Попался интересный цикл статей на Дзен посвящённые средневековой Италии и позднему Средневековью. Так как эта тема является редким гостем на страницах нашего ресурса то с удовольствием представляю её вашему вниманию.
Эта серия исторических заметок будет посвящена Итальянским войнам – крайне любопытной во всех отношениях серии конфликтов на самом стыке позднего Средневековья и раннего Нового времени, при этом незаслуженно и в своём роде даже странно малоизвестного широкой публике. При этом и протяжённость войн – 1494 – 1559 (существенно больше, чем та же становящаяся уже попсовой Тридцатилетка, в которой, как и в Итальянских войнах, тоже были свои внутренние перерывы), их влияние и значение, те новации в военном искусстве, которые они породили – всё это, казалось бы, должно определить их в число наиболее выдающихся. А ведь есть ещё и персоналии! Именно в это время жил и сражался Чезаре Борджиа и строил козни его отец, именно в это время дрался и побеждал Баярд – “рыцарь без страха и упрёка”, а ведь одно дело получить подобного рода прозвание в период, скажем, Крестовых походов и совсем другое – в безумной войне на самом стыке эпох! Такие знаменитые фамилии как Сфорца, Гонзага, Медичи и, конечно же, Габсбурги, которые именно из Итальянских войн вышли как почти властелины Католической Европы – всё это, а так же запутанные династические противоречия, постоянные смены союзов, тайные отравления и предательства, остающиеся как бы за кадром, но оказывающие важное влияние османская угроза, Великие географические открытия, первые шаги европейцев в Новом Свете, Реформация и многое другое делает события поинтереснее, чем ставшую знаменитой Игру Престолов. В этой серии вы узнаете почему “французская болезнь” французская, услышите, как Цезарь мечтал стать Цезарем, решите теорему Эскобара, определившись, какой Папа Римский лучше – гомосексуалист или любитель инцеста, а главное – я надеюсь, почувствуете дух эпохи – уже не Средневековья, ещё не Нового времени, а перепутья и перелома, на котором решалась будущая судьба и роль разных стран и регионов Европы. Ах да, а ещё это – пожалуй, последний конфликт, где некоторые итальянцы показали, что они очень даже умеют в войну…
Началось всё с того, что король Франции Карл VIII решил стать ещё и королём Неаполитанского королевства. Впрочем, нет, конечно, такое начало для такой истории было бы слишком простым. Так что начнём мы наш рассказ ещё в… середине XI века, когда предводитель норманнов Роберт Отвиль по прозвищу Гвискар (что переводится со старофранцузского как Хитрец, и, надо сказать, было получено им совершенно заслужено) в 1071 году завершил изгнание византийцев и завоевание Южной Италии. Гвискар родился и был выходцем из крайне интересного региона – Нормандии, которая в тот период времени объединила в себе традиции и представления оформившегося европейского рыцарства и феодального сословия (и их военную традицию и приёмы) с одной стороны – и норманнов-викингов (и их военные приёмы) с другой, что в сочетании дало воистину гремучую смесь мобильности, умелого мореходства и предприимчивости вторых и не просто грабительских, а именно завоевательных тенденций первых. Про вторжение Вильгельма Завоевателя в 1066 году в Англию помнят многие, а вот про завоеванию Южной Италии – почти исключительно специалисты. Между тем это во многом даже более важное событие – начиная с 550 года император Византии Юстиниан вернул практически всю территорию Италии и изначального исторического Рима. Позднее его наследники многое утратили, но присутствие в Южной Италии и её богатых городах было прочным, серьёзно усиливало мощь Византии, а главное – давало возможность оказывать реальное давление на того, кто полагал себя главой христианского мира – на Римского папу. Разрыв между западным и восточным христианством – будущими католичеством и православием произошёл в 1054 году – т. е. как раз вскоре после утраты византийцами основных своих владений в Италии из которых они могли бы угрожать папе. Действия же Роберта Гвискара ликвидировали эту потенциальную угрозу окончательно. Именно по этой причине, при том что его овладение Южной Италией с формальной стороны, с точки зрения тогдашних феодальных прав были чистой воды разбоем, делами искателя удачи, а не полноправного владетеля, а значит, после смерти Отвиля могли бы легко рассыпаться и дезентегрироваться, завоевания и владения Гвискара были формально выделены и одобрены Папой.
