Слоны в Австралии

Что произошло на самом деле: Слоны и их вымершие родственники являются / были превосходными пловцами, и им удалось добраться до нескольких островов, очевидно, вплавь или будучи смытыми через несколько миль или десятков миль океана. Если они выживают на острове, то, как правило, развиваются в карликовые формы. Некоторые из карликовых слонов на островах Средиземного моря были размером с осла. Ныне вымершие родственники слонов, называемые стегодонами, добрались до острова Сулавеса и вывели там карликовый вид. Нет твердых доказательств того, что слоны или какой-либо из вымерших родственных видов добрались до Австралии или Новой Гвинеи, хотя несколько находок окаменелостей, похоже, указывают на такую возможность.

Что могло произойти: Предположим, что где-то между одним и двумя миллионами лет назад стегодоны перебрались через водоем из Сулавесы или одного из близлежащих островов в Новую Гвинею в достаточно большом количестве, чтобы создать жизнеспособную популяцию. Новая Гвинея и Австралия несколько раз соединялись сухопутным мостом в ледниковые периоды, поэтому, попав в Новую Гвинею, стегодоны, предположительно, распространились бы на Австралию и даже Тасманию.

За последние несколько десятков миллионов лет слоны и их сородичи добились больших успехов, соревнуясь практически в любом климате в очень суровых районах Азии, Африки и даже Северной и Южной Америки. Им сравнительно легко конкурировать в Австралии. Они быстро заменяют некоторых, но не всех крупных сумчатых травоядных. Ряд видов дипротодонтов вымерли на сотни тысяч лет раньше, чем это могло бы произойти в противном случае. Несколько видов дипротодонтов находят способы адаптироваться к новой конкуренции, как и большинство видов кенгуру.

Успешный вид в новой среде обитания часто подвергается ‘адаптивной радиации’ — развиваются новые формы, позволяющие использовать возможности в этой новой среде обитания. В некоторой степени это делают стегодоны в Австралии и Новой Гвинее. К шестидесяти тысячам лет назад появились небольшие виды стегодонов, адаптированные к болотам и горам Новой Гвинеи, несколько более крупные виды в лесах восточной и западной Австралии и даже виды, адаптированные к центральным пустыням Австралии. Есть даже стегодоны размером не больше небольшой лошади, приспособленные к относительно быстрому (для слона) передвижению по австралийским лугам. Некоторые из более мелких видов имеют форму тела, больше напоминающую ламу, чем слона, хотя у них все еще короткие шея и хобот, как у их слоноподобных предков.

Стегодоны также достигают некоторых островов вокруг Австралии / Новой Гвинеи, таких как Новая Британия и Новая Ирландия, и образуют на этих островах причудливые маленькие формы. Разновидности маленьких островов продолжают развиваться на островах ближе к Австралии и Новой Гвинее, поскольку приливы и отливы ледниковых периодов повышают и понижают уровень моря и неоднократно присоединяют и изолируют эти острова от материка.

Новое дополнение к ландшафту Австралии и Новой Гвинеи одновременно причиняет вред местным сумчатым животным Австралии и помогает им. Сумчатые хищники, такие как сумчатый лев (Thylacoleo) и тилацины, обнаруживают, что часть их добычи заменяется более жесткими, умными, более адаптируемыми животными, и им приходится разрабатывать способы охоты и убийства, по крайней мере, слабых и / или молодых стегодонтов. Сумчатые хищники отстают в гонке вооружений «хищник / жертва», и в ответ они становятся несколько жестче и хитрее. Крупным варанам и отчасти хищным кенгуру также приходится приспосабливаться. Растущая эффективность их хищничества, в свою очередь, вынуждает сумчатых травоядных адаптироваться.

Стегодоны помогают по крайней мере некоторым местным животным, потому что они очень хорошо находят места для добычи воды в засушливых районах, а другие животные могут воспользоваться ямами, которые они роют. После периода потрясений они становятся частью ландшафта Австралии.

