История Трастамара. Часть VII — Король Хуан IV (Trastamara)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать альтернативный испанский цикл Trastamara, и сегодня речь пойдет о начале эпохи правления короля Хуана IV. Рассказано будет про возникновение Иберийской унии, англо-испанские войны и Мальтийскую войну с Османской империей.

Содержание:

Король Хуан IV

Мальчик, носивший с 1535 года титул Принца Астурийского, с самого своего рождения был болезненным. Он часто болел, и хотя всегда выздоравливал, подобная слабость организма не могла не тревожить его родителей. Ко всему прочему, когда он стал взрослеть, вскрылись и другие проблемы – принцу Хуану, а именно так его звали, очень тяжело давались физические упражнения, он рос очень хилым, да к тому же и имел достаточно низкий рост (145см). Упражнения, которые помогли некогда укрепить здоровье Хуана III, практически не дали никакого эффекта. Недоступность многих видов занятий заставила принца углубиться в то, что еще оставалось для него легким – книги. Он все читал, и читал, и читал – и уже к 16 годам мог с легкостью обставить по знаниям не только дворян, часто пренебрегавших образованием, но и придворных клириков, которые обязательно проходили курс обучения в церковных ВУЗах и были важной частью королевской управленческой машины. Король Энрике всячески способствовал развитию и укреплению знаний своего сына, и стал рано приобщать его к государственным делам. Примерно с 1548 года Принц Астурийский становится одним из главнейших советников своего отца, а с 1550-го года, в моменты отлучки отца из столицы, Хуан и вовсе брал на себя все бразды правления государством, за исключением дел военных.

В 1560 году умер его отец, Энрике V, и Хуан стал королем Испании после принесения ему присяги Генеральными Кортесами. С первых дней его правления обострился вопрос отношений с Каталонией – старые достижения короны Испании, которые обеспечили процветание региону, стали понемногу забываться, и верх брали уже радикальные представители местной аристократии и горожан, которые требовали восстановления старых фуэрос. Голос автономистов становился все более и более громким, и Хуан был вынужден собрать в 1561 году Кортесы вновь, затребовав у них объяснения. После долгих заседаний, а также расследования, проведенного силами Инквизиции, стало ясно, что причины возникновения и расширения автономистов были куда проще и прозаичнее, чем казалось на первый взгляд: расширения автономии требовали в основном те, кто не был вовлечен в существующую структуру власти Каталонии, в то время как нынешние управленцы и администраторы, преимущественно из числа местных деятелей, были целиком за корону, так как сотрудничество с ней было куда более выгодным, чем конфликт. Таким образом, движение за возрождение старых фуэрос Каталонии и Женералитета оказалось простым движением за перераспределение наличных ресурсов в пользу других людей, в основном – оппозиционеров короне и старой аристократии. На всякий случай, дабы не нагнетать лишний раз обстановку, Хуан IV провел реформу управления двух провинций с наибольшими сепаратистскими стремлениями – Каталонии и Страны Басков – расширив состав руководства провинций и законодательно установив, что 4/5 мест в администрации должны занимать местные деятели. В Стране Басков это резко убавило наметившийся было рост сепаратизма, но в Каталонии, несмотря на увеличение численности Женералитета, удалось лишь выиграть немного времени – с каждым годом напряжение в регионе продолжало возрастать.

После первых лет правления Хуана IV его приближенным, а затем и главой правительства стал архиепископ Памплоны, баск по национальности, Антонио Дамиан де Урданета, который был на несколько лет младше короля. В 1564 году он получит пост архиепископа Толедо и примаса Испании, став одним из самых влиятельных людей в Испании, сосредоточив в своих руках светскую и церковную власть. Нельзя сказать, что он целиком следовал в кильватере идей Хуана IV, как и нельзя утверждать, что кардинал Урданета чрезмерно своевольничал. Это был весьма своеобразный человек с несгибаемой силой воли, умный и расчетливый, жесткий и в чем-то даже коварный. Ни на миг не отрекаясь от пути, обозначенного королем, он всегда вел и собственную игру, добиваясь впечатляющих результатов для Испании. Сохранив свое положение и при наследнике Хуана, Урданета продолжил свою деятельность, оказав неоценимый вклад в дело Испании и позволив ей выдержать непростые годы различных испытаний. В первые годы правления Хуана IV именно благодаря Урданете стали вновь регулярно созываться Генеральные Кортесы, которыми пренебрегал Энрике V. Это в некоторой мере позволило сбавить остроту противоречий и недовольства постоянными войнами (при том, что дворяне требовали постоянных войн – воистину испанцы!), а также придать власти короля еще большую легитимность. При необходимости Урданета вел нечестную игру, чтобы склонить депутатов на свою сторону – так, известны случаи шантажа им дворян и горожан. Как минимум трижды депутаты кортесов бесследно исчезали после длительных препирательств с королевскими представителями на заседаниях Кортесов. В ответ, само собой, следовали заговоры против Урданеты – но кардинал был умнее любых заговорщиков и всегда переигрывал их, а прямые покушения на его жизнь завершались ничем. При этом среди рядового населения репутация кардинала Урданеты была весьма положительной: истовый католик, но при этом умелый дипломат, достаточно прагматичный политик и настоящий лидер всех испанских храмов был тем самым желанным идеалом, которого испанцы готовы были видеть во главе церкви (не считая Папы Римского). Что самое интересное, при всех действиях Урданеты ему всегда удавалось склонять на свою сторону Папу Римского, и потому во 2-й половине XVI века католическая церковь всегда поддерживала испанских королей.

