Країна героїв. Постать Іван Мазепа. Батуринская трагедия 1708 г.: факты и домыслы
Вопрос для этого города стал ребром: жить или умереть? 1 ноября 1708 г. состоялся первый штурм гетманской столицы подразделениями российской армии. Автор «Картины жизни и деяний… князя Александра Даниловича Меншикова» писал, что «осажденные в Батурине были преданы Мазепе и Карлу и оборонялись в ожидании их прибытия отчаянно». Швед Цедергельм в своих воспоминаниях писал «о первой атаке города в понедельник (1 ноября. — Авт. ) из 5000 люда». Еще один шведский мемуарист Гедергельм пересказал сообщение двух шведов, отведавших прелести московского плена. Они знались с украинцами, которые прорвались сквозь плотное кольцо окружения из пылающей гетманской резиденции. Россияне, по рассказам пленных, «три дня беспрестанно штурмовали Батурин».
И только благодаря измене прилуцкого наказного полковника Ивана Носа солдатам корпуса А. Меншикова удалось проникнуть в крепость. Основная часть российского войска начала рано утром 2 ноября мнимый штурм, а тем временем отдельный отряд, пробравшись через потайной ход, ударил защитников изнутри. «Благодаря этой энергии козаки были захвачены врасплох», — информировал статс-секретаря Бойля английский посол Чарльз Витворт. Поднятый по тревоге Ф. Кенигсек, как читаем в упомянутом выше сообщении, «еще не успел расставить своих людей в надлежащий порядок» и был тяжело ранен.
КОЛИЧЕСТВО ЖЕРТВ И МАСШТАБЫ ТРАГЕДИИ
Вопрос, сколько горожан, защитников погибло при сжигании- взятии Батурина, довольно важен для понимания масштаба трагедии, изучения истории страшной даты в жизни всей Украины. Выведение более-менее реальной цифры потерь, понесенных Гетманщиной от вояк Меншикова, нейтрализует безосновательные исторические спекуляции на эту тему как в плане завышенных оценок (30 тысяч), так и заниженных (1—3 тысячи). В последнее время в периодике, интернете появились статьи, которые вообще ставят под сомнение наличие жертв в Батурине. «Вот только никакой резни на самом деле не было», — заявляет Александр Каверин в статье «Выдумка старого гетьмана», опубликованной в газете «Киевский телеграфъ» (№286). «Откуда же тогда взялся миф о «Батуринской резне»? — спрашивает он. — Сочинил его… Иван Степанович Мазепа».
Подобные мысли отстаивает и Иван Пидгорный в статье «Батурин: правда и ложь», опубликованной в «Русской правде» (№77). Он даже вопреки известным фактам смягчает действия россиян, мол, «командир батуринских сердюков полковник Чечел был пойман (…) и был приведен к Меншикову, который казнить его не стал, как и пленного есаула Кенигсека».
Название статьи Дмитрия Скворцова «К годовщине батуринской комедии» (УРА-Информ, 15 ноября 2006 г.) красноречиво говорит само за себя. Она нынче стала очень популярной на российских сайтах. Ведь иронизирует над Президентом Украины В. Ющенко, украинской властью по поводу почтения памяти жертв 2 ноября 1708 г.
Чтобы дать аргументированный ответ на эти «опровержения», нужно в первую очередь знать:
— вероятное число жителей гетманской столицы в 1708 году;
— количественный состав защитников крепости;
— количество населения, воинов, которым удалось избежать расправы.
Следует отметить, что полной и подробной информации об этом, к сожалению, архивы и летописи не дают. Зато есть немало второстепенных фактических материалов, на основе анализа которых попытаемся приблизиться к определению количества жертв царизма. Следовательно, прежде всего, выясним первую цифру — сколько было жителей гетманской столицы в 1708 году.
