Накануне Второй мировой войны в вопросах стратегического использования военно-морского флота военная мысль и доктринальные взгляды основных ведущих морских держав (Великобритании, США, Японии) в значительной степени еще продолжали ориентироваться на мэхэновскую теорию «морской мощи» с возведенной в абсолют концепцией господства на море и генеральным сражением как основным способом его достижения. При этом в теории четких различий между морским сражением и морским боем не существовало: одновременно пользовались обоими терминами [1].
Их содержание включало: обнаружение противника воздушной разведкой; нанесение по противнику предварительных ударов авиацией и передовыми отрядами (авангардом) надводных сил; нанесение по противнику главного удара корабельной артиллерией, по возможности совместно с налетами авиации; обеспечение главного удара действиями на вспомогательных направлениях; развитие успеха торпедно-артиллерийскими ударами, а при возможности и повторными ударами авиации или отрыв от противника и выход из боя в случае неблагоприятного развития событий. Согласно положениям отечественного Боевого устава Морских сил 1937 года (БУ МС-37), морской бой делился на три основных этапа: тактическое развертывание и завязка боя; предварительный и главный удары; развитие успеха (преследование) или выход из боя (отход).
В любом случае первый этап включал обнаружение противника и перестроение сил из походного [2] в боевой порядок [3]. Для своевременности перестроения сил, прежде всего, требовалось вести постоянную разведку на всех предполагаемых направлениях возможного появления противника. Для этих целей подходили как традиционные средства (например, разведывательные группы легких крейсеров и разведывательные завесы миноносцев), так и новые. Например, разведывательные завесы подводных лодок, осмотр подозрительных районов авиацией, а также ведение тактической радиоразведки. Но предпочтение отдавалось авиации, по крайней мере, в светлое время суток. Она резко увеличила глубину обнаружения противника, а также обеспечивала взаимосвязь между оперативной и тактической разведкой.
Совершенствование радиосвязи позволяло передавать разведывательную информацию в реальном масштабе времени, а также решить сложную в недавнем прошлом проблему управления самолетами-разведчиками в ходе решения ими поставленной задачи, то есть при необходимости перенацеливать, концентрировать усилия, уточнять задачи.
Ограниченные оперативные радиусы действия самолетов берегового базирования вызвали появление корабельных самолетов-разведчиков, которыми ко второй половине 1920-х годов располагали линейные корабли и крейсера. В то же время быстро развивалась и авианосная авиация, но авианосцы имели буквально четыре государства, да и то по несколько единиц каждое, а Франция так и вообще один. Однако благодаря им в начале 1930-х годов глубина тактической разведки соединений флота, находившихся в море на значительном удалении от береговых аэродромов, достигала 100 миль. Противник, также располагавший выдвинутой на достаточную глубину тактической разведкой, мог либо уклониться от боя, если последний оказывался для него невыгодным, либо произвести соответствующее развертывание сил для обеспечения себе преимущества в бою. Поэтому для стороны, стремившейся к бою, после обнаружения противника первоочередной задачей становилось быстрое сближение с ним.
Именно поэтому в 1930-е годы одним из важнейших условий достижения победы в бою по-прежнему считалось занятие и удержание выгодной позиции для нанесения решительного удара. Требовалось заставить противника драться на более выгодных для себя условиях, обеспечивая собственное преимущество в отношении как защищенности кораблей, так и эффективности использования артиллерии. Искусство маневра в ходе морского боя главных сил, то есть больших артиллерийских кораблей, заключалось в занятии и удержании во время главного удара выгодной для них позиции (дистанции, курсового угла и пеленга на противника) и в изменении этой позиции в ходе боя по своей инициативе. Для этого большее значение имело преимущество в скорости хода. Но поскольку чисто физически создавать более быстроходные корабли, чем у потенциальных противников, стало почти невозможно, задачу получения заметной разницы в подвижности пытались решить путем снижения эскадренной скорости неприятеля.
