Пишу пока строительство замерло. В этом году рано лег снег, еще до Покрова.
… К себе, на второй фасад империи, генерал-адмирал прибыл в конце февраля, и в распрекрасном расположении духа. Две последних недели хорошо взбодрили отставного царедворца. Может неласковое Черное море, может последствия пребывания на берегах Волги, а может и полный отчет об испытаниях подачи жидкого топлива в котлы на броненосце «Ростислав» способствовали поднятию настроения и приливу сил. Поэтому тотчас по прибытии, военно-морскому агенту в САСШ были посланы подробнейшие инструкции для покупки или заказа топливных форсунок для корабельных котлов. Неудачный опыт черноморцев должен был быть обращенным на благо империи и отчасти Сибирской флотилии. Правда, разрешение на этот заказ было получено с трудом. Его величество изволил высказать мнение, что доволен действиями генерал-адмирала, но казна государства с трудом выдерживает траты сына Александра III.
Но ей Богу эта была скорее благодарность, чем порицание, однако следовало подумать, как, хотя бы частично снизить казенные затраты. Но череда срочных дел замедлила решение этого важного вопроса. Буквально на следующий день по приезде, город Владивосток почтил своим визитом, незнакомый никому, но очень ожидаемый господин из Ганновера, некто Густав Тринклер. По прибытии он был немедленно представлен Алексею Александровичу. Аудиенция была весьма короткой:
— Дорогой Густав Васильевич, — проговорил генерал-адмирал, — сердечно приветствую вас на Дальневосточной земле. С сегодняшнего дня вы являетесь директором, инженером и основателем филиала Сормовского завода во Владивостоке. Квартира вам предоставлена, через две недели прибудет опытовое судно из Североамериканских Штатов. Портовые мастерские к вашим услугам, к сожалению, комплектация судна-мастерской идет медленно и оно еще в столице. Жду ваших предложений и соображений скажем через неделю…
Впрочем, мы немного забежали вперед. Пока же, после аудиенции, Его императорское высочество чувствовал некоторую неопределенность своего состояния. Дернул же бес так низкопробно подшутить над своим царственным племянником. Понятно, что ливрейная сволочь очень удачно подвернулся под адмиральское колено, но зачем было подставлять гвардейцев. Теперь вот в среде этих снобов развелось неслабое брожение. (Да простит мне читатель использование слова, которое имеет явно негативное значение. Впрочем, все в этом мире изменяется. Это сейчас сволочи, остались лишь в церковной среде, а в то время короли и императоры имели весьма пышные одежды, впрочем, уже довольно редко одеваемые. Вот и приходилось некоторым верным поданным сволакивать за государем длинную мантию. Вполне себе безобидное и очень даже ответственное занятие ну и должность заодно). Естественно что, на следующий день у генерал-адмирала отметились некоторые командиры гвардии. И вопросы, задаваемые этими командирами, были весьма непросты. Алексей Александрович, пребывавший сильно не в духе от своей, прямо скажем, дурацкой шутки, однако же, сумел внушить блестящим, в прямом смысле, офицерам всю тревожность сложившегося положения. Рассказ о дальневосточном охотнике, хорошо, что выдуманном, который мог подойти незаметно к кому угодно, вызвал настоящую тревогу, и несколько месяцев все, даже дворцовые гренадеры, совершеннейшие старики, по-настоящему бдили…
Ну а пока дела требовали немедленного продолжения и, Алексей Александрович впрягся в работу.
… — Значит Михаил Коронатович, вас морского офицера, героя обороны Порт-Артура в пресноводные решили записать. М-да. Этот досадный промах я постараюсь устранить, а вы голубчик сплавайте пока по Амуру от Хабаровска до Благовещенска. Посмотрите свежим глазом обстановку, набросайте список вопросов по базированию канонерских лодок, посыльных катеров и речных транспортов. А когда вернетесь, мы с вами вновь побеседуем…
С некоторых пор Алексей Александрович стал подмечать удивительные вещи. Стоило подумать об эскадре адмирала Рожественского, Порт-Артуре или Владивостокском отряде крейсеров, как ночью перед глазами всплывали сухие строки неведомой книги. Фамилия, имя, отчество, звание, награды, какими кораблями командовал или будет командовать. Правда, иногда знание будущего, впрочем, недалекого, не более года вперед, было хуже всего. К примеру, капитан 2-го ранга Римский-Корсаков, служил Отечеству честно, но цинга и дальнейшие осложнения…, в самом рассвете сил лишиться почти всех зубов, части вербального аппарата … нет, не должен так страдать герой. Но на все воля Божия. (Надо справедливо заметить, что наши потуги в части познания Воли Божией, чаще всего напоминают никому, в том числе и нам самим, непонятную возню. Мы жалеем, к примеру, безногого нищего, но что мы о нем знаем? Об этом достаточно кратко, но емко гласит Священное Писание о безногом нищем на перекрестке (Иоанн, 9, 1-3)).
