей реальности даже их, увы, не было). В общем, лучше, чем ничего, и даже неплохо против осколков, однако до полноценных казематов беспредельно далеко. Да и побортное распределение артиллерии оставляло желать лучшего.
Понятно, что впоследствии проект крейсера хотели улучшить, да вот беда – башни, или устройство полноценных казематов требовало или роста водоизмещения до запредельных величин, или же сокращения запасов угля и дальности экономического хода, на что пойти было никак невозможно. И от этого следующий, заложенный в 1893 г. броненосный крейсер «Россия», хотя и был порядком доработан, но все же по своим боевым качествам решительных преимуществ перед «Рюриком» не имел.
В итоге самобытная концепция океанской броневанны умерла, толком не родившись. Стоимость «Рюрика» и «России» почти не отличалась от полноценного броненосца, но драться в эскадренном бою в линии крейсера не могли. И средств, чтобы строить достаточное количество броненосцев для удержания господства в Балтийском море против растущего германского флота, да еще и рейдерских эскадр из «Россий» супротив англичан, в российской казне не имелось.
Многообещающая идея почила в бозе, но свято место пусто не бывает. Во имя унификации и экономии кровных российских рублей в 1891-92 гг. началось проектирование 254-мм орудия с длиной ствола 45 калибров, единого для армии и флота. Пушка обещала быть как бы не вдвое легче стандартной 305-мм/40 обуховки. При этом, конечно, всем было понятно, что могущество 305-мм снаряда выше, чем 254-мм. Но сочетание меньшего калибра и более высокой начальной скорости давало рост бронепробиваемости на сравнительно небольших дистанциях где планировалось вести решительный морской бой, а если к этому прибавить еще и более высокую скорострельность, на которую следовало рассчитывать…
В общем, адмиралы пришли к очевидному выводу, что при примерно равном весе две 254-мм/45 пушки будут ощутимо лучше одной 305-мм/40, а значит – десятидюймовкам быть! Правда, никто им почему-то не напомнил, что для реализации сего преимущества следует ставить на броненосец восемь 254-мм пушек вместо четырех 305-мм, но это уж как обычно.
И да, скорое появление сравнительно легкой 254-мм артиллерии открывало перед адмиралами невиданные ранее возможности. Броненосец, вооруженный такими пушками, можно было сделать высокобортным и достаточно мореходным, чтобы он мог пиратствовать в океане. Дальность хода «Рюрика», конечно, была при этом недостижимой, но тут морское наше министерство готово было идти на компромисс. Главное же заключалось в том, что «броненосец-крейсер», как стали называть проект нового корабля, вполне мог противостоять германским броненосцам с их 240-280-мм артиллерией на Балтике, а при нужде – злодействовать в Тихом океане.
К разработке такого броненосца приступили уже в начале 1894 г. Потребную новому кораблю боевую мощь оценили на уровне британского броненосца 2-го класса, взяв за образец строящийся «Ринаун». Вскоре проект был готов – броненосец, вооруженный 4*254-мм и 11*152-мм орудиями должен был иметь нормальное водоизмещение в 12 674 т, а его машины номинальной мощностью 11 500 л.с. должны были сообщать ему скорость в 16,5 узлов и 18 уз. при форсировании до 14 500 л.с.
Тут, однако, возник вопрос именования будущей «опоры и надежы». До той поры в документах его называли эскадренным броненосцем, броненосцем, броненосным крейсером и даже – броненосцем-крейсером, но теперь уже следовало определиться. Мнения по сему вопросу были разные, однако же решение принял сам Великий князь Алексей Александрович, по попустительству Господнему занимавший в те годы пост генерал-адмирала, и потому ведавший всем на флоте.