Постоянные войны, которые вела Испания на море и на суше, не могли не привести к определенным изменениям в военной сфере. Структура армии оставалась старой – профессиональные терции вместе с полурегулярными или иррегулярными войсками, включая кавалерию, и немногочисленной тяжелой конницей, которая уже отживала свой век, но детали менялись. Прежде всего это коснулось структуры самих терций – устанавливался единый штат для всех 10 рот по 300 человек, но менялась их структура: отныне из этих трех сотен 60-80 человек были мушкетерами, 100-120 человек пикинерами-латниками, а остальные – легкими пикинерами без развитой брони. Это повысило тактическую гибкость терций, а заодно заметно повысило удельный вес стрелков. Тяжелая кавалерия стремительно теряла свою роль в качестве главной ударной силы армии – помимо немногочисленных конных феодалов и Кастильской Гвардии Испания практически не использовала рыцарей в латах в последующих войнах. Основная масса кавалерии стала приобретать все более легкий вид, лишаясь отдельных частей доспехов и приближаясь по боевым качествам к гинетам. Многие конники получили на вооружение легкое огнестрельное оружие, фактически став аналогами рейтаров, но в испанской армии не существовали специализированные подразделения этих конных стрелков. Сами гинеты также подверглись облегчению – практически исчезли доспехи, появилось огнестрельное оружие, а копья стали исчезать из использоваться или заменяться кавалерийскими пиками. Изменения прошли и во флоте – после опыта войн с турками и французами началось строительство так называемых тяжелых шебек, которые позднее были названы по-итальянски галеасами. Это были тяжелые гребные суда с высоким бортом и мощными пушками, которые обладали и более многочисленной абордажной командой, и лучшей мореходностью. Обычные галеры, хоть и обладали лучшей маневренностью, но в бою проигрывали галеасам. Собственно, тяжелые шебеки строились еще в 1550-е годы, адмирал де ла Локура использовал одну такую в качестве флагмана, но начало массового их строительства припало на 1560-е годы, и первое настоящее боевое крещение новые корабли прошли в битве при Лепанто.

Все эти войны и военные реформы требовали значительных ресурсов и мощной производственной базы – и все это в Испании было. На верфях работали тысячи людей, дерево использовалось или собственное испанское, или привозилось из колоний. Организация судостроения постоянно совершенствовалась, идя по пути централизации и четкого государственного контроля, благодаря чему обеспечивалось и качество постройки, и короткие сроки – сравнимой организацией в то время обладали лишь венецианские верфи. Существовали верфи и в самих колониях, хотя заняты они были в основном обеспечением местных нужд. Арсенал де ла Кавада, или просто Ла Кавада, уже вошел в полную силу и выпуска первоклассную по меркам своего времени артиллерию в больших количествах, а также ядра к ней. В Мурсии и Арагоне существовали крупные комплексы по производству пороха, причем к моменту коронации Хуана IV все они уже выпускали зернистый порох, более удобный и эффективный для использования. Доспехи производились множеством цехов по всей стране, но на смену им уже приходили крупные частные и королевские мануфактуры, где производилось также и огнестрельное оружие. Разведение лошадей андалузской породы продолжалось, как и торговля ими. Деньги на развитие всего этого получались из колоний – из-за ограничений на вывоз монеты, установленный еще Хуаном III, купцы должны были вкладывать полученные деньги внутри Испании, чтобы затем извлеченные путем получения прибыли ресурсы обменять на монету за границей. Это вызывало настоящий экономический бум – росли города, новые мануфактуры, строились дороги и мельницы. Барселона, которая в 1516 году переживала стремительный упадок, расцвела в полный рост, а Мадрид, некогда небольшой городок к северу от Толедо, превращался в один из самых больших и развитых городов Европы. Весь комплекс военных реформ времен правления Хуана IV был завершен декретом от 18 ноября 1569 года, по которому официально формировались две особые структуры, подчиненные напрямую королю и Военному совету – Королевская армия Испании (Real Ejercito Español) и Королевская Армада Испании (Real Armada Española). Фактически это были первые официально сформированные вооруженные силы в Европе, носившие регулярный характер, хоть и с огромным количеством оговорок. И армия, и флот получили свои особые знамена – обычные знамена с гербами на белом полотнище широко использовались во всей Европе, и во время битв из-за схожести знамен, которые были основным опознавательным знаком армий, возникала путаница, стоившая жизней солдат. Новые же знамена получили расцветку двух основных национальных цветов Пиренейского полуострова – желтого и красного (геральдические золото и сангвин). Отныне путаница в сражениях была исключена, а вокруг этих боевых знамен стал возникать настоящий культ, который в следующем столетии даст свои результаты.

Необъявленная война

В наследство от отца и мачехи Хуан IV получил английскую проблему, связанную с правами его младшего брата, Альфонсо, на корону Англии. Дело было в том, что после смерти Марии Тюдор в Англии закончились более или менее легитимные наследники, и началась борьба между претендентами. Альфонсо Трастамара был из них наиболее легитимным, так как выступал сыном королевы Марии, был признан Папой Римскими и частью аристократии. Однако он был испанцем, а испанцев англичане после правления Марии, когда ее доверенное лицо, герцог Альба, для удержания трона творил всякие бесчинства, ненавидели. После смерти Марии произошел государственный переворот, и к власти пришла младшая сестра Марии, дочь Генриха VIII от Анны Болейн, Елизавета. Ее права были слабее – она считалась бастардом, ее не признал Папа Римский, да к тому же была протестанткой, и активно отстаивала идеи протестантизма сразу после получения короны. В Испании находилась также монашка Хуана, а ранее Джейн Грей, успевшая удержать корону в течении нескольких месяцев после смерти Эдуарда VI, и которая была свергнута Марией и испанцами. Она имела еще меньше прав на корону Англии, хоть и рассматривалась некоторыми английскими и испанскими аристократами как возможный кандидат. Наконец, во Франции находилась Мария Стюарт, королева Шотландии, которая была дальней родственницей английских королей, и обладала определенными правами на их корону – с 1561 года она вернулась домой и стала единоличной правительницей королевства, развив бурную деятельность по укреплению своей власти и имея определенные намерения стать еще и королевой Англии. Ввязываться в это болото не спешил еще Энрике V, который низко оценивал после государственного переворота шансы закрепиться на Альбионе, но честь и гордость взывали к мести. Мести за убийство брата Педро (как считалось, его отравили протестанты) желали и Хуан с Альфонсо, но последний был еще слишком юн, а Хуан прекрасно понимал, что возможности Испании не безграничны, и война с Англией на текущий момент будет затруднительной. Интересным решением проблемы стала бы женитьба Альфонсо на Марии Стюарт, но тот уже был помолвлен с Изабеллой (Елизаветой) Валуа, французской принцессой, и расторгать эту помолвку считалось невыгодным решением, да и Мария была на 6 лет старше Альфонсо. Вместо этого Хуан решил оказывать Марии Стюарт дипломатическую поддержку, параллельно начав диалог с Елизаветой. Речь не шла ни о признании ее королевой, ни об отказе от претензий на корону Англии – Хуан просто хотел сначала использовать дипломатию, и только затем браться за оружие. Завязалась переписка между Мадридом и Лондоном, рассматривались несколько вариантов, главным из которых был брак между потомками Альфонсо и Елизаветы, если таковые у них будут. Елизавета явно показывала, что не намерена идти на конфликт с испанцами, и в принципе соглашалась с этим компромиссом, умалчивая, что намерена остаться незамужней до конца жизни. Между тем Хуан пошел на незначительную уступку, подтвердив, что монашка Хуана, бывшая Джейн Грей, остается в монастыре и исключается из линии наследования английской короны. По слухам, на этом настоял кардинал Урданета, чьей тайной любовницей с высокой вероятностью и была бывшая протестантская королева Англии.