Но, в тоже время, это знание позволило всеми правдами и неправдами сконцентрировать здесь во Владивостоке настоящих героев. Лейтенанты Беренс, Плен, Рихтер, в прочем последний уже капитан 2-го ранга, лейтенанты Гадд и барон Коссинский 2-й. А семейство Киткиных и вовсе составило целую плеяду служителей Марса и Меркурия. Братья Александр и Пётр, блестящие морские офицеры, Павел Павлович – пограничник, и в довершение Алексей Павлович военный инженер. Однако собрание таких героев надо было распределить соответствующим образом, иначе количество непременно возобладало бы над качеством, и далеко не в лучшую сторону.
Тем временем, по поднятии и обследовании крейсера «Новик», снеслись с компанией «Ф. Шихау» прося прислать «… новые котлы со смешанным отоплением и машины…, а также пересчитать нагрузку и подкрепление корпуса …, дабы скорость оставалась не менее 24 узлов при … двух машинах и всех действующих котлах». Надо ли говорить, что подобный вариант был заранее обговорен и одобрен русским императором.
Как только позволила погода крейсер «Новик» был отбуксирован во Владивостокский док для окончательной заделки пробоин, починке подводной части корпуса и демонтажа механизмов. Вызывая к себе лейтенанта Беренса, Алексей Александрович планировал не просто предложить стать ему временным командиром восстанавливаемого крейсера, но и обобщить опыт Русско-Японской войны в виде многократных (для поиска лучшего варианта) повторений событий, которыми была богата морская война в окрестностях Порт-Артура.
— Михаил Андреевич. Не скрою, с большой надеждой, доверяю вам командовать крейсером «Новик». Пусть, пока корабль не способен выйти в море, ваши командные игры со специалистами, хотя бы теоретически, повышают уровень готовности экипажа и всего корабля. Советуйтесь с лейтенантом Максимовым. В части энергии, напора и знаний, он хороший помощник…
Начало навигации ознаменовалось интенсивными артиллерийскими учениями, которые снова подняли, утихший было вопрос, о вооружении миноносцев новой артиллерией. Генерал-адмирал предложил решение, которое всем командирам истребителей показалось довольно неожиданным.
— Господа. Я в курсе этой проблемы. У нас сейчас имеется переизбыток, как снарядов, так и самих 75-мм пушек Кане. Будем ставить их, а в боекомплект брать пока одни шрапнели. Я думаю, что взрыватель, поставленный на удар, позволит образоваться множеству осколков поражающих вражеских моряков. Я уже писал государю и надеюсь, что мои прошения об изготовлении новых фугасных снарядов возымеют действие.
Кроме интенсивных стрельб продолжавшихся и днем и ночью, предпринимались вылазки миноносцев к острову Сахалин, где вскоре «приписались» все «Соколы» под общей командой, вернувшегося из короткого речного похода, капитана 2-го ранга Бахирева, которые вели патрулирование прибрежных вод. Вскоре выяснилось, что японские рыбаки весьма своеобразно понимают условия плавания возле берегов Российской империи, а командиры японских миноносцев ни в грош не ставят условия мирного договора. К счастью до артиллерии и самоходных мин дело не дошло, но к опасному маневрированию команды можно сказать привыкли. Приходилось держать под парами и периодически высылать на помощь нашим миноносникам «Жемчуг», а то и сам «Аскольд».
И вновь перенесемся в кабинет генерал-адмирала. На этот раз там находился не то чтобы моряк, но, несомненно, военный человек. И разговор, если бы его услышал кто-нибудь посторонний, показался бы ему как минимум странным:
— Евгений Михайлович. Я специально велел разыскать вас и пригласить снова на крейсер «Аскольд». Я не думаю, что вы откажетесь, потому что вам предстоит стать автором нескольких музыкальных произведений. Сейчас мы прервемся, а вот вечером жду вас у себя. Часов в пять пополудни.
Этот вечер, первый из многих, военный капельмейстер и будущий композитор Дрейзин запомнил на всю жизнь. Сначала не торопясь выпили чаю, затем поговорили об осаде Порт-Артура, чему Евгений Михайлович был непосредственный участник. А постом его Императорское высочество изволил петь музыку. (Поскольку передать, тон, тональность и другие присущие музыкальному произведению, весьма специфические звуки с помощью документа Ворд невозможно, прошу простить за приведение названий готовых произведений. Уверяю, что процесс написания данного произведения от этого не стал простым и несложным). Сначала капельмейстеру был вручен небольшой пакет. Генерал-адмирал, передавая эти бумаги, пояснил, что там находится новый военный марш композитора Турищева «Варяг». А затем, до позднего вечера, Евгений Михайлович писал и слушал поразительной новизны тексты и мотивы. Благодарный читатель, случись ему тайно пребывать при этих встречах, конечно узнал бы «марш ВДВ», «марш защитников Москвы», «песню юных Нахимовцев» Соловьева-Седого, «марш Артиллеристов», «Экипаж одна семья» и еще несколько довольно известных современному человеку композиций.
