Русско-турецкая война 1735-1739 годов, часть II. Сражения за Крым и Софийская битва (Russia Pragmatica III)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл Russia Pragmatica III, и сегодня настал черед второй статьи по русско-турецкой войне 1735-1739 годов. Рассказано будет о продолжении конфликта, сражениях на суше и море, завоевании Крыма, и многом другом.

Содержание:

Херсонесская битва (11.10.1735)

Адмирал Бредаль, несмотря на тяжелое положение, не унывал, и внимательно следил за противником. От его опытного взгляда не укрылся тот факт, что большая часть турецких линейных кораблей (к октябрю у Мехмеда-паши по разным причинам осталось только 36 линейных кораблей) представлена не полноценными линейниками специальной постройки, а переделанными купцами – или, как их называли сами турки, галеонами. Огневая мощь их также оставляла желать лучшего, так как бомбардировки города не давали значительного эффекта, а тяжелые русские береговые пушки оказывали куда больший ущерб противнику. И после успешного отбития штурма 2 октября адмирал Бредаль решил испытать судьбу, и бросить вызов Мехмед-паше, чтобы прорвать морскую блокаду и хотя бы подвезти припасы и подкрепления в город, а в идеале – полностью отрезать Крымское ханство от коммуникаций с турками, тем самым как бы осадив осаждающих, ибо Северный Крым сам по себе не мог снабжать большое войско в случае продолжения активных военных действий. Подготовка кораблей постепенно шла еще с середины сентября, благодаря чему удалось снарядить 21 линейник, которые 11 октября Бредаль при виде турок неожиданно вывел в море, стремясь сразиться с противником у мыса Херсонес.

Мехмед-паша из-за этой неожиданности оказался в совершенно невыгодном положении – русские занимали выгодное положение по ветру, и быстро сближались, не утруждаясь даже выстраиванием в линию, в то время как турки могли поймать ветер лишь в случае отхода – а капудан-паша, имея более чем полуторакратное превосходство в силах, посчитал такой исход недопустимым. Бредаль же, несмотря на отсутствие четкого строя, действовал с предварительным умыслом – лучшие османские корабли держались в голове протяженной линии, в то время как основная масса слабых галеонов держалась в середине и конце строя. Черноморский флот же, выстроившись в нестройную массу, держал свои лучшие линейники на левом фланге, и целился в стык турецкого авангарда и центра, стремясь прорвать вражеский строй. В этом случае основной массе русских линейных кораблей предстояло в свалке одержать верх над более слабыми, но и многочисленными турецкими галеонами, в то время как русским линейникам I и II ранга предстояло столкнуться с численно превосходящими «одноклассниками» турок. Это было большой риск, но Бредаль сознательно пошел на него, не видя иной возможности одержать верх над настолько многочисленным врагом.

И план целиком сработал. Развесив все паруса, повязки и носовые платки офицеров, корабли Черноморского флота развили большую скорость, и врезались в турецкий строй, мгновенно проломив его. Турецкий центр и арьергард сразу же смешались, но оказались ожесточенное сопротивление упрямо идущими в бой русскими. Тем не менее, превосходство черноморцев в артиллерии и выучке неизбежно склоняли чашу весов в их сторону. А вот с турецким авангардом дела обстояли сложнее – там сражался сам Мехмед-паша, лучшие корабли и лучшие османские команды. Но и русской стороны в сражении приняли участие сливки Черноморского флота, во главе со 100-пушечной «Императрицей Екатериной». В какой-то момент русскому флагману пришлось отбиваться сразу от четырех турок, но тяжелая артиллерия и упорство делали свое дело. В конце концов, после многочасового упорного противостояния чаша весов склонилась в пользу русских. Османский центр и арьергард были разгромлены и бежали, а авангард настолько увяз в бою, что в конце концов был окружен, и после еще часа сопротивления последний его корабль выбросил белый флаг.

