Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический цикл про Великую Русинию, и сегодня речь пойдет о правлении короля Олега I. Рассмотрена будет история государства в 1-ю треть XV столетия, уния с Литвой, конфликт с Польшей, сложные отношения со Степью и турками, а также многое другое.
Содержание:
Король Олег I
Фигура короля Олега I Михайловича является наглядной иллюстрацией высказывания о том, что природа отдыхает на детях. Его отец был достаточно умным, дисциплинированным, волевым человеком, который гнул свою линию до конца и стал родоначальником настоящего строительного бума в Русинии, выдающимся организатором и архитектором, «первым урбанистом Руси» — но сын был напрочь лишен всех этих черт. Остальные сыновья Михаила Строителя также не блистали силой воли или умом, но и дураками не были, что позволило им основать побочные ветви династии Романовичей. Олег же был еще хуже, легко подчинялся чужой воле, временами демонстрировал откровенные глупость и наивность, и вообще мало подходил в качестве наследника короны.
Тем не менее, король Михаил II достаточно равнодушно отнесся к отсутствию необходимых качеств у своего старшего сына, и утвердил того в качестве наследника. Вероятно, сказывался и тот факт, что при своем отце Олег как будто подпитывался его качествами, и сам становился намного лучше, чем он был на самом деле, рядом с простыми людьми, и отец позволял себе верить в то, что он видел, а не в то, что говорили приближенные о наследнике. Кроме того, государственные дела, помимо короля, решались также Королевским Советом и Боярской Думой, которые должны были компенсировать слабость будущего правителя.
Когда в 1404 году Олег I одел корону, все особенности его характера окончательно раскрылись, и стало ясно, что он является практически полным ничтожеством. Государственные дела его вообще не интересовали, Олег любой ценой пытался ускользнуть с заседаний Совета, отказывался сам принимать важные решения, и вообще вел себя отвратительно по отношению к боярам. Единственные дела, которыми он хотел заниматься, касались охоты, обильных возлияний, девиц свободного поведения и, в качестве небольшой разминки, занятий стрельбой из всего, что стреляло, начиная от луков и заканчивая огнестрельным оружием. Всеми этими вещами Олег занимался практически до самой своей смерти в возрасте 62 лет, прожигая значительные суммы денег и вызывая временами откровенную ненависть со стороны своих поданных.
Супругой Олега I была София Витовтовна, из династии Гедиминовичей, дочь великого князя Витовта, по совместительству – его единственный ребенок и наследник [1]. Брак был выгодным политически, хоть и являлся близкородственным, для чего пришлось получать особое разрешение от митрополита. Сама София воспитывалась в строгих патриархальных условиях, жестко контролировалась своими родителями, а в Киеве встретила достаточно свободные по меркам своего времени нравы вместе со слабовольным мужем – и расцвела, раскрыв лучшие черты своего характера уже спустя несколько лет. Литовская княжна оказалась властной, волевой и достаточно умной, прагматичной и упорной в сложные времена, но в то же время чрезмерно любвеобильной. Муж относился к ней достаточно прохладно, и потому она находила утешение в объятиях своих приближенных и выдающихся деятелей своего времени. Впрочем, подтвержденными являются лишь внешние, самые общие проявления расположения королевы к тем или иным мужчинам – ни одного фактического доказательства тому, что она изменяла своему супругу, так и не было найдено, хотя в порыве ревности Олег даже тайком следил за Софией через ее служанок в течении нескольких лет. Либо отношения с «любовниками» у королевы были чисто платоническими, либо же она умело скрывала все то, что могло нанести вред ее репутации. Как бы то ни было, но королева София стала весьма популярной фигурой в более поздней романтической литературе, где ей приписывали различного вида отношения с самыми выдающимися представителями аристократии Русинии и ближних государств, а во время правления ее супруга фигура королевы пользовалась спорной репутацией, и имела как горячих сторонников, так и яростных противников.
В браке с Олегом Романовичем у нее родились девять детей, из которых выжили четверо – один сын и три дочери:
- Констанция Олеговна (1394-1440), принцесса, замужем за болгарским царевичем Фружином Шишмановичем. Носила редкое для Романовичей иноземное имя;
- Андрей Олегович (1395-1436), наследный принц, женат на княгине Анастасии Ольшанской, представительнице знатного рода, идущего корнями, вероятно, к Ольговичам [2];
- Анна Олеговна (1398-1448), принцесса, замужем за неизвестным русинским князем, вероятно, Вишневецким;
- Ангелина Олеговна (1400-1452), принцесса, замужем за императором Византии, Иоанном VIII Палеологом, потомства не оставила.