Однако если на словах Елизавета стремилась к миру, то действия ее поданных говорили о совершенно другом. В 1562-1563 году англичане совершили свое первое вторжение в испанские колонии – еще несмелое, осторожное. Флотилия Джона Хокинса, состоявшая из трех судов, отправилась к португальской Гвинее с намерением добыть там рабов и продать их подороже в испанских колониях. То, что торговля с колониями была разрешения только при прямом участии или посредничестве испанских купцов, Хокинса не волновало. Как раз в это время разгоралась война за португальское наследство, и англичане, дабы сэкономить средства, попросту занялись разбоем, захватив 5 португальских кораблей с рабами, и затем отправившись с ними к Эспаньоле. Там, посредством взяток и угроз, удалось сбыть часть груза, после чего корабли разбрелись ко Карибскому морю, пытаясь продать остатки. Из 8 кораблей (5 португальских и 3 английских) 3 были арестованы испанскими властями за нарушение закона о запрете торговли в колониях иностранцев, но остальным удалось избавиться от своего живого груза в обмен на товары высокой ценности – от сахара до жемчуга и серебра с королевских рудников. Из оставшихся кораблей два Хокинс отправил в Испанию (скорее всего, ради провокации), где они были арестованы, а товары конфисковали в пользу короны. Остальные же вернулись в Англию, и после продажи своего груза все участники и спонсоры экспедиции превратились в богачей. В условиях Англии, в которой смуты и казнокрадство былых времен вызвали обеднение страны, это была серьезная прибыль, и потому Хокинс стал готовиться к следующему плаванию, на сей раз более решительному. Хуан IV потребовал было объяснений от Елизаветы, но та ответила в общих фразах. Скрыть подготовку к новой экспедиции также не удалось, и в Испании пришли к необходимости ответных мер. Таковыми стало создание Вест-Индской армады в 1565 году, и усиление военного судостроения в колониях. Однако пока еще это были лишь полумеры – опасность со стороны англичан сильно недооценивали. Второе плавание Хокинса, прошедшее по тому же маршруту и сценарию в 1564-1565 годах, завершилось успешно. Началась подготовка третьей экспедиции – на сей раз с большим количеством кораблей и поистине наполеоновскими планами касательно продажи рабов.

Действия Испании на сей раз были более решительными. Вест-Индскую армаду усилили, назначив командовать ею опытного и решительного адмирала Валериано де Леона. В колониях объявили о строгих наказаниях за торговлю с англичанами, при поддержке адмирала были задержаны ранее торговавшие с Хокинсом представители властей и показательно наказаны – часть заковали в кандалы и отправили в метрополию, а двух тех, кто допустил продажу англичанам серебра и золота с королевских рудников, казнили. Когда англичане устроили набег на португальские территории за неграми, их обнаружили, и тут же информацию получили в Мадриде и Вест-Индии. Помимо главных сил адмирала де Леона, которые состояли из 9 вооруженных галеонов и 4 тяжелых шебек местной постройки, в регионе вовсю действовали небольшие и быстрые посыльные каравеллы, чьей функцией была разведка. Англичан намеревались подвергнуть показательной каре за нарушение испанских законов, а кроме того, разгром эскадры Хокинса должен был носить формат хотя бы частичной мести за гибель герцога Альбы и тысячи испанских солдат в Англии в 1558 году. Между тем, Хокинсу путем больших усилий, пережив ряд приключений [1], удалось не только наполнить свои трюмы рабами, но и увеличить численный состав своей эскадры, которая состояла из 9 судов. Еще в Англии королева Елизавета запретила ему отправляться в испанские колонии, но запрет носил формальный характер, с целью остудить пыл испанского посла в Лондоне, и потому Хокинс отправился в Южную Америку. Само собой, торговля не складывалась, так как никто из испанских представителей властей не хотел потерять должность или голову. В конце концов, у городка Рио-де-ла-Ача Хокинс прибег к огню артиллерии и десанту, чтобы склонить местного губернатора к торговле. Тот был вынужден согласиться, да еще и выплатить контрибуцию англичанам. В горячке боя англичане не заметили, как губернатор отправил конного посыльного куда-то на юго-запад…. Зато они осмелели, и решили таким образом осуществить «торговлю» с другими ближайшими городами, одним из которых была Картахена. К городу эскадра, в которой имелись также два французских пиратских корабля, вышла 4 мая 1568 года. К несчастью для англичан, именно в Картахену за несколько дней до этого прибыла эскадра адмирала де Леона, и в городе знали, что англичане где-то рядом. В результате запланированный легкий налет вылился в кровопролитное морское сражение. Не все корабли Хокинса имели артиллерию, в то время как корабли де Леона строились специально для боя, и имели не только развитые орудийные батареи, но и усиленные абордажные команды, к которым присоединились и пехотинцы из числа гарнизона Картахены. Результат был закономерным – англичан разбили в пух и прах, спасся лишь один корабль, который возглавлял Френсис Дрейк. Джон Хокинс попал в плен и позднее скончался от ран, полученных в бою. По решению адмирала де Леона пленных матросов провели под восторженные крики по улицам Картахены, а затем отправили в Испанию, где король Хуан IV решил великодушно их помиловать, и отправить домой. Испанская месть осуществилась, пускай и не в полном виде, и Елизавета вместе с освобожденными пленниками получила письмо, в котором король Испании четко указывал, что эти люди нарушили испанские законы, атаковали испанские города и убивали испанских поданных, за что получили справедливое наказание.