Между тем закончили ремонт своих кораблей подводники. Вооруженный четырьмя торпедными трубами «Скат» отрабатывал новую тактику. Скрытный подход, атака, разворот на обратный курс и повторная атака на отходе. В лодку буквально набивались все офицеры-подводники. Производился хронометраж действий. Неожиданное всплытие подлодки в зоне маневрирования японских судов, сильно охладило горячие головы командиров японских миноносцев и на время сократило до минимума «баловство» в нейтральных водах. Однако особенности эксплуатации подводных лодок заставляли расходовать драгоценный ресурс. Но по части двигателей господин Тринклер обещал скорое решение данной проблемы, и подводники продолжали усиленно практиковаться. Тем временем опытовое судно «примеряло» уже четвертый тринклер-мотор. Три других уже выходили свой микроскопический ресурс и были разобраны, изучены и увезены на переплавку. Собственно опытовое судно представляло собой немного увеличенную «газолинку Никсона», и кроме испытательного стенда для моторов, служило для наработки опыта по проектированию и строительству судов подобного типа. Именно на основе этого опыта были впоследствии построены 260-ти тонные сторожевые корабли для Сибирской флотилии.
В плавание стали выходить более крупные корабли. Несколько раз в короткие, один-два дня, выходы срывалась еще недооборудованная «Россия», к делу обеспечения судов вернулась «Лена». И только один «Новик» сиротливо торчал в сухом доке.
В один из дней Алексей Александрович вызвал к себе лейтенанта Максимова.
— Вот что Александр Прокофьевич. Как вы оцениваете действие снарядов пушек «Новика» по кораблям противника?
— Откровенно говоря, довольно слабое Ваше … , — здесь генерал-адмирал жестом руки прервал лейтенанта, — благодарю за ответ. Я размышлял об этом тоже. Буквально напрашивается следующий вариант. Пушки крупнее 4, 7 дюйма, но менее чем шесть дюймов. Тем более что тевтонский конструкторский гений на редкость неудачно расположил на «Новике» орудия. Особенно в носовой части. Предлагаю следующий вариант. Оборудовать четыре артиллерийских точки. Носовая пушка на привычном месте. Между первой и второй трубами на возвышении, вторая пушка. В корме возвышенная, на месте прожектора и последняя на обычном месте. Временно установить шестидюймовки Кане. Ну а завтра вместе с вами едем на остров Русский. Слышали, небось, грохот рано утром. Наши взрывозаводчики говорят что-то сильное изобрели.
Впрочем, радоваться было рано, хотя успех был на лицо. Если взять какую-то часть тротила (ну да, несколько вагонов имеется), прибавить к ним несколько частей гексогена (говорят, из Германии привезли), добавить алюминий и алюминиевую пудру в разной пропорции, то получится нечто весьма мощное. Насколько мощное было пока непонятно, но подрывной класс был приведен в полную негодность, двое нижних чинов-лаборантов получили контузии, а руководивший ими мичман отделался переломом руки.
Посетив контуженных, и вдоволь наговорив пострадавшему энтузиасту-взрывнику сложносочиненных военно-морских терминов, генерал-адмирал задумался. Получается …, очень интересно получается. Если верить словам мичмана, десять фунтов этого ТГА (Тротил-Гексоген-Алюминий, спаси Господи твою душу, покойный адмирал Бирилёв, за подсказку) по мощности как минимум равняются восьмидюймовому фугасному снаряду. Через три дня, даром, что было воскресенье, произвели следующий опыт. Осторожно «распотрошили» три снаряда от легкой шестидюймовой мортиры. Тщательно отмерили по тринадцать фунтов нового взрывчатого вещества, начинили снаряды, ликвидировав саму возможность недовеса или перевеса и, произвели три выстрела, с соблюдением всех мер предосторожности. Рассматривая остатки небольшого каменного кряжа, генерал-адмирал мысленно сочинял срочную и совершенно секретную депешу на имя всероссийского императора.
Тем временем осколки драмы под названием «октябрьский манифест» изредка продолжали «засорять» рабочий кабинет генерал-адмирала. Вот и сейчас в присутствии сидел совершенно негероической внешности молодой человек в офицерском мундире.
— Михаил Михайлович. Я ознакомился с вашим участием в октябрьских событиях прошлого года. Да-да вот из этой самой серой папки. Я горжусь, что такой, без всякого преувеличения, молодой человек с обостренным чувством справедливости, проходит службу в Сибирской флотилии. Только вот те двадцать с небольшим тысяч рублей, что вы пожертвовали в Комитет помощи пострадавшим, нужно как-то возвращать. Если я сейчас дам вам какую-то часть этой суммы, вы подумаете, что я вас хочу купить.
Лейтенант Домерщиков вскинул голову и хотел, что-то сказать, но генерал-адмирал знаком не дал ему этого сделать.
— По глазам вижу, что мое предположение верно. Но об этом как-нибудь в другой раз. Я хочу сделать вам предложение от-которого-вы-не-сможете-отказаться. Со своим «Жемчугом» вы попрощаетесь. Кроме того, спокойно примите любое наказание от суда, который над вами совершится по делу об октябрьских событиях прошлого года. Урона вашей чести я не допущу. Со дня на день придет приказ о создании батальона морской пехоты на базе первого батальона 29 полка 8-й Восточно-Сибирской дивизии. В этом батальоне вы будете командовать специальной пулеметной командой. Офицеры и нижние чины расскажут вам, как они воевали, и вы приложите все силы, чтобы «влиться» в новый коллектив. Вы будете жить вместе с нижними чинами, есть из общего котла, делать с ними зарядку и пробежки. Нет, я не собираюсь создавать для себя боярскую дружину. Даю вам слово чести, что ваша команда, как и сам батальон никогда не будут действовать против жителей Владивостока, да и вообще любого города, поселка, деревни, хутора российской земли. Территория Финляндского княжества и Остзейского края в это понятие не входят. Идите и думайте.