Для Русинии эпохи правления Олега I характерными оказались усиление влияния Думы на государственное управление, расширение прав Королевского Совета, и фактическое отстранение от дел управления короля, что послужило причиной возникновения крылатой фразы «Русинское королевство живет без короля». Основными делами заправляла королева София, которая легко «подвинула» мужа с трона, позволив ему целиком отдаваться своим развлечениям. Королевский Совет она комплектовала по своим соображениям, которые, к счастью, в основном совпадали с интересами государства. Для облегчения управления впервые в Королевском Совете были введены специальные должности, выполняющие определенные функции, а вместе с ними и созданы отдельные структуры – уряды [3]. Всего урядов в 1408-1410 году было сформировано пять: Судебный (юридические вопросы), Посольский (иностранных дел), Оружейный (военных дел), Казначейский (финансы) и Дворцовый (вопросы двора). Возглавляли их соответственно судья, посольский, воевода, казначей и дворецкий, обязательно – с приставками «королевский».
Все главы урядов входили в состав Королевского Совета, помимо обычный советников, не имевших конкретных должностей. Каждому уряду также подчинялись создаваемые палаты, число и функции которых постоянно менялись – так, Судебному уряду подчинялась Летописная палата, ответственная за ведение государственной летописи на постоянной основе, а Казначейскому уряду – Монетная палата, ответственная за чеканку монет. Появилась формальная должность Королевского Урядника – главы правительства, второго после короля человека в государстве. Именно за эту должность развернулась самая жесткая борьба между приближенными королевы, но та осталась стойка в своих предпочтениях, назначая туда своих самых верных поклонников и, по некоторым версиям, любовников: до 1417 года урядником оставался князь Даниил Каменский, а после его смерти пост сразу же занял литовский дворянин Радзивилл Остикович, получивший после заключения Виленского договора 1432 года титул князя и основавший знаменитую княжескую династию Радзивиллов. При этом Каменский был в целом миролюбивым и спокойным мужчиной, проводил политику «стража былых достижений», в то время как Радзивилл проявил себя намного более агрессивным и амбициозным управленцем.
Не раз в решении важных вопросов оба урядника пользовались Боярской Думой, стремясь легитимировать свои начинания, что значительно усилило ее влияние на работу правительства. При этом среди бояр-землевладельцев стали проявляться стойкие тенденции к ужесточению существующего положения холопов, и внедрению крепостного права. Для землевладельцев это теоретически сулило большие выгоды – крестьяне закреплялись за их землей, отрабатывали барщину на своего господина, и обеспечивали ему стабильную прибыль с его текущих землевладений. Однако эта партия сторонников крепостничества встретила жестокое сопротивление не только со стороны горожан и свободных крестьян, но и со стороны многих других землевладельцев, не лишенных сообразительности и управленческой жилки.
Их расчет был простым, но обоснованным. Дело в том, что после расширения границ Русинии, после всех недавних завоеваний и приобретений, в государстве появилось огромное количество свободных земель, которые только и ждали переселенцев для начала их освоения. Однако при этом даже на старых землях Галичины и Волыни работы все еще было больше, чем рабочих. Пользуясь этим, крестьяне имели большую свободу выбора, спокойно заводили детей, и отправляли «лишних» осваивать новые земли – в качестве смердов, работающих на местного феодала, или же свободных поселенцев под защитой короля. Существовал и активный приток переселенцев-крестьян из-за границы, что позволяло быстро наращивать количество рабочих-земледельцев в стране – но их все равно был чрезвычайно мало на фоне общих потребностей. Королевская власть привлекала даже татар, поселяя их далеко на севере, вдали от степи, и выдавая им землю, тем самым способствуя их постепенному поглощению русинским обществом.
Утверждение крепостничества на территории страны могло навредить миграции и быстрому приросту количества крестьян в стране, а значит, строго противоречило интересам той части землевладельцев, которая активно расширялась за счет новоприобретенных территорий [4]. Куда более их интересовало усиление потока миграции в страну иноземцев, развитие торговли, а также установление контроля над местными рынками, на которых крестьяне продавали излишки своей продукции. При правительстве Даниила Каменского были сделаны определенные уступки первой части феодалов, сторонников крепостничества – смерды со сроком договоров более 30 лет становились холопами, т.е. лично зависимыми от феодалов, и закреплялись за землей своего господина вместе с детьми. Уступка была обусловлена симпатией Каменского партии крепостничества, ведь сам князь был достаточно крупным землевладельцем.
