Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой цикл про Великую Испанию, и сегодня речь пойдет про начало правления королей Изабеллы II и Карлоса V. Рассказано будет об индустриализации, промышленной революции, кое-каких делах в колониях, «Весне народов», и, конечно же, почему король-консорт Испании получил порядковый номер.
Содержание:
Изабелла II и Карлос V
Карлос V и Изабелла II, дубль два. В действительности — портрет художника Эдуардо Росалеса авторства Федерико де Мадрасо, и портрет неизвестной девушки авторства Франца Ксавьера Винтерхальтера
Несмотря на то, что Принцесса Астурийская Изабелла была дочерью (по крайней мере, официально) главной ветви Испанских Бурбонов, воспитание и обучение ее шло согласно установившимся порядкам и традициям семьи инфанта Габриэля. Процесс проходил вместе со всеми ее сверстниками, чьи родители были королевских кровей или хотя бы грандами. Именно тогда Изабелла познакомилась с Карлосом Мадридским, который, хоть и был старше на три года, но быстро нашел общий язык со своей будущей супругой. У них было много общего – оба отличались достаточно впечатляющими внешними данными, оба были весьма умными, оба постоянно занимались самообразованием в добавок к тому, что давали обычные учителя, оба не были лишены милосердия и сочувствия, с ранних лет выказывая интерес к судьбе простого народа. Карлос стал известен тем, что в 15 лет посетил окраины Мадрида, славившиеся своей преступностью, дабы своими глазами увидеть быт простого народа, а Изабелла посещала детские приюты, где завела себе подруг, которые позднее войдут в состав придворной прислуги, а некоторые даже станут фрейлинами и выйдут замуж за видных государственных мужей Испании. И Изабелла, и Карлос с ранних лет становились знаменитостями, гордостью испанцев, и многие желали видеть их супругами, в том числе и их родители. Несмотря на объявленный «конкурс руки и сердца» среди иностранных принцев, всеобщее мнение оставалось таким же, и в 1839 году, наконец-то, оно получило полное удовлетворение – королева решила выйти замуж за Карлоса Мадридского. К тому моменту он уже заслужил авторитет как среди простого народа, так и в Кортесах, пользовался успехом в качестве предпринимателя (из-за чего иностранцы и консерваторы презрительно называли его «торгашом», или даже «марраном») [1], и вообще был крайне популярен. Во время выработки брачного соглашения первоначально предполагалось сделать его лишь королем-консортом, но, как писали газеты, «учитывая величину его личности, любовь к королеве и Испании, а также королевское происхождение», было решено сделать его полноценным монархом, королем Карлосом V. Свадьба Карлоса и Изабеллы прошла 14 февраля 1840 года, коронационные торжества были проведены в этот же день. С этого момента начинается период, названный Вторым Золотом веком Испании, так как страна достигла пика своего величия, мирового влияния и могущества.
Семейная жизнь у короля и королевы сложилась счастливая. Не в последнюю очередь это было связано с тем, что и Карлос, и Изабелла обладали крепким здоровьем, что позволило им решить небольшой династический кризис с отсутствием потомков мужского пола, и произвести на свет целых восемь здоровых и крепких детей:
- Альфонсо (1840-1900), Принц Астурийский. Унаследовал лучшие черты своих родителей, обладал приятной внешностью и великолепными манерами, за что прослыл «первым джентльменом Европы». Женился на Шарлотте Бельгийской (1840—1927). Стал королем Испании Альфонсо XII.
- Хуан Карлос (1843-1887), инфант, герцог Леона. Прославился как поэт, драматург и благотворитель. До рождения племянника носил титул Принца Астурийского. Женился на Мариане Витории Португальской (1848-1900).
- Мария Кристина (1845-1898), инфанта. Отличалась острым умом, прогрессивными политическими взглядами и характером матери. Вышла замуж за цесаревича Николая Александровича, сына Александра II и будущего императора России Николая II. Сама инфанта стала при этом императрицей Марией Федоровной [2].
- Фернандо (1848-1921), инфант, герцог Кастильский. С детства сильно привязался к старшей сестре, проводил с ней много времени, и увязался вслед за Марией Кристиной в Россию, где нашел себе супругу – дочь Александра II, Марию. Несмотря на спорность этого брака с точки зрения русских традиций, Фернандо остался в России, став Федором Александровичем и получив право именоваться великим князем. Уже спустя несколько лет жизни в России сильно обрусел, принял православие, досконально выучил язык и неплохо – местные обычаи. Служил на флоте, стал адмиралом, был назначен наместником императора на Дальнем Востоке.
- Изабелла (1850-1901), инфанта. Была самой глупенькой из всех детей, ничем особо не отметилась, вышла замуж за Альфреда Британского (1844-1900).
- Фелипе (1851-1899), герцог Каталонский. Прославился как специалист в живописи и покровитель железнодорожного строительства. Супругой его стала Мария даш Невеш де Браганса (1852-1941).