Пока переполненный думами лейтенант Домерщиков возвращался на свой корабль, генерал-адмирал тоже изволил думать. Как просто озадачить подчиненного, и как сложно объяснить, как и чем должен заниматься этот батальон морской пехоты. Старый дурак, впрочем, не старый, а недоросль пресноводная, рыло дельфина тебе в клюз…
Не оставлял генерал-адмирал попечительство о детях погибших в войну моряков. Несколько писем и визит к вдовствующей императрице Марии Федоровне, и вот уже во Владивостоке и Хабаровске открыты гардемаринские классы судоводителей и судовых механиков. Пора было задумываться о полноценном морском училище:
«…Матушка Государыня, дело об учреждении морского училища имени адмирала Нахимова, о котором я писал Вам ранее, успешно продвигается. Есть просторные помещения, хорошие классные комнаты, преподаватели…».
После Пасхи 1907 года, не дожидаясь окончания Светлой седмицы, флотилия ушла на двухнедельные учения с боевыми стрельбами, высадкой десантов и гидрографическими мероприятиями. В заливе Анива на дне лежали несколько крупных кораблей, а значит литейные производства во Владивостоке, Хабаровске и Благовещенске ожидали трудные будни. Металла было много, и он был необходим.
А по возвращении флотилии во Владивосток, горожан ждал большой сюрприз. Едва крейсер «Россия» замер у причальной стенки, как выстрелила кормовая сигнальная пушка, и флагманский оркестр на юте заиграл незнакомый марш. Под необычно громкую музыку, казалось, играют не музыканты, а сам крейсер исторгает из себя звуки марша, с отшвартовавшегося «Аскольда», поспешно сгрузились солдаты в черных с зеленым мундирах, построились в ротные колонны и отправились к выходу из порта. Собственно случись в порту гость из столицы, а тем паче особа, приближенная к императору, она бы с легкостью опознала новый марш «Варяг» звучавший на встрече героев в Санкт-Петербурге. Однако ноты были пока только у флагманского оркестра, а кроме генерал-адмирала особ приближенных к императору здесь не наблюдалось. Вечером, расклеенные афиши сообщили о музыкальном вечере, который состоится в офицерском Собрании и городском саду в ближайший воскресный вечер.
Донельзя заинтригованный комендант и офицеры крепостного гарнизона получили специальные приглашения. Само собой разумеется, что приглашены были градоначальник и полицмейстер с супругами, другие не менее значимые жители города, а также отдельные лица из жандармского управления.
В назначенное время Собрание едва вместило всех желающих. Первым сказал небольшое слово генерал-адмирал:
— Господин комендант, господа офицеры, ваше Преосвященство, господа. Наш маленький праздник, посвященный окончанию летних учений, объявляю открытым. Прошу вас Евгений Михайлович.
Капельмейстер флагманского корабля Евгений Михайлович Дрейзин слегка поклонился, взмахнул рукой и грянул марш. Все были в недоумении. Супруга градоначальника решилась на небывалый поступок и решительно потребовала от мужа узнать, что же такое играет оркестр, но бравый супруг просто вложил в руку своей благоверной программку, где весьма красивым шрифтом значилось, что первым нумером концерта прозвучит «песня-марш Защитников России». (На самом деле конечно «марш защитников Москвы», но вариантов текста было несколько, и это произведение вполне подходит для исполнения даже в те далекие времена).
После исполнения марша долго не утихали бурные аплодисменты. А потом на сцене появились морские офицеры, представленные как командиры отдельного дивизиона подводных лодок. Они исполнили удивительно красивую песню о любви. (Та самая «Усталая подлодка»)).
Затем концерт продолжился еще одним маршем. Артиллерийским. Во время исполнения, генерал-лейтенант Казбек с удивлением услышал, как сидящий рядом с ним генерал-адмирал довольно отчетливо пропел: «Артиллеристы ?????????. Из многих сотен батарей, за слезы наших матерей, за нашу Родину огонь, огонь…».
А затем на сцену поднялся командир 29 пехотного полка полковник Петров:
— Господа. Я хочу сообщить удивительную новость. Высочайшим повелением первый батальон нашего полка преобразован в отдельный батальон морской пехоты. За подвиги совершенные при обороне Сахалина Его императорское высочество Алексей Александрович, вместе с офицерами и нижними чинами нашего полка преподносит батальону специальный марш.
Собрание притихло, капельмейстер взмахнул руками, и вновь грянула музыка. Вечер продолжился красивым вальсом, а на вопрос о сочинителе, господин Дрейзин ответил, что сам автор еще очень молод, но многообещающе талантлив. Евгений Михайлович умолчал только об одном, молодость автора еще не началась, ибо Дмитрий Шостакович родится только через несколько месяцев (25 сентября 1906 года). А потом на сцену поднялись, робея, несколько подростков в тщательно подогнанной форме. Словно броненосец, прикрывающий свои миноноски, рядом с ними материализовался сам Алексей Александрович.
