Русско-персидская война 1736-1740 годов, часть I. Кавказский поход Надир-шаха (Russia Pragmatica III)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Публикую небольшой подцикл по АИшке Russia Pragmatica III, и рассказано в нем будет о русско-персидской войне 1736-1740 годов. Речь сегодня пойдет о предпосылках конфликта, силах сторон, вторжении Надир-шаха в Закавказье, и многом другом.

Содержание:

Кавказский узел

Надир-шах

Государство Сефевидов в начале XVIII века оставалось крупным региональным игроком на Ближнем Востоке и в мусульманском мире в целом. Иранцы с переменным успехом вели войны с турками, контролировали Закавказье и западное пограничье с Империей Великих Моголов, хозяйничали в Средней Азии, диктуя свою волю Хиве и Бухаре. Ничего не предвещало упадка…. Но он случился в том же начале XVIII века. Началось все с мелких неудач на границах, мятежах окраин, а закончилось масштабным вторжением афганских племен с востока под предводительством Мир Махмуда Хотака, который в 1722 году взял персидскую столицу Исфахан, а в 1726 перебил почти всех оставшихся Сефевидов, включая шаха Солтан Хусейна, и провозгласил сам себя новым владетелем Персидской империи, покорив большую часть этого еще недавно сильного государства менее чем за 10 лет. Крушение было настолько быстрым и неожиданным, что на территории Ирана образовался вакуум власти – Хотаков новыми шахами признавать не спешили, но и все альтернативные выдвигаемые правители оказались очень слабыми. Таким был и последний из Сефевидов, шах Тахмасп II, который пытался удержать государство в своих руках, но был слишком слабым, и при этом склонным к интригам. Ослаблением Ирана воспользовались и соседи, в том числе Россия Петра I, который устроил большое вторжение в Закавказье, и взял под свой контроль обширные территории, вынудив признать свершившийся факт слабого шаха.

Но не только русские вмешались в начавшийся хаос – с запада вторглись турки, которые были враждебны и Тахмаспу, и Хотакам, свой выбор сделали тюркские (азербайджанские) племена, раскол случился у самих пуштунов-афганцев, когда гильзаи (к которым принадлежали Хотаки) начали враждовать с абдали…. Иран окончательно скатывался в анархию и войну всех со всеми. Однако хаос всегда имел одну забавную особенность – в его условиях к успеху мог прийти наиболее способный, амбициозный и жесткий человек, для которого раньше путь наверх мог быть совершенно закрыт. Таким в то время в разваливающемся государстве Сефевидов стал Надир-хан, сын простого пастуха из тюркского племени афшаров. Это был весьма амбициозный и способный деятель, в меру прагматичный, и не в меру активный. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем сражения и победы над врагами, а изнеженность и слабость он считал наихудшим грехом, и глубоко презирал. Начав со службы у племенной знати афшаров, Надир быстро поднялся по карьерной лестнице, получил звание хана, и поступил на службу к Тахмпаспу II. Впрочем, сам Тахмасп вскоре стал марионеткой в руках Надир-хана, который сражался за восстановление единого государства.

У Надир-хана не было под рукой никаких войск, кроме традиционного племенного конного ополчения, чтобы бороться с врагами, и этого было мало – но способный военачальник стал создавать свою собственную армию, на новых принципах, с новой организацией. Удачно сочетая традиционно хорошую тюркскую кавалерию, и сформировав многочисленные подразделения пехоты и инженерных войск, Надир стал проводить весьма успешные военные кампании, включавшие и полевые сражения, и осады. В 1727-1729 году он разгромил афганцев, изгнал их с территории Ирана и восстановил контроль над Исфаханом, возродив Сефевидскую империю. Покорив афганское племя абдали, Надир-хан обрушился на турок, и в течении примерно 5 лет вел достаточно успешные военные действия против них. В конце концов, османские войска были изгнаны в Ирак, который теперь попал под угрозу захвата талантливым персидским полководцем. Правда, в это же время пришлось много возиться с абдали – эти афганцы оказались крайне непримиримы к силовому подчинению, и дважды поднимали восстание против шаха Тахмаспа. Надир-хан, впечатленный их боевыми качествами, избрал иной подход, и стал сочетать кнут с пряником, привлекая абдали на свою службу как равных, и даже переселяя их во внутренние районы Ирана. Постепенно это позволило добиться мира на восточных границах, а с турками было заключено перемирие. А в 1736 году военачальник, ставший легендой в регионе, решил, что слабые и выродившиеся Сефевиды ему не нужны, и перебил их остатки, провозгласив себя новым шахом.