Когда первые люди прибыли в Австралию где-то между сорока и шестьюдесятью тысячами лет назад, они быстро превратились в угрозу для популяций стегодонов, охотясь на них, сжигая их среду обитания и конкурируя с ними за скудные водные ресурсы. Более крупные и медлительные виды быстро вымирают вместе с оставшимися дипротодонтами. Небольшие, быстрые виды стегодонов живут несколько лучше, особенно в негостеприимных районах, таких как центральные пустыни Австралии и болота и горы Новой Гвинеи. Людям с технологиями шестидесятитысячелетней давности требуется некоторое время, чтобы приспособиться к таким экстремальным климатическим условиям, и это дает стегодонам время адаптироваться к своим новым хищникам. Частью этой адаптации является то, что они становятся еще меньше. Более мелкие стегодоны могут быстрее достигать брачного возраста и легче выживать на меньшей территории.

Десять тысяч лет назад два вида маленьких быстрых стегодонов были достаточно распространены на равнинах, пустынях и открытых лесных массивах Австралии. Другой вид с трудом выживал в лесах северо-восточной Австралии. Еще один вид обитает в Тасмании, а другой — в высокогорье Новой Гвинеи. Ни один из сохранившихся видов не является очень крупным по стандартам слонов — не более шестисот фунтов для самого крупного и менее трехсот фунтов для мелких. В то же время они являются крупнейшими выжившими представителями фауны Австралии.

Остальным животным Австралии живется не слишком хорошо, хотя выжило несколько больше, чем в наше время. Тот факт, что они сталкивались с несколько более грозными хищниками в течение последнего миллиона или около того лет, склоняет чашу весов в пользу выживания нескольких видов кенгуру, которые исторически вымерли. Австралийские хищники также ведут себя немного лучше, чем исторически. У них больше видов добычи на выбор, и они несколько более эффективные хищники. В дополнение к тилацину и тасманийскому дьяволу, очень маленькая версия сумчатого льва обитает в северной Австралии и Новой Гвинее.

Влияние на Австралию и Новую Гвинею начало различаться около десяти тысяч лет назад. В высокогорье Новой Гвинеи исторически сельское хозяйство развивалось очень рано. Вероятно, ему десять тысяч лет. Как ни странно, сельское хозяйство на протяжении тысячелетий не распространялось далеко за пределы своей родины в Новой Гвинее, возможно, потому, что выращиваемые культуры не обеспечивали полноценного рациона и / или они не давали достаточно большого преимущества перед охотой и собирательством.

Новая Гвинея: В некоторых других регионах мира, таких как Ближний Восток и Китай, за началом земледелия за довольно короткое время последовало быстрое увеличение популяции, а затем появление государств и империй. Исторически сельское хозяйство Новой Гвинеи шло по другому пути. Тысячи лет оно оставалось ограниченным высокогорьем. Популяции росли медленно. Фермеры Новой Гвинеи не затопляли окрестные популяции охотников-собирателей. Новая Гвинея менялась в течение следующих десяти тысяч лет, но не так быстро, как некоторые другие центры сельского хозяйства. Когда прибыли европейцы, она все еще находилась в каменном веке. Районы вокруг Новой Гвинеи и даже части побережья Новой Гвинеи были заселены по большей части австронезийцами (группа, в которую входят полинезийцы и несколько родственных народов). Австронезийцы, по-видимому, пришли из южного Китая или области вокруг Тайваня. Они начали свою сельскохозяйственную революцию намного позже Новой Гвинеи, но быстро расширились, как только сельское хозяйство получило развитие.

Исторически Новая Гвинея начала заниматься сельским хозяйством достаточно рано, чтобы стать одной из колыбелей цивилизации наряду с Китаем и Ближним Востоком. Частично проблема, вероятно, заключалась в том, что все легко одомашниваемые животные уже вымерли. В данном сценарии это неправда. Поскольку в высокогорье Новой Гвинеи начинается фермерство, эти первые фермеры отчаянно нуждаются в надежном источнике белка. Они развивают одного из них, одомашнивая небольшой сохранившийся вид стегодонов.

