The Gamechanger: 122-мм пушка А-19. Часть 5
Интересный текст из жж Андрея Фирсова.
Текст Анатолия Сорокина
Краткое содержание предыдущих частей [1], [2], [3], [4]: для наиболее успешного использования принятых на вооружение РККА 122-мм пушек А-19 при дальней стрельбе наряду с топографическим обеспечением и точным определением координат целей требовалась возможность визуального наблюдения результатов огневого удара. Этого можно было достичь либо засылкой разведчиков-корректировщиков в ближний тыл противника, либо с помощью авиации. Но возможность использования первого из этих методов открывалась далеко не всегда, а с собственными самолётами-корректировщиками дела обстояли совсем не блестяще. Чаще всего слово «совсем» применительно к ним было в смысле «их как бы совсем нет».
Но и в таких условиях советским артиллеристам надо было работать. Если нет возможности визуально обнаружить цель и проконтролировать результаты своего огня, то для этих целей можно использовать другие физические явления, например звуковые волны, порождаемые выстрелами и разрывами снарядов. Об этом и пойдёт речь в данной заметке.
Но для начала стоит рассмотреть одну ситуацию, которая была слишком уж характерной при наступательных действиях Красной Армии в течение всей Великой Отечественной войны. В качестве примера мы возьмём действия 67-й общевойсковой армии Ленинградского фронта в начале апреля 1944 года на псковском направлении у станции Стремутка, а конкретно многократные безуспешные попытки советских войск овладеть селом Подборовье. С 1-го до 17-го числа того месяца этот населённый пункт не раз переходил из рук в руки, но гитлеровцам в итоге удалось его удержать вплоть до начала Псковско-Островской наступательной операции летом 1944 года и нанести частям и соединениям 98-го и 110-го стрелковых корпусов очень серьёзные потери. И это несмотря на то, что советская сторона в целом имела превосходство в личном составе и боевой технике, а потому в теории могла надеяться на успех. Собственно говоря, к тому были предпосылки, исходя из сложившейся ситуации. На том направлении именно эти корпуса при поддержке новосформированной элитной 48-й гв. ещё не Тартуской тяжёлой гаубичной артиллерийской Краснознамённой бригады (48-я тгабр) с 32 152-мм гаубицами обр. 1938 г. (М-10) в крайне неблагоприятных условиях сумели вклиниться во вражескую оборону, перерезать железную и шоссейную дороги Псков–Остров около станции Стремутка и закрепиться на том рубеже. Образовалась своеобразная «Стремутская дуга» и все попытки противника её ликвидировать окончились ничем.
Но и самим развить успех не удалось. Характерная картина боёв по журналу боевых действий и отчёту о боевых действиях, составленному гв. полковником Владимиром Алексеевичем Шатиловым, командиром 48-й тгабр, вырисовывается такая: его гаубицы подавляют оборону и огневые точки гитлеровцев на подступах к Подборовью и в самом селе, советская пехота вступает в ближний бой и выбивает врага из населённого пункта. Но спустя какое-то время по Подборовью и его окрестностям наносит удар теперь уже артиллерия противника, гитлеровцы при поддержке своих танков и штурмовых орудий выбивают красноармейцев из села и в ряде случаев пытаются продвинуться дальше в направлении села Оленино. Тут в дело вступают М-10 48-й тгабр и контратака противника отбивается, но статус-кво остаётся прежним. И так много-много раз.
В. А. Шатилов в своём отчёте подчёркивает, что основную роль в успехе гитлеровской обороны как раз играл централизованный и грамотно управляемый огонь вражеской артиллерии. Даже до 300 самолётовылетов противника в некоторые дни и контрудары его танками не были столь разрушительными для планов советского командования. И 48-я тгабр сама ничем не могла помочь и изменить сложившееся положение. Её гаубицы М-10 могли достать до 3–5 км вглубь ближнего тыла и по крайней мере вступить в борьбу с дивизионной артиллерией противника. Но она была надёжно укрыта «туманом войны», собственные разведчики на передовой её не видели, не поступало и целеуказания от вышестоящего командования 2-й артиллерийской ещё не Островской дивизии прорыва, 67-й армии и Ленфронта. Видимо не успели или не смогли разведать положение вражеских батарей.
