Легенда о любовной связи Петра I и Марии Кантемир: а был ли роман?

 

Предполагаемый портрет Марии Кантемир. Худ.: И.Н. Никитин,  1710-е — 1720-е гг. Собрание музея "Новый Иерусалим".

 

Интересно, что сторонники авантюрного романа предпочитали не обращать внимания на другое письмо того же Жака де Кампредона, отправленное им через год после описываемых событий, 13 июля 1723 года, на имя французского короля: «Поговаривают уже о поездке в Москву будущей зимой. Говорят даже, что там произойдет коронование Царицы, что царь приобщит ее к правлению и установит порядок престолонаследия. Достоверно, что влияние Царицы усиливается с каждым днем и что только ради ее удовольствия Царь держит в отдалении, в деревне, господаря молдавского, дочь которого, казалось одно время, обратила на себя внимание Монарха»  [4]. Как раз во время написания этого письма князь Кантемир с семейством с продолжительными остановками, вызванными его болезнью, продвигался из Астрахани в направлении Москвы. Оба своих сообщения де Кампредон, не скрывая того, основывал на слухах и домыслах, распространённых при дворе, вернувшемся в Санкт-Петербург из Москвы сразу после отъезда императора в Персидский поход. Поэтому куда большее доверие вызывают записи биографа семьи, И. Ильинского, лично присутствовавшего при Д.К. Кантемире в Дербенте и бывшего непосредственным свидетелем воссоединения семьи Кантемиров в Астрахани девятого октября 1722 года. 

 

Дмитрий Константинович Кантемир, — отец Марии. 

 

В некоторых изданиях [5] дополнительным источником сведений об указанных событиях указывается записка, приписываемая «цесарскому дипломатическому агенту», то есть австрийскому послу, видимо, С.-В. Кинскому, которая была впервые опубликована в историко-географическом журнале «Магазин новой истории и географии» в 1777 году: «Но среди всех царских любовниц никто не был для царицы так опасен, как молодая княжна Кантемир, которую царь по сравнению с другими особенно пылко любил, и Толстой в этой любви выступал в роли посредника, который впоследствии пользовался милостью царя и царицы и для царского удобства собирался сам жениться на этой даме и дать ей своё имя, желая тактично отвлечь внимание царицы от этой любви. Но царь не хотел довольствоваться таким оборотом дел, желая самому вступить в брак с этой молодой княжной, столь велика, всё-таки была его любовь, однако, он не мог решиться пойти против своей царицы,  русской Катерины первой, с произведёнными ею на свет его детьми, поскольку опасался Духовной коллегии, которая могла и вовсе воспрепятствовать этому; но поскольку измена была взаимной, разрешение на его венчание с княжной Кантемир в качестве супруги второго порядка  (Gemahlin Secundi) могло быть получено после рождения у неё сына (потому что она была как раз тогда беременна). В это же время царь предпринял поход в Персию, вследствие чего княжна Кантемир лишилась его внимания, и именно после  того, как в время её неудачных родов в Астрахани у неё произошёл выкидыш, она попала в забвение, а царица, вопреки всему повсюду сопровождавшая царя, снова одержала победу»  [6]. Вызывают удивление многочисленные совпадения этой записки с донесениями де Капредона, что косвенно может свидетельствовать о том, что слухи о беременности Марии были переданы французскому посланнику  от австрийского посла.