Однако Радзивилл был уже сторонником свободного и полусвободного крестьянства, вкладывая все свои средства в покупку земли на неосвоенных территориях, и потому блокировал любое дальнейшее закрепощение крестьян. Вместо этого он окончательно упорядочил рынок земли в стране и упростил условия прибытия поселенцев в Русинию, заодно облегчив их ассимиляцию и интеграцию в общество. Кроме того, он добился подписания королем указа о слободах – свободных поселениях, освобожденных на определенный срок от налогов. Такие населенные пункты обычно основывались на новых территориях, постоянно заходя все дальше и дальше в степь. Жизнь слободских поселенцев в первые годы нельзя было назвать простой и безопасной, учитывая учащающиеся набеги татар на территории государства, так что освобождение их от налогов было вполне логичным и правильным решением.
Бурный 1408 год
Софья Витовтовна собственной персоной
Несмотря на достаточно свободные порядки в Русинии, напряжение в отдельных регионах страны нарастало. Вызвано оно было не только ужесточением крепостничества, но и установлением королевской администрации на местах, связанной с расширением системы уездов. Особенно остро создание четкой вертикали власти восприняли в Берладье – низовьях Днестра, Прута и Дуная. В былые времена туда традиционно стекались различные «мутные» элементы общества, вольница, уходники, попросту беглые преступники и холопы, стремящиеся убежать подальше от своих господ. Поток миграции шел не только с севера, т.е. с территории собственно Руси, но и из степи, Валахии, частично Болгарии. Все это создавало настоящую гремучую смесь, и местное население еще со времен Мстислава Удатного считалось весьма буйным и свободолюбивым. Романовичи же включили эти территории в состав своего государства, стали устанавливать собственную вертикаль власти, да еще и раздавать земли и промыслы различным деятельным князьям, и не всегда из числа местной элиты. Последней каплей стало строительство крепостей в Берладских Воротах – шести полноценных укрепленных населенных пунктов и множества традиционных «столпов», число которых увеличили до трех десятков. Создавалось впечатление, как будто королевские власти хотят взять под жесткий контроль местные территории (что, в общем-то, было правдой), и записать в холопы чуть ли не все местное население (что шло вразрез с политикой Романовичей).
В 1408 году полыхнуло восстание, которое возглавил крестьянин Федот, объявивший себя потомком Ивана Берладника. Желали повстанцы всего ничего – полной независимости от государства Романовичей. Судя по всему, поддержку мятежникам оказали османы, которые, впрочем, не смогли вмешаться в конфликт напрямую из-за междоусобиц в своем государстве. Восстание было проблемой и для Романовичей, и для соседней Валахии, которая предпочитала иметь сильного северного союзника, чем непредсказуемое княжество интернациональной вольницы. Реакция обеих сторон была молниеносной – объединив усилия, повстанцы были разбиты, Федот Берладник схвачен и казнен. Однако вольница продолжала бушевать, периодически поднимались новые восстания, на дорогах стали разбойничать смешанные валашско-татарские банды. Регион становился небезопасным. Правительство Каменского почти полностью игнорировало эту опасность, удовлетворившись контролем над территориями вдоль берегов основных рек. Тем не менее, долго так продолжаться не могло.
В 1417 году урядником стал Радзивилл, а в 1418 году берладские разбойники, собравшись в крупную ватагу, напали на Галич-Дунайский и разорили его, попутно разрушив наполовину готовую крепость и спалив корабли, стоящие у пристаней, включая 15 из 18 наличных на тот момент в составе флота галер и оба дромона, чем фактически было прекращено существование русинского военно-морского флота. Реакция правительства на сей раз была молниеносной – были усилены местные гарнизоны, а в 1419 году была создана Сторожевая служба – прообраз будущих пограничных войск. Она представляла собой наемную легко вооруженную конницу, включая бывших разбойников, валах и татар, которые патрулировали дороги и карали разбойников за учиненные ими преступления. Кроме того, города, чье население было в целом лояльно Романовичам, создали свои отряды ополчения, которые стали наводить порядок близ самих населенных пунктов. К началу 1430-х годов беспорядки в Берладском уезде удалось искоренить. Тем не менее, понимая социальную структуру местного населения и его настроения, королевское правительство значительно уменьшило раздачи земли и холопов знати, в результате чего уезд в будущем стал одним из самых «свободных» в Русинии, практически лишенным крепостных и крупной земельной собственности.