Победа у мыса Херсонес, где проходила баталия, оказалась весьма славной и своевременной. Из 36 турецких кораблей 5 затонули, 11 захвачены, а остальные 20 бежали. Убыль в людском составе османов составила до 10 тысяч убитых, раненых и пленных, в число последних вошел сам капудан-паша. Русские не потеряли ни одного корабля потопленным или захваченным, но вот повреждений было огромное количество, а людские потери достигли 1,8 тысяч убитых и раненных. Сам адмирал Бредаль получил четыре боевых раны, лишился двух пальцев на левой руке, но остался в строю. За проявленную инициативу он заслужит личную благодарность царя и вдовствующей императрицы, премию, ордена и медали. Наградят и личный состав Черноморского флота, который показал себя великолепно. Но самое главное – морская блокада с Севастополя была снята, и сразу же на восток [1] были отправлены посыльные суда с просьбами о подвозе припасов в осажденный город. А через несколько дней после баталии защитников города настигли вести, которые поставили жирную точку в героической обороне главной военно-морской базы флота на юге страны.

Бахчисарайское сражение (15.10.1735)

Весть о высадке турок в Крыму и осаде Севастополя быстро достигла России, но попытка мгновенно начать военные действия выявила один серьезный недостаток русской военной машины – та могла великолепно демонстрировать свои сильные стороны в ходе военных действий, но для этого требовалась длительная подготовка, в результате чего мгновенно снять осаду города представлялось невозможным. Тем не менее, прибывший в Киев фельдмаршал Михаил Голицын тут же попытался собрать все возможные силы регулярной армии, и в середине сентября выступил на Крым с 25-тысячным войском. Но добиться серьезных успехов ему так и не удалось – ибо еще задолго до него в поход выступили запорожцы. Гетман Обидовский хоть и был уже мужчиной в возрасте, но сохранил свой юношеский задор и полководческие навыки, а Войско было привычно к быстрой мобилизации сил. В результате этого он смог достаточно оперативно собрать 40-тысячную армию, которая обрушилась на Крым в сентябре, продвигаясь с северного направления. Удар был настолько быстрым и ошеломительным, что турки, осаждавшие Севастополь, устроили второй штурм в те дни, когда передовые разъезды казаков вышли на окраины ханской столицы, Бахчисарая. И только после штурма, понеся большие потери, Колчак-паша обратил внимание на север, и быстро стал перебрасывать свои войска туда, навстречу русским. Однако недавний штурм и тяжелая осада давали о себе знать, да и какое-то количество войск требовалось оставить у Севастополя, в результате чего у Бахчисарая сосредоточились лишь около 50 тысяч человек, в первую очередь янычар, несколько полков низама и большое количество татар.

Обидовский какое-то время активно «прощупывал» позиции врага, пытаясь установить его численность и состав, и когда понял, кто конкретно и в каких количествах ему противостоит, быстро составил план боя, и 15 октября атаковал противника. Расчет его был простым – татары были самым слабым звеном в турецких рядах, и потому главный удар наносился по ним. После короткого боя ханские войска, не выдержав натиска казаков, рассеялись, и фактически бросили турок на поле боя одних [2]. Колчак-паша, лично командуя низамом, пытался оказать какое-то сопротивление, но в результате отступил на юг. Приказ об отступлении другим частям передан не был, из-за чего большое количество янычар попало в окружение. Часть из них сдалась в плен, но более половины погибли, не желая выбрасывать белый флаг перед казаками. Победа была полной – большую часть крымской орды рассеяли, из собственно турецких войск в Крыму сохранились едва ли более 7 тысяч человек. Потери Колчак-паши, не считая дезертиров, доходили до 12 тысяч убитых, раненых и пленных. Потери казаков оказались значительно меньше – около 2,5 тысяч человек, в основном раненных.