Лишь к этому моменту у него появилась возможность всерьез заняться Закавказьем и русскими, которые закрепились там. Ранее Надир-шах, еще будучи ханом, уже успел заочно ознакомиться со стойкостью русских полков, прекрасно зная, как те подчиняли себе Закавказье, удерживали его под своим контролем, и сражались против местных восставших племен. Лишь благодаря постоянному давлению и согласию с местными племенами удалось добиться заключения Бакинского договора, по которому Россия уступила персам значительную часть захваченных территорий, и оставила себе лишь непосредственно Закавказье с Восточной Арменией. Но и эти территории Надир-шах продолжал считать своими, а сильный противник для него был лишь вызовом. Добившись уступок в 1730 году, он обратил внимание на турок и афганцев, но был твердо намерен однажды вновь подчинить себе Закавказье, а попутно наказать местные народы за сотрудничество с русскими и османами. В последнем случае речь шла за кавказских суннитов – лезгинов, кумыков и прочих, которые еще до Персидского похода Петра I находились в подчинении персидских шахов, но проявляли непокорность, а сейчас вовсю сношались с Османской империей и надеялись перейти под ее протекцию, что нельзя было прощать. Помнил великий полководец и о том, что некогда в состав государства Сефевидов входили и иные территории, вплоть до реки Терек, и даже севернее, где сейчас вовсю хозяйничали русские, строили свои города и крепости, и налаживали хозяйство терские казаки. Длительное время Надир-шах был слишком занят турками и афганцами, чтобы уделить внимание походу на Кавказ против русских, но после провозглашения себя правителем в марте 1736 года, последние препятствия на пути к большой войне исчезли, и персидское воинство выдвинулось в поход.

Силы Персидского государства

К началу 1736 года персидское войско было полностью преобразовано согласно представлениям и опыту Надир-шаха, и насчитывало до 180 тысяч человек личного состава. Его основу составляла феодальная и племенная конница тюрков, курдов и афганцев, которая насчитывала десятки тысяч человек, по некоторым источникам – более половины от общей численности войска. Тюрков в Иране также называли кызылбашами, и их конница составляла львиную долю всей кавалерии Надир-шаха. Самыми большими и влиятельными племенами, выставлявшими больше всех воинов, оставались каджары, афшары (племя самого Надир-шаха) и туркоманы. Несколько обособленно от кызылбашей к 1730-м годам учитывались азербайджанские племена, представленные преимущественно беженцами из Закавказья, которых оттуда вытеснили русские. Их возглавлял Панах Али-хан, или же просто Панах-хан – молодой, но талантливый и амбициозный лидер, глава рода Джаванширов [1], ставший лидером среди азербайджанцев благодаря ставке на русофобию, реваншизм и собственные лидерские качества. При ином раскладе он мог бы стать конкурентом и врагом Надир-шаха, да и был им какое-то время, попытавшись создать собственное государство в Тебризе после провала мятежа против русских, но Надир-шах смог договориться с ним о взаимодействии, и в конце концов вынудил стать вассалом в обмен на обещание земель и влияние в Закавказье при его возвращении. Относительно немногочисленной конницей в составе персидского воинства были племенные всадники абдали, которых насчитывалось менее 10 тысяч человек. Однако они же считались одними из лучших, если не самыми лучшими конниками мусульманского мира [2], обладали не только выдающимися личными навыками, но и железной дисциплиной, и великолепно умели сражаться в одном строю, из-за чего сам Надир-шах очень высоко ценил своих афганских вассалов, и при нем конники абдали играли роль чего-то вроде гвардейской конницы.