«Стремутская дуга» по состоянию на апрель–май 1944 года, ЦАМО, Ф. 9859, оп. 1, д. 5, л. 80
Фрагмент схемы разведанных целей в окрестности села Подборовье на «Стремутской дуге» в мае 1944 года, составленная офицером разведки 48-й тгабр гв. ст. лейтенантом Майоровым, ЦАМО, Ф. 9859, оп. 1, д. 5, л. 95
Тут и свои танки не могли изменить ситуацию. Отчёт офицера разведки 48-й тгабр со схемой целей свидетельствует, что позиций ПТО со стороны своего переднего края вскрыть практически не удалось (а два обнаруженных орудия вполне могли оказаться пехотными le.IG.18). Это значит, что при попытке танковой атаки за вражескими противотанковыми пушками останется право первого (и не только первого) безответного выстрела. Основной моделью противотанкового орудия к тому времени у гитлеровцев была 75-мм пушка PAK.40, очень хорошая система по оценке наших же специалистов, успешно служившая и в Красной, и в Советской Армиях (иногда даже с установкой нашего «полупанорамного» прицела вместо немецкого телескопического, который был весьма неплох). Тут «тридцатьчетвёркам» и КВ ой как несладко приходилось – зачастую ответа на первый выстрел со стороны вражеского противотанкового орудия уже не было (хотя далеко не всегда попадание приводило к безвозвратной потере машины, но из боя она выбывала). В такой ситуации и задействование ИС-2, которые на тот момент ещё не появились в войсках, тоже не давало гарантии успеха. Не стоило забывать также про наличие у противника мобильных групп танков и самоходных установок, которыми он мог оперативно усилить свою статическую оборону в нужное время и в нужном месте (что гитлеровцы собственно говоря и делали, причём под Подборовьем весьма успешно).
Вот если бы удалось привести к молчанию вражескую артиллерию, хотя бы на время, то советская пехота смогла бы закрепиться в Подборовье и его окрестностях, артиллерийские разведчики 48-й тгабр детально изучили бы местность и отодвинули «туман войны». Сами её гаубицы М-10 обеспечили бы отбитие контратак, включая и танковые, когда вся информация получена, систематизирована и обработана для огневиков. Это не раз и не два делали впоследствии, но для начала надо было избавиться от губительного огня гитлеровской артиллерии, срывавшей любые попытки наступательных действий. Она же выводила из игры передовых наблюдателей 48-й тгабр в рядах наступающей советской пехоты, не позволяя им выполнять свои функции и вовремя сообщать о контратаке танков и пехоты противника. Те могли безнаказанно, не боясь заградительного огня, выйти на такую дистанцию боя, где его уже нельзя будет использовать из-за накрытия советскими гаубицами своих же войск.
Кроме скрытия в «тумане войны», орудия полевой артиллерии противника часто были вне досягаемости 152-мм гаубиц типов М-10 и Д-1, не говоря уже о куда более многочисленной в других тгабр «мадам Шнейдер» обр. 1909/30 гг. 122-мм пушки А-19 ещё как могли достать до вражеских огневых позиций, однако им требовалось только указать цель, которую не видят ни наземные, ни воздушные наблюдатели. И в вооружённых ими пушечных артиллерийских полках (пап) и бригадах (пабр) было средство, способное решить эту задачу. Как только вражеская артиллерии открывала огонь, звуками своих выстрелов она демаскировала своё расположение, а в организационно-штатной структуре пап и пабр предусматривались собственные звукометрические батареи. Именно с их помощью, иногда даже без использования топографических карт местности, удавалось успешно засечь, подавить и в ряде случаев уничтожить огневые средства артиллерии противника. Как только в планировании Псковско-Островской операции хорошо подготовились к этапу прорыва и в помощь пехотинцам с 48-й тгабр пришла дальнобойная артиллерия со своими звукометристами, так гитлеровцев наконец-то выставили из Подборовья. На этом мы закончим столь пространное введение.
Первые опыты по звукометрии проводились ещё в Русской Императорской армии в 1909–1910 гг., но к Первую мировую оснастить дальнобойную артиллерию соответствующей аппаратурой не удалось, плотно этим вопросом занялись уже после революции в 1930-е годы. «Предок» 48-й тгабр, артиллерийский полк Артиллерийских Краснознамённых курсов усовершенствования командного состава, ближе к концу того десятилетия испытывал новые модели звукометрических станций, отрабатывал с военными их будущее применение в строевых частях, а с учёными – тонкие аспекты распространения звуковых волн в атмосфере для повышения точности измерений. И, в отличие от многих других вещей, тут всё сделали как надо – «инвестиции» советской власти в школьное и высшее естественнонаучное образование, фундаментальные и прикладные физические исследования дали ожидаемую отдачу и даже сверх того. В артиллерийских полках, вооружённых дальнобойными орудиями, появились собственные звукометрические батареи, которые удалось укомплектовать грамотным личным составом. Даже в трагическом 1941 году с этим особых уж проблем не было – в эти подразделения пришло много бывших студентов и преподавателей матфаков, физфаков и мехматов со всей страны. Уже в ноябре 1941 года дальнобойная сухопутная, береговая и морская артиллерия успешно подавляла и уничтожала гитлеровские батареи под Ленинградом и Москвой, не видя цель ни с земли, ни с воздуха. Звукометристы успешно определяли координаты ведущих огонь орудий противника и при благоприятных условиях могли корректировать огонь по звукам от разрывов своих снарядов. Накапливался опыт, к концу войны было получено настолько много новой информации по теме, что отчёты командиров артиллерийских бригад, полков и их звукометрических батарей стали напоминать серьёзные научные экспериментальные исследования, высказывались идеи, как сделать боевую работу звукометристов и используемые ими оборудование лучше, точнее, надёжнее. Читая эти документы, по-настоящему испытываешь гордость за предков и страну – «хайтек» для того времени был освоен более чем успешно.
