Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Начинаю публиковать довольно спорный и неоднозначный с точки зрения обывателя альт-исторический подцикл, посвященный Польше в мире России Прагматической II. В этой статье будет рассказано судьбе польской прогрессивной партии, Фамилии, эпохе разделов Речи Посполитой и о том, какой сложный клубок политики, интриг и войн сплетается в моей АИшке из-за «Польского вопроса».
Содержание:
Фамилия
Михаил Фредерик и Адам Казимир Чарторыйские
Речь Посполитая ко 2-й половине XVIII века представляла собой лишь бледную тень некогда великого государства. В середине прошлого столетия в польско-литовском государстве дела шли не очень хорошо, оно было сильно ослаблено Шведским Потопом и русско-польской войной, но в эпоху правления короля Яна Собеского, казалось, упадок уменьшил обороты, и есть шансы выбраться из кризиса. Увы, после него королем стал Август II Саксонский, который втянул страну в Великую Северную войну, привел к ее разорению и обеднению, да еще и спровоцировал гражданский конфликт. Вслед за этим было короткое правление Станислава I Лещинского, после которого монархом стал Август III, сын предыдущего Августа. Польские дела интересовали его мало, сам король жил в Саксонии, утопая в роскоши и балах, пока в Варшаве делами занимались другие люди. Все это привело к усугублению внутренних проблем. Власть стала принадлежать немногочисленным магнатам, которые целиком сосредоточили в своих руках все важные государственные посты. Любые реформы тормозились на сеймах из-за Liberum Veto, права каждого шляхтича заблокировать любой новый закон. Сама шляхта, достаточно многочисленная, сильно отличалась по своей структуре, и была представлена как богатейшими магнатами, так и мелкими шляхтичами, которые были вынуждены наниматься на службу к первым или влачить достаточно бедное, но горделивое существование. Все это не способствовало укреплению государственности – Речь Посполитая превращалась в простую совокупность феодов нескольких магнатов, которые конфликтовали друг с другом, и в любом момент могли привести государство к развалу. Впрочем, и само государство уже существовало чисто номинально – не было никакой объединяющей идеи для всего населения, лишь шляхта порой собиралась вокруг традиций, шляхетских вольностей и сарматизма, но и она была склонна к сварам и конфликтам, которые делили ее на отдельные группы, враждебные друг другу. Рано или поздно это должно было привести к разделу территорий Речи Посполитой соседними государствами, менее богатыми, но более сильными и централизованными. Ситуация усугублялась тем, что подавляющее большинство шляхтичей жили в своем выдуманном мирке, в котором Речь Посполитая являлась одной из величайших держав Европы, и потому не видели необходимости в каких-либо переменах.
Само собой, такое положение дел не удовлетворяло всю шляхту. Еще в XVII столетии существовали определенные круги, заинтересованные в укреплении центральной власти и проведении прогрессивных реформ в Речи Посполитой с целью ее спасения, но круги эти были немногочисленны и разобщены – идея шляхетской республики все же преобладала в умах людей. Но в XVIII столетии уже становилось ясно, что другие государства вырвались далеко вперед в своем развитии, и обладают большой силой, в то время как польско-литовская шляхта многочисленна, но разобщена, и не может надежно защитить государство от внешних вторжений. Северная война показала, что часть ее готова скорее примкнуть к захватчикам, чем сопротивляться любому вмешательству во внутренние дела государства, а Семилетняя война стала тревожным сигналом о том, что с суверенитетом Речи Посполитой уже не особо считаются. Формирование четкого прогрессивного движения значительно ускорили идеи Просвещения, которые в это время завоевывали в Европе все большую популярность. В 1743 году, наконец, движение окончательно оформилось в партию, получившую название Фамилия. У истоков ее стояли ряд магнатов и видных шляхтичей, которые группировались вокруг фигуры Михаила Фредерика Чарторыйского – целиком ополяченного литовского шляхтича, главы одной из самых влиятельных и богатых династий в Речи Посполитой. Название Фамилия произошло в том числе из-за того, что первоначальные ее представители приходились друг другу близкими родственниками, и Чарторыйские активно использовали династические связи и браки для того, чтобы закрепить свое влияние и усилить позиции. Их главной целью было проведение прогрессивных реформ в Речи Посполитой, усиление центральной власти, ликвидация Liberum Veto, и приближение государства по устройству к существующим монархиям Европы – правда, с доминирующей ролью Сейма. Достаточно быстро в Фамилию вошли также представители таких видных шляхетских династий, как Огинские, Масальские, Мостовские, Замойские, Флеминги, Любомирские, Шептицкие, Островские и Понятовские. Забавной чертой партии было то, что основная масса ее представителей была «новыми поляками», т.е. ополяченными литовскими шляхтичами, принявшими католичество и польскую культуру. О партии быстро стали говорить как о влиятельной политической силе, и на будущих выборах короля Чарторыйские планировали выдвинуть свою кандидатуру в монархи Речи Посполитой.