Что такого уж там произошло в тот день, мы не знаем, а только Великий князь решил вдруг поразить ближних глубинами своей стратегической мудрости. Он приказал именовать новые корабли броненосными крейсерами, и объяснил свое решение так: «Германию эскадренными броненосцами нам пугать не нужно, мы ее и так, если что, на море в бараний рог свернем. А вот Англию никакими броненосцами не напугаешь. Если узнают там, что мы броненосцы во Владивосток отправляем – не почешутся, а вот усилением броненосных крейсеров озаботятся серьезно и намотают на ус. В политике же нам только того и надобно!»
Вроде бы мелочь…. Да только впоследствии решение это имело, не побоимся этого слова, прямо-таки судьбоносное значение.
А малые изменения начались сразу. Скорость в 16,5 уз. при естественной, и 18 уз при искусственной вентиляции для эскадренного броненосца в 1894 г. выглядели в самый раз, а вот для броненосного крейсера – маловато. Адмиралы тут же потребовали большего, да только откуда было взять? Мудрить еще более мощные машины и котлы? Но тогда вверх полезло бы и водоизмещение, а куда ж еще больше-то? И тут кто-то из МТК, к счастью, обратил внимание на одну, до того времени не бросавшуюся в глаза странность. Дело в том, что британские броненосцы, имея зачастую большее водоизмещение, но меньшую мощность машин, умудрялись ходить куда быстрее отечественных кораблей. Взять тот же «Ринаун», нормальный вес которого превышал 12,8 тыс. т. – по британским расчетам, он должен был развить 18 узлов всего лишь при 12 000 л.с.
В общем, получила отечественная морская конструкторская мысль строгий выговор с занесением в грудную клетку. Скандал получился нешуточный, хоть и келейный, дабы не выносить сор из избы. Затем судили да рядили, курили и чертили, да перечерчивали. Но в результате того обводы будущих броненосных крейсеров сумели подтянуть «на пол-узла», так что расчетно при 11 500 л.с. новейшие броненосные крейсера должны были выдавать 17, а при 14 500 – даже и 18,5 узлов. Для вящей уверенности в достижении сей скорости уменьшили толщину главного броневого пояса с 229 до 203 мм. В остальном же проект остался неизменным, с 4*254-мм, 11*152-мм и 20*75-мм орудиями, а также с 20*47-мм, 6*37-мм «пукалками» и двумя 63-мм десантными пушками Барановского. Обойтись без минных аппаратов крейсерам было, конечно же, никак невозможно, почему и получили они также по 5 «труб» калибра 381-мм.
Засим споры и проектные работы окончились, и два таких корабля заложили в конце 1895 г., причем «Пересвет» строился на Балтийском заводе, а «Ослябя» — в Новом Адмиралтействе. И во всех официальных документах проходили они как «стальные броненосные крейсера водоизмещением в 12 674 т».
А вот дальше начался кавардак.
Проблемы с главным калибром
Испытания легких 254-мм/45 орудий показали, что оружейники изрядно просчитались, и уже при начальной скорости в 693 м/сек возникли проблемы с матчастью. А ведь в какой-то момент мечталось аж о 914 м/сек! Увы, реальность в очередной раз грянула ржавой кувалдой в хрустальные дворцы артиллерийских мечтаний, и с этим надо было что-то делать. Стало ясно, что для того, чтобы «подтянуть» начальную скорость хотя бы к 750-780 м/сек., артсистему придется серьезно утяжелять, отчего ее мнимое преимущество перед 305-мм/40 пушками таяло на глазах. Великий князь начал уже интересоваться, а нельзя ли как-нибудь сделать так, чтобы на строящихся «Пересвете» и «Ослябе» установить 305-мм пушки, и если нет, то предусмотреть такое перевооружение на следующих кораблях серии…
Но тут подоспели вести из Владивостока, которые оказались настолько плохи, что не замечать их было решительно невозможно.
Морской бой 16 февраля 1895 г.