Достигалось это предварительными ударами с целью нанесения повреждений знаковым кораблям противника. Именно знаковым, то есть самым мощным и дорогим, так как, по опыту войн на море, отставшие от эскадры не очень ценные корабли могли просто бросить на произвол судьбы. Одновременно силы, наносящие предварительные удары, должны по возможности заставить группировку противника двигаться в нужном нам направлении, то есть на свои боевые порядки. Поэтому требовалось не просто наносить удары, а действовать с определенных направлений, совмещая удары с демонстративными действиями. Таким образом, предполагалось заманить противника на свои главные силы и не дать ему уклониться от боя.
В Первую мировую войну подобные функции возлагались прежде всего на линейные крейсера, но идея оказалась не жизненной. В 1930-х годах подобные корабли имели только британцы, да и те уже рассматривали их как быстроходные линкоры. Нанесение предварительных ударов теперь хотели поручить, в первую очередь, новым средствам борьбы на море – авиации и подводным лодкам, а в Советском Союзе еще и торпедным катерам. В этих же целях рассчитывали и на эсминцы.
Что касается заманивания неприятеля на свои главные силы, то здесь предполагали использовать крейсера в качестве приманки, а также эсминцы, подводные лодки и даже маневренные активные постановки в качестве «пугал» в расчете на то, что противник начнет уклонение от них в нужном нам направлении. Естественно, оперативное развертывание своих сил должно происходить скрытно, по крайней мере, за пределами визуальной видимости с основных сил противника. Нетрудно подсчитать, сколько, например, потребуется времени эсминцам, для того чтобы, огибая центр боевого порядка на удалении не менее 25 миль, создать угол между собой и своими главными силами хотя бы в 90°. Одновременно наивно думать, что у противника будет отсутствовать собственная тактическая разведка.
Центральным событием морского боя должен был стать главный удар. В годы Первой мировой войны классическим считался боевой ордер главных сил [4], представлявший собой кильватерную колону линкоров. При этом, если даже имелось, предположим, 24 линейных корабля, как у британцев в Ютландском сражении, и они в походном ордере шли шестью колонами побригадно – по четыре в колонне, то перед боем все равно перестраивались в длиннющую «змеюку», когда с головного корабля не видели хвост. Кстати, подобное построение, кроме всего прочего, приводило к тому, что часть кораблей просто не участвовала в бою, так как перед ними отсутствовал противник.
Крейсера и эсминцы располагались компактными группами, также в строю кильватера, за траверзом одного из бортов флагманского линкора в готовности к выходу в торпедную атаку или отражению атаки миноносцев противника.
В 1930-е годы ядром боевого ордера главных сил стали два-три линейных корабля. И дело здесь не в том, что их количество во флотах даже ведущих военно-морских держав резко сократилось. Сам по себе морской бой стал более маневренным, в том числе за счет необходимости уклоняться большими ходами от воздушных атак. В связи со ставшими постоянными угрозами с воздуха и из-под воды, теперь боевое ядро стало нуждаться в постоянном круговом охранении, а в его составе появились авианосцы. В этих условиях боевой ордер более чем с тремя крупными кораблями становился чересчур громоздким. Другое дело, что в боевых порядках группировки линейных сил могло находиться несколько боевых ордеров во главе с линкорами. Подобное расчленение объяснялось также желанием в морском бою одержать верх над противником путем частичного или даже полного его окружения. Опять же средствами войн третьего поколения сделать это на практике оказалось очень проблематично. Поэтому предполагалось, что с двух сторон охват противника можно будет осуществить двумя тактическими группами линейных кораблей, а с других – маневренными минными заграждениями и завесами подводных лодок.
Вообще отметим, что линейные силы флота уже и не мыслились иначе, нежели группировка разнородных сил. То есть они включали не только надводные корабли различных классов, но и авиацию и подводные лодки. В отечественной интерпретации боевой порядок во встречном морском бою должен был состоять из:
- а) разведки (авиационная, подводными лодками или надводными кораблями):
- б) передового отряда и дозора (авиация, подводные лодки, эсминцы и крейсеры);
- в) главных сил (один или два эшелона авиационных соединений на передовых аэродромах или развернутых в воздухе, линкоры, крейсеры, эсминцы);
- г) резерва, выделенного преимущественно из авиации и торпедных катеров; в случае недостатка сил резерв создается в процессе боя из неразрядившихся боевых единиц, главным образом, из торпедных катеров и эсминцев.
