Игорь Харламов. Попадос-2. Август девяносто первого

Решил разместить этот пост от имени нашего коллеги, тем более что ссылку на него он сам дал. Так что думаю, что против он не будет.

Рассказ выкладывается в продолжение темы — Если бы ГКЧП победил.

Продукт книжный, буквосодержащий.

Я не писатель, я читатель.

Авторский произвол — это данность, ощущаемая в восприятии.

Не проверено. Не вычитано. Не напечатано. И не будет.

Если это не личная страница автора, то значит, вы читаете честно уворованный текст.

Содержание:

Пролог

— Ну, вот опять не получилось. Хоть чит-коды используй. Хотя… А почему бы нет, и не использовать? Что там у нас есть?

   1

— Это попадос! Это точно попадос!

А что ещё может подумать человек в «Ратнике», с АК-12, лежащим на сложенных, на груди руках. И за спиной этого человека возвышается БТР-82А. Из коего человек только, только и выбрался. А перед ним возвышается киоск «Союзпечати». Но не заброшенный, а вполне рабочий. Пусть и такой же облезлый, каким он его и увидел, когда их эшелон, с возвращавшейся учений техникой 282-й учебного центра войск РХБ защиты, прибыл на эту станцию для выгрузки. Но теперь ларёк, который на его памяти успел пару раз сгореть и много раз поменять ассортимент продаваемого барахла, пока не оказался окончательно заброшенным, блестел в лучах восходящего солнца целыми стёклами. За которыми были видны газеты с журналами. И восседающая, среди всего этого, явно скучающая продавщица. Не определённого возраста, в любом случае назвать её девушкой, как привыкли называть в его время, язык не поворачивался.

А ведь буквально несколько секунд назад была ночь, пустая платформа, на который предстояло выгрузить несколько бронетранспортёров и машин, после чего организовав, из них колонну, выдвинуться к месту дислокации. Но водитель, этого бронетранспортёра, никак не мог съехать с платформы. И посему пришлось самому садиться за руль машины. Отправив всех с железнодорожной платформы. И стоило машине выбраться на стационарную платформу железнодорожной станции, как её окутал какой-то туман. А за тем всё изменилось. Его бронетранспортёр как будто упал на несколько сантиметров вниз, закачавшись. И в таявшем рассветном тумане он увидел всё туже железнодорожную станцию. Только ещё в старом виде, без современной ему сайдинговой отделки. А со сложенными из красного кирпича стенами, наружу. И платформа была совершенно пуста. Только в самом её начале виднелась фигура в красной фуражке. Да и в стоявшем, возле входа в здание вокзала, киоске виднелась женская фигура. Вот и пришлось выбираться через открытый люк водителя, прихватив свой автомат, а не оставлять оружие за двадцать семь лет службы уже было вбито в подкорку и выдвигаться на регонсценировку. Благо с местом определиться удалось практически сразу. Оставалось только определиться, со временим. Точнее с датой. Время ему уже подсказали большие круглые часы, висевшие над, всё тем же, входом в вокзал. А помочь, в окончательной ориентации, мог всё тот же ларёк.

И положив автомат, на сложенные на груди руки, по крайней мере именно такое положение позволяло наиболее быстро перевести оружие в боевое положение, он остановился перед ларьком, всматриваясь в выложенную перед ним прессу. Вполне себе советского ассортимента, который он видел ещё подростком. «Работница», «Крестьянка», пресловутый «Огонёк», открытый номер которого держала перед собой продавщица, «Наука и жизнь». Все журналы были датированы августом 1991 года. А вот явно новенькие, ещё пахнущие типографской краской газеты, «Правда», «Известия», «Труд», все имели только одну дату, девятнадцатое августа. И хотя и так стало понятно число, но он снял висевшую на подбородке камуфляжную маску. В СССР с напастями типа ковида боролись несколько иными методами, чем «приказ господина ПЖ — всем пацакам надеть намордники и радоваться». Да и прикупить заводик по производству масок или прививок, никто в СССР не мог. Что бы потом заставлять всех ходить в масках или делать прививки раз в полгода. Да и там никто не мог ввести налог на воздух, когда дышать в маске стоило двадцать рублей, а без маски пять тысяч. И оставшись в балаклаве, натянутой на лицо, и не снимая шлема, буквально из расчёта на одну только надежду, что это не так, человек произнёс:

— Газеты свежие?

— Свежие, свежие, — подтвердила продавщица, бросив из-под очков, взгляд на человека, с автоматом, явно Калашникова, на груди, пистолетом в кобуре на поясе и штык-ножом, с чёрной рукояткой, в ножнах тоже чёрного цвета. При этом, пусть мужчина и был упакован в странный камуфляж, из мелких светло-зелёных и тёмно-зелёных пятен, с коричневыми вкраплениями, погонами старшего прапорщика, но всё это выглядело, не сильно выходя из образа советского солдата. Хотя прапорщик и был в каске, явно бронежилете, поверх которого была надета и ещё то, что было известно под словом ‘разгрузка’. А за его спиной стоял, в общем, то знакомый по внешнему виду бронетранспортёр, в камуфляжной окраске из светлых и тёмных зелёных пятен, но тоже, в общем, привычных цветов. И оценив, потенциального покупателя, женщина спросила:

— Что покупаем?

Но ещё окинув взглядом ассортимент, и уже осознав, в какую историю он вляпался[1], мужчина, только и произнёс, в ответ:

— Ничего не берём. Просто поинтересовался.

— А что так?

— Да денег нет, — буркнул в ответ, первое, что пришло на ум, услышав в ответ:

— А вот как выглядишь, а денег нет. А то тут, в «Огоньке», есть хорошая статья, об нквдшниках и их преступлениях. Вот то оказывается правда, то какая была. Взял бы, и тут всю правду, бы узнал.

— А за доллары продашь? — тут же попытался парировать, но услышал торопливое:

— Продам. Доллар нужен будет. Потом свои доложу.

И тут только, у солдата, и вырвалось в ответ:

— Да за двадцатку я тут у тебя весь ларёк скуплю. Вместе с тобой.

— А меньше нет? — с разочарованием в голосе спросила женщина.

— Меньше нет. А в «Огоньке», брехня геббельсовская, хотя, что от этих власовцев ждать то. Если бы и были копейки, то лучше «Правду» взял бы.

— Да в «Правде» правды нет, — выпалила в ответ женщина, — Да и какие же они власовцы? Они демократы, понимать надо

— Ага, — с сарказмом стал произносить в ответ, боец, одновременно при этом, подводя часы, что бы время на них совпадало со временем на станционных часах, — Правды нет, известия закончились, а есть только труд за две копейки[2]. Вот эти власовцы к власти придут, и узнаешь, что такое труд за еду. И как вот эти газетами будешь зарплату получать. А власовцы они хотя бы потому, что против коммунистов, и за февралистов, что, царя скинули. И хотят, чтобы у нас в России буржуины были у власти. Со своим фашизмом.

— С каким таким фашизмом, милай, — последнее слово женщина произнесла протяжно, делая акцент, на нём в смысле, что стоявший перед ней солдат ничего не понимает, — Они все демократы. И за народ. И кто это ещё за такие, февралисты?

— Дерьмократы, — согласился в ответ прапорщик, — Дерьмократы, они правда такие, что на этих либерастах клеймо, буржуинское, ставить негде. И это они врут, что за народ. Для них вы только электорат, который только должен приходить на выборы. А вот результаты, по завету французского императора Наполеона III, что как-то сказал, не важно, как проголосуют, важно, как посчитают, они будут выдавать такие, какие им будет надо. Фальсифицируя выборы. А февралисты, это те, кто свергли царя, и кого потом сверг Ленин. Что они ему до сих пор простить не могут. Сначала гражданскую войну начали, пригласив интервентов. То есть контра, не додавленная. Потом вокруг генерала Власова собрались. Став власовцами. А вот теперь обозвали себя демократами и народу лапшу на уши вешают. Что они якобы за него.

— Да ты что? Кто же допустит то такое, — женщина аж задохнулась, от переизбытка чувств, — Да и это же сказал Сталин, о б выборах. Об этом же в «Огоньке» написано было.

— Нет, — усмехнувшись, поспешил ответить мужчина, — Сталин сказал, не дословно конечно, но как то так, «как известно при буржуазной демократии не важно, как голосуют, важно как подсчитают». Согласись, смысл при этом меняется кардинально. Ну и уж как там про американскую демократию высказался Марк Твен, сказав, что, «если бы от выборов что-то зависело, вас бы на них не пустили».

— Да вот, в Америке то, как раз демократия, это все знают, там народ президента выбирает! Из нескольких кандидатов, а не как у нас одного в советы предложат и голосуй, — выпалила в ответ женщина, вызвав в ответ своей фразы смех. От чего, не поняв, что сказала смешного, спросила:

— Ты это чего? Это же все знают.

— Знают? — отсмеявшись, боец решил спросить в ответ, — А хочешь, я тебе расскажу, как действительно у них избирают их президента?

— Расскажи.

— Для начала, скажу так, у них выбирают выборщиков. В ноябре месяце, причём голоса в каждом штате распределяются по-разному. Так как число выборщиков от штата, не зависит от числа тех, кто обладает правом голоса в нём. И там как, вот если кто-то победил с перевесом хоть в один голос, от штата, то выборщики, в Вашингтон, едут от этой партии. Причём все, а не в зависимости от числа проголосовавших. И от одних штатов едут шестеро, а от других двадцать. И не смотря, на то, что за одного проголосует на пару миллионов больше, президентом в США станет другой. Но это ещё пол беды. Проигравший может подать в суд. И выиграв дело аннулировать часть голосов, или допустим, чтобы все испорченные бюллетени перешли в его пользу. И неважно, что решение примет судья, который его двоюродный брат. А это минус голоса у противника и плюс голоса выборщиков у тебя. И ты президент США. А то что один кандидат на выборах, так голосуйте против. И это самые честный вариант выборов, из возможных. Не гож, кандидат, так не голосуйте. Продинамите будет другой. А любые выборы из нескольких кандидатов они априори не честные.

— Да, откуда ты всё это взял? И вообще ты кто такой?

— Старший прапорщик я, — пожав плечами, ответил мужчина.

— Кусок что ли? — с пренебрежением произнесла женщина.

— Куски по складам и каптёркам сидят. А я больше по боевым, — с обидой в колосе ответил боец, добавив, — И про выборы в США ещё сама всё узнаешь.

— С Афгана что ли? — прищурившись, и добавив в голосе призрения, произнесла женщина

— Нет, в Афгане не был. Последние боевые выходы в Сирии были. Технику испытывали.

— Ой, да кому это надо, — взмахнула руками женщина, От всего этого избавляться надо. Конверсию проводить. Вот американцы они за мир, и вся это военная техника, как мы с ними подружимся, никому не нужна будет. Вот посмотришь на них в телемосты, они все такие красивые, нарядные, ухоженные, добрые, улыбаются. Как же они хотят с нами дружить.

— Угу, эти пиндосы постоянно лыбяться. И они, вам, ещё покажут римское право, ‘горе побеждённым’, называется. Ещё всплакнёте, но будет поздно. И вы будите выполнять их интересы. А не свои. В результате всё распродадут за бесценок. Вон оружейный плутоний будут за проценты от реальной цены продавать…

— Ты не понимаешь, это же ВАЛЮТА! — женщина вознесла перст к небу и мечтательно закатила глаза.

— Бумага это резанная, зелёного цвета, которая и сейчас-то ничего не стоит. А в перспективе будет стоить ещё меньше. А вас на неё разведут, что бы вы всё ценное по дешёвке отдали и нищими остались.

— Замолчи уж, ты всё врёшь, не может такого быть, — только в сердцах и ответила продавщица.

— Поживёшь ещё, увидишь, — только и ухмыльнулся в ответ прапорщик, — Так вот и нас будет нечто подобное, когда станет не важно, кто как голосовал, эти власовцы будут озвучивать только нужные им цифры. И это не коммунисты, у кого выборы честные, там будет только один обман.

— Да что ты наговариваешь то на честных людей, они же демократы, а значит за народ. Так в «Огоньке» написано, — продолжала гнуть свою линию продавщица, — И как такие будут на выборах обманывать?

— Дерьмократы они конечно ещё те, — произнёс было в ответ мужчина, а потом добавил, — Только врут они, на самом деле они либерасты. И тут ещё вопрос, кого они за народ считают. А то ещё основоположник демократии говорил, что для полного торжества демократии, у каждого должно быть по нескольку рабов. И то, что охлос, это те, у кого ничего нет, бедняки, на власть ни как влиять не должны. На власть будут влиять только те, у кого деньги есть. А остальные так, дешёвая рабсила. Которая в идеале должна ударно трудиться за еду. Ну, так тут и будет, при этих то врунах-власовцах.

