Отечественные противокорабельные ракеты. Ракетные катера вступают в бой. Часть 1-я.
Подводя итоги пути, пройденного нашей страной в XX веке, нельзя не гордиться достижениями, впервые в отечественной истории неоспоримо свидетельствующими о мировом приоритете в ряде областей науки и техники. Наряду с первыми в мире спутником, атомным ледоколом, сверхзвуковым пассажирским самолетом, космическим кораблем Гагарина в нашей стране была создана и управляемая ракета класса «корабль—корабль», впервые примененная в реальном бою и отправившая на дно эсминец противника…
На протяжении трех столетий, прошедших с разгрома «Непобедимой армады», артиллерия оставалась практически единственным средством вооруженной борьбы на море. Стремление разместить на корабле как можно больше самых мощных пушек породило тип линейного корабля. Только эти плавучие гиганты могли вести бой с равными себе и определяли морскую мощь государства. Во второй половине XIX века изобретение торпеды поставило под вопрос целесообразность самого существования линейных флотов. Даже небольшой катер мог нести оружие, по массе взрывного заряда превосходившее снаряды самых мощных пушек и поражавшее корабль противника в наиболее уязвимую подводную часть.
Но ничто не дается даром. Достоинства торпеды достигались движением в воде — среде, в 825 раз более плотной, чем воздух. Соответственно росло и сопротивление движению. По скорости торпеды в десятки раз уступали артиллерийским снарядам и не намного превосходили атакуемые ими корабли. Даже при равномерном прямолинейном ходе цели правильный выбор упрежденной точки встречи был крайне сложной, зачастую решаемой «наугад» задачей. В результате вне зависимости от номинальной дальности хода конкретного образца торпеды эффективное ее применение по движущимся целям достигалось только с малых дистанций. А противник, естественно, всеми огневыми средствами стремился не подпустить носитель торпедного оружия на эту дальность. Соответственно требовалось обеспечить скрытность этого носителя, что и было достигнуто в полной мере с созданием подводных лодок.
Что касается надводных кораблей и катеров, то опыт русско-японской и Первой мировой войн показал, что они успешно применяли торпеды против хорошо вооруженных кораблей, как правило, в двух тактических ситуациях. Во-первых, это внезапный ночной налет на базу противника, в силу тех или иных обстоятельств утратившего бдительность. Классические примеры — атака Порт-Артура японцами без объявления войны или «кронштадтская побудка» Красного флота, сыгранная англичанами в 1919 г. Во-вторых, это добивание уже поврежденных артиллерией кораблей с выведенной из строя артиллерией и разбитыми прожекторами, что осуществлялось теми же японцами в ночь Цусимского сражения.
С другой стороны, были примеры успешных ночных атак торпедных катеров и против вполне боеспособных кораблей, например потопление итальянцами австрийского линкора «Сент-Иштван».
Торпедные катера обходились намного дешевле подводных лодок, не говоря уже о крупных надводных кораблях, и поэтому представлялись весьма привлекательными для стран с ограниченными промышленными и финансовыми возможностями. С1920-х гг. наряду с подводными лодками и авиацией берегового базирования они рассматривались как основа советских морских сил, во всяком случае, вплоть до начала строительства «Большого флота» в последние предвоенные годы. К началу Великой Отечественной войны было построено 269 торпедных катеров. В военные годы удалось пополнить флот строительством еще 176 единиц на наших верфях и получением около 200 катеров по ленд-лизу из США и Англии (включая поставки, фактически завершенные после войны). Советским катерам не довелось атаковать крупные артиллерийские корабли противника. Относительно успешное их использование,
в основном против немецких конвоев, обусловили благоприятные природные условия в акваториях шхерных и островных районов Балтики, фиордов Кольского полуострова. Тем не менее Вторая мировая война показала, что с развитием радиолокации ни ночь, ни сложные метеоусловия не позволят незаметно сблизиться с кораблями противника на дистанцию эффективного применения торпед — 1-2 км. При прорыве «Шарнхорста» и «Гнейзенау» из Бреста через Па-де-Кале английские катера из-за мощного огневого противодействия немцев пускали торпеды с дистанции около 4 км и не добились успеха.
С внедрением достаточно совершенной радиолокации катера вне зависимости от времени суток и погоды стали обнаруживаться на дистанции не менее 10 миль (18,5 км). Даже при скорости 40 узлов последующее сближение с противником длилось бы не менее 15 мин. За это время противник успел бы выпустить по катеру более 10000 снарядов, что на практике означало бы гарантированное уничтожения катера до выполнения боевой задачи.
Разумеется, торпедные катера все еще оставались достаточно эффективным средством борьбы с относительно слабыми отрядами кораблей противника на специфических акваториях проливных зон, шхерных районов, но рассчитывать на их успешное применение в действиях по срыву стратегической десантной операции не приходилось. Поэтому строительство в послевоенные десятилетия в СССР более 1200 торпедных катеров некоторые современные историки мотивируют не их реальной боевой ценностью, а побочными обстоятельствами — необходимостью загрузки речных судостроительных заводов, обеспечением возможности массовой подготовки моряков.
П-15
После начала разработки ракетных комплексов «Стрела» и КСЩ для крейсеров и эсминцев в соответствии с постановлениями Совета Министров от 30 декабря 1954 г. встал вопрос о размещении ракет также и на катерах. Как носители такого оружия они даже обладали некоторым преимуществом по сравнению с крупными кораблями. За счет малых размеров катер обнаруживался радиолокационными средствами тех лет на дистанции, вдвое меньшей по сравнению с той, на которой РЛС катера обнаруживала крейсер противника. По стоимости катер был в 40 раз дешевле эсминца и в 200 раз — крейсера. Кроме того, обеспечивалась возможность массовой постройки катеров без расширения имеющейся судостроительной базы.
Постановлением Совета Министров от 18 августа 1955 г. было задано вооружение торпедных катеров самолетами-снарядами, а именно — создание первого катерного ракетного комплекса с дальностью 25 км.
Выбор в качестве разработчика комплекса в целом и большей части бортовой и корабельной аппаратуры систем управления и наведения (кроме автопилота, которым занимались в ОКБ-923) московского КБ-1 определялся огромным опытом этой организации, уже создавшей авиационный противокорабельный комплекс «Комета», зенитную ракетную систему «Беркут» С-25 и ведущей в то время проектирование авиационных комплексов К-5, К-10 и К-20, берегового и корабельного комплекса с ракетой «Стрела», а также ЗРК С-75. КБ-1 в середине 1950-х гг. было почти монополистом в области создания комплексов с управляемыми крылатыми и зенитными ракетами.
При определении технического облика комплекса учитывалось, что наряду с перечисленными выше достоинствами катер как носитель ракетного оружия обладал и рядом недостатков, прежде всего ограниченными возможностями по размещению ракет и сопутствующего оборудования. Применительно к катерам было абсолютно невозможно создание стабилизируемых пусковых установок, принятых для ракет «Стрела» и КСЩ. Вместо стабилизации ракеты пришлось при предстартовой подготовке вводить в бортовую аппаратуру данные о углах бортовой и килевой качки катера. В отличие от условий эксплуатации на крупных кораблях на борту катера ракета и корабельная аппаратура комплекса подвергались воздействию намного более мощных вибраций, многократных ударов и перегрузок, характерных для скоростного плавания «москитного флота» по неспокойному морю. Да и само море оказывалось на удалении всего лишь одного метра от пусковой установки ракеты, что приводило к ее интенсивному забрызгиванию и заливаемостью волной.
Небольшая высота катера наряду с положительным свойством — малой радиолокационной заметностью обуславливала и существенный недостаток. Радиолокационные средства катера на предельной дальности могли фиксировать излучение, отраженное только от мачт и надстроек крупного корабля противника. Даже этот слабый сигнал позволял опытному оператору обнаружить цель, но он был явно недостаточен для захвата полуактивной головкой самонаведения, выполненной на уровне техники середины 1950-х гг. Поэтому из радиолокационных средств для ракеты наиболее подходила активная головка самонаведения. Учитывая возможности элементной базы аппаратуры, по массогабаритным показателям приемлемой для применения на борту ракеты, захват на автосопровождение даже такой крупной цели, как крейсер, обеспечивался на удалении от него не более 10—15 км, т.е. на завершающем участке полета.
Таким образом, при выборе системы управления исходили из применения активной системы самонаведения только на конечном участке траектории. Но она не могла обеспечить управление на предшествующих фазах полета. Исходя из относительно малой дальности полета катерной ракеты, ограниченной возможностями радиолокационных поисковых средств катера, оказалось допустимым применить автономную систему с автопилотом, без радиокоррекции от корабельных средств. Даже скоростная цель за время автономного участка полета ракеты смогла бы пройти не более чем на 1 км.
Основой бортовой аппаратуры ракеты являлась головка самонаведения МС-2, созданная в КБ-1 коллективом конструкторов во главе с Яковом Ивановичем Павловым. По данным справочника «Джейн», она работала на одной из четырех фиксированных частот в диапазоне 8—10 ГГц.