- Мария Изабелла (1853-1901), инфанта. Вышла замуж за инфанта Жуана Португальского, став весьма популярной в Лиссабоне в качестве «светской львицы».
- Мария Тереза (1856-1908), инфанта. Вышла замуж за Альфонсо, 5-го Принца Арагонского (1856-1927), увлекалась живописью, много путешествовала по миру вместе с супругом, активно рисуя все, что ей встречалось во время странствий.
Однако все это не значило, что отношения короля с королевой были абсолютно безоблачны. Наоборот, нередко между ними разгорались конфликты и скандалы, которые, впрочем, всегда заканчивались примирением. Причиной тому были схожие черты характера – упрямство, амбициозность, эмоциональность. Как шутили король с королевой, им приходилось уживаться с величием друг друга. Некоторые ссоры особо затягивались, и в эти моменты верность обоих супругов подвергалась испытаниям, которые, судя по всему, и Карлос, и Изабелла, успешно провалили. Известно об одном любовнике королевы, зато самом что ни на есть титулованном – императоре Александре II, который часто ездил в Европу, и время нескольких визитов в Испанию совпало со временем ссор испанских правителей. Изабелла и Александр до конца жизни оставались близкими друзьями, вели переписку, и, учитывая характер обоих, могли иметь близость в подобных ситуациях, хотя прямых доказательств тому не имеется – но историки обоих государств уверены, что между ними все же была близость. Карлос же предпочитал общество разных женщин, но из конкретно установленных любовниц известна лишь одна – Беатрис Монтеса, певица, популярная в свое время в Мадриде, про чьих любовников и любовниц вообще ходило чрезвычайно много слухов. Несмотря на все это, Карлос и Изабелла всегда возвращались друг к другу, и, судя по имеющейся информации, прощали друг другу любые измены. Это было как результатом любви, так и трезвого расчета – если по отдельности они просто были значимыми и талантливыми фигурами во главе государства, то вместе дуэт короля и королевы превращался в мощнейший инструмент внутренней и внешней политики, столь необходимый в это время для Испании.
Внешняя политика
Бельгийский вопрос, простой на первый взгляд, на самом деле оказался для Испании куда более сложным, чем хотелось бы. В этом небольшом, но плотно заселенном государстве пересекались интересы нескольких великих держав, и еще ряда государств поменьше. Главными конкурентами за влияние над Бельгией, помимо Испании, стали французы и англичане. Последним удалось посадить на трон государства «своего» кандидата – Леопольда I Саксен-Кобург-Готского, хотя тот и был протестантом, и ему пришлось официально перейти в католицизм. При этом народное собрание Бельгии вынудило его также жениться на дочери Луи-Филиппа I, Луизе Орлеанской. Влияние Франции на жизнь бельгийцев было огромным, но, в то же время, существовали и серьезные опасения того, что Франция попытается повторить то, что было в Наполеоновские войны – т.е. захватить территорию государства и поглотить его. Англичане при всем своем желании не могли сильно вмешиваться в дела Бельгии, так как и среди населения, и среди политической элиты они не имели достаточно числа сторонников. Наконец, была еще Пруссия, которая соглашалась на что угодно, кроме усиления в Бельгии французского влияния. В этой очень мутной воде весьма неплохо ловил рыбку дон Луис Мадридский, глава испанского МИДа до 1838 года. Несмотря на наличие собственных претендентов на корону Бельгии, в чем-то даже более выгодных, чем Леопольд I, он поддержал именно британского ставленника, зная того как достаточно прагматичного и здравомыслящего человека. Открыв дорогу волонтерам, военным спецам и оружию, испанцы позволили бельгийцам за 1830 год сформировать 12-тысячную армию, которая легко отбила в 1831 году попытку вторжения нидерландской армии, чем положение Бельгии и короля Леопольда лишь укрепилось [3]. После Лондонской конференции 1839 года и окончательного признания настало время для более сложно дипломатической игры – требовалось не допустить значительного усиления французского влияния при дворе в Брюсселе. Леопольда I удалось склонить к сотрудничеству с испанцами, так как влияние Франции не могло не пугать его самого, а Карлос V даже выдвинул в 1842 году амбициозный план – создание «железного кольца» вокруг Франции из Сардинии, Бельгии, Испании и Великобритании. Англичане, как всегда, уклонились от точного ответа, хотя сами строили подобные планы, но зато сардинцы поддержали идею, и Леопольд I, стараясь не действовать слишком уж откровенно антифранцузски, выразил интерес к договору, но решил, что союз заключать пока рано. В результате этого был лишь заключен тайный договор о взаимопомощи между Сардинией и Бельгией на случай французского вторжения. Испания дала гарантии независимости, но лишь на словах, стремясь в перспективе втянуть в договор также Великобританию. Кроме того, между Леопольдом и королями Испании была заключена устная договоренность о закреплении сотрудничества путем династического брака в будущем. В 1852 году это вылилось в помолвку между Принцем Астурийским Альфонсо и принцессой Шарлоттой, и дальнейшее переплетение интересов Бельгии и Испании продолжилось.