7000 лет назад сельское хозяйство в новогвинейском стиле распространилось на близлежащие острова — Новую Британию, Новую Ирландию и острова Торресова пролива между Новой Гвинеей и Австралией. 6000 лет назад оно распространилось на Филиппины и Сулавесу. Распространяясь, он захватывает новые пищевые растения. Он не распространяется на этих островах так быстро, как это делали австронезийцы в наше время, потому что преимущество перед охотниками-собирателями не так велико. Популяции диких стегодонов закрепляются на нескольких островах и начинают выводить свои собственные островные разновидности. Дикие тилацины закрепляются на некоторых островах, где мало конкурирующих хищников.

Примерно 6000 лет назад, после тысячи лет путешествий к близлежащим островам, люди, жившие вдоль побережья Новой Гвинеи, и поселенцы из Новой Гвинеи на близлежащих островах были очень искушенными моряками, учитывая ограниченность их технологий. В какой-то степени они распространились на север, но протоавстронезийцы ограничили их возможности там. Они распространились в Тихий океан, изобретая многие из тех же приемов, которые использовали полинезийцы в наше время. Они играют почти ту же роль, что и полинезийцы в нашем времени, но они делают это на несколько тысяч лет раньше. Им требуется немногим более тысячи лет, чтобы заселить Гавайи и другие острова Тихого океана. Новая Зеландия была заселена немного позже — около 4500 лет назад.

Поселенцы из Новой Гвинеи оказали примерно такое же экологическое воздействие на острова Тихого океана, какое оказали полинезийцы в наше время. Десятки, если не сотни уникальных видов птиц вымирают, поскольку им впервые приходится сталкиваться с хищниками из млекопитающих. Последствия не такие серьезные, как в наше время. Тилацины не такие эффективные хищники, как дикие собаки, и колонизация изначально не предполагает участия свиней, которые являются одним из наиболее вредных для окружающей среды видов. Несколько более мелких видов моа могут выжить в Новой Зеландии, наряду с несколькими другими видами птиц.

В этот временной отрезок прибывают путешественники из Новой Гвинеи, в то время как индейцы на несколько тысяч лет отстают в развитии. Люди, родом из Новой Гвинеи, занимают несколько прибрежных островов вдоль побережья Америки. Там, где популяция немногочисленна, они в некоторой степени обитают внутри страны, особенно на севере Чили. Зарождающиеся цивилизации доинкской эпохи в Перу и Эквадоре обогащаются новыми пищевыми растениями из Новой Гвинеи и передают местные продукты обратно по медленному пути через острова через Тихий океан в Новую Гвинею.

В нашей временной шкале австронезийцы фактически заселили большой остров Мадагаскар у берегов Африки около 200 года нашей эры (плюс-минус пара столетий). Они были первыми людьми, достигшими этого острова. В этой временной шкале поселенцы из Новой Гвинеи достигают Мадагаскара на пару тысяч лет раньше. С Мадагаскара они вступают в контакт с койсанами (бушменами и готтентотами), населяющими южную и восточную Африку. Окружающая среда, вызванная болезнями, не позволяет им селиться в больших количествах, но они передают культурные особенности и технологии.

Поселенцы из Новой Гвинеи занимают прибрежные острова вдоль побережья Австралии и колонизируют или, по крайней мере, передают гены аборигенам материковой части. Они совершают некоторые набеги на Тасманию. Большинство оригинальных культур Новой Гвинеи не произрастут в Южной Австралии, но некоторые произрастают, и этого достаточно, чтобы создать вторичный центр одомашнивания сельскохозяйственных культур среди аборигенов южной Австралии.

На данный момент события начинают развиваться так, что я не в состоянии их предсказать. Набор техник парусного спорта Новой Гвинеи распространяется вдоль берегов Южной, а затем и Северной Америки. Тихий океан становится маршрутом, по которому пищевые растения, некоторые пищевые животные, технологии и гены медленно проникают из Новой Гвинеи в Южную Америку и наоборот.