Однако реакция англичан была совершенно не такой, которую ожидали испанцы. Английская аристократия не просто не признала незаконность действий Хокинса, а потребовала от Хуана IV компенсацию за понесенный ущерб и гибель знаменитого моряка, а также открытия испанских колоний для торговли! Само собой, король отреагировал на эту наглость в весьма грубой форме, что компенсацию он готов выдать, но лишь в виде ядер и картечи корабельной артиллерии. Королева Елизавета I вновь повела двойную игру – в переписке пытаясь успокоить пыл испанского короля, а на деле поддерживая партию войны, которую возглавил вернувшийся из Америки Френсис Дрейк. Он уже готовил возмездие за гибель своего родственника (Хокинс и Дрейк состояли в родстве), и на сей раз экспедиция должна была стать чисто военной, а не торговой. Планировалось захватить и разграбить ряд испанских городов, в частности Панамский перешеек, через который проходили торговые пути из Перу в Вест-Индию. Однако и в этот раз испанцы заранее узнали о планах англичан, и де Леон оказался в полной готовности к встрече «гостей». В 1570 и 1571 годах Дрейк, имея в распоряжении всего пару судов, совершал лишь частные набеги и разведку перед полномасштабным рейдом. Первое плавание завершилось успешно, каперы вернулись в Англию с забитыми трюмами, но из второго плавания вновь вернулся один только Дрейк – второй корабль был потоплен испанцами, и на сей раз пленных матросов попросту продали в рабство. В 1572 году Дрейк вновь вернулся, на сей раз уже на трех кораблях – но его вновь ждало поражение: дерзким ударом он захватил городок Номбре-де-Дьос на Панамском перешейке, и опираясь на него, принялся грабить округу, а когда рядом проходили корабли с королевским серебром, англичане попробовали захватить и их – но те оказались приманкой, которую использовал адмирал де Леон дабы выманить англичан из укрытия. Два английских корабля были потоплены, третий вместе с Дрейком и полупустыми трюмами был вынужден бежать.

Испания не ограничивалась обороной. Хуан IV постоянно поддерживал Марию Стюарт, королеву Шотландии, хотя та умудрялась совмещать гибкую политику с самодурством, из-за которого ее позднее изгонят из страны. Это произойдет в 1568 году, и Мария не придумает ничего лучше, как отправиться в Лондон, где она стала интриговать против королевы Елизаветы. Однако шаткость ее положения была ясна всем ее сторонникам, и в 1574 году при поддержке испанского посланника в Лондоне Мария Стюарт вместе с двумя испанцами бежала в море на небольшой лодке, где ее подобрал пиратский корабль и отвез в Испанию. Там она проживет при королевском дворе, строя интриги и активно участвуя в политической жизни, до самой своей смерти в 1599 году. Прославилась она при испанском дворе, помимо участия в политике, еще и чрезмерной любвеобильностью, хотя детей у нее, помимо оставшегося в Шотландии Якова, уже не было. С 1565 году расширилась поддержка ирландцев, которые в это время конфликтовали с англичанами и осуществляли пиратские набеги на торговые пути. Эта поддержка дошла до такой степени, что в 1567 году Мадрид посетила Грануаль, она же Грейс О`Мэлли, знаменитая ирландская женщина-пират, наводившая страх на всю округу. С испанцами ее сближала как вражда с англичанами, так и католическая вера, в то время как в королевстве Елизаветы все более стойкие позиции занимали протестанты. Услуги Грануаль были фактически куплены испанцами: ранее эта женщина без всякого зазрения совести грабила всех подряд, включая самих испанцев, сейчас же ей предоставили океанские корабли, и она присоединилась к дюжине галеонов, которые в то время занимались примерно тем же, чем занимался Дрейк – пиратством, перехватывая и топя английские торговые корабли, которые шли к Альбиону. Убытки, понесенные английской короной, превзошли прибыль, и в 1574 году Елизавета и Хуан IV подписали договор, по которому обе стороны обязывались прекратить пиратские действия своих поданных. Увы, договор оказался фикцией – Вест-Индию продолжали посещать одиночные английские корсары, а испанцы так и не отказались от поддержки Грануаль, которая уже фактически и командовала всеми каперскими силами испанцев в Атлантике, лишь уменьшив количество кораблей в море. Когда англичане развернули наступление против ее владений в отместку за действия отважной капитанши, Хуан IV предоставил ей, ее людям, а также всем желающим места под поселение в Испании. В результате Грейс О’Мэлли фактически стала испанской поданной, а на Пиренейский полуостров начался наплыв ирландских переселенцев-католиков, бегущих от английских властей со своего острова. Борьба же на море так и не прекращалась. Фактически между Англией и Испанией шла необъявленная война.

Война за Португальское наследство

В 1562 году умер король Португалии Мануэл II [2], и пресеклась Ависская династия, правившая королевством с 1385 года. Наследника у молодого принца не было, и сразу же начались поиски кандидатов на трон небольшого королевства. Собственно, таких нашлось целых пять:

— бастард уже ныне покойного сына короля Мануэла I, Антонио из Крату;

— младший сын Мануэла I, пошедший по церковной линии служения, кардинал Энрике;

— внучка Мануэла I, а ныне супруга Алессандро Фарнезе, инфанта Мария;

— внучка Мануэла I, а ныне супруга наследника герцогства Браганса, инфанта Каталина;

— внук Мануэла I, а ныне король Испании, Хуан IV.