Одним из самых значительных событий, которое в дальнейшем будет использовано испанской пропагандой и историей в качестве иллюстрации великодушия и сострадания Испании в общем и Изабеллы II с Карлосом V в частности, стал голод в Ирландии в 1845-1849 годах. Ирландия и Испания уже много веков имела тесные связи, даже вопреки тому, что первая входила в состав Великобритании, извечного противника испанцев. Ирландцы были католиками, как и испанцы; ирландцы эмигрировали в Испанию, служили в армии, осваивали новые земли, будучи одними из самых верных поданных еще во времена Габсбургов, а затем их верность распространилась и на Бурбонов. Любые проблемы, возникшие у ирландцев, сразу же находили тот или иной отклик у испанцев. А проблем у жителей зеленого острова в XIX веке хватало – с начала столетия англичане, господствовавшие в Ирландии, начали поднимать арендную плату за землю, что вкупе с уменьшением площади участков привело к тому, что в достаточных объемах для потребления можно было выращивать лишь картофель, превратившийся в монокультуру. При этом ирландское население было не просто бедным, а нищим, и не имело никаких стимулов для улучшения собственных земельных участков – так как все улучшения становились собственностью арендодателей. В то же время, остров переживал демографический бум, и его население к 1841 году достигло 8 с лишним миллионов человек. Вкупе с хлебными законами, равнодушием протестантских властей и продолжающимся вывозом из Ирландии продовольствия вопреки всему, ситуация складывалась катастрофической, но никто не реагировал на нее, пока не случился первый голод. А он случился в 1845 году, причем по самой масштабной по своим последствиям причине – фитофтороз поразил картофель, главный источник питания, и от 1/3 до половины урожая погибли. Есть стало нечего, а власти практически ничего не могли, да и не хотели предпринять за короткий промежуток времени. На следующий год ситуация повторилась, и люди уже начали массово умирать, а к голоду добавились различные эпидемии болезней, уносящие все новые и новые жизни.
Испания, само собой, не оставалась равнодушной в такой ситуации. Еще с начала XIX века ирландцы пользовались особыми привилегиями при перевозке в Испанию, а в 1821 году был принят закон, стимулирующий их переселение в испанские колонии, где их ждали с распростертыми объятиями в качестве поселенцев, особенно в Техасе. Это вызвало определенную эмиграцию из Ирландии, но с началом голода желающих выехать стало на порядки больше. Об этом было быстро доложено Карлосу V и Изабелле II, и они быстро приняли меры, увеличив количество кораблей на маршрутах между Ирландией и Америкой за счет испанской казны. Но здесь уже англичане возмутились «вмешательству во внутренние дела Британии», и Испании пришлось идти на попятную, и искать иные пути решения проблемы. А ирландцы тем временем продолжали погибать, и уже не только от голода и болезней – наплевав на все опасности, они стали отправляться в Америку на всем, что могло плавать, и многие из кораблей, прозванных «плавучими гробами», тонули в буйных водах Атлантики в штормах или просто из-за хлипкости корпусов. Испания, не выдержав, вновь стала отправлять транспортные корабли за свой счет, но на сей раз не только под собственным флагом, но и под флагами союзных государств – Португалии, Сардинии, Бельгии, даже сдавая корабли в аренду британским капитанам. К этому порыву присоединились и небольшие флоты испанских колоний, которые также стали перевозить ирландцев на новые места поселений. Стоимость билетов на таких кораблях частично или полностью компенсировалась за счет государства или благотворительности – считалось, что все эти затраты так или иначе компенсируются за счет ускоренного освоения территорий в Америке. Не забывала Испания и про оставшихся в Ирландии – так, король с королевой собрались было пожертвовать около 8 тысяч эскудо каждый, но МИД Великобритании выразил протест, обосновывая его тем, что тогда они пожертвуют больше, чем королева Виктория с ее 2 тысячами фунтов, а это недопустимо. В похожую ситуацию попал и турецкий султан, пожелавший пожертвовать целых 10 тысяч фунтов. Тогда Карлос и Изабелла выделили по 2 тысячи каждый по отдельности, а остальные средства были отправлены от имени ближайших родственников. В результате всех этих действий Испании удалось снизить масштабы смертей в Ирландии, вывезя с 1845 по 1855 год около 2 миллионов человек