— Дамы и господа. Вдовствующая императрица Мария Федоровна, как вы знаете, стала попечительницей наших гардемаринских классов, с осени этого года обещающих быть училищем имени адмирала Нахимова. Поскольку училищу нельзя без песни и марша, мы с господами офицерами и нижними чинами Сибирской флотилии, при непосредственном участии уважаемого Евгения Михайловича, дарим им и то, и другое.
Подростки раскрыли папки, доселе нервно сжимаемые в руках, грянула музыка, и зал Собрания замер. Такого они никогда не слышали… (Конечно некоторые слова изменены)
В городском саду в этот вечер летняя эстрада тоже не пустовала. Огромное количество моряков, слегка разбавленных солдатами, собрались вокруг сцены. Конечно, оркестр пожарной части не смог полностью заменить флагманский, но и они достаточно хорошо играли. Программа была один в один как в Собрании, но как говорится: «труба пониже и дым пожиже». Но нижним чинам и это показалось высочайшим искусством. Словом в городском саду вечер тоже удался.
А с чего бы ни удался, когда свой брат морпех и брат моряк тебя же и охраняют. И никакие нигилисты не могут помешать матросскому отдыху. Услаждению нижних чинов весьма способствовали десяток серьезных патрулей вооруженных револьверами и саперными тесаками. В этот раз полицмейстер, наконец, проникся исполнением возложенных на него обязанностей, а может этому весьма способствовали господа жандармы, или звезды сложились соответствующим образом, а только происшествий не было. Ну, не считать же с десяток одурманенных винными парами студиозов с их случайными амариллис (она конечно хоть и третьесортная, но богиня из какого-то пантеона, однако в данном случае обычная «жрица любви») и одного несостоявшегося агитатора, за серьезные попытки нарушить редкий отдых нижних чинов.
Через неделю после концерта в Собрании во Владивосток прибыл караван из двух кораблей Добровольного флота «Смоленск» и «Петербург». Они привезли станочное оборудование, артиллерийские боеприпасы, а главное привели с собой пограничные корабли «Абрек», «Казарский», «Гридень», «Воевода», «Посадник», «Лейтенант Ильин», «Капитан Сакен». Крейсера 2-го ранга «Европа», «Азия» и «Крейсер» из-за затянувшихся работ должны были прибыть тремя месяцами позже. В ходе восстановительного ремонта пограничные крейсера получили по две 107/35-мм осадные пушки на морских станках, две сигнальные 47-мм Гочкиса и по два пулемета. Крейсера 2-го ранга отправились стационерами в Петропавловск-Камчатский, треугольник о. Тюлений — мыс Танин – Дубки в заливе Терпения и залив Анива у одноименного мыса. «Крейсер» привлекался к испытаниям торпед калибра 21 дюйм в конце 1907 года.
А к концу навигации началось дооборудование миноносцев флотилии сделанными в САСШ повышающими редукторами. В следующем году все минные корабли Сибирской флотилии были дооборудованы этими полезными механизмами, а два миноносца помимо этого стали чисто нефтяными.
К концу навигации 1907 года состояние миноносных сил Сибирской флотилии стало все больше и больше беспокоить генерал-адмирала. Два года непрерывной эксплуатации сильно обесценили грозные кораблики. И если бы не помощь недавно введенных в эксплуатацию Благовещенских и Хабаровских металлических мастерских миноносцы давно бы стояли из-за отсутствия запчастей. Давно уже два французских миноносца «поделились» своими котлами и механизмами со «стариками» Русско-Японской войны. Тем более что прогресс не стоял на месте. Если говорить об истребителях русско-японской войны, то следует приглядеться к эсминцам — «невкам». Два таких корабля были в составе Сибирской флотилии. Именно на них «оторвался» по полной программе неизвестный архитектор-конструктор, который заведовал технической частью снов Алексея Александровича. Носовая часть довольно сильно изменилась. Истребители получились несколько более мокрыми, по отношению к остальным кораблям этой серии, но две трехдюймовки Кане на станке Меллера и спаренный минный аппарат давали небольшое преимущество над стандартным представителем «невок». Условия обитания улучшились, а сам экипаж сократился.
Но это были лишь жалкие потуги. Нужен был новый миноносец, и генерал-адмирал употребил все свое влияние, все возможности, что бы эти корабли родились. Но об этом мы скажем позже, а пока подлодки «Касатка» и «Фельдмаршал граф Шереметьев» были отправлены на Балтику, где прошли капитальную перестройку. «Скат» был переоборудован на месте и оставался единственной подлодкой на Дальнем Востоке, до сентября 1907 года. В том же году в строй вошел крейсер «Новик». Имея на вооружении 3 152/45-мм пушки главного калибра и два сдвоенных минных аппарата на шкафуте, крейсер развил на испытаниях 24 узла без форсировки механизмов. «Кошмар» японских миноносцев вернулся в строй. В конце сентября 1907 года крейсер «Жемчуг» был отправлен на Балтику.
