Пыль Халхин-Гола. Часть 15 Первая смерть 23-го разведывательного полка
Содержание:
28-29 мая 1939 года разведполк 23-ей пехотной дивизии Японской Императорской армии погиб под ударами советских войск. Но почему он не отступил? Почему главные силы японцев не пришли ему на выручку?
Агония
В истории гибели полка можно выделить три основных этапа.
С утра и до позднего вечера 28 мая положение можно было охарактеризовать как шаткое равновесие. Противником двухротного разведполка выступали две роты советских резервов. Особых шансов подвинуть одну или другую сторону не было из-за равенства сил. В этот период полк понёс тяжёлые потери (до 30% личного состава), но за счёт подкрепления и мобилизации внутренних резервов (водители, коноводы, часть раненых) ещё не утратил боеспособности.
Перелом произошёл между 22:00 28 мая и 6:00 29-го. В это время главным противником японцев стал батальон 149-го стрелкового полка 36-й мотострелковой дивизии. Две его атаки были отбиты ценой чувствительных потерь (они достигли 60% общей численности) и только за счёт хорошей подготовки к ближнему бою. Однако ситуация стала безнадёжной, теперь 23-й разведполк мог рассчитывать только на отход или славную гибель.
День 29 мая стал временем агонии. Полк методично уничтожался, причем длительность этого действа объясняется нерешительностью советских войск, а не какой-то особой стойкостью японцев. К 19:00 всё было кончено.
После смерти
Приблизительно так должно было выглядеть поле боя. По японским источникам, тела лежали кучами. Это фото сделано на Халхин-Голе, но много позже, в августе
Ночью 29-30 мая японцы, пользуясь отходом советских войск на западный берег Халхин-Гола, отыскали место гибели разведполка и вывезли практически все тела погибших (вывоз продолжился ночью 30-31 мая). При этом обнаружили несколько интересных для нас деталей.
Во-первых, упоминаются лошади, оставшиеся на месте гибели полка. Их присутствие намекает на то, что монгольская кавалерия в последнем акте драмы не участвовала — они бы лошадей наверняка забрали. Таким образом, встречающиеся в монгольском нарративе утверждения о личном участии будущего комдива 6-й кд МНРА в уничтожении Азума стоит воспринимать критически. Монголы приняли участие в атаке около полудня 28-го мая, и, видимо, более с разведполком не воевали.
Во-вторых, упомянуто, что многие трупы были обгорелыми. Японцы предполагали что погибших сожгли свои же, хотя были предположения и об использовании советскими войсками огнемётов. Наши документы говорят о применении огнемётных ХТ-26, но японская реконструкция событий их почему-то не упоминает. Возможно, химические танки использовались только в самой последней атаке, и свидетелей не осталось потому что все они погибли.
Наконец, есть упоминание о найденном сгоревшим грузовике с 20 телами. Видимо, часть тяжелораненых полка Азума погибла в нём, что может объяснить чрезвычайно низкое количество раненых в общих потерях.
Численность и потери
В начале операции полк насчитывал 179 человек, 88 лошадей, 8 грузовиков, 2 легковых машины, 1 танкетку. Иными словами, 39 человек списочного состава не участвовали в деле. Из них часть составляла силы, действующие отдельно от полка (27 человек из конной роты). По каким причинам не участвовали остальные (7 человек из управления и 5 человек из моторизованной роты), мне неизвестно.
На поле боя у моста Кавамата присутствовали 157 человек, поскольку один взвод второй роты (22 человека) вернулся назад из-за поломки автомобилей. В бою побывали:
- управление полка — 14 человек (6 офицеров);
- 1-я рота — 78 человек (4 офицера, 1 уоррент-офицер)
- 2-я рота — 65 человек (2 офицера, 2 уоррент-офицера)
Общие потери составили 139 человек; из них убитыми 105 человек (в т.ч. 8 офицеров) и ранеными 34 человека (в т.ч. один офицер, лейтенант Икеда).
Из 157 человек, участвовавших в мясорубке у моста Кавамата, спаслись 52, а целыми ушли только 18 человек! При этом в последнее число входят посыльные (предположительно, около 10 человек), покинувшие место боя задолго до конца.
Неправильно будет сказать, что все полегли. Но совершенно точно не было ни одного человека, не пережившего бы ужасного потрясения.
Однако за счёт того, что многие солдаты так и не доехали до моста, потери разведполка составили «только» 63% первоначальной численности. Командир 23-й дивизии Комацубара на этом основании писал в дневнике что полк был ополовинен. Здесь ясно видно стремление генерала убаюкать свою совесть; ведь именно он составил план, по которому подполковник Азума и его бойцы зашли в ловушку.
Окружение, которого не было
Может сложиться ощущение, что 23-й разведполк был тесно охвачен советскими войсками и просто не мог вырваться. В действительности это было не так. Из полка к главным силам благополучно прошли несколько посыльных, причем капитан Канетаке — верхом. Позже Азума эвакуировал тяжелораненых, и тоже на лошадях. То есть длительное время существовал сравнительно безопасный путь, которым ничто не мешало воспользоваться для отступления, особенно под покровом темноты.