Послестартовое управление ракетой осуществлялось автопилотом АП-15. Высота полета определялась по данным баровысотомера (статоскопа) и поддерживалась постоянной — 300 м. При достижении ракетой установленного значения пройденной дальности головка самонаведения включалась на излучение и, сканируя в горизонтальной плоскости, начинала поиск цели на заданном удалении с допуском ±1 км. После приема восьми ответных импульсов она переключала на себя управление ракетой. Протяженность последующего участка самонаведения составляла от 5 до 12 км.
Использование ракет обеспечивалось корабельной аппаратурой комплекса, прежде всего разработанной в НИИ-49 (в настоящее время ЦНИИ «Гранит») коллективом конструкторов во главе с Виктором Андреевичем Кучеровым РЛС «Рангоут», работавшей, согласно справочнику «Джейн», в диапазоне 8—12 ГГц на четырех фиксированных частотах, разнесенных в диапазоне шириной ±10 МГц. Станция «Рангоут» имела два уровня мощности (20 и 100 Вт) и могла осуществлять круговой обзор с частотой 4 или 12 об/мин. Исходя из элементарных геометрических расчетов при размещении антенны РЛС на мачте катера примерно в 10 м от водной поверхности надстройки корабля противника высотой 20—30 м могли быть обнаружены на удалении 25—28 км. При обычных показателях рефракции дальность обнаружения должна была увеличиться до 30—35 км. Однако разработчиков РЛС ожидал приятный сюрприз: тот самый редчайший случай, когда показатели системы не только не ухудшаются, но и возрастают в процессе отработки. При проведении экспериментальных работ выяснилось, что при функционировании РЛС данного диапазона частот с расположенной на малой высоте антенной образуется своего рода канал распространения излучения вдоль водной поверхности на дальности, намного превышающей удаление геометрического горизонта. При благоприятных условиях крупная цель фиксировалась на дальности до 60 морских миль (112 км). Как правило, крейсер пр. 68бис катерная РЛС обнаруживала на расстоянии 60—80 км. В свою очередь, ракетный катер засекался РЛС крейсера на дальности 20—30 км. Тем не менее считалось удовлетворительным и гарантированное обнаружение эсминца катерной РЛС на удалении 24 км. В качестве резервного оптического средства прицеливания использовался визир ПМК-453.
Крылатая ракета П-15 в предстартовой конфигурации.
Схема крылатой ракеты П-15.
После обнаружения цели подключался корабельный прибор управления стрельбой «Клен», разработанный под руководством главного конструктора Алексея Алексеевича Мошкова в Морском НИИ-1.
Для выработки выдаваемого на борт ракеты полетного задания наряду с данными о координатах, скорости и курсе цели, поступающими в аппаратуру «Клен» от РЛС «Рангоут», в нее вводились величины собственной скорости и курса стреляющего катера, текущие параметры килевой и бортовой качки. В ходе предстартовой подготовки катеру нужно было на скорости не менее 15 узлов на протяжении нескольких минут выдерживать с точностью до ±10—15° постоянный курс, совпадающий с направлением на точку встречи ракеты с целью.
Напротив, для разработки собственно ракеты П-15 (обозначение в переписке — «изделие 4К-40») выбрали новичка — филиал ОКБ-155А.И. Микояна. Это была первая самостоятельная работа коллектива, возглавляемого А.Я. Березняком. Александр Яковлевич Березняк, родившийся в 1912 г., с 19 лет работал в авиационной промышленности. После окончания МАИ в 1938 г. он поступил в ОКБ В.Ф. Болховитинова, где в 1941—1942 гг. совместно с A.M. Исаевым создал первый советский ракетный самолет БИ. Этот этап жизни и деятельности Березняка еще с 1950-х гг. широко пропагандировался в интересах утверждения отечественного приоритета в области ракетостроения и реактивной авиации, хотя сам перехватчик БИ не удалось довести до серийного производства и принятия на вооружение. Напротив, в доперестроечное время дальнейший жизненный путь Александра Яковлевича терялся в тумане, так как был связан с идеологически сомнительными либо слишком секретными обстоятельствами. В конце 1940-х гг. Березняк стал заместителем главного конструктора ОКБ-2 завода №1, расположенного в поселке Иваньково (почтовое отделение Подберезье) на Волге, напротив Дубны. Завод был построен в конце 1930-х гг. на берегах только что заполненного водой Московского моря и первоначально предназначался для производства гидросамолетов. Главным же конструктором ОКБ-2 завода №1 был Хайнц Рессинг, вывезенный из поверженной Германии немец, как, впрочем, и большинство инженерного состава этого КБ. Можно предположить, что Александр Яковлевич исполнял в этом арийском коллективе ту же роль, что и русский по национальности второй секретарь ЦК компартии союзной республики в структуре КПСС.
К началу 1950-х гг. стало ясно, что деятельность ОКБ-2 по созданию опытного «самолета 356» оказалась столь же бесперспективна, как и работы других «трофейных» ученых и конструкторов. Основной причиной этого являлась оторванность данных КБ от других организаций оборонных отраслей советской промышленности. Последними достижениями в считавшихся особо секретными областях науки и техники не желали делиться с людьми, которым хотя бы теоретически предстояло рано или поздно вернуться на Запад.
По постановлению Совета Министров от 1 сентября 1951 г. завод №1 был привлечен к серийному производству первой советской противокорабельной ракеты КС, разработанной коллективом ОКБ-155 во главе с А.И. Микояном. Спустя девять дней по приказу министра авиационной промышленности при заводе был организован филиал ОКБ-155 для технологического обеспечения производства КС. После ликвидации немецкого ОКБ филиал ОКБ-155 возглавил А.Я. Березняк. Постепенно филиал ОКБ-155 перешел от решения сугубо производственных задач к доводке и обеспечению испытаний крылатых ракет К-10С, «Стрела», КС-7 и Х-20. Все они были сконструированы в ОКБ-155, где работы по ракетной тематике возглавлял М.И. Гуревич. Последнюю ракетную разработку микояновского ОКБ — авиационную ракету Х-22 — завершил уже коллектив Березняка, ставший с июля 1965 г. независимым ОКБ-2-155, а с апреля 1966 г. получивший открытое наименование МКБ «Радуга».
Разумеется, что еще задолго до выхода правительственного постановления по результатам предварительных проработок был в общих чертах определен технический облик ракеты.
Все ранее созданные в СССР противокорабельные ракеты оснащались воздушно-реактивными двигателями. На принятой на вооружение «Комете» и отрабатывавшейся КСЩ стояли турбореактивные двигатели РД-500 и РД-9, использовавшиеся также и на истребителях, а на доведенной только до стадии летной отработки береговой ракете «Шторм» — прямоточный РД-1А. Однако турбореактивный двигатель нужно включить и вывести на режим еще до старта ракеты, что было уместно на борту крейсера при подготовке к старту корабельной модификации «Кометы» — ракеты КСС, или на эсминце, готовящемся к пуску «Щуки». Но для деревянного катера с размерами, не намного превышающими габариты ракеты, сколько-нибудь длительная так называемая «предстартовая гонка» двигателя, очевидно, грозила пагубными последствиями. Напротив, прямоточный двигатель в принципе невозможно было запустить до старта ракеты и разгона до скорости не менее половины скорости звука. Как показал опыт создания «Шторма», для этого ракету требовалось оснастить вместо обычного стартовика намного более мощным стартово-разгонным двигателем, что привело бы к увеличению габаритов и массы сверх приемлемых величин.
Кроме того, при заданной относительно малой дальности не успевали проявиться в полной мере преимущества воздушно-реактивных двигателей, использующих кислород воздуха и, следовательно, не требующих размещения окислителя на борту ракеты. Таким образом, для новой ракеты вполне подходил запускаемый на любых скоростях ракетный двигатель.
В середине 1950-х гг. освоенные в СССР твердые топлива устойчиво горели только при высоких давлениях. Это определяло высокую скорость их горения. Практически все отечественные твердотопливные двигатели работали не более нескольких секунд, что было в десятки раз меньше требуемой продолжительности полета крылатой ракеты. Кроме того, эти двигатели были еще очень тяжелы и обладали низкой энергетикой.
К этому времени в СССР на зенитных и авиационных ракетах уже отработали жидкостные ракетные двигатели с уровнем тяг, близким к требуемому для катерной ракеты. Разумеется, условия эксплуатации П-15 исключали применение использовавшегося в первых баллистических ракетах криогенного жидкого кислорода, обеспечивающего наибольшую энергетику. Из высококипящих компонентов наиболее освоенными к тому времени были азотная кислота в сочетании с керосином или триэтиламинксилидином («тонкой», именуемым также ТГ-02). Последний самовоспламенялся при контакте с азотной кислотой, что обеспечивало надежный запуск и устойчивое функционирование двигателя.
Наибольший опыт создания двигателей на высококипящих компонентах топлива в то время накопил коллектив входившего в НИИ-88 ОКБ-2, руководимый Алексеем Михайловичем Исаевым, соратником Березняка по разработке ракетного перехватчика БИ.