В 80-х годах ХVIII века ближайшие к Батурину города имели небольшое количество людей: Глинск — 2916, Городня — 3850, Чернигов — 3924, Ромны — 4319, Лохвица — 4916, Прилуки — 6177, Борзна — 6595, Березна — 6661, Зиньков — 7212, Нежин — 11102. Понятно, в 1708 году они не могли насчитывать больше жителей. Была ли исключением среди окружающих городов гетманская столица? В переписи 1654 года наталкиваемся на первые сведения о составе ее жителей. По ней в Батурине было 635 дворов (360 козацких и 275 мещанских). Историк Н. Герасименко считает, что до 1666 года количество дворов в Батурине уменьшилось на целых 395. Действительно, это утверждение, на первый взгляд, как будто и имеет под собой реальную основу. В 1655 году почти весь город выгорел от пожара. Однако важно знать и такую деталь: перепись 1666 года не принимала во внимание козацкие хозяйства в Батурине. Она лишь показала наличие для налогообложения дворов батуринских мещан, которых тогда уже насчитывалось 365 (Институт рукописи НБУВ. — Ф.1478. — Лист 1). То есть это означает, что к 274 дворам ремесленников, купцов и т.п., которые были в 1654 году, прибавилась еще 91 семья мастеровых, торговых людей! Наверное, если число козачьих хозяйств увеличилось пропорционально мещанским (360 + 100 = 460), то вместе с мещанскими усадьбами (365) имеем 825 дворов (460 + 365 ). По переписным книгами 1666 года можно вычислить количество мещан. Так, переписчики записывали только мужчин (глав семей), следовательно, вместе с женами их насчитывалось 730 (365х2 ) человек. В переписи указывается, что в 365 дворах проживает «детей и братви и племянников шестьсот семдесят девять человек». Таким образом, мещанские семьи Батурина насчитывали вместе 1409 человек. Это в среднем по 3,86 мужчины на семью. Козацкие семьи, очевидно, имели подобный состав. Следовательно, умножаем их 460 дворов на средний показатель насыщенности семей (3,86) и получаем количество козацкого населения города — 1776 человек. Всего в Батурине в 1666 году проживало 3175 жителей. Понятно, людей может быть и больше, и меньше. Но вообще эта цифра отвечает реалиям эпохи.
На протяжении 40 лет существования гетманской столицы происходили качественные изменения в составе ее населения. Три ежегодных больших ярмарки в Батурине способствовали развитию ремесленничества, купеческой прослойки. Так, если в 1666 году здесь было 12 мельниц (больше всего в Украине после Остра и Киева), то уже в 1708 году — 30. В конце ХVIII века гетманская столица стала одним из центров золотничества и ювелирного производства. В соседнем Коропе, заселение которого происходило в одинаковых условиях, по данным 1682 года, насчитывалось 5285 человек. Понятное дело, новый статус города как гетманской столицы способствовал росту в нем количества граждан. Гетманская администрация, канцелярия прибавили Батурину по меньшей мере 200—300 дворов. Ведь генеральная старшина имела большое количество обслуги, соответствующие военные, судебные службы и органы. Кроме этого, стабилизация жизни в Гетманщине способствовала увеличению семей: старшины, зажиточные козаки заводили по 5—10 и больше детей. Таким образом, Батурин, как отмечает М. Домонтович в своем историко-статистическом исследовании, «стал принимать вид настоящего города, значительно расширился и сделался многолюдным».
Население его по всем признакам на начало ХVIII века максимально выросло до 7—8 тысяч. Батурин имел где-то до 1000— 1100 дворов. И не больше. Очень большого механического прироста жителей гетманской столицы не могло быть: причина этому — потери казаков во время постоянных военных походов, дальнейшее расселение батуринцев по новым хуторам, слободам. Да и землевладения под Батурином имели постоянный характер, большие же семьи не обеспечивали всех членов семьи надлежащими средствами проживания. Город вынуждал избыток рабочей силы либо заниматься ремесленными делами, либо выталкивал за свои пределы, на незаселенные земли.