Само собой, при таком разнообразии собравшиеся в Лиссабоне кортесы не смогли вынести вердикт в кратчайшие сроки. Сказывалось великое множество факторов. Самым заманчивым вариантом был, конечно же, Хуан IV Трастамара, король Испании. Дело в том, что Португалия еще во время правления своего великого короля Жуана III испытывала огромные затруднения – у нее банально не хватало населения для удержания под контролем всей ее колониальной империи, в результате чего пришлось даже объявлять мобилизацию всего мужского населения и игнорировать нужды сельского хозяйства, откуда разом извлекли огромное количество рабочих рук. В результате богатые колонии, давая огромную прибыль, оборачивались убытками, и Португалия медленно истощала свои силы в попытке защитить свои анклавы по всему миру. Испания же была явно на взлете и имела огромное количество ресурсов, являясь могущественной державой. Испанцы были близкими к португальцам по культуре, менталитету и языку, что тоже было не лишним фактором. Наконец, португальцы вели активную торговлю с Испанией и часто посещали ее города, и видели расцвет, достигнутый в эпоху правления Хуана III благодаря экономическим и законодательным реформам, и желали такого же на своей территории. Таким образом, значительная часть аристократии, включая герцога Брагансу, а также португальские буржуа и купцы были кровно заинтересованы в унии с Испанией, даже если бы это означало частичное слияние с соседним королевством. С другой стороны, духовенство в Португалии категорически не желало входить в состав Испании из-за угрозы потери своего влияния. Больше всего опасались подобного исхода иезуиты – орден, который уже распространил свое влияние на Португалию и ее колонии, вел активную деятельность и влиял на правителей различных стран, склоняя их к сотрудничеству с Папой Римским. Отношение иезуитов с Испанией были крайне сложными: испанские короли враждебно относились к своевольным и двуличным иезуитам, да еще и в Испании всячески поддерживался орден иеронимитов, которые по своим нравам были едва ли не полной противоположностью иезуитам. Между этими двумя орденами уже фактически шла настоящая война, которую иезуиты проигрывали: для наступления на иеронимитов требовался свободный доступ на территорию Испании, а Испанская Инквизиция часто даже без объяснений выставляла особо активных иезуитских миссионеров за границу, не позволяя развернуться им в полную силу. В случае потери Португалии иезуиты потеряли бы значительную часть своего могущества и влияния, и это не могло не настораживать их. Началась грязная подковерная игра, которая, в конце концов, вылилась в формирование в Лиссабоне двух политических партий. Первая из них целиком поддерживала кандидатуру Хуана IV как короля Португалии, и была представлена дворянами и буржуазией. Духовенство же, агитируя крестьян, выступало за любого другого кандидата, только не испанского короля, настаивая на древнем законе, по которому трон Португалии не мог унаследовать иностранец – на что дворяне отвечали, что испанец, да еще и внук великого Мануэла I не может быть чужим в их королевстве.

Само собой, в Испании эти события вызвали небывалое оживление. Перспектива унии с Португалией, объединения всего Пиренейского полуострова под властью одной короны приводила в бурный восторг всех – от самого короля до посудомойки на кухне Эскориала. Это был словно подарок небес, исполнение давней мечты всех жителей полуострова о его единстве, решение многих проблем – в общем, в случае удачного исхода, Испания значительно усилила бы свое положение в Европе и мире. Хуан IV и кардинал Урданета тут же активизировали свои усилия. На всякий случай начали собирать войска – пока еще вдали от границы, но с готовностью выступить в любой момент. Всего их было три группы – северную должен был возглавить Кристобаль де Миранда, южную – кардинал Урданета, а центральную сам король. Вместе с тем развернулись интриги и дипломатические игрища. От Папы Римского удалось с легкостью добиться запрета для Энрике де Ависа отказываться от кардинальской шапки и статуса священника, что исключило его из списка возможных кандидатов. Внучки Мануэла I не рассматривались всерьез – в отличие от их мужей. Алессандро Фарнезе просто дали большую взятку, и он вместе с женой отказались от прав на португальский трон. С Жуаном де Браганса также удалось легко договориться – в обмен на почести и место рядом с королем он был готов отказаться от короны, не стремясь к власти, даже с учетом того, что его жена, Каталина, готова была сама взять меч в руки и сражаться ради того, чтобы ее муж стал хозяином в Лиссабоне. Таким образом, оставался лишь один кандидат – Антонио де Крату, внук Мануэля I, бастард и рыцарь Мальтийского ордена. Его убрать с политической доски оказалось уже невозможно: того опекали иезуиты, и этот претендент на трон Португалии уже был в Лиссабоне. Иезуиты вовсю вели агитацию в пользу 19-летнего претендента, упирая на закон об иностранных кандидатах, «испанскую ересь» с автономией церкви и здоровье Хуана IV. Им удалось склонить часть дворян и горожан в свою пользу, но решения кортесы так и не вынесли. В ответ иезуиты подняли крестьянский бунт и попытались захватить Лиссабон. Сторонникам династии Трастамара пришлось спасаться на испанских кораблях, так кстати оказавшихся в порту города. Жуан де Браганса, как наиболее авторитетный из всех дворян, прибыл в Испанию и попросил Хуана IV вмешаться в конфликт и найти управу на «своевольных иезуитов».

