Франко-японская война. Часть 7.
«Передайте эсминцам, пусть прикроют нас дымом и просигнальте всем кораблям выходить из боя, скорость 18 узлов, курс 049».
«Сэр… мы уходим от врага?»
На мостике наступила тишина, когда командир линкора попросил повторить приказ.
«Вы слышали меня, капитан 1-го ранга, я не могу нести ответственность за потерю большинства кораблей нашего флота».
Голос адмирала Токиоки был спокойным, почти покорным.
«Теперь выполняйте приказ».
Командир «Сикисимы» смог только кивнуть старшему сигнальщику, неспособный пересилить свое нежелание подтвердить такой приказ вслух. Сигнальные флаги взлетели на мачты, и корабли начали разворачиваться, в топки эсминцев полетели пропитанные маслом пеньковые канаты, из их труб повалили клубы густого черного дыма.
Дымовая завеса, хотя на самом деле она была поставлена немцами, является прекрасным образцом.
Японский флагман начал отворачивать, и с его мостика контр-адмирал Токиоки имел удовольствие наблюдать, как один из этих уродливых французских монстров окутался дымом, когда на протяжении 10 секунд сразу семь тяжелых снарядов попали в «Оша».
Два ударили в основание мостика, оба калибром 305-мм, взорвавшись в надстройке корабля. Один снаряд ударил прямо в огромную фок-мачту чуть ниже боевого марса ощетинившегося легкими пушками и дальномерами, снес большую его часть и вызвал хаотическое раскачивание мачты, которое закончилось ее обрушением, когда корабль очередной раз качнулся на волне.
203-мм снаряд ударил в 76-мм внутреннюю броневую переборку, он не взорвался и частично пробил броню, прежде чем разрушиться и превратиться в град крупных осколков, которые пронизали артиллерийскую батарею.
Наполовину выгоревший левый барбет «Оша», выживших здесь не было.
305-мм снаряд ударил в корпус и взорвался при ударе, излив большую часть своей энергии на клепанные стальные листы, расположив их в новом порядке. Другой 305-мм ворвался на стенке боевой рубки, он не пробил 356-мм плиту, но этого и не требовалось, последствия для людей в черной стальной трубе были ужасны.
Последний 305-мм снаряд попал в борт и ударил в одну из длинных, почти горизонтальных плит броневого пояса. Снаряд рикошетировал от нее и полетел вверх, прямо под правый барбет 340-мм орудия.
Последствия попадания 203-мм снаряда в «Ош».
Распространению взрывной волны помешала тяжелая броня и деление корпуса позади нее на небольшие отсеки, так что большая часть взрывной энергии была выброшена наружу и вниз по вертикали через точку входа снаряда, образовав в обшивке корпуса огромную рану размером два на три метра.
Французский корабль шатнуло влево, как пьяного боксера, который пропустил слишком сильный удар в голову, лишенный управления он начал крутой поворот, вызванный им крен окончательно повалил главную мачту и, со скрежетом разрывающейся стали, она рухнула вперед, сминая надстройки и носовую башню.
Содержание:
Мостик линкора «Марсо».
На мостике поврежденного французского флагмана раздались аплодисменты, когда японская эскадра отвернула, окутавшись густым черным дымом.
«Они выходят из боя, сэр!»
«Сэр! Сообщение от адмирала Гилберта: Держитесь, мы уже близко!»
«Сэр! Марсовые докладывают о дымах на юге, уже видны мачты!»
Победные крики смолкли, когда «Ош» скрыли столбы воды и вспышки разрывов, появившийся вновь, окутанный дымом, движущийся со скоростью 10 узлов, просевший корабль явно лишился управления, но его орудия продолжали вести огонь.
«Сигнальщики… всем кораблям: Курс 164, на соединение с первой эскадрой».
Как флаг-офицер бросился выполнять приказ, адмирал Марас тяжело вздохнул: «Кажется, это был не мой час, чтобы умереть, после всего…»
«Левой батарее прекратить огонь, аварийным партиям приступить к устранению повреждений… Отличная работа господа, отличная работа».
Инцидент с «Гровером». — Дипломатический шторм.
Английский пароход «Гровер» был достаточно современным торговым судном, его машины могли обеспечить стабильный ход 12 узлов, в течение многих часов, почти без ущерба для их надежности. В результате быстроходный и вместительный (9400 тонн) пароход часто фрахтовался британской армией для транспортировки людей грузов за границу, что позволяло избегать реквизиций Кунардовских лайнеров или еще менее привлекательного варианта перевозки войск дна военных кораблях.
Постройка «Гровера» частично субсидировалась правительством, из чего следовало, что правительство Ее Величества может мобилизовать судно во время кризисов, ведь на его носу, миделе и корме имелись подкрепления, позволяющие быстро установить 102-мм скорострельные пушки, что превращало шустрое судно в вооруженный транспорт или даже в рейдер. Многие члены его экипажа были резервистами или матросами сверхсрочной службы, на его борту не было человека проплававшего менее шести лет, а капитан Ричард Хью, отставной офицер Королевского флота, умело поставил службу на своем судне.
Пароход «Гровер» в Александрии.
К несчастью, корабль был хорошо известен в иностранных Адмиралтействах, и Англия и Франция имели обширные шпионские сети в портах Средиземного моря, на побережье Африки и в Индии. Мальта была настоящим рассадником шпионов щедро платящих доступным дамам, которые могли получить любую информацию от моряков, имевших набитые кошельки и открытые рты.
Благодаря этому сеть французских шпионов и осведомителей знала о том что «Гровер» регулярно фрахтовался британским правительством, они даже знали о портах его назначения, благодаря бескорыстным болтунам или выплаченным взяткам.
Вспенивающий волны в 400 милях от Сингапура «Гровер», шел из Коломбо, где производилась бункеровка, в Сингапур, где он должен был разгрузиться и принять пассажиров для возвращения домой через порты Индии, в основном едущих в отпуск чиновников и демобилизованных военнослужащих.
Среди его груза были 2100 новых укороченных магазинных винтовок Ли-Энфилд, заменявшие магазинки Ли-Энфилд старого образца в британских войсках на Дальнем Востоке, а также 8 тонн боеприпасов для береговой артиллерии.
Эта информация была добыта мадам Кларис во время захода судна в Александрию, перед плаванием через Суэцкий канал. Но полученные ею сведения были неполными, в частности ничего не было сказано о том, что оружие предназначено для британских войск.
С началом войны на востоке любой самый мелкий груз становился объектом пристального интереса французской разведки. Французы знали, что винтовки, предназначены для Дальнего Востока, но кому? Из английских источников не удалось получить никакой конкретной информации и французам оставалось только применить интуицию. Они должны были догадаться.
К сожалению, их мысли двинулись в неверном направлении. Отсутствие достоверной информации привело к выводу о том, что винтовки и боеприпасы предназначены для Японии или даже Сиама, который англичане уже давно используется в качестве буфера между Французским Индокитаем и своими владениями. Основываясь на таких допущениях и помня о недавней продаже оружия Японии и Дальневосточному королевству, младший французский офицер передал информацию начальству, и она двинулась вверх по обычной цепочке.
Было решено, что нельзя позволить передать винтовки противнику, корабль должен был быть перехвачен, а его груз реквизирован. Общественное мнение во Франции было настроено против англичан, особенно после их войны с бурами, резко критикуемой французской прессой, которая требовала поддержать буров, начать санкции против Англии.
Это широкая поддержка со стороны общественности никогда не исчезала и Франция чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы приказать бронепалубному крейсеру «Даву», перехватить английское судно и, получив доказательства того, что винтовки были предназначены для Японии, захватить «Гровер».
Пароход «Гровер» — скорость 10 узлов – 6 часов 43 минуты.
«Сэр, сильный дым за кормой» — крикнул вахтенный офицер. — «Возможно терпящее бедствие судно?»
Капитан погладил свою белую бороду, то он носил со дня на бомбардировки Александрии, в которой участвовал находясь на борту «Инфлексибла». «Может быть. Штурвальный, разворачиваемся, курс в направлении дыма».
Пароход «Гровер» — скорость 10 узлов – 7.59 утра.
«Что вы думаете о нем, мистер Маллен?»