Сколько же человек погибло в огне 2 ноября 1708 года? В значительной степени ответ на этот вопрос можно дать, проанализировав описание Батурина, сделанное в начале 1726 года по царскому указу от 3 декабря 1725 года. Хотя прошло 17 лет после разорения, центральная часть города за ним оставалась пустырем. Обгоревшие, разрушенные здания заросли сорняками и кустарниками. Авторы описания указывают на «пустые неогороженные дворища» Орлика, «Григория канцеляриста», Ломыковского и его хутор на Горбанивке. Также «пустые места» были «поблизу гребли, прозываемое Хайнатшина», «близ церкви Покрова», «от поля понад дорогою Пальчиковскою, на котором бывали, за изменника Мазепы шопы для хранения армат», недалеко от Гончаривки, где также «были шопы для хоронения палубов и возов».
Вместе с тем узнаем, что «на предместе после разорения, на погорелых и на пустых местах поселелись внов по указу покойного гетмана Скоропадского, который указ покойным атаманом батуринским Данилом Харевским публикован; а иные живут и в старых домах, которые от разорения уцелели». Как видно из дальнейшего реестра, речь идет, прежде всего, об отдельных усадьбах, размещавшихся на слободках. Показано, например, 122 дворища Матиивки, которая, очевидно, попала в описание потому, что здесь жили крестьяне, мельники, принадлежавшие гетманскому двору. Фактически же эта слобода размещена по другую сторону Сейма, за километр от переправы. Вряд ли она в 1708 году считалась в составе пригорода Батурина и соответственно претерпела разрушительный поджог.
Вообще описание насчитывает около 647 дворов (правда, вместе с Матиивкой и прилегающими хуторами). Собственно батуринскими можно назвать лишь 444 из них (293 «ремесних людей и пахатних», 12 «до обмачевского двора належит», 9 рыбаков, 9 «бунчукових и значкових», 105 «козаков служилих з старшиною», а также 3 «пустих Мазепиних», 5 «неогорожених пустих дворищ», 8 «приездних владелческих»). Населенными людьми были всего 428 дворов. В описании указывается, что вся предыдущая «старшина соженная». В части имеющихся в наличии 105 козацких дворов хозяйничали женщины. Так же и в других цеховых и «пахотних» хозяйствах они представляли немаленький процент. Это указывает на то, что много семей потеряло своих хозяев.
Важно заметить, что не во всех 428 дворах проживали жители, которые пережили 1708 г. Мы насчитали 17 новопоселеных человек. В Батурин переехал жить бывший белоцерковский полковник Михаил Омельченко. Сотником стал казак из Кролевца Федор Стожок. Таким образом, на пепелище поселилось только 411 уцелевших остатков батуринских семей.
Описание не указывает количество людей во дворах. Бесспорно, после 2 ноября 1708 года они имели гораздо более низкую насыщенность, чем в среднем по Гетманщине. Ведь в больших семьях могло остаться вместо 10—15 человек 1—2 члена семьи. Явно большой минус и дворов. Их, согласно нашим подсчетам, сократилось где-то почти на 600 единиц. Следовательно, более 600 семей не досчитываемся в Батурине после погрома. В описании показано только 17 дворов, «торгующих мелочным товаром». В то же время еще в 1666 году в Батурине жило 90 семей купцов.
В описании города в 1726 году не указываются конкретные здания жителей, которые сохранились после 1708 года. Это не случайно. Прошло 17 лет после пожара — и учетчики уже могли ошибиться, кто строил дом на пепелище, а кто из оставленного обгорелого сруба, остатков усадеб и т.п.
Понятно, пожар не мог причинить большой вред каменным жилым домам, которых в столице было немало. Так, Омелько Мацай, например, поселился в «домовом малом строении, бывшего полковника прилуцкого Горленка».
Вообще же через два десятилетия после меншиковского погрома город залечил самые больные раны. Это сразу после пожара он вместе с округой имел ужасающий вид. Так, 2 марта 1709 года И. Скоропадский, учитывая то, что «Иван Черныш, знатний войсковий товарищ, понесши подчас руины батуринской в добрах и хуторах своих, около Батурина будучих разорение», предоставляет ему во владение «для подпоможеня своих шкод и убытков» село Митченки.