Передовой отряд имел основной задачей предварительным ударом максимально затруднить развертывание сил противника, расстроить его походный или боевой порядок, ослабить его перед нанесением основного удара главными силами. Для этого состоящий из подводных лодок или авиации передовой отряд должен иметь возможность воздействовать на противника в течение времени, необходимого, чтобы развернуть свои главные силы. В процессе боя главных сил передовой отряд переходил в одну из сковывающих групп, обеспечивающих выполнение главного удара. В зарубежной версии передовые отряды группировок линейных сил (авангард) должны были состоять из тяжелых крейсеров и наиболее быстроходных линейных кораблей, увеличивавших их боевую устойчивость.
Однако выдвижение передовых отрядов на значительную глубину, позволявшую своевременно сковать боем противника в интересах сближения с ним главных сил, таило опасность подставить свой авангард под удар противника и тем самым создавало опасность ослабления своих сил или даже уничтожения их по частям. Поэтому выдвижение передовых отрядов, как правило, ограничивалось расстоянием, обеспечивавшим им быструю поддержку главных сил. Это не обеспечивало возможности боевого соприкосновения с противником в кратчайший срок после обнаружения его тактической разведкой. Ограниченные возможности выдвижения передовых отрядов позволяли им после вступления в непосредственное боевое соприкосновение с противником в лучшем случае выполнить задачи, связанные с обеспечением тактического развертывания своих главных сил. Опыт Ютландского боя в достаточной мере подтверждал это положение.
Ограничить подвижность противника ударами подводных лодок было возможно лишь при заблаговременном их развертывании на вероятных курсах движения противника или при своевременном смещении завес подлодок на вновь обнаруженное направление его движения. Для осуществления первого из этих вариантов требовались не только хорошо выполненные расчеты, но и благоприятное стечение обстоятельств. В БУ МС-37 деятельность подводных лодок в морском бою оговаривалась особо. Подлодки передового отряда, соблюдая скрытность своего развертывания, должны были в максимальной степени использовать высокие скорости надводного хода, однако заблаговременно погружаться до появления разведки и дозоров противника. Занятие исходного положения подлодок для атаки обеспечивалось самолетами-разведчиками. Предусматривалось формирование отдельной группы подводных минных заградителей для постановки маневренного минного заграждения.
В наибольшей степени способной ограничить подвижность противника для обеспечения сближения с ним главных сил опять же признавалась авиация, в особенности торпедоносная. Ее ударами также рекомендовалось заполнить «мертвый промежуток» между моментом обнаружения противника тактической разведкой и сближением с ним крупных кораблей на дистанцию, допускающую нанесение артиллерийского удара. Кроме того, авиация либо самостоятельно, либо совместно с надводными силами могла участвовать и в главном ударе, и, наконец, в развитии его успеха.
Теоретически это признавалось на всех флотах, однако опыт боевой подготовки свидетельствовал о трудности организации согласованного по времени совместного удара надводных кораблей и авиации. Причинами этого являлись ошибки в определении места разведчика и обнаруженного им противника, в определении параметров движения объекта главного удара и неточности в расчетах, вызванные маневром неприятельских сил после подъема в воздух авиационных ударных групп. Вследствие таких ошибок разнос по времени артиллерийского и бомбово-торпедного удара, как правило, оказывался большим, то есть единого удара не получалось. Это особенно относилось к тем случаям, когда для совместного удара использовалась авиация, базировавшаяся на удаленные от района боя береговые аэродромы. А в итальянском, германском и отечественном ВМФ другой авиации и не было.
