«Российская коммуна прими мой первый опыт»

https://author.today/reader/117076/1168873

Начало

https://author.today/reader/117076/935188

Голова слегка кружилась, распухала от мыслей концептуального свойства.

Роман Петрович Горюнов – одетый в щегольскую сиреневую косоворотку «архивный юноша» двадцати пяти лет от роду – вновь прошелся по кабинету, на младом лице лежала печать каторжного умственного труда. Предстояло ни много ни мало создать целостный фундаментальный многотомник по истории освободительного движения и в российском, и в мировом масштабе. Весьма и весьма лестное предложение для младшего научного сотрудника Ученой коммуны. Правда, сей научный подвиг предстояло совершить не в одиночку, но в общей упряжке, где нашему герою, несмотря на молодость (а может как раз в силу этого качества), отводилась роль «коренного»… Столетний юбилей Великой социальной революции… Громадье планов. Задач, поставленных перед учеными-обществоведами….

****

Со стены снисходительно-ободряюще взирали портреты героев, ученых и поэтов. Взгляд упал на одухотворенный лик Алексея Константиновича Толстого. Поэт, «красный граф» всем сердцем принявший общее дело17, ставшее для него новой музой.

Как бравурный революционный марш звучат строки:

Я новому ученью,

Отдавшись без раздела,

Хочу, чтоб в песнопеньях

Всегда сквозило дело.

Служите ж делу, струны

Уймите праздный ропот!

Российская Коммуна,

Прими мой первый опыт!

****

«Российская Коммуна, Прими мой первый опыт!» – а что не плохой эпиграф для задуманного научно-исторического полотна.

****

Роман Горюнов отнюдь не был лишен честолюбивых устремлений. Трудоплата ввиду низкого научного ранга и малого стажа была, чего там скрывать, мала. Хотелось, очень хотелось выбиться из интеллигенции в люди! Глядишь, заметят твои старания, талант и усердие, продвинут в политический отдел. А там уж прямая дорога…

****

Эх, лиха беда начало! Роман Петрович (хотя называли его так крайне редко, а все больше Рома) вновь измерил шагами кабинет.

С чего же начать? Разумеется, набросать тезисы, разработать план, желательно новую периодизацию, дабы соблюсти основное требования к фундаментальным научным трудам – новизну и свежий взгляд.

Кучковское литературно-историческое отделение Всероссийской ученой коммуны (сокращенно КЛИО ВУК), в коем имел честь служить Роман, располагалось на Малой Якиманке; Головное же отделение ВУК пребывало в столице Российской коммуны в Городе Свободы на Волге, что во времена оны – при старом режиме носил скромное название Нижний Новгород. Второй столицей считался Красный Питер – бывший стольный град Российской империи – блистательный Санкт-Петербург. Кучково – носившее прежде гордые эпитеты Златоглавая, Белокаменная, Первопрестольная –считалось третьей столицей, где располагалось некоторое количество второразрядных приказов и управ. Маленькие кривые улочки, бесчисленное количество памятников архитектуры на душу населения, древняя овеянная славой история привлекали туристов, однако в Отечестве Кучково считалось захолустьем, куда ссылали провинившихся в чем-то руководителей из двух других столиц.

Все, что касалось внешней торговли и международных отношений сосредоточилось в Красном Питере, что сохранял значение «окна в Европу».

Лежащий на транзитных Волжских путях Город Свободы был помимо прочего грандиозной ярмаркой товарообмена.

Собственно основные мероприятия по празднованию столетия Великой социальной революции должны были проходить в этих трех городах: на Волге, на Неве и на Москва-реке.

На берегах последней в роскошном трехэтажном храме науки и развернул бурную научную деятельность КЛИО ВУК. При старом режиме в построенном по канонам классической архитектуры дворце располагалось Дворянское собрание, давались шикарные балы за счет угнетенных народных масс. Ныне здесь трудились во благо трудового люда ученые, воспевая славное прошлое – борьбу за освобождение, этапы построения нового общества, свершения и подвиги на этом пути. Отчеты о работе исправно отправлялись в Головное отделение ВУК и составляли немалую толику забот.

