Kaiserreich: Мир победившего империализма. Часть 19. Сфера немецкого влияния. Глава 3. Польша
Содержание:
Ситуация в Польше
Особым регионом была Польша, и эта особость ярко воплощалась в местных жителях. Немцам и австрийцам пришлось иметь дело с поляками – гордым народом, имевшим давние традиции развитой государственности, но уже около 130 лет не имевшим собственного государства. Ирония истории была такова, что фронты Вельткрига проходили по их территории, причём на их землях сцепились все те империи, которые отобрали у поляков их государство – и при этом каждая из этих империй пыталась склонить поляков на свою сторону, обещая те или иные плюшки.
Так, Россия обещала объединить под скипетром Романовых все польские земли, а в Австро-Венгрии галицийские поляки предлагали за счёт присоединения к Галиции территорий Русской Польши преобразовать Двуединую австро-венгерскую монархию в Триединую австро-венгро-польскую.
В процессе мытарств, движения фронтов, торга и дипломатических интриг поляки испытали целую гамму противоречивых чувств, когда воодушевление сменялось отчаянием, а эйфория яростью. В конечном итоге в Польском вопросе одержали победу немцы – именно их проект лёг в основу независимого Польского государства. Но такая независимость вызывала у польской общественности преимущественно возмущение.
Территория, которую получила независимая Польша, была крайне урезанной – народ, который в блестящий период XVI – XVII вв. владел обширными землями «от моря до моря», претендуя на общеславянское лидерство, получил жалкий огрызок. Практически все территориальные споры были решены в пользу кого угодно, но только не поляков.
Белосток и прилегающие территории отошли Литве. Холмщина и Подляшье достались Украине. А последний, самый болезненный удар, пришёлся со стороны творцов польской независимости – со стороны немцев. «Польская пограничная полоса» – термин, услышав который, плюётся любой уважающий себя поляк.
Немецкий проект переустройства Польши
Это был весьма амбициозный проект. В июле 1917 г. германское военное командование во главе с генералом Эрихом Людендорфом предложило аннексировать пограничную полосу площадью примерно 30 тыс. км², на которой проживали около 3 млн. человек. На этой территории находились крупные города: Ченстохова, Калиш, Плоцк и Млава.
Польское и еврейское население этих земель должно было быть выселено, чтобы освободить территории для германских колонистов. Полоса отделила бы поляков, проживающих в Пруссии, от Королевства Польского. В марте 1918 г. план был принят германским правительством, а в апреле получил поддержку прусского парламента. Его реализация началась после окончания Вельткрига, в 1919 г.
Польская пограничная полоса официально отошла к Германии, а правительство Польши под давлением Германии также официально признало аннексию и отказалось от претензий на эти территории. Но лишь сами аннексии удалось провести без сучка и задоринки. А вот с переселением немцев было гораздо сложнее. В 1919 – 1920 гг. была запущена государственная программа по переселению немцев в Польскую приграничную полосу. И эта программа сразу же начала буксовать.
Как оказалось, говорить о массовом выселении поляков и евреев было легко. А вот выполнить её? В те времена (и при таком режиме, пускай это было даже всевластие военных и фактическая диктатура) с технологиями массовых депортаций дело обстояло крайне печально.
Во-первых, проект массового выселения оказался, по сути, неподъёмным;
во-вторых, столкнувшись с реальной перспективой этнических столкновений, местные власти и соответствующие ведомства начинали откровенно робеть перед необходимостью сделать следующий шаг;
в-третьих и в-самых-главных, на реализацию такого проекта попросту не хватало поселенцев.
Будучи человеком военным, Людендорф – автор проекта и фактический властитель Германии до весны 1921 г. – сделал ставку на солдат и офицеров Рейхсхеера в качестве потенциальных поселенцев. Людендорф лично объявил о том, что солдаты и добровольцы, которые воевали на фронте, будут иметь приоритет в приобретении государственной земли в частную собственность, а заслужившие военную награду смогут получить землю бесплатно. В своём выступлении 17 апреля 1919 г. прославленный генерал заявил:
«Я уже предложил правительству, чтобы приобретённые нами земли стали собственностью тех, кто её сделал германской, обновив её своей кровью и упорным трудом. Эта земля, засеянная кровавым семенем войны, ждёт мирного посева, ждёт тех, кто заменит меч на плуг и хотел бы в этой будущей работе одержать столько же мирных побед, сколько у нас было на поле битвы».
Несмотря на то, что на бумаге проект Польской пограничной полосы предусматривал прямое выселение поляков и евреев для освобождения «жизненного пространства», овраги жестокой реальности привели к тому, что чёрт оказался не так страшен, как его малевал сам же чёрт.
В связи с необходимостью подготовки первой волны колонистов и вообще недостатком добровольцев, первым делом поселенцам предоставляли «ничейную» землю, доставшуюся государству «естественным» образом, по причине войны – немецким колонистам передавались земли, до Вельткрига входившие в реестр «казённых земель» Российской империи, а также участки, которые бросили представители русского дворянства перед германским наступлением в 1915 г. Если дело доходило до выселения – то в связи с малым количеством добровольцев использовался «вегетарианский» вариант, когда у выселяемого участок выкупался государством.
Результаты переселенческой политики были крайне скромными. Добровольцев было не очень много – к тому же первым шагом проекта была сельскохозяйственная колонизация, которая в условиях развития урбанизации шла откровенно слабовато. В африканские колонии, где климат и природа далеко не везде подходили для жизни белого человека, и то лучше переселялись – плюс с аборигенами было куда меньше мытарств, чем с поляками. И хотя у Людендорфа было планов громадьё с выселением и изгнанием польского населения, когда дело дошло до реализации, затея закончилась пшиком.
Во-первых, в отличие от африканских аборигенов, проблемами которых каждый уважающий себя колонизатор мог спокойно пренебречь, поляки были таки белыми человеками, и даже самое презрительное отношение какого-нибудь истинного арийца к славянам никак не могло перечеркнуть этот факт. Плюс поляки были очень гордыми белыми человеками. Да-да: «Я шляхтич, хоть и бедный, у меня честь есть!» (с).
Во-вторых, даже если решительность немцев в выполнении этого проекта действительно была бы столь велика, как на то рассчитывал Людендорф, возникал закономерный вопрос – где брать деньги на такую роскошь? А ведь были другие сферы, требующие денег – тут борьба с кризисом вкупе со стабилизацией экономики, там партия флота требует новые корабли для укрепления власти над новыми колониями, то то, то сё.