Восстание в Берладье помешало оказать эффективную поддержку восстанию Константина II и Фружина Шишмановичей против османского господства в Болгарии, которое развернулось в 1408-1413 годах. Русинии удалось лишь переслать некоторое количество оружия, денег и наемников, которые не смогли значительно повлиять на развернувшиеся события. Потерпев поражение, Фружин был вынужден эмигрировать за границу, выбрав самое сильное на тот момент православное государство – королевство Романовичей. В Киеве он был обласкан королем Олегом, и, по слухам, провел несколько ночей с королевой Софией. Как бы то ни было, но он получил значительную поддержку, титул русинского князя и земельный надел в Берладской земле. Там он принялся собирать вокруг себя болгар – как знатных, так и простолюдинов, основав на свои средства город Болград. Его влияние при дворе стало настолько большим, что многие пророчили ему в 1417 году место урядника, но выбор королевы пал на литовца Радзивилла.
С фигурой Фружина также связана романтическая история любви принцессы Констанции Олеговны. Родители искали ей мужа еще с 1406 года, когда ей исполнилось 12 лет, но девочка проявила строптивый нрав, а в 1411 году попросту сорвала брак с сыном урядника Каменского, Никитой. В наказание ее сослали в монастырь, однако там она отказалась принимать постриг и стала вносить хаос в работу божьих людей, из-за чего несносную девицу пришлось вернуть в Михайловский замок. Там она в 1413 году встретила Фружина, который привлек ее внимания, да и сам болгарский царевич заинтересовался несносной, но яркой и умной Констанцией. Тем не менее, принцесса демонстрировала свое холодное отношение, из-за чего Фружин был вынужден прибегнуть к приемам, характерным скорее западноевропейским романтическим баладам. В конце концов, он стал тайно наносить визиты Констанции, пролезая в ее покои через окно, пока однажды он не свалился из него, вероятно, выпивши перед этим вина с принцессой, и сломал ногу. Из-за этого едва не случился скандал, но Фружин нашел выход, и напрямую попросил руки и сердца Констанции у ее родителей. Те сперва дали уклончивый совет – дочке исполнился 21 год, ей явно было пора замуж, но учитывая опыт с ее предыдущим браком, Олег и София не хотели лишних скандалов. Однако Констанция неожиданно дала согласие, и в 1415 году сыграли свадьбу. Фружин стал родственником Романовичей, и вместе со своей супругой отправился строить Болград и создавать свою «Маленькую Болгарию», которой еще предстояло сыграть большую роль в далеком будущем.
Год 1408 вообще оказался богатым на события, и среди них был поход золотоордынского темника Едигея на Москву. Ранее, путем передачи в его распоряжение Тохтамыша, русским правителям удалось добиться замирения с ордынцами, однако такой мир не мог продолжаться вечно – Едигей, фактически управлявший государством и ставивший своих выдвиженцев на место хана, намеревался вернуть государству былую силу. После войны Тохтамыша с Тамерланом Орда пребывала в крайне запущенном состоянии, доходы от торговли упали, кочевые роды понесли большие потери в следствии усобиц. Тем не менее, татары все еще были сильны, и претендовали на сюзеренитет над русскими государствами.
В 1408 году Едигей решил, что время настало, тем более что Русиния была отвлечена на другие дела, а на ее троне сидел слабый король. Собрав свои тумены [5], темник двинул их по направлению к Полтаве, стремясь нанести удар по Переяславу и далее, на Киев. Однако система защиты границ, созданная при Михаиле Строителе, действовала как надо. Провозившись какое-то время с пограничными острогами, Едигей подошел к Полтаве и взял ее штурмом, основательно разорив город и перебив жителей. Он уже намеревался в таком же темпе продвигаться дальше, но навстречу татарам выступила русинская армия вместе с вассальными татарами и союзниками из Литвы и Москвы. Численность союзного войска была таковой, что Едигей не решил вступать в открытый бой. Сработала и врожденная хитрость темника Золотой Орды – сообразив, что русские стянули все свои войска на юг, он изгоном повел свои войска на север, к Москве.
Поначалу союзники решили, что татары ушли в степь, но, когда стало ясно, что он движется к столице Московского княжества, было уже поздно. Союзники, бросив пехоту и обозы, двинулись ускоренным темпом на север, понимая, что опаздывают. Впрочем, это быстрое и решительное выдвижение на север спасло Москву – разорив пригороды, Едигей не смог взять каменную крепость, а на осаду не было времени. В результате этого татарам вскоре пришлось отойти, а русско-литовская конница даже смогла отбить часть полона у отступавшей орды. Фактически поход завершился провалом и серьезными потерями, в особенности при штурме Полтавы. Эта неудача сильно ударила по положению Едигея в Золотой Орде, и поспособствовала его изгнанию в 1410 году в Хорезм.
После похода Едигея положение дел со степью значительно улучшилось. Договорившись с Василием I, великим князем Москвы, Русиния приняла участие в поглощении оставшихся независимыми мелких княжеств между двумя союзными государствами, прежде всего – Верховскими княжествами. Большая часть их территорий отошла Василию Дмитриевичу, вместо этого уступив в будущем ряд территорий на юге, которые на текущий момент принадлежали татарам. Но и их время близилось к концу. В 1419 году урядник Радзивилл решил воспользоваться продолжающейся смутой в Орде, и отвоевать у степи как можно больше территорий. Были достигнуты договоренности с Москвой о взаимопомощи, аналогичный ответ последовал от великого князя Витовта. Кроме того, было решено использовать в качестве своего ставленника Хаджи Гирея, одного из дальних потомков Чингиз-хана и его сына Джучи, и обеспечить ему если не место хана всей Золотой Орды, то отделить от нее хотя бы кусочек, который будет зависеть от Русинии. К войне готовились тщательно, максимально использовались возможности вассальных татар как в качестве проводников, так и разведчиков.
Первый поход начался в конце весны, и оказался достаточно успешным – обрушившись на кочевья местных татар, русины дошли до самого Крымского полуострова на юге и реки Молочной на востоке. Вслед за войском шли специальные обозы со строительными материалами и поселенцами, в стратегических местах основывались остроги и слободы – закрепление в степи планировалось самое основательное. В 1420 году поход повторили, но на сей раз пришлось сражаться с крымскими татарами, которых возглавлял местный мурза. Силы его оказались незначительными, и были легко биты русинской поместной конницей. В дальнейшем походы в степь и далее, на юг, повторялись каждый год. Параллельно шло наступление Московского княжества на степь, с использованием тех же методов, что и у русинов – строя остроги, укрепленные поселения, устраивая засечные черты на границах. В 1424 году Хаджи Гирей был посажен ханом в Перекопе, и признал себя вассалом Киева, при этом его владения были ограничены лишь левым берегом нижнего течения Днепра и северной частью Крымского полуострова. Обширные территории степи к востоку от Днепра официально перешли в состав Русинской короны. Горная часть Крыма также была взята под контроль, исключение составили лишь генуэзские колонии и княжество Феодоро, формально вассальное Византии, союзнице Русинии.
Последний поход в степь был совершен в 1429 году, и завершился угоном большого количества домашнего скота и лошадей из кочевий Дона и Волги. На этом активная экспансия в степь Русинии завершилась – несмотря на определенные интересы государства в Кубани, среднем течении Дона и далее, по ряду причин так и не удалось продвинуть границы дальше на восток, и пришлось сосредоточиться на закреплении текущих успехов. В 1427 году уже началось строительство масштабной Восточной Черты – линии крепостей, засек и сигнальных постов вдоль восточной границы государства, от берегов Азовского моря до самого Курска и русинско-московской границы. Она фактически блокировала пути кочевий татар на запад, и отныне их миграция в западной части Великой Степи четко контролировалась правительством из Киева. При этом степная часть государства еще очень долго оставалась слабо заселенной, и там плотно обосновались «свои» татары, постепенно принимающие русинскую культуру и православие, и различного рода авантюристы и вольница, которые стали смешиваться с кочующими татарами и формировать то, что позднее назовут русинским казачеством.
Большая политика
Крупнейшей войной в эпоху урядничества Даниила Каменского стала так называемая Великая война, или война с Тевтонским орденом. Русиния ввязалась в нее не по собственной воле, а лишь в следствии стечения ряда обстоятельств. В былые времена Тевтонский орден для русинов оставался ценным торговым партнером, и отношения сохранялись на достаточно дружественном уровне. Однако после изменения расклада сил в регионе, а также повышения агрессивности тевтонских рыцарей по отношению к соседям, отношения стали постепенно портиться. Свою роль сыграло и сближение Русинии с Литвой и Польшей, которые были главными врагами Ордена, и готовились если не миром, то войной защититься от нападок рыцарей и вернуть потерянные ранее земли. После заключения союзов между Киевом, Вильно и Краковом, совершенно очевидным становился факт возможного противостояния русинов и тевтонцев. Однако неизбежной война стала именно благодаря положению, сложившемуся после смерти в 1404 году короля Михаила Строителя, когда государством правила литовская княжна, за ее спиной стоял литовский великий князь, да и за предыдущие годы при королевском дворе заметно укрепилось влияние литовской знати и ее интересов, которые русинами уже признавались за своих, а самих литовцев уже считали чуть ли не потерянными некогда братьями по крови и духу.