Система подачи топлива была выбрана не сразу. Вначале разработки рассматривался двигатель С2.278 с вытеснительной подачей топлива. Подобная схема применялась на первых отечественных зенитных ракетах комплекса С-25, в оперативно-тактической баллистической ракете Р-11 (8А61), первой в семействе знаменитых «Скадов». Но на этих изделиях баки образовывали силовой корпус ракеты, который должен был обеспечивать достаточную прочность и жесткость для восприятия внешних нагрузок. Поэтому их дополнительное усиление, обусловленное воздействием необходимого для вытеснительной подачи высокого (несколько десятков атмосфер) внутреннего давления в баках, не слишком сказывалось на уровне весового совершенства конструкции ракеты. Однако Березняк принял для своей ракеты схему с вкладными баками. В этом сказались и самолетостроительные традиции, и опасение того, что еще со времен Петра I именовалось на флоте «неизбежной на море случайностью». Предполагалось, что в аварийной ситуации не повредит лишняя стенка наружного силового корпуса, прикрывающего баки с самовоспламеняющимися компонентами. Ведь даже простое разлитие кислоты из поврежденного бака на палубу катера имело бы намного более тяжкие последствия, чем на территории зенитной ракетной части. Но вкладные баки утяжелялись практически прямо пропорционально давлению и при его увеличении становились неподъемным для ракеты грузом. Поэтому пришлось отказаться от вытеснительной подачи, несмотря на все ее преимущества в части простоты, дешевизны и надежности.
Катер пр. 183Э ТКА-14, на котором проходила отработка ракет П-15.
В конечном счете ракета поступила на вооружение с оснащенным турбонасосным агрегатом двигателем С2.722В. Так как стартовик придавал ракете скорость, не превышающую 100 м/с, дальнейший разгон должен был обеспечить ЖРД, при работе на повышенном режиме развивающий тягу 1211 кг. По достижении скорости около 1150 км/ч тяга уменьшалась до значения 511 кг, примерно равного силе аэродинамического сопротивления на маршевом участке полета.
Исходя из опыта предыдущих разработок и умеренных требований по маневренности для П-15 была принята «самолетная» аэродинамическая схема. Однако, в отличие от ранее созданных и разрабатывавшихся в то время авиационных «самолетов-снарядов» (КС, К-10С, Х-20), на П-15 установили крыло так называемой «ромбовидной», а не стреловидной формы. Это определялось крайне жесткими ограничениями поперечного габарита. Ширина катера почти равнялась размаху стреловидного крыла ракеты КС. На катере же требовалось разместить побортно две пусковые установки, при том что между ними еще находилась и рубка. «Ромбовидные» крылья уже использовались на зенитных ракетах комплекса С-25, серийно выпускавшихся с 1953 г. В настоящее время такие крылья относят к трапециевидным, хотя они очень напоминают треугольные, отличаясь от них основательно срезанной законцовкой и обратной стреловидностью задней кромки. Ту же форму в плане имели киль и стабилизатор. Консоли последнего располагались под углом 30° к горизонту, способствуя обеспечению не только продольной, но и путевой устойчивости. Конструкторы сочли нецелесообразным наращивать высоту киля — это вело к увеличению габаритов пусковой установки, а применению подфюзеляжного киля мешал стартовый двигатель. Компоновка оказалась перспективной: три равномерно расположенные по окружности одинаковые хвостовые поверхности в дальнейшем идеально вписались во вновь созданную контейнерную пусковую установку. Органы управления располагались по обычной самолетной схеме — элероны на крыле, рули на киле и стабилизаторе.
Первоначально ракеты оснащались крыльями традиционной для авиации клепаной конструкции. В дальнейшем технологи дубнинского завода отработали намного более производительный процесс изготовления цельнолитого крыла методом выжимания. Новая конструкция крыла была запущена в производство и на серийном заводе в г. Арсеньеве. Конструкторы и технологи были награждены медалью ВДНХ.
В передней части фюзеляжа под радиопрозрачным обтекателем, выполненным из стеклотекстолита ACT с полистиролом ПС, располагалась антенна разработанной в КБ-1 под руководством Ивана Прокофьевича Кучеренко головки самонаведения (ГСН), основная аппаратура которой размещалась в следующим фюзеляжном отсеке. Далее последовательно располагались фугасно-кумулятивная боевая часть 4Г-15, шар-баллон сжатого воздуха, бак горючего из алюминиевого сплава, основные блоки аппаратуры автопилота, сферический бак окислителя из алюминиево-магниевого сплава. Сжатый воздух использовался для задействования пневматических рулевых машинок, а также в системе вытеснения компонентов топлива из баков.
Созданный под руководством главного конструктора Ивана Ивановича Картукова в ОКБ-2 завода №81 стартовый двигатель СПРД-30 был выполнен по обычной для тех лет схеме со вкладным зарядом баллиститного твердого топлива массой 149 кг, размещенным в стальной камере сгорания. Общая масса стартовика составляла 480 кг. Сопло было наклонено вниз относительно продольной оси двигателя, с тем чтобы вектор тяги проходил вблизи центра масс ракеты, что обеспечивало минимизацию обусловленного работой стартового двигателя возмущающего момента. Той же цели снижения возмущений, действующих при работе стартового двигателя, служило и крепление ускорителя на одном переднем и двух задних регулируемых узлах. Отделение стартовика происходило по окончании работы под действием веса и скоростного напора. Тяга двигателя находилась в диапазоне 28—30 т, время работы составляло около 1,5 с.
Проект 183Р
Разработку катера для ракеты П-15 поручили ленинградскому ЦКБ-5. Оно размещалось на ленинградском заводе, основанном в 1933 г. как верфь Морпогранохраны ОГПУ, а в 1939 г. преобразованным в завод №5 НКВД. В войну основным заказчиком стал ВМФ, и завод передали в Наркомат судостроения. В первые послевоенные годы на территории завода организовали ОКБ-5, так называемую «шарашку», в которой работал в основном «спецконтингент» — коллектив инженеров-заключенных во главе с Павлом Густавичем Гойкинсом, переведенный из аналогичной организации в Казани — ОКБ-340. Они разработали наиболее крупный из послевоенных торпедных катеров пр. 183, принятый на вооружение в 1949 г. Катер пр. 183 был создан с использованием опыта строительства советских, а также зарубежных торпедных катеров («Элко», «Хиггинс», «Воспер»), поступавших по ленд-лизу и собиравшихся в СССР.
Парадоксально, но наши моряки «вплыли в ракетную эпоху на деревянном суденышке». Это объяснялось вовсе не особенностями национальной индустрии. Из дерева были выполнены и первые английские торпедные катера, обломки которых представлены как трофей в Центральном военно-морском музее. Столь странный для «просвещенных мореплавателей» выбор материала объяснялся тем, что при равной прочности стальная обшивка корпуса получалась слишком тонкой и быстро ржавела. Те же проблемы, пусть и в меньшей степени, возникали и с алюминиевыми сплавами. Кроме того, в нашей стране было мало «крылатого металла»: в предвоенные годы его не хватало даже для наиболее ответственных деталей самолетов. Позже сказалось и еще одно достоинство деревянного корпуса катера — он отражал только 4% падающего на него радиолокационного излучения.
Катер пр. 183 оказался очень удачным. В дальнейшем в нашей стране было построено более 360 таких кораблей с дизелями, а также 25 катеров пр. 183Т с дополнительной ускорительной газотурбинной установкой и 52 катера в противолодочной модификации пр. 199. Катер пр. 183 послужил основной для создания ракетной модификации, разработанной под руководством главного конструктора Евгения Ивановича Юхнина.
За счет снятия 533-мм торпедных аппаратов и кормовой зенитной спаренной 23-мм установки 2М-ЗМ на катере пр. 183Р установили две открытые пусковые установки с направляющими рельсового типа для ракет. Каждая направляющая включала расположенные под углом 11,5° к горизонту две опорные поверхности, связанные U-образным профилем. Первоначально длина направляющих составляла 4,5 м, но по результатам отработки ее удалось уменьшить до 2,85 м.
Надо отметить, что жесткие массогабаритные ограничения по пусковым установкам в данном случае дали положительный результат: конструкторы не пошли по тупиковому пути создания поворотных, а тем более стабилизированных установок. Правда, при этом накладывались определенные ограничения на тактику применения ракетного оружия: катер на протяжении нескольких минут предстартовой подготовки должен был удерживать курс, близкий к направлению на упрежденную точку встречи ракеты и цели.
Первые проектные проработки по «катеру с реактивным вооружением» начались еще в 1952 г. Спустя пару лет был выпущен его технический проект. С октября 1956 г. по август 1957 г. на полигоне Ржевка под Ленинградом было проведено более 10 бросковых пусков снабженных натурным стартовым двигателем макетов маршевых ступеней П-15 со стенда, имитирующего рубку и фрагменты палубы ракетного катера. По результатам пусков габаритно-массовых макетов ракеты с натурными стартовыми ускорителями была определена необходимость введения газоотражателей струи стартового двигателя и защиты листами из алюминиево-магниевого сплава палубного настила перед пусковыми установками. Так как деревянная рубка после нескольких пусков пришла в негодность, дальнейшие работы (как конструкторские, так и испытательные) велись применительно к варианту со стальной рубкой.