Батальон морской пехоты пополнился моряками-парусниками числом три десятка. Появилась рота огневой поддержки, состоящая из батареи полевых трехдюймовок образца 1902 года и двух батарей 47-мм пушек Гочкиса на легких полевых лафетах.
Тем временем строительство Морского завода перевалило далеко за середину. Расположенный немного поодаль от сухого дока, завод, тем не менее, обзавелся заливным эллингом способным вместить все миноносцы Сибирской флотилии. Стоило расположить в специально выкопанном, можно сказать пруду, корабли и откачать из него воду, как открывались удобные подъезды для доставки различных материалов, механизмов и мастеровых. К заводу провели свою железнодорожную ветку и оборудовали эллинг несколькими кранами. Там же неподалеку находился и плавучий док. Самым первым кораблем, построенным на судоремонтном заводе (оно конечно хоть и тавтология, но не настолько) был необычно большой понтон. Затем его перегнали в залив Анива и смонтировали временную стрелу, и 25-тонный плавучий кран был готов. Затем из Североамериканских Штатов доставили основную стрелу, многочисленные тали, мощные грузовые лебедки, Владивостокский завод поставил 4 дизеля мощностью по 50 л.с. и в 1908 году 700-тонный несамоходный плавучий кран уже поднимал и грузил на баржи, разрезанные под водой куски затопленных японских кораблей.
Благодаря неустанному попечительству генерал-адмирал и Приамурского генерал-губернатора доселе ненаселенная окраина Российской империи стала пополняться людьми. Миллион переселенцев тремя волнами прибыли в Приамурье и расселились по указанным местам. Пять лет налоговых льгот, бесплатное обучение и свободное трудоустройство обеспечивали, и солидный рынок сбыта, и рабочие руки для нарождающейся промышленности. Была спланирована и осуществлена грандиозная гидрографическая экспедиция по реке Амур. После досконального исследования судоходный фарватер был проложен как можно ближе к китайскому берегу. Землечерпальный караван более трех лет, не покладая рук работал над исправлением русла великой реки. Павел Фёдорович Унтербергер бывший в ту пору Приамурским генерал-губернатором позднее вспоминал:
— Это было весьма необычно называть особу императорского рода только по имени отчеству, но Алексей Александрович запретил мне именовать его по-другому. На мои возражения, он ответил, что начинает свой путь заново и еще не дорос до Его императорского высочества. А по поводу наделавшей много шума в определенных кругах экспедиции, я могу привести его точные слова: «Все что мы имеем на реке Амур, острова, заливные луга, протоки, все будет русским. А фарватер только укажет новую границу. Это не уступка Китаю, а наши новые правила»…
В том же 1907 году город Владивосток посетил гость с Юга Европы. Господин Алессандро Анзани пробыл в городе недолго, но оставил после себя несколько скрепленных подписями документов, пару небольших инструкций и твердое обещание как можно скорее поставить купленный товар. После отбытия темпераментного итальянца Алексей Александрович долго общался с господином Тринклером.
— Густав Васильевич, я поздравляю вас с изготовлением первого серийного стосильного дизеля. Мне доложили, что в следующем месяце начнется закладка новых кораблей Сибирской флотилии. Вот как раз для них ваши «тринклеры» и потребуются. Но вам не стоит расслабляться. Вы начнете набор мастеровых для нового моторного цеха. Я думаю, ваши двигатели, только гораздо меньших размеров, лет через пять удивят общественность. Генерал-адмирал несколько подсластил пилюлю. Дел с организацией нового производства было невпроворот, как обычно не хватало грамотных специалистов, да и людей было, до обидного мало. Но судоремонтный завод действительно заложил четыре корабля. Два больших миноносца и два первых в Российской империи тральщика. Вспомогательными двигателями, а на тральщиках и основными, на них были тринклеры. Миноносцы водоизмещением 800 тонн вооружались двумя 42-линейными пушками и двумя сдвоенными аппаратами для 21-дюймовых торпед. Кроме них присутствовали два пулемета и салютная пушка. Если бы благодарный читатель взглянул на эти произведения «наколенного» искусства, то сразу бы опознал сильно уменьшенный эсминец типа «7» и соответственно ленинградский тральщик «стотонник». Скорость миноносца была заявлена в 30 узлов, тральщика – 14.
И только артиллерийские дела двигались, мягко говоря, неторопливо. Однако с Божией помощью, а генерал-адмирал расценивал создавшуюся ситуацию именно так, удалось «протиснуть» два новых весьма заманчивых предложения. Великого князя Сергея Михайловича удалось заинтересовать новой 42-х линейной скорострельной патронной пушкой в осадном и морском варианте, и благодаря поддержке последнего запустить процесс создания совершенно нового орудия – 55-калиберной 130-мм пушки. Проблему нехватки металла решили просто, генерал-адмирал «отдал» все, по его мнению, негодные орудийные стволы Владивостокской крепости. Естественно генерал-лейтенант Казбек его всячески поддержал.
В 1908 году после Радоницы, генерал-адмирал надолго покинул Владивосток. С собой в столицу он взял только флаг-офицера, старшего лейтенанта Плен Павла Михайловича. В Санкт-Петербурге Алексей Александрович принимал участие в обсуждение предварительных проектов новых русских дредноутов, находился на борту крейсера «Светлана» только что построенного на германских верфях и проходившего испытания в Финском заливе, две недели был в Перми на пушечном заводе. Благодаря влиянию генерал-адмирала был организован новый Московский моторный завод с пайщиками из высочайшего общества.