Использование авианосной авиации позволяло уменьшить разнос ударов по времени. Однако, как мы уже отмечали, авианосцев в 1930-е годы было мало: по четыре единицы в США и Японии, шесть в Великобритании и один во Франции. А потому при всем желании включение отдельных авианосцев в состав соединений надводных сил в качестве средства усиления не обеспечивало массированного использования авианосной авиации и ограничивало возможности нанесения повторных ударов. Массированному использованию авиации берегового базирования в морском бою мешало то, что эти удары были нужны на всех этапах боя, а для этого требовался большой наряд сил, учитывая время, необходимое на полет к цели и обратно.
Поскольку авиация не сможет «висеть» над кораблями противника постоянно, возникал вопрос: на каком же этапе боя наиболее целесообразно наносить бомбово-торпедный удар? Способность авиации к упреждающему воздействию на противника давала основание считать, что удар с воздуха должен предшествовать артиллерийскому удару надводных сил и, находясь с ним в непосредственной тактической связи, обеспечить его успех. Однако нанесение авиационного удара одновременно с главным артиллерийским могло заставить противника непрерывно маневрировать, что снизило бы точность его стрельбы. Наконец, нанесение авиационного удара в развитие успеха артиллерийского боя позволило не только повысить его результативность за счет добития уже поврежденных кораблей, но и исключить попадание своих сил в ловушку в виде минных заграждений или позиций вражеских подводных лодок. Как видим, было над чем задуматься.
Увеличение ударной мощи авиации вызвало необходимость надежного истребительного прикрытия надводных кораблей, так как эффективность отражения массированных ударов с воздуха только средствами корабельной зенитной артиллерии становилась сомнительной. Это либо ограничивало зону использования надводных кораблей оперативным радиусом действия истребительной авиации берегового базирования, либо вызывало необходимость прикрытия их истребителями авианосцев.
Но и в этих очевидных вопросах имелись свои подводные камни. Если прикрытие осуществляли истребители берегового базирования, то чем дальше уходили охраняемые ими корабли, тем больше требовалось самолетов, и в конце концов образовывались «окна». Если же использовать для указанного прикрытия авианосную авиацию, то чем больше авианосцы брали на борт истребителей, тем больше сокращалось число ударных самолетов. Да и сами эти корабли уже стали «притягивать» к себе авиацию противника. В этом случае перед авианосной истребительной авиацией вставала перспектива действовать преимущественно на прикрытие своих авианосцев, то есть, по существу, работать на самих себя.
При свободном маневрировании противника главный удар по его силам в советских документах рекомендовалось наносить не менее чем с трех направлений, эшелонируя атакующие силы на каждом из них. Здесь стало наиболее заметным влияние армейской теории глубокого охвата.
В бою со свободно маневрирующей эскадрой противника в боевой порядок, кроме передового отряда и резерва, должны были входить ударные тактические группы по числу избранных направлений в главном ударе. Каждая группа могла быть однородной, то есть состоять из авиации, подводных лодок, торпедных катеров, эсминцев, крейсеров и линейных кораблей, или разнородной. Если тактическая группа состояла из подводных лодок, то ей рекомендовалось придавать надводные корабли для обеспечения развертывания подлодок для атаки, их противовоздушной и противоминной обороны.
Ударная группировка, действующая на главном направлении, представлялась разнородной, состоящей из нескольких тактических групп, эшелонированных в глубину, включающей силы, необходимые и достаточные для преодоления сопротивления противника и нанесения по нему мощного удара.
Атака главных сил противника виделась состоящей из трех периодов:
- а) занятие позиции и стремительное сближение с объектом с преодолением противодействия противника;
- б) покладка на боевой курс и применение оружия, продолжающееся до выполнения поставленной задачи;
- в) отрыв или переразвертывание для продолжения выполнения задачи.
Маневрирование сил в ходе реализации главного удара, исходя из конкретных условий обстановки, должно обеспечивать: «охват» с двух направлений; «окружение» с трех направлений и «кольцевое окружение» с четырех и более направлений.