Потому, когда в 1409 году Витовт развязал войну с Тевтонским орденом, и его поддержал Ягайло (к тому моменту ставший королем Польши Владиславом II Ягелло), Русиния уже не тянула с ответом, и сразу же вступила в конфликт. Первый поход был осуществлен в этом же году, по направлению к Динабургу, однако военные действия ограничились лишь разорением окрестностей города из-за малочисленности королевской армии и приближающейся зимы. А вот в 1410 году уже произошла генеральная битва под Грюнвальдом, где союзное войско, возглавляемое Ягайлом, Витовтом и воеводой Михаилом Ольшанским, близким другом урядника Каменского и достаточно неплохим полководцем, одержало великую, пускай и тяжелую победу. Могущество Тевтонского ордена пошатнулось, но вскоре последовал разлад между Ягайло и Витовтом, а у тевтонцев уже появились сильные союзники в Германии, из-за чего уже в 1411 году пришлось заключить мир. Польша получала солидную контрибуцию, Литва возвращала утраченную ранее Жемайтию, Русиния получало право свободной торговли по Двине через Ригу, и на этом конфликт фактически закончился.
Однако косвенные последствия его превзошли прямые. Витовт окончательно убедился в том, что сотрудничество с православной Русинией в его интересах, в отличие от католической Польши. Между тем, союз Русинии и Польши укрепился – разногласия во время войны шли между поляками и литовцами, русины сохраняли хорошие отношения с обеими сторонами. В дальнейших войнах с Тевтонским орденом, которых на время правления Олега I пришлось еще три, Русиния приняла ограниченное участие, действуя в русле интересов Литвы и частично Польши, отправляя наемников и совершая набеги на территории Ордена в Латгалии. Фактически война, прозванная в Польше Великой, привела к укреплению союзных связей между Краковом и Киевом, что уже вскоре привело к участию русинов в великих событиях в Центральной Европе.
Событиями этими стали Гуситские войны. Чехия всегда считалась для Романовичей страной хоть и относительно далекой, но не чужой, даже с учетом всех религиозных и национальных различий. Не единожды русские княжны становились женами чешских аристократов, а чешские панночки выходили замуж за русинских князей. Олег I, несмотря на свою инертность, выказывал интерес к идеям Яна Гуса, а королева даже поддерживала его сторонников в Чехии. События стали стремительно развиваться в 1416-1417 годах, когда сначала по приговору Констанцского Собора Яна Гуса приговорили к смерти, а урядником при королеве Софии Витовтовне стал литовский дворянин Радзивилл, который хоть и был православным, но поддерживал контакты с верхушкой гуситов, и даже переписывался с Яном Жижкой, который де-факто возглавил зарождающееся гуситское движение.
Когда в 1420 году на Богемию обрушились католические крестоносцы, вместе с поляками и литовцами в военные действия на стороне чехов выступили и русинские отряды, которые конспиративным образом возглавил принц Андрей Олегович. Целью подобного вмешательства были не только политическая поддержка близкого по духу движения и утверждение русинского влияния в Чехии, но и знакомство с передовыми приемами военной тактики европейцев. Попутно с этим укреплялись также и союзные отношения с поляками и литовцами. В дальнейшем отряды русинских наемников принимали активное участие в Гуситских войнах, и достаточно высоко оценивались чехами. Рассматривался даже вариант коронации принца Андрея Олеговича в качестве гуситского короля Чехии, однако он отказался, так как был еще и наследником Русинии, и не желал напрямую ввязываться в конфликт со Священной Римской империей. К тому же среди самих гуситов вскоре случился раскол на радикальных таборитов и умеренных чашников. После этого участие русинов в конфликте стало сходить на нет, хоть королевство и поддержало чашников, рассудив, что у них больше шансов на успех, чем у радикалов. Окончательно участие Русинии в этом конфликте прервалась в 1430 году, когда началась война с поляками.