А еще Его императорское высочество наконец-то исходатайствовал высочайшее разрешение на ряд благотворительных концертов в поддержку флота. Генерал-адмирал настоял на проведении давно лелеемых и тайно подготавливаемых иллюминированных «концертино» в Москве, Санкт-Петербурге и Киеве. Именно в такой последовательности. Евгений Михайлович Дрейзин и его помощники за полтора года сбились с ног, одновременно выискивая исполнителей с нужным тембром голоса, роста и других физических кондиций, жестко заданных высоким заказчиком, а сам «маэстро» производил «боевое сколачивание» сильно увеличившегося флагманского оркестра. Тем более, что под некоторые номера необходима была весьма своеобразная музыка. Были приглашены балетмейстеры, танцовщицы и танцовщики, закупили особое стекло для сцены, с кораблей сняли несколько малых прожекторов, в обслуживающую команду входило много гальванеров и радистов. А господин Тринклер специально создал особый генератор на основе своего двигателя. Все это действо было окружено такой секретностью, что в обществе ходили самые разные, порой фантастические слухи.
Однако же все тайное, рано или поздно становится явным. В конце августа, аккурат после Праздника Успения Пресвятой Богородицы в Москве состоялся первый концерт в поддержку флота. Подходящее место выбирали довольно долго, но нашли нечто, отдаленно напоминающее античный театр. За неделю там возвели сцену с оркестровой площадкой, перед сценой и чуть ниже ее установили еще одну сцену, но меньших размеров, подвели к ней кабели, закрыли сверху стеклом, разделенным на квадраты красного, белого и зеленого цвета, в специально отведенном месте установили передвижной генератор, на нескольких вышках поместили прожектора. Устроили даже специальную «галерею гальюнов». Всего насчитывалось до одной тысячи подготовленных мест. Остальные могли воспользоваться деревьями, росшими вокруг или наблюдать зрелище посредством зрительных труб, биноклей и иных дальновидящих предметов. Охрана была составлена из московской полиции, жандармских офицеров и нескольких казачьих и пехотных частей.
В назначенный день, специально приглашенный священник, совершил молебное пение «Перед началом всякого дела», и окропил артистов, обслуживающий персонал и постройки святой водой. Во второй половине дня, после краткой репетиции и отдыха все участвующие в представлении начали занимать свои места.
Сам галла-концерт, именно так это действо именовалось в масс-медия, состоял из двух отделений. Первая часть состояла преимущественно из песен и музыкальных композиций. Изысканный и не очень, слух зрителей должны были усладить песни «Эхо любви», композиция «Время говорит до свидания», песня-посвящение морякам «Там за туманами», неофициальный гимн подводников «Одинокий пастух», «Позови меня с собой», «Где-то на белом свете». Сюда же включили эпитафию погибшим при Цусиме композитора Дрейзина, «Позови меня тихо по имени», «Новогоднюю песню», «Балладу о борьбе», «Красные маки» и «Белую дверь». Зритель благосклонно принял все номера, вытер обильные слезы после эпитафии, даже господа гвардейские офицеры сидели тихо, хотя потом долго не могли угомониться в легком буфете, обсуждая резкие слова баллады. А потом наступило время второй части…
На следующий день все без исключения газеты назвали прошедшее накануне действо блестящим, весьма эротичным, звездным приведя массу других эпитетов, синонимов и антонимов. Еще бы, такого не видели нигде и никогда.
Но все по порядку. После антракта пришло время включить прожектора. Вторая сцена засветилась разноцветными огнями, от треножников с углем стоящих в углах сцен, повалили редкие клубы ароматного дыма. В луче пока еще неяркого света прожектора появился ведущий концерта в строгом фраке и белоснежной манишке: «Господа. Среди героев обороны Порт-Артура есть один человек, пока лишь мичман. Сейчас он выполняет особо важное задание. Именно ему посвящается эта увертюра к еще неоконченному произведению». И грянула музыка.
Не дав почтеннейшей публике опомниться после столь энергичного начала, конферансье продолжил: «А теперь господа, перенесемся в древние времена. Маги, волшебники, сокровища… Восходящая звезда российской эстрады Татьяна Анциферова исполняет песню «Всегда быть рядом не могут люди», ей помогает шоу-балет «Цирк». (И вновь обращаюсь к привередливому читателю. Не счел нужным хоть как-то переименовать артистов. Пусть будет, как были в РИ. И таки да! Неведомым мне образом у артистов есть плохонькие, но микрофоны, а публика изволить слышать, как усилитель усиливает звук).