В-третьих, своё влияние оказывала политическая борьба. Как оказалось, проводниками решительной колонизации аннексированных европейских земель были очень и очень немногие. То было, конечно, не из особого гуманизма или славянофильства – дело в том, что у большинства политиков и чиновников просто-напросто была куча куда более важных дел.
Проект немецкой колонизации Польской пограничной полосы держался исключительно на Людендорфе. После его падения проект худо-бедно старались продвигать, но когда Гиндербург ушёл в отставку и вступил в должность Макс Баденский, о нём попросту забыли и дело окончательно заглохло. Теперь в Польской пограничной полосе заселялись по преимуществу те немцы, которые подали заявку ещё в начале 1920-х гг., но не получили землю сразу же. К концу 1920-х гг. свои участки получили не более 80 тыс. колонистов.
Таким образом, проект, который в РИ некоторые историки оценивали как предтечу плана «Ост», столкнувшись с оврагами, про которые забыли при его составлении, был реализован примерно так же, как в РИ Польше была осуществлена программа осадников. И, в общем-то, итоги программы немецкой колонизации Польской пограничной полосы были следующими – замах на рубль, удар на копейку, при этом дров было наломано немерено.
Невысокое число колонистов, тем не менее, не снижало уровень раздражения местного населения. Крупные землевладельцы боялись, что их земельная собственность будет национализирована и передана колонистам, в то время как среди местных крестьян, которые арендовали землю у землевладельцев, возникало волнение из-за того, что арендуемые ими участки будут переданы немецким переселенцам. В итоге поляки – как богатые, так и бедные – всячески саботировали реализацию программы, и не безуспешно. Что получалось на выходе? Лишь этнический конфликт.
При этом аннексия Польской пограничной полосы и попытка заселить её немцами негативно сказались на отношениях с самой Польшей. Ну, как сказались? В общем, в этой стране по отношению к Кайзеррейху были относительно лояльное правительство и нелояльная общественность. С правительством дело обстояло довольно просто и одновременно сложно.
С одной стороны, сам факт того, что независимость Польши была принесена на германских штыках, означал, что по отношению к местным элитам будет действовать естественный отбор, оставляющий у власти прежде всего тех, кто лоялен немцам. Но поляки – народ гордый (прирождённые шляхтичи, как-никак), и потому даже в сформированном немцами правительстве хватало людей, которые были себе на уме.
Немцами был сформирован Регентский Совет, который, пока не выбран король, выполнял в том числе и правительственные функции (официально). И порой Регентский Совет готов был открыто выражать несогласие с немцами, особенно когда речь шла о территориальном вопросе. Так, в частности, передача Украине Холмщины была встречена польской общественностью с яростью. Это нанесло мощнейший удар по прогерманским «активистам». Если даже у кого-то из них до 9 февраля 1918 г. еще теплилась надежда, что Берлин и Вена в случае победы присоединят к Польскому королевству бывшие восточные кресы Речи Посполитой, то после Брестского мира с УНР она умерла. Авторитет «активистов» в обществе, большинство членов которого оставалось в оковах мышления категориями Польши в границах до 1772 г. или несколько модифицированными, был непоправимо подорван. Только национальные демократы предлагали проведение восточной границы Польши западнее, по линии второго раздела шляхетской Речи Посполитой в 1793 г.
Протесты в Польше против Брестского мира
13 февраля 1918 г. регентский совет в обращении к польскому народу осудил Брестский мир с Украиной как новый раздел Польши, так же поступили польские коло в австрийском рейхсрате и германском рейхстаге, в Австро-Венгрии «краковские консерваторы» отослали императору Карлу I свои награды.
В знак протеста против уступки Холмщины Украине подали в отставку правительство Яна Кухажевского (польского премьера, несмотря на все его старания в Берлине и Вене, не пригласили на конференцию в Брест) и генерал Станислав Шептицкий, незадолго до этого назначенный на пост люблинского генерал-губернатора. Бывшая 2-я бригада легиона отказалась подчиняться австрийцам. Полторы тысячи из 7 тыс. бойцов этой бригады вместе с ее командиром Ю. Галлером перешли на русскую сторону и были включены в состав 2-го польского корпуса в России. Остальных австрийцы интернировали и осудили как дезертиров.
11 мая под Каневом в Украине 2-й польский корпус был разгромлен немцами, многие бывшие бойцы 2-й бригады попали в плен. Галлер этой участи избежал, выехал в июне через Мурманск во Францию и был назначен командующим польской армии, называемой по цвету мундиров, выданных им французами из стратегических запасов, «голубой». Вскоре перестал существовать и 1-й польский корпус в России.
Несмотря на демонстративный протест против беззастенчивого распоряжения Центральных держав территориями, которые поляки считали своими, государственные деятели Польского королевства не прекращали сотрудничать с Берлином и Веной.
В апреле 1918 г. было сформировано новое правительство во главе с Яном Стечковским, попытавшееся добиться согласия Берлина и Вены на передачу ему всей полноты административной власти в Польском королевстве. Его активно поддерживал приступивший в июне к работе Государственный совет, состоявший из 110 членов (половина была назначена регентским советом, другая — избрана в многоступенчатых выборах), задачей которого было принятие законопроектов, подготовленных правительством и им самим. Однако их усилия оказались безрезультатными.
Административная власть по-прежнему оставалась в руках немецкого гражданского комиссара при регентском совете графа Г. Лерхенфельд-Кёферинга и главы гражданского управления О. Штейнмейстера, военная — Г. Безелера. Центральные державы не хотели выпускать из-под своего контроля Польское королевство, в том числе и опасаясь затруднения транспортного сообщения с Обер-Ост.
Понимая, что немцы вряд ли захотят переиграть свои решения в территориальном вопросе, Стечковский попытался пойти на компромисс – в апреле 1918 г. он направил в адрес Центральных держав секретную записку о необходимости создания независимого государства в границах Королевства Польша. В ней Стецковский согласился с территориальным обменом с Украиной и потерю четырех северных повятов, заявил о готовности заключить военный и торговый договоры с «Центральными державами», предоставлении бесплатной навигации по Висле.
Секретная записка Стецковского была опубликована 25 августа 1918 г. в немецком издании «Berliner Tageblatt». Разглашение содержания записки вызвало волну критики и негодования в польском обществе, и в результате 5 сентября 1918 г. он был вынужден уйти с поста премьер-министра. Впоследствии победа Германии в Вельткриге окончательно заставила польские элиты смириться с территориальными потерями, но общественность продолжала стоять на своём, что имело негативные последствия – в начале 1920-х гг. польское правительство не отличалось стабильностью.
Выборы нового короля Польши
Одной из важнейших тем внутреннего устройства независимой Польши был вопрос о монархе. Ещё в 1916 г., когда было объявлено о независимости Польши, особо оговаривалось, что это должно было быть государство с наследственной монархией и конституционным строем. Но монарха не стали утверждать сразу, переведя вопрос в затяжную стадию.
Изначально с кандидатом особых проблем не возникло – это должен был быть австрийский эрцгерцог Карл Стефан. Факт того, что претендент на польский престол был не из Германии, а из Австрии, немцев особо не волновал. Так, канцлер Германии Бетман-Гольвег был вполне готов предоставить польскую корону одному из представителей австрийского правящего дома, при условии, естественно, что польская экономика, железнодорожная сеть страны и промышленные районы Радома и Кельце останутся в германских руках.
Не имел возражений и сам Вильгельм II. Взамен кандидатура Карла Стефана имела потенциал упростить для немцев контроль над Польшей, ведь из множества потенциальных кандидатов он был одним из самых приемлемых для местной общественности – Карл Стефан пользовался популярностью в стране, бегло говорил по-польски, имел хорошие связи в консервативных и клерикальных кругах (две его дочери были замужем за представителями польской аристократии). Но, как оказалось, всё было далеко не так просто.
На польский престол претендовал лично император Австро-Венгрии Карл I – подкинутая галицийскими поляками идея о преобразовании Дунайской империи в триединую австро-венгро-польскую монархию ещё имела шанс на реализацию.
Пикантности ситуации добавляло то, что Карл Стефан готов был принять польскую корону, но… ему для этого надо было получить разрешение от императора Австро-Венгрии, главы дома Габсбургов, который… ну, в общем, вы поняли.
Германия и Австро-Венгрия долго и упорно не могли достичь соглашения по всем насущным вопросам, и закончилось это тем, что Карлу Стефану такая ситуация тупо надоела, и в августе 1918 г. он сам отказался от претензий на польский престол. Теперь предстояло найти нового кандидата.
Карл Стефан Австрийский
Ввиду позиции Австро-Венгрии, долгое время державшейся за проект австро-венгро-польского триализма, проект Габсбургов на польском престоле потерпел неудачу. Германия не желала делиться со своим союзником – так что после отказа Карла Стефана от престола было решено, что титул короля Польши достанется немецкой династии.
Что ж, если австрийский император Карл I не желает согласиться на синицу в руках (Габсбург на польском троне при германском владычестве) и безуспешно стремился поймать журавля в небе (присоединение Русской Польши к Австрийской Галиции), то он не получит ни журавля, ни синицы! Итак, решено – германская династия на польском престоле! Но кто именно?
Возведение на трон нового короля – задача не простая. Просто посадить на престол кого-нибудь из младших сыновей Вильгельма II – так дела не ведутся. Даже возведение на трон Фландрии-Валлонии Адальберта I Гогенцоллерна было прежде всего удачным стечением обстоятельств, продиктованных добровольным отказом от престола бельгийских Саксен-Кобург-Готов и приглашением Адальберта I местными коллаборационистами, выступавшими от имени бельгийского правительства.
С Польшей, несмотря на её полную зависимость от Германии, такой номер уже не проходил. В конце концов, если бы проходил – разве стали бы пытаться возвести на престол Карла Стефана? Требований к польскому (да и к любому) монарху немало – тут и необходимость исповедовать нужную религию (в случае с поляками – католичество), тут и необходимость связей с местными элитами (и хоть какого-то авторитета среди общественности), да и родственные связи с легитимными правителями прошлого (или хотя бы с местной аристократией) тоже не помешают. В таких делах не стоит делать поспешных решений, не правда ли?
Итак, раз кандидатура Карла Стефана отпала – какие ещё были претенденты? Среди германской аристократии своих кандидатов на польский престол предлагали династии Виттельсбахов из Баварии, Вюртембергов из соответствующего германского королевства и Веттинов из Саксонии.
Баварские Виттельсбахи предлагали принца Леопольда, бывшего главнокомандующего германской армией на Восточном фронте в 1916 – 1918 гг. Кандидат от Вюртембергов – Альбрехт Евгений (второй сын Альбрехта Вюртембергского, с 1918 г. официального наследника короля Вюртемберга) – считался подходящим для Польши ввиду того, что тот принадлежал к католической ветви династии.
Саксонская династия Веттинов основывала свои претензии на польский престол опытом прошлого – так, саксонский король Фридрих Август I в 1807 г. получил от Наполеона титул герцога варшавского, также предлагали вспомнить саксонского курфюрста Августа Сильного, избранного в 1697 г. королём польским и великим князем литовским.
Не обошлось и без вездесущих Габсбургов – хотя Карл Стефан отказался от своих претензий, оставались ещё и его сыновья, к тому же Карл I в связи с тяжёлым кризисом в Австро-Венгрии и подчинением воле Германии окончательно отказался от проекта австро-венгро-польского триализма.
Старший из сыновей Карла Стефана, Карл Альбрехт, будучи убеждённым полонофилом, предложил свою кандидатуру, но… поезд Габсбургов к тому моменту уже ушёл. 20 мая 1919 г. была окончательно утверждена и одобрена Регентским Советом кандидатура нового польского короля. Титул принял представитель династии Вюртембергов Альбрехт Евгений.
Альбрехт Евгений Вюртембергский
Ситуация в Польше после избрания короля
Молодому королю (на момент вступления на престол Альбрехту Евгению было двадцать четыре года) предстояло принять страну, находившуюся в крайне беспокойном состоянии. К тому времени, как Альбрехт Евгений вступил на престол, был окончательно решён вопрос об аннексии Польской пограничной полосы в пользу Германии. Германия, в которой на тот момент главенствовал Людендорф – автор этого проекта – окончательно дожала польское правительство в апреле 1919 г., и аннексия Польской пограничной полосы была официально утверждена двусторонним соглашением между Германской империей и Королевством Польским.
Правительство было вынуждено смириться с этим решением (хотя внутренне на Германию были очень злы даже те, кто лично поставил подписи), но с ним не смирилась общественность. Вновь по Польше прокатилась мощная волна демонстраций и акций неповиновения – ещё более масштабная, чем было после передачи Холмщины Украине. Ярость поляков была столь велика, что в начале мая 1919 г. доходило до столкновений с германскими оккупационными войсками, вплоть до перестрелок. На предприятиях объявлялись забастовки, чиновники и государственные деятели демонстративно уходили со своих постов. Обстановка в стране была настолько накалена, что прибытие и коронацию нового монарха пришлось отложить.
В период со апреля по июнь 1919 г. Польша находилась на грани восстания – страна была готова взорваться в любой момент. Ввиду крайнего обострения обстановки в Польше в конце апреля – начале мая 1919 г. Германия перебросила туда часть войск из Украины – сокращение германских гарнизонов там стало одной из причин, по которой Петлюра и Винниченко начали действовать смелее, что сыграло свою роль в организации восстания Директории и начале гражданской войны в Украине.
Увеличение группировки Рейхсхеера в Польше позволило предотвратить восстание в этой стране и обезопасить своих ставленников от атак разъярённого народа, хотя заплатить за это пришлось угрозой падения прогерманских режимов в Балтийском герцогстве и Украине. Однако нестабильность в Польше, наряду с восстанием в Прибалтике и гражданской войной в Украине стала важным фактором, заставившим немцев хоть как-то остудить свой пыл и придержать своё высокомерие. Нет, они не стали отказываться от уже совершённых аннексий. Но в отношениях с сателлитами стал менее агрессивно (и вообще менее) применяться кнут и гораздо чаще использоваться пряник.
Это выразилось в признании выбора короля Литвы, оказании военной помощи и политической поддержки Украине, и т.д. Генштаб и военные с их более грубыми методами строительства сферы влияния постепенно утрачивали своё влияние, а с начала 1920-х гг., после падения Людендорфа всё большую роль играли гражданские чиновники, а также лидеры центристских и умеренно левых политических партий, чья линия подразумевала необходимость учитывать местное национальное самосознание и сотрудничать с местными элитами. Эта линия, переход к которой наблюдался уже на завершающем этапе всевластия Людендорфа, и которая становилась основной в единоличное канцлерство Гинденбурга, окончательно победила после назначения канцлером Макса Баденского. Но всё же существовал один мотив, которому была верна германская внешняя политика при любой политической силе и при любом канцлере, хоть при Людендорфе, хоть при Гинденбурге, хоть при Максе Баденском – всякий раз, когда стратегические интересы Германской империи или немецкого меньшинства в регионе сталкивались с местными интересами – в Прибалтике, Украине, Литве или Польше – в Берлине, как правило, одерживали верх сторонники максимально жесткой линии. И это оказывало своё влияние.
Формирование Польской армии
Постепенно обстановка в Польше успокаивалась. Крупные народные бунты и акции неповиновения происходили всё реже и реже, пока осенью 1919 г. не были сведены к безопасному минимуму, а в начале 1920 г. и вовсе не прекратились.
Германский военный контингент в Польше постепенно сокращался, войска потихоньку выводились из страны. Но факторы, отравлявшие отношения между патроном и сателлитом, всё ещё были ощутимы – поляки не могли простить Германии аннексий и решений территориальных вопросов в пользу Украины, а немцы не доверяли полякам. Это недоверие было столь глубоким, что вплоть до 1920 г., когда Красная Армия вступила на территории Украины и Беларуси, немцы не позволяли Польше сформировать собственную регулярную армию, продолжая держать там свой контингент – и это тогда, когда армии Украины и Литвы не только были сформированы, но ещё и приняли боевое крещение.
Лишь во второй половине 1920 г., когда Красный Потоп достиг своих наибольших успехов, Польше разрешили сформировать собственную армию, но под строгим присмотром германских наблюдателей.
В этих обстоятельствах поляки чувствовали себя глубоко несчастными. Они долгое время не могли сформировать собственную армию – важный признак суверенитета государства. Они не получили территорий, которых так страстно желали.
Польша в 20-е годы
Некоторое время – с 1919 г. примерно до середины 1920 г. – был подвешен в воздухе вопрос о территории, включающей в себя такие города, как Белосток и Гродно. Подразумевалось, что они достались Литве, но ввиду аннексии Польской пограничной полосы робко поднимался вопрос о передаче этих земель Польше в качестве «компенсации». Правда, поляков даже эта перспектива нисколько не удовлетворяла – не только эти территории, но также ещё, например, Вильно рассматривались ими как исконно польские земли, которые должны были достаться им автоматически, просто по факту появления независимой Польши. Так что в вопросе о территориальных компенсациях за Польскую пограничную полосу поляки мыслили куда шире – им Минск и Луцк подавай!
А в результате даже эти робкие намёки закончились ничем – в награду за свои успехи в отбрасывании волны Красного Потопа Литва получила контролируемую на момент окончания войны часть Беларуси, а также была окончательно подтверждена передача литовцам Белостока. Полякам оставалось только злобно скрежетать зубами – ведь даже сама Литва воспринималась ими как часть Великой Польши, не говоря уже о территориях, которые она приобрела.
В итоге получилась крайне грустная картина – поляки, около 130 лет мечтавшие о независимости, пришли к столь желаемой цели, но оказалось, что вместо того, что получилось на выходе, лучше бы они вовсе не имели никакой независимости. Та Польша, которая давным-давно была великой державой от моря до моря, контролировавшей Восточную Европу, в 1919 г. оказалась попросту жалким огрызком. Мечтая о собственном независимом государстве, выстраивая далеко идущие планы национального строительства, поляки расценили «подарок» немцев как оскорбление.
Однако постепенно Польша успокоилась. Самые унизительные события уже прошли, и далее уже не происходило ничего, что могло бы вновь разъярить гордый народ, как в «старые добрые» времена 1918 – 1919 гг. К тому же с течением времени становилось понятно, что как ни возмущайся и не истери, но исконно польские территории никто передавать не будет. В итоге поляки попросту выгорели.
В начале 1920-х гг. ярость и гнев ушли, осталась только боль. Сил на то, чтобы бунтовать и возмущаться, попросту не осталось. В этих условиях «внешнее управление» со стороны Германии становилось всё менее и менее ощутимым, пока вовсе не было отменено. Королевство Польское теперь имело собственную армию, собственное правительство, государственные институты – уже в начале 1920-х гг. Польша наконец обрела все признаки хоть и зависимого, но суверенного государства. Однако никакой радости это всё никак не приносило.
Экономически Польша была не просто государством, во всём зависимым от Германии – её экономика была очень слаба, а ввиду того, что территориально королевство было крайне урезанным, Польша обладала очень низким потенциалом будущего экономического развития.