Однако анархия и децентрализация в государстве были слишком велики, и Фамилия сразу же встретила серьезное сопротивление своей деятельности. Главными ее противниками стали «старые» польские шляхтичи, в большинстве своем бывшие противниками усиления центральной власти, и ярыми сторонниками «шляхетских вольностей» — в первую очередь Сапеги, Радзивиллы, Браницкие и Потоцкие, вокруг которых собралась многочисленная мелкая шляхта. Сопротивление было оказано и со стороны духовенства, хотя в Фамилии числились ряд важных фигур из его числа. В этой ситуации решающей могла стать поддержка короля – но королю Августу III было не до подобных мелочей, в то время как его фаворит и глава правительства, Генрих Брюль, не особо интересовался польскими делами. Тем не менее, какое-то время он оказывал Чарторыйским поддержку, надеясь в перспективе получить для Саксонии больше ресурсов и возможностей со стороны Речи Посполитой, но в начале 1750-х Брюль переменил свое мнение, опасаясь быстрого роста популярности нового движения, и Фамилия была вынуждена перейти в оппозицию. В конце концов, стало ясно, что без «своего» короля на троне провести какие-либо прогрессивные реформы будет невозможно, а для этого, в свою очередь, у Фамилии не хватало ресурсов и влияния. Требовалось найти какого-то помощника и союзника со стороны, дабы гарантированно достичь успеха, а до того готовить своего кандидата в короли [1]. Как раз в это время в Речи Посполитой стала восходить звезда молодого и талантливого шляхтича, Адама Казимира Чарторыйского, племянника Михаила Фредерика. Он был ярым сторонником идей Просвещения, много путешествовал за границей, познакомился с британским парламентом и стал сторонником переноса его организации на польско-литовский Сейм. Кроме того, Адам Казимир всячески поощрял просветительскую деятельность своих сопартийцев, был видным меценатом и умелым дипломатом. Ему многие пророчили великое будущее, и именно его Чарторыйские выдвинули в претенденты на корону Речи Посполитой от Фамилии. Впрочем, пока Август III был жив, а у прогрессивной партии было не так много сторонников среди мелкой шляхты, о короне можно было лишь мечтать.
Преследуя исключительно личные цели, Адам Казимир в 1761 году взял в жены 15-летнюю Изабеллу Флеминг, наследницу богатых владений польских Флемингов, династии магнатов и политиков. Увы в личной жизни Чарторыйский оказался куда менее хорошим человеком, чем в плане политики – к супруге он относился с презрением, в издевках ему помогала сестра, Изабелла Любомирская. Подобное отношение вкупе с нравами времени, когда супружеская верность не была чем-то обязательным, с самого начала привело к постоянным изменам со стороны и Адама, и Изабеллы, которые они просто принимали как должное. Во время поездки с мужем в Европу княгиня «отличилась» в ряде скандальных историй, связанных с этими изменами – так, ей нравилось в костюме пажа сбегать от мужа, в результате чего однажды ее приняли за принца Дании, а в другой раз ею едва не овладела женщина постарше, приняв девушку в мужском костюме за миловидного юнца [2]. Тем не менее, поездка по Европе благотворно сказалась на характере Изабеллы – вместо наивной юной девы в Польшу суждено будет вернуться взрослой женщине, прагматичной и рассудительной. Поддержку в семье ей оказывал лишь Станислав Понятовский, ее двоюродный брат, который, по слухам, был также ее любовником. В такой обстановке тяжело было ожидать чего-то выдающегося со стороны девушки – но у нее были три черты, которые определят ее великую судьбу в истории Польши: она была умной, волевой, и искренне любила Польшу, которую считала своей родной землей. Даже ее супруг, Адам Казимир, вскоре был вынужден признать за своей женой несомненные таланты. По возвращению в конце 1762 года в Речь Посполитую он несколько смягчил отношение к ней, и Изабелле даже удалось получить кое-какое влияние в Фамилии. А вскоре судьба предоставила ей шанс стать одной из самых важных фигур польского прогрессивного движения.
Княгиня Чарторыйская и Петр III
Княгиня Изабелла Чарторыйская, урожденная Флеминг
В начале 1763 года в Варшаву прибыл император Петр III, желавший повидаться со своим союзником, Августом III, который пребывал в польской столице в ожидании заключения мира с Пруссией. Август, само собой, устроил праздник, с балом и фейерверком, встречая дорогого гостя, хотя между ними и были некоторые противоречия из-за политики по отношению к Пруссии. Однако король был стар, а русский император молод, к тому же имел сильное влияние на польско-литовские дела – в результате чего в Варшаве развернулась настоящая война между Фамилией и Радзивиллами, где призом в случае победы должны были служить симпатии Петра III. У Радзивиллов при этом было преимущество – они приходились родственниками русского царя, так как его бабушка была представительницей их династии. Кроме того, о нем уже ходили слухи, что, мол, государь очень ценит семейные связи, в том числе потому в кратчайшие сроки заключил мир с Пруссией (супруга Петра III была племянницей Фридриха II). У Фамилии при таких раскладах не было шансов – но Михаил и Адам Казимир решили пойти ва-банк, и попросту подложить под русского царя княгиню Изабеллу. Собственно, та сама выступила инициатором подобного предложения, преследуя, впрочем, сугубо личные цели – Петр III был мужчиной красивым, видным и влиятельным, способным одним взглядом заставить дрожать девичьи сердца, из-за чего многие знатные дамы специально стремились сблизиться с ним, дабы вкусить общества сего великого человека. Уже на первом балу Петр приметил молодую княгиню Чарторыйскую, которая искала его внимания. Изабелла не считалась особо красивой девушкой, но обладала стройной фигурой и очарованием, которые могли покорить любого, даже русского царя [3]. Слово за слово, пара танцев, легкий флирт – и между ними завязался бурный роман, который быстро превзошел по накалу страсти все, что было ранее и у Петра, и у княгини. С Радзивиллами же отношения скоро испортились – Кароль Станислав Радзивилл по прозвищу Пане Коханку, бывший самым ярким представителем польско-литовской шляхты в плане своих манер, поведения и характера, привел русского царя в состояние тихого бешенства, чем лишил свою династию и всю консервативную партию шансов на какую-либо поддержку со стороны России в будущем [4].
Само собой, очень скоро русский государь заинтересовался и Фамилией, и вообще всеми польскими делами до мельчайших деталей, но тут Чарторыйских ждало разочарование – даже влюбленный Петр оставался в первую очередь русским царем, и потому с ним пришлось вести далеко не самые простые переговоры, торговаться, и обещать уступки. Кроме того, император, быстро изучив внутриполитическую обстановку в Речи Посполитой, указал, что желаемые Фамилией реформы просто так провести не получится, ибо слишком консервативна польско-литовская шляхта, а поддержки со стороны населения можно и не ждать при существующих порядках. Он расписал в деталях все, что может ожидать государство в случае попытки проведения реформ, и что для этого потребуется. В списке требований числилась также и вооруженная поддержка со стороны третьей стороны – в данном случае России. В обмен на определенные экономические, социальные и военные уступки в будущем Петр III, в конце концов, согласился оказать поддержку Фамилии. Несмотря на устный характер договоренностей, Чарторыйским дали понять, что нарушение условий не в их интересах, и если поначалу они могли не считать эти пункты обязательными к выполнению, то вскоре, когда молодой император показал себя во внутренней и внешней политике, Михаил и Адам Казимир решили, что соблюдать условия договора обойдется им дешевле. Впрочем, их с самого начала не покидало ощущение того, что они заключили сделку с дьяволом, в том числе из-за мрачных предсказаний Петра III касательно того, какой может оказаться судьба Речи Посполитой в будущем. На собственной шкуре Чарторыйским предстояло узнать, что эти предсказания русского императора окажутся целиком и полностью верными.