Никаких преград на пути короля Испании не осталось, и он спустил на португальцев свои войска. Им был отдан четкий приказ – никаких зверств, никакого насилия по отношению к португальцам, за нарушение приказа – показательная казнь. Так как войска представляли собой в основном полурегулярные и регулярные формирования с высокой дисциплиной, нарушений этого приказа практически не было. Однако сражаться с португальцами пришлось, и не раз, даже с учетом того, что большая часть португальской армии перешла на сторону испанцев. На юге Португалии войска кардинала Урданеты, пользуясь поддержкой флота, быстро заняли все важные города. Сопротивление иезуитов было подавлено, причем для них кардинал разрешил делать исключение из королевского приказа – и в населенных пунктах стали возводиться столбы, на которых вешали иезуитов с табличками «еретик» или «предатель». Это, с одной стороны, вызвало недовольство крестьян, среди которых иезуиты пользовались большой поддержкой, но выражать свои чувства с помощью оружия они не решились. Куда хуже пошли дела севернее. И де Миранда, и король столкнулись с толпами крестьян, которых пришлось разгонять силой, а два самых значимых города страны – Лиссабон и Порту – отказались открывать перед испанцами ворота. Плюс ко всему, король заболел и отбыл в Мадрид, а армию передал в руки Жуану де Браганса, который уже доказал свою полезность. Вскоре под Лиссабон прибыл и кардинал Урданета. Город блокировали с суши и с моря, и повели правильную осаду. Увы, как оказалось, король Антониу I, которого успели короновать иезуиты, сбежал на Азорские острова. Порту и Лиссабон удалось взять лишь в 1563 году. Тогда же, пользуясь галеонами и морской пехотой, молодой флотоводец Альваро де Базан смог с ходу занять Азорские острова, и доставить Антониу I в Лиссабон, где Хуан IV уже собрал Кортесы Португалии для окончательного решения вопроса.

Во-первых, бастард Луиса де Ависа был признан незаконно коронованным королем, а значит корона вновь стала вакантной. Затем решились вопросы касательно остальных кандидатов. Неожиданно сильную поддержку получил теперь уже герцог Браганса, но он отказался от прав на трон, указав, что для этого есть куда более подходящий кандидат. В конце концов, Кортесы провозгласили королем Португалии представителя династии Трастамара, и Иберийская уния была создана [3]. В Лиссабоне появился новый король, Жуан IV. По совету кардинала Урданеты Хуан провел лишь частичную интеграцию Португалии в Испанию. Были объединены Кортесы, при этом португальские депутаты стали собираться чаще, и влиять на политику уже всего большого государства. Начался взаимный обмен административными кадрами, но с четким лимитом – лишь 1/5 часть администрации Португалии могла составляться из не-португальцев, в то время как португальские чиновники и военные получили доступ к испанским структурам. Первым «интернационалистом» в этом плане стал герцог Браганса, ставший одним из советников испанской короны. На территорию Португалии распространялись «Фуэрос де Эспанья», но лишь частично – только та часть, которая не затрагивала административное устройство королевства, которое оставалось таким же, как и раньше. Объединялись вооруженные силы, на герб Испании добавлялась символика Португалии. Однако унификации подверглось далеко не все – в Лиссабоне оставалась старое португальское правительство, как и административное устройство всей Португалии. Ее колонии также оставались под португальским контролем, и могли вести торговлю только с португальскими купцами, оказавшись фактически закрытыми для испанцев. Налоговая система Португалии была несколько легче испанской, и военные налоги в дальнейшем взимались здесь не в полном объеме. Это был разумный баланс между необходимостью и возможностями: требовалось начать процесс унификации двух королевств, но было еще слишком рано для кардинальных решений. Этот план компромиссов был составлен кардиналом Урданетой, и оказался в целом верным: португальцы достаточно легко восприняли новые законы и правила, и согласились, что все эти реформы короля справедливы и пойдут на пользу королевству – в конце концов, в том числе ради этого дворяне и буржуа и избрали Хуана на португальский трон. Оставался еще вопрос крестьянского недовольства, но из Испании уже начали прибывать монахи ордена Святого Иеронима, и их деятельность постепенно стала снижать накал ненависти, пробужденной среди крестьян иезуитами. Антониу де Крату был насильно пострижен в монахи и сослан в монастырь в далекой Новой Испании, подальше от Португалии, где он вскоре и умер.

Дабы соблюсти все формальности, в середине 1563 года в Мадриде собрались Генеральные Кортесы в новом составе. Испанские депутаты единогласно приняли в свой состав португальцев, поздравили их. Кто-то предложил закатить после этого пир, о чем уже позаботился король. Однако были и другие важные вопросы, которые следовало обсудить. Кардинал Урданета объявил перед собравшимися депутатами, включая представителей церкви, что с церковью Португалии вопрос уже решен: она переходит под испанское начало на правах, обозначенных в «Римской капитуляции», и предоставил соответствующую буллу Папы Римского. При этом кардинал, правда, не сказал, что еще до получения буллы он заменил всех епископов и архиепископов Португалии на дружественных, но из числа португальцев, убрав соратников иезуитов и им сочувствующих. Затем Урданета произнес длинную речь о единстве полуострова, о великой мечте, которая исполнилась, о большом будущем унии, о той радости, которую испытывают все, включая собравшихся в этот день депутатов…. Когда уже начало казаться, что даже стены слушают красноречивого кардинала, хитрый басконец перешел к сути, и стал говорить о врагах Испании. Постепенно, понемногу, он подвел все к тому, что иезуиты являются для Испании враждебным элементом, и что все испанцы – в лице Генеральных Кортесов – должны решить, что делать с этой угрозой. Депутаты из числа духовенства уже прекрасно знали Урданету еще с тех времен, когда он был простым священником, и потому даже без этой речи они попросту дали бы свое согласие – становиться мучеником ради чуждого монашеского ордена никто не хотел. Увидев единство клириков, в поддержку кардинала выступили и остальные сословия. В результате этого, по решению Генеральных Кортесов (которые все еще оставались сугубо совещательным орденом и не имели де-юре никакой власти, но начинали получать ее уже фактически), и согласно решению короля Хуана IV, орден иезуитов был запрещен на территории королевств Испании и Португалии, а всех его членов изгнали из метрополий и колоний – хотя в португальских колониях их миссии сохранялись до XVIII столетия. Папа Римский это решение попросту проигнорировал – неизвестно как, но Урданета умудрился убедить его не мешать, а скорее всего попросту купил за американское серебро и золото. Таким образом, Испания не только объединила под собой весь Пиренейский полуостров и обширные колонии, но и избавилась от серьезной угрозы, которую представляли собой фанатики-иезуиты [4].