Если допустить, что в каждой семье, которая осталась после погрома, спаслось в среднем по 3 человека (что маловероятно) и это составляло 1233 батуринца (411 дворов х 3), то итоговая цифра потерь все равно поразительная — 5800 — 6700 жителей (7— 8 тысяч жителей Батурина до 2 ноября 1708 г. минус только 1233 тех, кому удалось спрятаться, убежать).
КРОВАВАЯ НОЧЬ
Лизогубовская летопись дает широкую панораму жуткой кровавой ночи гибели гетманской столицы: «… Військо заюшене, а найбільше рядові солдати, понапивавшись (бо скрізь було вдосталь всякого напою), кололи людей і рубали, а для того інші, боячися, в прихованих місцях сиділи, аж коли вогонь обійшов усе місто, і ті постраждали».
Далее летописец указывает, что «многошь в Сеймі потонуло людей, утікаючи чрез лед еще не кріпкий, много погоріло, крившихся по хоромах, в льохах, в погребах, в ямах, где паче подушилися, а на хоромах погоріли». Эти детали проясняют мученическую и страдальческую гибель основной массы граждан. Их собралось много под защиту залоги. О том, что «сердюки все, также и прочие тутошние жители, убравшись в замок засели», докладывал А. Меньшиков царю. Чечель и Кенигсек «и протчие подобные им сотники и есаулы с сердюками и некоторыми городовыми и со всею Батуринской чернью, — как отмечал палач гетманской столицы в жаловальной грамоте, — засев в Батурине, и укреплясь воинским обычаем», сопротивлялись.
В переполненной крепости, которая была в состоянии осады, вероятно, негде было и яблоку упасть. Мирных жителей скорее всего держали в безопасном месте — замковых подземельях, ходах. Разветвленная их сеть (выложенные в традиционной форме сруба лабиринты шириной и высотой по два метра) могла спрятать тысячи людей. Сжигание надворных строений, зверства стрелков заставили женщин, стариков и детей выбрать более легкую смерть: умирать в дымовом удушье.
В результате археологических раскопок в 1996—1997 гг. в Батурине обнаружено в раскопе II погребение ребенка без гроба, в раскопе I — череп подростка в сгоревшем жилище. В течение следующих экспедиций найдены десятки скелетов с признаками насильственной смерти. Так, около стен дворца лежали останки женщины 20—30 лет с расколотым саблей черепом. Разбитый череп девушки открыт на другом погребении. Были также найдены череп с пулевым отверстием в затылке подростка 9—12 лет, несколько десятков засыпанных пеплом скелетиков детей 1—5 лет.
Авторы «Журнала или Поденной записки… Петра Великого», который читал и правил сам царь, составляя по горячим следам летопись деяний монарха, не думали, что их толкование взятия Батурина будет противоречить позднейшему, официальному. «И первых воров полковника Чечеля, и генерального есаула Кенигсека с некоторыми их единомышленники взяли, — читаем в нем, — а прочих всех побили, и тот огород со всем сожгли и разорили до основания, где зело много изменника Мазепы богатства взяли» (Журнал или Поденная записка… Петра Великого. — СПб., 1770. — С. 195).
Кроме батуринцев, которые стали основными жертвами погрома, в гетманской столице их судьбу разделили и жители ближайших сел. Напуганные слухами о тактике «выжженной земли» российских войск, люди семьями снимались с насиженных мест и искали защиту за стенами крепости. О том, что подобное действительно происходило, свидетельствует успокоительное обращение фельдмаршала Б. Шереметева накануне сжигания Батурина к украинскому народу, «дабы из городов и деревень, на которые пойдет войско его царского величества, никто не выбегал, понеже жителям никаких обид и разорений и грабительства и протчаго своеволия чинено не будет». Но запуганные известием, которое имело реальную основу, люди не верили этим заверением. Перед упомянутым обращением сам Б. Шереметев доложил царю, что на Стародубщине «деревни пред неприятелем велел жечь: токмо здешние жители нетерпеливо сие приемлют». Напуганное население искало путей для спасения от войны, которая приближалась. Ему импонировала твердая позиция командования Батуринской крепости по недопущению поджигателей. Защиту своих жизней люди доверили большому военному гарнизону. Только коварная измена обернулась для них непоправимой трагедией. «Много там людей пропало от меча, понеже сбіг был вот всіх сел», — читаем в Лизогубовской летописи.