Гвискар был действительно весьма талантливым военачальником для своего времени – за 12 лет с 1059 по 1072 и три коротких кампании он смог полностью покорить занятую к тому времени арабами Сицилию. Итак, в 1059 Роберт Гвискар получает от Папы как верховного сюзерена титул герцога Апулии, Калабрии и Сицилии. В 1130 году герцогство опять же по воле Папы, объявляется королевством (впрочем, воле явно не доброй – изначально даровал статус королевства претендент на папский престол антипапа Анаклет II, а уже потом реальному папе – Иннокентию II пришлось его подтвердить ввиду явной нехватки сил для того, чтобы отобрать и вообще из желания наладить отношения с буйными и опасными норманнами) с названием Королевство Апулии и Сицилии и столицей в Палермо. Эпоха, однако, менялась и в 1194 году в рамках борьбы империи и папства и с целью получить мощный плацдарм в Италии, глобально берущий папскую область в клещи, воспользовавшись внутренней усобицей и буйством у норманнов, королевство захватил император Священной римской империи Генрих VI из династии Гогенштауфенов. После его смерти и передачи власти малолетнему сыну Фридриху местные оттеснённые от власти претенденты подняли восстание, но, в конечном счёте победил возмужавший император Фридрих II, который и правил до 1250 года и успел превратить королевство в одно из самых богатых, просвещённых и влиятельных в Европе, но, помимо этого, успел ещё и стать отцом незаконнорожденного сына – Манфреда. В то время как законные сын и внук посвятили себя германским делам, в которых и увязли, Манфред в 1258 году узурпировал трон и объявил себя королём. Воспользовавшийся этим папа римский Климент IV, которому под боком не были нужны никакие Гогенштауфены, своим решением в 1266 году передал (на что имел очень сомнительное право) королевство под власть брату короля Франции Луи IX Карлу Анжуйскому, который и вступил на престол после гибели Манфреда в 1266 году. Вскоре после этого был оттеснён (и даже казнён) законный наследник-Гогенштауфен Конрад III по прозвищу Конрадин. С этого момента и начинается сложная история династических притязаний французов.
Итак, французы стали править королевством – и тут случилось нечто крайне нетипичное и удивительное для эпохи. Франция и её король рассматривали Сицилию как дойную корову и доили в самом деле нещадно. Французские представители не знали и не желали знать местных особенностей и вели себя крайне нагло, они перенесли для своего удобства столицу из Палермо в Неаполь, но самым главным, пожалуй, было даже не это, а обоюдная усталость местного простонародья и знати от того, что их судьба постоянно находится в руках высоких внешних сил – императора, папы, короля Франции. 29 марта 1282 года произошло событие, получившее название Сицилийской вечерни – возможно первое в истории христианской Европы национально-освободительное восстание, поднятое сицилийцами против власти Анжуйской ветви дома Капетингов.
Почему вечерня?
Согласно наиболее распространённой версии, восстание началось на Пасху в результате случайного события. Когда сицилийцы праздновали воскресение из мёртвых Иисуса, 29 марта 1282 на площади около Церкви Святого Духа появилась группа французов, пожелавших принять участие в торжестве. Сицилийцы их встретили очень холодно, но те всё равно настойчиво пытались присоединиться к толпе. Французы вели себя нагло, полагая, что они — господа положения. Среди французских чиновников был королевский сержант по имени Друэ, он выволок из толпы молодую замужнюю женщину и открыто стал домогаться её. Этого ее муж никак не мог стерпеть, он выхватил нож и заколол наглеца. Французы ринулись было мстить за него и неожиданно для себя оказались окруженными множеством разъяренных сицилийцев, вооруженных кинжалами и мечами. После короткой схватки все находившиеся на площади французы были убиты, ни один из них не избежал сицилийских клинков. И именно в этот момент зазвонили к вечерне колокола церкви Святого Духа и всех остальных церквей. Есть и чуть иная, вероятно более милая сердцу нынешнего анона версия – согласно ей жители Палермо устроили празднество за пределами города. Французская стража на воротах стала обыскивать их всех и под предлогом поисков оружия принялась ощупывать груди женщин. Это привело к тому, что разгневанные сицилийцы атаковали французов камнями, а затем и оружием, и перебили их всех. Когда об этом стало известно, вслед восстали все прочие города Сицилии. «Тогда, напившиеся досыта крови сицилийцев и вызвав на себя их яростный гнев, французы отдали не только неправедно нажитые богатства, но и свои жизни».