— И где ты, милок, таких слов то набрался? — женщина, с неприязнью, смотрела на стоявшего перед ней человека, — Небось, комиссары то, в вашей армии, все уши вам прожужжали. А про то, что Усатый, пятьдесят миллионов человеческих душ извел, конечно, умолчали.

— Тоже в «Огоньке» прочила?

— Прочитала!

— А о том, что первым, в своей листовке-пропуске, от 1944 года, что над нашими войсками сбрасывали, эту цифирьку доктор Геббельс озвучил, в «Огоньке» не написали? И не напишут, они же вам врут. А ты и дальше вслед за Геббельсом его пропаганду повторяй. И да, комиссаров, в нашей армии, с 1942 года нет. И ты права, российская армия, что придёт на смену советской, это не ваша, а буржуинская, власовская, армия будет. А не хотите кормить свою народную советскую армию, будите кормить чужую, фашистско-власовскую. И не обижайтесь, что защищать они будут не вас, вас за народ держать не будут, только за электорат, ну может быть за пипл, это если на английском, который, кстати, всё схавает. А за народ, да вообще за людей, правители только буржуинов считать и будут. Ну и ты их сама, этих деятелей, будешь, буквально через пару годков, этими словами крыть. Ну а Сталин он войну выиграл. И на фоне этих власовцев и буржуинов будет святым. От которого после смерти родным достанется пара шинелей, трубка и стоптанные сапоги с валенками. А то, как эти новоявленные нувориши воровать будут, пока ты будешь десятилетие выживать, то сама согласишься, что эти репрессии, оправданные были. И даже скажешь, что Сталин слишком добрый был, что так мало врагов народа расстреливал. Которые это честно заслужили.

— Это с чего это они народу врут то. А ты не врёшь значиться? — было видно, что женщина начинает злиться, на, по её понятиям, ничего не понимающего солдатика, — А я вот не хочу жить на ‘Скотном дворе’, что описал Оруэлл.

— А придётся, — усмехнулся мужчина, — Причём, в аккурат после того как свиньи власть захватили, а псы их, а не народ защищать начали. И это пол беды, я тебе скажу, через несколько лет ты осознаешь, что Оруэлл ‘1984’ написал не об СССР, как вы все считаете, а о том фашистском обществе, что вам свиньи со скотного двора устроят. Оруэлл то там свою суровую капиталистическую действительность описывает. Что видел, в своей Наглии, то до логического конца и довёл. Они там такие подобия министерств правд, в своих государствах, забабахают, закачаешь. Но правда тогда тебе не до книжек будет.

— Это почему это? Я читать люблю.

— А не когда будет, да и на смену вам придёт не читающее поколение, ведь вам пахать придётся, причём в буквальном смысле и на себе пахать. Вместо скотины впрягаясь в плуг. Что бы выжить. В тех условиях, что вам ваши беляки устроят. Хотя в этом, они ни за что, сейчас, не признаются. И будет вам ещё та Кинд-дза-дза, с её ‘жёлтые штаны, ку два раза’, и с правительством на другой планете. Которому совершенно будет безразлично, как вы тут выживаете. Ну, кроме конечно выборов, когда электорат будут заставлять приходить. А остальное всё сделают за вас. Не то, что было у Сталина. У которого всё по чесноку было.

— Да что ты к этому Усатому то привязался? Что он хорошего сделал?

— Но хотя бы выборы при нём как раз то честные и были, да и победу он нам обеспечил.

— Ну что ты привязался к этим выборам, то? Всё будет нормально с ними. А победа была не Усатого, он даже на фронте ни разу не был. Это народ победил. Вопреки этому диктатору. И как оказалось, враги народа и не враги были, их потом всех реабилитировали. Так что не надо тут изобретения, про врагов народа, этого Усатого называть.

— А это не его изобретения, — поспешил ответить, прапорщик, пожав плечами, — Диктатор это норма римского права. Когда вся власть отдавалась, в экстренной ситуации одному. И так и было, во время Великой Отечественной. А до и после имело место коллегиальное управление страной. Да и враг народа, это тоже норма римского права. Так что не надо на него напраслину возводить.

— А когда жену с детьми, в Сибирь отправляли, это тоже римляне придумали?- огрызнулась женщина.

— Римляне, нет, не придумали. Они просто врага народа в рабы отправляли, в гладиаторы там. А всю его семью, даже домашних рабов, на крестах распинали. А тут, обидка редкостная, в Сибирь видите ли их отправили, за то, что знали, что тот преступления совершает, и молчали. Например, о воровстве в особо крупных размерах. Что кстати тогда тоже по контрреволюционной, 58-й статье шли. И таких, и не мало было. Так что жуликов покрывали реабилитацией. И «Огонёк» это точно не напишет. Как и то, что делать человеку, которому глубоко за шестьдесят лет на линии фронта? Вот что человеку в таком возрасте там делать? И то Сталин был на фронте. И даже раз чуть было к немцам не попал. Когда его машина застряла, в снегу, и немецкая разведка выскочила на них. Хорошо резервы к фронту шли и отогнали немцев. Конечно, точно, как там было, не скажу, но по воспоминаниям участников, где-то так и было. А «Огонёк», про это, конечно же, молчок. Они только трындеть, что народ сам собрался, сам на войну пошёл, сам перекинул промышленность на Восток, сам сотни тысяч танков и самолётов соорудил, и сам победил. Вопреки верховному главнокомандующему. А то, что Сталин полторы тысячи миллионов извёл, ты ещё от нашей вшивой интеллигенции узнаешь.

— Полторы тысячи миллионов это же полтора миллиарда? — нахмурилась продавщица, покосившись на солдата, — И не надо тут ленинскими словечками кидаться. И ты ещё скажи, что тройки, это не изобретение сталинского НКВД

— Ты не поверишь, но тройки это нормы права оставшиеся с времён царизма, ими ещё при подавлении революции 1905 года очень пользовались. А потом вот что ты имеешь против НКВД? Например, к НКВД относились пожарники. В том числе и мой дед, который служил в пожарной охране Сталинграда. И тушил город под бомбами. Или против пограничников, что имеешь? А это тоже НКВД. И вообще, слыхала, про надпись в Брестской крепости «Прощай Родина, погибаю, но не сдаюсь»? Так вот, сделана она на стене одного из подразделений НКВД.

— Так вроде бы она нацарапана на стене возле Тираспольских ворот?

— Ага, аккурат с обратной стороны от ворот, где как раз и была казарма, защищавшего крепость, конвойного батальона НКВД. Ну и вообще-то про вшивую интеллигенцию это ещё император Александр III первым сказал, — снова пожал плечами солдат, — А так, то, что правильнее сказать именно полтора миллиарда, а не полторы тысячи миллионов, недалёкой интеллигенции невдомёк. Но эти козлища, в шкуре овнов, ведут вас всех на закланье волкам, это однозначно. А вы идёте, так как им верите. Хотя кровью уже пахнет. Да и войной гражданской тоже.

— Да мы всё стерпим, — тут же ухватилась за последнее слово женщина, — Лишь бы не было войны.

— Так она уже идёт, в стране то, — пожал плечами мужчина, — Карабах, Баку, Тбилиси, Вильнюс. Скоро Чечня полыхнёт. Да и Южная Осетия, с Приднестровьем. Так что гражданская войнушка в стране уже идёт.

— Это далеко, нам-то какое до них дело. Пусть в вои государства отделяются и живут, как хотят.

— Ну если тело разрубить, то всем частям плохо будет, — усмехнулся боец, — Да и при таком раскладе, года через два, и в Москве кровь литься начнёт. Сотни трупов будет. Всем вам этого не избежать, да и чеченского терроризма тоже. Когда они родильные дома, театры и школы в заложников брать будут. И я знаю, на что всё это вы променять хотите. На туалетную бумагу и на право посмотреть на полсотни сортов колбасы в магазине.

— Но это же здорово, когда в магазин зайдёшь, а там такой выбор богатый, бери что хочешь, — тут же оживилась женщина, — Не то, что сейчас, когда во всех магазинах пусто.

— А на рынок походить, какая религия запрещает?

— Так там дорого всё!

— Наивная женщина, а кто тебе сказал, что в магазинах дерьмократов будет дешёвая, но качественная, социальная колбаска? Да ещё полсотни различных сортов. Да там будет, соевая гадость, с костяной мукой и куриными шкурками. И так дорого, что купить сосиски, от которых вода розовой будет, из-за этой сои, только по большим праздникам сможете. А на ананасы и авокадо просто смотреть будите ходить. И мимо клубники, что как дневная выручка учителя или врача стоить будет, за сто грамм, мимо проходить будите. Как в музее мимо картин. Оно вам надо.

— Да обманываешь ты всё. Про такое нам никто не говорит. Ну, будет шоковая терапия, но ведь не долго. Вон Явлинский обещает, что всего пятьсот дней она будет. А потом незримая рука рынка всё уладит. И мелкий бизнес расцветёт. Все будем, как сыр в масле кататься.

— Сырный продукт, без грамма молока в себе, в пальмовом масле кататься будет. А если в стране будет мелкий бизнес, то это будет нищая страна. Так как всё будет у этого бизнеса дорого. А из-за бугра будут везти дешёвые заменители всего, мяса, сыра, молока, кожи, причём оптом. И тут любой мелкий бизнес окажется не рентабельным и быстро накроется медным тазом.

— Это почему это? — женщина обиженно поджала губы, — С чего ты взял?

— А с того, что просто не выдержит он конкуренции, капиталистической, с буржуйскими гигантами, у которых всё уже отлажено. И им только и остаётся, что застолбить рынок и получать прибыль, на которую они жировать будут. А ты будешь выживать, впрягаясь в плуг, чтобы поле под картошку вспахать, а потом грибы, с ягодами, в лесу собирать будешь. С валежником, а тебя за это будут штрафовать, так как всё это будет не твоё. А тебе при этом полгода зарплату выплачивать не будут. Вот я и посмотрю, что ты будешь говорить, когда пустой холодильник победит сначала печатное слово, брехливое печатное слово, а потом и такой же брехливый телевизор. Но всё это, в «Огоньке», никогда не напишут.

— Обманываешь ты всё, нельзя же так с людьми то. Наговариваешь, на честных людей. Они не так всё хотят. Что бы у всех всё было хорошо.

— Ага, и им за это ничего не было. Хочешь знать, как они хотят на самом-то деле? — спросил в ответ, с ехидцей, женщину, — В ближайшем десятилетии самой востребованной работой, для твоей дочери, будет это работа путаной.

— У меня нет дочери! — тут же вскричала в ответ продавщица. На что мужчина с беспощадностью в голосе ответил:

— А вот у парней самой востребованной работой станет работа мелким бандитом. С возможностью умереть, в каждую секунду. И только лет через десять самыми востребованными работами станут продавщица и водитель. И там, и там, за копейки.

— А с чего это за копейки то? — Продолжала не униматься женщина, — Труд он оплачиваться будет. Тот, кто работает, при капитализме, бедным не будет.

— Угу, будет как же. Он будет нищим, — усмехнулся в ответ мужчина, — При капитализме всё будет дорожать, кроме человеческого труда, он один только дешеветь и будет. Ведь именно идиоты главный ресурс капитализма, а целенаправленно выступать за него могут только мрази, подонки и сволочи. Которые молчат, ‘Огонёк’ ни за что не напишет, что средний советский гражданин живёт лучше, чем восемьдесят процентов населения Пиндостана, то есть твоей любимой Америки. Хотя, пройдёт всего несколько лет, и сама американцев пиндосами называть будешь. Но ладно, не когда мне тут лясы точить, пошёл я, родину спасать. Но спасибо добрая женщина, помогла ты мне.

— И в чём я помогла то? — не поняла продавщица.

— Да понял я, что, господи тут уже ничего не спасти. Жги боже всё нафиг. А тебе удачи. И благополучно пережить ближайшие десять лет. И деткам твоим их пережить. Потом гайки слегка ослабят, не так мучительно больно будет, и ещё благодарить благодетеля будешь, что не как в девяностые живёте, хоть и нищими.

И перекрестившись, чем буквально вогнал продавщицу в ступор, направился к бронетранспортёру. В запасе оставалось около четырёх часов. А надо было ещё успеть хотя бы попытаться не допустить одного, уже наверняка пьяного, с утра, алкоголика на танк. Услышав в спину из киоска женский голос:

— И откуда ты такой умный выискался то?