 

Но ненадолго вернёмся к легенде, наиболее полно отражённой в статье Л.Н. Майкова: «Пока  происходила эта экспедиция, в Астрахани, на государевом рыбном дворе, где было отведено помещение для Кантемирова семейства, совершилось издалека подготовленное темное дело. Княжна Мария преждевременно разрешилась недоношенным младенцем. Есть известие, что эти роды были искусственно ускорены мерами, которые принял Поликала, врач семьи Кантемиров, состоявший также при Царицыном дворе, – руководил же действиями Поликалы не кто иной, как приятель князя Димитрия П. А. Толстой. Ему не впервой было играть двойственную роль: сближая княжну с Петром, он в то же время хотел быть угодным Екатерине; несчастная княжна оказалась его жертвой, хрупкою игрушкой в его жестких руках. Теперь су­пруга Петра могла быть покойна; опасность, которой она боялась, была устранена, и Толстой мог рассчитывать на благодарность Екатерины /…/ В Астрахани, среди семьи, князя встретили нерадостные вести: он застал дочь тяжко больною. Есть основание думать, что обстоятельства, сопрово­ждавшие ее болезнь, остались для него не выясненными; по крайней мере, врач Поликала продолжал находиться при нем. Но уже самый исход княжниной беременности уничтожал все тайные замыслы и надежды князя, и этого было совершенно достаточно, чтоб оконча­тельно разрушить его здоровье» [7]. В своём рассуждении исследователь опирался на вышеприведённый анонимный и изданный через 70 лет после событий, «анекдот» о княжне Марии Кантемир как о «жене второго ранга», продолжающийся словами: «…она [М.Д. Кантемир – прим. А.П.] была беременна; если она родит сына, он [Пётр I – прим. А.П.] будет должен объявить его наследником престола. Но Екатерина избежала такой немилости в результате двух довольно счастливых событий. Неожиданно возникает необходимость экспедиции в Персию. Министры царя, желая проявить свою кипучую деятельность, вели спешную подготовку похода и торопили его [Царя – прим. А.П.] отъезд, что заставило его забросить все любовные приключения и все придворные интриги. В то же самое время у Кантемир произошел выкидыш в Астрахани; это закончилось тем, что она потеряла своё место возле Императора, а Екатерина, которая сопровождала своего мужа в Персии и стойко выносила тяготы поездки и убийственно жаркий климат, вернула милость Петра» [8]. Подчёркивавшееся анонимным автором участие П.А. Толстого в этих событиях в качестве сторонника интересов семьи Кантемиров привело к появлению «конспирологической» теории Л.Н. Майкова о его двойственном участии в указанных событиях, несмотря на то, что дальнейшая биография этой бесспорно выдающейся личности свидетельствует о личной приверженности Толстого заветам Петра и его беззаветной верности Екатерине после смерти императора.

Выраженную в завещании отца надежду на всё ещё возможный, по мнению Д.К. Кантемира, брак его дочери Марии со сватавшимся к ней И.Г. Долгоруковым [9], Л.Н. Майков был склонен трактовать как хитрую интригу, придуманную глубоко больным, измождённым, находящимся  на пороге смерти человеком, призванную дать понять императрице, «…что для него осталась тайною близость Петра к его дочери» [10].

Наконец, окончательное оформление сплетен о близости императора и Марии Кантемир в жанр авантюрного романа принадлежит перу польского историка, писателя и публициста Казимира Феликсовича Валишевского (1849 – 1935), по словам которого, «…когда Петр в 1722 году отправлялся в поход на Персию, его любовная интрига с Марией Кантемир тянулась уже несколько лет и казалась близкой к развязке, роковой для Екатерины. Обе женщины сопровождали царя во время похода. Но Мария вынуждена была остаться в Астрахани, так как была беременна. Это еще больше укрепило ее приверженцев в победе. После смерти маленького Петра Петровича у Екатерины не было больше сына, которого Петр мог бы сделать своим наследником. Предполагалось, что если по возвращении царя из похода Кантемир подарит ему сына, то Петр не колеблясь отделается от второй жены так же, как освободился от первой. Если верить Шереру [предполагаемому автору анонимных анекдотов 1792 г. издания – прим. А.П.], друзья Екатерины нашли способ избавиться от опасности: вернувшись, Петр застал свою любовницу тяжелобольной после преждевременных родов; опасались даже за ее жизнь» [11]. 