«Ни один из наших сигнальщиков не может разглядеть его флаг, сэр, но по его силуэту я бы сказал, что это француз, может быть он направляется с визитом в Сингапур?»
«Да, скорее всего, этот маленький уродец. Рулевой, возвращайтесь на прежний курс, скорость снизить до 10 узлов».
Тридцать с лишним минут спустя большая часть команды, которые не была на вахте и бодрствовала, высыпала на палубу разглядывая догоняющий их маленький французский крейсер. Его сильно выступающий таран рассекал стеклянную гладь моря, из труб шел густой черный дым.
На борту французского корабля происходило какое-то движение, потом замигал сигнальный прожектор.
«Мистер Бернс переведите это, пожалуйста!»
Перевод не заставил себя долго ждать, но офицер был вынужден проверить его дважды, настолько он был удивлен запросом французов, это было явным нарушением международного морского права.
«Английский пароход, английский пароход, это французский крейсер «Даву». Французский крейсер «Даву». Остановитесь и примите досмотровую партию. Требуем приготовить к проверке грузовой манифест и остальные судовые документы».
«Это высокомерные свиньи лягушатники! Что, черт возьми, они возомнили о себе, раз осмелились остановить судно в открытом море!» — взревел капитан Хью, то ли обращаясь к приближающемуся маленькому французскому крейсеру, то ли к самому себе. — «Проклятый пират! Просигнальте в ответ, что мы не остановимся».
Ответ был получен мгновенно. «Сэр они сигналят: «Английский пароход, застопорить машины и приготовиться к досмотру. Обратите внимание на наш правый борт».
Это было не трудно заметить — два ствола казематных 140-мм орудий повернулись, указывая на британское грузовое судно. Лицо капитана Хью стало кирпичного цвета, когда он приказал остановить машины, и принести на мостик грузовой манифест. «Если бы у меня были четырехдюймовки, я бы сдул этого пирата с поверхности моря…» — прошипел капитан, когда «Гровер» остановился. Французский корабль был в тысяче метров от его левого борта, спуская на воду шлюпки, в то время как британский экипаж судов наблюдал за ним в бессильной ярости.
Крейсер «Даву» вскоре после инцидента.
«Если они думают, что мы встретим их с боцманской дудкой…»
«Если протаранить пидоров, им это понравится меньше чем лягушки…»
Две французских шлюпки, полные матросов, гребли к высокобортному британскому пароходу, веревочные лестницы были сброшены, чтобы позволить им подняться на борт, и никто не обратил внимания на то, что французские моряки вооружены. Элегантно одетый офицер первым поднялся на «Гровер», где незамедлительно был встречен капитаном Хью.
«Вы должны иметь чертовски хорошее объяснение этому, сэр».
«Мон кэпитэн, приносим извинения, но мы должны проверить ваш манифест. Франция находится в состоянии войны с Японией. Мы знаем, что вы везете оружие и мы хотим быть уверены, что оно не предназначено для врагов Франции».
«Досмотр судна в открытом море, досмотр британского корабля… это непростительно!»
Молодой офицер, не моргнув глазом, выслушал гневную речь капитана.
«Ваш грузовой манифест, пожалуйста, капитан», — ответил он, делая шаг в сторону, когда вооруженные французские моряки поднялись на борт «Гровера», проворно выстраиваясь вдоль борта. Атмосфера на палубе была напряженной, но спокойной, пока французский офицер медленно читал грузовой манифест, все шло хорошо, пока один из английских кочегаров, злоупотребивший украденным спиртом, достаточно крепким для использования в качестве растворителя краски, с силой распахнул люк мимо которого как раз проходил французский матрос.
Тяжелый лист железа отбросил молодого человека, точнее 17-летнего мальчика, с огромной винтовкой на плече в сторону, и он с отчаянным визгом перелетел через релинг, выстрелив в момент падения.
Никто не помнил, кто начал первыми французы или британцы, но выстрел и крики французского моряка явно намеренно сброшенного за борт, привели к короткой драке на палубе парохода. Два английских моряков были подстрелены, хотя и не смертельно, в то время как один француз был тяжело ранен. Французы поспешно отступили, а экипаж «Гровер» воодушевленный своим успехом разбежался по своим постам, запуская машины, в то время как француз вынужден был ждать, пока вернутся его шлюпки. Офицер все еще держал в руках грузовой манифест англичан, с которым он скатился по веревочной лестнице.