Мальтийская война

Мальтийский орден, де-факто являвшийся вассалом Испании и имевший территориальную автономию в ее составе, к 1560-м годам превратился в настоящий бич османского судоходства. Уже скорее не рыцари, а дерзкие и инициативные мореходы совершали набеги на турецкие берега, грабили поселения, уводили христиан на Мальту и во владения династии Трастамара, топили торговые корабли. Как будто мало того – остров превратился в один из передовых бастионов Западного Средиземноморья, выступая крупной базой для Средиземноморской армады Испании. На острове постоянно находились испанские корабли и гарнизон, был построен форт Сан-Хуан на мысе Соттиле [5], который целиком заняли испанцы. Рыцари ордена успели сильно сблизиться с моряками и солдатами с Пиренейского полуострова, и часто плавали вместе – как для защиты, так и для нападения. Мусульманские пираты редко доплывали дальше проливов вокруг Сицилии, и во многом это была заслуга сил, базирующихся на Мальту. Эта ситуация была совершенно нетерпимой с точки зрения Османской империи, которая намеревалась покончить с орденом раз и навсегда, а заодно захватить Мальту и вновь запустить корсаров в Западное Средиземноморье. В 1564 году началось формирование мощной эскадры и армии для экспедиции, которую возглавил Мустафа-паша. За морскую составляющую отвечал капудан-паша Пияле Мехмед. В Европе знали, что турки готовятся к какой-то экспедиции, но точной информации о ее направлении не было. Однако в Испании практически сразу же догадались, что удар будет нанесен по ее владениям, и потому войска в Италии, на Сицилии и в Африке были усилены. Усилили и испанский гарнизон Мальты, который возглавил Мануэль де Молина, инициативный и опытный командующий из числа идальгии. Численность гарнизона острова довели до 1,5 тысяч человек – в основном за счет морской пехоты, которую при необходимости требовалось перебросить в необходимое место. Вместе с местными жителями, рыцарями ордена, моряками и итальянцами на Мальте имелось около 10 тысяч человек. Между тем, для захвата острова турки располагали большим флотом и армией, превосходящей силы защитников в 5 раз.

Османский флот прибыл к Мальте 18 мая 1565 года. Между Мустафа-пашой и Пияле-пашой сразу начались споры за то, как следует вести осаду, с чего следует начинать, и кто вообще командует экспедицией. Это позволило собраться с силами и отправить гонцов в Африку и на Сицилию. Гарнизону во главе с Жаном де ла Валеттом оставалось лишь выигрывать время для сбора сил и организации отпора туркам – то, что у Испании это получится, никто не сомневался. А турки уже 24 мая приступили к осаде самого северного форта, Сан-Эльмо. Велась она по всем правилам, с блокадой с моря и обстрелом из тяжелой осадной артиллерии. Союзная эскадра, запертая в Галерной бухте, делала ночью вылазки на легких галерах итальянской постройки, заодно доставляя гарнизону форта необходимые припасы. Ситуация быстро ухудшалась – турки за время европейских войн сильно поднаторели на осадном деле, и форт понемногу разрушался, а гарнизон – выбивался. Оставшиеся в живых пали духом и попросили заменить их другими людьми, на что ла Валетт ответил, что трусы могут укрыться в городе. Гарнизон остался оборонять форт. Янычары с начала июня стали ходить на приступы, по мере разрушения Сан-Эльмо. Во время приступов им сильно мешали пушки форта Сан-Хуан, расположенного напротив Сан-Эльмо – из-за них янычары обычно несли большие потери. Кроме того, из-за наличия Сан-Хуана не получалось эффективно расположить осадные батареи, и приходилось тратить много времени на то, чтобы добиться каких-то результатов. Форт Сан-Эльмо продержался больше месяца – лишь 3 июля янычары взяли его штурмом, 8-м по счету. Остатки гарнизона, памятуя множество эпизодов расправ турок над христианами, которые оказывали им сопротивление, отказались сдаваться и были частично перебиты, а частично погибли после взрыва порохового погреба, который устроил кто-то из оставшихся артиллеристов. Форт превратился в груду развалин, и турки переключили все свое внимание на форт Сан-Хуан.

Между тем обострилась борьба на море. Османы хорошо подготовились к операции, и собрали большой флот. Адмирал де Сервера, сменивший умершего в 1562 году де ла Локуру, оказался не столь смелым и дерзким, как его предшественник, а турки после высадки на Мальте обрушились на берега Африки и Сицилии, отвлекая внимание армады. В результате этого остров оказался отрезан от основных сил армии, сосредоточенных на Сицилии, где командование ими осуществлял дон Хуан Испанский – еще молодой (ему исполнилось 27 лет), но уже успевший показать себя бастард короля Энрике V. Видя неспособность де Серверы эффективно бороться с пиратскими набегами, дон Хуан настоял на его замене. В Мадриде решили не мелочиться и прислали в Неаполь кружным путем на замену сразу двух других адмиралов, но они оказались еще менее пригодными к решению задачи. В конце концов, дон Хуан не выдержал, и поставил во главе Средиземноморской армады того, кто показался ему из моряков наиболее разумным и решительным – Альваро де Базана [6]. Тот единственный из всех наличных младших командиров активно выполнял поставленные задачи, и с большим успехом. Возглавив сразу весь флот, Базан развил бурную деятельность по борьбе с пиратами в районе Мальты. Количество кораблей корсаров постепенно сокращалось, и наконец появилась возможность перебрасывать подкрепления на остров – правда, в очень небольших количествах, так как основные силы турецкого флота пока еще не были разгромлены. Это все потребовало значительных затрат времени, и пока шли эти перестановки и сражения, Мальта продолжала сражаться.