Кабинет, в котором предавался занятиям наш герой, был просторен, чист и светел. Собственно, это был кабинет крупного подвижника науки, который выступал наставником и в некотором роде покровителем Романа Горюнова и любезно предоставлял помещение для научных экзерциций хоть днем, хоть ночью, благо в кабинете имелся удобный просторный, да еще и раскладывающийся диван. Дело в том, что проживал начинающий исследователь в весьма стесненных условиях. Подведомственное общежитие мало того, что располагалось у черта на куличках, его комнатки напоминали монашеские кельи, куда можно было с трудом втиснуть небольшой стол. Для книг пространства уже не находилось. В кабинете же была обширная библиотека. Богатейшим архивом и книгохранилищем располагал и собственно КЛИО ВУК.

****

За окном развивались алые кумачовые знамена и транспаранты – казалось, что кроме красного в природе не существует других цветов. Подготовка к празднованию векового юбилея Великой социальной революции шла полным ходом. Многочисленные гостиницы к приезду гостей скоблились днем и ночью, улицы мостились, дома красились и штукатурились, магазины наполнялись свежими и доселе невиданными продуктами. Появились даже бананы и ананасы, ведь делегации ожидались со всего света, включая угнетаемых негров из Конфедерации Южных Штатов. Поговаривали, что бананы и ананасы завезли специально для них.

****

Наступившему изобилию радовались даже установленные чуть ли ни через каждые двадцать саженей портреты – Разина и Пугачева, Бакунина и Герцена, Нечаева и Огарева. Весело щурились и портреты нынешних вождей Партии Народодержавия, возглавителей Коммуны. 

Кипели работы по благоустройству. Поскольку городские хозяйственные службы не справлялись, привлекали простых кучковских трударей как физической, так и умственной нагрузки. Такие сверхурочные работы по наведению чистоты и порядка получили название субботники, поскольку проводились по субботам. Не избежал сей повинности и КЛИО ВУК. Роман Петрович наравне со всеми усердно мел метлой, катал тележки с мусором, что, несомненно, отвлекало от научных занятий. Так мало того приходилось трудиться и на ниве обеспечения правопорядка: на молодых сотрудников легли и дежурства в Добровольной народной дружине, приданной в помощь милиции, как усиление в обеспечении коммунистической законности и правопорядка. Ходить по улицам и ловить мелких хулиганов в основном отроческого возраста не ахти какая службишка, но все это также отдаляло от ученых дел, а более того раздражало.

****

Роман отхлебнул из большой чашки крепкого кофе, не торопясь раскурил длинную и толстенную папиросу «Пальмира». В голове просветлело. Вдруг грянула новаторская идея.

От какой хронологической точки можно начать отсчет освободительного движения?

Традиционно – 1825 год. Да, узок был круг этих революционеров… Но ведь гораздо правильнее – 1812 год!

Гроза Двенадцатого года…Что принесла она на бескрайние просторы Российской империи, помимо нашествия «двунадесяти языков»? А принесла она многое. И именно из тех искр, искр кремневых ружей Отечественной войны разгорелось пламя Великой революции. Ведь Наполеоновские войны явились прямым следствием 1789 года. Великая Французская революция вывела на авансцену Истории НАРОД. И русский народ, можно сказать, опробовал свои силы в Отечественной войне 1812 года.

Революционная Франция по сути изобрела мобилизационную армию, укомплектованную на основе всеобщей воинской повинности. На смену наемникам и рекрутам пришли вооруженные граждане. «К оружью граждане!» – властно звучал призыв революционного гимна.