В Петроград царь вернулся не один, а с Адамом Чарторыйским и его супругой. Князь, пробыв некоторое время в русской столице, отбыл в Речь Посполитую, а Изабелла до 1764 года осталась в ней в качестве любовницы русского царя. Это был самый продолжительный роман императора, и один из самых значимых. Из всех многочисленных его любовниц лишь Изабелле Чарторыйской удалось приблизиться по влиянию к императрице Елизавете, супруге Петра. К тому моменту отношения между царем и царицей разладились, и Изабелле было достаточно просто сохранять интерес государя к себе. Судя по всему, в Петрограде она преследовала не только личные, но и политические цели, постоянно поддерживая интерес Петра к польским делам. Впрочем, влияние ее на политические решения русского императора было меньше, чем могло казаться, да и пробыла она в столице не так уж и долго – уже в 1764 году она покинула ее, а спустя некоторое время у Изабеллы родился ее первенец, сын Август Казимир Чарторыйский. Супруг признал ребенка своим, но и в Варшаве, и в Петрограде ходили упорные слухи о том, что настоящим отцом мальчика был русский император. Даже в более зрелые годы, когда Август стал немного напоминать Адама Казимира, эти слухи все равно оставались в ходу. Косвенным подтверждением того, что настоящим отцом мальчика был русский царь, стало особое отношение Петра к нему, и весьма негативное отношение к роману, который завязался у Августа с дочерью императора, Марией, в более позднее время. Подобное неприятие весьма выгодной партии было странным для прагматичного Петра, и потому многие стали указывать на то, что ему не понравилась интрижка между фактически единокровными братом и сестрой. Даже то, что император в конце концов разрешил им заключить брак, не помешало слухам – методы Петра III, выходившие далеко за рамки допустимого с точки зрения допустимого, были известны всем. С другой стороны, в переписке между Петром и Изабеллой, которая длилась до самой смерти императора в 1796 году, несмотря на весь интерес его к первенцу княгини, нет никаких прямых или даже косвенных намеков на отцовство [5].
Как бы то ни было, но с политической, финансовой и военной поддержкой России Фамилия наконец-то обрела полное превосходство над своими оппонентами. Противостоящая ей партия, которая собралась вокруг Яна Клеменса Браницкого и Кароля Станислава Радзивилла, была не более чем группировкой шляхты по интересам, своеобразной конфедерацией, члены которой лишь в исключительных случаях действовали единым фронтом. Сама же Фамилия усилиями Чарторыйских превратилась в мощную, и, что важнее – централизованную силу. Все ее члены, среди которых было большое количество государственных чиновников и министров, действовали сообща. Когда Август III умер, и настало время выборов, Фамилия без особого труда перехватила все механизмы влияния в свои руки и, пользуясь иностранной поддержкой и собственной частной армией, под прицелами русских пушек добилась в 1764 году не только коронации своего кандидата, но и ряда реформ – отмены Liberum Veto, реорганизации Сейма, ограничения магнатского своеволия и войск, налоговой реформы, и многого другого из того, что сделать ранее не представлялось возможным. Перед этим пришлось немного повоевать — «гетманчики» попытались было силой оружия противостоять Фамилии и русским, но были в считанные недели разбиты объединенными силами русских и магнатских полков, после чего победа на выборах их кандидата была неизбежной. Правда, сами выборы не обошлись без неожиданностей – Фамилия выдвинула в короли не Адама Казимира, как это планировалось ранее, а Станислава Августа Понятовского. Официально это сделали из-за того, что Адам Казимир был слишком известным и влиятельным, и не мог хранить «нейтралитет» во внутренних делах, но на деле, скорее всего, его отказа от короны удалось добиться благодаря вмешательству русского царя и Изабеллы Чарторыйской, которая таким образом отомстила супругу, и отблагодарила Понятовского за поддержку в юные годы. Как бы то ни было, но Фамилия победила, посадив на трон своего кандидата, и проведя ряд важнейших реформ уже вскоре после коронации, четко наметила свой будущий внутриполитический курс. Казалось, что дальше будет только прогресс – но мрачные предсказания Петра III касательно судьбы польско-литовского государства не покидали Чарторыйских, и не зря – ведь им предстояло еще сбыться….
