Снайпер медленно приподнял голову над пыльным бетонным полом, полуразрушенной многоэтажки, и прильнул к оптическому прицелу. Первый этаж… Чисто. Второй… Чисто. Стоп! Второй этаж, второе окно слева. Кажется, кто-то мелькнул… Может, показалось? Вроде бы тихо. Открыв левый глаз, он принялся наблюдать за этажом, не отводя правый глаз от окуляра. Да нет, точно что-то было. Вот! Теперь в третьем! Ну, точно… Ты смотри, даже не прячется! Совсем, что ли, дурак?
Снова закрыв левый глаз, снайпер прижался к резинке окуляра, аккуратно положив палец на спусковой крючок. Но тут же волна дрожи пробежала по всему телу.
— Черт, как на племянника моего похож! — прошептал он сам себе, — да ну, не может быть!
Проморгавшись, он снова посмотрел в прицел.
— Точно, Витька! — мужчина выругался сквозь сжатые зубы, — Что ж ты сюда приперся-то, а? Вот уж точно, дурак. Шмальнуть что ли тебе по заднице, чтоб знал, как против дядьки воевать?!
Снайпер, незаметным движением, размял затекшую руку и снова посмотрел в прицел. Парень в окне явно занимал позицию для ведения огня. Присев на одно колено так, что из-за среза окна было видно только голову и автомат, направленный в сторону ближайшего перекрестка улиц, парень замер.
— Не, ну не стрелять же мне в него! — сам к себе обратился снайпер, — что ж это за война-то такая, а? Вот же… Подожди-ка, а кого он там высматривает?
Мужчина медленно повернул ствол винтовки в сторону перекрестка. Некоторое время он наблюдал за происходящим, но через несколько минут дрожь окатила его второй волной. По улице, в их сторону, короткими перебежками, направлялась небольшая группа людей с оружием.
— Леха, мать твою! — чуть было не закричал мужчина, но вовремя опомнился, — Леха! Куда ж ты прешься-то?
Переведя взгляд на своего племянника, снайпер увидел, как тот, стараясь не щелкнуть флажком, аккуратно снял автомат с предохранителя и тут же исчез из окна.
— Ну, слава Богу, одумался! — выдохнул снайпер, — вали отсюда по-тихому, пока наши тебя не заметили.
Смахнув с переносицы капельки пота, выступившие на ней, он снова посмотрел на окно. Через минуту в нем опять появился парень, и в груди снайпера все оборвалось. На плече его племянника, хищным жалом, направленным в сторону его друзей, лежал ручной гранатомет. Видимо, оценив количество противника, парень решил действовать наверняка.
— Э, друг, ты в своем уме? — бросив быстрый взгляд в сторону приближающегося отряда, захрипел снайпер, — что ж ты делаешь, ублюдок? Витька, мать твою…
Он отчетливо видел, как палец племянника опустился на спусковой крючок. Время не замерло, как обычно рассказывают о подобных ситуациях, а, наоборот, как-будто ускорилось.
— Да бл… Что ж ты делаешь, идиот?! — прорычал снайпер.
Палец парня уже опустился на крючок, а голова, характерным движением, прижалась к накладке…
Выстрел.
Снайпер, схватив винтовку, резким движением поднялся на ноги и выбежал из помещения. Спотыкаясь об обломки кирпичей и кучи строительного мусора, он, пробежав несколько метров по узкому коридору, зацепился ногой за арматуру, торчавшую из стены и растянулся на бетонном полу.
***
— Ткани сильно повреждены, боюсь, что мы здесь бессильны, — ассистент в белом халате посмотрел поверх повязки на доктора.
Врач ответил ему суровым осуждающим взглядом, и снова склонился над пациентом.
— Мне кажется, что это бессмысленно, — снова повторил помощник.
— Рот закрой и подай зажим, — буркнул доктор и протянул руку, — всегда нужно бороться до последнего, а не причитать над живыми людьми.
— Но, доктор, посмотрите на эти разорванные ткани! Мы не сможем с ними ничего сделать! — повысил голос ассистент, — мы же просто теряем время! У нас в очереди куча больных. Тех, кому мы еще сможем хоть чем-то помочь!
Доктор выпрямил спину и, еще раз окинув взглядом пациента, ненадолго задумался.
— К сожалению, должен признать, что в твоих словах есть доля истины, — вытерев тыльной стороной руки, взмокший от пота лоб, кивнул врач, — но это не значит, что мы должны опустить руки. Всегда есть альтернатива.