Отличительной особенностью армии Надир-шаха стало создание полноценной и массовой пехоты, со ставкой на стрельбу, а не ближний бой. Стрелки-тюфенгчи существовали еще при Сефевидах, их численность иногда доходила до 50 тысяч человек, и, в отличие от конницы, личный состав набирался не из тюрков, а из крестьян-парсов. Тем не менее, сефевидские «мушкетеры» еще не дотягивали по уровню дисциплины, вооружения и организации до европейских – что было решительно исправлено Надир-шахом, причем без особой оглядки на собственно Европу. Он просто перевооружил тюфенгчи на современное огнестрельное оружие, и придал им «регулярство» в духе ранней армии Петра Великого, в результате чего такая пехота стала гораздо более боеспособной, и могла сравниться, а то и превзойти турецкий низам [3]. Пехоту использовали и в наступлении, но основным ее назначением стали осадные работы и сражение в обороне, как правило – за полевыми укреплениями, которые применялись в том числе против афганской конницы во время подавления восстаний. Артиллерия и инженерная часть шахской армии не дотягивала до европейского уровня, но по местным меркам все равно оставались весьма развитыми. Особенно это касалось пушек, которые еще при Сефевидах тягались с турецкими за звание лучших в мусульманском мире. В целом же армия Надир-шаха была опытной, победоносной и весьма боеспособной, являясь даже более опасным противником, чем османская.

Силы Российской империи

Российская империя к 1736 году имела большое и хорошо организованное войско, которое де-факто уже являлось одним из самых сильных в Европе. Проблема заключалась в том, что основная масса этих войск была рассредоточена по значительным территориям, и была сильно занята двумя большими кампаниями – по замирению польской шляхты, и в очередной большой войне с турками. В результате этого на Кавказе остались лишь немногочисленные или откровенно второсортные подразделения, подкрепленные иррегулярными формированиями. Последних в распоряжении наместника Баку, который фактически возглавлял защиту всего обширного региона, вообще было большинство. Пост наместника на тот момент занимал князь Александр Александрович Имеретинский, сын героя Северной войны, погибшего в одном из сражений. Он был воспитан в России, и считал себя русским, но грузинская кровь периодически давала о себе знать в виде вспыльчивости, упрямства и чрезмерной гордости своим происхождением от «первой сабли России» в войне со шведами. Тем не менее, как управленец он был весьма удачным выбором имперских властей, а военные таланты были минимально достаточны – по крайней мере, как это считали в Петрограде. Всего в распоряжении князя Имеретинского числились:

• 20 тысяч штыков и сабель регулярного Кавказского корпуса;
• 30 тысяч армянской милиции, которую начал формировать еще первый наместник Баку, Алексей Бровкин;
• 20 тысяч грузинских ополченцев Картлийского и Кахетинского царств;
• 10 тысяч кубанских казаков;
• 2-3 тысячи терских казаков;
• 6-8 тысяч донских казаков [4];
• 50 тысяч калмыков.

В результате этого численность русских войск на бумаге достигала примерно 110 тысяч, но это было только на бумаге. Так, 50 тысяч калмыков числились «резервом», и на деле не могли быть отвлечены на войну с персами в полном составе, ибо около 20 тысяч из них постоянно оставались охранять границу калмыцких владений на Волге, а из остальных 30 тысяч часть была привлечена к военным действиям в Крыму, а часть участвовала в постоянных стычках с народами Северного Кавказа, и не могла бросить без защиты это направление. Реально в войне могли принять участие не более 10-15 тысяч калмыцких конников. Донские и терские казаки почти в полном составе увязли в той же войне на Северном Кавказе, и не могли прислать сколь-либо значительные войска на помощь наместнику Баку. Лишь кубанцы вместе с союзными абхазами после освобождения территории княжества могли присоединиться к конфликту, но находились они аж на берегах Черного моря, и прикрывали границы от нападения турецких войск. Таким образом, реально князь Имеретинский располагал лишь примерно 70 тысячами человек, рассеянных по большой площади и представлявших собой солянку из русских регулярных и грузинско-армянских иррегулярных частей. При этом рядом, в тылу, имелись постоянные очаги волнений и набегов – Черкессия, Чечня, Дагестан, причем последний уже фактически отделился от России, и местные феодалы начали войну и против русских, и друг с другом Против огромного персидского воинства этого было решительно мало. Еще до начала конфликта князь Имеретинский не раз писал в Петроград о том, что в случае вторжения персов его ожидает военная катастрофа, но в столице верили в надежность договора 1730 года, что привело к большим последствиям для Закавказья. Единственным козырем России, который можно было активно использовать против персов, оставалась Каспийская флотилия, которая могла облегчить перевозку войск и припасов вдоль берега Каспийского моря, и оказать поддержку войскам на приморском фланге. Впрочем, и этого было недостаточно для того, чтобы даже попытаться оказать серьезное сопротивление персидскому воинству.

Кавказский поход Надир-шаха (1736)

Уже во время провозглашения себя шахом Надир собирал войска для большого похода, и потому спустя всего два месяца, в марте 1736 года, безо всякого объявления войны обрушился на русское Закавказье. В авангарде шла кызылбашская и азербайджанская племенная конница, которая не жалела попадавшихся ей под руку христиан и суннитов. Князь Имеретинский пытался сдерживать ее действиями собственной немногочисленной конницы, но из этого ничего не вышло – слишком значительно было превосходство противника в силах. Тогда он, оставив в Баку всего 4 тысячи человек гарнизона, с 16 тысячами регулярного войска и 5 тысячами армянской милиции решил помешать персидской армии пересечь реку Куру, которая была достаточно удобным естественным рубежом обороны. Однако Надир-шах легко смог сманеврировать своими силами, и, создав видимость подготовки переправы у Ширвана, отправил 18-тысячный отряд каджарской конницы в обход на север, где та смогла переправиться через реку. Местные армяне быстро донесли об этом князю Имеретинскому, и тот, оставив у Ширвана часть своих сил, бросился навстречу каджарам. У берегов Куры 4 июня завязалось достаточно крупное сражение, в котором вражескую конницу удалось рассеять, нанеся ей большой ущерб, но тактическая победа вылилась в стратегическое поражение – у Ширвана Надир-шах смог сбить оставленные Имеретинским заслоны, и форсировал Куру. В результате этого русским пришлось спешно отступать в сторону Баку, попутно отбиваясь от кызылбашских конников, и садиться в плотную осаду.

Заняв Ширван, Надир-шах использовал его в качестве основной опорной базы в Закавказье, и решил разделить свое воинство на четыре части. Первая, самая крупная, отправлялась на запад, и должна была занять русскую Армению, приведя ее к покорности. Другая должна была продолжить продвижение на северо-запад вдоль реки Куры, и привести к покорности Картли и Кахетию. Третья отправлялась строго на север, и должна была разобраться с лезгинами и прочими дагестанскими народами, и по возможности выйти на реку Терек и занять недавно отстроенный там город Кизляр. Четвертая же должна была завершить разгром русских в Баку, взяв город штурмом. Сам Надир-шах не планировал сидеть на месте, и поначалу отправился вместе со своими войсками в Дагестан. Там ему на верность сразу же присягнул шамхал Тарковский, Адиль-Гирей, который еще недавно уверял русских в своей верности, но вот остальные местные феодалы разделились, и многие оказались сопротивление персам. В ответ Надир-шах применил самое верное и проверенное свое средство по усмирению своих текущих и будущих поданных – террор. Дагестан наводнили тюркские конники, которые выжигали деревни, убивали и уводили в плен местных жителей. Многие мелкие князьки поплатились за свое своеволие жизнью. Особенно яростное сопротивление оказали лезгины, которые и раньше были главными зачинщиками антиперсидских восстаний в регионе, но у Надир-шаха и без того был на них зуб, в результате чего многие из представителей этого народа погибли, а многие бежали в города, которые еще удерживались русскими – Баку, Дербент и Каспийск [5]. Впрочем, судьба двух последних была предрешена. Шамхал Тарковский, пользуясь старыми связями, смог уговорить командира гарнизона Каспийска (полковник Голованов, 600 человек) сдаться на милость персам, дабы сохранить жизнь своих людей – и те были перебиты людьми самого шамхала, что вызывало возмущение даже у Надир-шаха. А вот гарнизон Дербента решил сражаться до последнего, и город персам пришлось штурмовать. Выжили не более сотни защитников, которых иранский правитель повелел считать почетными пленниками в знак их героического сопротивления.

После этого все внимание Надир-шаха переключилось на северо-западное направление. Там собиралась достаточно большая и пестрая по составу армия грузин, русских и абхазцев. За начало года кубанцы атамана Нестора Чайки успели вытеснить турок из Мегрелии и Имеретии, и местные правители примкнули к русским. Царь недавно объединенного царства Картли-Кахетия, Теймураз II, также решил оказать сопротивление персам. В результате этого на подходах к Тифлису собралась аж 50-тысячная армия, которая по численности сравнялась с тем воинством, которое выделил на это направления Надир-шах. Однако азербайджанские конники смогли заранее узнать о сборе этого войска, и персидский шах успел перебросить войска с других направлений, и обрушился на союзников. После долгой и упорной баталии грузины, понеся большие потери, были обращены в бегство, а пластуны смогли в порядке отступить на северо-запад, в сторону Абхазии. Атаман Нестор Чайка в бою был тяжело ранен, в числе погибших находились царь Картли-Кахетии Теймураз и абхазский князь Манучар, а также многие их родственники. После этого Картли-Кахетия была опустошена персидским воинством, и на ее пепелище был посажен новый правитель-мусульманин, Назар Али Мирза, принадлежавший к боковой ветви Багратидов, которая приняла ислам. Зная, что турки увязли в войне с русскими в Европе, Надир-шах без лишних расшаркиваний вторгся в Имеретию и Мегрелию, и опустошил их, а уже в начале осени аналогичное вторжение произошло и в Абхазию. Количество погибших мирных жителей исчислялось десятками тысяч, многие были взяты в рабство, многие бежали с насиженных территорий в Османскую империю или на Кубань.

Тем временем персидское воинство продолжало постепенно брать все новые и новые крепости в Армении, и к концу года заняло подавляющее большинство их, а также все основные города, включая Эривань. Но все попытки взять Баку в результате оказались провальными. Сам город на тот момент уже был неплохо укреплен за 15 лет русского правления, но после отступления от Куры князь Имеретинский развил еще более активную деятельность по созданию полевой фортификации, и усилил стены, башни и редуты дополнительными линиями рвов, окопов и батарей. Гарнизон крепости составил, с учетом потерь во время действий в поле, около 12-15 тысяч человек, что было достаточно много. Более того – активную поддержку обороняющимся оказывала Каспийская флотилия, чьи бомбардирские суда держали под обстрелом всю прибрежную полосу. Они же регулярно подвозили боеприпасы, провиант и подкрепления из Астрахани, вывозя мирных жителей и раненных. И персидская армия в результате увязла с осадой этого города. Даже полгода активных действий ничего не дали, а подвоз тяжелой артиллерии шахскими войсками привел лишь к ответному прибытию 18-фунтовых орудий из России. Одним из главных залогов успешной обороны стала именно русская артиллерия, к которой без перерыва подвозили боеприпасы по морю – персы, несмотря на весьма развитое по местным меркам пушечное дело, оказались заметно слабее. Любые попытки активности осадного корпуса встречали массированные бомбардировки со стороны моря и города, причем число пушек постоянно росло. Устраивали защитники и регулярные вылазки. В конце года к Баку прибыл сам Надир-шах, и именно в день его прибытия русские сделали еще одну вылазку под прикрытием пушек с моря, наделав шороху в осадном лагере, и разрушив две мортирные батареи, приведя сами пушки в негодность. Правитель Ирана был в гневе от подобного, но спустя пару недель смог сам осознать, что Баку ему так просто не взять, и потребуется очень длительная осада и большие усилия, включая создание собственного флота, чтобы побороть здесь Россию.