— Откуда, откуда? Оттуда, — повернувшись к киоску, буркнул в ответ солдат, — Ты всё равно не поверишь, что я из будущего. С той самой гражданской войны, что у вас идёт. И у нас до сих пор не закончиться. Вон Донбасс уже, сколько лет пылает. И это, запомни такое слово, как евро.

После чего запрыгнул на бронетранспортёр, открыл люк механика-водителя, спустился в него, и, заведя машину, направился к съезду с платформы.

  2

Их часть возвращалась с манёвров, где они проводили испытания новых реактивных огнемётов. По аналогии с РПО «Шмель», для новых РПО ПДМ-А «Шмель-M», были так же разработаны не только термобарические боеприпасы, но и зажигательные и дымовые[3]. Получившие наименование РПО ПДМ-З «Шмель-M» и РПО ПДМ-Д «Шмель-M». А так как машина была как раз огнемётчиков, которые и проводили эти испытания, то следовало её хорошенько осмотреть. Да и все книги, про попаданцев, прямо говорили, что прежде чем вступить в контакт с местным населением, следовало, для начала, определить какие у тебя имеются возможности. Ну и определиться, что всё-таки делать. Исходя из тех возможностей. Ну и из имеющихся знаний.

А знания говорили, что где то в полдень Ельцин взберётся на танк. Точнее его туда подсадят. Ибо в том состоянии, что он будет, хряпнув для храбрости, он самостоятельно на танк взобраться не мог. И там он произнесёт свою речь, которая и спровоцирует противодействие ГКЧП[4]. И запустит процесс распада СССР. После чего эту страну будет уже не спасти. А на её территории возникнет под два десятка государственных и псевдогосударственных образований и разгорится форменная гражданская война. Которая будет тлеть даже через три десятка лет. То вновь разгораясь, причем порой несколько раз в одном месте, то затухая. Что бы чуть позже полыхнуть в другом месте, разорванной страны. И не помешало бы своим появлением разогнать эту кодлу, не дав ей сорганизоваться для сопротивления попытке сохранить союз. Дабы дать стране, пусть и капиталистический, а о социализме, в августе девяносто первого, заикаться было уже поздно, народ бы не понял, таких пассажей, что кстати разговор с продавщицей из ларька и подтвердил. Ведь народ хотел свободы, не понимая, что это такое, подразумевая под ней беспредел, беззаконие и вседозволенность, а также кучу доступной жвачки, джинсов, пятьдесят сортов дешёвой социальной колбаски в магазине, ну и море туалетной бумаги. Дабы подтереться после колбаски. И считал, что те, кто вёл дело к развалу СССР, им это обеспечат. С сохранением всех социальных завоеваний СССР, как бы просто положенных ему, народу, априори, и изъятию не подлежащих. Хотя по большому счёту никто это народу не обещал, но ожидания были именно таковы. Но вот для вектора развития национально ориентированного капитализма, под руководством КПСС, все основания имелись. Причём без проседания экономики, без разрыва экономических связей, без взрыва местечково национализма и без развала страны. То есть без дикого, кровожадного, бандитского, в общем самого что ни на есть настоящего, либерального капитализма. И при этом, социального капитализма, с весьма вероятными большими экономическими перспективами.

И для этого были все предпосылки. Власти сами, своими действиями, нейтрализовали на время службы безопасности в стране. Так что появление одинокого бронетранспортёра, имеющего все признаки принадлежности к силовым структурам, правда непонятно каким, который начнёт мешать работе антиконституционных и антинародных сил, по организации отпора, пусть и не совсем здоровым, но могущим повернуть вектор развития страны по китайскому пути, силам. В виде, построения социально ориентированного капитализма, под руководством компартии. С бешеными темпами развития экономики, без социальных потрясений и развала страны. А не превращения её в придаток глобалистской экономики. Как хотели поставившие на Ельцина враждебные не только СССР, но и даже России, силы. Находящиеся при власти.

Но для этого было необходимо нейтрализовать одного старого алкоголика, рвущегося к власти, по головам. И готового, ради личной власти, пусть и на её части, развалить великую страну, пролить огромное количество крови и отдать за бесценок всё, чем владел народ. Пусть и формально владел. А на самом деле реальным владельцем всего было государство. В котором, с 1956 года, существовал государственный капитализм. Со всей свойственной капитализму, пусть и государственному, эксплуатацией трудящихся. Но лучше пусть будет такое, чем, то кровавый кошмар, что предлагала устроить стране компания, собравшаяся вокруг некого Алконавта. И которого как не силился прапорщик вспомнить, никогда трезвым, по телевизору, не видел. Зато насмотрелся, когда над его пьяным поведением ржал президент США. Или как тот мочиться на стойку шасси самолёта, только, только выбравшись из него. По прилету в чужую страну. И теперь предстояло решить, как именно надлежало нейтрализовать, центральную фигуру заговора. В идеале захватив его в заложники, до того момента, как он взберётся на танк. Ибо навряд ли, у стоявших за Ельциным, фигур был отработан и второй вариант. Которым они могли оперативно заменить этого уже популярного, и широко известного в стране, человека. Над популярностью которого, работали не один год. И он своей харизмой и тем, что выглядел в доску своим парнем, заработал огромный лимит доверия у народа. И по своим воспоминаниям, человек не мог вспомнить, никого, из политиков того времени, кто мог бы соперничать, как по популярности, так и по лимиту доверия, у народа, с Ельциным. Даже тот же Руцкой стал вице-президентом только из-за своей связки с Ельциным. И только нейтрализация Ельцина, была способна сразу разрушить весь политический расклад врагов СССР. Его просто никем было не заменить. Интеллигентный Собчак был известен только в Ленинграде, где его принимали за своего, но был мало того, что не известен в других частях России, так и ещё, не воспринимался, большей частью народа, за народного лидера. Да и его должность мало подходила для лидера России. Так что решение было принято, постараться захватить Ельцина, зная, что в районе полдня он пойдёт от здания Верховного Совета РСФСР к танку. Стоявшего на газоне, напротив правого крыла фасада здания. А потом предстояло еще, и сорвать работу в здании Верховного Совета РСФСР. Которое и станет центром заговорщиков. Ну и при возможности нейтрализовать остальных и сорвать тем самым противодействие ГКЧП.

Но пока было необходимо найти, в двух десятках километров от Москвы просеку, в достаточно глухом лесу, где можно было бы определиться, что у него имеется в наличие. Ведь, для того что бы хотя бы связать Алконавта нужны были бы пластиковые стяжки. Ну, или хотя бы синяя изолента, для кляпа. Что бы заложник своим криком не мешал мозговой деятельности. Ведь предстояло быстро и главное плодотворно думать. Пусть службы безопасности и окажутся, парализованы действиями самих властей. Но инициативу заинтересованных лиц и их волю никто не отменял.

  3

И найдя, по дороге на Москву, достаточно глухой лес с просекой, повернул в неё и загнал бронетранспортёр в лес, с расчетом, что его не было видно с дороги. А сверху над машиной смыкали свои ветви деревья. Так что бы БТР был плохо заметен с воздуха. По крайней мере, визуально. И стал внимательно осматривать сначала места всех трёх членов экипажа. Особое внимание, уделяя известным ему тайникам. Которые были в приличном количестве в этой машине. Потом забрался в отделение десанта буквально прошерстив его. И напоследок оценил состояние оказавшейся в его распоряжении машины.

Единственно, что было полным, это были топливные и масленые баки, что теоретически давала ему возможность укатить от сюда, аж на семь сотен километров. А вот с боеприпасами была большая напряжёнка. Нет, они были. И, в общем-то, боеприпасов было много. Как стало понятно, в бронетранспортёр, сложили все боеприпасы, которые не израсходовали на учениях. Была одна, не полная лента с бронебойно-трассирующими снарядами. В которой, вместо ста пятидесяти, было всего под сотню снарядов. Вторая, штатная лента была пустой. Из двух тысяч штатных патронов к пулемёту в одном из тайников удалось найти сотни две патронов, явно кем-то заначенных, для собственных посрелушек. Уже в части. Сэкономленных за счёт сданных левых гильз. Для этих же целей предназначались и найденный в другом тайнике открытый цинк, с полусотней автоматных патронов. И с десятка полтора патронов, для пистолета Ярыгина, в нём. Ну и с двумя вишенками на всём этом тортике. Двумя гранатами РГО и лежащими рядом с ними запалами. В общем, боеприпасы были, но отнюдь не для серьёзной перестрелки. В отличие от введённых в этот день в Москву войск. У которых боеприпасов не было от слова совсем. Ну, любило, в СССР, политическое руководство пугать ёжиков попами, со спущенными штанами. Единственным серьёзным, что оказалось в наличие, были два брезентовых чехла с лежащими, в каждом из них, тремя зажигательными РПО ПДМ-З «Шмель-М» и пусковым устройством. Причём если судить по маркировке, эти реактивные огнемёты были снаряжены не термобарическими, а зажигательными зарядами.

Удалось найти и начатую упаковку с пластиковыми стяжками, которые сразу же были засунуты в подсумок. Что бы использовать их для фиксации пленным. Которые, как-то очень хотелось бы, могли и появится. Ещё приятными бонусами оказались две упаковки армейского питания. Тоже заначенные кем-то из членов экипажа. Пара полуторалитровых, пластиковых бутылей питьевой воды. Правда, одна уже начатая. И россыпь различных батончиков, шоколадок и конфет из упаковок армейского питания. К счастью нашлись в бронетранспортёре, помимо тех препаратов, включая и ампулу с обезболивающим, что были у него лично в разгрузке, и несколько упаковок бинтов. Которые тоже перекачивали в свободный отсек подсумка разгрузки. К сожалению, ампула, с обезболивающим препаратом, была только одна. Но, к своему личному медицинскому жгуту, удалось найти ещё один.

И, в общем, получалось, что ничего серьёзного он сделать не сможет. Да и припасов у него в наличие всего на пару дней. Только и оставалось, что быстрым наскоком нейтрализовать главную фигуру антисоветского мятежа. Лишив его даже подобия легитимности. После чего постараться вывести из строя штаб мятежников здание Верховного Совета РСФСР. И захватив пленных, уйти на какое ни будь водохранилище. Где и ждать развития ситуации. Угрожая утопить машину, но не отдать захваченных пленных. Благо, у спецслужб, этого времени, опыта, противостоять подобному, было очень мало. И для этого надо было привести БТР в боеспособное состояние. Зарядив пушку и пулемёт. Для которого ещё предстояло набить патронами ленту. Снарядить магазины для автомата и пистолета. Чем он и занялся. Снаряжая магазины патронами из насыпанной в карманы их россыпи. Для чего вложил магазины в подсумки так, горловинами вверх, чтобы было удобнее вставлять патроны, в лежавшие в подсумках магазины для автомата. Магазин для пистолета Ярыгина он положил в нагрудный карман, но тоже так, что, перемещаясь, он мог его снарядить патронами. И как только все патроны оказались в магазине, тут же вогнал магазин в рукоятку пистолета. И передёрнув затвор, вогнав патрон в патронник, поставил пистолет на предохранитель. Из расчёта немедленного использования пистолета, только сняв его с предохранителя. Подсоединив следом к автомату и его магазин, сразу же как только наполнил его патронами. Продолжив вставлять оставшиеся патроны во второй магазин. Пусть он и должен был остаться не полным. При этом по ходу дела присоединив пусковые устройства реактивных огнемётов, к двум контейнерам с зарядами. Лежавшим, в верхнем брезентовом чехле, для зарядов. Оставив их на сидениях в десантном отделении.

И стараясь как можно быстрее закончить подготовку, занялся остальным оружием. Ведь времени у него было не много. Чуть более двух часов. Что бы не только достигнуть Москвы, но и оказаться в нужное время на Краснопресненской набережной. По крайней мере, выбор, на чей же он стороне, уже был сделан. Оставалось собраться и начать только действовать. И приведя машину в боевое состояние, мужчина стал заниматься собой. Что бы суметь обеспечить наиболее быстрое применение оружия. Даже за счёт снижения безопасности. Для чего вкрутил в гранаты запалы и повесил их слева на грудь, за кольца. Свой личный нож, ‘Смерш-5’, купленный за свои, перед Второй Чеченской, повесил, в самодельных ножнах, на левое предплечье, рукояткой вниз. Под левое плечо повесил и тактическую кобуру, под пистолет Ярыгина. Тоже, купленную за свои деньги. Ведь, как известно, лучшее оружие, это, то оружие, что оказывается под рукой, в критический момент. А пока он, вставил, в тактическую кобуру, пистолет, с неполным магазином. Закрепив его срывающимся ремешком. После чего уже и получилось заняться автоматом. Для начала снял быстросъёмные штатные антабки, со штатным ремнём. Заменив их антабкой, для АК-12, с тоже личным, ружейным ремнём, для автомата, но только с одноточечным подвесом за приклад автомата. После чего смонтировал на автомате, опять же личный, коллиматорный прицел. Положив свой личный оптический прицел в подсумок. В тот же отсек где лежали и пластиковые стяжки. Благо, планки Пикатинни позволяли, подобный тюнинг оружия, осуществлять довольно быстро. Буквально на ходу меняя обвес оружия. И открыв один батончик, и кинув его в рот, одновременно жуя его, стал взбираться в БТР. Прикидывая маршрут движения. На то, что объехать Москву по полукругу и выбраться к зданию Верховного Совета РСФСР времени уже, пожалуй, не оставалось. И теперь придётся точно пересекать почти весь город с Востока на Запад.