В 1853 году обострился вопрос отношений с Китаем. Еще задолго до этого, в 1820-х годах, Испания «оседлала» торговлю итальянским стеклом, которое Китай охотно и без ограничений закупал [4]. С тех пор, используя португальский Макао в качестве перевалочной базы, испанцы стали продавать в далекой азиатской стране этот товар, выручая достаточно серьезные деньги, а на обратном пути закупая чай. Сама чайная торговля в отдельности также с каждым годом все увеличивалась – смекнув вслед за англичанами, что менять серебро на чай чрезвычайно выгодно, испанцы стали активнее плавать в Макао и Гуаньчжоу, благо, на протяжении практически всего маршрута у них были собственные или союзные морские базы. Но вскоре эта торговля стала сильно ограничиваться старыми китайскими законами, а англичане в начале 1840-х годов военным путем «взломали» Китай, и стали торговать с ним свободно, еще и заполучив целый китайский город в качестве фактории – Гонконг. Наконец, в 1850 году в Китае вспыхнуло Тайпинское восстание, в 1853 ими был захвачен город Шанхай, а в 1855 там при подозрительных обстоятельствах погибли три испанца. Получив подобный Casus Belli, Испания тут же переправила свою морскую пехоту на Филиппины и, укрепив местную эскадру, присоединилась ко Второй опиумной войне, которая началась в 1856 году между Китаем с одной стороны, и Великобританией с Францией с другой. Конфликт, продлившийся до 1860 года, завершился победой европейской коалиции. Воюющие стороны получили по 4 миллиона лян серебра, а Китай обязывался открыть торговлю с европейцами и предоставить им площади под торговые фактории. Испания, в частности, получила в свое распоряжение архипелаг Чусан, находившийся рядом с Шанхаем и бывший достаточно удобным местом для стоянки судов. Вскоре там началось строительство-военно-морской базы и торговой фактории. Однако, в отличие от остальных европейцев, испанцы предпочитали торговать какими угодно товарами, но не опиумом, да и в ходе войны испанские солдаты вели себя иначе, чем французские или британские – в частности, командир дивизии морской пехоты, генерал Альваро Хименес де Овьедо, выступил вместе с русскими против разграбления Пекина союзным экспедиционным корпусом. Кроме того, испанские специалисты помогли цинским войскам одержать победу над мятежными тайпинами, и в дальнейшем показали себя как достаточно выгодный торговый партнер, в результате чего отношение к ним со стороны китайских властей осталось достаточно благожелательным в сравнении с тем, как китайцы относились к англичанам и французам.
В эти же годы Испания косвенным образом оказалась вовлечена в события Крымской войны, развернувшейся между Россией с одной стороны, и коалицией из Великобритании, Франции и Османской империи с другой. Конфликт этот был во многом вызван субъективными причинами, и для Испании не представлял никакого интереса. Тем не менее англичане, верные своей политике и считавшие после Наполеоновских войн испанцев главными своими континентальными союзниками, попытались привлечь Мадрид в конфликт на своей стороне, но получили твердый отказ – Изабелла II вместе с Карлосом V не желали портить отношения с Россией, и уж тем более не желали выступать против кого-то в союзе с французами. Испанские дипломаты даже добились нейтралитета от итальянцев, которые некоторое время колебались по поводу участия или неучастия в конфликте. Но на этом дело не ограничилось – понимая, что в результате победы союзников позиции Франции значительно усилятся, что было чрезвычайно невыгодно для испанцев, было решено начать оказывать всяческую поддержку России. Более того – союз Великобритании с Францией, несмотря на ситуативность, также начинал выглядеть состоявшимся и долгосрочным, что подбросило дрова в костер противоречий. В результате этого с 1854 года Изабелла II окончательно решила отойти от ставшего традиционным, но на деле мнимого союза с Великобританией, и начать вести в открытую собственную игру. Это сразу же сказалось на положении России в войне – благодаря испанской поддержке русским удалось укрепить свои владения на Камчатке и в Аляске, в результате чего попытки их захвата союзниками были отражены с большими потерями. Появились у союзников и другие проблемы – Испания в то время серийно, в больших количествах строила суда, и через подставные фирмы 9 клиперов, пригодных для крейсерской войны, оказались проданы русским, которые, вооружив их на Гаити артиллерией, выдвинули их на коммуникации англичан и французов. Несмотря на относительно небольшое количество судов, эффект был сравним с взрывом бомбы. Сразу же союзники были вынуждены увеличить охрану конвоев и усилить патрулирование фрегатами своих коммуникаций. Стоимость фрахта подорожала, судовладельцы стали нести убытки. Остроты добавлял тот факт, что экипажи кораблей были в значительной мере укомплектованы испанцами. Англичане с французами попытались было указать на это, и потребовали объяснений – но Мадрид ответил просто: наемничество у нас не запрещено, да и на себя бы посмотрели. И действительно – английские и французские наемники не только постоянно участвовали во всех мировых конфликтах, включая те, что происходили в колониях Испании, но и даже присутствовали на этих 9 русских клиперах. Потому эту историю удалось спустить на тормозах. Тем не менее, Россия все же потерпела поражение в войне, пускай и не разгромное. Император Николай I умер, и его место занял Александр II, начавший проводить либеральные реформы в стране. Отношения между Испанией и Великобританией окончательно испортились, и Мадрид стал вести самостоятельную игру, начав стремительное сближение с Россией, которому еще будет суждено принести свои плоды.