Временное ослабление османской экспансии на Балканах, пришедшееся на первые годы правления Олега I, к 1420-м годам закончилось. Новый султан, Мурад II, в 1426 году вторгся в Валахию, которая тут же запросила поддержку со стороны Русинии. Так как строительство крепостей в Берладских Вратах было еще не завершено, было решено отправить армию на поддержку союзников и сдерживать экспансию турок далее на север. Закипели кровопролитные сражения, и далеко не всегда победа оставалась за христианами. Испытанный воевода Михаил Ольшанский погиб, потери все возрастали, и уже превысили суммарные потери Русинии в войнах в Чехии и с Тевтонским Орденом. В 1429 году положение удалось стабилизировать благодаря вмешательству принца Андрея Олеговича, который возглавил войска и стал активно применять классические гуситские таборы в обороне, но этого было мало. Русиния обладала весьма совершенной по меркам своего времени армией, но у турок она была просто лучшей в Европе – сложно было противопоставить что-то спахам, тимариотам и янычарам, а ведь их, помимо прочего, было еще и много, чрезвычайно много. Кроме того, турецкие войска превосходили европейцев в дисциплине и организации, имели четкую военную структуру, целиком подчинялись командам высшего начальства, в то время как со всем этим существовали проблемы даже у более серьезно относившихся к войне русинов, не говоря уже о прочих странах.
Лишь путем различных ухищрений принцу Андрею удалось добиться ряда важных побед, и сдержать турок. В 1430 году был подписан мирный договор, согласно которому сохранялся довоенный статус-кво. При этом Валахия, разоренная в ходе войны, попала в еще большую зависимость от Русинии, а в Берладье с юга хлынули потоки валашских и болгарских беженцев. Королевское войско за время конфликта понесло большие потери, в том числе и из-за плохого снабжения во время кампании 1428 года, когда удалось собрать большое войско, но оно начало вымирать из-за голода и эпидемий. Явно напрашивались масштабные военные реформы в том случае, если Русиния собиралась противостоять османам, но для этого требовалось время, мир и деньги, а всего этого государству как раз не хватало.
В 1430 году умер великий князь Литвы Витовт. Детей у него не было, не считая дочери Софии, которая нынче являлась королевой Русинии. Свои претензии на княжеский трон предъявили сразу три человека – Ягайло, король Польши, и два литовских князя из династии Гедиминовичей – язычник Свидригайло Ольгердович, и католик Сигизмунд Кейстутович. Русиния поддержала Свидригайло, который, помимо дружественных намерений в адрес Киева, имел также самую широкую поддержку в княжестве. Ягайло тут же решил оспорить это, и, наплевав на выгодный для него союз, фактически объявил войну Литве и Русинии. Еще дальше пошел Сигизмунд, отправившись в Тевтонский орден и предложив в обмен на их поддержку вассалитет Литвы. Все стороны были враждебны друг к другу, и в начале 1431 года началась трехсторонняя война. Ягайло захватил на какое-то время инициативу, и даже занял Вильно, но уже спустя неделю был выбит оттуда рыцарями и сторонниками Сигизмунда. В произошедшем сражении поляков сильно потрепали, и они были вынуждены отойти. Потери рыцарей также были весьма значительны, и это лишь облегчило задачу подоспевшей вскоре русинской армии, которая отбила литовскую столицу, и посадила на княжеский трон престарелого Свидригайла.
В 1432 году тевтонские рыцари повторили свой поход, но и на сей раз он завершился поражением. Прошел слух, пущенный, вероятно, по указанию королевы Софии, что Ягайло и Орден ведут переговоры об объединении усилий и разделе Литвы между собой [6]. Это заставило литовскую знать еще больше сблизиться с Русинией, и в сентябре был проведен крупный съезд Гедиминовичей, лояльных нынешнему великому князю, а также всей аристократии. Решались несколько вопросов, но самый важный из них касался будущего государства, которое не могло противостоять всем угрозам в одиночку. Польша, по всей видимости, получив в короли Ягайло и его детей, твердо намеревалась поглотить Литву. Тевтонский орден стремился сделать то же самое уже несколько столетий. Оба государства при этом посягали и на литовские традиции, пытаясь навязать всему населению католицизм.