Примеров ночных морских боев Первая мировая война дала немного. А ведь в те времена условия видимости являлись существенным элементом обстановки. Ночь и туман, с одной стороны, обеспечивают скрытность действий сил в море. С другой стороны, вследствие возможности использования более коротких боевых дистанций эти же условия видимости влияют на эффективность применения оружия. Для боя в условиях малой видимости в 1930-е годы оставались характерными короткие дистанции боевого соприкосновения, малые возможности для осуществления маневра в интересах применения оружия, быстрая потеря контакта с неприятелем и трудность его восстановления. Кратковременность и прерывистость поддержания контакта с противником благоприятствовали применению торпедного оружия надводными кораблями. Возможности использования корабельной артиллерии в условиях малой видимости, наоборот, резко снижались и зависели от дальности видимости, эффективности применения осветительных средств, а также наличия специальных приборов управления стрельбой вроде отечественного ночного визира 1-Н.
Почти бесполезной становилась в ночных условиях авиация: она хоть и имела возможность ограниченно выполнять слепые полеты, но вести разведку и применять оружие могла только при хорошем естественном освещении или применении внешних средств освещения цели, вроде специальных осветительных авиабомб. В тумане использование авиации исключалось.
К концу 1930-х годов существовали два возможных сценария морского боя в условиях малой видимости. Один из них заключался в поиске противника надводными торпедными силами на основе данных предвечерней разведки, нанесении по нему торпедного удара, слагавшегося из ряда атак поисково-ударных групп, и развитии успеха с наступлением рассвета действиями артиллерийских и торпедных надводных групп и авиации. Другой сценарий рекомендовался при внезапной встрече с противником. В этом случае предусматривались нанесение короткого торпедно-артиллерийского удара, резкий отворот от больших артиллерийских кораблей противника и незамедлительное его преследование торпедными силами в целях уничтожения или лишения подвижности. Развитие успеха мыслилось с наступлением рассвета атаками с воздуха и ударами корабельной артиллерии.
В отечественных боевых документах 1930-х годов традиционно много внимания уделялось бою в позиционном районе, в частности на минно-артиллерийской позиции. Как показал опыт Первой мировой войны, подобные позиции могли стать непреодолимыми для флота, силы которого многократно превосходят обороняющуюся сторону. Взять хотя бы попытку прорыва в Мраморное море объединенной эскадры Антанты в 1915 году. Положительный опыт имел и российский Балтийский флот при обороне Рижского залива в 1915 году.
Задачи недопущения ударов сил флота противника по своим экономическим центрам и высадки войск его десанта предполагалось решать двумя основными способами. Первый из них заключался в нанесении «сосредоточенного удара» по группировке кораблей противника на заранее подготовленной минно-артиллерийской позиции.
Сосредоточенный удар – это национальная и очень прогрессивная для того времени идея. Смысл его заключался в нанесении по силам противника, по мере продвижения его к нашему побережью, согласованных по цели, задачам, месту и времени ударов различных родов сил: подводных лодок, авиации, надводных кораблей (крейсеров и эсминцев, торпедных катеров), береговой артиллерии. Правда, вначале это понятие трактовалось буквально, то есть все силы должны были нанести удар одновременно. Однако вскоре выяснилась нереальность, а затем и нецелесообразность планировать один удар одновременно и в одном районе. Дело в том, что организация взаимодействия отрядов, групп и одиночных тактических единиц различных родов сил флота оказалась делом исключительно сложным. Но это одна сторона дела, а с другой стороны, применение в одном районе, например, авиации или береговой артиллерии и эсминцев, торпедных катеров и крейсеров, подводных лодок и минных заграждений просто опасно, особенно в темное время суток.
Кроме этого, разным силам нужны разные условия для эффективного применения оружия: подводным лодкам – глубины, крейсерам и эсминцам – простор для маневра, торпедным катерам – сравнительная близость к свои базам; ну а береговая артиллерия просто будет молчать, если перед ней одновременно окажутся и свои, и чужие корабли. По этой причине удары различных родов сил разнесли по времени и районам, назначив каждому тот, где он сможет наилучшим образом реализовать свои положительные качества. Это также позволило организовать почти непрерывное воздействие на противника.