Индустриализация и промышленная революция
Одним из главных научно-технических новшеств эпохи правления Изабеллы II и Карлоса V стали железные дороги. Дорожная сеть в Испании всегда считалась достаточно развитой, но по мере индустриализации и роста населения возможности гужевого транспорта уже подходили к своему пределу, стоимость перевозки оставалась достаточно высокой, в то время как объемы перевозимого груза уже практически не росли. Требовалось нечто новое, и еще в 1836 году молодой, но активный юноша по имени Карлос, еще не ставший монархом, стал одним из инициаторов постройки первой в Испании железной дороги от Мадрида до Аранхуэса. Несмотря на скромную протяженность этой дороги, был получен ценный опыт и создан прецедент, а также установлен стандарт так называемой иберийской железнодорожной колеи шириной 1668мм. Настоящий железнодорожный бум в Испании начался с 1840 года, когда Карлос уже стал монархом, но все еще выказывал большой интерес к развитию сообщений между городами в метрополии. Его поддержали промышленники и предприниматели, и ежегодно стали укладываться сотни километров полотна, а сеть покрытия становилась все более и более густой. Еще более востребованной оказалась железная дорога в Америке, где имелись огромные расстояния, и достаточно малые возможности для перевозки пассажиров и грузов гужевым транспортом. Особенно масштабным оказалось железнодорожное строительство в Техасе и Калифорнии. Это, в свою очередь, подстегнуло развитие металлургии, металлообработки и машиностроения в Испании – объемы выпуска чугуна и железа постоянно увеличивались, что лишь усиливало и без того взрывной рост отечественной тяжелой промышленности.
Металлургия вообще стала для Испании особой темой еще с 1820-х годов, когда начали стремительно развиваться металлургические комплексы на севере страны, а конгломерат Hontoria, созданный в 1830 году и сконцентрировав в своих руках значительные капиталы и мощности, смог не только расширяться количественно, но и качественно, собрав около дюжины научно-исследовательских групп, ответственных за определенные специальности. Важнейшим направлением в этот период стала сталь. Этот материал был весьма востребован во многих сферах жизни государства, но, во-первых, не было технологий массового производства стали, а во-вторых – отсутствовали четкие методики оценки качества стали, как и представления о том, как эту сталь качественно отливать. Главным препятствием на пути начала массовой отливки стали стала невозможность традиционными методами добиться высокой температуры плавки, столь необходимой для промышленности. Поиску этому уделялось много времени и средств, но первое время результаты были достаточно скромными. Прорывом на этом фронте стало открытие в 1847 году Карлом Вильгельмом Сименсом принципа регенерации тепла сгорания продукта, и, практически одновременно с ним, выработка аналогичной теории Хосе Моралесом Асьедо. Сравнив теоретические наработки испанских и германских ученых, конгломерат Hontoria тут же приступил к разработке первых плавильных печей. Результатом продолжительной и затратной, но необходимой работы стало изобретение в 1856 году т.н. «испанской» плавильной печи, пригодной для массовой выплавки стали, и усовершенствованной спустя 8 лет французом Пьером Мартеном [5]. К этому в 1856 году добавился также бессемеровский способ выплавки стали с помощью конвектора, в результате чего в распоряжении испанской металлургии появились целых два способа промышленного производства стали. Сразу же началась постройка большого количества плавильных печей, в результате чего Испания стала одной из первых стран, начавшей производить действительно большие количества стали, и по объемам производства долгое время то незначительно уступала, а то и вовсе обгоняла ведущие металлургии Европы – британскую и французскую. После этого стали стремительно развиваться металлография и металловедение, в результате чего в 1871 году был составлен объемный секретный отчет, на основе котором вскоре выработали определенные механизмы контроля качества стали. Официально опубликованы эти документы были лишь в 1878 году. Компания Hontoria к тому времени уже 18 лет как была концерном, одним из ведущих в мире в области металлургии и тяжелого машиностроения.
Промышленность вообще переживала в Испании значительный подъем, на что накладывалось несколько благоприятных факторов – обилие ресурсов, которые стекались в метрополию из колоний, демографический бум (население между 1820 и 1870 годами выросло с 15,4 до 30,2 миллионов) [6], индустриализация в разгаре, свобода предпринимательства и наличие большого количества свободных средств. Особенно благоприятно это сказывалось на судостроительной промышленности, где количественный рост шел в ногу с качественным. Относительно рано испанские судостроители перешли на использование железа и стали в конструкции кораблей, постоянно делались эксперименты с сочетанием тех или иных материалов. Город Виго превращался в настоящий город-верфь, а Галисия – в один из главных центров гражданского судостроения в Европе. Торговый флот по количеству судов и тоннажу вышел на 2-е место в мире, и стремительными темпами догонял британский. При этом свои торговые флотилии стали приобретать и наиболее развитые колонии Испании, что лишь увеличивало роль испаноязычных торговцев в мире. Но не одно лишь судостроение переживало бум – жизнь вообще стала насыщаться различными техническими новшествами, вроде оптических, электротехнических и электромеханических приборов, новых открытий в химии и физике, и т.д. Все эти новшества активно демонстрировались на Всемирных выставках, первая из которых прошла в 1851 году в Великобритании, а вторая – в 1855 году в Париже. Испанцы тут же перехватили эстафету, и за годы правления Изабеллы II в Испании были проведены две такие выставки – в 1860 году в Мадриде, и в 1870 году в Барселоне. Еще одним важным новшеством стала связь, а точнее – изобретение телеграфа, и его повсеместное внедрение в Испании и колониях. Это позволяло достаточно быстро обмениваться информацией, и делало ближе многие страны, находившиеся в зависимости от Испании. Особым проектом стала прокладка испанского трансатлантического кабеля, которая завершилась в 1867 году, и объединила между собой телеграфную сеть Америки и Европы. Примерно в это же время вступил в строй английский трансатлантический кабель, а в дальнейшем англичане и испанцы, несмотря на антагонизм, приняли участие в создании и реализации общего проекта по прокладке кабеля в Индию и Китай.