Победы русских у Херсонеса и Бахчисарая предопределили исход Крымской кампании. Османские воинства вместе с ханской ордой были разбиты и рассеяны, лишь Колчак-паша каким-то чудом умудрился проскользнуть с низамом и частью турецких войск в Гезлев (Евпаторию), где и закрепился, ожидая эвакуации. Однако из-за поражения турецкого флота эвакуации уже быть не могло, а это выносило приговор и турецким солдатам, и самому Крымскому ханству. Отдохнув после сражения в Бахчисарае, армия гетмана Обидовского занялась методическим захватом территорий этого государства, проявляя порой излишнюю ретивость и жестокость. Прибывший на полуостров Михаил Голицын лишь подтвердил все начинания казачьего предводителя, а затем пришла весть и из Петрограда в виде письма от вдовствующей императрицы Екатерины. В нем она недвусмысленно давала понять, что каким бы ни был исход войны, но вопрос Крымского ханства более не должен тревожить империю и христианский мир. Это значило, что государство Гиреев требовалось разорить и уничтожить, а по условиям мира включить в состав России. На этом кампания 1735 года завершилась.

Кампания 1736 года

На кампанию 1736 года у обеих сторон были большие планы. Турки под началом Ахмет-паши собирали огромную 300-тысячную армию, чтобы пройтись огнем и мечом по Балканам, а русские тем временем планировали разобраться с Крымом и целиком зачистить Причерноморье, заодно выдвинув навстречу туркам большое войско численностью минимум 80 тысяч человек только регулярных полков. Однако за зиму произошли масштабные события, которые уже к весне вынудили обе стороны пересмотреть свои планы. В первую очередь это коснулось турок – после поражения у Бахчисарая они уже думали только о спасении остатков армии, севшей в осаду в Гезлеве, но море принадлежало русским. Более того – янычарский корпус, узнав о колоссальных потерях «своих» людей под Севастополем и Бахчисараем, в начале года попросту взбунтовался, начались волнения в Малой Азии, и вместо наступления на Балканах Ахмет-паше пришлось заниматься подавлением этих выступлений. Более того – мятеж янычар сильно расстроил армию и корпус капыкулу, из-за чего «бумажная» численность в 300 тысяч на практике стала стремительно уменьшаться из-за дезертирства и перебросок войск для подавления восстаний. В результате этого большое наступление турок постоянно откладывалось.

Не все ладно сложилось и у России. Поляки продолжали бунтовать, из-за чего часть войск пришлось оставить в Речи Посполитой, а в Крыму татары начали партизанскую войну, из-за чего львиную долю казаков Обидовского пришлось оставить там вместе с самим гетманом – наводить порядок. Подкрепления регулярной армии, которые должны были прибыть в распоряжение главной армии Михаила Голицына, включая элитные подразделения вроде Гренадерского корпуса и Корволанта с гвардейскими полками, запаздывали, в результате чего пришлось привлекать в состав действующей армии полки милиции и союзников. А подмога со стороны большинства казачьих войск вообще откладывалась на неопределенное время – кавказские горцы развернули настолько масштабное наступление на русских, что в Петрограде решили полностью перенаправить башкир, калмыков, кубанцев и значительную часть донцов на Кавказ. Планы русских против турок в результате оказались сорваны, а с составлением новых возникли проблемы, пока на юг империи не прибыл генерал Миних – талантливый инженер и полководец, с которым Михаилу Голицыну удалось достаточно быстро договориться о взаимодействии, и составить новый план. Их силы делились на две армии. Первая, численностью около 50 тысяч человек в виде костяка из регулярных полков при поддержке казаков Обидовского, должна была завоевать Причерноморье, и захватить все турецкие крепости в устье Дуная, в то время как 30-тысячная армия самого Голицына, состоявшая из гвардейских полков и молдавских гусар Дмитрия II Кантемира, должна была отправиться на Балканы, и поддержать местные княжества и славян, которые подняли масштабное восстание, и ожидали русской помощи. Решительное наступление откладывалось как минимум на следующий год, когда можно было ожидать объединения всех трех русских воинств (Голицына, Миниха и Обидовского), и уж тогда никто бы не смог остановить императорских солдат на пути в Константинополь.