Ведь как говорили ещё древние ‘делай, что должно, и пусть будет, что будет’. И он собирался делать всё так, как его научили, за четверть века его гражданской войны в СССР. Начавшейся, для него, в новогоднюю ночь в Грозном. К его счастью, не на вокзале, этого города.

  4

Но когда БТР вывернул с Краснопресненской набережной к зданию Верховного совета РСФСР, и, въехав на тротуар, остановился на самом краю газона, то его водитель понял, что тот, кто не успел, тот опоздал. Ельцин уже стоял на танке. И мало того, что он на нём стоял, так и он стоял с победным видом, перед беснующейся толпой, сжимая в руке бумажку. Явно с текстом своего указа, объявляющим вне закона ГКЧП. А речь перед толпой держал совсем другой человек. Чернявый, кудрявый плотный мужчина, в очках. В сером, со стальным блеском, отнюдь не дешёвом костюме. По крайней мере, на его фоне Ельцин, в своей одежде, выглядел приехавшим в город селянином. Хотя для имиджа своего в доску мужика, рубахи-парня, который в тот момент и был у Ельцина, именно так и надо было. И этот мужчина находился между Ельциным и его личным охранником Коржаковым, умудрившись оттеснить того от охраняемого лица. Но, в принципе, Коржаков был только вторым, узнаваемый в этой толпе, человеком. Больше из присутствующих никто не примелькался, в своё время в телевизоре, и публичным человеком явно не был. А вот практически все остальные, стоявшие на танке люди, ну может быть за исключением танкистов, напряглись и все как по команде повернули голову в сторону подъехавшей машины. Включая и колоритного блондинчика, в тёмных очках, джинсах, выцветшей куртке, от спортивного костюма, поверх жёлтой, буквально лимонного цвета, футболки. Во всю изображавшего единение масс с правителями. И как мелькнула мысль глядя на него, что он наверняка один из тех, кто с раннего утра носился по метро с Криками, ‘танки идут!’ и ‘остановим хунту!’. Заканчивая свои опусы предложением идти к зданию Верховного Совета России, спасать демократию. Причём бегали эти мужички по метро, чуть ли ещё до того, как в Москву вошли танки. И потом их сменили представительного люди, с военной выправкой и мегафонами, что стали повторять эти призывы, на центральных площадях и перекрёстках. Уникальный случай, те, кто называл себя контрмятежниками, оказались организованны лучше и начали действовать чуть ли не раньше, чем те, кого они обозвали мятежники.

А до появления БТР-а, вся эта собравшаяся на танке компания, с мрачными выражениями на лицах, мониторила окружающую остановку и ситуацию на ней. Да и вообще вся компашка, собравшаяся на танке, вызывала подозрение. Даже интеллигентного вида молодой человек, с усами, небольшой бородкой, в очках на носу и длинными чёрными патлами. Развернувший трёхцветный флаг за спиной у Ельцина. Вот прям, с таким флагом, в кармане, парнишкам погулять и вышел. Он всегда так в Советском Союзе делал, а трёхцветные флаги там в каждом магазине продавались. А тут Ельцин на танке подвернулся. И главное охрана Ельцина паренька в свою кампанию и приняла. А тут все сразу, как по команде, повернули головы, на появившуюся угрозу. Оценивая её. И при этом приняли вид, как охотничьи собаки, что делают стойку, почуяв дичь.

Повернули голову и практически все из первых двух рядов в толпе стоявших ближе всего к танку. Ну, может быть, за исключением журналистов, плотно набившихся в первые ряды и тянувших руки с диктофонами к говорившему, или снимавшими его на камеру. Хотя, теперь, камеры повернулись в сторону подъехавшего бронетранспортёра. Снимая уже его. Ну а, про пару десятков человек, стоявших за танком, и говорить не надо. При условии, что там половина была в милицейской форме. И теперь они все повернулись в сторону БТР-82А. Но в этот момент, размахивая рукой снова заговорил Ельцин и камеры повернулись в его сторону. Куда и смотрела большая часть собравшейся перед танком толпы, в несколько сотен человек. Жадно ловя слова Ельцина. А мимо них по набережной в обе стороны мчался поток машин. Но не все остались слушать Ельцина, с десяток человек, оторвались от толпы и быстрым шагом направились к замершему бронетранспортёру. С явным намереньем, забравшись на него, потоптаться на нём. Как то, в это время, все забыли страх, перед человеком с ружьём.

И как только прапорщик увидел эту картину, тут картину, как сразу же пришло осознание, что план взять Борьку Алконавта в заложники рухнул, так и не успев начать реализовываться. Он стоял на танке, башенные люки которого были открыты. Впихнуть его в танк было делом нескольких секунд. И выцарапать его из танка, имея пару сотен противников можно было только пролить море крови. Но можно было, и нейтрализовать центральную фигуру заговора, попытавшись обойтись малой кровью. Только его кровью. И действовать необходимо было немедленно. Для чего предстояло перебраться с места механика водителя на рабочее место оператора огневой установки. И захлопнув изнутри бронирование перед смотровым окнами механика водителя и командира он, схватившись за детали, на крыше корпуса и подтянувшись на руках прапорщик, оказался в боевом отделении машины. Что бы, тут же схватившись за джойстик пульта управления, имевшего доброе название ‘чебурашка’, за свою форму, прильнуть к прицелу боевого модуля. Который находился вне корпуса машины, в необитаемой башне. Наводя оружие на находившегося на танке Ельцина. Проговорив:

— Господи, не дай убить людей твоих.

А так, охраники Ельцина, вообще-то правильно осознали, исходившую от бронетранспортёра угрозу ключевой фигуре. Коржаков столкнул в толпу толстяка. И метнувшись к разгорячённому речью Ельцину, прикрывая его собой. Рядом с ним в ряд встали ещё двое. А остальные стоявшие на танке, выдернув танкистов из люков, и швырнув их по обе стороны от танка, на землю. Четвёртым, что полетело, за ненадобностью, в этот момент, с брони танка, был трёхцветный флаг. Про флаг все забыли, чтобы схватить на руки Ельцина, который, будучи в подпитии, не понял, что ситуация изменился, и полез в драку со своим окружением. Но его быстро переместили к танковому люку. Явно собираясь, буквально через секунду поместить, если не в танк, то за откинутую крышку люка точно. Но в этот момент цель атаки оказалась в прицеле, и загрохотал пулемёт бронетранспортёра, буквально сметя всех с брони танка.

— Минус двадцать, — только и произнёс, подсчитывая в уме расход боеприпасов, прапорщик пытаясь оценить сложившуюся после того как он открыл огонь обстановку. Взглянув в смотровой прибор оператора. И тут же услышал, как по броне бронетранспортёра зацокали пули. Стоявшие за танком оставшиеся охранники, а также милиционеры, вытащив табельное оружие, попытались было поразить бронированную машину из пистолетов. Явно пытаясь отвлечь внимание. Ну и напугать, конечно. Да и как бы то ни было, но прапорщику был известен случай, когда в бронетранспортёре погиб человек, от залетевшей через оставшуюся открытой бойницу, пистолетной пули. Хотя БРТ был и не ‘восмидесятка’. И бойницы были совсем другого, открытого типа.

Но больше всего была поразительна реакция толпы, все повернули головы в сторону стрелявшего бронетранспортёра, но ни кто не тронулся с места. А один из стоявших, прямо вплотную возле танка, мужчин крича, указал на БТР. А потом стал махать руками, зазывая толпу за собой. И первым побежал к машине. От чего толпа шелохнулась, двинувшись следом за ним. Пришлось дать очередь перед толпой, а потом и поверх голов людей. И только после этого толпа кинулась прочь, рассеиваясь. Включая, так и не дошедших до него, желающих было взобраться на боевую машину гражданских. Все бросились от, как решило большинство, бешенного бронетранспортёра.

— Минус пятнадцать, — снова проговорил, теперь оператор боевого модуля, разворачивая его по другую сторону от танка. Откуда по его машине звучали выстрелы. И пришлось дать ещё несколько очередей из пулемёта, в том числе и одну прицельную. Несколько человек, собравшись за танком и прикрываясь им стали обстреливать БТР. Стремясь поразить смотровые приборы на нём. Но хватило только одной очереди, что и они поспешили ретироваться. Те, кто был в состоянии это сделать.

— Минус тридцать, — констатировал расход боеприпасов оператор, добавив, — Гарантированно осталось сто двадцать.

Одновременно рассматривая сложившуюся обстановку. Поток машин продолжал идти в обе стороны, те, кто слышали выстрелы и видели, как происходил огневой контакт, были уже довольно далеко. А сменившие их водители теперь только с удивлением рассматривали лужайку перед Белым домом. Ну, перед зданием Верховного совета РСФСР, как его тогда называли. Толпа рассеялась и сбежала под Новоарбатский мост. На котором длинной колонной, почти вплотную друг к другу выстроились БТР-ы. Не меньше чем для батальона. А возле правого крыла здания оставался только одинокий танк и распростёртые возле него тела. Хотя нет, один из танкистов, тот, что упал слева от танка сел и потряс головой. А мимо него, задрав попу, на карачках уползал, к Новоарбатскому мосту кандидат в пухлые диктаторы, что стоял было рядом с Ельциным. Тело, которого, лежало ничком, обхватив правый башенный люк танка.

В общем, половину дела он сделал, хоть так, но нейтрализовав ключевую фигуру заговорщиков. Там то он собирался, взяв Ельцина в заложники, вести торги, требуя взамен его, причём требуя от ГКЧП, Руцкого, Хасбулатова и Собчака. Чем объединить, хотя бы против себя обе стороны конфликта, ну и парализовав всю работу противостоящих ГКЧП мятежников. Ведь, как-то сложно, руководить собравшейся перед зданием Верховного Совета толпой, собранной было там провокаторами. И одновременно вытаскивать из плена ключевую фигуру мятежа. Тело, которого, сейчас валялось на танковой башне. Так что теперь необходимо было парализовать работу штаба мятежа. И пожар, в доме Советов, в этом деле был необходимым подспорьем. Ведь как-то сложно руководить чем-то серьёзным находясь на улице. Не имея, прямо под рукой, средств связи и постоянно ища нужных людей. Когда по заранее подготовленным помещениям бродят пожарники, а само здание оцеплено. И туда никого не впускают. Но для этого необходимо было переместить БТР ближе к танку. И пришлось снова перебираться на место механика-водителя внутри машины. Подведя бронетранспортёр практически вплотную к танку. А потом снова перебираться на место оператора боевого модуля. Направив его теперь на фасад здания. И тут же слегка оказаться ошарашенным. От увиденного. Практически в каждом окне было видны человеческие лица, глаза которых рассматривали происходящее, на лужайке, перед домом. Хотя защитные металлические рольставни на окнах, которые должны были воспрепятствовать проникновению в здание, даже такого БТР как у него, уже сползли вниз. Полностью преградив проникновение в здание. И увидев, в окнах эти лица, прапорщик только и произнёс:

— Страна не пуганых идиотов.

После чего здрав ствол пушки вверх, он открыл огонь, Всаживая короткие очереди снарядов по крыши здания. Вообще это здание довольно большое. И имеет несколько соединённых в единый комплекс частей. И за его фасадом, как у айсберга под водой, находить довольно большая его часть. Но и сам фасад, украшенный башнеподобной надстройкой, сам по себе состоит из нескольких частей. У каждой из которых есть крыша. И вот их то, для улучшения вентиляции, ну и за одно, для того что бы пугануть народ от окон, пятью очередями и продырявили.