В августе 1793 года якобинцы издали указ о созыве народного ополчения. Молодая республика к этому моменту находилась в окружении – Пьемонт, Испания, Австрия, Голландия, Пруссия, Англия объявили ей войну и начали наступление по всем фронтам. Указ о созыве народного ополчения позволил поставить под ружье более миллиона человек. В короткие сроки массовая французская армия разгромила армии европейских монархов и перешла в контрнаступление, что ввергло остальную Европу в шок и трепет и впервые заставило власть предержащих задуматься о силе народной войны – движения народных масс.

Казалось бы, между якобинцами и самодержавно-крепостнической Россией пролегла непреодолимая пропасть. Ан, нет! Тем же оружием стали бить французов русские дворяне в 1812 году, сами не подозревая, какого джинна выпускают из бутылки.

Московский градоначальник Ростопчин был одним из тех, кто громогласно возвестил о начале народной партизанской войны. «Готовьтесь с чем бы то ни было: с косой, серпом, топором, дубиной и рогатиною!», «Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы-тройчатки: француз не тяжелее снопа ржаного», – эти красноречивые строки ростопчинских агиток, по замыслу, автора должны были разжечь, да и разожгли пламя народной войны.

А пожар Москвы двенадцатого года, да еще сопровождаемый грабежами?! Чем не революционный акт?!

Вот что твердили об этом вражьи французские голоса.

«План сожжения города, предпринятый русским правительством как военная мера вызвал грабеж, что являлось неизбежной местью со стороны врага, потерявшего надежды которыми его давно ласкали», – таково мнение Аббата Сюрюга.

«Мы встретили гвардейских егерей и от них узнали, что это сами русские поджигают город, и что встреченным нами людям поручено выполнять этот замысел. Действительно, минуту спустя мы увидели троих русских поджигавших православную церковь», – сообщает Бургонь. «Был еще один класс населения в Москве; самый жалкий из всех который искупал свои преступления ценой новых, еще более ужасных преступлений – это были каторжники, – писал Лабом. В продолжение всей осады столицы они отличались замечательной храбростью, с которой выполняли все приказания которые им давались, Снабженные огненными снарядами, они снова разжигали пожар в тех местах города, где он, казалось, потухал; тайком пробирались они в населенные дома, чтобы там устраивать поджоги. Многие из этих гнусных существ были задержаны с факелами в руках, но их очень поспешная казнь произвела мало впечатления». «Таких поджигателей задержали очень много и их судили военным судом… Между прочим более двадцать человек было поймано с поличным и все они признавались, что получили приказ сжечь город как только в него войдет французская армия», – строки принадлежат Вьоне де Меренгоне.

В качестве инициатора поджогов в записках французов выступает опять же московский градоначальник Ростопчин.

А что портрет Ростопчина по праву может быть помещен рядом с Бакуниным Герценом и Огаревым. Особенно с Бакуниным, который считал воров и разбойников, а значит и каторжников самым революционным классом.

Задорная народная война нашла свое отражение в веселых лубках, на которых простой русский мужик Вавило Мороз дубасил французов, а бабушка Спиридоновна их конвоировала. Лубки эти еще долгие годы украшали кабаки и крестьянские избы.

****

За грозой двенадцатого года яркой звездой всполохнул 1825 год. Декабристы – дети Отечественной войны… Страшно далекие от народа, все же сделали они первую зарубку на непоколебимом, казалось, вековечном могучем дубе самодержавия.

Блестяще воспользовавшись возникшей ситуацией междуцарствия, революционеры-дворяне или скорее мятежные реформаторы18направили Россию по пути модернизации и прогресса. Задача минимум – не допустить на престол солдафона Николая – была успешно решена. Внешне это выглядело как дворянский переворот XVIII столетия – противостояние мятежных и правительственных войско окончилось мирным разводом.

Короткая трехдневная, опереточная «Смута» благополучно завершилась неким подобием Земского собора: Сенат при участии представителей «просвещенного» дворянства, столичного именитого купечества и, само собой разумеется, тайных обществ провозгласил нового царя.