Одной из гордостей Испании в это время стала развитая система здравоохранения и медицины, что оказалось реакцией на ряд объективных факторов. Во-первых, уже давным-давно требовалось решить проблему тропических болезней в Испанской Америке, что требовало своих исследований и научного подхода. Во-вторых, саму метрополию едва ли не каждый год накрывали эпидемии различных болезней, заметно чаще, чем другие европейские государства. Понимая, что с этим всем надо бороться, король Карлос V уделял вопросам улучшения санитарной ситуации и общего здравоохранения особое внимание, важнее для него была лишь железная дорога. В городах Испании стала появляться канализация, расширялась сеть госпиталей и больниц, в том числе и частных, создавались также специальные медицинские ВУЗы. Работа врача становилась весьма престижной, о чем постоянно делался акцент со стороны правительства. В Америку и Азию постоянно отправлялись научные экспедиции, в которых проводились в том числе и исследования касательно болезней и методов их лечения. Это позволило уже к началу 1850-х годов определить, что источником двух главных проблем тропиков – малярии и желтой лихорадки – являются комары, которые обитают в джунглях. Таким образом, вырубание леса вокруг населенных пунктов стало эффективным средством для борьбы с этими проблемами, и хотя и не решило вопрос о лечении этих болезней, но позволило обезопасить людей в крупных населенных пунктах и на важных стройках вроде Панамского канала. Эпидемии в метрополии также стали встречаться все реже и реже, что благотворно сказалось на демографии. Наработки испанских медиков стали использоваться за границей, а сами врачи стали наниматься для службы правительствами России, Греции, Пруссии, Италии и многих других государств, как специалисты высшего ранга.
«Весна народов»
Хуан Доносо Кортес, Франсиско Пи-и-Маргаль, Хосе Соррилья-и-Мораль
Увы, не все так в начале правления Изабеллы II и Карлоса V было безоблачно. После их коронации был вынужден уйти в отставку дон Альфонсо Лебрен, освободив место будущим поколениям, но из-за партийных интриг Национальную партию возглавил посредственный политик Хорхе Ромеро Иглесиас, умевший красиво говорить, но не умевший воплощать свои обещания в жизнь. Очень быстро он разочаровал испанцев, и на очередных выборах националисты оказались в меньшинстве, а либералы впервые за все время набрали большое количество голосов. Однако ситуация лишь ухудшилась, правительство либералов оказалось никчемным, и спустя полтора года после выборов королева Изабелла II была вынуждена впервые применить свое верховное право отправить правительство в отставку и назначить перевыборы в Генеральные Кортесы. В результате националисты и консерваторы были вынуждены объединиться в коалицию, чтобы не дать либералам вновь возглавить правительство, и президентом стал Хуан Доносо Кортес [7]. Это был по-своему выдающийся человек, писатель и философ своего времени, успевший поработать и дипломатом, и преподавателем, и даже журналистом. Он провел ряд стабилизационных мер, привел в порядок правительство, и на какое-то время в стране установился мир и порядок.
Но в 1847-1848 годах ситуация стала стремительно накалятся. Консервативное правительство противилось прогрессивным реформам, в то время как народ все больше и больше требовал их. Следуя примеру британских чартистов, испанские рабочие и крестьяне стали объединяться в схожее движение populistas – народников. У них было всего три требования, но они были весьма серьезными – право голоса для всех мужчин-католиков, улучшения социального обеспечения, и федерализация устройства метрополии. Последнее требование широким массам было фактически навязано либералами, но массы поддержали его, и считали едва ли не главным. Собственно, административное устройство Испании и так уже было близким к федерации, но застыло в полушаге от окончательного утверждения. Проводились определенные подвижки и в сторону улучшения социальных гарантий – в частности, запрет детского труда обсуждался в Конгрессе (нижней палате Кортесов) не единожды, как и максимальный рабочий день вместе с пенсиями. Единственное, что не обсуждалось – это предоставление широких избирательных прав, так как никто не мог предвидеть эффект от подобного шага. Но Кортесы так или иначе блокировали нововведения, в чем выразился вновь набирающий обороты политический кризис. Все три главные партии Испании – националисты, либералы и консерваторы – оказались парализованы, не могли договориться о деталях, и проводили все время в спорах или иных пустых занятиях. Хуан Доносо Кортес, пытавшийся внедрить хотя бы какие-то новшества, но потерпевший поражение, сложил с себя полномочия, назвав собственных соратников-модерадос «сборищем немощных стариков». Раскол произошел и у либералов – партию покинуло большое число ее сторонников, в результате чего остались лишь самые радикальные, прозванные эксальтадос, тайно вынашивавшие планы о революции и установлении республики. Националисты также переживали кризис, в основном из-за отсутствия толкового лидера.