— Минус сорок, — учёл расход снарядов прапорщик, опуская ствол орудия на уровень первого этажа. Ведь как-то надо было разбить стёкла фасада. Ибо полной уверенности, что иначе заряды реактивных огнемётов, смогут пробить толстые стёкла, и попасть вовнутрь здания, не было. И заметив, что количество лиц в окнах поубавилось, но до конца все так и не исчезли, провёл стволом орудия по первому этажу здания, ведя огонь. И наблюдая, в прибор наблюдения, как вниз летят буквально потоки разбиваемых стёкол. Превращаясь внизу в сверкающие на Солнце брызги стеклянных осколков. Но любоваться всем этим было некогда. Ещё предстояло парализовать работу оставшегося руководства мятежников. И проговорив:

— Минус пятьдесят, боезапас к пушке практически на нуле, — выпустил в сторону здания Верховного Совета все шесть дымовых гранат своего бронетранспортёра, что бы прикрыть его от возможного огня охранников комплекса. В котором, как он знал, по событиям 1993 года, была своя оружейная комната. И не желая попасть под их возможный огонь, решил прикрыться дымом. Справедливо рассудив, что много дыма не бывает. А определив, что северо-западный ветер, как раз прикроет его от атакуемого им здания, проговорил:

— Второе правило военного химика, куда ветер, туда дым[5], — буквально вывалился из боевого отделения, в десантное. Где на креслах лежали два брезентовых чехла. И нацепив поверх балаклавы наушники. Уж больно выстрелы у реактивных пехотных огнемётов громкие. А поверх наушеников, надев каску, стал раскрывать застёжку верхнего чехла. Где как раз и находились два контейнера, с уже установленными на них пусковыми рукояткам. И открыв верхний люк, десантного отделения, достав приготовленные к выстрелу огнемёты, боец высунулся в него. И выпустил оба заряда, в первый этаж здания, справа и слева от главного входа. Потом отцепил пустые контейнеры от пусковых устройств, отбросил их. И нырнул вовнутрь бронетранспортёра, за следующей парой пусковых контейнеров. Которыми и поразил оба выпирающих крыла здания, добавив ещё парочку очагов, разгорающегося внутри здания пожара. Лишённые стёкол окна здания не стали препятствиями контейнерам. Которые, по крайней мере, три из них точно, и ушли в глубину здания, из которого и повалил всё более густой и густой дым.

А вот оставшиеся два контейнера возникла мысль запустить в здания комплекса расположенные уже за фасадом. И если первый контейнер, взметнувшись по крутой траектории, вверх упал, рухнув вниз, где-то за фасадом, но точно на территории комплекса. То вот последний заряд влетел в башнеподобную надстройку, чуть ли не то же окно, куда было дело на его памяти, в одном октябре, и попал танковый снаряд, вызвав пожар в этом здании. И теперь там тоже начался разгораться пожар, вызвав глубокий вздох и брошенную фразу:

— Ну что же, чему суждено сгореть, то не утонет.

  5

И отбросив, последний, ставший пустым, контейнер, пришлось снова нырять в бронетранспортёр. Что бы, не подставляться, для ответного огня. И закрыв верхний люк, открывать уже правый бортовой. Обращённый к танку, чтобы корпуса и танка, и бронетранспортёра, могли послужить защитой. Как со стороны Новоарбатского моста, на котором началось движение бронетранспортёров. Так и домов на Краснопресненской набережной. Но ещё предстояло доделать дело. Убедиться в состоянии Ельцина. Конечно, после пулемётной очереди ожидать, что он жив, не приходилось. Но проверить следовало. И открыв обе створки люка, вывалился на нижний, что завис между колёсами бронетранспортёра, и повис параллельно земли люк, присел на одно колено, держа автомат стволом к земле, и осмотрелся. Заметив, что признаки жизни подаёт не только танкист у гусеницы танка. Что был прямо перед ним, но и ещё несколько человек. Включая и лежавшего перед танком Коржакова, под которым расплывалось красное пятно. И обращаясь к танкистам, произнёс, доставая из разгрузки единственный имеющийся шприц-тюбик антишокового препарата:

— Пацаны, вы как?

— Да вроде нормально, — только и ответил озирающийся, по сторонам, танкист, что был по его сторону от танка, а прапорщик, сняв с иглы чехол, сделал шаг к Коржакову, и снова уточнил:

— А ты парень, с другой стороны, как живой? Не прибило тебя? А то может быть помощь нужна?

— Живой, живой, — тут же послышалось с другой стороны танка, — Сам обойдусь.

— Ну хорошо, — только и произнёс в ответ, всаживая в бедро Коржакова шприц-тюбик, подумав, что проблемы со стерильностью и попавшим вовнутрь воздухом, это уже проблемы врачей, к которым он попадёт как пациент, а пока необходимо вывести его из шока и снять боль. И полностью выдавив содержимое, приколол тюбик, за иглу к штанине раненого. Как знак того, что препарат ему уже введён. Дабы избежать повторного ввода препарата. После чего добавил, проведя рукой по костюму Коржакова в поисках оружия, и найдя ПМ, вытащил пистолет из кобуры, и отбросив его в сторону:

— Ребята, тут многие под раздачу попали, за компанию. И им не кисло так прилетело. Вы бы раненых перевязали, пока скорая не подъедет. Бинты, жгуты есть?

Но оба танкиста только покачали головами и развели руками, показывая, что у них ничего нет. И покачав головой, прапорщик произнёс:

— И чему только ваши отцы командиры учат, головы бы им поотрывать, — и, с этими словами, выгреб из разгрузки все бинты и жгуты, и положил их на броню танка, — Займитесь ранеными, а то мне тут контроль ещё провести надо.

И прапорщик прыгнул на броню танка, снова припав, теперь уже к броне машины, на одно колено. И заглянул в башенный люк, увидев, как из глубины машины на него смотрят голубые глаза механика-водителя. Которому прапорщик и бросил, осматривая тело первого и единственного, в его истории, президента РСФСР, тут же возможно его сменит избранный, вместе с Ельциным, вице-президент:

— Что сидишь, вылась, раненым поможешь. И не бойся, не трону. Только вот одного проконтролю. Что бы убедиться, что даже зомбаком не встанет.

И когда танкист выбрался через люк, и, убедившись, что танк угрозы не представляет, отпустил автомат, выхватил пистолет, большим пальцем снял оружие с предохранителя, и выстрелил уже остывающему телу в висок. Произнеся, ставя пистолет, движением пальца, обратно на предохранитель, и перемещая указательный палец, со спускового крючка оружия, на щёчку пистолета:

— Ну вот и всё, надеюсь на этом попытка власовцев, прийти к власти, несколько затормозиться.

И тут взгляд упал на зацепившийся за контейнер динамической защиты трёхцветный флаг. И толкнув тело, теперь уже бывшего президента РСФСР, с танка прапорщик потянул флаг на себя, продолжая держать в правой рук пистолет. После чего оторвав от флага красную полосу подумал: ‘Ну не только всяким врагам трудового народа, флаг СССР на фоне горящего Белого дома рвать, почему бы и мне не придать триколору правильный цвет’. Бросив на землю бело-синюю полосу. Которая упала рядом с двумя подающими признаки жизни телами. Причём возле этих тел застыл с бинтом солдат-танкист. Одно тело принадлежало офицеру, с майорскими погонами на плечах. Из живота, которого, с правой стороны пульсируя, толчками выходила кровь почти чёрного цвета. Явно давая понять, что повреждена печень, и увидев эту картину, прапорщик поморщился. Второй, человек в чёрной костюмной паре, корчась, пытался запихнуть себе назад вылезающие из живота кишки. Именно он руководил теми, кто пытался спрятать Ельцина в танк. Получив от того кулаком в глаз. И теперь в нём, с удивлением прапорщик опознал будущего начальника Нацгвардии[6]. Только ещё молодого. И вздохнув, прапорщик произнёс, командуя:

— Офицера, пожалуй, не спасти, рана плохая. Очень плохая. Перетяни живот остатками флага, всё равно эта тряпка больше ни на что не пригодна, и займись другим. Не давай ему кишки назад запихивать, а то понанесёт невесть что, в полость. Приматывай кишки бинтом прямо поверх одежды. Врачи потом сами разберутся.

Солдат зубами надорвал пластиковую упаковку бинтов двадцать первого века и, достав бинты, с удивлением увидел нечто, ничем не напоминающие ровные и плотные бинты его времени. Его взору предстала какая-то, узкая марлёвка, с косо переплетёнными редкими нитями. И разведя руками прапорщик ему ответили:

— У дерьмократов, парень, всё будет такое, в полном соответствии, с их точным наименованием. Так что привыкай, к новой реальности. И она будет страшна. Но что есть, тем и бинтуй, это борца, с Советским Союзом. Что он добивался, то и получит.

И спрыгнув с брони танка, прапорщик направился к БТР-82А. Что бы на его антенну повязать красный флаг. Обозначив свои политические пристрастия. Отлично понимая, что именно сейчас триколор противопоставляют красному флагу. И красный флаг, на его машине, точно будет говорить, на какой, он, стороне. Для этого он согнул антенну, привязал на её окончание красную полосу от триколора и, сделав шаг назад, отпустил антенну. Что бы тут же почувствовать, как его кто-то схватил за штанину. И бросив взгляд, вниз встретился им с глазами Коржакова. Которого бинтовал один из солдат. И начальник охраны Ельцина, с болью в глазах, смотревший на стоящего над ним человека, прохрипел:

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем, ты это сделал? — всё так же с трудом произнёс раненый, опираясь спиной, на нижний бронелист танка.

— Контрольный выстрел, что бы убедиться, что клиент действительно мёртв. Обычная практика, которая вошла бы в моду, приди вы к власти. Нет, будь он жив, игра пошла бы совсем по-другому. Я бы его нейтрализовал не так, но вы решили проявить служебное рвение. И по-другому уже не получалось, — прапорщик, продолжая держать в руке пистолет, правда направив его стволом в землю, и положив левую руку, на висевшую, на груди, гранату. Так и оставив висеть на шее автомат.

— Нет, я про другое, — было видно, что из-за вколотого препарата Коржаков приходит в себя, — Зачем ты вообще это начал. Нарушил такой план.

— Мне надо было сделать несколько вещей. Первое, не дать развалить СССР, оставив его пусть и в урезанном виде, без Прибалтики, Молдавии, Грузии и Армении, но более экономически целым. Второе, не дать перекинуться уже идущей гражданской войне, с отколовшихся окраин в сохранившуюся метрополию. Ну и третье не допустить до власти откровенных фашистов и власовцев.

— Мы не фашисты, и не власовцы, — бросил в ответ Коржаков, На что ему прямо в лицо усмехнулись и спросили:

— Ой ли. А кто, извольте спросить, вы? И вообще политическую программу генерала Власова читал? Там прямо написано, что он за всё хорошее, против всего плохого. То есть против коммунистов. И за демократию, а также за возвращение к политическим идеалам февралистов. Кто ещё кроме фашистов и власовцев может рвать флаг Советского Союза. С гадкой ухмылкой, на мерзкой морде, вместо лица. Причём на фоне вот этого горящего здания. И это будут ваши люди. И знаешь что самое смешное?

— Что? — Коржаков удивлённо посмотрел на солдата. А тот ответил, качнув стволом автомата в сторону тела Ельцина:

— Не положи я этого, через пару лет они рассорились бы настолько, что вы на пару с Алконавтом, приказали бы штурмовать этот дом. С применением оружия. А Рудской его бы защищал. И половина из тех, кто был, на этой площади были бы за вас. А половина снова бы пришла к этому зданию. Где бы их и расстреляли из танков. Ведь Алконавт ради власти, и как он скажет, ради мести большевикам, за деда кулака, будет готов лить кровь, не задумываясь. Это же не коммунисты. Но вот теперь этого не будет. Правда дом горит сейчас, но зато не сгорит года через два. Да и народу вокруг него лежит в разы меньше. Чем лежало бы, приди вы к власти.

— Не верю, что бы они разругались, — поморщился Коржаков, добавив, — А ты разве не коммунист?

Получив, при этом, в ответ:

— Я что, похож на тех, кто будет убеждать, или там агитировать? Я, как и вы, сразу же готов нажимать на спусковой крючок. Без лишних разговоров. А за комплемент спасибо, мне до настоящих коммунистов, а не таких как вы все тут, далеко. Ну и зря, что не веришь, в такие способности Борьки Алконавта. Твой шеф он ведь предлагает лечь под запад. Договориться с ними, и войти в подчинение глобалистам. Сдав Россию по дешёвке. А вот Рудской, выступал за крепкий, национально ориентированный капитализм. Вот ваша псевдолиберальная тусовка его и приговорила бы. Либералы они-то за западные ценности. И человеческая жизнь в них не входит. И в тех же США тоже. С чего вы пример взять хотите. Нет, чтобы с Китая, пример взять и построить капитализм под руководством компартии. Или как в Швеции недавно было, когда социал-демократы там кооперативный капитализм соорудили. Жаль и он сейчас там рухнул. Но я успел, превратившись, для вас, в птичку обломингу. Правда, не хотелось кровь проливать, но пришлось, раз свою бумаженцию Алконавт уже зачитал. Ведь он же бухой на танк полез, вмазал водовки, для храбрости, и полез. Правда, его четверо подсаживали, что бы он всё-таки сумел, взобрался, но для вас это же мелочи.