До обретения независимости экономика территорий, составивших будущее Королевство Польское, была глубоко завязана на Россию, и, соответственно, крушение Российской империи и переориентация на Германию обошлись для польской экономики очень дорого. Более того, в аннексированной Германией Польской пограничной полосе находилось немало городов с неплохой промышленностью. Не нужно говорить, каким ударом это было для экономики королевства. В рамках тех территорий, в которых Польша получила независимость, у неё не было никаких перспектив – и подчинение Польши германским экономическим интересам способствовало лишь экономическому упадку страны.
В связи с крахом Российской империи и включении в экономическую систему Миттельевропы польская промышленность потеряла свои восточные рынки, которые когда-то обеспечивали ей процветание, а сама Польша стала своего рода сырьевой территорией, поставляющей дешевую и неквалифицированную рабочую силу, без того экономического преимущества в отношении многих других территорий бывшей Российской империи, которое было у неё до Вельткрига. Роль Польши в экономической системе Миттельевропы оказалась минимализированной.
А вот в военной системе Рейхспакта для Польши нашлось заметное место – это был важный логистический центр для переброски германских войск и военной помощи в Украину и Беларусь в случае начала войны с Советской Россией. Это имело следствием сохранение германского контроля над польской железнодорожной системой – это стало одним из важных кирпичиков в здании польской зависимости.
В общем, всё, о чём было поведано выше, совершенно не соответствовало польским мечтам. Широким народным слоям оставалось успокоиться (что они, в общем-то, и сделали), но амбиции национального движения неизбежно толкали это самое национальное движение на путь радикализации. Элиты, интеллигенция, общественность пережили глубокий раскол. В период с 1918 г. по 1920 г. в связи с новыми вспышками национального возмущения и акциями неповиновения состав правительства перетасовывался несколько раз, и даже в начале 1920-х гг., когда наблюдалось успокоение страны, правительство Польши не отличалось стабильностью. А тем временем в подполье начинал свою деятельность радикальный национализм.
Возникновение польских националистических организаций
Практически все исследователи сходятся во мнении, что возникновение польских националистических организаций в начале 1920-х гг. явилось болезненной реакцией части польского общества на многочисленные разочарования при создании независимого Королевства Польского, кабальное подчинение польского государства Германии и разделение земель, считавшихся поляками своими исконными, между другими государствами (Германия, Украина, Литва). При этом характер и специфика зарождающегося украинского националистического движения определялись следующими факторами:
1) политикой Германии, в состав которой вошли этнические польские земли Пограничной полосы, по отношению к польскому населению в рамках немецкой колонизации;
2) разочарованием части политически активного польского общества по отношению к легальным методам достижения политических целей;
3) наличием общественных групп, способных на самоорганизацию под радикально-националистическими лозунгами (студенчество, интеллигенция и часть военных);
4) ростом влияния тоталитарных леворадикальных движений в Европе на фоне недовольства политикой Центральных держав, не проявлявших к национальным чаяниям поляков должного уважения;
5) появлением отдельных лидеров, способных оказывать влияние на общественное сознание и усвоивших традиции радикально-националистической деятельности;
Это всё создавало чувство национального унижения. При этом определённая часть поляков в надежде улучшить своё положение выражала готовность к тому, чтобы смириться с германским господством и стать лояльными гражданами Королевства Польского, и потому оказывала давление на свои элиты и правительство, склоняя их к поискам компромисса.
В этих условиях сторонники бескомпромиссной борьбы приходили к выводу, что лишь единое авторитарное руководство, железная дисциплина и постоянное нагнетание напряжённости может предотвратить угасание польской нации и создать условия для её возрождения.
Уже в 1919 г. начали формироваться радикальные организации, выбравшие для себя в качестве главного метода политической борьбы терроризм.
В 1919 – 1920 гг. было сформировано несколько радикальных и террористических организаций.
29 ноября 1921 г. состоялся конгресс в Лондоне, на который прибыли представители большинства внутрипольских (подпольных) и эмигрантских националистических организаций. Это была крайне разношёрстная компания, поскольку, наряду с классическими националистами, на съезде присутствовали ещё и представители национально настроенных левых организаций.
4 декабря 1921 г. было официально объявлено об объединении большинства представленных на съезде организаций в единую структуру, которая получила название «Лагерь Великой Польши» (Obóz Wielkiej Polski, или OWP). Руководителем OWP большинством голосов был избран авторитетный националистический деятель Роман Дмовский.
Роман Дмовский
Деятельность Романа Дмовского
Этот человек, ставший непосредственным наблюдателем многих событий, пережил под их влиянием немало идеологических метаморфоз. Но главным его стержнем являлся национализм.
До Вельткрига Дмовский был членом российской Государственной Думы, с началом войны поддерживал дело Антанты. Он выступал решительно против всех тех сил, которые согласились на сотрудничество с Германией ради достижения независимости Польши, связывая подлинную польскую независимость исключительно с Антантой.
Во время Вельткрига Дмовский переехал из России во Францию, и во Франции и Великобритании занимался лоббистской деятельностью в пользу польского национального движения. В Париже в августе 1917 г. при его посильном участии был создан Польский национальный комитет, который добивался восстановления польского государства после войны.
Победа Германии во Второй битве на Марне нанесла тяжёлый удар и по деятельности Дмовского. В 1918 г. он был вынужден перебраться в Лондон в связи с падением Парижа.
Вскоре Франция скатилась в пучину революции и гражданской войны. Великобритания не стала вступаться за Польшу на Потсдамской конференции – приняв решение не биться за Восточную Европу. Владычица морей в тандеме с США сконцентрировалась на таких темах, как бельгийский вопрос, передел колоний, расклад сил на Ближнем Востоке и т.д.
Дмовскому и его идеям попросту не нашлось места, и на некоторое время он остался не у дел. Хотя в самом конце 1921 г. он возглавил OWP, покамест организация столкнулась с проблемой – недостатком внешней поддержки.
В Польше уже существовало несколько национал-радикальных организаций, которые успели навести шороху в 1919 – 1920 гг. Их деятельность сводилась преимущественно к актам саботажа (поджоги, повреждение телефонной и телеграфной связи), организации взрывов, «экспроприации» имущества, политическим убийствам, а весной-летом 1919 г. страна была на грани полномасштабного восстания, и эти организации были готовы принять в нём самое активное участие.