Именно на этом фоне в 1848 году в Испании, как и во всей Европе, началась «Весна народов». По всей стране начались выступления народников, превратившиеся в акции протестов. Либералы, вновь составившие правительство Мануэла Ортиса, лишь нагнетали обстановку, способствуя раскачке ситуации. Особенно много народу собиралось на площадях Мадрида. Там, среди народа, впервые о себе заявил 24-летний Франсиско Пи-и-Маргаль [8], молодой учитель и юрист из Каталонии, который проявил незавидные ораторские навыки, и не раз выступал перед народом с призывами разобраться с правительством и старыми партиями, доказавшими свою несостоятельность. В ответ на его достаточно радикальные призывы в толпе образовалось другое движение, более умеренное и взвешенное, возглавленное Хосе Соррилья-и-Моралем [9], поэтом и драматургом из Вальядолида. Вступив единожды в перепалку с Маргалем, он стал практически каждый день выступать вместе со своим «оппонентом», и в ходе их дискуссий они то разделялись во мнениях, а то поддерживали друг друга. Хуан Доносо Кортес, посетив однажды такое собрание, плюнул на попытки возродить свою партию модерадос, и написал короткое письмо королю Карлосу V – «Политическая жизнь, умерев в Кортесах, продолжает жить на площадях». А Карлос вместе с королевой Изабеллой II очень внимательно следили за ситуацией, и пытались определить возможные варианты действий. Они еще какое-то время надеялись, что Кортесы старого созыва заработают, но когда стало ясно, что правительство Ортиса почему-то раскачивает ситуацию, а из Барселоны, Ферроля и Картахены пришли вести о беспорядках, монархи Испании предприняли радикальный шаг. Нет, они не стали разгонять собрания силой, хотя Гражданская Гвардия находилась в полной готовности, и регулярно патрулировала улицы, не давая слишком храбриться особенно радикальным митингующим. Взявшись под руки, они вышли к людям, собравшимся 17 мая 1848 года на Паласио Реаль, и вступили в дискуссию с Пи-и-Маргалем и Соррилья-и-Моралем. В этот день многое было сказано и услышано, а к вечеру обе группы протестующих передали два листа с требованиями, разбитыми на две группы – первоочередные, и второстепенные. На следующий день король и королева издали указ о роспуске правительства и объявлении чрезвычайного положения, что фактически вернуло на время в страну абсолютизм, и позволило без особых проблем сформировать временное правительство Хуана Кортеса. Цель его формирования была лишь одна – радикальные реформы согласно требованиям народа.
В первую очередь, была проведена федерализация страны. Многие провинции были объединены в автономные регионы, ставшие едиными федеральными субъектами с достаточно широким самоуправлением. Некоторые провинции получили такой статус в индивидуальном порядке. Каждый из регионов мог вводить свои законы в дополнение к основным государственным, но лишь при согласии правительства. Следующим выполненным требованием стали социальные реформы – были установлены нормы рабочего дня, пенсии, свобода собраний, минимальной зарплаты, наложен запрет на детский труд и ограничен труд молодых женщин репродуктивного возраста. Наконец, правительство Кортеса провело масштабную парламентскую реформу, в результате которой Генеральные Кортесы были переформатированы, а избирательные законы изменились. То, чего страшились многие, было принято – совершеннолетние мужчины-католики, имевшие гражданство Испании, получили право голоса. Сразу же началось формирование политических партий в преддверии выборов, назначенных на июль 1848 года. Партия консерваторов-модерадос окончательно распалась, и Хуан Доносо Кортес перешел к националистам, возглавив их, и переформатировав под новые реалии. На выборы была зарегистрирована Partido Popular, или же Народная партия, прозванная испанцами популистами, которую фактически возглавил ее самый лучший оратор, уже примеченный королем и королевой – Франсиско Пи-и-Маргаль. Также были зарегистрированы еще несколько десятков мелких партий, но им не суждено будет набрать сколь-либо вменяемого числа голосов.