 

Любопытно, что ни один из авторов, придерживавшихся мнения о том, что описываемые авантюрные обстоятельства имели место в действительности,  отчего-то, не указывает напрямую, при каких обстоятельствах Мария потеряла ребёнка: был ли это выкидыш, спровоцированный дальним путешествием, резкой сменой климата или болезнью, умер ли младенец в результате неудачных родов, или, всё же, прожил несколько дней, получив святое крещение. Игнорирование многочисленных естественных факторов, которые могли бы привести к этому печальному событию, при настойчивых утверждениях об отравлении княжны подосланным врачом, также снижает доверие к подлинности этой истории. Поводом для сомнения служит и то обстоятельство, что исследователи этой тёмной истории не только воздерживаются от указания даты этого события, но и уклонились от любых временных уточнений, как например, свершилось оно во время похода (18 июля – 9 октября 1722 г.) или уже после возвращения Д.К. Кантемира в Астрахань. Кроме того, некоторые из авторов и вовсе ошибочно связывают это событие даже с кончиной княжны Марии Кантемир [12], игнорируя опубликованную позднейшую переписку Марии с братом Антиохом 1734 – 1744 годов [13].   

 

Согласно данным Байера, участвовавший в походе лейб-медик императрицы Георгий Поликала был приставлен к Кантемиру по указанию Петра I ещё в Дербенте и прибыл в Астрахань вместе с князем, а, значит, не мог участвовать в «коварной интриге» с отравлением одной из княгинь Кантемир до возвращения Д.К. Кантемира в Астрахань  [15].

 

Анастасия Кантемир, урожденная Трубецкая — мачеха Марии Кантемир.

 

Особо следует обратить внимание на то, что ни один из сторонников «авантюрной версии» не обратил внимания ни на беременность мачехи Марии, светлейшей княгини Анастасии Кантемир, протекавшую как раз во время описываемых событий, ни на смерть её ребёнка в Астрахани в конце ноября того же 1722 года, сведения о чём были опубликованы Байером ещё в 1783 году [14]. Такая, довольно странная «избирательность» в толковании источников вкупе с «удвоением событий», думается, уже является поводом усомниться в том, что и мачеха и, бывшая её ровесницей, имевшая ту же фамилию, падчерица примерно в одно и то же время, находясь в одном и том же месте, на рыбном дворе в Астрахани, имели одну и ту же судьбу, связанную с потерей их младенцев-сыновей. Между тем, непосредственный участник событий, И.И. Ильинский, на протяжении похода заведовавший получением писем для Д.К. Кантемира, ежедневно общавшийся с ним, и подробно отражавший в своём журнале историю семьи, ни словом не упоминает ни о беременности, ни о выкидыше, ни о болезни ни Марии, ни Анастасии Кантемир, упоминая, тем не менее, и о первых неудачных родах княгини Анастасии.

 

Так или иначе, достоверным следует почитать лишь то, что неопределённые слухи о беременности одной из княгинь Кантемир, всё же, носились в высшем Санкт-Петербургском обществе, так или иначе, достигнув ушей де Капредона и Кинского, которые не смогли или не сочли нужным узнать и поведать более точные сведения. С другой стороны достоверные  сведения о возможных встречах княжны Марии с государем исчерпываются немногочисленными упоминаниями о посещениях Петром I дома Кантемиров в Санкт-Петербурге и встречах семьи с императором в дни затяжного празднования Ништадского мира, на которых могла присутствовать Мария. Думается, что отсутствие каких-либо более определённых данных об этом при высоком внимании современников и исследователей к дневному распорядку государя, делает эту историю ещё более сомнительной. С другой стороны, отраженная в источниках мемуарного характера  ревность светлейшего князя Д.К. Кантемира к его супруге Анастасии, обострившаяся в период её частых, едва не регулярных встреч, происходивших в то же самое время с другом её детства, герцогом Гольштейн-Готторпским была отмечена в дневнике Берхгольца, и уж конечно, не составляла тайны для общества вместе со «странным поведением» княгини валашской 14 апреля 1722 года (т. е. за 7 – 8 месяцев до родов) на званом обеде у австрийского посла графа Кинского – предполагаемого автора одного из двух главных источников, касающихся этой запутанной истории.