С другой стороны, некоторое влияние охват советскими войсками всё же имел — полк не снабжался боеприпасами и не мог быть просто сменён на позициях. По сути, перед подполковником Азума стоял выбор — отступить или умереть. Он свой выбор сделал.
В этом выборе многое диктовалось «самурайским», а точнее, японским армейским образом мысли (настоящих-то самураев к тому моменту давно уже не существовало). Не вдаваясь в подробности, скажем, что отступление для японского офицера было позором, а славная смерть — добродетелью.
Нельзя сбрасывать со счетов и то, что оставаясь на позиции, полк реально влиял на ход боёв. В частности, на весь день 29 мая он сковал батальон 149-го стрелкового полка, который мог бы в противном случае использоваться в атаке против главных сил японцев.
Бездействие полковника Ямагата
В связи с главными силами нужно ответить на два вопроса: почему не пришли на помощь и почему не приказали отступить.
На первый вопрос ответ простой — не смогли. Во-первых, у главных сил имелась своя головная боль в лице советско-монгольских войск, засевших севернее Хайластын-Гола. Сдвинуть их с места никак не удавалось. Но это было полбеды. Совсем беда была с местностью, которая отделяла отряд Азума от главных сил.
Профиль местности по направлению запад-восток. Нулевая отметка — русло Халхин-Гола. Шкала по ширине и высоте разная. Для правильного изображения крутизны склонов картинку следовало бы растянуть в ширину в 13 раз. Полк Азума находился в 2 км восточнее реки, главные силы — в пяти-шести км восточнее
Дело в том, что западный берег реки господствует над восточным, и при этом восточный берег поднимается очень полого; он сравнивается с западным по высоте только километрах в пяти-шести от русла. Таким образом, советская артиллерия могла результативно обстреливать любые войска, которые подошли бы ближе пяти километров к реке — они были бы как на ладони.
Показателен в этом смысле эпизод со взводом Асада. Во второй половине дня 28 мая, узнав о бедственном положении разведполка, командир взвода 4 роты 64-го пехотного полка повёл примерно 30 своих солдат на выручку. Ему предстояло пройти с севера на юг два-три километра. Взвод шёл не менее часа, а скорее два, и потерял за это время около трети личного состава под советским огнём. Скорее всего, это был исключительно артиллерийский огонь.
Если бы главные силы отправились выручать полк Азума посредь бела дня, потери только при прорыве исчислялись бы десятками человек. Более того, добравшись на место, войска оказались бы в столь же незавидном положении, что и сам разведполк, методично перемешиваемый с землёй. Подавить же советскую артиллерию вряд ли удалось бы — она была и многочисленнее, и выше классом чем всё, что было в распоряжении Ямагата.
Второй вопрос — почему разведполк не получил приказа отступить — сложнее. Судя по всему, японцы не знали о подходе советских подкреплений, хотя возможности для авиаразведки 28 мая были очень благоприятные. Базируясь на устаревших сведениях о противнике, полковник Ямагата мог рассчитывать на то, что Азума продержится ещё сутки, а в это время советское сопротивление всё же удастся сокрушить. Поэтому приказ о занятии района моста не только не был отменён, но и подтверждён, хотя из-за проблем со связью повторный приказ не дошёл до адресата.
Отчасти виноваты и бодрые донесения Азума. Тревожными они стали только утром-днем 29 мая, когда лучшее время отступить уже было упущено.
И всё же нельзя сказать что главные силы остались совершенно безучастны к судьбе разведполка. В ночь с 28 на 29 мая были предприняты две попытки доставить боеприпасы, но обе кончились внезапным столкновением с советскими войсками и уничтожением посланных групп. Кроме того, Ямагата отправил связистов протянуть к Азума телефонный провод, но и этого не удалось сделать.
Когда вечером 29 мая из Квантунской армии на место событий прибыл офицер штаба Цудзи Масанобу, он застал Ямагата в подавленном настроении. Полковник заявил Цудзи, что для помощи полку Азума было сделано всё возможное. Надо сказать, что Ямагата и Азума были лично знакомы ещё будучи курсантами; нет сомнений в том, что командир оперативной группы хотел выручить товарища, но не смог.
Почему не было связи
Это один из самых интересных вопросов во всём разговоре о майских боях. В их описании упомянуты радиостанции в полку Азума и даже в ротах главных сил. Естественно, роте они по штату не полагалась — думается, были переданы из взвода связи 64-го полка, который в операции точно участвовал. Однако связь была крайне нестабильная, упоминания об этом многократно встречаются в описании боёв.
Информация о японских средствах связи у меня скудна. Американский отчет времён Войны на Тихом океане сообщает, что в полковом звене использовались передатчики мощностью от 1 до 50 Ватт; отмечается несовершенство конструкции и, как следствие, требовательность аппаратуры к навыкам оператора.
Вероятно, именно навыки операторов и не позволили наладить стабильную связь. 23-я пехотная дивизия была очень новая, для обучения личного состава банально не было времени.
В случае Азума ещё одним фактором могло быть положение на местности — передатчик полка находился метров на 30 ниже приёмников главных сил.
И такой была первая смерть 23-го разведполка. Но не последняя.