Однако, хотя эти организации продолжали действовать и устраивать немцам и их марионеткам пакости, как ни крути, время работало против них. Польская пассионарность начинала выгорать, британцы не горели желанием вовлекаться в польские дела, в самой Польше понемногу устанавливалась стабильность, а национал-радикальный лагерь понемногу терял людей. Даже объединение большинства националистических радикальных группировок в Польше и за рубежом в OWP не особо исправляло ситуацию – объединение и координация усилий всех националистов было вынужденной мерой, чтобы не допустить распыления сил и возможности подавления Германией польского движения через уничтожение отдельных организаций поодиночке.
Когда в Великобритании в 1922 г. произошла революция, это было ударом по зарубежному центру OWP. Часть деятелей, стоявших на правых позициях, не приняло смены режима в Лондоне и эмигрировала в Канаду и США. В сложный период 1922 – 1923 гг. OWP держалась исключительно на энергии и авторитете Дмовского, который не стал покидать революционную Британию. Оказалось, что это было верным решением.
Только-только объединив в общую структуру большую часть националистов, OWP из-за Британской революции 1922 г. оказалась на грани развала. Однако Дмовский увидел в произошедшем ряд перспектив. Коммунистические и синдикалистские государства были слабы, однако однозначно враждебны Германии – и какую-нибудь антигерманскую движуху они вполне могут и поддержать.
Новый синдикалистский Британский Союз пока что не горел желанием вмешиваться в грязные делишки, но это государство могло навести мосты между Дмовским с его OWP и государствами, готовыми финансировать польское националистическое движение – Французской Коммуной и Советской Россией. Так Роман Дмовский встал на путь своеобразного «национал-социалистического» компромисса.
Отношение к синдикализму и коммунизму у вождя польских националистов складывалось весьма необычное. С одной стороны, советский и коммунальный строй однозначно трактовался как «неправильный» и «неестественный». С другой стороны, идеологические разногласия не должны были мешать, по мнению Дмовского, сотрудничеству между польскими националистами и большевиками-синдикалистами. Это объяснялось сразу двумя существенными факторами.
Во-первых, Дмовский рассматривал Советскую Россию, Французскую Коммуну и Британский Союз как явный противовес Германии и Австро-Венгрии, и, следовательно эти государства им рассматривались если не как потенциальный союзник, то по меньшей мере как потенциальный партнер освободившейся от германского влияния Польши.
Во-вторых – реальную поддержку получить было попросту больше не от кого. Это всё открыло путь к сближению польских националистов и польских коммунистов и на низовом уровне (в самой Польше) – в таких обстоятельствах у них оказалось немало общего.
Из коммунистических идей националисты были восприимчивы к принципу права наций на самоопределение. Также сближению националистической и коммунистической идеологий в польском движении способствовало то, что, в силу обстоятельств, в которых сформировалось Королевство Польское, местное националистическое движение носило глубокий антиаристократический характер. Дворянство, аристократия, монархический строй – всё это у националистов ассоциировалось с «предательством нации».
Во второй половине 1923 г. Дмовский покинул Британию, перебазировав руководство в Париж. Также были отправлены эмиссары в Советскую Россию, а сам Дмовский был частым гостем в советском посольстве в Париже.
Осенью 1923 г. Дмовский провёл переговоры с руководителем французской разведки и представителями советского Разведупра и дал письменное обязательство передавать в распоряжение РСФСР и Французской Коммуны собираемую польскими филиалами OWP разведывательную информацию о местной армии и общем состоянии дел в данной стране в обмен на финансирование.
Французской разведкой был создан «Комитет по революционному освобождению национальных меньшинств», а также сформирован специальный фонд, через который финансировались различные организации за пределами синдикалистских и коммунистических стран, в том числе и OWP.
Вооружённая борьба «Лагеря Великой Польши»
Это позволило польским националистам под эгидой OWP расширить свою деятельность с конца 1923 г. – начала 1924 г. После периода некоторого успокоения 1921 – 1922 гг. Польшу сотрясла волна националистического терроризма. Радикальные националисты, под эгидой «общей» OWP, после периода «зализывания ран» возобновили агрессивное наступление против польского государства, выступая против попыток достижения компромисса с немцами, которые с польской стороны предпринимали умеренные общественные силы.
На рубеже 1923 – 1924 гг. в Польше и Германии (в Польской пограничной полосе) был организован ряд массовых протестных акций, направленных на различные сферы отношений между польским государством и Германией, а также между поляками и немцами в самой Германии.
Во второй половине 1924 г. – начале 1925 г. по Польше прокатилась волна террора. В этот период OWP инициировала так называемую «Саботажную акцию». По городам Королевства Польского прокатилась волна нападений на государственные учреждения, происходили поджоги домов чиновников, воспринимавшихся как «пособников немцев». «Саботажная акция» включала в себя также уничтожение государственной инфраструктуры и линий связи — спиливание телеграфных и телефонных столбов, подрывы полицейских участков и государственных учреждений, избиение государственных служащих и полицейских.
«Саботажная акция» охватила даже самые мелочные вопросы – так, активисты молодёжных ячеек OWP взрывали начинённые едким газом дымовые бомбы в кинотеатрах, тем самым срывая показ германских фильмов – в знак бойкота продукции угнетателей. Активизировалась и деятельность, направленная на обеспечение финансового положения организации посредством «экспроприаций» — вооружённых ограблений государственных и частных польских учреждений (прежде всего почт и банков).
«Саботажная акция» проходила не только в Польше – OWP вела свою деятельность ещё и в Германии – на территории Польской пограничной полосы. Также националисты попытались распространить свою деятельность ещё и на австрийскую Галицию, но там им глубоких корней пустить не удалось. Несмотря на недовольство Веной местное Польское коло стремилось остаться в рамках легальной деятельности и потому OWP всячески шельмовало, хотя и сочувствуя сопротивлению (ненасильственному) поляков германскому влиянию. Но вот в самом Королевстве Польском было жарко.
С осени 1924 г. OWP начала волну покушений на политических и государственных деятелей – и в октябре-декабре 1924 г. удалось осуществить ряд громких убийств. Националисты были на коне, в стране росли растерянность и паника. Королевство Польское вошло в стадию кризиса, что вело к росту эйфории среди националистов – и на этой волне самоуверенности они совершили ошибку, сделавшую «Саботажную акцию» очень яркой… но недолгой.