Так или иначе, но очень скоро восстание заполыхало по всему острову. Сицилийцы врывались на постоялые дворы, посещаемые французами, и жилища французов, беспощадно истребляя их всех, не щадя никого, ни мужчин, ни женщин, ни детей. Даже сицилийские девушки, вышедшие замуж за французов, были убиты вместе со своими мужьями. По преданию, повстанцы, чтобы выявить французов, которые пытались скрыться под видом местного населения, показывали всем нут и требовали сказать, что это такое. Так как сицилийское название нута «Сiciri» было труднопроизносимым для французов, то это слово послужило проверочным словом для их выявления по произношению. Любого, кто не прошел такой «лингвистическую» тест, убивали на месте. После истребления и изгнания французов сицилийские повстанцы начали формировать руководство восстания, которому надлежало решать, что делать дальше. Изначально в их намерениях было установление полностью собственной власти и, ни много ни мало, провозглашение республики! Почти сразу представители всех районов города и цехов собрались вместе и объявили Палермо коммуной, избрав её главой рыцаря Руджеро Мастранджело. В качестве заместителей ему назначили Энрико Баверио, Николо д’Ортолева и Никколо д’Эбдемониа, а также пятерых советников. К Папе римскому были отправлены послы с письмом, в котором сицилийцы просили его взять новосозданную коммуну под свое покровительство.
Однако скоро стало ясно, что папа смотрит на происшедшее крайне отрицательно. Карл I Анжуйский обещал сицилийцам реформы в управлении островом, что, однако, не встретило особого отклика среди повстанцев, потому как одновременно стало известно – французы высылают карательные войска. В этот момент сицилийцы принимают очень мудрое и прагматичное решение – понимая, что своими силами с врагом они едва ли совладают, они отказываются от идеи республики и на своих условиях приглашают править своей землёй короля Арагона (существенной части христианской Испании, включающей современную Барселону, Каталонию и часть других областей) Педро III. Тот соглашается и 4 сентября 1282 года почти сразу после прибытия на остров коронуется в Палермо королём Сицилии. Началась война, в которой основными противниками стали уже не сицилицы и французы, а французы и арагонцы, причём по преимуществу сражения происходили на море. По мирному договору 1302 года ввиду фактически патовой ситуации произошёл раздел – сын Педро III Федериго II получал Сицилию, а французы сохраняли владения на континенте со столицей в Неаполе. Теоретически по букве документа после смерти Федериго Сицилию нужно было возвратить под власть Анжуйского дома, но в реальности его наследники и не подумали этого сделать.
В этот момент местные решили, что настал их час, и спустя пару десятилетий большая часть районов острова обрела фактическую независимость. Ослаблением контроля Арагона попытались воспользоваться представители Анжуйской династии с материка – несколько вторжений стали началом новой войны, впрочем, куда менее значимой, чем первая, её итогом стала очень характерная для Средневековья даже не патовая ситуация, а петля: Сицилия окончательно закреплялась за Арагонской династией, но как правители острова они в свою очередь были вассалами Анжуйцев с материка. Важно это по той причине, что отношения династий стали налаживаться, Сицилия и её владетели вновь политически инкорпорировались в общность с Неаполем, в котором в 1380-х годах начался собственный затяжной династический кризис с войнами, наёмниками и прочими радостями жизни. Франция в это время была полностью занята Столетней войной и местные Анжуйцы стали действительно местными, а потому слабыми. В какой-то момент бездетная неаполитанская королева одной из враждебных друг другу ветвей-партий Джованна II, находясь в безвыходном положении, призвала на помощь Альфонса V, короля Арагона и Сицилии, и усыновила его. Альфонс в отличие от французов довольно быстро стал опираться на силы Арагона, победил в борьбе, а в 1442 году Альфонса V признал королём Неаполя и папа — сюзерен королевства. Таким образом, и Сицилия и Неаполь стали владениями Арагонского дома, который мирно и толково правил им в лице Альфонса до 1458 года и куда менее толково в лице его сына – Фердинанда, который оказался весьма поганым монархом и очень многих настроил против себя. Власть ему удержать удалось до смерти в 1494 году, но прочной она не была, и, что особенно важно, это было заметно для внешних наблюдателей.
Тем временем в Европе происходили серьёзнейшие изменения. В 1453 победой французов завершилась Столетняя война. Помимо массы прочих последствий это привело к тому, что, во-первых существенно усилилась французская армия, а во-вторых не менее существенно укрепилась власть короля вообще и его роль как главнокомандующего войском в частности. Уже в битве при Кастийоне 17 июля 1453 – последней масштабной битве войны, где 10 000 французов наголову разгромили 9 000 англичан, потеряв 100 человек и уничтожив до 4 000 бойцов противника, огромную роль сыграла французская артиллерия – до 300 орудий, которая обрушила всю свою мощь на пытавшихся штурмовать лагерь англичан. В сочетании с начавшейся в Англии войной Алой и Белой розы, которая надолго устранила её как серьёзного противника, Франция получила возможность собирать значительные и эффективные силы, которые могла двинуть туда, куда считала необходимым, чем немедленно и воспользовалась для консолидации владений, которые считала своими. В 1488 году к Франции была фактически присоединена Бретань, которая до этого момента была, по сути, независимым герцогством. В это же время король Франции в качестве приданного невесты – Марии Бургундской получил часть Артуа и самой Бургундии столь могущественной в ещё совсем недавнем прошлом, когда бургундцы вместе с англичанами господствовали повсюду.
Другое важнейшее событие, произошедшее в том же году – взятие штурмом 29 мая 1453 османскими силами великого Константинополя и конец Восточной Римской империи – Византии. Османы к этому времени уже давно были в Европе, далеко продвинулись, а от былого величия ромеев не осталось и следа, но, тем не менее, психологическое воздействие было велико. Османскую опасность, наконец, почувствовали в центральной и западной Европе, стало очевидным, что османы полностью покончили с Византией, её окружением и регионом – как очевидно было и то, что на этом их натиск не остановится. Ещё до этого – в 1444 году османы одержали впечатляющую победу при Варне, а в 1456 впервые штурмовали Белград, с общим замыслом вторгнуться в Венгрию – пока благодаря талантам и храбрости Яноша Хуньяди безуспешно, но это было явно лишь начало. В забытой богом Валахии на окраине Европы вёл свою жесточайшую и непреклонную борьбу с османами Влад III Цепеш, более известный как Дракула, но стоило ему умереть в 1476, как и там реальное сопротивление окончилось.
Сочетание этих двух факторов и стало главной причиной события, с которого я и начал: итак, король Франции Карл VIII выступил с войском в Италию с целью силой затребовать себе корону Неаполитанского королевства, на которое он имел весьма запутанные и неопределённые права. Тут стоит немного сказать о самом Карле. 22 июля 1491 года скончался почти чудом вырвавшийся из ничтожества к победе король Карл VII – последний из французских монархов, часть правления которых пришлась на Столетнюю войну – дед нашего героя. Наследовал ему Людовик XI.
Этот человек получил определённый образ в литературе и искусстве и в действительности был чрезвычайно талантливым интриганом, который и придал окончательно французской монархии черта абсолютной. Властолюбивый, скрытный, чёрствый, Людовик был тонким психологом. Он без войны путём подкупа сумел возвратить Франции Пикардию, интриговал против герцога Бургундского (1464), вмешивался в английские распри между Ланкастерской и Йоркской розами, держа Англию на расстоянии от своих дел. Он сокрушил влиятельнейший дом Арманьяков, присоединил к домену короля Пуату и Гиень, но главным его соперником и врагом был герцог Бургундии Карл Смелый – полная его противоположность по характеру и методам. И, хотя в определённый момент всё висело на волоске, Людовик переиграл Карла, Франция укрепилась, а для Бургундии начался неуклонный закат. Скупой, введший массу новых налогов, он наполнил казну, наплевав и на собственный комфорт и престиж и на всеобщую ненависть подданных. Под конец жизни король поселился в уединённом замке Плесси-ле-Тур, где жил как в тюрьме, окружив себя иноземной шотландской гвардией и никому не доверяя. Народная молва распускала про Людовика и его прислужников — цирюльника Оливье ле Дэна и старшего прево Тристана Лермита — самые ужасные слухи.
Король сблизился с астрологами, боялся смерти, посылал богатые пожертвования в церкви, но до последней минуты обдумывал коварные политические планы. Одним из этих планов стала реформа армии, которая и придала французским силам их окончательный вид перед Итальянскими войнами — города были освобождены от военной повинности, вассалам дозволено было откупаться от личной военной службы – королю теперь нужны были деньги, а не плохо обученные ополченцы и неуправляемые нобили. Главную массу наемной пехоты составили швейцарцы, а всего у Людовика было до 50 000 хорошего войска – дисциплинированного, беспрекословно подчиняющегося королю и слаженного.
Карл VIII родился в 1470 и был единственным выжившим сыном короля Людовика и его второй жены. Не слишком хорошо подготовленный к правлению и очень слабый здоровьем он стал королём в 1483 в 13 лет, но его отец перед смертью успел передать власть старшей сестре Карла, Анне де Божё, которую покойный любил почти болезненной любовью и о которой говорил, что это — «наименее безумная женщина во Франции». Анна управляла страной как регент вместе со своим мужем Пьером II де Бурбоном до 1491 года. Т. е. к моменту начала войн реальный опыт самостоятельного правления короля составлял всего три года. По характеру своему юный монарх был меньше всего похож на отца – если тот был мастером интриги, то Карл не считал нужным приукрашивать свои планы или оборачивать истинные цели в ложные обёртки.
Вполне возможно, что он ощущал, что по сравнению с отцом он – худший монарх. В сочетании с долгим сроком безвластия при регентстве сестры это привело к тому, что он очень хотел проявить себя. Но как? Где? Карл VIII задумал такой план, по сравнению с которым планы Наполеона – верх умеренности, а главное – продуманности. Король Франции не просто шёл предъявлять права на Неаполь – он видел это началом великого предприятия: заручившись поддержкой папы Римского, консолидировав вокруг себя государей Италии, он соберёт объединённое войско, с которым, используя Неаполитанское королевство как плацдарм, он высадится на Балканах и пойдёт останавливать и сокрушать турок. В конечном счете, ему виделся целью Константинополь… или нет, отчего бы не замахнуться и на саму Святую Землю и, освободив её, стать в одночасье бесспорно величайшим правителем в истории христианского Запада!? И это не домыслы, не пропаганда и не лукавство – когда Карл VIII в самом деле окажется в Неаполе он примет титулы не только короля Неаполитанского, но и Короля Иерусалимского и Императора Востока. Свою роль, возможно, сыграли тут и воспоминания о возникшей после 4-го крестового похода Латинской империи, основная часть владетелей которой была урождёнными французами. О масштабности предприятия свидетельствовала и его подготовка – перед началом итальянского похода Карл в целях его дипломатического обеспечения заключает мир с Испанией (Барселонский договор 1493 года), Англией и Священной Римской империей (Санлисский договор 1493 года). Был обеспечен нейтралитет Венецианской республики и Папского государства. Принимались им меры и к тому, чтобы добиться содействия со стороны Савойи, Генуи, Милана и Феррары – сколотить тот самый будущий союз ещё до того, как войска покинут Францию. Перед вторжением Карл VIII сосредоточил между Лионом и Греноблем 37-тысячное войско, в которое входили швейцарская пехота и ландскнехты (6-8 тысяч). 20 % швейцарцев имели на вооружении аркебузы, 25 % — алебарды, остальные — длинные пики. В войске было 14 тысяч французских пехотинцев, вооружённых луками, арбалетами и аркебузами. Тяжёлую конницу составляли 2.500 французских дворян, каждый из которых имел оруженосца и двух слуг. 200 рыцарей составляли свиту короля. В состав войска также входило 3.500 лёгких кавалеристов, вооружённых луками и облегчёнными пиками. Кроме того, в распоряжении Карла VIII был очень дорогой род войск, доступный тогда только большому и богатому государству — артиллерия: у французов было 136 полевых орудий (36 бронзовых пушек и 100 кулеврин на колёсных лафетах). Для обеспечения продовольствием французского войска его сопровождал флот, плывший вдоль западного побережья Италии. Тяжёлая артиллерия была спущена по реке Рона в Средиземное море, а затем морем доставлена к намечающемуся театру военных действий.
В конце августа 1494 года французская армия перешла Альпы и спустилась через Мон-Женевр в Пьемонт. В городе Асти французские войска соединились с пьемонтскими, в результате чего силы союзников возросли до 60 тысяч человек и двинулись далее – война началась!
А что же Италия? Подробнее на этот и многие другие вопросы я отвечу уже в следующей части…
Источник — https://dzen.ru/a/Y7-mjQWoFTI6aE1i