Первый раздел Речи Посполитой
Несмотря на договоренность с Чарторыйскими и поддержку Фамилии, Петр III имел свои виды касательно Речи Посполитой. Собственно, он и не особо скрывал это — в его «пророчествах» содержалось предположение, что попытка прогрессивных реформ вызовет в государстве гражданскую войну, и наименее лояльные центральной власти слои населения – в первую очередь, православные русины – попросту захотят отделиться, усугубив ситуацию. А уж подобной благодатной ситуацией попытаются воспользоваться и другие соседние государства – Австрия, Османская империя, Пруссия. В сторону последней Фамилия смотрела с опаской, так как это государство уже показало себя в качестве агрессивного и успешного экспансиониста. В то же время, возможности расширения на территории Германии для пруссаков были ограничены – и потому для них оставалось одно направление, восточное. Это было очевидно, и этого серьезно опасались Чарторыйские и их сторонники. Впрочем, подобные откровенные предупреждения не мешали русскому императору использовать существующую обстановку в своих целях, и готовится к извлечению всех возможных выгод в случае будущего кризиса. Интересы России в Речи Посполитой отстаивал князь Николай Репнин, человек не лишенный личной храбрости и живого ума, но достаточно недалекой, поверхностный, и весьма падкий на женскую ласку. Имея поручение содействовать Фамилии и отстаивать русские интересы, он фактически не занимался ни тем, ни другим, погрузившись во внутренние интриги Варшавы, закрутив роман с все той же княгиней Чарторыйской. Действуя неумело, стихийно, поддерживая то одних, то других, ведя себя как мелкий царек (или как польский магнат, за спиной которого стоит Российская империя), он сильно усложнил русско-польские отношения, подстегнул укрепление русофобии среди шляхты, и поспособствовал дальнейшему расколу государства [6].
«Последней каплей» для шляхты стал так называемый Репнинский сейм, на котором, с одной стороны, было установлено противная для нее свобода вероисповедания, а с другой – возвращались к использованию некоторые деструктивные практики прошлого, включая Liberum Veto, из-за чего недовольной оказалась и Фамилия. Быстро прошел слух, что вот-вот русские объявят войну полякам и католичеству, и в короткие сроки польско-литовская шляхта сформировала Барскую конфедерацию, которая имела четкие антикоролевские настроения. В ответ, как и предсказывал русский царь, восстали православные крестьяне Правобережья, а король запросил помощи России и Пруссии против конфедератов, так как королевская армия не представляла сколь-либо значимой силы. Понимая, что самим им не разобраться со Станиславом II Августом, конфедераты, действуя целиком в стиле своих предшественников, обратились к иностранцам, в том числе туркам, пообещав последним за помощь Подолье и Волынь, что лишь усилило антипольские настроения в этих регионах, и усугубило раскол внутри государства. Началась полномасштабная война, которая продлилась с 1768 по 1772 годы, и завершилась полным разгромом конфедератов. Одной из причин поражения последних было то, что польские крестьяне проявили полное равнодушие к драке панов друг с другом. Далее запустились те механизмы, о которых предупреждал Чарторыйских Петр III. Русинские крестьяне не желали возвращаться под власть католиков; Пруссия собиралась стребовать с поляков вознаграждение за помощь в подавлении мятежей; даже Австрия, которая не участвовала в подавлении восстания, стала претендовать на определенные территории. Само собой, и Россия не отставала от остальных, хотя император демонстрировал на людях небольшое желание устроить раздел Речи Посполитой – в то же время активно ведя переговоры с Фридрихом II.