— Мы не власовцы, мы не против России, — тут же попытался парировать Коржаков, но его оппонент удивлённо подняв бровь, и с ехидством в голосе, спросил:

— А кто вам сказал, что Власов был против России? Он ведь даже если и выступал, то под трёхцветным флагом. Так никогда, даренным ему Гитлером Андреевским флагом, с окантовкой, правда, так никогда и не воспользовался. А в бой, с красной армией, если и шли, то под этим трёхцветным флагом. Но бог с ним, с флагом, вернёмся к выступлениям Власова. Который говорил, что он за Россию, за февралистскую Россию. Ту самую, что против СССР, против коммунизма. Ну а то, что он сам хочет реализовать гитлеровский план ‘Ост’, в этой России, то это не важно. Важно, что он против всего плохого, СССР и коммунизма, и за всё хорошее, в смысле за фашизм. Так что вы и есть самые настоящие последователи Власова. Что пытаются всё-таки реализовать его идеи. Хотя в том, что власовцы, вы ни в жизнь не признаетесь. Иначе народ от вас сразу же отвергнет, что сейчас, что через три десятка лет. Но как говорил один рыжий, Чубайс его фамилия, помнишь такого, лет пять в Карелии в пансионате конторы глубокого бурения собирали экономистов буржуазного толка, он там был? — в ответ Коржаков не произвольно кивнул, а прапорщик продолжил, — Так вот он этот план переплюнет, сказав, что России хватит и пятнадцати миллионов населения. Что бы трубу обслуживать. А остальных можно и списать, как не вписавшихся в рынок. Но это вы народу сейчас не скажите, обманывая его. Пусть, по началу, вы и попытаетесь либерализовать Россию. На словах, правда. А в реальности получиться, такой бандитский беспредел, что весна и лето 1917 года, на фоне этого десятилетия, мелочью покажутся.

— За то, сейчас, народ за нас, — ответил порозовевший, и даже немного повеселевший, Коржаков, спросил, — И что это ещё за февралисты такие?

— Надеюсь, ты помнишь, что помимо октября, был ещё и февраль 1917 года. Так вот, февралисты это те, кто сверг царя. И которых, потом, в свою очередь, сверг Ленин. И что они ему простить до сих пор и не могут. То есть, в общем-то, это вы и есть. И даже интересно, как бы к вашим идеям отнёсся бы народ, озвучь вы их. Народ по наивности считает, что вы ради их интересов тут борьбу ведёте. Что будет как прежде, только лучше. К его мнению будут прислушиваться, свободу дадут. Зарплаты повысят. Можно будет даже не работать, а жить припеваючи. Но при этом все старые отношения останутся как прежде. И зарплаты такие же. И магазины будут полны дешёвой социальной колбаски, вот только сорока сортов. Жри, не хочу. И бумага туалетная появиться. Но останется, восьмичасовой рабочий день и забота, о них, таких хороших. Вы это им, правда, не обещаете, это они сами по простоте душевной, о вас так хорошо думают. Ну, так вы же народу не говорите, что будет… А на самом деле, хотите его сделать нищим. И заставить выживать, не платя им зарплату по полгода. Но работать заставляя. При платном образовании, качественном образовании, а не фрагментарной фигне, что при вас будет якобы бесплатная. Когда готовят узких специалистов, по продаже товаров, и не более того, и подготовленных потребителей. При платном медицинском обслуживании. Бесплатное будет, но ты сам туда не захочешь. При полном бандитском беспределе на улице. Так как вы, все службы безопасности, постоянными преобразованиями, сами парализуете. Вон милицию в полицию переименуете. Ну, всё как у Власова. И поверх всего будет продолжаться гражданская война в СССР, даже через три десятка лет.

— План был совсем другой! Да и экономисты говорят, что нам нужны инвестиции, валюта, чтобы закупить в США технологии. Без этого экономику не поднять.

— Да знаю я ваш план, — прапорщик почувствовал, что вокруг что-то изменилось. И он бросил взгляд на дорогу, идущую вдоль реки. И увидел, что по ней вместо потока машин проезжает только одинокий ‘Москвич-412′[7], оранжевого цвета. Стремясь как можно быстрее добраться в проезд под мост. А встречная дорога уже перекрыта бронетранспортёром. Что происходило, по другую сторону набережной, видно не было. Но, судя по отсутствию машин и пешеходов, она и там была перекрыта. Виднелось несколько БТРов и на спуске от моста к лужайке, перед Белым домом. Как и в переулке, отделявшем этот дом, от соседних зданий. А на мосту стоял человек в генеральской форме, который рассматривал происходящее в бинокль. А на набережной напротив собиралась толпа, под трёхцветными флагами. И пора уже было определяться, что делать дальше. Но пока предстояло продолжить разговор:

— Подсунуть другого человечка, после Алконавта и создать в России, а про СССР речь, при вас, идти не может, от слова совсем, слепок с Португалии времён Салазара. Даже ещё хуже. У того тоже и выборы были, которые он с разгромным счётом, у прикормленной оппозиции, выигрывал. И политических заключённых не было, только уголовные. Ведь так легко перейти улицу, в не положенном месте, и оказаться на пару десятилетий в тюрьме. Правда, в экономике полный швах был. Но зато, у Салазара, в отличие от вас, на то что бы получить согласование, на проведение манифестации или того же одиночного пикета на пару дней меньше нужно было. А иначе эти не согласованные митинги признают незаконными, хотя в конституции право на них тоже прописано будет. Но кого интересует выполнение конституции, в фашистском обществе, с его ‘плеванто на законо’. Зато действовать будите прямо, в полном соответствии, с мировой тенденцией того времени. Включая и США. Там тоже, ещё то фашистское государство будет. В мировом тренде так сказать будите. Правда лет через тридцать и этот порядок вас не устроит, и вы попытаетесь ввести в России нацизм, с человеческим лицом. Тоже кстати мировой тренд того времени. И накласть вам будет, с высокой колокольни, что под семьдесят процентов народа будет за возвращение в СССР. Вы, как при Алконавте, начнёте подделывали результаты выборов, так и будите дальше выдавать желаемое за действительное. Это коммунисты только, по доброте душевной, как проголосовали, так и считают. А их оппоненты, то есть вы, считаете, как надо, а не как голосуют. А когда через пяток лет, народ разберётся, что и как, будут выборы. И народ проголосует, в большинстве своём за коммунистов, но вы результаты подделаете. И снова Ельцина народу подкинете. Нет, будет суд, которые коммунисты выиграют. И эти выборы, с победой Алконавта, на второй срок, будут объявлены не действительными, вот только пройдёт год, как президентом будет другой человек. И всем, особенно тем, кто будет при власти, на решение суда будет плоскопараллельно. Вот вам и справедливый и беспристрастный суд. Который вы тут народу обещаете. Вон тому самому, — кивнул головой на противоположный берег реки, — Который, вы, начали сегодня собирать ещё до входа танков в город. Заслав засланцев в метро. На узловые станции, чтобы они, ещё до начала всего, стали собирать народ, для защиты этого дома. Ну и парнишек с мегафонами поставили на перекрёстках, кричать то же самое. А был бы тут нормальный военный переворот и тех, и других бы уже к стенке, поставили. Но вы ничего не боялись. Договорной матч? Или контора глубокого бурения скурвилась настолько, что там всё течёт, а её руководство даже не имеет представление, о том, что там делается на местах. А по поводу инвестиций, валютой, которой вы тут все бредите. То, скажем так, это не деньги, это резанная, ничего не стоящая бумага. Морковка, которой вас поманили, чтобы обобрать. Сколько им будет надо, столько они её и напечатают. Что вам мешает делать то же самое? Ну а по поводу технологий, то не обольщайтесь. Всё что имеет ценность, они вам не дадут, даже за большие деньги. Им не нужны конкуренты, им нужны не занятые конкурентами рынки. Вот вас с занятых рынков и вытурят. Да и ничего стоящего, вам, никогда, и не за что, даже за золото, а оно скоро станет в цене, и совсем не за эта, ничего не стоящая резанная бумага, не продадут. Это же рынок. Они что идиоты плодить себе конкурентов. И терять рынки. Так что взамен утерянных, нашими горе экономистами, рынков, ничего не дадут. Ну, кроме кредитов, которые эти буржуйские экономисты поделят между собой и назад, на свои личные банковские щита, и выведут. А расплачиваться, за честно уворованное, придётся народу. Причём с процентами. А деньги, выданные по кредиту, только экономику США поддерживать будут. В их ценные бумаги, будучи положенными. Увеличивая величину их долга. За который платить не им, не США, а тем, кто их ничего не стоящие бумаги долговые покупает. Ну и какие тут инвестиции. Нашли, кого слушать. Тех, кто свою мошну набить хочет, развалив страну. Хотя о чём это я, ты сам не лучше. Сам отлично видел, что из себя Борька Алконавт представляет, но в его команду вошёл. В общем можно прямо сказать, вы там, в конторе глубокого бурения, скурвились на столько, что и к стране, и к её народу, относитесь не как к своим. А как к чужим.

— И откуда ты такой взялся, то? — только и проговорил Коржаков, сначала посмотрев за прапорщика, а потом буквально впившись глазами ему в лицо, — Весь такой знающий.

— Откуда, откуда? Оттуда, где тот же Чубайс может прямо говорить, что они, молодые экономисты тридцать пять лет назад собрались в Карелии и там порешали, как им сделать в СССР рыночную экономику. И с советским Союзом и коммунизмом покончить. Для тебя это было пять лет назад.

— Но как? — удивился Коржаков, — Как это вообще возможно. Что ты тут оказался.

— А я откуда знаю, — пожал плечами в ответ его оппонент, — может Чумак там, или тот же Кашпировский[8], что то не то зарядили. И я оказался тут. Они же вот сейчас всё что-то по центральному телевидению заряжают. И народу голову глумят.

— Я им не верю, они на меня не действуют, — тут же парировал Коржаков, услышав в ответ:

— На меня тоже. Значит психика сильная. И гипноз не действует.

Ответил, было, прапорщик, но тут сзади него звонки юношеский голос произнёс:

— Руки вверх! Бросай оружие! И медленно повернись лицом ко мне!

  6 

И хотя прапорщик замер, но его левая рука тут же сжала гранату, пальцами, с усилием сжимая выступающие ‘усы’ предохранителя. А потом снимая гранату с разгрузки, при этом переводя указательный палец правой руки со щёчки пистолета, в скобу оружия, и поднимая обе руки не сколько вверх, сколько вперёд. Так что бы пистолет висел на пальце. Одновременно произнося:

— А сам кто будешь? Что, представляться не учили?

— Лейтенант Смирнов, КГБ, — послышалось сзади, на что прапорщик, поворачиваясь, причём так, что бы видимый лейтенанту пистолет, в правой руке, приближался к кгбшнику ранее левой руки, ответил:

— Иванов, Петров, Сидоров. Причём, Иванов самая распространённая фамилия в Белоруссии, а Смирнов, а отнюдь не Иванов, в России. А удостоверение то у, вас, есть, лейтенант Смирнов, есть. Или я вам, как тому джентльмену, из анекдота, на слово верить должен?

Но лейтенант, дернувшись, было, что бы достать удостоверение из кармана, сориентировался, снова направив пистолет, на противостоявшего ему человека, и следя взглядом, за его правой рукой, бросил в ответ:

— Брось оружие на землю.

Прапорщик сделал движение, как будто отбрасывая пистолет в сторону, но повернувший голову в ту сторону лейтенант увидел, что оружие осталось в руке у того, кого он жаждал арестовать, и он зло бросил, снова дёрнув пистолет в сторону задержанного:

— Но, но, не балуй!

Услышав в ответ нахально и с ехидцей:

— Лейтёха, ты, не на ту руку смотришь!

Смирнов перевёл взгляд на левую руку оппонента, и буквально замер. Увидев в левой руке, обращённой в его сторону, гранату. И услышав, с не меньшем ехидством, в голосе противника:

— А колечко то, вот оно, на разгрузке. Кстати знаешь, что это такое? Граната РГО, взрывается при падении. Так куда мне её тебе подкинуть? Под ноги, за спину или сразу в карман засунуть?