Части защитников и горожан удалось вырваться из кровавого ада и уцелеть. С началом опасного развития событий тайно покинули гетманскую столицу жены Кочубея и Искры, которых держали в одной из хат на Гончаровке под надзором, чтобы они не смогли предупредить царя о решении Мазепы. «Того ж часу приехала черница з монастыря дівичого Новомлинского возком, — читаем в старой рукописи, — и на возку будка простая, и в черничину одежду ее милость пани Кочубеева и пани Искрина убравшися, а панну Параскевию убравши в простую одежду, вийшла пішком с дівками с города, а панича Феодора, с собою посадивши в возку черничином, черниця вмісто черниць з города вывезла и простовали на Митченки, на Куреню, на Ичню, на Прилуку…» После штурма, когда началась паника, батуринцы спасались, как могли. Некоторым из них в темноте повезло воспользоваться тайными ходами, вырваться из крепости со стороны Сейма (здесь вместо стены был обрыв), удалось пересидеть сутки в надежных укрытиях, уцелевших от пожара. Пойманные же после утренней оргии не все были убиты. «Прошлого 1708 г., во время вынятья города Батурина, — писали позже в жалобе гетману Д. Апостолу братья Гончаренки, — взято нас, братов двух родних, в плен на Москву, в какому плену были мы роков сім». Меньшиков, как видно, из этого документа, прихватил для себя ясыр. Только через много лет пленники вернулись на родные пепелища.
О составе войск в закрытом Батурине осталось важное для современности свидетельство на допросе пойманного канцеляриста Александра Дубяги: «А в Батуринском де замке ныне войска четыре полка сердюцких, Чечелев, Покотилов, Денисов, Максимов, да казаки городовые полков Миргородского, Прилуцкого и Лубенского; а по скольку которого полку человек, в том не знает». В сердюцких полках насчитывалось от 600 до 800 военных. В походном варианте городовые казацкие полки во время Северной войны насчитывали в среднем по 1500 казаков, т.е. мобилизовывались не все те, кто был занесен в реестр как казак. Таким образом в трех полках — Миргородском, Лубенском и Прилуцком, — которые стали на защиту Батурина, вместе максимально насчитывалось 4500 человек (3 полки х 1500). Следовательно, военный гарнизон 1 ноября 1708 г. имел, по нашим оценкам, 7,5—8 тысяч военных. Именно они приняли на себя ночной удар наступающей пехоты А. Меншикова.
Отчаянно оборонялись захваченные врасплох сердюки. После двухчасового боя только небольшая их часть ценой значительных потерь прорвалась сквозь плотно сжатое кольцо окружения. Из показаний сердюка Корнея Семененко, которого допрашивали 11 декабря в Посольской походной канцелярии, узнаем, что осталось от защитников Батурина: «По приказу де изменника Мазепы велено их сердюцким четырем полкам, а именно: Покотилову, Денисову, Максимову и Чечелеву, в которого наказным сотником Герасим (в тех де четырех полках сердюков, чает он, что и трехсот человек не будет ) стоят в Гадяче с шведами». Значит, именно столько из них спаслось! Другие 2300 (в четырех полках было 2600 сердюков минус 300 сердюков) погибли в бою или были пойманы и замучены.