В результате всего этого случился 1-й раздел Речи Посполитой, и польско-литовское государство лишилось огромных территорий – всех «русских» воеводств юго-востока, части Великого княжества Литовского, Малой Польши, Западной Пруссии. В ряды шляхты был внесен раскол, преодолеть который уже так и не получится. Сама Фамилия получила мощный удар – ориентированная на сотрудничество с Россией, она фактически поспособствовала разделу государства, в результате которого партия в 1772 году по сути распалась на несколько фракций. Королевскую партию возглавил Станислав II Август, которого все считали полным ничтожеством, патриотов, которые в свете деятельности Репнина стали активно использовать русофобскую риторику, под свое начало взял Адам Казимир Чарторыйский, который, впрочем, был вынужден просто сменить своего покровителя с России на Австрию и Францию. Однако недовольными оказались и другие участники разделов. Мария Терезия Австрийская была возмущена самим фактом подобного «варварского поступка», хоть это не помешало ей принять участие в разделе и отхватить достаточно развитую Галицию и Малую Польшу. Фридрих II Прусский, получив обратно Восточную Пруссию, и заняв Западную ее часть, продолжал желать большего, активно став приближать следующий раздел государства, и активно способствуя его дестабилизации, поддерживая фальшивомонетчиков, смутьянов и фактически ограничив доступ к Данцигу – наиболее важному торговому порту Речи Посполитой, через который та вела всю свою внешнюю торговлю [7]. Наконец, недовольным остался и Петр III. Конечно же, он был целиком удовлетворен тем, что удалось относительно дешево и безболезненно отхватить от Речи Посполитой за один раз практически все те территории, на которые он претендовал в рамках выхода на границы Руси образца начала XIII века. Но, с другой стороны, то, как это пришлось делать, в особенности деятельность Репнина в Варшаве, сильно ослабили русское влияние среди поляков – а Петр III уже вынашивал далекоидущие планы по созданию дружественной ему Польши, идущей в кильватере за Россией, и ориентированной в первую очередь против немцев. Репнин еще в 1768 году был отозван из Варшавы и отправлен «искупать грехи» в действующую армию. Позднее он восстановит свое положение при дворе, и даже породнится с Романовыми, но император более никогда не доверит ему дипломатическую работу. Польским вопросом отныне предстояло заниматься другим людям.
Возрождение Фамилии
Станислав II Август Понятовский, последний король Речи Посполитой и Польши в реальности. Вероятно, один из самых противоречивых монархов своего времени, ибо за разную его деятельность можно дать ему абсолютно разные характеристики.
Раскол в польском прогрессивном движении мог поставить крест на будущем Речи Посполитой, но был на свете один могущественный человек, который мог поспособствовать преодолению этого раскола – русский император, Петр III. Даже после раздела и войны он сохранил связи с рядом польских политиков и магнатов. Среди наиболее ценных его политических активов в Речи Посполитой оставалась княгиня Изабелла Чарторыйская, вокруг которой стали собираться наиболее прагматичные шляхтичи, и которая стала прикладывать все усилия для возрождения Фамилии. При этом новая партия имела отличимую идеологию, отличавшуюся меньшим количеством предрассудков, и гораздо более «польскую». Разговоры уже мало шли о некоей абстрактной Речи Посполитой, которая на поверку оказалась крайне слабой и неспособной противостоять своим соседям, а конкретно о польском государстве, с польским национальным духом и порядками – причем не образца Речи Посполитой, а более старых времен. С подачки Петра III и его советников, знавших историю Польши, среди сторонников Фамилии начал подогреваться интерес к сугубо польским королям – Казимиру Великому, Владиславу Локетку и более ранним правителям, которые правили гораздо более жестко и централизовано, чем мог это сделать нынешний монарх, и успешно боролись с внешними угрозами. На месте старого идеала стала зарождаться новая идея польского национального государства, более сосредоточенная на собственно Польше, а не союзе Польши и Литвы. Именно с этими людьми уже в 1772 году был начат диалог со стороны российского императора, и постепенно он восстанавливал свои позиции среди русофильской польской шляхты.