Не все удается переплыть. Только то, что полезно на всей цепи островов, можно переплыть через Тихий океан. Луки и стрелы, более мелкие разновидности стегодонов, а несколько тысяч лет спустя свиньи и куры — все это, вероятно, прибудет в Южную Америку на тысячи лет раньше запланированного срока. Сладкий картофель, возможно, кукуруза, возможно, другие пищевые растения Нового Света попадают на Новую Гвинею и прилегающие районы вместе с морскими свинками, но, вероятно, не с ламами. Металлургия развивается независимо по обе стороны Тихого океана.

Обмен пищевыми растениями и животными между двумя полушариями приводит к совершенно непредсказуемым результатам, особенно если кукуруза и картофель распространились по Старому Свету. Оба продукта могли расти там, где не могли расти культуры Старого Света.

Табак добавляет еще одну огромную, но не поддающуюся расчету переменную. Китай, возможно, никогда не станет единым. Племена на юге Китая могли бы получить поддержку от ввозимых пищевых растений и успешно противостоять экспансии китайцев. Римской империи, вероятно, никогда бы не существовало, хотя что-то подобное, вероятно, произошло бы. Возможно, сюда начнут приезжать гости из Центральной Америки. С другой стороны, новые культуры из Америки могли бы ускорить развитие Старого Света до такой степени, что Европа открыла Новый Свет на пару тысяч лет раньше.

Биологически мы потеряли бы некоторые виды и, вероятно, приобрели бы некоторые. Моряки с Новой Гвинеи столкнулись бы с собаками раньше, чем это было исторически. Они могли предпочесть их домашним тилацинам, а могли и не предпочесть. Если бы они предпочитали собак, собаки добрались бы до Австралии и Тасмании раньше, вероятно, истребив Тасманийского волка и Тасманийского дьявола (мы бы скучали по тебе, Таз).

Новогвинейская версия тасманийского волка может выжить в диких популяциях на некоторых отдаленных островах Тихого океана или Филиппинах, и, возможно, даже в Новой Зеландии. Новая Зеландия и Мадагаскар могут потерять больше или меньше животных в зависимости от особенностей их собственной культуры, происходящей из Новой Гвинеи. Некоторые моа и гигантские лемуры могут выжить, или некоторые птицы и лемуры, которые выжили в нашей временной линии, могут вымереть.

Численность птиц с тихоокеанских островов в конечном итоге может быть даже больше, чем в нашем временном интервале. У них было бы больше времени на адаптацию к млекопитающим-хищникам, но также было бы больше времени для вымирания. С другой стороны, на некоторых островах было бы время развить новые специфические формы животных. Безбилетные крысы и сумчатые на некоторых островах развили бы новые и характерные формы. На различных островах могли появиться новые породы домашних и одичавших собак / и/ или тилацинов. Новые и ценные породы пищевых растений будут выведены по мере того, как каждое из двух полушарий будет работать над улучшением пищевых растений другого. Стегодоны, с которых все это началось, разовьются в новые ценные разновидности в своих различных новых домах.

Новая Гвинея, Северная и Южная Америка и, возможно, даже Южная Африка смогут внести гораздо больший вклад в пул идей и технологий, когда этот пул станет глобальным. Это может быть важно. Существуют универсальные процессы, которые происходят по мере развития культуры. Я подозреваю, что существуют также процессы, которые развиваются по-разному, в зависимости от культуры, географии и даже генетики, лежащей в основе всего этого. Наличие нескольких более технологически развитых культур могло означать гораздо более богатую глобальную культуру, когда культура в конечном итоге действительно стала глобальной.

Тем временем вернемся в Австралию: В Австралии события развиваются намного медленнее, но не так медленно, как в нашей временной шкале. Стегодоны являются огромным ресурсом для охотников-собирателей Австралии. Их мясо, бивни и шкуры ценны для коренных австралийцев. Стегодоны жизненно важны. Это означает, что поддержание популяции стегодонов на здоровом уровне жизненно важно, и на протяжении тысячелетий аборигены становятся все лучше и лучше в обеспечении этого. Грань между поддержанием здорового уровня популяции и одомашниванием животного может размыться, и это постепенно происходит в некоторых частях Австралии. Это облегчает распространение концепции одомашнивания от новогвинейских моряков до австралийских племен. Одомашненные тилацины также распространились вместе с одомашненными растениями.