«Земля же Михаила взвела на русский трон»19, – написал позже поэт. В этом видели добрый знак – как и по окончании той Великой Смуты на престол сел Михаил, и также как и тогда, правил новый царь – первое время формально. Наставницей – своего рода «патриархом Филаретом» стала Марии Федоровны – удивительная «императрица», чье правление ознаменовало начало новой эпохи.

Как прав был Карамзин, который незадолго перед выступлением декабристов сказал о МарииФедоровне: «Вот кто мог бы теперь быть из многих лучшим министром просвещения, и также министром финансов, судя по ея умной деятельности для воспитания юношества и управления финансами опекунского совета». 

В России появилась хотя и куцая, но конституция, хотя и выхолощенный, но парламент и даже подобие политических партий. Реформаторы-декабристы и иже с ними продавили изменения на английский манер. Через десять лет после «дворянской революции» в России появился Государственный Совет – аналог палаты лордов, куда избирали пожизненно представителей высшей знати. Нижняя палата Державная Дума избиралась на пять лет из дворян и богатых горожан. Император, в сущности, оставался самодержцем, и незыблемые основы самодержавия закреплялись в Уставной грамоте Российской империи.

И все же потихоньку помаленьку менялись основы общественной жизни.

Смягчались законы, понемногу стирались сословные грани. Суд был преобразован по подобию английских коллегий присяжных. Реформировано местное самоуправление – появились земства. Печать, книгоиздание было облагодетельствовано так называемой гласностью. Вздохнули свободней университеты.

Цвели науки и ремесла, торговля и промышленность.

Но народ…народ оставался в рабстве. Хотя были сделаны некоторые послабления: крепостничество смягчилось в отдельных местностях там, где было невыгодно помещикам сошло почти на нет. Увеличивалось число «вольных хлебопашцев». В недрах различных комитетов велась работа по полной отмене крепостного права…

****

Замечательные успехи были достигнуты во внешней политике, переориентированной теперь более на Восток, нежели на Запад, как прежде.

Собственно внешняя политика и стала фактором обострения отношений приведших к мировому пожару.

Россия усиленно осваивала Северную Америку, Калифорнию. Российский двуглавый орел простер свои крыла даже над Гаити.

Аляска (ставшая впоследствии пристанищем императорского дома в изгнании) интенсивно обживалась. Здесь обнаружилась общность интересов династии и декабристских кланов.

****

А ведь изначально Россия и не пыталась освоить Аляску. Рассматривалась она лишь как источник коммерческой наживы. По большому счету Аляска входила в состав Российской империи опосредовано, являясь частной лавочкой Русско-Американской компании, которую основали еще в 1798 году купцы Шелихов, Голиков и Мыльников. Компанейщики получили от Павла I монопольные права на пушной промысел, торговлю и открытие новых земель в северо-восточной части Тихого океана. В дальнейшем компания заимела атрибуты псведогосударственности – кожаные деньги под названием «марки» и свой флаг20…

****

Задолго до декабрьской революции 1825 года будущую «императрицу» Марию Федоровну поддерживали финансовые и купеческие круги, объединенные Российско-американской компанией, стремившиеся к усилению своего влияния как во внешней, так и во внутренней политике. Царская семья была главным пайщиком компании; Александр I и Мария Фёдоровна стали ее акционерами еще в 1802 году. Огромные средства вкладывал в компанию – на цели исследования Русской Америки – бывший канцлер, граф Николай Румянцев.

****

К середине 1820-х годов Российско-американская компания словно магнитом притягивает декабристов, что, наверное, отнюдь не случайно. Один из вождей движения – Кондратий Рылеев – стал управителем дел компании, и дом № 72 по Мойке в Петербурге, где помещалось головная контора компании, стал основным местом собраний членов Северного общества, а сам Рылеев проживал в этом же доме.

По вечерам в канцелярии частенько заседали декабристы и среди прочих дум грезили о создании в Америке «новой России». Одной из идей было переселение поморов из Архангельской губернии на берега и острова Тихого океана как людей, наилучшим образом подходящих на роль первопроходцев и колонизаторов.