Чуть позже многие теоретические идеи сосредоточенного удара лягут в основу теории применения «маневренных соединений», а еще позже – применения группировок разнородных сил флота. Забегая вперед, нужно отметить, что в настоящее время во всех флотах мира все задачи в основном решаются именно такими группировками.
Спланированная система ударов должна была опираться на заранее выставленные оборонительные минные заграждения. Подобные минно-артиллерийские позиции планировалось создать в Финском заливе, в Горле Белого моря, на подходах к Севастополю, Владивостоку и в некоторых других наиболее важных районах.
В случае если противник попытается атаковать наше побережье вне подготовленных минно-артиллерийских позиций, то есть там, где высадка его войск считается маловероятной, для отражения неприятеля предназначался второй способ. Он заключался в нанесении ударов силами флота, способными своевременно прибыть в район предназначения (например, авиация и береговая артиллерия), с последующим разгромом высадившегося противника группировкой войск на берегу, то есть в общевойсковом бою.
В целом сценарий «генерального сражения» выглядел приблизительно так. Вышедшие в море главные силы противника обнаруживают развернутые непосредственно у его баз подводные лодки. По их данным за неприятелем устанавливает слежение разведывательная авиация, по наведению которой наносятся предварительные удары бомбардировщиками и самолетами-торпедоносцами. Главной задачей ударной авиации являлось нанесение линейным кораблям противника таких повреждений, которые бы снизили их эскадренный ход.
Далее на контакт с противником выходят крейсеры с задачей уточнить его место и, по возможности, спровоцировать погоню за собой. Если в погоню устремляются главные силы, то их необходимо вывести на свои линейные силы и тем самым завязать выгодный для себя бой. Если за крейсерами погонятся тяжелые крейсеры неприятеля, то требовалось увести их как можно дальше в сторону и таким образом создать благоприятные условия для выхода в атаку своих эсминцев. Последние должны атаковать в начале боя главные силы, чтобы расстроить боевой порядок противника и заставить его линейные корабли вести огонь, одновременно уклоняясь от торпед, то есть при резком маневрировании.
В это же время крейсеры должны не допустить выход в атаку эсминцев противника, чтобы позволить собственным линейным кораблям вести огонь в относительно комфортных условиях, то есть маневрируя в интересах стрельбы своей артиллерии. Задачу недопущения эсминцев противника к своим главным силам решают легкие или тяжелые крейсеры – все зависит от того, кто будет выходить в атаку. Если линейные корабли противника смогут выскользнуть и начнут отход, то их предполагалось атаковать эсминцами и авиацией до полного разгрома или до тех пор, пока из-за снижения скорости они опять не попадут под огонь главных сил.
В зависимости от условий обстановки и национальных особенностей в это описание боя или сражения вносились некоторые изменения. Например, с появлением тяжелых крейсеров, которым в некоторых странах сначала не могли найти применения, именно ими решили заманивать противника на свои главные силы (США, Италия). Но в этом случае они уже считались не силами разведки, а передовым отрядом, или авангардом – некая аналогия с британскими линейными крейсерами Первой мировой войны.
Специфическим образом предполагали применять свои тяжелые крейсера японцы. Их главной задачей в эскадренном бою являлось предварительное ослабление главных сил противника путем нанесения по ним совместно с эсминцами массированного торпедного удара, для чего они имели на вооружении 610-мм торпеды с дальностью хода до 40 км. При этом не только крейсера, но и эсминцы имели механизированные системы быстрой перезарядки торпедных аппаратов в море. Запасные торпеды имели на борту практически все эсминцы мира, но при волнении более двух-трех баллов перезарядка аппаратов занимала часы или становилась практически невозможной. Автору не известно ни одного случая перезарядки торпедных аппаратов эсминцами в море в ходе боя. Кроме японских. Их система позволяла перезарядить торпедные аппараты за десяток минут во всем диапазоне качек, при котором вообще возможно применение торпедного оружия.