В то же время Русиния уже около полувека выступала в роли достаточно надежного союзника, не посягала на традиционные верования литовцев, и, в общем-то, не просила многого взамен. Никаких ярко выраженных стремлений к поглощению и ассимиляции великого княжества у Романовичей не наблюдалось, и в то же время Романовичи уже были тесно связаны с Литвой – две королевы подряд принадлежали династии Гедиминовичей. Литовская знать уже вовсю заключала браки с русинской. Свидригайло, весьма почтенный старец, не имел своих детей, и потому дальнейшие перспективы государства были тревожными, как и судьба государственной власти.
В результате этого, после длительных размышлений, великий князь и литовская знать вынесли серьезное, и во многом судьбоносное для Литвы решение, получившее легитимность благодаря широкому одобрению собравшихся. Литва приносила клятву верности Русинии в качестве вассала, на простых условиях отсутствия посягательств на традиционные верования и гарантии защиты территории княжества. При этом Свидригайло назначал своим наследником принца Андрея Олеговича, как представителя династии Гедиминовичей по женской линии, а значит имеющего все права на княжеский трон. В октябре это решение было окончательно утверждено в Киеве, и Литва потеряла свою независимость, в то же время обретя хорошие шансы на выживание в окружении держав, жаждущих заполучить ее земли [7].
А в ноябре 1432 года умер король Олег I. Обстоятельства его смерти оказались достаточно туманными и неопределенными. Даже в почтенном возрасте (на момент смерти ему было 62 года), он продолжал активно участвовать в попойках, соблазнял служанок, и вообще вел себя точно так же, как и всегда, чему способствовало феноменально крепкое здоровье. Однако после очередной гулянки ему стало плохо, и он отправился в свои покои, а на утро короля нашли мертвым. Согласно одним слухам, жизнь покинула его во сне, просто и незатейливо, но другие утверждали, что он подавился собственной рвотой, вызванной плохим сочетанием еды и питья, которые он употреблял незадолго до этого. Злые языки вообще твердили, что он оступился на лестнице, когда шел в свои покои, и разбил о каменные ступени Михайловского замка голову. Или был задушен одной из своих многочисленных любовниц, а то и вовсе королевой Софией, которой окончательно осточертели все измены супруга. Как бы то ни было, король умер, и искренне горевали о нем очень немногие – в конце концов, он за свою жизнь не сделал практически ничего хорошего, хоть и плохого натворил тоже немного. В народе его прозвали Крымским, в честь самого крупного свершения времен его правления, к которому король не приложил практически никаких усилий, и уже к концу столетия о том, что некогда был такой правитель, забыли даже его потомки.
Примечания
- В реальности дочь Витовта была супругой великого князя Москвы, Василия I Дмитриевича. Несмотря на то, что в альтернативе у Василия другая жена, расклад по его детям и дальнейшей династии я сохраню таким же, дабы избежать умножения разных сущностей, и не отвлекаться лишний раз от интересующей меня Русинии.
- Не надо путать Ольшанских с Гольшанскими, последние – реальная литовская аристократическая фамилия с территории нынешней Беларуси, а первые целиком выдуманы.
- Слово, достаточно непривычное с точки зрения государственной структуры Московского государства, однако вполне допустимое для славянского населения – уряды существовали в Польше и Речи Посполитой, слово «уряд» ныне означает правительство на украинском. По крайней мере, это не прямое копирование традиционных изб, палат и приказов, и создает некую аутентичность.
- По крайней мере, так себе это представляю я: крепостное право выгодно прежде всего крупным землевладельцам, которые владеют ограниченным количеством земель, в то время как большинство землевладельцев предпочтет ограниченную зависимость и всяческую поддержку миграции на их земли крестьян, так как земли в Русинии получается очень много, а рабочей силы – очень мало.
- Обычно ордынцам приписывают в это время большое количество туменов, что означало бы армии в 40-50 тысяч человек и более, однако у меня есть серьезные сомнения по этому поводу – после усобицы, многих потерь, с учетом сепаратизма и продолжающихся внутренних конфликтов Едигей едва ли мог располагать даже половиной от указанного числа воинов.
- В реальности такой вариант событий практически невозможен, но в альтернативе – кто знает?
- Опять же, странное и маловероятное решение для реальной Литвы, но в альтернативе это не большое и могучее княжество, а достаточно скромных размеров государство, имеющее чрезвычайно сильных врагов. Как бы высоко я не оценивал литовцев в это время, но вероятность выживания Литвы без наличия «большого брата» крайне низкая. Да и в том же реале Литва в результате оказалась зависима от поляков, так что русинско-литовская уния в моем представлении весьма вероятна.