Как я упоминал в разделе о Новой Гвинее, вторичные центры сельского хозяйства развиваются в юго-восточной части Австралии. Австралия остается чем-то вроде захолустья в технологическом плане по сравнению с Новой Гвинеей или Новым Светом. Это просто слишком бедная, сухая и бесплодная земля для поддержания крупных технологически развитых культур. В то же время австралийские племена могут привносить и привносят свои идеи и искусство в культуру развивающегося мира, наряду с некоторыми технологиями и несколькими видами одомашненных растений и животных.
***

5. Я думаю, что доколумбовские контакты (ну, если Колумбус существует в те временные рамки) действительно помогли бы новогвинейцам сократить объем работы, необходимый для выращивания их культур и получения большего урожая, и, таким образом, дали бы им больше шансов привлечь специализированных экспертов для разработки новых технологий. Если бы одомашненный стегодон мог каким-то образом добраться до Америки и адаптироваться в ней во время контакта, это также помогло бы коренным американцам преодолеть дефицит белка (например, у ацтеков им приходится есть домашних собак, чтобы получать белок). Это, однако, должно было бы предположить, что новогвинейцы каким-то образом развили культуру мореплавания и каким-то образом смогли установить контакт со своими неблагоприятными культурами.

6. Я нахожу интересным влияние на Китай. Я думаю, южное племя смогло бы сопротивляться, если бы к ним попала кукуруза или картофель. Таро будет недостаточно, чтобы превзойти эффективность риса в производстве большего урожая и, следовательно, большего количества людей, свободных для ведения войн.

7. Я не думаю, что развитие Старого Света существенно изменилось бы. У них уже есть пшеница, а у китайцев еще и рис. Дополнительные посевы могут быть приятными, но с технологической точки зрения каждая цивилизация будет развиваться до тех пор, пока у одной из них не будет достаточно технологий, чтобы начать промышленную революцию и начать доминировать над другими (сродни внедрению сельского хозяйства). Этот аспект, на мой взгляд, очень непредсказуем; если бы я перенесся во времена расцвета династии Сун и стал судьей, не оглядываясь назад, я бы, вероятно, подумал, что Китай начнет промышленную революцию, поскольку у них было достаточно технологий для этого, и даже они были теми, кто изобрел порох, но из-за политических причин и атак извне это не стегодоне. Предполагая, что карликовый стегодон похож на слона, они непригодны для одомашнивания, потому что (среди прочего) им просто потребовалось слишком много времени, чтобы стать взрослыми (слону требуется 14-15 лет). Я думаю, что эти стегодоны могут иметь более короткую продолжительность жизни только в том случае, если у них есть хищник, и, следовательно, естественный отбор будет благоприятствовать гену, который выделяет ресурсы для улучшения репродуктивных / рост стегодонов является проблемой для этого сценария. У стегодонов на материке, вероятно, были бы слоноподобные непродуктивные модели поведения. На океанических (никогда не соединенных с континентом) островах между Азией и Австралией они стали меньше, но я сомневаюсь, что они росли быстрее / размножались быстрее.

Они не сталкивались с млекопитающими-плотоядными животными, достаточно крупными, чтобы напасть на них на этих островах, хотя они столкнулись с грозными варанами, комодским драконом на Флоресе и, по-видимому, все еще безымянным вараном, почти таким же большим, как комодский дракон на Сулавеси (видели во плоти, но не поймали командой National Geographic несколько лет назад). Острова, включая Сулавеси, были слишком малы, чтобы поддерживать жизнеспособную популяцию хищников размером с тигра. Они могли бы прокормить крупных хищных варанов, потому что хладнокровным хищникам требуется примерно десятая часть калорий, потребляемых млекопитающими.Я не знаю, охотились ли хоббиты на Флоресе на стегодонов, но если бы они это делали, то могли бы помочь заставить стегодонов размножаться моложе и чаще.