Ему даже удалось частично объяснить и оправдать присоединение восточных территорий Речи Посполитой, хотя с его доводами были согласны далеко не все. Во-первых, Россия отторгла лишь те территории, где проживало православное население, не склонное к повиновению полякам, и потому, как бы это странно не звучало, захват территорий улучшил внутреннюю стабильность Речи Посполитой. Во-вторых, после присоединения этих территорий попали под каток представители местной шляхты, которая выступала против России – по забавному стечению обстоятельств, этой шляхтой оказались почти исключительно сторонники гетманской партии Браницких, Потоцких и Радзивиллов. Лишившись своих имений и богатств, ее представители растеряли все свое влияние, и сама партия по сути распалась – тем самым Фамилия лишилась наиболее серьезных своих конкурентов. На политическом поле Речи Посполитой остались лишь две политические силы – королевская партия Станислава II Августа, которую поддерживали Россия и Пруссия, и патриотическая партия Адама Чарторыйского, ориентированная на Францию и Австрию, и использовавшая русофобскую риторику, из-за чего к ней даже примкнули вчерашние враги – Браницкие, Потоцкие, конфедераты Красинские и Пулавские. Патриоты из-за действий Репнина видели в России свою главную угрозу, забывая даже о том, что поделить Речь Посполитую между собой успели также Пруссия и Австрия, да и сами конфедераты готовы были отдать часть своих земель туркам.
Прекрасно понимая политический момент, Петр III в 1776 году организовал «слив» части своих договоренностей и переписки с Марией Терезией, Фридрихом II и Репниным времен 1768-1772 годов. Глашатаем его мнения была, конечно же, Изабелла Чарторыйская, ибо ее слушали многие, как из числа королевской партии, так и из числа патриотов. Согласно этой переписке, русский император не одобрял деятельность Репнина, а инициатором раздела Речи Посполитой на самом деле выступил Фридрих Прусский. Более того, на собравшемся в 1777 году сейме русские дипломаты всячески поддержали восстановление положений законов, принятых в 1764 году, включая отмену Liberum Veto, даже вопреки протестам прусских и австрийских представителей, которые старались затормозить этот процесс, в результате чего королю удалось восстановить прогрессивные реформы начала своего правления, и продолжить развитие государства, что укрепило его положение в стране. Вкупе с прусской блокадой польских торговых путей по Висле, а также увеличивающимся напряжении в отношениях с австрийцами, это дало сильный эффект. Адам Чарторыйский быстро избавился от русофобии в своей риторике, и стал уделять больше внимания германской угрозе. Ему вторила супруга, Изабелла, которая тут же показала неплохое знание истории Польши, и вспомнила про Средневековье, когда германская миграция и действия Тевтонского ордена не только были главной угрозой для Польши, но и лишили ее на многие века многих исконно польских территорией – прежде всего, Силезии, которая во 2-й половине XVIII века являлась одной из богатейших провинций всей Европы. Антигерманские речи становились все более популярными, и хотя и не вытеснили русофобские, но быстро стали составлять им достойную конкуренцию среди польской шляхты [8].