 

 

1. Донесения французского консула в Петербурге Лави и полномочного министра при русском дворе Кампредона с 1722 по 1724 г. // Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 49. – СПб., 1885, с. 114 (№ 24).

2. К примеру, 23-го сентября князь Кантемир получил письмо Кампредона, написанное 1 сентября. См.:  Ильинский И.И. Журнал Академии наук переводчика Ивана Ильинского // Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской академии наук, 1903. Т. 73. № 1. С. 306. По словам самого Капредона, высказанным им в письме кардиналу Дюбуа от 21 ноября 1721 г.: «С этим князем (Д.К. Кантемиром – прим. А.П.) я познакомился через его супругу, одну из Трубецких, которую я знал ещё в Стокгольме, где она жила с содержавшимся там в плену отцом своим». Донесения французского консула в Петербурге Лави и полномочного министра при русском дворе Кампредона с 1722 по 1724 г. // Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 40. – СПб., 1884, с. 337 (№ 97).

3. Байер. Г.З. История о жизни и делах молдавского господаря кн. Константина Кантемира. – М., 1783, с. 305-306.

4. «…la prince de Moldavie, don’t la fille avait paru prndant quelque temps attire l’attrntion de ce Monarque». Донесения французского консула в Петербурге Лави и полномочного министра при русском дворе Кампредона с 1722 по 1724 г. // Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 49. – СПб., 1885, с. 351-352 (№ 65).

5. Напр.: Петров П.Н. История родов русского дворянства. – СПб., 1886, с. 218.

6. Abgestatteter Bericht an den römisch-kaiserlichen Hof von der Kaiserin Katharina der ersten Herkunft und Gelangung zum Thron. 1725. // Büsching's Magazin für die neue Histone und Geographie, Elfter Theil  [B. XI]. – Halle, 1777, s. 490-491.

7. Майков Л.Н Княжна Мария Кантемирова // Русская старина, 1897. Т. 89. № 1. С. 68-69.

8. Anecdotes et recueil de coutumes et de traits d'histoire naturelle particuliers aux différens peuples de la Russie, par un voyageur qui a séjourné treize aus dans cet empire (Анекдоты и сборник обычаев и особенностей по части естественной истории, свойственных разным народам России, сочинение путешественника, прожившего в этом государстве тринадцать лет). Vol. IV. – Londres, 1792, p. 76-77.

9. «Ежели он князь Иван Григорьевич засватался же, я фортуну дочери моей полагаю на милость Божию, и на целомудрие и сожаление Вашего Величества». См. Байер. Г.З. История о жизни и делах молдавского господаря кн. Константина Кантемира. – М., 1783, с. 306 (п. 2).

10.  Майков Л.Н Княжна Мария Кантемирова // Русская старина, 1897. Т. 89. № 1. С. 66.

11. Валишевский К.Ф. Пётр Великий. Кн. 1. – СПб., 2005, с. 252-253.

12. См. напр.: Сказания о роде князей Трубецких. – М., 1891, с. 183-184; Майков П.М. Иван Иванович Бецкой. Опыт его биографии. – СПб., 1904, с. 29.

13. Шимко И.И. Новые данные к биографии кн. Антиоха Дмитриевича Кантемира и его ближайших родственников. // Журнал министерства народного просвещения 1891, № 6 . С. 26.

14.  Байер. Г.З. История о жизни и делах молдавского господаря кн. Константина Кантемира. – М., 1783, с. 318 (прим.).

15. Байер. Г.З. История о жизни и делах молдавского господаря кн. Константина Кантемира. – М., 1783, с. 306.