Наступление Миниха оказалось быстрым и вполне успешным. Как талантливый инженер, он смог эффективно наладить осады всех турецких крепостей, главными из которых оставались Очаков, Бендеры и Измаил. Несмотря на малочисленность регулярных войск под его началом, иррегулярные подразделения днепровского казачества показывали себя при осадах и штурмах достаточно хорошо. Их упорству были вполне серьезные причины – они понимали, что взятием этих крепостей можно раз и навсегда решить вопрос татарских набегов на свои земли, и потому не жалели себя. Поддержку войску Миниха оказывала Азовская флотилия адмирала Дмитриева-Мамонова, которая полностью блокировала подвоз припасов к османским крепостям. Правда, турки и сами к этому моменту ввели в строй несколько сотен гребных судов, и смогли перебросить их к на север, в результате чего в устье Дуная и Днепро-Бугском лимане закипели ожесточенные морские сражения. И все же методичность и организованность русских постепенно брала верх. К концу лета был взят Очаков, в начале осени пали Бендеры, а уже в октябре 1736 года был взят Измаил. Более мелкие крепости брались штурмом между делом, после коротких, но мощных артиллерийских обстрелов с бомбардирских судов Дмитриева-Мамонова. В результате, благодаря тесному взаимодействию армии и флота, всего за одну кампанию русские войска захватили все Причерноморье, попутно разбив местных татар. Потери при этом были понесены относительно малые, что было особо отмечено вдовствующей императрицей Екатериной, хотя заслуги самого Миниха в этом не было [3].

Сражение в Черном море (24.05.1736)

После пленения капудан-паши у Херсонеса новым главой турецкого флота стал адмирал Сулейман-паша. Он тоже был неплохим моряком, но опыта флотоводца ему явно не доставало, да и флот ему достался сильно измочаленный после разгрома у берегов Крыма. Однако новый капудан-паша сделал все, что от него зависело, чтобы к началу кампании 1736 года в строю находилось как можно больше кораблей, с подготовленными экипажами и достаточным вооружением. Для этого он даже снял часть орудий с береговых фортов в Босфоре и Дарданеллах, и провел набор людей среди купцов и берберских корсаров, дабы вооружить их и поставить в строй. Проводились и новые реквизиции торговых судов для перестройки в галеоны. Это позволило к середине весны собрать большую армаду кораблей в количестве 40 единиц. Впрочем, к линейным кораблям причислить можно было далеко не всех их, и артиллерийское вооружение все равно оставалось слабым, из-за чего решено было скомпенсировать это большими абордажными командами, для чего часть войск попросту изъяли из действующей армии. Единственной целью Сулейман-паши в этой кампании стало спасение осажденных войск из Гезлева, хотя сам он надеялся также завоевать господство на море, разбив русских в генеральной баталии. К тому моменту Колчак-паша имел в своем распоряжении уже до 30 тысяч человек, в основном стекающихся к нему татар и дезертировавших у Бахчисарая турецких солдат. Это было большое войско, но его настолько деморализовали поражения прошлого года, что ни о каких активных действиях не могло быть и речи. Кроме того, Колчак-паша не доверял татарам, которые при малейшем нажиме со стороны русских покидали поле боя, а запасы пороха в Гезлеве были крайне ограничены, и их совершенно не хватило бы для обеспечения наступления. Обидовский же, блокировав город, занялся методическим захватом территорий полуострова, обосновавшись в городке Акмечеть, который был им же переименован в Тавроград [4]. Там же стала утверждаться русская имперская администрация, и было сформировано Крымское наместничество, которое включило в себя все территории полуострова, которые еще предстояло привести к покорности.