Стегодоны на островах и, в конечном итоге, в Австралии / Новой Гвинее могут перейти к режиму меньшего / более быстрого размножения в ответ на хищничество человека, потому что они не будут сталкиваться с такой сильной конкуренцией со стороны более мелких травоядных животных или таким давлением со стороны хищных млекопитающих, как слоны в Азии.

Домашние животные размножаются быстрее, чем их дикие собратья, достигая репродуктивного возраста примерно в три раза быстрее, чем собаки, но их нужно было бы приручить, прежде чем одомашнивание могло бы вызвать это, так что это что-то вроде курицы и яйца.

Вот как это работает — взрослый слон или полностью выросший элефантоид, подобный стегодону, даже карликовый стегодон, по сути, невосприимчив к хищникам.Стофунтовый варан может быть плохой новостью, но по большей части он не представляет угрозы для шестисотфунтового элефантоида.

В дополнение к этому, элефантоиды, как правило, социальные животные, живущие небольшими группами. Итак, это индивидуальная неуязвимость в квадрате.

Итак, когда и где элефантоиды уязвимы? Это происходит до того, как они достигают своего роста и становятся функционально неудержимыми, то есть младенцами и молодыми особями. С практической точки зрения, это единственный случай, когда они уязвимы для хищников.

Поэтому детеныши и молодняк нуждаются в защите и приюте. Это обеспечивается взрослыми. Чем больше взрослых на одного подростка доступно для обеспечения защиты и приюта, тем выше шансы подростка достичь зрелости.

Чем больше молоди приходится на взрослого, тем труднее присматривать и защищать их всех, уровень смертности растет, даже если у вас они растут быстрее.

Таким образом, элефантоиды видят чистое преимущество в разделении родов на длительный срок, что способствует долгой жизни / медленному росту.

Это также обеспечивает стабильную популяцию, постепенно увеличивающуюся и примерно сбалансированную с окружающей средой.

Исторически успех стратегии можно увидеть в распространении множества видов элефантоидов по всему миру и их появлении в качестве высшей мегафауны снова и снова. Только несколько других видов породили гигантов, которые могли соперничать с ними, и почти все эти конкуренты были единичными. Элефантоиды были уникальны тем, что неизменно были сверхразмерными.

Маловероятно, что элефантоиды или стегодонты откажутся от успешной эволюционной / биологической / культурной стратегии… даже если появление нового вида резко снизит  стратегии… даже если появление нового вида резко снизит их смертность.

Я согласен со многим из того, что вы говорите, но у меня несколько иной взгляд на то, что делает слонов успешными. Да, они доминировали в нише очень крупных животных в течение очень долгого времени, в то время как конкуренты появлялись и исчезали, но они также являются остатками более крупной и разнообразной группы африканских травоядных, единственными выжившими из которых являются слоны и даманы. Одно время в этой группе были животные размером от слона до дамана. Они вымерли, потому что столкнулись с серьезной конкуренцией со стороны других хищников.Слоны выжили отчасти потому, что они могут адаптироваться к меняющимся условиям благодаря индивидуальному обучению, превосходящему большинство животных, не являющихся приматами. Для хранения и обработки информации требуется большой мозг. Хоботы облегчают работу большого мозга и дают слонам гибкость в использовании мозга.

Хоботы позволяют выполнять изящный трюк: пасущиеся животные должны дотягиваться до своей пищи. Обычно это означает, что их голова должна быть на конце шеи достаточно длинной, чтобы они могли доставать до земли. Ноги длиннее = шея должна быть длиннее. Чем длиннее шея, тем труднее удерживать на ее конце большую голову. Голова, по сути, находится на конце более длинного рычага. Проблему длинной шеи слоны решают с помощью хоботов. Их шеи короткие, потому что им не нужно доставать пищу головой. Они используют хоботы. Короткая шея, в свою очередь, означает, что поддержание большой головы обходится слонам дешевле, чем, скажем, лошади или корове, а у слонов действительно большой мозг, довольно большой даже для размера  доисторические времена, но и теперь, когда  самый большой урожай, который мир получил из Новой Гвинеи, —