Осмотр размещенных на стенде подопытных животных позволил сделать вывод о приемлемом уровне шумового воздействия в помещениях боевых постов при старте ракеты.
С 28 октября 1957 г. по 13 марта 1958 г. прошли автономные испытания ракет с имитирующего качку качающегося стенда, установленного на крымском полигоне Песчаная балка. Первый пуск прошел неудачно из-за отказа автопилота, остальные три — успешно.
Кроме того, на сугубо сухопутном полигоне Капустин Яр 16 июня 1958 г. с нештатной пусковой установки осуществили пуск ракеты с автономной системой управления до полной выработки топлива маршевого двигателя, в ходе которого была достигнута дальность около 62 км.
С береговой установки крымского полигона с 24 июля 1958 г. в основном успешно провели три пуска ракет, оснащенных головками самонаведения, при этом в ходе последнего испытания 16 августа впервые добились попадания в цель.
В 1957 г. на Ленинградском заводе №5 были переоборудованы два катера — ТКА-14 и ТКА-15, которые по внутренним водным путям перешли на Черное море. Основным внешним отличием ТКА-14 пр. 183Э от последующих серийных катеров пр. 183Р было открытое размещение ракет на направляющих без металлических ангароподобных прикрытий. Второй катер оснастили только корабельной аппаратурой ракетного комплекса, которая служила для проведения дистанционного пуска ракет с первого катера с использованием кабельной связи между катерами. Забегая вперед, отметим, что после завершения испытаний П-15 в 1960 г. ТКА-14 был зачислен в состав 41-й бригады торпедных (в дальнейшем — ракетных) катеров Черноморского флота, а ТКА-15 так и остался в Феодосии. Позднее ТКА-14 переименовали в Р-14, а в 1967 г. списали и разобрали.
Предполагалось, что первый пуск 16 октября 1957 г. будет проведен в безлюдном режиме. На ТКА-14 остался «экипаж» из подопытных баранов, а предстартовые команды должны были поступить с ТКА-15 по кабельным трассам. На левой пусковой установке катера ТКА-14 разместили габаритно-весовой макет с натурным стартовиком, на правой — ракету в полной телеметрической комплектации. Однако погода посвежела, и поднявшееся волнение привело к обрыву кабелей. Но первый пуск решили не откладывать. На катере стрелявшего катера находилось пять сотрудников ЦКБ-5, в том числе главный конструктор Е.И. Юхнин, лично осуществивший все стартовые операции. Люди остались невредимы, хотя животные в кубрике в носовой части катера получили травмы ушей.
Убедившись в безопасности пуска для расчета, дали ход катеру и пустили полностью укомплектованную ракету. К сожалению, из-за отказа радиолокационной головки самонаведения ракета упала в море, пролетев 38 км. Зато через четыре дня впервые в мире запущенная с катера ракета поразила цель прямым попаданием.
Доставка ракетных катеров пр. 183Р на Кубу в период Карибского кризиса осуществлялась советскими грузовыми судами в характерных ящиках-контейнерах, размещенных на палубе.
Совместные испытания начались 24 сентября и проводились пусками с катера ракет, оснащенных радиолокационными головками самонаведения. На первых этапах испытателей преследовали неудачи, в ряде случаев даже не связанные с дефектами ракет. Так пару раз ракеты ушли в полет «по своему хотению»: то по причине сбоя в корабельной аппаратуре, то из-за ошибочных действия операторов. Из 13 пусков, выполненных по 22 апреля 1959 г., только один раз добились прямого падания. В четырех пусках ракеты упали вблизи цели или пролетели над ней, что позволило рассматривать их как частично успешные.
Немало неприятностей доставили и пожары, возникавшие в хвостовом отсеке ракеты. Четыре раза просто отказывал жидкостный ракетный двигатель. Причиной пожаров оказалось затягивание в отсек раскаленной струи выхлопа продуктов турбонасосного агрегата под действием образующегося в полете так называемого донного разрежения на хвостовом срезе ракеты. Сказалась неудачная конструкция выхлопного патрубка. При наземной стендовой отработке пожаров не было, так как донного разрежения не возникало. Ненадежно работала и головка самонаведения.
Неудачи на испытаниях провоцировали гнев начальства. А.Я. Березняк таким образом получил строгий выговор, снятый только незадолго до завершения испытаний.
Руководством полигона было принято решение прервать испытания до 30 сентября для устранения недоработок.
Однако следующий пуск состоялся уже 16 июля: конструкторы постарались как можно быстрее довести системы и агрегаты ракету до работоспособного состояния. В частности, удлинили трубу выхлопа турбонасосного агрегата, выведя ее срез подальше от хвоста ракеты. Доработки оказались вполне эффективными: практически все восемь пусков, выполненные до 28 августа, прошли успешно, и совместные испытания ракеты с радиолокационной головкой самонаведения успешно завершились. В ходе завершающего залпа по программе Государственных испытаний на дно отправили корабль-цель ЦЛ-61 — бывший эсминец Animisimo, доставшийся СССР при разделе флота поверженной фашистской Италии и на протяжении нескольких лет входивший в состав боевых кораблей Черноморского флота под именем «Ладный».
Ракетный катер пр. 183Р.
Спустя ровно два месяца состоялся и завершающий пуск испытаний ракет с тепловой головкой самонаведения, начатых 29 августа 1959 г. Для придания целям должной контрастности в инфракрасном диапазоне их оснащали размещенными на низких ферменных мачтах газовыми горелками или жаровнями с горящей нефтью.
Десятью пусками была испытана модификация ракеты П-15Т, оснащенная первой в СССР круглосуточной тепловой (инфракрасной) головкой самонаведения «Кондор», разработанной в НИИ-10 коллективом во главе с Дмитрием Павловичем Павловым. Работы по этому варианту ракеты начались только 13 мая 1957 г. по распоряжению Совета Министров. Несмотря на то, что только половина проведенных пусков завершилась успешно, результаты сочли удовлетворительными. Совместное использование ракет с радиолокационной и тепловой головками самонаведения было призвано повысить эффективность ракетного оружия в условиях организованного противодействия противника.
Наряду с недостатками испытания показали и перспективы совершенствования комплекса. В частности, вместо первоначально заданной дальности пуска 25 км удалось обеспечить величину 35 км. Ракета П-15 гарантировано могла лететь и на 40 км, но во многих тактических ситуациях эффективное применение на эту дальность не обеспечивалось средствами целеуказания.
Принятие на вооружение комплекса в составе ракет П-15 с радиолокационной и тепловой ГСН, станции обнаружения и сопровождения целей «Рангоут», аппаратуры «Клен» было оформлено постановлением от 8 марта 1960 г. Диапазон дальностей устанавливался от 8 до 35 км, скорость полета — 1100—1200 км/ч, высота полета — 100—200 м. Вес боевой части составлял 500 кг. Вероятность попадания оценивалась величиной 0,7. Но еще до принятия комплекса на вооружение начался серийный выпуск ракет на заводе №116 в дальневосточном городе Арсеньеве, ранее загруженном производством самолетов Як-18.
В соответствии постановлением от 3 декабря 1958 г., строительство катеров велось на заводах №5 (в Ленинграде) и №602 (Владивостокский судостроительный завод). Для серийной постройки предназначались катера пр. 183Р, отличавшиеся от экспериментальных несколько иной мачтой со станцией «Рангоут», использованием открытых с торцов легких металлических укрытий для ракет, исполнением рубки из стали вместо дерева.
Ракетные катера пр. 183Р по сравнению с торпедными собратьями пр. 183 при той же длине 25,5 м и ширине 6,2 м имели полное водоизмещение, увеличенное 66,4т до 81 т. Скорость уменьшилась с 43—44 до 38 узлов, но дальность возросла с 700 до 1000 миль. Экипаж увеличился с 14 до 17 человек.
Впрочем, катера пр. 183Р стали своего рода побочным результатом создания экспериментального пр. 183Э. Первоначально П-15 предназначалась для более крупного катера. Ее размещение на катерах на базе пр. 183 не предусматривалось планами судостроения на VI пятилетку 1956—1960 гг. Только спустя год после начала работ по П-15 постановление от 17 июля 1956 г. определило применение этих ракет на пр. 183Р. До 1960 г. планировалось построить 48 катеров пр. 183Р Всего в строй вступило 112 катеров, включая 54, переоборудованные из ранее выпущенных торпедных катеров пр. 183. В частности, на заводе №5 собрали 26 ракетных катеров и еще 30 переделали из катеров пр. 183.