Декабрист Дмитрий Завалишин мечтал о массовом и интенсивном русском проникновении в Калифорнию и подбивал местных испанцев принимать российское подданство, присягать на верность государю. Свою миссию он именовал «Орденом Восстановления» и пытался убедить императора в грандиозных перспективах «обрусения Америки».

После фактического прихода декабристов к власти освоению Америки был задан новый импульс и многие планы и проекты были воплощены в жизнь.

****

По иронии судьбы Аляска стала осколком-ядром Империи после Великого революционного передела мира…

Аляска в какой-то мере став продолжением декабристского вектора развития, образовала вместе с Доном, частью других казачьих земель, Крымом, Гаити, Гавайскими островами причудливую, усеченную новую Российскую империю, в которой территории метрополии и колоний поменялись местами…

17 Так называли революцию.

18 Согласно концепции А.Я. Гордина (Гордин Я.А. Мятеж реформаторов. 14 декабря 1825 года. Л., 1989)

19 Строка из «Истории государства российского…» А.К. Толстого. Речь, однако, идет о другом Михаиле – не том, что основал династию Романовых. По некоторым данным, важнейшую роль в создании межцарствования сыграла вдова Павла Мария Федоровна, стремившаяся завести династическую ситуацию в тупик, единственным выходом из которой могло бы стать провозглашение её императрицей…

Выступление декабристов на Сенатской площади было допущено и в определённой степени спровоцировано сторонниками МарииФедоровны, стремившимися любыми способами воспрепятствовать воцарению Николая.Действительно, многое свидетельствует об этом, хотя нельзя полностью отбрасывать возможность того, что императрица хотела возвести на престол своего младшего сына Михаила.

Какие политические силы стояли за МариейФёдоровной?

Её поддерживали всесильный Алексей Аракчеев, министр путей сообщения Александр Вюртембергский (брат императрицы), петербургский генерал-губернатор Михаил Милорадович, председатель Государственного Совета Пётр Лопухин, министр финансов Егор Канкрин и др. Историк М.Сафонов отмечает: «Марию Федоровну поддерживали финансовые и купеческие круги, объединённые Российско-американской компанией, которая стремилась направить русские экспедиции в Северную Америку, в Калифорнию, на Гаити».

Царская семья была главным пайщиком компании. Так, Александр I и Мария Фёдоровна стали её акционерами в 1802 году. Огромные средства вкладывал в компанию на цели исследования Русской Америки бывший канцлер, граф Николай Румянцев. Для этого граф распродавал свои многочисленные поместья, в том числе и Пружанское. Интересно, что как только Николай I пришёл к власти, то сразу же прекратил финансирование этих исследований.

Вокруг Марии Федоровны ещё в начале ХIХ века объединились русские националисты, хотевшие сменить вектор внешней политики России с Запада на Восток и Юг. Историк В. Сироткин в книге «Дуэль двух дипломатий» отмечает, что Николай Румянцев, Николай Мордвинов и Александр Куракин хотели повернуть внешнюю политику Российской державы с запада на восток. К. Валишевский писал: «… салон бывшей государыни часто становился центром оппозиции». Швейцарский историк А. Валлотон согласен с коллегой: «Центром этой неистовой оппозиции становится Павловский дворец, в котором жила вдовствующая императрица. Она иногда набрасывалась на сына как волчица». Историки давно изучают деятельность оппозиционной группировки (великая княжна Екатерина Павловна, писатель Карамзин, граф Растопчин, адмирал Шишков и др.), которая выступила перед войной 1812 года против либеральной политики Александра I и добилась отставки и ссылки реформатора Михаила Сперанского. Учёные лишь спорят о том, кто стоял во главе оппозиции: Екатерина Павловна или Карамзин. Но всё указывает на то, что лидерами были императрица Мария Федоровна и канцлер Румянцев. (Александр Ильин. Загадки и тайны 14 декабря 1825 года)

20 Из реальной истории.