Что касается применения авиации, то в идеале все хотели, чтобы она воздействовала на противника непрерывно, на практике же это оказалось невозможно из-за совершенно фантастического требуемого наряда сил. Даже если бы бой произошел в зоне досягаемости своей авиации с береговых аэродромов, все равно такого количества самолетов, чтобы они могли непрерывно атаковать противника на удалении нескольких сотен километров в течение 5–6 часов, не имел ни один флот мира. За границей зоны досягаемости авиации берегового базирования можно было рассчитывать только на очень ограниченное количество самолетов с авианосцев. По этой причине сочли наиболее предпочтительным нанесение удара авиации берегового базирования одновременно с ударом главных сил.
Авианосной авиации предписывалось нанесение предварительных ударов. На практике это удалось реализовать только частично. Дело в том, что ошибки определения своего места у самолетов в море были столь велики, что, если они вообще находили противника, требовать нанесения удара с точностью до десяти минут было просто нереально. Впрочем, некоторые, например итальянцы, от этой идеи отказались сразу. По их сценарию, авиация берегового базирования наносила удар по готовности всеми имеющимися силами. После этого определялся результат удара и, если противнику был нанесен существенный урон, принималось решение о вступлении в бой главных сил, в противном случае они начинали отход.
Как видно, сценарий генерального сражения уже значительно отличался от применяемого в период Первой мировой войны, однако главную роль по-прежнему играли линейные силы, подводные лодки и авиация выполняли обеспечивающие действия. Открытым оставался вопрос о реальности самого генерального сражения, так как более слабый противник никогда в пасть «владычице морей» не полезет, а авиация настолько увеличила глубину разведки, что противник всегда мог своевременно лечь на обратный курс. В те времена под встречным боем (сражением) понималось простое геометрическое встречное движение сторон. Осознание того, что встречный бой – это, прежде всего, «встречность» целей, то есть когда обе стороны ищут друг друга для решительного уничтожения, придет позже. А пока этот момент в теории предпочитали оставлять «за кадром».
Таковы были, в целом, представления о классическом морском сражении в большинстве стран.
В публикации использованы фотографии из следующих источников: Okręty Wojenne. 2008, № 3, 4; Morza. 2000, № 6; Lipiecki S. Big Five. Pancerniki typow Tennessee i Colorado. Cz. 1, Cz. 2. Gdansk. AJ-Press. 2003, 2004; Palasek J. Lotniskowce typu Yorktown. Vol. 1. Tanowskie Gory. 2008.
- [1] В отечественной литературе это еще более усугублялось отсутствием у переводчиков и редакторов понимания сути явления, они часто выбирали русский аналог иностранных слов, исходя из «красоты слога», тем более что словари это позволяли. Например, как минимум пять английских слов можно перевести как «бой»: battle – сражение, бой, боевой, вести бой; fight – борьба, бой, вести бой; combat – борьба с.., бой, боевой, вести бой; action – действия, бой, боевой; engagement – вовлечение, бой, стычка, перестрелка. Одновременно в английском языке отсутствует отдельное слово «сражение».
- [2] Походный порядок – взаимное расположение главных сил и сил обеспечения относительно друг друга и общего центра по пеленгам и дистанциям (глубинам погружения) для обеспечения боевой устойчивости главных сил и быстрого их перестроения в боевой порядок для решения поставленной задачи.
- [3] Боевой порядок – взаимное расположение главных сил и сил обеспечения относительно противника или условной точки (центра боевого порядка), обеспечивающее наиболее эффективное применение оружия с учетом обороны своих сил, удобства управления ими и их взаимной безопасности от поражения своим оружием.
- [4] Ордер (боевой, походный) – точно определенное по направлениям расположение кораблей, судов, охраняемых сил и сил охранения, действующих совместно в походном или боевом порядке соединения.
источник: А.В. Платонов «Конкурс на проект броненосного крейсера для Балтийского моря» // сборник «Гангут», вып.59