Проект 205
Уже в 1955 г. началось проектирование катера пр. 203 с четырьмя ракетами, при этом предполагалось строительство в 1958—1960 гг. 29 таких кораблей. По постановлению от 17 июля 1956 г. было предложено вести дальнейшую разработку П-15 применительно к цельнометаллическому катеру пр. 205, а не к деревянному пр. 203, определив начало проведения испытаний на пр. 205 с конца 1958 г. Постановлением от 25 августа 1956 г., посвященном программе кораблестроения на 1956— 1960 гг., было задано строительство 23 катеров пр. 205. В том же году флот выдал ТТЗ на катер пр. 205.
Головной катер пр. 205 ТК-36 (строительный номер 401) был заложен 11 июля 1958 г. в эллинге №3 ленинградского завода №5 и спущен на воду почти через год. После проведения швартовых испытаний 28 октября начались заводские испытания, продолжавшиеся до 2 ноября следующего года. Большая длительность этого этапа, по-видимому, определялась тем, что в это время на Черном море завершались испытания комплекса П-15. Их результаты желательно было учесть для доработки оборудования, поставляемого на большой катер. Образовавшийся «тайм-аут» можно было использовать для тщательного опробования и доводки традиционных для кораблестроения систем и агрегатов катера.
В ходе государственных испытаний, проходивших со 2 по 29 декабря 1960 г., состоялись бросковые испытания пуском с катера ТК-36 четырех массогабаритных макетов со штатными стартовиками СПРД-30. Кроме того, были проведены стрельбы четырьмя ракетами П-15, втом числе двумя по движущимся катерам-целям пр. 183КЦ.
Испытания прошли успешно. Была подтверждена возможность применения ракет без ограничений по скорости (до максимальной в 38,6узлов) при волнении до 4 баллов. При 5 баллах скорость навстречу волне ограничивалась величиной 16—18 баллов, но при попутной волне не лимитировалась. В целом катер показал хорошую мореходность, маневренность и устойчивость на курсе. Примененные обводы корпуса обеспечили относительно мягкие, по сравнению с другими катерами, удары о волну.
Ракетные катера пр. 205.
Нарекания вызвали только не вполне надежные механизмы открывания крышек контейнеров. Кроме того, декабрь 1960 г. оказался на редкость теплым, так что было признано целесообразным после сдачи катера флоту дополнительно провести испытания комплекса в морозную погоду.
При испытаниях в условиях Балтики были уточнены возможности РЛС «Рангоут». Она уверено обеспечивала обнаружение крейсера на дальности почти 35 км, в то время как радиолокационные средства крейсера фиксировали катер на почти в полтора раза меньшем удалении.
Катер ТК-36 был сдан флоту в последние дни 1960 г. Позднее, как и другие первенцы ракетного «москитного» флота, он сменил наименование «торпедного катера» на более откровенное — Р-36.
До 1966 г. в Ленинграде выпустили 68 катеров пр. 205, во Владивостоке — 76 катеров (с 1961 по 1975 г.), в Рыбинске на заводе №341 (ныне ПО «Вымпел») — 46 единиц (с 1962 по 1973 г.).
Ракетный катер пр. 205. Хорошо видны открывающиеся крышки пусковых установок ангарного типа для ракет П-15.
На катере пр. 205 разместили четыре закрытые пусковые установки для П-15 ангарного типа. Направляющие передних ПУ были установлены под углом 11°, кормовых — 13° к горизонту. В соответствии с последними достижениями зенитной артиллерийской техники, на пр. 205 разместили две установки АК-230 калибра 30 мм, дистанционно управляемые от РЛС МР-103 «Рысь». Вместо четырехвальной энергетической установки с дизелями М-50 по 1200 л.с. на нем была применена трехвальная с дизелями М-501 по 4000л.с, что обеспечивало скорость 38,5 узлов. В дальнейшем с установкой двигателей М-504 мощностью по 5000 л.с. скорость довели до 42 узлов. На всех скоростях оружие применялось при волнении до 4 баллов, а при 5 баллах — на скорости до 30 узлов. Корпус, выполненный с применением сталей, делился на 10 отсеков девятью переборками. Полное водоизмещение возросло до 209—226 т, длина — до 38,6 м, а экипаж составил 26 человек.
Проект 205 оказался очень удачным. Кроме ракетных модификаций на его базе был создан торпедный катер пр. 206. Тем самым как бы зеркально обратно повторилась ситуация с разработкой ракетоносца пр. 183Р на основе пр. 183. Основной «рабочей лошадкой» пограничной охраны стал «сторожевой корабль» (фактически — катер) пр. 205П. Кроме того, появились катера-цели пр. 1392КЦ и обеспечивающие их применение катера-водители пр. 1392В.
Торпедный катер пр. 206
Проект 60
Разнообразное использование научно-технического задела, накопленного при разработке катера пр. 205, контрастировало с узостью применения в советском флоте П-15. Несмотря на то, что она была наиболее удачной из ракет, созданных в 1950-е гг., ею вооружались только катера. Крупные корабли новой постройки оснащались более дальнобойными ракетами — сначала КСЩ, затем П-35, хотя реальное использование оружия на загоризонтные дальности было весьма проблематичным из-за необеспеченности целеуказанием. Поэтому даже проектные проработки по установке П-15 на кораблях велись только применительно к модернизации уже построенных эсминцев.
Как известно, в конце 1940 — начале 1950-х гг. была построена крупнейшая в нашем флоте серия эсминцев пр. 30бис — всего 72 корабля. Однако вся эта армада имела сомнительную боевую ценность, прежде всего из-за беззащитности перед воздушным противником кораблей, выпущенных по довоенному проекту, лишь слегка откорректированном после 1945 г. Спаренные башни главного 130-мм калибра не были универсальными, единственная 85-мм спаренная установка 92-К из-за несовершенства системы управления огнем на могла вести огонь по скоростным целям, а спаренные 37-мм автоматы В-11 вообще применялись только в режиме ручного наведения.
Постановлением от 30 января 1956 г., определившим контрольные цифры пятилетки 1956—1960 гг., предусматривалась модернизация в 1958—1960 гг. пяти этих кораблей по пр. 60 с оснащением, согласно постановлению от 25 августа 1955 г., 10—14 ракетами П-15. Столь значительный боекомплект предполагал его размещение в погребах с последовательной подачей ракет на поворотные пусковые установки, как это было сделано на кораблях-носителях КСЩ по проектам 56Э, 56М и 57 бис. При утверждении ТТЗ в апреле 1956 г. суммарный боекомплект двух пусковых установок был определен в 12 ракет. Одновременно задавалось усиленное зенитное вооружение с заменой устаревшей артиллерии на два счетверенных 57-мм автомата ЗиФ-75. Противолодочные возможности корабля должны были возрасти при замене шумопеленгатора «Тамир-5» на ГАС «Геркулес» ГС-572, оснащении корабля двумя реактивными бомбометными установками РБУ-2500 и трехтрубным торпедным аппаратом для противолодочных торпед.
Корабль пр.60 (схема А.Н. Соколова).
Как показали проработки ЦКБ-53, планируемая модернизация кораблей пр. 30бис оказалась сопряжена с недопустимым снижением остойчивости и ухудшением обитаемости из-за необходимости выделить большие объемы под погреба для ракет. Для увязки проекта было предложено заменить штатные котлы на более совершенные, по типу установленных на сторожевом корабле пр. 50, но это делало дороже модернизацию из-за основательной переделки ряда отсеков и применения нового оборудования.
Конструкторы ЦКБ-57 нашли более рациональное решение, в инициативном порядке проработав вариант с сокращенным до девяти ракет боекомплектом, полностью размещаемым в поворотных трехконтейнерных пусковых установках, монтируемых на месте двух пятитрубных торпедных аппаратов и кормовой башни главного калибра эсминца. Для обеспечения остойчивости носовая башня и спаренная установка 92-К заменялись на ЗиФ-75. По две трубы для противолодочных торпед крепились к двум из трех пусковых установок. Этот вариант корабля пр. 60 оказался вполне приемлемым по технико-экономическим показателям, был одобрен рядом управлений и институтов ВМФ, но не был реализован под предлогом «неперспективности комплекса П-15». Министерство судостроительной промышленности предпочитало загружать свои предприятия постройкой кораблей новых проектов, а извечно крайне слабая судоремонтная база ВМФ не справились бы со сложным модернизационным ремонтом. Кроме того, в условиях навязываемой сверху «ракетной революции» флот стремился сохранить эсминцы пр. 30бис как артиллерийские корабли, столь необходимые для «обработки» берега в случае проведения десантных операций.
Впрочем, спустя полтора десятилетия китайские товарищи в ходе модернизации четырех эсминцев еще довоенной советской постройки пр. 7 сохранили их артиллерийскую мощь, установив строенные пусковые установки доработанных П-15 на месте торпедных аппаратов. Практическая бесполезность торпедного вооружения на крупных надводных кораблях подтвердилась еще в ходе Второй мировой войны, а эффективное применение противолодочных торпед с эсминцев как пр. 7, так и пр. 30бис не обеспечивалось из-за их крайне слабой гидроакустики. Но проводить ракетное перевооружение пр. 30бис по «китайскому образцу» в конце 1970-х гг. было уже слишком поздно.
Проект 205У
К началу 1960-х гг. необходимое «ноу-хау» имелось в распоряжении главного конструктора ОКБ-52 В.Н. Челомея. Еще с 1958 г. он разрабатывал твердотопливную ракету «Аметист» с дальностью 80 км, предназначенную для использования с погруженных подводных лодок. Раскрываемое при старте крыло использовалось на всех крылатых ракетах его разработки начиная с П-5, успешно запущенной с подводной лодки еще в ноябре 1957 г. Поэтому всего через несколько месяцев после принятия на вооружение П-15 постановлением от 23 августа 1960 г. было задано создание П-25 — ракеты с раскрываемым при старте крылом для катера пр. 205 с дальностью пуска 40 км при высоте полета 40—60 м со скоростью 1100—1200 км/ч. Радиолокационную ГСН на базе МС-2 от П-15 должен был разрабатывать в КБ-1 Савин, тепловую — в НИИ-10 Кириллов. Испытания комплекса на катере, доработанном по пр. 205Э, намечались на II квартал 1962 г.
В этот период коллектив ОКБ А.Я. Березняка еще не обладал каким-либо опытом применения твердотопливных двигателей и без привлечения специализированных организаций не мог решить задачу обеспечения маловысотного полета. Но дубнинские специалисты уверенно взялись за уменьшение поперечного габарита П-15, оснастив ее раскрываемым при старте крылом. Они создали механизм раскрытия собственной конструкции. Шток с плунжером двигались в вертикальном цилиндре и посредством системы промежуточных тяг и качалки поднимали консоль крыла. Крыло раскрывалось в полете после прохождения надстроек, примерно через полсекунды после начала движения ракеты. Попутно в конструкцию изделия были внесены и другие доработки. Опыт успешной эксплуатации несколько уменьшил опасения, связанные с использованием агрессивного жидкого топлива. Вместо вкладных баков применили баки-отсеки для окислителя.
Ракетный катер пр. 205У.
В московском СКБ-709, ранее занимавшемся торпедными аппаратами для надводных кораблей, под руководством главного конструктора Николая Константиновича Цигунова была разработана контейнерная пусковая установка КТ-67 для размещения ракет с раскрываемым в полете крылом (в ряде документов упоминается как КТ-15), которой оснащались усовершенствованные модификации катера.
Работы по новому варианту П-15 проводились по совместному решению промышленности и Заказчика от 7 июня 1961 г без принятия правительственного постановления. После успешного завершения испытаний постановлением правительства от 23 мая 1964 г. ракету приняли на вооружение как П-15У (4К-41).На флоте этот индекс произносился как «Пэ пятнадцать ухо». Модификация катера с контейнерными пусковыми установками получила обозначение пр. 205У. Первый катер по этому проекту Р-255 (заводской номер 469) был построен на заводе №5 в 1965 г. До 1972 г. в Ленинграде выпустили 19 катеров (строительные номера с 469 по 487), 13 катеров построили во Владивостоке с 1966 по 1973 г. (заводские номера с 528 по 541).
Пуск ракеты ПКР с катера пр. 205У.
С 1960 по 1975 г. для отечественного ВМФ построили всего 187 катеров пр. 205 и 205У, из них 120 в дальнейшем передали за рубеж. В частности, завод №5 до 1975 г. собрал 89 катеров пр. 205 различных модификаций. Кроме того, специально на экспорт рыбинское ПО «Вымпел» с 1973 по 1985 г. произвело еще 87 катеров по пр. 205ЭР.
Между тем, положение с ракетным комплексом П-25 складывалось все более тревожно. Казалось бы, П-25 представляла собой всего лишь упрощенный вариант «Аметиста». Дальность пуска была вдвое меньше, не требовался старт из-под воды. Однако ход работ почти на год отставал от плановых сроков. Видимо, сказывалась далеко не главная роль темы П-25 в портфеле заказов ОКБ-52. Кроме того, при опережающей отработке «Аметиста» его создатели столкнулись со специфическими проблемами обеспечения маловысотного полета, в частности, с влиянием отражения излучения радиолокационной головки самонаведения от поверхности моря, особенно в свежую погоду. Накопленный на «Аметисте» опыт старались реализовать и в П-25.
Разработка затянулась до 1964 г., когда решением октябрьского пленума ЦК КПСС Н.С. Хрущева освободили от всех занимаемых партийно-правительственных постов. Присутствие его сына Сергея в числе ближайших соратников Челомея из благоприятного фактора мгновенно превратилось в отягчающее обстоятельство. Была создана специальная комиссия по оценке деятельности ОКБ-52. Фирме Челомея удалось с честью преодолеть складывающуюся непростую обстановку. Но были и утраты: за ворота предприятия ушел сын Н.С. Хрущева, прекратились работы над П-25. Это мотивировалось тем, что по боевым характеристикам П-25 незначительно превосходила П-15, а основные проблемы эксплуатации жидкостной ракеты были успешно разрешены в первой половине 1960-х гг. созданием соответствующих структур и оборудования в промышленности и на флоте.
П-15М
Создание твердотопливной ракеты для катеров уже не рассматривалась как особо актуальная задача. Но в ходе работ по П-25 были почти полностью опробованы более совершенные по сравнению с П-15 элементы бортовой аппаратуры — радиолокационная головка самонаведения ДС-М и ее тепловой аналог «Снегирь», автопилот АПР-25, радиовысотомер РВ-8. Все это целесообразно было использовать при очередной модернизации П-15, повысив помехозащищенность комплекса, увеличив дальность его применения и уменьшив высоту полета ракеты для более успешного преодоления ПВО противника. Проведение соответствующих работ задавалось решением ВПК от 4 февраля 1966 г.
Модификацию, получившую наименование П-15М (ПУМ, 4К-51), оснастили маршевой двигательной установкой с большими баками, запас горючего увеличили до 214 кг, окислителя — до 860 кг. Для утяжеленной до 2,573т ракеты потребовался новый стартовый двигательСПРД-192 с удвоенным суммарным импульсом тяги и весом 483 кг. Была создана и новая фугасно-кумулятивная боевая часть повышенной эффективности весом 480 кг. Высота полета на маршевом участке снизилась до 25 м за счет применения радиовысотомера РВ-МБ вместо статоскопа. Цельносварной корпус был выполнен из алюминиево-магниевых сплавов, в то время как в клепаном корпусе П-15У использовались алюминиевые сплавы. При этом крыло, хвостовое оперение и механизм раскрытия заимствовались у П-15У без существенных доработок. Вместо одного подфюзеляжного гаргрота установили два несколько разнесенных к бортам, что стало основным внешним отличием П-15М от П-15У
Крылатая ракета П-15М в предстартовой конфигурации.
Схема крылатой ракеты П-15 М.
В соответствии с программой полета ракета отрабатывала послестартовый разворот и набирала высоту. По окончании работы ускорителя скорость достигала 684—720 км/ч, далее ракета разгонялась до 1150 км/ч и снижалась до высоты 50 или 25 м. По достижении установленного значения дальности моноимпульсная радиолокационная ГСН ДС включалась на излучение и начинала поиск цели в диапазоне ±1,3 км от заданного удаления и ±5° от продольной оси ракеты. В процессе поиска автоматически компенсировался процесс сближения с целью. При обнаружении цели в пределах установленных диапазонов дальностей и углов производился ее захват на автоматическое сопровождение. Если захвата цели не происходило, то зоны поиска по дальности и по углу увеличивались более, чем вдвое.
Прошли модернизацию и корабельные системы — аппаратура подготовки пуска «Клен» и РЛС «Рангоут», которую дополнили средствами, обеспечивающими пуск по целеуказанию от внешнего источника информации, без которого нельзя было реализовать достигнутое удвоение дальности пуска. Несколько позже вместо усовершенствованных модификаций ранее применявшегося оборудования в ленинградском НИИ-49 (после 1966 г. — ЦНИИПА, затем ЦНИИ «Гранит») была создана активно-пассивная система «Гравий» с активной радиолокационной станцией «Гарпун» (главный конструктор — В.А. Кучеров), пассивной станцией «Галс» (главный конструктор — Н.Л. Коган) и прибором управления стрельбой «Коралл».
По длине (6,665 м) ракета П-15М всего на 245 мм превышала П-15М, а доработанная пусковая установка КТ-97 отличалась от ранее созданной КТ-67 в основном более мощным приводом, обеспечивающим надежное открывание крышки даже при ее обледенении.
Под комплекс с ракетой П-15М в 1968 г был построен и в следующем году выполнил 12 пусков катер пр. 205М с РЛС «Рангоут». На втором этапе испытаний предусматривалась установка двух активных станций — РЛС «Гравий» и не получившей дальнейшего развития РЛС «Галс» активного канала. Полное водоизмещение составило 255 т.