Удалось бежать в соседний Обмачив и Дмитрию Чечелю. Из крепости он вышел, вероятно, потайным ходом и вынужден был, прячась, перебираться по Сейму или находиться в воде рва. Обессиленный, он едва добрался к своему родственнику. «Однак кум его, — сообщает Лизогубовская летопись, — в селі Обмочевкі, когда он утікал и забігал верхом обогрітись, понеже ввесь обмок, да заснул на печи, то кум пошел, ознаймил войту и прочим и так взяли его и поймали и отдали великороссиянам». Чечеля колесовали в Глухове. Пойманого Ф. Кенигсека, который умер от ран в пути, сначала колесовали в Конотопе, а потом его голову с выколотыми глазами «на столпе каменном также на шпицу железную воткнено» в Сумах.
«ГОЛОВЫ НА КОЛЫ НАКОЛОТЫ БЫЛИ»
После сожжения Батурина три русских полка заняли Нежин. Часть московской конницы была направлена через Прилуки в Миргород. Там же остановился сильный гарнизон. Во всех больших и маленьких городах, занятых российской армией, которые были без мазепинцев, вывешивали царские указы к украинскому народу, а рядом для страха «головы на колы наколоты были» пленных сердюков и казаков, взятых в плен в гетманской столице.
У запуганных Батурином вывешенными отрезанными головами мазепинцев, горожан практически не было выбора и, чтобы с ними не сделали подобного, по «инициативе снизу» направляли челобитные царю. Жители Прилук, Лубен, Лохвицы, Новгород- Сиверского, Варвы, Срибного, Ични, Миргорода усердно клялись в верности российскому монарху. Дирижер этой верноподданской кампании (а им, бесспорно, был Петр I) получил челобитную 5 ноября, как раз во время выборов нового гетмана. Они должны были убедить старшину, которая была созвана в Глухов, в безуспешности затеи Мазепы, рассеять сомнения тех, кто колебался.
Неизвестна судьба казаков Лубенского, Миргородского, Прилуцкого полков. Если последних, благодаря предательству приказного полковника Ивана Носа (а именно его посланник указал на тайный ход в крепость. — Авт. ), Меншиков мог амнистировать, то других — вряд ли. Таким образом, из 7,5—8-тысячной засады гетманской столицы не погибло только 300 сердюков и, будем считать, 1000 казаков Прилуцкого полка, какая-то часть воинов других полков, всего 1300—1800 человек. Следовательно, общие потери батуринского гарнизона составляли 5—6,5 тысяч человек (7,5—8 тысяч защитников минус 1300— 1800 казаков и сердюков).
Наши подсчеты совпадают с сообщениями английских газет, которые пользовались информацией царской главной квартиры над Десной за 16 ноября 1708 года. «Лондон Газетт» 29 декабря 1708 года писала, что А. Меншиков в Батурине «засаду… в количестве шести тысяч приказал вырезать». Он же, как пишет «Дейли Курант» (3 января 1709 года), «после взятия приказал вырезать пять—шесть тысяч казаков».
Прибавляем к этим войсковым цифры 6—6,5 тысяч мирных горожан, где-то 1000 жителей из окружающих сел (берем по минимальному расчету) и получаем в целом 11—14 тысяч жертв. Это количество совпадает с оценками И. Борщака и Р. Мартеля, которые называют цифру 15000. Важным подтверждением вышеприведенных подсчетов является сообщение английского посла Чарльза Витворта, который информировал из Москвы о потерях мирного населения в Батурине: «Зарезано жестоко шесть тысяч человек, невзирая на возраст и пол». Лорд Ч. Витворт, выполняя посольскую миссию, опубликовал в Лондоне в 1710 году «Отчет о России», из которого узнаем о том, как «город Батурин немедленно был взят и сожжен, и свыше семи тысяч человек было убито, независимо от возраста и пола». Историк Орест Субтельный также отстаивает мнение, что Меншиков вырезал «шесть тысяч человек, женщин и детей».
Подытоживая вышесказанное, можно сделать такой вывод: жертвами погрома 2 ноября 1708 года в Батурине стали 6— 7,5 тысяч мирных граждан, 5— 6,5 тысяч военных, а в целом — 11—14 тысяч батуринцев, сердюков, казаков.