Пока в России все шло своим чередом, посконно и благолепно, на другом краю географии две азиатские державы сцепились не на шутку: началась японо-китайская война. На море состоялась битва при Ялу, которую, формально, выиграл все же китайский флот, потому как его задачей было не пропустить японцев к транспортам, что и было исполнено, причем морские силы японцев отступили. Но при этом Бэйянская эскадра потеряла четыре корабля, а японцы ни одного, и из четырех поврежденных кораблей восходящего солнца лишь один покинул строй надолго.
Однако же Дин Жучан, китайский адмирал, не страшился ничего и готов был дать второе сражение: убоялось его руководство, категорически запретив ему повторно выходить в море. Разумеется, ничего хорошего из этого выйти не могло: флот, стоя в не слишком хорошо охраняемой гавани, постепенно растаял под ночными атаками японских миноносцев.
Терпение Лю Бучаня, командира броненосца «Динъюань» лопнуло 4 февраля 1895 г, когда в борт горячо любимого им корабля ударила японская торпеда. К счастью для китайцев, взрыватель не сработал (в нашей реальности, увы, бубухнуло знатно), так что броненосец повреждений не получил, а те, что он претерпел при Ялу, уже удалось починить. Лю Бучань начал исподволь готовить «Динъюань» к прорыву, и, когда 12 февраля китайцы капитулировали, а Дин Жучан покончил жизнь самоубийством, в ночь вывел свой корабль в море, намереваясь прорываться в Порт-Артур.
Удача сопутствует смелым, но путь к Артуру был прегражден – заметив силуэты того, что Лю Бучань опознал как крейсера, «Динъюань» отвернул и пошел совсем в другую сторону. Тем не менее на рассвете броненосец оставался необнаруженным, и командир решил вести его в Циндао. До ночи Лю Бучань дважды отворачивал от дымов на горизонте, но все обошлось: однако же в ночи он вновь натолкнулся на силуэты японских крейсеров и вынужден был отвернуть от них. Что на самом деле видел китайский командир, сказать уже невозможно: находясь в состоянии сильнейшего стресса, он, похоже, принял за боевые корабли какие-либо транспорты, а то и вовсе силуэты ему мерещились: сегодня уж достоверно известно, что никаких японских крейсеров в том районе не было. Но Лю Бучань решил, что дорога в Циндао для него закрыта, и пошел в Шанхай, к каковому и пришел под утро 16 февраля 1895 г.
К этому самому времени в Шанхае находился отряд в составе броненосного крейсера «Память Азова», и минных крейсеров (по факту – больших миноносцев) «Гайдамак» и «Всадник». Последние совершали переход на Дальний восток, а первый их сопровождал, но поломка машины «Гайдамака» вынудила прервать переход и, дотащившись до Шанхая, встать в ремонт (в нашей реальности в ноябре 1894 г. этот русский отряд действительно шел на ДВ, прибыв 6 февраля 1895 г в Нагасаки, все остальное – авторский произвол). Однако же в феврале 1895 г. он был окончен, машина работала штатно. Командир русского отряда, Григорий Павлович Чухнин, будучи очень въедливой и требовательной личностью, решил совместить последнюю проверку с ночными маневрами, для чего вечером 15 февраля корабли вышли в море. План был очень прост: сперва минные крейсера отделяются от «Памяти Азова», а затем ищут его в ночи и пытаются выйти в учебную атаку.
Увы, успех нашим минным крейсерам не сопутствовал. Только под утро они обнаружили большой силуэт военного корабля, однако, сблизившись с ним, поняли, что обознались, и отвернули на другой курс.
Можно представить себе ужас Лю Бучаня, когда он увидел два больших миноносца с торпедными аппаратами, развернутыми по-боевому. На «Динъюань» пробили боевую тревогу, и уже готовы были открыть огонь, но миноносцы, по всей видимости, лишь чудом не заметили китайский корабль.
Уверенность в том, что его план раскрыт, что броненосец обречен в двух шагах от спасительного порта, ввергла в отчаяние и окончательно смутила разум Лю Бучаня. И потому, когда спустя четверть часа в предрассветной мгле прямо по курсу обнаружился силуэт крупного военного корабля, он немедленно приказал открыть по нему огонь.