Камешком, ставшим отправной точкой для лавины, стал союз OWP и синдикалистов. Находившимся под эгидой OWP польским националистам Дмовский настоятельно советовал плотно сотрудничать не только с советской разведкой, но и с местным коммунистическим подпольем. Это имело, естественно, свои последствия.
В долгосрочной перспективе польский национализм впитывал в себя немало левых идей – антигерманское польское движение сближалось с коммунистами и синдикалистами в идее о праве наций на самоопределение, также националисты начинали включать в свою идеологию многие социальные мотивы, направленные на привлечение симпатий низов – ну, и конечно же, эстетика, вроде появления у националистов собственной версии «Варшавянки». А вот в краткосрочной перспективе…
На волне «Саботажной акции» польские националисты начинали расширять масштабы террора. Начиная с избиений и поджогов домов полицейских и мелких чиновников, националисты вошли во вкус и перешли к организации охоты на птичек покрупнее.
Убийство Польского короля Альбрехта Евгения
После ряда резонансных терактов националисты нацелились на нечто более масштабное. На волне начальных успехов планов строилось громадьё – вплоть до идеи убийства Вильгельма II, если тот совершит визит в Польшу. Но, поскольку Вильгельм был недосягаем, то в качестве целей определялись члены польского правительства, высокопоставленные германские генералы и дипломаты… а также польский король, Альбрехт Евгений Вюртембергский.
Главными сторонниками идеи убийства короля были коммунисты, что касается националистов, то они, хотя и не напирали на этой цели, но и не возражали – да, да, тут проявлялся их антиаристократизм. Тем не менее, ввиду того, что были цели, считавшиеся более приоритетными, покушение на короля на тот момент особо не прорабатывали. Однако всё вышло экспромтом.
Подготовка покушения на короля осуществлялась польским коммунистическим подпольем. Изначально предполагалось потихоньку копить силы, но тут заговорщикам удачно подвернулась утечка информации о мероприятии, в котором должен принять участие король – это должно было быть посещение богослужения на день Богоявления 6 января 1925 г. Наряду с этим, в общем-то, секретом Полишинеля была и куда более ценная информация о маршруте кортежа, а также в каком автомобиле должен находиться Альбрехт Евгений. Решив, что подвернулся удачный шанс, руководители получившей эту информацию ячейки, решили не упускать удачу и воспользовались оружием и снаряжением, предназначенным для другой диверсии.
Стоит отметить, что неожиданное появление этой информации у террористов стало поводом для возникновения теории заговора о специально организованной утечке, но на деле это была действительно большая удача, которую, правда, обеспечил один чересчур болтливый «полезный идиот», который, имея определённые связи, оказался знакомым одного из организаторов покушения, не будучи при этом осведомлённым о тёмных делишках подпольщика.
Всё произошло 6 января 1925 г. Подкараулив автомобиль с королём на перекрёстке, террористы забросали его гранатами и обстреляли. После первого шока охрана и полиция быстро взяли себя в руки – двое участников покушения были убиты в перестрелке, ещё один захвачен живым и после «разговора по душам» с местной охранкой раскололся. Однако дело было сделано. Атака была чрезвычайно успешной – король Альбрехт Евгений был смертельно ранен и скончался в госпитале на следующий день. Также погибли на месте водитель и жена короля Надежда Болгарская, находившаяся на седьмом месяце беременности.
Надежда Болгарская
У организаторов покушения планов было громадьё – они рассчитывали, что националисты поддержат их серией диверсий и атак после покушения на короля, а вишенкой на торте должно было стать восстание в Польше против германской власти. Однако дело быстро пошло наперекосяк.
Убийство Альбрехта Евгения было делом рук коммунистического подполья и практически не было скоординировано с националистами. В результате толковую серию диверсий для организации эффективного «комбо» националисты подготовить не смогли. А вскоре зашевелились польские власти и их германские покровители, быстро давшие понять, что подпольщики разворошили осиное гнездо.
Убийство польского короля, представителя немецкой династии, произвело в Германии эффект разорвавшейся бомбы. Произошедшее в прессе часто сравнивали с убийством Франца Фердинанда, запустившем цепную реакцию, приведшую к Вельткригу.
Разгром польского националистического подполья
Ещё до этого момента «Саботажная акция» польских националистов не была оставлена без внимания немцев – националисты навели немало шороху. Немцы уже всерьёз задумывались об оказании помощи Польши ради стабилизации региона, но убийство королевской четы разозлило их не по-детски. И опять немцы выбрали самый жёсткий вариант.
Они немедленно потребовали от властей Польши допустить в страну германских представителей – полиции, военных чинов, абвера и т.д. – для проведения расследования и принятия соответствующих мер по борьбе с националистическим подпольем. Польское правительство, в отличие от истории с Холмщиной или Польской пограничной полосой, не артачилось – деятельность польских националистов довела местные элиты до такого состояния, что иностранному вмешательству в их внутренние дела они говорили решительное «да».
События в Польше настолько разозлили немцев, что туда были отправлены лучшие кадры абвера и самые компетентные чины. Совместными усилиями польских властей и германских специалистов была начата масштабная операция по ликвидации националистического подполья.
Комплекс репрессивных и полицейских мероприятий, проведённых в Польше в 1925 г., был известен как «Пацификация» (от польск. pacyfikacja – умиротворение). В ходе «Саботажной акции» и в результате убийства короля черепаха высунула голову – чем власти и немцы воспользовались по полной.
Если сравнивать с той Пацификацией, что была проведена поляками в РИ, то в данной АИ польским властям и немцам пришлось иметь дело не с конкретным «второстепенным» народом, а с подпольем, состоящим из представителей титульной нации, к которой относилось, естественно, и правительство. То есть, не было чёткой группы населения, на которую можно было возложить ответственность. Но действовать всё равно пришлось жёстко.
По польским городам прокатилась серия крупных облав, развернулась кампания репрессий. В ходе Пацификации применялся принцип коллективной ответственности, когда арестам и допросам подвергались родственники и знакомые подтверждённых террористов.
Активные и агрессивные действия дали свои плоды – удалось раскрыть и ликвидировать несколько крупных подпольных сетей, многие видные националисты и коммунисты были арестованы или убиты. При этом меры против польского подполья предпринимались не только в самой Польше. На территории Польской пограничной полосы националисты также пустили свои корни и предприняли ряд акций, в том числе и довольно серьёзных.
Начало Пацификации в самой Польше стало для Германии поводом для проведения соответствующих мер и на собственной территории – и там, как и в РИ Пацификации, уже дошло до введения войск и полиции в польские сёла. В Австро-Венгрии к галицийским полякам также начали относиться с большей подозрительностью, причём в Вене начало появляться больше влиятельных людей, склонных к линии поддержки галицких украинцев в случае чего.