Однако и этого Петру III было мало. Стремясь возродить польскую Фамилию и заручиться симпатиями всех Чарторыйских, а не одной лишь княгини, император решился на заключение брака между дочерью Изабеллы и Адама и своим сыном, царевичем Петром. Это был чрезвычайно выгодный и престижный для польских магнатов брак, который открывал массу новых возможностей. Адам Казимир Чарторыйский, окончательно позабыв о своей русофобии, согласился на него, и в 1780 году 21-летний царевич Петр, великий князь Киевский, женился на 15-летней княжне Терезе Чарторыйской. Свадьба проходила в Петрограде, на ней присутствовали как представители королевской партии, так и патриотической. Между ними быстро стали налаживаться контакты, и вскоре Чарторыйские со своими сторонниками окончательно покинули патриотическую партию, в которой остались лишь самые радикально настроенные польские шляхтичи, руководствовавшиеся принципом «все или ничего» и продолжавшие мечтать о государстве «от моря до моря». Королевская же партия вновь стала Фамилией, причем в нее теперь, согласно династическим связям, вошел и русский царь. Более того – династические связи между Чарторыйскими и Романовыми в дальнейшем лишь укреплялись: в 1782 году старший сын Адама Казимира, Август Казимир, женился на единственной дочери Петра, Марии, а в 1783 году царевич Александр женился на Марии Анне Чарторыйской. Таким образом, между ведущими династиями Речи Посполитой и Российской империи были установлены тесные связи, которым суждено было определить будущее отношений между двумя государствами [9].
Примечания
- Явный признак глубокого упадка – когда внутренние проблемы решить без внешнего вмешательства практически нереально.
- Суровый реал. Вообще, подобная история супружеской жизни вполне типична и для Польши, и для многих стран Европы того времени – «галантный век» и циничный расчет при заключении браков не способствовали тихой и спокойной семейной жизни.
- Такую характеристику ее внешности и манерам дают современники. Собственно, если верить картинам, то где-то оно так и было – писаной красавицей по меркам своего времени она, скорее всего, не была, но с лихвой компенсировала это острым умом. Собственно, иностранцы, посещавшие Речь Посполитую в более поздние времена, утверждали даже, что в интеллектуальном плане польские женщины, включая княгиню Чарторыйскую, превосходят своих мужчин. Учитывая обстоятельства – вполне могло быть и так.
- Кароль «Пане Коханку» Радзивилл, если судить современными мерками, вел себя как крайне недалекий эксцентричный человек, или попросту клоун. Петра III, циничного и достаточно сдержанного правителя, такая персоналия среди вероятных союзников однозначно привела бы в негодование, пускай и хорошо скрываемое.
- В реальности такого сына у Изабеллы Чарторыйской не было, старшим ребенком была Тереза, родившаяся несколько позднее. Таким образом, отцовство Августа Казимира можно смело присудить русскому царю. Но, с другой стороны – кто ж его знает, кто кому там папка и мамка в эпоху всеобщего блуда?
- Собственно, такая характеристика деятельности Репнина, ИМХО, наиболее близка к правде. То, что некоторые пытаются показать как системную работу по развалу Речи Посполитой, на самом деле было обычным стечением обстоятельств, помноженным на системную работу по развалу государства со стороны третьей силы, Пруссии, которая даже в годы Семилетней войны всячески старалась ослабить Речь Посполитую, тем самым подготавливая ее распад и раздел.
- Удушение экономики Речи Посполитой вообще оказалось одним из самых эффективных средств по ее развалу. Все указанные меры – блокада торговых путей к Данцигу или введение высоких пошлин, активное изготовление фальшивой польской монеты, и много другого – использовались и в реальности.
- Действительно, при умелой риторике и работе с массами шляхты, зацикленной на историю, можно провернуть очень много чего интересного. Одна только возможность претендовать в будущем на Силезию – одну из богатейших провинций Священной Римской империи и Европы в принципе – может вызвать неподдельный интерес у поляков, тем самым обратив их против Пруссии и Австрии. А так, все по сути сводится к простому – раз русских видят врагами, то надо дать полякам более актуальных врагов, обосновав это тем или иным образом, и дальнейшее расширение своего влияния в Польше сильно упростится.
- Впрочем, помимо родственных связей придется еще много работать над отношениями между Романовыми и Чарторыйскими – Фамилия в реальности не была статичной структурой, и, к примеру, если до 1772 года Станислав Понятовский и Адам Казимир Чарторыйский действовали сообща, то после 1-го раздела Речи Посполитой Адам Казимир занял жесткую оппозицию королю. Об отношениях между князем и княгиней я вообще не буду упоминать – они по сути действовали независимо друг от друга, используя разные риторику и методы, хоть и стремились к одной и той же цели.