Известие об инциденте телеграфировали в Англию, как только «Гровер» достигли Сингапура. Лорд Бересфорд приказал флоту находиться в готовности, в то время как эсминцы начали патрулировать воды вокруг Сингапура, в поисках потенциальных угроз. Телеграммы достигли Англии четыре дня спустя.
Для британцев, «инцидент Гровер», как назвали его на Флит-стрит, содержал все необходимые ингредиенты для национального фестиваля яростного гнева. Страна, находившаяся на самом пике своего могущества и богатства, имеющая древние морские традициями, целиком зависящая от морской торговли, обладающая наибольшим торговым и военно-морским флотом в мире, приняла остановку одного из своих судов в международных водах и причинение ущерба британским морякам в штыки.
Испытывавшая перманентное недоверие к Франции, почти постоянному врагу англичан, британская общественность теперь увидела, что французы оскорбляют их самих, а не только храбрых маленьких джапов! И ей-богу, пора было дать им попробовать их собственное лекарство!
Трафальгарская площадь была заполнена протестующими толпами, посол Франции был освистан, когда покинул свое посольство, пытаясь принести самые униженные извинения.
Депутации осаждали здания парламента, Адмиралтейства и Даунинг-стрит, требуя принять меры и доказать что военно-морской флот чего-то стоит, а миллионы в которые обошлись большие корабли британского флота были потрачены не зря.
Обратной стороной гнева были соболезнования в адрес «раненых и униженных» из экипажа «Гровера», в том числе пожертвования для раненых моряков и полное сочувствия послание от мэра Токио.
Через шесть дней после инцидента Британия вдруг осознала, что инцидент перерос в серьезный кризис. Газета «Таймс» ударила кулаком по столу, заявив, что «мнение правительства, и мнение нации едины! Справедливость требует смыть оскорбление и пренебрежение национальным достоинством, попранная справедливость нуждается немедленной поддержки всех сил Империи!».
Сэр Чарльз Смит, британский посол в Париже передал резкую ноту протеста с требованием арестовать и предать военному суду ответственных за инцидент французских офицеров, а также разъяснить, почему британское грузовое судно было остановлено в открытом море.
Безумие прессы стихло всего через нескольких дней, но в Адмиралтействе его Первый Лорд «Джеки» Фишер ощутил благоприятную возможность. Возможность натянуть нос французам и избавить флот из двух чужеродных кораблей, которые никак не соответствовали британским требованиям.
Линейные корабли «Свивтшуэ» и «Трайомф» строились для Чили, но были приобретены Королевским флотом, когда возросла напряженность на Дальнем Востоке, и были во многих отношениях уникальными кораблями. Имеющие орудия нестандартного калибра 254 и 190-мм линкоры были быстроходными, даже очень быстроходными, и защищенными как броненосные крейсера. Но они, хотя и не долго пробыли в строю, уже стали непопулярны из-за требующихся для них уникальных боеприпасов, и слишком легкой конструкции корпусов, не соответствующей требованиям Королевского военно-морского флота.
Было решено, что эти два корабля будут проданы тем, кто готов за них заплатить. Естественно, первой эта информация была передана японскому послу. Адмирал Фишер был бы только рад избавится от этих близнецов, это был первый раз, когда он «вышел на воздух» с момента получения телеграммы от капитана 2-го ранга Скотта с подробностями битвы которой он был свидетелем и Первый Лорд оказался полностью погруженным в дискуссию с конструкторами, вызванную гигантским скачком в облике нового линкора, который он назвал «Дредноут».
Линейный корабль «Свифтшуэ» во время учебных стрельб, обратите внимание на длину его орудий среднего калибра, по семь 190-мм орудий установлены вдоль бортов корабля, их стволы постоянно окунались в воду в свежую погоду.
Конец начала или начало конца.
Битва в Тонкинском заливе закончилась не победным ревом, а приглушенным всхлипом, впервые за много часов раскаты корабельных орудий не наполняли воздух. Избитые и израсходовавшие боеприпасы, уцелевшие корабли второй эскадры были не в состоянии преследовать японцев, уходящих на 18 узлах, в то время как французские подкрепления в виде броненосных крейсеров первой эскадры не могли навязать бой японским кораблям и задержать их.