Характерным примером может служить отчёт командира 30-й гвардейской армейской пушечной артиллерийской бригады, чьи 122-мм пушки А-19 первыми послали свой привет безвылазно сидящему в фюрербункере Алоизиевичу и иже с ним в апреле 1945 года. А на пути к Берлину звукометристы бригады успешно направляли огонь не только своих орудий, но и приданных бригаде для контрбатарейной борьбы самоходчиков – своих на СУ-76 и Войска Польского на СУ-85. По сравнению со 122-мм снарядами ОФ-471 «трах-бабахи» от ОФ-350 и тем более от О-365 (85-мм снаряд содержал меньше взрывчатки, чем 76-мм) были куда слабее, но и их услышали, обработали данные, передали огневикам. Поскольку дальняя стрельба с закрытых огневых позиций для самоходных артполков была чем-то вроде взятия интеграла для восьмиклассника, то офицеры 30-й гв. апабр помогли в этом деле не искушённым в том коллегам-самоходчикам.
Принцип работы звукометрической станции отлично описан в книге «Артиллерия», так что на этом особо останавливаться не будем, приведём только иллюстрации оттуда и снимок самого устройства из экспозиции Артиллерийского музея в Санкт-Петербурге.
Центральная часть звукометрической станции, к которой подключаются её звукоприёмники. Экспозиция Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге.
Советские звукометристы за работой. Снимок из экспозиции Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге
Стоит заметить, что иногда помимо такого оборудования в условиях позиционных боевых действий блокады Ленинграда в целеуказании полевой дальнобойной артиллерии помогали «слухачи» зенитной. У военнослужащих ПВО тоже имелся агрегат звуковой разведки, но он был предназначен для определения направления на источник непрерывного звука от двигателей летательных аппаратов, а не импульсного от выстрелов. Работал он на стереофоническом принципе и физиологической бинауральности человеческого слуха, поскольку непрерывный сигнал не давал возможности задействовать возможности хронографирования (что реализовано в звукометрической станции). Однако при беглом огне, когда раскаты выстрелов вражеской батареи сливаются в сплошной гул, иногда появлялся шанс с приемлемой точностью определить направление на неё.
Одна из моделей зенитного звукоулавливателя в экспозиции Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге
Огромную роль в звукометрии играет знание параметров атмосферы – распределения её плотности и скорости ветра по высоте, которые влияют на скорость проходящих в ней звуковых волн. Соответственно для точной определения координат цели нужно проводить высотное зондирование атмосферы, которое вдобавок оказывается очень нужным ещё и при учёте её влияния на полёт снаряда. Но об этом мы поговорим уже в следующий раз, когда будем рассматривать, что делать, если положение цели отлично известно, а возможности по корректировке огня, хоть акустической, хоть визуальной нет от слова «вообще». Всё-таки гитлеровцы были опытным и умелым противником, сами успешно применяли звукометрию и отлично знали как ей противодействовать. Да и «небесная канцелярия» с рельефом и характером местности далеко не всегда играли в одной команде с нашими звукометристами.
А пока в завершение ещё один наградной лист начштаба 47-го пушечного артиллерийского полка, вооружённого 122-мм пушками А-19, уже негвардейской 30-й пушечной артиллерийской бригады РВГК майора А. Ф. Межирицкого, где упоминаются звукометристы.
А. Ф. Межирицкий представлялся к ордену Красного Знамени (типовой награде для грамотного управления огнём), но был удостоен в итоге «полководческого» ордена Александра Невского, видимо с учётом прошлых заслуг в этой области, благо командованию 57-й общевойсковой армии деятельность 47-ого пап была ну очень хорошо знакома с самой лучшей стороны. 1946 год в наградном листе — явная опечатка, т. к. приказ о награждении №114/н датирован военным советом 57 А 26 мая 1945 года «по свежим впечатлениям». ЦАМО, Ф. 33, оп. 686196, д. 3640, л. 9