В следующую секунду прапорщик перехватил пистолет за рукоять, большим пальцем перещёлкнул предохранитель пистолета, и, направив ствол оружия в голову лейтенанта со злостью в голосе рявкнул:

— Пистолет на землю! Лытки в гору. Быстро изобразил трезуб, — после чего уже обычным голосом добавил, — Традиционный бандеровский символ.

— Что? — только и произнёс совсем молодой парень, шокированный стремительностью перехода, из состояня охотника, в состоянии дичи, услышав требовательное:

— Бросил пистолет, на землю, поднял руки вверх и упал на колени! Иначе гранату в штаны засуну, — С этими словами прапорщик сделал шаг вперёд, выдвинув в сторону замешкавшегося лейтенанта, явно не ожидавшего такого поворота дела, левую руку с гранатой. А пистолет нацелив, офицеру в переносицу, продолжая давить на него психологически:

— Быстро! Я жду! Считаю до трёх! Раз!

И обращаясь к танкистам добавил:

— Танкисты, быстро за танк, а то сейчас тут будет бада-бум[9]. Лет через пять узнаете, что это такое.

А сделав ещё шаг к лейтенанту, добавив экспрессии в голосе произнёс:

— Два!

— Лейтенант, брось пистолет. Он живой нужен, — послышался сзади голос Коржакова, — И всё равно, отсюда, никуда не уйдёт.

И это стало последней каплей для лейтенанта, который бросил пистолет, на землю, и с ненавистью посмотрев на своего пленителя, медленно поднял руки вверх. А взявший его в плен человек, тут же сделал несколько шагов вперёд, развернул лейтенанта лицом к броне БТРа, ударами берца по ногам раздвинул пленнику ноги больше, чем на ширину плеч, а потом толкнул его в сторону бронетранспортёра. Заставив Смирнова, широко выставив в стороны руки, упереться лбом в броню машины. А сам, встав между ногами лейтенанта, не позволяя ему, если он это захочет, их свести, произнеся при этом:

— Замер! И вот так и стой!

Заставив, тем самым лейтенанта напрягая спину стоять в неустойчивом положении, что бы ни упасть. При этом подняться ему, в нормальное положение, не позволял, стоявший позади лейтенанта, его пленитель. Который сунул пистолет в кобуру, тут же занялся предохранителем гранаты, вставляя проволоку обратно в дырку и разводя её концы в стороны. А потом прапорщик завёл руки лейтенанта за спину, и стянул их пластиковой стяжкой, на запястьях. И подтянув Смирнов, за шиворот, к себе, произнёс:

— И откуда ты такой шустрый взялся-то?

— Я вдоль здания пробежал, а потом за деревьями прятался, — ответил расстроенный офицер. На что прапорщик произнёс:

— Хитро придумал, благодарю за службу.

В ответ Смирнов, которого повели к Коржакову, только кисло усмехнулся и отвернул лицо. И усадив лейтенанта, возле Коржакова, прямо перед гусеницами танка прапорщик стянул стяжкой ещё и ноги пленника. А наблюдавший, за этим Коржаков спросил:

— Это что, специально, что бы пленных связывать? Вместо наручников?

— Да, нет, — ответил прапорщик совершенно непонятной иноземцу фразой, — Это такая строительная стяжка. Просто удобно ей нейтрализовать тех, кому доверия нет.

— И что такая тонкая фитюлька мужика выдержит? — не унимался с вопросами Коржаков.

— Хочешь попробовать? — усмехнулся в ответ прапорщик, и, стянув в кольцо ещё одну стяжку, бросил её Коржакову, — На, забавляйся. Если порвёшь, то меня удивишь.

Одновременно осматриваясь. Можно было сказать, что блокадное кольцо вокруг него стягивалось, все выезды были перекрыты, стоящими практически в плотную, друг с другом, бронетранспортёрами. За которыми виднелись голубые береты, на головах у блокировавших его солдат. А возле моста вокруг генерала собралась группа офицеров и солдат с радиостанциями. И тут как бы следовало продемонстрировать свои отнюдь не агрессивные намерения, по отношению к армии. Ведь прав был Коржаков, как не крути, а сдаваться придётся. Вопрос в том, что сдаваться КГБ было нельзя. А выходить необходимо было непосредственно на руководство ГКЧП. То есть, нужны были переговоры. Но при этом, что может быть наименее агрессивным, чем обедающие солдаты. И повернувшись к танкистам, которые в растерянности стояли возле своей машины, прапорщик спросил:

— Всем раненым помощь оказали?

На что, солдаты в знак согласия закивали глазами, а прапорщик, добавив отеческого тепла в голосе произнёс:

— Есть то хотите? Вы хоть завтракали сегодня?

— Не успели, товарищ старший прапорщик, — ответил один из солдат, — Подняли по тревоге, ещё до рассвета. Сухпай выдали и погнали сюда.

— А выданный сухпай вы уже уговорили?

Солдаты ещё больше засмущались, а прапорщик, усмехнувшись, произнёс, направляясь к открытому люку машины, стараясь наблюдать и за солдатами и за сидевшими перед танком сотрудниками конторы глубокого бурения:

— Да ничего страшного. Чай у нас не немецкая армия, где за вскрытый, без приказа, сухой паёк, чистокровный ариец, мог и в штрафбат попасть. Бессрочно. А, какого ни будь, свидомого западенца, из ‘Галитчины’, фрицы, и к стенке, за сожранный без разрешения сухпай, поставить могли.

— А разве у немцев, штрафные батальоны были? — удивлённо произнёс в ответ один из солдат, — Я думал только у наших.

— Да во многих армия они были, причём у немцев,он появились даже раньше чем в СССР, ещё в декабре 1941. Как впрочем, во многих армиях были и заградотряды. Знаете, откуда на западе, взялось мнение, что заградотряды своих отступающих расстреливают?

— Откуда? — поинтересовались солдаты.

— Да во время первой мировой войны, летом 1918 года, во Франции, за наименее стойкими частями, поставили заградотряды из сенегальцев. И выдали им пулемёты конструкции Шоша, расстреливать тех, кто будет отступать. Ну и свою практику гейропейцы и переносят на нашу армию.

— Гейропейцы? — удивлённо переглянулись солдаты.

— Они самые, вот познакомитесь с ними поближе и иначе называть и не будите.

И доставая из бронетранспортера, с этими словами, один контейнер с суточным сухим пайком, взгляд остановился на аэрозольном баллончике с краской. Что, со всем обнаруженным было барахлом, был свален на сидение десантного отсека. И у прапорщика появилась одна хулиганская мысль, что бы привлечь в себе внимание. Благо в толпе на набережной напротив отчётливо виднелись кинокамеры журналистов. При этом он отлично помнил, что Ельцин выступал буквально в прямом эфире, так что, вполне возможно, что и его выходка тоже пройдёт в прямом эфире. И прихватив сухой паёк, открытую пластиковую бутыль, наполненную водой, где-то больше чем на половину, и этот баллончик, прапорщик выбрался из машины, протянув контейнер, с сухим пайком, и бутыль с водой солдатам, произнеся:

— Вот, это суточный рацион на одного человека, но думаю, вам троим, на один обед хватит. Инструкция, как чем пользоваться, внутри. Как и салфетки руки обтереть тоже внутри есть. Воду поберегите, для напитка и чая, с кофе. Только смотрите, танк не спалите, а то знаю случай, когда боец решил возле такого же БТРа обед себе разогреть и спалил. Да в дисциплинарный батальон попал. Так что с огнём осторожнее.

При этом один из солдат, принимая пластиковую бутыль с водой, посмотрев на неё произнёс:

— Вещь то, какая модная. Классная. Вот придумают же для людей.

В ответ прапорщик только усмехнулся и ответил:

— Вот как все берега и леса этими бутылями загадят, так и поймёте, что стеклянные бутылки они, для экологии планеты, получше будут. По крайней мере, стеклянные бутылки, повторно использовать можно. И мусорные горы из них не создать. А этот пластик только на то, чтобы планету загаживать и годен.

А сам направился к высокой каменной стенке, разделяющей ярусы лужайки. И используя баллончик с краской большими белыми буквами написал, так что бы надпись всё-таки читалась, с противоположного берега: ‘Развалинами власовского Белого дома удовлетворён’. И уже возвращаясь к бронетранспортёру, прапорщик увидел, как в сторону его машины, возле которой, на броне танка, расположились обедающие танкисты, направился генерал, в сопровождении офицера и радиста.

  7

— Товарищ старший прапорщик, представьтесь! Доложить обстановку!

Ещё не подходя вплотную, произнёс генерал, в котором без труда узнавалась ещё одна одиозная фигура августовских событий, генерал-майор Лебедь. Человек, который, вместо штурма здания Верховного Совета РСФСР, предпочёл перейти на сторону Ельцина. Со своей 106 воздушно-десантной дивизией. Почувствовав за Ельциным силу. А не, как пытаются уверить, что бы избежать Новочерскасских событий. Свидетелем, которых он был в детстве. Но вот что то кровавые события 1993 года, причём на том же самом месте, его не сподвигли на разрыв с Ельциным. Так что можно точно сказать, его переход на противоположную сторону был вполне осознанным решением. И теперь он, как и любой начальник, пытался всех построить и выровнять, дабы взять ситуацию под свой контроль. Так что следовало осадить этого, пусть и пока только, потенциального предателя:

— Не товарищ старший прапорщик, гражданин генерал-майор, а господин старший прапорщик.

— Что? — буквально вскричал Лебедь, — Вы, что себе позволяете!

— А кто вам сказал, что мы с вами из одной армии? — произнёс в ответ прапорщик, заставив обедавших солдат замереть и повернуться в его сторону, — Вы, гражданин генерал-майор, ещё не успели предать свою родину, перейдя на сторону власовцев. А я из той армии, что является скорее наследницей именно РОА, а не РККА. И ради которой, вы родину, народ и идею, и предадите. Или вы думаете, что зная, что вы способны всё это предать, я подчинюсь вам? Вы присягали одной стране, предав присягу ей. Я присягал другому государству. Возникшему, было, на обломке этой страны. Но к счастью его ещё нет.

— Как фамилия, прапорщик? — Лебедь с прищуром посмотрел на стоявшего перед ним солдата. В необычном, камуфлированном обмундировании. Необычной по форме каске, обтянутой таким же камуфляжем. Берцах, а не сапогах. И хотя автомат был узнаваем, это явно была конструкция Калашникова. Но именно этот образец, с мушкой на газовой трубке, новым креплением для коллиматорного прицела, и таким же креплением снизу и по бокам ствола, и главное телескопическим прикладом на трубе, в полном подобии, слизанном с американской винтовки, был ему не знаком. Заметил он и необычный магазин, не рыжий, а чёрного цвета, с прозрачными ‘окнами’ для контроля боеприпасов. Таким же чёрным была и рукоять, в отличие от общепринятого на вооружении Советской армии, штык-ножа. Да и его форма, судя по виду, таких же чёрных, а не рыжих как в существующей армии, ножен, тоже отличалась от знакомых ему. А уж пистолет, торчавший рукоятью вперёд, из тактической кобуры, был совершенно незнакомой конструкции. И даже висевший на плече нож, напоминая формой, нож разведчика времён войны, был несколько другим, чем этот нож. А сквозь прозрачное окно на ножнах ножа читалось ‘Смерш’. Но то, что видел генерал, не было импровизацией, за всем эти чувствовалась армейская структура. Но другой армии, не той к которой привык он. Ведь даже стояли перед ним, не так как это было принято, в Советской Армии, подобравшись и демонстрируя готовность к действию, а скорее, как стоял американский солдат, расслаблено, скрестив руки на груди и положив оружие, закреплённое как в иностранных армиях за одну антабку. Так что генерал-майор проглотил то, что услышал в ответ:

— А зачем она, вам, гражданин генерал-майор, нужна. На моём месте должен быть каждый. Но вы, тут, не справились. Поддавшись соблазну.

— Вы, прапорщик, что то знаете? — продолжил спрашивать генерал, пытаясь понять, как заставить своего оппонента подчиниться себе, — И не надо меня обвинять в том, что я ещё не сделал.