На мостике «Памяти Азова» все уже откровенно хотели спать. Учения явно не задались, и мичманы, азартно выглядывающие миноносцы в ночи, давно растеряли свой запал, лишь отбывая необходимую повинность. Всплеск адреналина по обнаружению неизвестного боевого корабля тут же сошел на нет, когда стало ясно, что силуэт слишком велик для миноносца. Оживление сменилось апатией… и оторопью, когда черный силуэт большого корабля вдруг озарился вспышками выстрелов. «Салют, что ли такой», мелькнула было мысль, да тут и растаяла, когда вокруг крейсера поднялись фонтаны от падения тяжелых снарядов.
— Ход – полный, боевая тревога!
Ударили колокола, свистели дудки и пролетающие мимо снаряды, гулко бухали орудия атакующего их корабля: предрассветная тишь сменилась адским грохотом. Григорий Павлович приказал отвернуть – у своих орудий стояла только прислуга 47-мм «горохострелок», да и к тем не были поданы снаряды, потому как планом учений действительной стрельбы не предполагалось. Ладно хоть шли не по-походному, котлы были под парами. Но боевой ход тоже нельзя было дать так вот сразу, отчего сходу оторваться от полоумного агрессора не представилось возможным. Отвернув от идущего едва ли в двух милях корабля, уменьшили ему размер мишени, дав время комендорам занять боевые посты — и то хлеб.
— Сигнальщики! Семафор засранцу – «Вы обстреливаете корабль Российского императорского флота»!
Рослая фигура матроса на фоне светлеющего неба, флаги в его руках вздымаются и опускаются четкими, отточенными за годы службы движениями.
— Орудия к бою готовы!
Время замедлилось, губы Чухнина пришли в движение, а старший артиллерист гадал — какой приказ отдаст командир? Конечно, дерзость нуждается в наказании и задета честь флота. Но пока еще «Память Азова» потерь и повреждений от вражеского огня не имел, и все это явно какая-то дурацкая ошибка. Попытается ли Григорий Павлович решить дело миром, или же… Все это промелькнуло в голове лейтенанта за доли секунды до того, как командир начал говорить, и тут вдруг крейсер содрогнулся от попадания тяжелого снаряда. А фигура сигнальщика, разорванного на куски малокалиберным снарядом, разлетелась облаком кровавых брызг.
— Огонь!!!
И левый борт «Памяти Азова» окрасился пламенем залпа 152-мм орудий.
Убедившись, что вполне понятная суматоха от внезапной атаки преодолена, Григорий Павлович приказал офицерам, и сам спустился в боевую рубку. Было ясно, что «Память Азова» сцепился с броненосцем, да еще и на малой дистанции. Пока им везло, из трех попавших в крейсер снарядов один вообще скользнул по броневому поясу и ушел в воду, один – пробил корму и улетел куда-то вдаль, и лишь третий взорвался в центре корабля, не нанеся, впрочем, большого ущерба. Однако продолжаться так до бесконечности не могло, а беглый огонь из шестидюймовой батареи и единственного бортового 203-мм орудия заметных повреждений неприятелю не наносил, хотя снаряды вроде и попадали. «Где эти чертовы миноносцы, когда они так нужны?». Вопрос риторический, а что-то делать с наседавшим броненосцем нужно было немедленно. «Память Азова» разогнался уже узлов до 15, но, чтобы разорвать дистанцию, надо показать врагу корму, выведя его из секторов обстрела всей среднекалиберной артиллерии и терпеть его огонь: значит остается только атаковать. Что ж, на такой случай торпеды крейсеру и даны, да и артиллеристы хорошо тренированы для боя на контркурсах… Решение было принято.
Лю Бучань видел, что противник отступает, но это не принесло ему радости. Его «Динъюань» здесь ждали, и наверняка японцы сосредоточили превосходящие силы. Он шел за врагом, ведомый желанием потопить хотя бы одного, чтобы не погибать впустую, к тому же, неприятель лег на курс, приближавший его к Шанхаю. Впрочем, надежды дойти туда у китайского командира больше не было, но нужно же куда-то идти?!
— Миноносцы слева по борту!
Ну вот и они, ночные гости. «Динъюань» окружают, вот и идущий впереди большой крейсер разворачивается, чтобы атаковать. Лю Бучань не мог опознать, кто ему противостоит, таких кораблей в битве при Ялу у японцев вроде бы не было. Он поднял бинокль, всматриваясь в неприятеля – небо постепенно светлело, и уже можно было разглядеть детали. Красив, ничего не скажешь, да и размером почти с его броненосец, трехтрубный… Откуда он у японцев взялся?! Крейсер уже довернул полным бортом, в бинокль было отлично виден бурун, вздымаемый форштевнем идущего в атаку корабля. Взгляд Лю Бученя скользнул вверх, туда, где развевался флаг и китаец обмер. Атакующий его крейсер, бесспорно, был прекрасен в лучах восходящего солнца.
Вот только на его флаге, теперь уже четко различимом, никакого солнца и в помине не было. Фон-то был белым, но вместо «хиномари» — красного круга японских морских убийц, его перечеркивали две голубые линии. Андреевский флаг!
— Задробить огонь!!!
Но этого мало. С русского крейсера явно заметили миноносцы, наверняка тоже русские, и теперь что-то пытались им семафорить. С диким ужасом Лю Бучень осознал, что натворил. В то время, как его страна изнемогала в борьбе со своим вековечным врагом, он умудрился напасть на корабль Российского императорского флота, на вооруженные силы великой державы. Это даже не «казус белли», русские просто обязаны будут объявить войну Китаю. Последствия… будут ужасающими. На миг возникла мысль потопить русский крейсер и замять дело неизбежными на море случайностями, но это совершеннейший бред. Уничтожить его будет не так уж и просто, а потом что, ликвидировать весь экипаж до последнего человека? Это не говоря о том, что соединенная атака крейсера и миноносцев, а к тому все и шло, вероятнее всего потопит «Динъюань». Погибнет экипаж, его офицеры и матросы, а затем русские огнем и мечом обрушатся на несчастный Китай, и виноват в этом будет лишь он один…
— Машины – стоп! Белый флаг поднять! – раненным медведем взревел Лю Бучань.
— Семафорить беспрерывно! Мы сдаемся!!!!
Последствия
Все закончилось хорошо – насколько это было вообще возможно. Чухнин, увидев, как его противник теряет ход и прекратив огонь, молит о сдаче, сдержал души прекрасные порывы и принял капитуляцию. Недоразумение разъяснилось, причины его изложил в пространном и исчерпывающем меморандуме Лю Бучань. Но представил этот меморандум Чухнину старший офицер «Динъюаня» — сдав свой корабль, и приняв все необходимые меры для разъяснения трагической ошибки, Лю Бучань прервал свой жизненный путь своей же рукой (в нашей реальности он покончил с собой при сдаче Бэйянской эскадры японцам, предварительно взорвав подорванный ранее торпедой «Динъюань»).
Что ж – в историю Российского императорского флота вписана очередная славная страница, Китай принес свои нижайшие извинения и выплатил отступные. Кроме того, «Динъюань» стал военным трофеем: возвращать его китайцам никому бы и в голову не пришло. Броненосец доставили сперва в Нагасаки, а там уж и во Владивосток, где, в дальнейшем, его подремонтировали и включили в состав Российского императорского флота.
Но, конечно же, главным уроком этой истории стал изумительно-багровый цвет лица Григория Павловича Чухнина, когда он спускался с борта бывшего китайского броненосца «Динъюань» после осмотра повреждений, причиненных последнему снарядами «Памяти Азова»…
Продолжение следует!