Пока гремела овация, вновь и вновь вызывая на сцену исполнительницу, авансцена украсилась новыми декорациями. И опять ведущий огорошил зрителей: «Господа, что делать красавице, когда толпа разгоряченных убийц хочет лишить ее чести и жизни?.. Единственный раз в Москве, проездом в далекую Индию, Айшвария Рай Бачан». Неожиданно для всех огоньки на сцене стали перемаргиваться, зазвучала ритмичная музыка и на сцене появилась Она…
Такого в древней Москве еще не видели, Ее встретили, молча, а провожали рёвом и бурными аплодисментами. А конферансье и не думал сдержать порыв толпы: «Это было давно. Дочь губернатора Калифорнии Кончита Аргуэльо полюбила графа Резанова и он ответил ей взаимностью. Но графу предстояла поездка в Россию, и возлюбленная обещала дождаться его. К несчастью в сильный шторм корабль, на котором граф плыл домой, утонул со всеми пассажирами и командой. А бедная девушка, всю жизнь, до самой смерти выполняла данное любимому обещание»…
После краткой паузы раздался гром аплодисментов. Это было так ново, так неожиданно, словно в давно закрытое окно пробился яркий луч света и разделился как в призме на миллионы таких же ярких разноцветных лучиков. И вновь конферансье слегка озадачил ошеломленных зрителей:
— Господа. Томас Мор и Кампанелла в свое время описали совершенное устройство страны. Их мир ученые люди назвали утопией, но она, эта самая утопия, до сих пор тревожит умы самых разных людей. Но куда именно заведут эти утописты, знает лишь один Господь. Восходящая звезда французской эстрады Милен Фармер «Разочарованная».
Это не было похоже на обычную песню. Теперь все поняли что означает слово композиция. Песня, тесно переплетенная с незнакомым танцем, скорее даже позированием, неровный свет фейерверков, лучи прожекторов…
Успех был полный. Московские промышленники-миллионеры раньше жертвовавшие «миллион на революцию» и поливавшие шампанским дорожки «чтоб не пылило», теперь поддержали флот. С не меньшим успехом благотворительные концерты прошли в Санкт-Петербурге и Киеве, причем много позже, стало известно, что в столице галл-концерт инкогнито посетил император с супругой…
За восхвалением или руганью почти все забыли последний номер. Не было объявления, не вышел конферансье. Весь оркестр внезапно переместился со своих мест на середину сцены. Дирижер взмахнул палочкой, и полилась музыка. А над сценой поднялся освещенный прожекторами плакат с надписью: «Жизнь это дорога впереди и позади. А в середине мы!».
По всей видимости, эта бурная деловая жизнь сильно подорвала здоровье Алексея Александровича и в октябре 1908 года генерал-адмирал слёг.
Однако даже прикованный к постели Алексей Александрович не прекращал работу. В последние дни октября к нему с визитом приехал великий князь Александр Михайлович.
К удивлению последнего, его приняли в кабинете. Генерал-адмирал выглядел здоровым, только был бледен и иногда сухо кашлял.
— Александэр, — произнес Алексей Александрович, — давай без чинов. Времени мало, а сказать нужно много. Я благодарен тебе за помощь. И тогда в 1905 году и позднее, когда ты поддержал меня в МТК. Я думаю, что наш скоростной эсминец все-таки воплотится в металле и очень скоро. Но это лишь частности. Я хочу говорить о твоем будущем.
— О моем будущем. Я не понимаю.
— Не мудрено. Начну с сюрприза. Во Владивостоке тебя ждет завод. Даже заводы. Судоремонтный завод это лишь обобщающее название. Так вот мастерская по производству двигателей господина Анзани твоя. Полностью. Если ты перевезешь специалистов в Москву или Санкт-Петербург, дашь им нужные материалы, то мастерская, а затем и завод будут делать авиадвигатели для нашей авиации. И никакие французские и британские … твари не смогут выкручивать тебе руки.
— Вы … вы даете мне … руки. Британцы и французы… не понимаю
— Александэр. Не прикидывайся незнайкой. Наши друзья в кавычках, всегда себе на уме. А уж мсье, поверь мне, знают толк в извращениях. Островитяне так и вовсе предпочитают воевать чужими руками. Эти галльские петушки и пропахшие дымом джентельмены сделают всё, чтобы мы бились с кем-нибудь за их интересы. Еще и подгонять будут, как ямщик лошадей.
— Но …
— Не перебивай. Твое масонство… знаешь, заканчивай с ним. Нельзя убежать в грезы насовсем, они вредны для здоровья. И для империи тоже. А еще опасайся болезни денег.
— Болезни. Денег.
— Ну да. Когда за деньги будут продавать все, ценности, людей, империю. Лишь бы набить карман, а после нас хоть потоп. Так вот таких … отстреливай как бешенных собак. Но вернемся к твоим делам. Мой старший брат император Александр III сделал для империи много. Но как я вижу сейчас, все-таки допустил ошибку. Не совсем его вина, но … армия должна воевать. Всегда. Как и флот. Мы почили на лаврах и получили за это по зубам. Так и твой воздушный флот. Возглавь его и помни — твой флот должен всегда идти вперед, развиваться и совершенствоваться, ни в коем случае не стоять на месте. Сикорский, Григорович, Поликарпов и еще несколько людей вот из этой папки тебе в этом помогут. Там есть и перспективная молодежь. В свое время выпестованная тобой, она продолжит путь.
— Да, но откуда…
— Ты, Александэр, задаешь много вопросов. Твори, выдумывай, пробуй. Даст Бог, вытянешь. Да и я с того света попытаюсь тебе помочь…