Вышеупомянутый Д. Скворцов считает, что только «шесть тысяч польских и немецких наемников и есть достоверно подтвержденные жертвы Батуринской трагедии». На самом деле, «поляками» в составе охотницкого войска называли украинцев, выходцев из Правобережной Украины (потому что бежали от польского короля). Перед службой у И. Мазепы они боролись за свободу Украины в войске гетмана П. Дорошенко и других правобережных гетманов. Среди сердюков были действительно иностранцы — подразделения-ватаги волохов, сербов. Но число последних не превышало 500 человек.
Авторы «батуринских комедий», подтасовывая под свои недоработанные концепции факты, источники, «почему-то» игнорируют важные свидетельства того времени. Был шокирован увиденным 11 ноября 1708 года шведский очевидец-историк Георг Нордберг. Он сделал заметки в своих записных книгах о том, что нападающие «что только могли, ограбили, а бедных, беззащитных жителей, убили». «По руинам, — констатировал свидетель злодеяния, — можно сделать выводы, что это был красивый, из кирпича построенный город, который своими зданиями возвышался над другими городами в Украине». Подобное описание давал и в своем дневнике шамбелян Карла ХII Адлерфельд, который погиб под Полтавой в 1709 году: «Перебили и старых и малых, невзирая на пол и возраст, оставшихся женщин похитили. Взяли 40 пушек. Сожгли город и 30 мельниц, которые стояли на реке Сейм. Все разграбили. Коменданта, по происхождению пруссака, взяли, с ним горько поступили».
ПОКАЯНИЕ, ПРАВДА И СОВЕСТЬ
В конце хочется сказать «реабилитаторам», ретушерам акции А. Меншикова о следующем. В России есть достаточно монографий о собственных непривлекательных моментах жизни государства: бунты стрелков, крестьян, дворцовые интриги, жестокое подавление царизмом оппозиции. Это — горькая правда, которую можно скрыть, затушевать, но она была. Без нее тяжело понять прошлое, мотивы поступков людей. Батурин также был. Сопротивление его защитников — также. Как и жестокое истребление батуринцев, казаков, сердюков. Без Батурина тяжело понять украинцев. Отношения Украины с Россией — это, к сожалению, скорее всего драматические страницы. Они были и, как ни обидно, сейчас есть потому, что приоритет силы, жесткий стиль, доминирует в политике соседей. Не признавать упомянутого — сознательно уклоняться от правды, не искать компромисса в политических контактах двух государств.
…Уроки трагедии сожжения гетманской столицы не должны побуждать к заточке кинжалов. Для Украины и России эта грустная дата общая — она побуждает украинцев проявлять бдительность, применять достаточно мер для обороны страны, не надеяться лишь на союзников; россиян она приглашает к покаянию и в то же время к толерантности, к осознанию границ в разрешении стратегических задач сохранения собственной государственности, установлению добрососедских отношений с пограничными странами.
Историю легко переписать тенденциозно, но изменить в ней то, что на самом деле было, невозможно. Без гибели Батурина, 2 ноября 1708 года, тяжело осознать существование Российского государства. Если бы в эпоху Петра I господствовали гуманизм, милосердие к восставшим, не сжигались населенные пункты на пути шведской армии, возможно бы, Украина уже тогда предстала как независимое княжество, соседом которого было бы другое государственное образование — миролюбивое, но слабое, привлекательное для разного рода завоевателей. Проявленные в военной кампании 1708 года примеры неслыханного деспотизма, жестокости — реакция самосохранения российского самодержавия, к которой не были готовы ни участники состязаний за волю Украины, ни Карл ХII. Ошеломительная тактика Петра I сохранила его власть, господство империи. Последняя оказалась более мобильной, более агрессивной, чем те, кто посягал на ее существование. Такова реальность, с которой приходится считаться, и главное, извлекать из нее соответствующие уроки.