— Если бы я не нейтрализовал бы, этого Гришку Отрепьева современного, что ради личной власти, был готов сдать страну иноземцам, в данном случае пиндосам, то вы бы гражданин генерал-майор, вместе с Пашей-Мерседесом, перешли бы на его сторону. И страну было бы не спасти. А на её территории вспыхнула бы гражданская война. Что будет идти и через тридцать лет, от сегодняшнего дня. Но теперь, когда Борька Алконавт, — с этими словами прапорщик повёл стволом автомата, к телу, лежавшего на земле Ельцина, — нейтрализован, так и не дорвавшись, до власти, то у вас есть шанс остаться на правильной стороне. Которая будет сильнее. Ну и не нацепить через несколько месяцев на себя власовскую бело-сине-красную кокарду[10]. Нет, её потом быстро поменяют обратно на звезду. Желтую, правда, как у японцев, за что и прозвали её, было, ‘знаком победы Японии над Россией’. Но очень хочется, надеется, что наше Смутное Время пойдёт несколько иначе. Чем будь Алконавт у власти.

— Кто такой Алконавт мне понятно, — продолжая напускать на себя суровость, произнёс Лебедь, — Но кто такие пиндосы и кто такой Паша-Мерседес?

— Паша-Мерседес, это министр обороны в правительстве Алконавта, после того как на его сторону переметнётся. Причём это тот самый человек, который сейчас командующий воздушно-десантными войсками. Грачёв его фамилия. Вот за воровство и распродажу, по дешёвке, армии он такое погоняло и получит. А пиндосами американцев сербы назовут. Это пингвин, по-сербски. Развал СССР вызовет такую международную подвижку, что пиндосы начнут бомбить Югославию, а потом введут туда войска. Ну и за манеру ходить американцев так сербы и прозовут. Ну а про американцев будут ходить шутки. Первая, ‘что американские военные геологи опять нашли свою нефть, под чужой страной’. И вторая. ‘Почему пиндосы ещё не разбомбили Луну? Так там ещё нефть не нашли’.

— Понятно, прапорщик, — с мрачным видом ответил генерал-майор. И кивнув, на противоположный берег Москвы-реки, добавил: — Но народ, то имеет совсем другое мнение.

— Дебилы, мля! Причём дважды, дебилы! Причём, в данном случае, это медицинский термин. Клинический случай, так сказать, — в сердцах ответил генералу, его собеседник.

— Это почему это так? И почему именно дважды? — Лебедь продолжал внимательно наблюдать за своим оппонентом. Который и произнёс, в ответ:

— Первое, что припёрлись сюда с этими флагами. Хотя ещё Власов, в своё время, говорил: ‘Вот увидите, наступит то время, когда наш триколор будет гордо развиваться над Кремлём’. И если бывшие, выжившие коллаборационисты понаедут, то они это и подтвердят. А эти дебилы, припёрлись сюда, в ожидании чего хорошего для себя лично. Хотя под этими флагами они могут получить только всё плохое. И через пару лет, ни кто из них не признается, что был тут. Все отнекиваться будут. Ну а второе, это то, что тут, как в том фильме ‘Белое солнце пустыне’, поговаривали: ‘Стреляли’. От этого шарахаться надо, а не бежать посмотреть. Правильно говорят, что когда господь бог хочет наказать народ, то он лишает его разума. И теперь эта толпа хочет одного, а добивается совсем другого. А, как известно, получаешь не то что хочешь, а то, что добиваешься. Да и вообще, когда мораль общества, не поспевает за техническим оснащением, то жди беды. А у нас общество так ещё и не поднялось от крестьянской общности. Так и живут по заветам сёл, из которых, переехали в город. Имея завистливое, суеверное, до логичное мышление. Со всеми свойственными, до логичному мышлению, предрассудками, идеализмом, с верой в чудеса. И всё это с жутким стремлением к халяве. Когда кто-то обеспечит, что у них всё будет. А им за это ничего не будет. Но, ещё бы одно поколение, выросшее в городах, и всё в нашем обществе могло бы измениться. И стало бы преобладать другое, а не селюковское, представление о жизни. Но, не дотянули, — прапорщик тяжело вздохнул, а потом, кивнув на толпу на противоположном берегу реки и сказал, — А вот эти, со своими хотелками, и попыткой их реализовать, мне напоминают ситуацию в одном анекдотом.

— Это, в каком же, анекдоте, прапорщик?

— Нашёл негр, пиндосовский, лампу. Потёр её, оттуда джин вылезает, и говорит: ‘исполню три желания, хозяин’. Негр и произносит: ‘хочу быть белым, что бы вокруг текла вода, а на коленях у меня сидели женщины’. И стал он унитазом, в женском туалете, Лебедь усмехнулся, а прапорщик продолжил, — Вот и они хотят невесть что, а получат в результате как тот негр. Были, они, никем и станут ничем. Хотя от происходящего ждут совсем другого. Обманываясь в тех людях, на которых делают ставку. Но потом сами говорить будут: ‘Сталина на вас нет. И при Сталине, такой фигни, не было’. И сами будут оправдывать репрессии, добавляя: ‘Нельзя быть таким добрым, каким был Сталин’.

Последние слова снова заставили Лебедя мрачно усмехнуться. А прапорщик в этот момент посмотрел на противоположный берег и брезгливо поморщился. Между бело-сине-красными полотнищами размахивали жовто-блакитним. Но эта мимика не прошла мимо внимания генерала и он произнёс:

— Что то увидел, прапорщик?

— В моё время увидеть рядом бейсик[11] и жовто-блакитную тряпку невозможно. Бандерлоги-свидомиты, бандерлоги, это от фамилии их идейного лидера, Бандеры, который крайне популярен там, увидев триколор тут же кинуться в драку. Так что для меня такая комбинация флагов в принципе не возможна, — печально произнёс в ответ солдат, — Такая часть России, как государство Руина, а иначе, то, что будет на этой территории, и не назвать, будет считать, что находиться в состоянии войны с таким государством, как Российская Федерация. А последняя будет всячески делать вид, что гражданской войны в стране нет. И всё нормально. Хотя после того как я, в отпусках, повоевал пару раз на Донбассе, для меня, увидеть этот флаг означает одно. Молча открыть огонь на поражение.

— Что, всё так плохо?

— Нет, гражданин генерал-майор, на территории такой страны как Россия, всё гораздо хуже. Там разместиться более чем два десятка государств. Включая Норвегию, Китай и США. Которым отдадут части территории. Пусть и морской акватории. Да что там говорить, там даже Южная Корея или Тайвань[12] будут иметь территориальные претензии к России. Вот вам и цена предательства воздушно-десантных войск сегодня.

— Но пока это тут не определено, — мрачно произнёс Лебедь.

— Пока да, — согласился прапорщик. На что генерал-майор попытался снова начать гнуть свою линию:

— Но, прапорщик, ты же понимаешь, что тебе деваться некуда. Хочешь или не хочешь, но сдаваться придётся. Я бы мог принять твою сдачу.

Но тут из-за танка подал голос Коржаков:

— Полегче, генерал-майор, этот человек наш. Ему только в КГБ и дорога.

— Ага, нашли дурака, связываться с конторой глубокого бурения, в которой всё прогнило на столько, что вы мятеж против родины, которую защищать должны, сами и затеяли. И где все скурвились на столько, что были готовы ради резаной бумаги продать родину, народ, страну её величие. Нет, я понимаю, что пиндосы именно так и согласились принять капитуляцию России. Под власовским флагом и с полной сдачи, всего и вся. Но, зачем это делать? Вы должны были бороться со злом, а не возглавлять его. А я вижу, по флагам, на том берегу, по их количеству и качеству, насколько хорошо вы приготовились. К сегодняшним событиям. А иначе где бы эти дебилы взяли бы, так быстро, столько одинаковых флагов, фабричного производства. А вон китайцы послали пиндасов подальше, подавили своих мятежников танками. И собрались строить у себя развитый капитализм. Под руководством компартии. И через три десятка лет Китай станет второй державой мира. С претензией к 2049 году на мировое господство, — бросил в ответ объект обсуждения.

— А что делать то было, наша экономика на ладан дышит, — ответил на это высказывание Коржаков.

— Ну в начале двадцатых она ещё хуже дышала, — тут не буквально набросился на него прапорщик, — Но Сталин реализовал идеи, заложенные в экономической теории профессора Берлинского университета Баллода. Который создал их правда для Германской империи, конца 19 века. Но там их не приняли тогда. А Сталин их реализовал. Кстати, мы Великую Отечественную войну то как раз и выиграли, именно по экономической модели этого профессора. Другой правда. Которую он создал для Германской империи во время Первой Мировой войны. И которая позволила кайзеру продержаться до 1918 года. Хотя все, уже в 1916 году понимали, что Германия ту войну проиграла. И знаете, что самое в этом деле смешное?

— Что? — в один голос произнесли Лебедь и Коржаков. Получив в ответ:

— А то, что детальный план восстановления экономики реализованный большевика составил министр правительства Деникина. Гриневецкий этого фамилия. Правда он от тифа умер в 1919 году. Но идеи его жили. Так вот, чем вас не устраивал отказ от государственного капитализма, что соорудил в СССР Косыгин, в своей экономической модели. Когда коллективных капиталистом выступило государство, управляемое партийной номенклатурой. При этом эксплуатируя трудящихся, которые лишены права общественной собственности на средства производства. Вот главная проблема. А вы всё социализм плохой, социализм плохой. А в СССР его сейчас и нет. Вот вам уже две экономические модели преобразования России. Китайская которую они сейчас, у себя, реализуют. И идеальную экономику государства, модель которого создал профессор Баллод. А вы пошли вслед апологетам дикого капитализма. И коллаборационистами, готовыми пятки лизать пиндосам, будучи их прислугой. Даже отринув социал-демократическую идею социального капитализма, реализованного в Швеции.

— Ну а чем плох, для сдачи, я? — поинтересовался Лебедь

— Согласитесь, гражданин генерал-майор, глупо сдаваться тем, в ком стопроцентно уверен, что способны предать. А предают не в тот момент, когда непосредственно переходят на сторону врага, а гораздо ранее. Когда допускают, для себя, такую возможность, а потом просто ждут удобного момента.

При последних словах у Лебедя заиграли желваки на лице, но он промолчал, а прапорщик продолжил:

— Если я и сдамся, то только военной прокуратуре. Но не только им одним. Пусть кто ни будь из состава ГКЧП подъедет, ему и сдамся.

— А стрелять не будешь? — поинтересовался Лебедь.

— Есть только двое, увидев которых, я открою огонь на поражение. И без разговоров. Но их в Москве быть не должно.

— А кто это? — спросил генерал-майор.

— Собчак, и есть там одна моль бледная, сейчас за Собчаком, чемодан, со ссаными трусами, таскать должен. Не дай бог, такое, в Кремле заведётся, то ничем не вывести будет. Так что, гражданин генерал-майор, займитесь ранеными, пусть начнут тушить этот штаб власовцев. А я заберусь в бронетранспортёр. И там подожду, тех, кого назвал, — с этими словами прапорщик направился к своему бронетранспортёру, забрался в него и стал закрывать люки. И как только нижний люк встал на месте бронетранспортёр как будто задрожал и буквально испарился в воздухе.

  8

— Ох, да ничего себе. Это сейчас что было то? А? — только и вырвалось у Лебедя, — И что теперь делать?

Но сидевший возле танка Коржаков, покрутив в руке пластиковую стяжку и сунув её в карман только и произнёс:

— Ну надо пропустить сюда машины скорой помощи, пожарников и собрать вещественные доказательства. Которые, потом, и передадите мне. Эй, бойцы, вы там закончили пищу принимать? Надо развязать лейтенанта. И помогите ему тут всё собрать. Что осталось.

После чего Коржаков потянулся, и поднял, с земли, гильзу, от пистолетного патрона. По размерам соответствующую патрону от Парабеллума, но имеющую вполне отечественную маркировку. А Лебедь, увидев на земле гильзу от снаряда БТРа, поднял её. Посмотрел на маркировку, оценив год выпуска боеприпаса и произнёс, обращаясь к своему радисту:

— Развяжи связанного, — а потом добавил, обращаясь уже к танкистам, наблюдая, как радист сначала попытался порвать стяжки, а потом, когда у него ничего не вышло, стал буквально перепиливать их штык-ножом, — Так, танкисты, переходите в моё подчинение. Заканчивайте приём пищи. Всё сложите в тот зелёный контейнер, что вам дали. А потом пробежитесь по полю, собирая всё, что найдёте. Все вещественные доказательства потом передадите мне.

Наблюдая, при этом, за тем, как лейтенант сначала кинулся к своему пистолету, лежавшему на земле. Потом поднял пистолет Коржакова, и наперегонки, с танкистами, кинулся собирать гильзы и пустые контейнера от огнемётов.

Эпилог

На экране, созданным воздушным потоком, компьютера светилась, переворачиваясь и вращаясь, инициированная лазерами объёмная надпись: ‘Конец игры’.

Источник — http://samlib.ru/editors/h/harlamow_i_b/popados-2.shtml