Оборону форта Сан-Хуан возглавил сам де Молина. Отстроено это укрепление было относительно недавно, но по новейшему слову фортификации. Защищали его опытные ветераны, до того воевавшие в Африке, вперемешку с недавними рекрутами. Форт имел отличные пушки, отлитые в Ла Каваде, и объемный пороховой погреб, заполненный доверху всеми необходимыми припасами. Осаду форта турки начали через несколько дней после падения Сан-Эльмо, 15 июля. За день до этого на остров прибыло первое подкрепление – около 500 пехотинцев вместе с припасами, что значительно подняло боевой дух осажденных. А турки между тем, по мере сокращения их военно-морских сил, активизировали свои действия против испанского форта. Осадные батареи расположились на руинах Сан-Эльмо и с другой стороны, на перешейке мыса Соттиле. Стрельба велась без перерыва, день и ночь. По мере износа орудий их попросту заменяли на новые. Часто к берегам подходили турецкие корабли, и также присоединялись к обстрелам. Первое время форт отвечал на эти обстрелы, смог потопить несколько небольших турецких судов, но в конце концов пришлось ограничить стрельбу из-за высокого расхода ядер. С 23 июля начались приступы форта, повторявшиеся с перерывами в несколько дней. К 5 августа Мануэль де Молина насчитал уже пять штурмов. К 15 августа, когда исполнился месяц осады форта, их уже было 13. При этом испанцы, сидевшие в гарнизоне, не унывали, потери восполнялись за счет подкреплений, получаемых ла Валеттой. При этом турки усилили натиск и на полуостров Биргу, устроив обстрелы и несколько штурмов. По ночам из Сан-Хуана устраивались вылазки, по нескольку десятков человек вырезали турецкие дозоры. Дважды удавалось захватить турецкие осадные батареи, еще один раз удалось высадить небольшой десант к Сан-Эльмо и взорвать турецкие батареи там – правда, десантники не смогли прорваться обратно, и так и погибли. Стены форта Сан-Хуан понемногу разрушались. Прошел 14-й штурм, 15-й. При 16-м штурме закончился порох, и пришлось отбиваться одним холодным оружием. Во время 17-го погиб доблестный де Молина, возглавивший вылазку во фланг турецкой штурмовой колонне. Из-за сопротивления этого укрепления турки никак не могли заняться главным – штурмом укреплений на полуостровах Биргу и Сенглеа. Потери осаждающих увеличивались. К 1 сентября Сан-Хуан отбил уже 19-й штурм, а турки едва-едва заняли Сенглеа, и готовились к штурму бастиона Кастилии, после чего им открылся бы доступ к сердцу Мальты – форту Сан-Анджело.

Но находившийся на Сицилии дон Хуан Испанский не унимался. С помощью действий де Базана он постоянно обеспечивал осажденных подкреплениями и поддержкой, а 2 сентября Средиземноморская армада сошлась в битве у Мальты с турецким флотом – и разбила его. Уже 3 сентября на острове высадились передовые терции вместе с доном Хуаном. В день 5 сентября произошло сухопутное сражение, в котором турецкая армия потерпела поражение. А 7 сентября Базан вновь разбил турецкий флот – и на сей раз окончательно. Пияле-паша погиб в бою, армия Мустафа-паши оказалась отрезанной от Османской империи. Дон Хуан 8 сентября довершил ее разгром, захватив в плен несколько тысяч турок вместе с самим командующим. Великая осада Мальты завершилась полным поражением турецких сил. По указу короля Хуана IV Мустафа-пашу отправили в Стамбул сухопутным путем, а пленных турок продали в рабство. Защитники Мальты получили и от короля, и от дона Хуана значительные почести. Их славила не только Испания, но и Европа – свое восхищение выразили и Папа Римский, и император Германии. Наибольшие почести достались защитникам форта Сан-Хуан, которые отбили за всю осаду 19 штурмов. Семью Мануэля де Молины возвысили, одарив титулами и назначив пожизненный пенсион, тело самого героя похоронили в Испании близ королевского дворца, где уже началась постройка большого храма и Мавзолея Героев – места захоронения величайших воинов Испании. Самым забавным было то, что эта великая битва произошла без объявления войны, и после нее никто не подписывал мирных соглашений – и в Мадриде, и в Стамбуле это восприняли лишь как особо крупный набег. Однако впереди все равно была война между испанскими католиками и турецкими мусульманами, в чем никто уже не сомневался.

Примечания

1. Третье плавание Хокинса и в самом деле стало самым богатым на интересные события. За деталями можно обратиться к интернету.
2. Детальнее о судьбе Португалии до унии будет рассказано в отдельной статье, где я бегло пройдусь по истории государств Европы в альтернативе. В этом случае Мануэл II – альтернативный король.
3. Забавно, что Хуан IV у меня получился четвертый во всем. Дело в том, что в основных королевствах Пиренейского полуострова (Кастилия, Арагон, Португалия, Наварра) существовали свои порядки нумерации монархов – так, Фердинанд II Арагонский был в Кастилии Фердинандом V. При владении всеми коронами разная нумерация была обычным делом. Но в случае с именем Хуан (Жуан, Жан) во всех четырех коронах мой правитель получается четвертым правителем своего имени. Таким образом, даже без унификации линий правителей у четырех королевств получается единый во всем король. Получилось это случайно, но мне понравилось.
4. В свете роли иезуитов в истории реальной Испании, где они служили источником постоянных смут, крестьянских мятежей, усиления роли церкви и много чего еще нехорошего, подобный исход является очень удачным, а при ставке на орден Святого Иеронима в Испании – еще и весьма вероятным: иеронимиты и иезуиты действительно не сильно ладили в свое время, в силу значительных отличий в идеологии этих организаций. К слову, очень может быть, что иезуиты поспособствовали заодно и изгнанию морисков из Испании в реале, но тут их роль я с точностью оценивать не берусь.
5. В реальности этого форта не было.
6. Вообще-то Альваро де Басан, но написание через «з» как-то более привычно.