С 21 августа по 2 октября 1968 г. прошли три испытания ракет без головок самонаведения. Первый пуск оказался неудачным, но в остальных была достигнута заданная дальность 80 км. Неудачным оказался и первый пуск ракеты с радиолокационной головкой самонаведения 22 октября: подвела катерная аппаратура. Все последующие 11 пусков признали успешными, кроме заключительных, выполненных 4 октября и 2 декабря 1969 г. Входе испытаний запускались ракеты как с радиолокационной, так и (начиная с 16 июня 1969 г.) с тепловой головкой самонаведения «Снегирь», отличавшейся от ранее применявшейся «Кондор» более высокой чувствительностью и лучшей помехозащищенностью. В частности, в новой головке самонаведения исключался захват высокотемпературных, а также протяженных объектов типа подсвеченных солнцем облаков, береговой черты, солнечной дорожки на воде. Однако при необходимости ракета с тепловой ГСН могла наводиться и на корабль противника, несущий высокотемпературный источник для маскировки под помеховое образование.
В итоге были получены положительные результаты испытаний собственно ракеты П-15М. Совместные испытания ракетного комплекса в целом, включая новую активно-пассивную аппаратуру поиска целей «Гравий» были проведены позже. Входе девяти пусков, осуществленных с 10 октября 1971 г по 16 октября 1972 г., только три закончились неудачей из-за отказов головок самонаведения.
В принципе, после модернизации корабельной аппаратуры все катера пр. 183Р и 205 могли оснащаться ракетами П-15М. Но массового перевооружения не последовало: доработку на Приморском и Владивостокском заводах по пр. 205мод с системой «Гравий» (в составе активной РЛС «Гарпун» и пассивной «Галс») прошли всего 10 катеров. К этому времени на флот начали поступать обладавшие намного большими боевыми возможностями новые малые ракетные корабли пр. 1234 с комплексом «Малахит», а ракетные катера стали рассматриваться как устаревающее оружие.
Проект 56У
В начале 1970-х гг. комплекс с ракетой П-15М, получивший наименование «Термит», поступил и на вооружение крупных кораблей.
К середине 1960-х гг. безнадежно морально устарели вооруженные комплексом КСЩ корабли пр. 56М и 56ЭМ. В 1968 г. было принято решение модернизировать их с размещением четырех ориентированных в корму пусковых установок КТ-97Б для ракет П-15М. Пусковые установки (другое название КТ-15М БРК) устанавливались с разным углом наклона контейнеров к горизонту — передние под 17°, кормовые под 15°. В 1972— 1977 гг. по пр. 56У,разработанному в Северном ПКБ под руководством главного конструктора В.Г. Королевича, на Севастопольском морском заводе и Дальневосточном заводе были перевооружены три корабля — «Бедовый» (заводской номер 1204), «Неуловимый» (№765) и «Прозорливый» (№1210).
Корабль пр. 56У с четырьмя ориентированными в корму пусковыми установками КТ-97Б для ракет П-15М.
Некоторые отечественные эксперты не без иронии отмечали, что из кораблей, спроектированных после 1955 г., пр. 56У нес на себе наиболее многочисленную артиллерию — в общей сложности 20 стволов калибра 57 и 76 мм. Разумеется, можно было установить на корабле более совершенные средства ПВО — ракетный комплекс «Оса-М», шестиствольные зенитные автоматы. Но в этом случае стоимость модернизации возросла бы в несколько раз. Настораживающий опыт уже имелся: радикальная модернизация других «щуконосцев» пр. 57 в БПК пр. 57А обошлась примерно во столько же, сколько стоила их постройка, что весьма озаботило руководство флота. К 1970 г. корабли пр. 56М уже проплавали без малого 15 лет (больше половины нормального срока эксплуатации) и выделение больших средств на их модернизацию сочли неоправданным расточительством. Объем доработки свели к минимуму, впрочем, не вполне оптимальному. Вместо не способных реально защитить корабль артиллерийских установок АК-726 можно было поставить еще четыре пусковые установки «Термита», что удвоило бы ударную мощь корабля.
Проект 61М
Результаты проработок перевооружения кораблей по пр. 56У оказались настолько обнадеживающими, что их решили распространить и на другие проекты. К тому времени на протяжении почти десятилетия строились и поступали на флот спроектированные в ЦКБ-53 (в дальнейшем — «Северном ПКБ») под руководством главного конструктора Б.И. Купенского первые в мире крупные корабли с газотурбинной энергоустановкой. Официально классифицированные как большие противолодочные корабли пр. 61, они обладали слабыми возможностями по борьбе с подводными лодками, но несли довольно мощное по тем временам зенитное ракетное вооружение в составе двух комплексов М-1 «Волна». Однако, несмотря на универсальность последующих модификаций этого комплекса, из-за малой мощности боевой части и особенностей системы наведения он обладал низкими возможности в борьбе с надводным противником, а никакого специального ударного вооружения на кораблях пр. 61 не было. Но именно надводные корабли вероятного противника, в отличие от подводных лодок, реально систематически обнаруживались и отслеживались нашим флотом в ходе начавшейся в 1960-е гг. «боевой службы».
В ходе модернизации большие противолодочные корабли пр. 61 получили по четыре ориентированные в корму пусковые установки КТ- 97 для ракет П-15М.
Отмеченный недостаток пр. 61 был скомпенсирован только к концу их строительства. В 1972г николаевский «Заводим. 61 коммунара» (бывший №445) сдал «Одержимый» (заводской номер 1715) — последний БПК пр. 61 в модификации пр. 61М с четырьмя ориентированными в корму пусковыми установками КТ-97. В 1971—1981 гг. еще пять ранее построенных кораблей пр. 61 — «Огневой» (№751), «Славный» (№751), «Стройный» (№1705), «Смышленый» (№1708), «Смелый» (№1711) были переоборудованы по аналогичному пр. 61 МП на том же николаевском предприятии, на Севастопольском морском заводе и ленинградском заводе им. Жданова (бывший завод №190). БПК «Славный» 19 января 1988г. был передан Польше и под названием Warzawa являлся флагманом флота этой страны до 2002 г.
В 1979—1987 гг. специально для Индии на «Заводе им. 61 коммунара» по разработанному Северным ПКБ (главный конструктор — А.Д. Шишкин) пр. 61МЭ было выпущено пять кораблей, оснащенных обращенными в нос четырьмя пусковыми установками ракет П-20 — экспортной модификации П-15. По своим боевым свойствам эти корабли явно превосходят модификации пр. 61, эксплуатировавшиеся отечественным флотом.
Индийский эскадренный миноносец пр. 61МЭ Ranvir, 1989 г.
В 1970—1980-е гг. было построено большое число сторожевых кораблей (первоначально — БПК) пр. 1135, вооруженных противолодочным комплексом «Метель» с максимальной дальностью, многократно превышающей возможности установленных на них гидроакустических комплексов. С другой стороны, советский флот активно приступил к решению задачи непрерывного отслеживания авианосных соединений. Практика показала, что в отличие от поиска атомных подводных лодок, эта задача вполне выполнима. Но многочисленные корабли пр. 1135 не несли противокорабельного оружия, за исключением 76-мм пушек. С учетом того, что в большинстве случаев зона обнаружения корабельной гидроакустики вполне перекрывалась установленными на пр. 1135 бомбометами РБУ-6000, было бы целесообразно заменить «Метель» на те же П-15М. Однако подобная модернизация означала бы признание слабости противолодочных средств флота, и на ее реализацию не согласились.
Комплекс «Термит» с ракетой П-15М был сдан на вооружение постановлением от 21 июня 1972 г. Некоторое время он виделся также в качестве ударного ракетного вооружения эсминцев пр. 956. Это оружие рассматривалось в качестве вспомогательного, так как на пр. 956 первоначально возлагались задачи артиллерийской поддержки десанта, и он должен был строиться на смену выводимым из состава флота кораблям пр. 30бис. Только на довольно поздней стадии разработки, при корректировке эскизного проекта в 1974 г., всего за пару лет до закладки головного корабля, П-15М заменили на перспективные «Москиты», разрабатывавшиеся в то время дубнинским МКБ «Радуга». Планировалась установка П-15 на первоначальном варианте КПК пр. 1240.
Комплекс П-15М рассматривался и применительно к проектным проработкам будущего авианесущего крейсера пр. 1143 на некоторой промежуточной стадии превращения замысла «чистого авианосца» в полученный, в конечном счете, загадочный гибрид ракетного крейсера и носителя самолетов вертикального взлета и посадки.
Проект 206МР
Ракетный катер на подводных крыльях пр. 206МР «Вихрь». На заднем плане виден ракетный катер пр. 205.