Сулейман-паша вышел в море в начале мая, но из-за неблагоприятных ветров дорога на Гезлев заняла больше, чем планировалось изначально. Кроме того, еще на подходе турецкую армаду обнаружили разведчики Черноморского флота. Адмирал Бредаль, держа флаг на «Императрице Екатерине», лично координировал блокаду турецкой армии в Крыму, и имел под рукой 27 линейных кораблей, в числе которых находились недавние османские трофеи. Без лишних раздумий он с наличными силами бросился навстречу туркам, и 24 мая атаковал их. Завязка боя сильно напоминала сражение у мыса Херсонес, с тем лишь отличием, что русские атаковали не плохо организованной массой, а строем клина. Планы Бредаля на расчленение и разгром турецкого строя были такими же, но он не ожидал, что вражеские корабли будут забиты абордажными командами, а выучка османских артиллеристов будет все же выше, чем в прошлом году. В результате вместо четкого выполнения плана и разгрома армады Сулеймана-паши получилась безобразная свалка, где русским чаще всего приходилось отбиваться от больших абордажных команд турок. Ситуация осложнялась тем, что на кораблях под Андреевским флагом не было усиленных команд, и потому драться им приходилось в меньшинстве. Три линейных корабля – «Селафаил», «Уриил» и «Гавриил» — по нескольку раз переходили из рук в руки. Спустя 5 часов боя Сулейман-паша, не видя дальнейших перспектив для продолжения боя, начал понемногу выводить свои корабли, и отступать на юг. Русские турок не преследовали, так как сами понесли значительный ущерб.

Потери турок составили 4 корабля (все затонули под огнем русской артиллерии) и около 6 тысяч убитых и раненных. Многие из уцелевших судов были так сильно повреждены, что их ремонт занял огромное количество времени. Потерь у русских в кораблях не было, но человеческие потери превысили отметку в 4 тысячи, что для Черноморского флота было весьма ощутимой потерей. Сам адмирал Бредаль был вновь ранен – правда, на сей раз легко. Тактически сражение закончилось ничьей, но вот стратегически сражение в Черном море стало большой победой русских, так как армия Колчак-паши потеряла последнюю надежду на спасение, и спустя месяц сдалась в плен. Тем не менее, эта победа была обеспечена очень дорогой ценой, в результате чего капитаны кораблей стали искать способны избежать повторения подобной истории. Большинство выступило за усиление штатных судовых команд, дабы иметь лучшую защиту от абордажа, но адмирал Бредаль предложил совсем другой вариант действий. Еще во время сражения у мыса Херсонес он заметил, что легкая 9- и 6-фунтовая артиллерия, расположенная на надстройках, в бою тяжелых артиллерийских кораблей практически бесполезна, и сражение 24 мая лишь подтвердило его точку зрения. Вместо этого он предложил вместо этих длинноствольных орудий устанавливать короткие армейские гаубицы большого калибра, способные в ближнем бою засыпать вражескую палубу градом картечи, тем самым опустошая абордажные команды противника [5]. Эту идею на флоте сначала восприняли скептически, но уже к концу войны ее поддержка возросла, и с начала 1740-х годов на кораблях начнется массовая замена легкой артиллерии на «морские гаубицы», или же единороги. Впрочем, это будет уже совсем другая история….

Софийская (Стипонская) битва (30.09.1736)

К реализации собственных наступательных планов турки приступили лишь в середине лета 1736 года. От 300-тысячной армии не осталось и следа – часть дезертировала, часть войск пришлось перебросить на подавление мятежей. Тем не менее, Ахмет-паша смог собрать 150-тысячное воинство для наступления, причем треть из них составляли войска низама – как уже опробованные ветеранские части, так и сформированные за последний год. Янычарская оппозиция была подавлена, а остатки корпуса капыкулу присоединили к наступлению. К тому моменту уже практически все Балканы затянуло пожаром всеобщего антитурецкого восстания славян, которое тщательно подогревалось и готовилось еще с начала 1720-х годов русскими наместниками местных автономий. Размах движения оказался настолько значительным, что к нему примкнуло большое количество валахов, и даже отдельные племена албанцев выказали свою лояльность. Центром движения поначалу был город Видин, столица Болгарского княжества, но уже в конце 1735 года повстанцы заняли город Софию, который был крупнейшим узлом дорог на Балканах, и потому имел стратегическое значение. Командовал ими своеобразный «триумвират» — русский наместник Болгарии, Матвей Денисов, болгарский народный лидер Христо Богданов, возглавивший восстание во Фракии, и Савва Петрович-Негош, черногорский митрополит и духовный лидер черногорцев, сербов и албанских христиан [6].

Именно на Софию и выступила в поход османская армия. Продвигаясь широким фронтом вдоль еще старой римской дороги, она учинила настоящий террор против местных славян, посмевших поднять мятеж против султана – и в результате этого путь на северо-запад затопили десятки тысяч беженцев, которые стремились поскорее уйти от карателей к той же Софии. Возможности как-либо остановить продвижение огромной турецкой армии у Денисова не было из-за слишком большой разницы в численности войск. К тому же силы мятежников были рассредоточены по значительным площадям, из-за чего их еще требовалось стянуть воедино, но даже вместе с ними сил оставалось слишком мало. В результате этого срочным порядком была отправлена весть на север, и в середине сентября, когда османская армия уже была на подходе к самой Софии, утопив Фракию в крови, в город прибыла армия фельдмаршала Михаила Голицына, который и возглавил объединенные силы повстанцев и русских. Состояли они из:

• 16 тысяч пешей и 8 тысяч конной гвардии РИА;
• 6 тысяч молдавских гусар под началом князя Дмитрия II Кантемира, господаря Молдавии;
• 15 тысяч пеших болгарских милиционеров, преимущественно в составе отдельных дружин (батальонов), сформированных ранее Матвеем Денисовым;
• 9 тысяч сербских и черногорских пеших ополченцев;
• 5 тысяч пеших и 3 тысячи конных ополченцев из Валахии;
• 4 тысяч албанских конников;

Таким образом, против 150-тысячной турецкой армии готовы были сражаться лишь 65 тысяч человек, причем половина из них была представлена ополченцами, милицией и прочими войсками, которые страдали от отсутствия «регулярства». Однако отступать уже было нельзя – в Софии скопилось большое количество беженцев, а турки в случае отхода стали бы наседать на русские тылы, и ситуация могла бы лишь ухудшиться. Что хуже всего — крайне удобный для обороны естественный рубеж, Траяновы врата, единственная дорога из Фракии в Софию, оказался быстро потерян из-за внезапного рейда турецкой кавалерии, которая выбила оттуда заслоны, которые еще не успели усилить дополнительными солдатами из города. Это произошло на следующий день после прибытия Голицына, и ему, взявшему на себя общее командование, пришлось срочно импровизировать и искать выход из ситуации, испытывая серьезный дефицит информации. В сложившейся ситуации требовалась максимальная отдача ополченцев, и стойкость русских солдат, и сплоченность общих рядов – то, что нельзя было создать на пустом месте. К счастью, балканские славяне и без того видели в русских освободителей, и за свою жизнь готовы были драться до конца, а гвардейцы императора рвались в бой. У многих и русских, и их союзников вести о разоренной Фракии и тысячах убитых христиан вызвали ожесточение, и жажду мести. И Голицын решил одновременно и перестраховаться, и рискнуть, составив достаточно сложный, но многообещающий план.

Балканская милиция, подкрепленная русской пехотой, выдвинулась навстречу туркам, и 29 сентября разогнала турецкую конницу, заставив отойти ее в Стипонскую долину, расположенную сразу за Траяновыми вратами. Как раз в это время основная масса турецкой армии уже вошла в нее, и заняла город Стипон, который Ахмет-паша выбрал в качестве своей временной ставки. Между ним и победой теперь лежал лишь достаточно протяженный проход в горах, ведущий из северо-западной части Стипонской долины прямо в следующую долину, где располагалась София. Сам проход был типичным бутылочным горлышком — балканская милиция могла оборонять один его край бесконечно долго, но и турки здесь могли удерживать любой натиск со стороны славян. Сам по себе Стипонская долина представляла треугольник, чьи южная и северная стороны были гористыми и непроходимыми, в то время как западная являлась малопроходимыми лесистыми холмами, достаточно крутыми, но с несколькими тропами, которое использовало местное население. Осознавая возможную угрозу со стороны противника, Ахмет-паша выделил часть войск для прикрытия западного направления, а с решил атаковать северо-западный проход, и пробиться к Софии силой. О подходе войск Голицына он не знал, и считал, что противостоит ему лишь милиция, что добавляло уверенности в успехе предприятия, за которое, впрочем, в любом случае пришлось бы заплатить дорогой ценой.

Сражение началось ранним утром 30 сентября. Союзные войска за ночь сумели возвести некоторые укрепления в проходе, но из-за этого не спали ночь, были истощены, и из-за этого имели пониженную боеспособность, из-за чего некоторые части пришлось отвести в резерв. Впрочем, когда турки бросились в атаку, их встретил плотный огонь балканской милиции и русской артиллерии, и мусульмане понесли первые потери. Тем не менее, их численное превосходство позволяло им повторять атаки одну за другой, сменяя части друг за другом, а между их атаками проводя усиленные бомбардировки прохода из артиллерии. Вскоре укрепления пришли в негодность, а упорство турецких солдат было таким, что атаки стали завершаться ожесточенными штыковыми боями. Милиция несла серьезные потери, но продолжала стоять на месте. Видя упорство христиан, Ахмет-паша отправил часть своих войск, около 30 тысяч человек, в обход слева от прохода, по высоким холмам. Однако и союзники в это же время попытались обойти турок с фланга, и в крайне неудобных условиях холмов и густых лесов завязался бой между турками и русской гвардейской пехотной дивизией, состоявшая из старых Преображенского, Семеновского, Лефорта и Бутырского полков. Развернувшись в батальонные линии, гвардейцы с развернутыми знаменами, под звук полковых оркестров шли в бой, заметно уступая врагу в численности. Их первый удар был настолько силен, что полки низама, находившиеся в первых османских рядах, были практически уничтожены, но за ними шли все новые и новые турецкие воины, регулярные и иррегулярные – и гвардии пришлось туго. Тем не менее, она продолжала сражаться и показывать чудеса стойкости и отваги, израсходовала все боеприпасы, и продолжала отражать атаки противника штыками.

Упорный бой продолжался безрезультатно практически до самого вечера. Уже когда солнце стало заходить, со склонов западных лесистых холмов стали выходить пешие и конные отряды утомленных целым днем марша людей. Это была вся конница, которой располагал Голицын, вместе с гренадерами, которых кавалерия, взяв вторыми на спины лошадей, быстро перебросила из Софии по холмам, лесам и предгорьям во фланг турецкой армии. Это был заранее обдуманный обходной маневр, и дался он людям очень нелегко — местность совершенно не благоприятствовала быстрым маршам, и люди, и лошади были утомлены, но все же смогли пробиться через естественную преграду, и вышли на рубеж атаки. Первыми в бой пошли гренадеры, опрокинувшие турецкие заслоны, и ударившие во фланг той группировке, что сражалась с гвардией на соседних склонах. Удар был сильным и неожиданным, и Ахмет-паша стал перебрасывать войска против неожиданно возникшего противника — но его армия и без того уже билась на пределе возможностей. А союзная конница, огромная масса из 20 тысяч всадников (включая 2 драгунских и 6 кирасирских полков), после короткой передышки совершила короткий марш по долине, и ударила прямиком по тылу турецких войск и тем частям, которые не были построены для боя. Уже в сумерках, когда последние лучи солнца освещали Стипонскую долину, развернулось масштабное побоище, подобных которому Балканы уже давно не видели. В общей неразберихе, при плохом свете несколько раз случалась путаница, свои смешались с чужими, но славянские языки и европейская форма все же давали четко определить, где находится противник, а где — союзник. Турецкое войско после атаки союзной кавалерии ожесточенно билось еще час, но в конце концов дрогнуло, и побежало. Понимая, что сражение проиграно, но что оно еще не обернулось масштабной катастрофой, Ахмет-паша вместе с оставшимися в порядке частями стал отступать к Траяновым вратам, надеясь удержаться на них, но толпа отступавших так смешалась с русскими и балканкой милицией, что низам просто вынесло сплошным людским потоком во Фракию, а союзники заняли перевал. Во многом это удалось вопреки традициям своего времени, так как легкая конница – в первую очередь албанская и молдавская – преследовала противника не несколько километров [7], а более суток, собрав большой улов из пленных. В конце концов, Ахмет-паша с оставшимися у него войсками отступил в Филибе.