— Какая же здесь может быть альтернатива? — вскинул брови ассистент.
— Имплант.
— Имплант? — выдохнул ассистент.
— Да, если мы поторопимся, то можем успеть заменить поврежденный орган на его искусственный аналог. Если повезет, то он даже приживется.
— Но, доктор… Это, как минимум, просто не по-человечески.
— Да что ты говоришь? — прищурил глаза врач, — прям вот не по-человечески? А оставить его в таком состоянии — это как? По-человечески?
— Я не думаю, что…
— Вот и не нужно думать, — выкрикнул доктор, — он — наш пациент. И кем бы он ни был, наша обязанность — спасти его. Да, имплант — это всего-лишь жалкое подобие, но с ним человек хотя бы сможет просуществовать гораздо большее время, чем без него.
— Вот именно, что просуществовать, а не прожить, — покачал головой ассистент.
— Это не имеет значения, — резко ответил доктор, — мы должны спасать людей, и это наша святая обязанность. Приступаем к операции.
Ассистент молча покачал головой, но, вслед за доктором, склонился над больным.
***
— Поздравляю, коллега, — доктор сдвинул повязку на подбородок и улыбнулся своему ассистенту, — ваша первая операция по имплантации души успешно завершена.
— А вам не кажется, что это все неправильно? — ассистент сидел на полу и угрюмо смотрел на пациента, лежащего перед ним, — разве мы не должны помогать людям, которые, действительно, нуждаются в этом?
— А ты считаешь, что он не нуждался? — доктор, удивленным взглядом посмотрел на своего помощника, — за того парня, в которого наш пациент выстрелил, ты не переживай. За него пусть обычные, земные врачи переживают. А наша с тобой задача — спасать вот таких… И их поступки не должны нас волновать. На то мы и врачи.
— Неправильно все это, — снова повторил ассистент.
— Ты здесь недавно, да? — ухмыльнулся доктор, — оно и видно… А я здесь с самого начала. И знаешь что?
— Что?
— Здесь каждый десятый с имплантами. Да, они лишены многих чувств, потому что искусственная замена души всегда приводит к угнетению некоторых эмоций. Но, черт возьми, они хотя бы продолжают жить. А мы с тобой — врачи! — доктор постучал костяшками пальцев по голове своего ассистента, — когда ты уже запомнишь это? Мы не должны оценивать действия своих пациентов.
— Но…
— И никаких "но"! Я тебе так скажу, — доктор уселся рядом, — вот этот человек только что выстрелил в своего родственника, чтобы спасти своих друзей. Ты видел, во что его душа превратилась? Месиво. Ее просто разорвало на части. И ее уже не спасти. Человек с такой душой, рано или поздно превратится в монстра. Ошметки начнут гнить, заражая его. В конце концов, он просто перестанет быть человеком. Он фактически умрет. Но перед этим он может натворить кучу дел. Я даже не буду тебе рассказывать о том, на что способен бездушный человек. К сожалению, мы не можем прооперировать всех нуждающихся. Это нереально. Поэтому и бездушных здесь хватает.
— А сейчас? Сейчас ему лучше что ли?
— Пойдем, посмотрим.
Врач подскочил на ноги и протянул руку ассистенту. Аккуратно переступив через снайпера, он сел на пол у его головы и внимательно посмотрел на его лицо.
— Видишь? — кивнул он ассистенту.
— Что?
— Прижился имплант.
— А как вы это определили?
— Как, как… Видишь слезы? Значит будет жить, — доктор встал и махнул рукой, — вряд ли он когда-нибудь испытает любовь, вряд ли сможет радоваться жизни, как раньше, вряд ли он сохранит такие чувства, как сострадание, жалость… Но он будет жить. И функционирование некоторых эмоций все-таки сохранится. А значит — он останется человеком. А это, на мой взгляд, самое главное. Пойдем, у нас еще много дел.
Доктор отряхнул свой халат и, поднявшись на ноги, направился в сторону лестницы.
— Скажите, неужели это правда, что здесь каждый десятый с имплантами? — то и дело оборачиваясь на лежащего снайпера, спросил ассистент.
— Правда, — кивнул доктор, — а знаешь, что самое интересное?
— Что?
— А то, что там… Там, где нет войны. Там душевный имплант у каждого седьмого. Вот такая вот занимательная арифметика, мой друг. Хотя, скорее анатомия. Душевная, такая, анатомия.
©ЧеширКо
источник:
