Мир Японских Сасанидов-Огнепоклонников. Очередной стихотворный шедевр Магнума.

Жалобная песня про лошадку, четыре ноги, и позади у нее длинный хвост.

На смертный бой, на поле бранном,
Войска вели четыре принца,
Они столкнулись под Пхеньяном,
Согласно кодексу традиций.

Один — японец Сапурацу,
Из Ездергитовых потомков,
Готов за мир в Корее драться!
Зачем? Душа его — потемки.

Второй — с красивым медальоном,
Как с колокольчиком на шее,
Он прозывался Хонгильдоном
И был наследником Кореи.

Готовы к яростному бою,
Сверкая златом и железом,
Навстречу шли другие двое,
Один — уйгур, другой — чайнеза.

Из дальних западных владений
Пришли сражаться под Пхеньяном;
— Уйгура звали как? — Жэнь Шенем.
Китайца — кажется, Фэнь Таном.

Совсем охрипшие герольды,
Вдыхая тучи едкой пыли,
Четыре армии на поле
С трудом великим разместили.

На поле, вовсе не широком,
В плащах, в броне, в звериных шкурах,
Стояли все сыны Востока,
От согдианцев до манчьжуров.

Слегка прищурившись на солнце,
На этот мир смотрели мрачно
Глаза раскосые японцев
И узкоглазые — табгачей.

И пони в колесничей спарке,
Наливши глаз, хрипели злобно,
Слоны — вьетнамские подарки —
Ревели демонам подобно.

Играли с ветром к славе вящей,
Под голубыми небесами,
Знамена с Солнцем Восходящим
И Сасанидскими Орлами.

И белый флаг с Багровым Оком,
Шилланский флаг — кружок с Инь-Янем,
И черный флаг МанИ-пророка,
И желтый флаг пророка МАни.

Окинув взором батальоны,
Всем телом потянувшись гибко,
Принц Сапурацу Хонгильдону
Сказал с загадочной улыбкой:

— Мы их погоним до Лобнора,
Война закончится в Китае!
Пусть я домой вернусь не скоро —
Быть славной битва обещает!

Едва его сомкнулись зубы,
И маска щеки заслонила,
Как в Судный День взревели трубы,
Аида вспыхнуло горнило.

Холодным утром, в день весенний,
Страстей исполнены и гнева,
Проснулись демоны сражений,
Ифриты, ангелы и дэвы!

Едва захлопнулась забрало,
Как битва сердцем овладела.
Орда неслась. Земля дрожала.
Свистели бешеные стрелы.

Лучились жаром нестерпимым,
Пылая, сопки с гаоляном,
Столбы чудовищного дыма
Коптили небо над Пхеньяном.

Как в прежний день на речке Галлис,
В последней битве Креза с Киром,
Щиты с мечами целовались,
По воле хана Курабира.

Смешалось все на поле бранном,
Желая вызвать дух победы,
Молились ханьские шаманы
И сасанидские мобеды.

Шипели танские ракеты,
Ломая кость с противным хрустом,
Едва ли мог предвидеть это
Так говоривший Заратустра!

Но тем, кто резал Белых Гуннов,
Кто строил стены Шаолиня,
Не улыбается Фортуна —
В других краях живет богиня.

И вот, взобравшись на пригорок,
Расставив прочные лафеты,
Отряд китайцев — тысяч сорок —
Открыл огонь из арбалетов.

Тогда потоком стрел пробитый
(Доспехи стрел не удержали),
Упал наследник Ездергито
На Поле Брани и Печали.

Стрелой четырежды пронзенный,
И совершенно уничтожен,
Увидел рядом Хонгильдона,
В траве лежащего как ежик.

Корейский принц спросил: — Под ливнем
Свирепых стрел и файерболлов,
Скажи, за что мы здесь погибнем,
Отпор не давшие монголам?

— За риса горсть, за чашку чая,
И за восход над океаном,
За сад камней мы погибаем
В кровавом поле под Пхеньяном.

Пусть шансов было очень мало,
За это стоило сражаться,
Быть славной битва обещала… —
Добавил тихо Сапурацу.

И замер в луже крови бурой
(Последний вздох под небом синим…),
Когда приблизились уйгуры
В своей немерянной гордыне.

Могильный хлад потрогал скулы,
И Сапурацу, умирая,
Успел увидеть, как сверкнула
На солнце сабля золотая…

Погибло воинство Кореи,
Кидани, тюрки и чжурчжени
Несут богатые трофеи
К шатру великого Жэнь Шеня.

И вот уйгурскому красавцу
Бойцы с почтительным поклоном
Подносят череп Сапурацу,
А также череп Хонгильдона.

НЕ датский принц, наследник принцев,
Что был герой и альт-историк,
Взглянул в пробитые глазницы,
Но не сказал "Мой бедный Йорик…"

Не в той галактике Шекспира,
Другой поэт под небом бредит,
И наш потомок Курабира
Теперь герой других трагедий.

— Коль стало так — так было надо,
Заметил младший соправитель,
— На шест у лагерной ограды
Сверчков обоих посадите.

— Они сражались точно звери,
Насквозь прогнившие имперцы!
Увы, чудовищным потерям
Уже не радуется сердце.

— Но что с того… Поднять забрало!
Салют почетным караулом!
Быть славной битва обещала —
И никого не обманула!