С 1973 г. в ЦМКБ «Алмаз» под руководством главного конструктора А.П. Городянко разрабатывался катер на подводных крыльях пр. 226. После завершения эскизного проекта он получил обозначение пр. 206МР «Вихрь». Катер был оснащен носовым подводным крылом с управляемыми закрылками и управляемой транцевой плитой, двумя пусковыми установками КТ-97М с ракетами П-15М, РЛС «Гарпун», 76-мм и 30-мм артиллерийскими установками АК-176М и АК-630М, наводимыми от общей РЛС. Это позволило, несмотря на рост водоизмещения до 259 т, сохранить максимальный ход 42 узла, поддерживая его до 36 узлов и при волнении 5 баллов. Дальность плавания уменьшилась до 770 миль. Головной катер Р-27 (заводской номер 241) был построен на Средненевском заводе в Усть-Ижоре (бывшем №363) в 1977 г. Всего эта верфь до 1983 г. поставила флоту еще 11 этих на редкость красивых кораблей — Р-44, Р-50, Р-211, Р-254, Р-260, Р-262, Р-265, Р-251, Р-15, Р-25, Р-30 (со строительными номерами С 242 по 252).
Катер пр. 206МР «Вихрь» оснащался двумя пусковыми установками КТ-97М с ракетами П-15М.
Проект 1241Т
Между тем, в строю флота уже находилось более полутора сотен этих катеров и их строительство продолжалось до 1975 г. Для обеспечения их боевой устойчивости было предложено разделить ударные и оборонительные задачи, не стремясь возложить их решения на один катер ограниченного водоизмещения.
К началу 1970-х гг. вместо нового ракетоносца с гармоническим развитым вооружением был предложен катер пр. 1241, который первоначально задумывался как ракетно-артиллерийский и предназначался для прикрытия соединений ракетных катеров противника и для боя с вражескими катерами. Соответственно, его вооружение включало спаренную 76-мм артиллерийскую установку АК-726, 30-мм автомат и зенитный ракетный комплекс «Оса-М». Тактически катера пр. 1241 и 205 должны были взаимодействовать как пикинеры, прикрывавшие в ближнем бою мушкетеров пехоты XVI века.
Отказ от одной из трех систем оружия, установленных на корабле пр. 1234, обеспечивал снижение на треть водоизмещения (до 400—440 т). Таким образом, на новом этапе развития возрождалась популярная в 1920—1930-е гг. идея лидера — более крупного корабля, огнем своей мощной артиллерии обеспечивающего вывод в торпедную атаку соединения эсминцев. Помимо отсутствия ударного ракетного вооружения катер пр. 1241 отличался от корабля пр. 1234 также большей скоростью, позволявшей не отставать от катеров пр. 205.
Вполне естественной была и идея вместо продолжения строительства уже устаревшего пр. 205 разработать на базе пр. 1241 новый ракетный катер пр. 1241РА с четырьмя ракетами П-15, но без «Осы-М». При этом базовая ракетно-артиллерийская версия получила обозначение пр. 1241А, а еще одна, удешевленная, модификация с установкой вместо всех видов ракетного вооружения четырех торпедных аппаратов — пр. 1241П. Последняя должна была сменить на стапелях пр. 205П и, как ее предшественник, решать в мирное время задачи пограничного сторожевого корабля, а в военное — противолодочного катера.
Вскоре в ходе проектирования выяснилась возможность и целесообразность за счет умеренного (в пределах 15—20%) роста водоизмещения и стоимости все-таки разместить на ракетном катере пр. 1241Р наряду с четырьмя П-15 также и комплекс «Оса-М», сократив артиллерийское вооружение до одноствольной 57-мм установки АК-57. Появилась перспектива создать универсальный катер. Работы по варианту пр. 1241А, вооружение которого к тому времени отличалось лишь дополнительным 57-мм стволом при отсутствии ударных ракет, прекратились.
Первоначальный вариант катера пр. 1241Р с четырьмя П-15 и ЗРК «Оса-М» (проект).
В ходе последующих проработок вместо П-15М решили использовать новейший ракетный комплекс «Москит», а вместо 57-мм артиллерийской установки была принята 76-мм АК-76. По составу вооружения пр. 1241Р приблизился к малому ракетному кораблю пр. 1234, водоизмещение возросло, что наряду с ростом стоимости препятствовало достижению заданной скорости свыше 40 узлов. Пришлось оказаться от «Осы-М», тем более что к тому времени эффективность этого одноканального комплекса уже оценивалась как явно недостаточная. Уповали и на то, что катера будут действовать в прибрежной зоне, под прикрытием своей авиации.
Прим. doktorkurgan: все-же попытки усиления зенитного вооружения рассматривались, в частности в 1983 г. проходил испытания РК пр. 1241.7 (бортовой номер 952) на котором был установлен модуль ЗРАК "Кортик".
Большой ракетный катер пр. 12417.
Таким образом, в ЦМ КБ «Алмаз» под руководством Е.И. Юхнина, а затем В.Н. Устинова создавался катер пр. 1241Р, позже получивший наименование 12411 «Молния-1». под четыре новые противокорабельные ракеты «Москит», активно-пассивную систему целеуказания, одну артиллерийскую 76-мм установку АК-176 и два шестиствольных 30-мм АК-630 с наведением от РЛС МР-105. По сравнению с пр. 205 водоизмещение возросло вдвое (до 465 т), длина — на 30% (до 56,1 м).
Скорость не снизилась, превышая 42 узла, но для этого потребовалась комбинированная дизель-газотурбинная установка, включавшая по два маршевых дизеля М-510 по 3000л.с. и по две форсажные турбины М-90 по 12000 л.с. Дальность плавания составила 1600 миль.
Учитывая возможные экспортные поставки, а также исходя из разумной осторожности в оценке сроков создания «Москита», конструкторы предусмотрели оснащение нового катера ракетами П-15М. Новая ракета запаздывала, и в 1979 г. Приморский завод ПО «Алмаз» (бывший завод №5) построил головной катер Р-5 (заводской номер 870) по пр. 1241-1 (иногда упоминается как пр. 1241Т) с ракетами П-15М в пусковых установках КТ-138. До 1983 г. это предприятие выпустило еще три аналогичных катера — Р-255, Р-256 (в дальнейшем Р-26 и Р-63) и Р-6 с заводскими номерами с 403 по 405. Средне-Невский завод сдал отечественному флоту Р-54 и Р-55 (затем Р-71) со строительными номерами 200 и 201, а Хабаровский завод — Р-42, Р-45, Р-69 и Р-79 (с номерами с 901 по 904). Кроме того, для Польши (4), ГДР (5), Румынии (3), Болгарии (2), Индии (5), Йемена (2) и Вьетнама (1) в Рыбинске и на Ярославском судостроительном заводе (бывший завод №345) построили 22 катера пр. 1241РЭ с ракетами П-20. По лицензии эти катера собирались с 1991 г. в Индии.
Большой ракетный катер пр. 1241РЭ.
Пуск ПКР с индийского катера Nirbhik (np. 1241РЭ).
Большой ракетный катер пр. 1241РЭ оснащался пусковыми установками КТ-138.
Практически все отечественные катера оснащались системой целеуказания «Монолит-Т», размещенной под обтекателем, а головной для советского ВМФ и все экспортные — РЛС «Гарпун» («Гарпун-Э"). На всех катерах с П-15М вместо дизелей установили турбины М-75 мощностью по 5000 л.с.
Большой ракетный катер пр. 1241РЭ Vinash индийского флота на международной выставке вооружений IDEX-2005.
Большой ракетный катер пр. 1241РЭ Rudolf Egelhofer ВМС бывшей Германской Демократической Республики в 1992 г. был передан для изучения в США (USNS Hiddensee).
Проект 1159ТР
Фрегат Al Hani ВМС Ливии (пр. 1159ТР) с двумя сдвоенными пусковыми установками ракет П-20 (экспортная модификация П-15М)
Спроектированный Зеленодольским ПКБ (главный конструктор — О.В. Рогожников) специально для поставок на экспорт сторожевой корабль пр. 1159 не имел ударного ракетного вооружения. Поэтому наряду с пятью кораблями пр. 1159 для ГДР и Югославии и пр. 1159Т (в тропическом исполнении) для Алжира, для Ливии был разработан пр. 1159ТР с четырьмя ракетами П-20. Два корабля по этому проекту в 1985—1986 гг. построил Зеленодольский завод.
Проект 1234Э
Как уже отмечалось, на смену катерам пр. 205 предназначались малые ракетные корабли пр. 1234, которые оснащались шестью ракетами «Малахит» с дальностью до 110 км. Так как эти ракеты считались секретными (кроме пр. 1234 ими оснащались нацеленные на авианосцы подводные лодки пр. 670М), для зарубежных заказчиков с конца 1970-х гг. на ленинградском заводе выпускались корабли пр. 1234Э с четырьмя противокорабельными ракетами (экспортные варианты П-15М и П-15МТ) с заменой комплекса целеуказания «Титанит» на РЛС «Рангоут». Было построено по три корабля для Индии (Vijay Durg, Sidhu Durg, Hos Durg) и Алжира (Rais Hamidou, Salah Rais, Rais Ali), а также четыре для Ливии (Ean Mara, Ean Al Gazala, Ean Zara, Ean Zaqit).
Ливийский малый ракетный корабль Tariq Ibn Ziyad (пр. 1234Э).
Продолжение следует…