Таким образом, французские крейсера могли лишь сблизиться с поврежденными линкорами и оказать им помощь, либо отправиться на поиски выживших из экипажей потопленных кораблей.
Искалеченный «Ош» описал четыре полных круга с постоянной скоростью 10 узлов прежде чем управление было наконец восстановлено и он вернулся на прежний курс. На орудийных палубах, в башнях и машинных отделениях французских и отходящих японских кораблей люди падали прямо на своих постах, изнемогая после непосильной работы в разгар жаркого дня, но отдыхать не было времени, они должны были обеспечить сохранение своих кораблей и, конечно, оказать помощь раненым членам экипажа.
Из трех уцелевших французских линейных кораблей «Марсо» понес наименьший ущерб, но его надстройки и корпус были сильно повреждены после попаданий пяти 305-мм, трех 203-мм и одиннадцати 152-мм снарядов. Более восьмидесяти человек погибло, вдвое больше получили ранения, многие тяжелые. Оставшиеся в живых тушили пожары, обслуживали насосы и заделывали пробоины.
Результат попадания 305-мм снаряда, взорвавшегося выше главного броневого пояса «Марсо».
«Мажента» получил три попадания 305-мм снарядами, но основные разрушения причинили двенадцать 203-мм и девятнадцать 152-мм попаданий, к счастью ни одно из них не пришлось ниже ватерлинии. Но конечным результатом этого шквала легких снарядов было то, что борта корабля теперь выглядели так, словно он был искусан чудовищной парой металлических челюстей.
Участок батарейной палубы на «Маженте», куда попали четыре 152-мм снаряда, которые проникли в корпус и взорвались внутри, уничтожив орудийные расчеты. К сожалению пушки были сняты для ремонта.
Надводная часть корабля превратились в руины, огонь выжег большую часть надстроек, попадания мелкокалиберных снарядов вызвали страшные потери среди команды, левый барбет был покрыт вмятинами от ударов, но ни один не проник внутрь. Скотобойня, в которую превратилась батарея 140-мм орудий, выглядела куда страшнее. После того как пожар был потушен, изнуренные матросы смывали останки своих товарищей с палубы струями воды из шлангов.
«Ош» превратился в плавучую развалину от одиннадцати попаданий 305, одного 203 и четырех 152-мм снарядов, которые разбили его левый барбет, разрушили носовую башню, обрушили фок-мачту и разнесли рубку. Имелась также большая пробоина в носовой части, вызвавшая затопление ряда отсеков, одна из труб покосилась, упав на соседнюю, обе накренились на 25 градусов, дым от котлов вырывался через вентиляционные шахты и пробоины в палубе.
Два броненосных крейсера стояли рядом, принимая раненых и отправив свои аварийные партии на искалеченный корабль, его теперешний командир, старший лейтенант лично управлял их работой, сохраняя от затопления так храбро сражавшийся корабль.
Потерявшие скорость французские корабли брели на юг шести узловым ходом, сопровождаемые линкорами первой эскадры, которые салютовали выжившим прежде чем взять их под охрану, и передали на них часть своих экипажей для помощи в ремонте.
Три дня спустя первая и вторая эскадры достигли бухты Камрань и расположенного там порта. Избитый «Ош» расположился возле дока, в то время как «Марсо» вошел в док для заделки подводных пробоин.
В то время как «Марсо» и «Мажента» могли быть отремонтированы в местном доке с помощью своих экипажей, «Ошу» требовалась отправка домой в метрополию. Командир порта предложил отказаться от ремонта корабля и списать его, но адмирал Гилберт не принял предложения.
Это было бы ударом по моральному состоянию команды и всего флота, которые сделали все, чтобы привести «Ош» в порт. Ведь он дважды чуть не затонул по пути домой.
«Ош» привели в порядок, насколько это было возможно, его левый барбет был разрушен, но орудие осталось на месте, и носовая башня была вновь введена в действие, но корабль был передан в состав сил береговой обороны.