В результате Пацификации польскому националистическому подполью был нанесён тяжелейший урон, от которого оно ещё долго не могло оправиться. Были раскрыты и уничтожены крупнейшие сети, националистические организации лишились своих лучших кадров. Массовые аресты поставили под угрозу само существование OWP в Польше. Но, что хуже, националисты понесли урон не только физический, но ещё и репутационный. «Саботажная акция» должна была показать полякам, насколько непрочно положение «германских марионеток» и в перспективе подтолкнуть народ к восстанию. Однако националисты добились либо никакого, либо и вовсе противоположного эффекта.
Народ и общественность очень не любили немцев, но при этом чувствовали, что за Германией сила – что было подтверждено Пацификацией. Кроме того, часть общественности и многие умеренные политические движения пришли к выводу, что экстремизм националистов сделает только хуже тем полякам, которые остались под властью иноземцев в Германии, Австро-Венгрии и Украине.
Польская общественность в Австро-Венгрии и вовсе была раздражена действиями OWP – пользуясь действиями УВО, галицийские поляки всячески пытались представить Вене картину, противопоставлявшую «мирных поляков» и «экстремистских украинцев», дабы получить возможность вести наступление на украинскую автономию и тем самым полностью утвердить своё преобладание в Галиции. И хотя галицийские поляки из солидарности к Польше сами были критически (и даже негативно) настроены к Австро-Венгрии, они, будучи крепко встроены в австрийскую политическую систему, делали ставку на легальные методы борьбы, и потому экстремистская деятельность OWP только вредила репутации всего польского движения.
Кроме того, националисты со своей «Саботажной акцией» только сильнее привязали польские элиты к Германии. Покушения на членов правительства, атаки на полицейских и государственных чиновников вбили в головы даже самых мелких бюрократов, что «эти» не будут делать различий между стремлением просто сделать карьеру и предательством Родины. Если обычная государственная служба в глазах «этих» эквивалентна предательству, то пускай немцы поотправляют их в тюрьмы, чтобы не впутывали в свои грязные делишки простой народ! Наконец, противоположный ожидаемому эффект произвело убийство короля.
Националисты (а точнее, коммунисты) рассчитывали, что цареубийство ввергнет Польшу в смятение и станет спусковым крючком для антигерманского восстания. Ввиду того, что король был немцем, организаторы покушения рассчитывали на то, что его гибель будет воспринята простыми поляками с радостью. Но не тут-то было!
К погибшему королю Альбрехту Евгению отношение польской общественности было вполне нейтральным, а в чём-то даже благожелательным – он вступил на престол уже после того, как отгремели скандалы вокруг Холмщины и аннексии Польской пограничной полосы, и далее не был замечен ни в чём, что могло бы его скомпрометировать перед подданными. Более того, убийство было совершено в религиозный праздник, день Богоявления – не надо говорить, как это восприняли поляки, люди очень религиозные. И хотя убийцы были членами коммунистического подполья, правительственная и германская пропаганда ставила между ними и националистами из OWP знак равенства – и, откровенно говоря, не особо грешила против истины.
По итогам Пацификации националистическое подполье оказалось на грани краха – слишком большие потери, слишком много ценных кадров было арестовано. Нет, оно не исчезло – на националистов всё ещё оставался определённый запрос, пускай он и был во второй половине 1920-х уже куда меньше, чем в 1919 г. Однако OWP требовалось очень много времени на восстановление, и это восстановление никак не могло пройти без иностранной помощи.
Был запущен процесс окончательного слияния националистического и коммунистического (тоже крайне тяжело пострадавшего в ходе Пацификации) движения, причём коммунистический компонент явно доминировал ввиду того, кто являлся благодетелем польского подполья. Находившемуся в Париже Роману Дмовскому оставалось лишь наблюдать за тем, как его организацию окончательно прибирают к рукам французские спецслужбы и советский Разведупр. Самого Дмовского не оттеснили от общего руководства подпольем, но сам он всё больше и больше превращался в консультанта для своих кураторов.
В конечном итоге в 1927 г. Дмовский перебрался из Франции в Советскую Россию – польское направление, и без того бывшее советской «вотчиной», было окончательно отдано Францией РСФСР, и эмигрантское руководство польских националистов должно было находиться поближе к «фронту». Сами же националисты окончательно открылись коммунистическому влиянию, впитывая левые идеи. Дмовскому, конечно, «перекрашивание» его движения в «розовый» цвет не нравилось, но он расценил, что в его положении неважно, какого цвета будет кошка – лишь бы мышей ловила.
Проблемы выбора короля Польши
Пацификация обескровила польское национальное движение и открыла дорогу к успокоению региона. Но она породила династический кризис. Германия в лице своего кайзера Вильгельма II не видела для своей сферы влияния иного пути, кроме монархического. Значит – Польше нужен новый король. Альбрехт Евгений не оставил наследника – жена короля, беременная его первенцем, погибла вместе с мужем. Передать власть по линии братьев убитого короля также не представлялось возможным – отец Альбрехта Евгения, Альбрехт I Вюртембергский, к этому времени унаследовал трон Королевства Вюртемберг, и потому не желал отправлять в Польшу своего наследника Альбрехта (старшего брата Альбрехта Евгения). Третий сын Альбрехта I – Карл Александр – принял монашество и потому также не мог претендовать на польский престол. Значит – новый король из новой династии.
И тут возникли сложности, ибо выбрать подходящую кандидатуру было делом непростым. Конечно, быстро нашёлся один желающий – сын предыдущего претендента, Карла Стефана, Карл Альбрехт. Этот человек слыл убеждённым полонофилом, и он был уверен, что сможет найти общий язык как с элитами, так и с народом Королевства Польского.
К тому моменту император Австро-Венгрии Карл I окончательно оставил идею объединения Польши и Галиции под властью Габсбургов, и потому уже был готов разрешить Карлу Альбрехту занять польский престол. Были и другие варианты, так что на утверждение кандидатуры требовалось время.
Но тут объявился человек, буквально перевернувший стол, на котором велась династическая игра. В марте 1925 г. король Литвы Вильгельм фон Урах (он же Миндаугас II) выступил с инициативой принять польскую корону и тем самым объединить Польшу и Литву личной унией.
Вильгельм фон Урах он же Миндаугас II