Победа в Стипонском сражении была более чем полная. Османская армия потеряла убитыми, раненными, пленными и дезертировавшими более половины своего состава – около 90 тысяч человек. Остальные 60 тысяч Ахмет-паша собирал в Филибе в течении 2 недель, параллельно начиная стягивать турецкие войска с других участков, и требуя подкреплений и пополнения потерь. Союзная армия также понесла тяжелые потери – около 20 тысяч убитыми и раненными, почти треть от своего первоначального состава. Особенно велики были потери среди болгарских ополченцев и русских гвардейцев, которые выдерживали атаки турок одна за другой, и под конец боя сражались исключительно штыками после исчерпания всех боеприпасов. Отлично показала себя русская артиллерия, но больше всего – князь Михаил Голицын, который подтвердил свой статус выдающегося полководца, одержав самую большую и громкую победу в своей жизни. Битва оказала огромное влияние на самосознание балканских народов, которые приняли в нем участие. Болгары, сербы, черногорцы, валахи, албанские христиане – все они ощутили себя одновременно и защитниками, и воителями, и героями, но самое главное – большой успех в сражении был достигнут общими усилиями до того разъединенных народов и племен. Само сражение в памяти большинства его участников запомнилось не как Стипонское, а как Софийская битва — ведь именно за обладаение этого города шли бои, пускай он и находился в 50км к западу от места боев. Саму Софию из-за этого стали воспринимать как своеобразную столицу Балкан, всеобщий символ борьбы с угнетателем и захватчиком, и символ крепости союза разных народов, объединенных под началом Российской империи. Именно Софийскую битву в результате стали считать точкой отсчета в существовании будущего единого государства на полуострове, и то, что баталия происходила на подступах к его столице, лишь добавит романтичного символизма в глазах потомков.

Примечания

1. На восток – т.е. в Азовское море и Таганрог, так как Причерноморье еще османское, и коммуникации с Крымом лежат не через Днепро-Бугский лиман, а по указанному маршруту.
2. В условиях постоянного политического хаоса, урезания территорий Крымского ханства и обрушения экономики, основанной на работорговле, есть вообще некоторые сомнения в том, что татары смогут собраться в сколь-либо значительную орду, а уж о какой-либо заметной боеспособности тут речь вообще не идет. Так что я в материале еще весьма оптимистически оценил военные возможности Крымского ханства в заданных условиях.
3. Миних был достаточно жестким и жадным до славы полководцем, который частенько забывал про то, что его солдаты должны отдыхать, питаться и соблюдать хотя бы самые общие правила санитарии. Но также он был профессионалом и успешным полководцем. Из-за этого РИА под его командованием была победоносной, но несла колоссальные небоевые потери, из-за которых этого полководца стоит считать скорее неоднозначным, чем неоспоримо выдающимся.
4. Ради разнообразия не буду повторять названия из реала. Не, ну а чо? Севастополь – громкое, весомое название, его «отменять» рука не поднимается, но Симферополь своим названием так глобально в истории не отметился, его можно и антидетерминировать.
5. Да здравствуют будущие русские карронады! Или не совсем карронады. Таки не совсем, но похоже. В общем, вы меня поняли.
6. Из трех указанных персоналий лишь последняя реальная.
7. Эта «традиция» была весьма распространена в Европе того времени, и, к примеру, в Семилетнюю войну несколько раз спасала пруссаков от окончательной гибели армии, ибо даже разбежавшиеся и отступившие полки рано или поздно собирались вновь, а забрать бегущих с поля боя в плен у победителей как правило не хватало и настойчивости, и банально сил – лучше всего преследует легкая конница, но она только начала набирать обороты на континенте.