А вот Либеральная партия во главе с Мануэлом Ортисом подалась во все тяжкие. Был составлен заговор с целью свержения монархии, для чего планировалось использовать подставных Гражданских Гвардейцев, которые должны были открыть огонь по протестующим, и тем самым спровоцировать народное восстание. Однако еще со времен своего правления Ортис привлек внимание Servicio Real de Seguridad Nacional (SRSN, Королевская Служба Национальной Безопасности) – созданной в 1836 году при содействии того самого дона Луиса Мадридского спецслужбы, подчинявшейся МВД и бывшей по сути тайной полиции. В результате этого вся группировка Ортиса была раскрыта, вместе со всеми сторонниками-республиканцами. Из-за весомости улик, предоставленных SRSN, виновные были быстро осуждены, а Либеральная партия распалась, и не смогла более участвовать в выборах. Дабы обосновать в глазах народа свои действия, король и королева настояли на публикации в газетах и повсеместном распространении обнаруженной «программы реформ» либералов после свержения монархии. По тексту программы четко прослеживалось стремление установить в стране олигархическую форму правления, и сильно ограничить доступ рядовых испанцев к власти и различным благам.
Все эти события привели к закономерным результатам. На выборах в Генеральные Кортесы прошли лишь две партии – левые популисты и правые националисты, сформировав двухпартийную систему, которая практически без изменений просуществует более столетия. Либералов, которые совсем недавно были весьма популярны в определенных кругах, все прокляли и забыли. Главную роль в быстром (в течении полугода) разрешении политического кризиса сыграли король с королевой, и институт монархии вновь подтвердил свою эффективность в Испании. Даже Пи-и-Маргаль, высказывавший первое время антимонархические настроения и бывший сторонником республики, превратился в убежденного монархиста. Новый Конгресс оказался куда более работоспособным, чем старый, и заметно более молодым. Политическая жизнь в стране заметно оживилась, а народ вновь проникся идеями единства и патриотизма. Не последним по важности стал развал партий консерваторов и либералов, и исчезновение их с политического горизонта страны. Идеология этих партий строилась на противопоставлении, крайних разностях, и дестабилизировала обстановку в стране. В то же время и популисты, и националисты, при всех их право-левых различиях, оставались достаточно близкими по сути. Прежде всего, они полностью разделяли основные испанские ценности, в том числе традиционные: католицизм в качестве доминирующей религии, конституционная монархия в качестве единственно приемлемого государственного строя, обеспечение благополучия испанского народа, мирное сосуществование с колониями, защита национальных интересов дипломатическими и военными путями. Это позволяло не размениваться на мелочные вопросы, и решать действительно важные для жизни государства проблемы, не скатываясь в площадные перепалки и демагогию. Вплоть до конца XIX века лидеры этих двух партий, Франсиско Пи-и-Маргаль, и Хуан Доносо Кортес, которого в 1853 году сменит Хосе Соррилья-и-Моралес, будут творить испанскую политику, конкурируя и конфликтуя друг с другом, но стабильно действуя в национальных интересах. Таким образом, «Весна народов» в Испании значительно оздоровила политическую жизнь страны, заодно завершив почти полувековой период формирования основных политических движений в государстве.
Примечания
- Точно так же европейцы уничижительно называли бельгийского короля Леопольда II, который умел делать деньги не только путем жесточайшей эксплуатации населения Конго. Что поделать, тенденции времени…. На которое, при наличии gran perno español, можно просто забить.
- Детальнее о приключениях испанцев в России будет рассказано в отдельном подцикле статей, посвященных АИ-России.
- В реальности Леопольду пришлось пустить на территорию Бельгии французов, которые спугнули голландцев и заставили их остановить наступление без боя.
- Суровый реал. Китайцы без ограничений скупали лишь итальянское стекло, и русские меха.
- Таким образом, Мартеновские печи также буду именоваться испанскими печами, и в мире они появятся на 8 лет раньше. Не, ну а что, у меня Испания такая мегакрутая – и при этом ни одного достаточно прорывного открытия? Придется остальным странам подвинуться, в том числе и французам!
- Для сравнения, население в 1870 году ведущих европейских держав – Великобритания 31,4 миллиона, Франция 37,6 миллионов, Россия – 84,5 миллиона, Германия – 39 миллионов, Италия – 25,7 миллионов.
- Реальный персонаж, один из идеологов испанского консерватизма в реальности, умер в возрасте 43 лет.
- Один из самых выдающихся испанских политиков 2-й половины XIX века, фигура европейского масштаба, заложивший основу в идеологии многих более поздних испанских левых движений. В реальности был ярым республиканцем, в молодые годы его идеи доходили вплоть до анархизма, и вообще Пи-и-Маргаль немногим не дотягивал до пламенного революционера, но со временем повзрослел, поумнел, и принялся бороться за социальную справедливость законными методами, за что был нелюбим радикалами, но весьма уважаем всеми остальными, включая врагов. Подразумевается, что в АИшке он, взрослея и формируя свои взгляды в куда более благополучной и социально справедливой Испании, чем в реальности, останется таким же стойким и талантливым последователем и идеологом всего левого движения государства, но в то же время будет куда более умеренным, и не будет против сохранения монархии, если она будет гарантировать соблюдение той самой социальной справедливости.
- И еще один реальный персонаж, прозванный испанским Виктором Гюго. В реальности имел достаточно активную монархическую правую позицию, но в политику не пошел. В АИшке же он становится одним из идеологов правого движения Испании и главой Partido Nacional вплоть до конца XIX века.