Именно это и стало той песчинкой, которая окончательно склонила чашу весов в пользу отъезда Надир-шаха из Закавказья. За год он добился масштабных успехов, разбил русских и их союзников в поле, сокрушил грузинские царства и княжества, дошел до берегов Черного моря и Терека. Конечно, Россию он еще не победил, но легкость проведения кампании убедили персидского правителя, что никаких сложностей у него больше не будет. Мусульмане Армении, Северного Азербайджана и Дагестана после «порки» присягнули ему на верность, в Грузии правила его марионетка. Для дальнейшего успеха требовалось лишь взять Баку, а затем уломать русских на мирный договор, по условиям которого все захваченные Надир-шахом территории должны были вернуться в состав его империи. На всякий случай он издал указ о строительстве флота в Гиркании, который должен был помочь взять Баку. Для Надир-шаха война с русскими уже закончилась победой, потому он в конце осени отправился в Исфахан, а зимой и вовсе стал выводить из Закавказья свои войска, и собирать новую армию на востоке страны для вторжения в Афганистан и Империю Великих Моголов. На Кавказе остались лишь три небольшие группировки войск, возглавляемые шамхалом Тарковским Адиль-Гиреем (дагестанская), Панах-ханом (армянская) и Ибрагим-ханом (ширванская). Несмотря на то, что Надир-шах увел значительную часть войск с собой на восток, его силы в Закавказье все равно оставались значительными, и насчитывали более 100 тысяч человек – правда, теперь их основу составляли не кызылбаши и тюфенгчи, а местные ополчения, азербайджанская племенная конница и совсем недавно сформированные отряды пехоты, близкой по вооружению и организации на излюбленных стрелков правителя, но отличавшихся куда меньшей боеспособностью и дисциплиной. Возглавлял это воинство Ибрагим-хан, брат самого Надир-шах, достаточно способный полководец, хоть и отличавшийся чрезмерной увлеченностью в реализации своих военных планов. Сам он свято верил в то, что оставшихся войск ему хватит для того, чтобы завершить войну победой над этими христианами с далекого севера.

Вызов принят

В России поражения в Закавказье восприняли как гулкую пощечину. Еще в середине 1736 года вдовствующая императрица Екатерина писала о том, что ситуация на Кавказе недопустима для высокого положения, которое занимает империя, а Иоанн III обратил внимание на разорения и гибель многих тысяч человек своих поданных, и начал готовить программы по восстановлению хозяйства в Армении. Следует отдать должное – вместо поиска виноватых имперские власти молчаливо взяли все на себя, и принялись решать появившиеся проблемы [6]. Россия пребывала в очень неудобном положении, так как ей приходилось разрываться между несколькими театрами военных действий – но, к счастью, к концу 1736 года удалось подавить сопротивление польской шляхты в Речи Посполитой, и потому оттуда на Кавказ прибыл генерал Петр Ласси, ирландец по происхождению, весьма талантливый полководец, организатор и дипломат. Вместе с ним стали прибывать и части регулярной армии, в том числе потрепанная после боев с турками гвардия. Были мобилизованы и иррегулярные войска – в дополнение к кубанским казакам, понесшим потери, прибыли запорожцы во главе с гетманом Обидовским, а на Тереке к весне собрались 30 тысяч башкир и калмыков. Высшее командование всей войной на Кавказе было поручено Петру Ласси, но фактически театр был разделен на две части, потому ирландец на русской службе возглавил западную группировку, в то время как общим координированием восточной занялся 24-летний цесаревич Петр Иванович. От него не требовалось особых полководческих навыков, лишь координация действий башкир, калмыков и гарнизона Баку, но к задаче он отнесся очень ответственно, и проявил не только организаторские, но и дипломатические, и лидерские таланты. Демонстрируя твердую волю России к продолжению борьбы, он прибыл в Баку вместе со своим двором, и вопреки фактической осаде обосновался там на постоянной основе, что значительно подняло боевой дух защитников.

Тем временем в Армении набирала обороты партизанская война. Еще во время начала персидского вторжения армяне, имея большой опыт противостояния с местными мусульманами [7], решили не принимать прямой бой в поле, и занялись защитой крепостей и перевалов. Возглавили эту деятельность два человека – русский полковник Андрей Баранов, и армянский дворянин Мхитар Спарапет [8], или же Мхитар-бек. Второй выступал посредником между русскими и армянами при организации армянской милиции, и фактически возглавил ее в начале конфликта, в то время как Баранов заведовал материальной частью и небольшой командой русских инженеров, которые оказались отрезаны от прочей армии в Эривани в начале конфликта. Первое время армянские партизаны терпели поражения от персидских войск, потеряли много крепостей, но когда натиск спал – то началось развертывание массового народного движения на обширной территории. Центром движения стала крепость Алидзор, а численность подразделений постоянно увеличивалась, и достигла отметки в 40 тысяч. Задача армян осложнялась тем, что на всех территориях, где они действовали, имелось мусульманское население, которое выказало полную лояльность Надир-шаху. В результате этого воевать приходилось не только с азербайджанскими конниками, которые контролировали Армению, но и со вчерашними соседями. Несмотря на то, что армяне находились в меньшинстве, уже в конце зимы 1736-37 годов наметился ряд серьезных успехов, а в марте 7-тысячный отряд милиционеров совершил быстрый и дерзкий набег по направлению к Эривани, в ходе которого был разгромлен 8-тысячный отряд азербайджанцев. Земля горела под копытами мусульманских коней, и это было только начало.

Кампания 1737 года

Первыми контрнаступление начали калмыки и башкиры под совместным командованием хана Дондук-Омбо и гескери-атамана Азата Ишкеева. Перейдя в начале весны 1737 года Терек, они ударили по Дагестану, и, не особо церемонясь, начали систематически бить и подавлять местных феодалов, и выжигать непокорные селения. Конники не особо церемонились, потому в этом регионе уже в который раз повторялись жестокости – жители уничтожались или уводились в плен, селения разорялись. Цесаревич из Баку особенно акцентировал внимание на том, что местные народы следует наказать за двуличие – приняв Россию как сюзерена, они интриговали против нее то при помощи турок, то заключали договоренности с персами. Но даже при таком акценте среди дагестанцев нашелся один человек, к которому цесаревич призывал проявить совершенно особое отношение – шамхал Тарковский Адиль-Гирей, сначала при помощи русских укрепивший свое положение в Дагестане, затем на турецкие деньги снаряжавший набеги на русские владения, а потом и вовсе бросившийся под ноги к Надир-шаху, да еще и запятнавший себя резней гарнизона Каспийска. И Петр Иванович, и вдовствующая императрица Екатерина настаивали на том, чтобы Адиль-Гирей был схвачен и осужден, а от шамхальства Тарковского не осталось и следа. Уговаривать башкир и калмыков не пришлось, и гнев империи обрушился на местные народы. Впрочем, среди дагестанцев нашлось много тех, кто предпочел перейти на сторону русских, лишь бы не становиться поданными шиитского шаха или шамхала Тарковского, который своими амбициями нажил в регионе множество врагов. Такие горцы прощались, и поступали царю на службу, но в основном это были измочаленные и ослабленные роды, малочисленные после всех потрясений, в результате чего возвращающийся под контроль России Дагестан оказался низвергнут в полное политическое ничтожество, и не представлял более серьезной силы. Впрочем, подчинение его все равно требовало времени, и заняло у калмыков и башкир целый год.

Тем временем Петр Ласси, возглавивший войско из казаков и регулярных полков, включая гвардию, начал постепенно возвращать контроль над Западным Закавказьем. Абхазию удалось вернуть относительно легко, так как ее защищали лишь немногочисленные отряды персов, но уже в Мегрелии и Имеретии было встречено серьезное сопротивление. Ряд крепостей, де-юре остававшихся турецкими, пришлось отбивать у шахских воинов силой. При этом на каждом шагу армии встречалось разорение, опустошение, трупы и азербайджанская конница, которая активно действовала на коммуникациях, из-за чего логистика наступающей армии сильно испортилась. Генерал Ласси много времени уделял подобным вопросам, и в этот раз тоже не ударил в грязь лицом, сумев реорганизовать все снабжение, и восстановить питание армии нужными припасами, но все это сильно ограничивало скорость продвижения русских вперед. Лишь к концу лета удалось вступить на территорию Картли-Кахетии, где русских встречали как освободителей. Назар Али Мирза пытался сбежать на восток, но был перехвачен армянско-грузинским партизанским отрядом, и погиб в бою. Ласси планировал в 1737 году вступить и на территорию Армении, но из-за проблем с логистикой и сопротивления азербайджанцев пришлось ограничиться освобождением одной лишь Грузии. Воинства Панах-хана, понимая, что от исхода войны зависит то, останутся ли мусульмане на территории Армении, или же будут изгнаны, сражались настойчиво и ожесточенно, но под натиском русских регулярных полков и казаков все же неизбежно отступали на восток.

В этой ситуации Ибрагим-хан проявил почти полную пассивность – имеющиеся у него войска стояли у Ширвана и осаждали Баку. Впрочем, именно из-за осады Баку он и не выдвигался на север или запад, опасаясь, что русские по морю доставят в город большие подкрепления, и ударят ему в тыл. И такой план действительно был, но возникли некоторые сложности, из-за которых гарнизон города не получил нужных подкреплений, и предпочел не рисковать. Персы тоже не особо спешили активизировать осаду, ожидая окончания строительства флота. Впрочем, дождаться этого им так и не довелось – в Баку быстро узнали о приказе Надир-шаха о строительстве кораблей, и Каспийская флотилия стала регулярно крейсировать вдоль южного берега моря, уничтожая персидские верфи. Не было никакой возможности помешать русским в этом занятии, из-за чего Ибрагим-хан в начале осени приказал свернуть постройку кораблей, и активизировать осаду Баку. Опять началось проведение параллелей и бомбардировки города – и опять русские отвечали постоянными вылазками и градом ядер и бомб из собственной артиллерии, которые наносили осаждающим колоссальный урон. В конце концов, решив, что город просто так взять не получится, Ибрагим-хан приказал оставить против него лишь заслоны, а остальные войска отвести на пополнение и переформирование. Так как решить проблему на своем восточном фланге не получалось, то брат персидского шаха решил избавиться от русских войск на западе, наметив большое наступление на 1738 год.

Примечания

1. Реальный 1-й хан Карабаха.
2. Суровый реал. Афганские конники, даже те из них, которые были наемниками на службе у афганцев, показывали очень высокую боеспособность по меркам Азии того времени, а по тактике использования недалеко ушли от европейской конницы 1-й половины XVIII столетия, которая делала ставку на стрельбу с лошадей, с постепенным «размягчением» вражеского строя, и последующей атакой в ближнем бою. Именно великолепная конница, немногочисленная, но очень боеспособная, позволит в дальнейшем создать афганцам Дурранийскую империю.
3. Тоже суровый реал – при Надир-шахе тюфенгчи были весьма боеспособными, и органично дополняли мощную племенную конницу. Конечно, это были еще не совсем европейского типа пехотинцы, но в целом уже уступали им гораздо меньше, чем это принято считать. А вообще, армия Надир-шаха для своего времени и региона была настоящей вундервафлей, и реально могла соперничать с османской, при заметно меньшей численности. Что вдвойне забавно – после смерти Надир-шаха эти боевые качества персидской пехоты были очень быстро потеряны, да и конница заметно ослабла, и если персы при Афшаридах могли претендовать на гегемонию в регионе благодаря мощнейшим вооруженным силам, то уже при Зендах это была обычная азиатская армия, а при Каджарах войско вообще по сути деградировало, и стало хуже, чем было при Надир-шахе.
4. Согласно официальному учету Российской империи, численность донского казачества, а точнее – представителей его всех возрастов и обеих полов, к 1737 году составляла 61 тысячу человек, так что максимальную «полевую» численность казаков можно оценить не более чем в 10-12% от этой цифры, т.е. те самые 6-8 тысяч человек. И то, возможно эта цифра завышена. С терскими казаками ситуация сложнее – точных цифр на 1737 год нет, но есть более поздние оценки, 27,6 тысяч в конце XVIII века. Волей авторского произвола я установил примерно такую же численность им в 1730-е годы, после определенного усиления местного казачества в прошедшие годы, однако Терское войско все равно остается достаточно малочисленным.
5. Под Каспийском подразумевается современный город Махачкала, а в реале – Порт-Петровск. Да-да, там чутка к югу от Махачкалы уже при Союзе построили реальный Каспийск, но в АИшке это все будет один город.
6. Столь нетипично для 1/6 земной тверди….
7. Суровый реал. В 1-й половине XVIII века армяне еще по полной партизанили против персов и турок, и порой добивались достаточно серьезных результатов. Правда, били их тоже довольно часто….
8. Не совсем понятно, что в данном конкретном случае означает «Спарапет». Дело в том, что вообще-то это традиционный армянский титул военачальника (или скорее что-то среднее между титулом и званием), но по отношению к Мхитар-беку это слово употребляется и как фамилия. Возможно, в его случае прозвище в результате стало фамилией, а может, это таки его настоящая фамилия.