Императорский флот понес меньше потерь благодаря тому, что ни один из его кораблей не взорвался, в отличие от французов которые потеряли линкор и легкий крейсер, разорванных на куски сильнейшими взрывами артпогребов, но и японские корабли требовали ремонта.
Более современные линейные корабли показали себя хорошо, их крупповская броня отлично сопротивлялась тяжелым 340-мм снарядам, сохраняя их машины и артиллерию в безопасности, но их небронированные части превратились в развалины. Уцелевшие корабли достигли Хайнаня, где имелись средства для их ремонта, в то время как «Миказа», «Асахи» и пять крейсеров 1-й крейсерской эскадры контр-адмирала Камуры вышли в море на поиски французских военных кораблей.
Некоторые повреждения надстройки линкора «Ясима», позади трубы, большая часть их была причинена попаданиями 140-мм снарядов и одного 340-мм, который отскочил от брони, и взорвался над палубой корабля.
Контр-адмирал Токиоки принял на себя всю вину за потерю «Фудзи» и «Касуги», но по приказу адмирала Того и его императора продолжил свою служение нации. Было объявлено, что он провел блестящий бой, потопив три французских военных корабля, и загнал остальные в порт.
Капитан 2-го ранга Скотт провел целую неделю за написанием подробного отчета, опросом японских артиллеристов и механиков и осмотром поврежденных кораблей, прежде чем отправить донесение по телеграфному кабелю через Сингапур в Англию.
В последующие годы «меморандум Скотта», как он станет называться, будет оценивался некоторыми как очень вежливое: «Я же вам говорил», и не произведет особого впечатления на читателей. Капитан Скотт являлся апостолом артиллерии, постоянно требуя более частых практических стрельб и принятия дальнобойных орудий, особенно после прихода адмирала Фишера. В Королевском военно-морском флоте была принята дистанция боя около 2000 метров. Она постепенно увеличивалась и теперь достигла 5000 метров, но и это было еще слишком мало для Скотта и Фишера.
Стать свидетелем битвы проходящей на дистанции 7000 метров, увидеть оружие стреляющее с большой точностью, было настоящим откровением, и Склтт получил ценную информацию об эффективности миноносцев и орудий различных калибров.
В военно-морских флотах всего мира, почти стандартная 152-мм пушка, рассматривалась как главное оружие корабля. Считалось, что скорострельные 6-дюймовки подавят цель, уничтожат ее экипаж и выведут из строя оружие противника, в то время как медлительные и менее точные 305 и 280-мм орудия будут наносить мощные, но случайные удары. Но в бою на большой дистанции тяжелые 305-мм орудия были не только мощнее но и точнее, и это было доказано в Тонкинском заливе.
Малым миноносцам и эсминцам способствовал успех, хотя они заплатили высокую цену, за два торпедированных ими корабля. Маленькие и хрупкие миноносцы были признаны уступающими более крупным эсминцам, и признавалось необходимым обратить все усилия на постройку последних.
128 страничный документ, поминутно освещал ход битвы, новые идеи в системе управления огнем и самой артиллерии. Наиболее важными выводами были следующие:
1) Крупнокалиберные орудия на больших расстояниях являются более ценным, чем среднекалиберные.
2) Дальнобойная артиллерия и использование дальномеров жизненно необходимы, корабль, который нанес удар первым и имеет большую скорострельность, выиграет сражение.
3) Попадания тяжелых снарядов заметны с больших расстояний.
4) Теория обеспечения непотопляемости корабля нуждается в пересмотре, продольные переборки, возможно, стали угрозой остойчивости.
5) Боеприпасы должны быть надлежащим образом защищены, и планировка башен должна быть улучшена, чтобы предотвратить возможность фатального взрыва.
6) Рекомендуется использование радио Маркони, для замены сигнальных флагов. Новые аппараты быстрее, надежнее и менее уязвимы от повреждений.
Адмиралтейство в Лондоне этот документ был принят в горячие объятия Первого Лорда, который постоянно декларировал, что флот должен был быть лучше обучен и подготовлен. Приказы были отданы и разосланы — колеса начали вращаться. То же самое произошло во Франции и Японии, обе стороны немедленно начали планировать свои следующие шаги.
