Уважаемые коллеги! Позвольте представить Вам работу серьёзного исследователя, политолога на весьма интересную тему, освещающую "Большую игру" в Центральной Азии и некоторые малоизвестные, но крайне интересные факты.
часть первая
ДОРОГА НА ТЕГЕРАН
В январе 2010 года в своей речи, посвященной 31-летней годовщине исламской революции в Иране, президент Исламской Республики Иран Махмуд Ахмадинеджад заявил, что Ближний Восток является «центром мировой энергии и богатства», и «тот, кто правит на Ближнем Востоке, правит всем миром». С эксцентричным президентом Ирана можно соглашаться или нет. Но на протяжении многих веков, начиная с Александра Македонского и до наших дней, подобного мнения придерживались правители многих государств.
Благодаря своему стратегическому положению и огромным ресурсным запасам, именно Иран во многом является «алмазом ближневосточного региона». Поэтому борьба за право включить эту страну в сферу своего влияния идет уже не одно столетие. Все-таки не только из-за опасения, что в случае, если Ирану удастся воплотить в жизнь свою ядерную программу, ключевые игроки мировой политики проявляют к этой стране столь повышенное внимание. С таким же успехом можно утверждать, что в 2003 году США вторглись в Ирак только с целью «экспорта демократии».
Сегодня Иран – это, без сомнения, один из лидеров на Ближнем Востоке и в Средней Азии, несмотря на международную изоляцию. Однако такое положение вещей существует по историческим меркам не столь давно. Около двух веков политика Ирана зависела от решений, принимаемых не в Тегеране, а в столицах других государств, а сама страна была объектом борьбы великих держав за право включить ее в сферу своего влияния. Ирану же, по сути, в этой борьбе доставалась роль полуколонии, которая практически не имела права голоса.
В силу географической близости не могла остаться в стороне от этой борьбы и Россия. Иран (до 1935 года – Персия) входит в круг ее стратегических интересов, начиная с XVIII века, когда Петровская империя начала расширение своих границ на юг за счет проникновения на Северный Кавказ и Закавказье. К XIX столетию России удалось стать ключевым игроком в регионе. Вплоть до революционных событий 1917 года и выхода России из Первой мировой войны, Петербург играл огромную роль в политической и экономической жизни Персии, несмотря на острое соперничество с Великобританией за доминирование в этой стране. Эта борьба привела в 1907 году к подписанию договора о разделе персидского государства на три зоны – северная часть стала зоной влияния Российской империи, южная — Великобритании, центральная часть и Тегеран остались нейтральной зоной.
После того, как в 1918 году Россия погрузилась в хаос гражданской войны, вопросы внешней политики, в том числе персидское направление, на время отошли на второй план. Как следствие, все российские позиции в регионе были утрачены. Персия фактически стала протекторатом Британии, только формально сохраняя свою независимость. Советской России пришлось отстаивать свои интересы в Каспийском районе с нуля.
Персидский поход Советской России
Москва стала проявлять повышенный интерес к Персии только в 1920 году, когда большевики смогли окончательно установить контроль над территорией Закавказья. В апреле 1920 года части Красной Армии разбили армию генерала Деникина и подошли к границе Азербайджана. В Баку в это время стояла флотилия, находившаяся под контролем деникинских войск. Они, в свою очередь, получили ее от англичан, покинувших город в августе 1919 года. Не дожидаясь, пока советские войска войдут в Азербайджан, флотилия, состоявшая преимущественно из судов бывшего российского торгового и военного флота, взяла курс на персидский порт Энзели (провинция Гилян), где к этому времени находилась английская военно-морская база.
1 мая 1920 года Баку был взят советскими войсками. Для России бакинская нефть имела огромное стратегическое значение, и одной из основных задач нового правительства было обеспечение ее бесперебойных поставок в центральные регионы страны. Что представляло собой очень большую проблему. Сухопутная транспортная инфраструктура региона была почти полностью разрушена. Самый логичный способ на тот момент был транспортировать нефть по Каспию в Астрахань, а оттуда по Волге и железной дороге – по всей России. Но для этого необходимы были суда. А суда находились в Энзели. Большая часть из них представляла собой танкеры, переделанные под военные корабли.
Поэтому в Москве, еще до того, как была окончательно восстановлена власть в Азербайджане, было принято решение во что бы то ни стало захватить деникинскую флотилию. Помимо чисто экономической необходимости, советское правительство опасалось, что уведенные суда будут использованы белыми и англичанами для высадки десанта на каспийском побережье.
Операция была возложена на Волжско-Каспийскую флотилию под командованием Федора Раскольникова. В операции также принимал участие Серго Орджоникидзе. 17 мая 1920 года в обстановке строжайшей секретности советская эскадра вышла из Баку в сторону Энзели. А уже ранним утром 18 мая она подошла к пункту назначения. В 7 часов 15 минут начался обстрел селения Копурчаль, расположенного в нескольких километрах от города. В 7 часов 25 минут крейсер «Роза Люксембург» открыл огонь по штабу английских войск. Около 8 часов утра в нескольких километрах к востоку от города был высажен десант, который очень быстро занял Энзели.
Англичане не успели оказать ровным счетом никакого сопротивления. В тот же день британские военные заключили с Раскольниковым перемирие и оставили город. Персидский губернатор Энзели приветствовал советский флот, а вскоре в городе повсюду стали развеваться красные флаги.
Удивительным в этой истории является не то, что советским десантом была захвачена военно-морская база Великобритании, а то, что при этом англичане не оказали никакого сопротивления. Пожалуй, привести схожие примеры достаточно сложно, ни до, ни после описываемых событий. Самым распространенным объяснением этого факта, которое, как ни странно, похоже на истину, является то, что гарнизон «Владычицы морей» попросту… проспал советскую флотилию. Советская эскадра и британцы пользовались разным поясным временем, и первые выстрелы для красных прозвучали в 7 часов 19 минут утра, а для англичан — в 5 часов 19 минут. Похоже, что англичане не могли даже предположить, что кто-то осмелится нападать на них в столь ранний час. Как вспоминают участники событий (притом с обеих сторон), когда в помещении британского штаба стали взрываться первые снаряды, английские офицеры бежали буквально в нижнем белье.
Сегодня мало кто знает, что это был не первый раз, когда русские войска вошли на территорию Гиляна. В 1722-1723, за двести лет до взятия флотилией Раскольникова Энзели, Петр I осуществил первый в российской истории Персидский поход. Его причиной стала угроза усиления Турции за счет земель Персии, переживавшей период глубокого экономического и политического упадка. В сентябре 1722 года русские войска заняли Дербент, а летом 1723 года – Баку. Получив от жителей провинции Гилян просьбу о помощи против афганцев, бесчинствовавших на территории Персии, Петр I морем направил русские отряды в города Энзели и Решт. Угроза со стороны Турции побудила шаха Тахмаспа II заключить в сентябре 1723 года мирный договор, по которому Персия уступила России провинции Гилян, Мазандеран и Астрабад, а также признала переход Бакинского и Дербентского ханств под власть российского императора. Правда, завоевания Петра I на Каспийском море оказались непрочными, и Россия не смогла удержать за собой завоеванные земли. В период правления Анны Иоанновны они были возвращены Персии.
Что же касается энзелийской операции 1920 года, то основным ее результатом стало обеспечение судоходства для Советской России по Каспийскому морю и безопасности прикаспийских регионов страны в целом. Были захвачены все корабли, уведенные деникинскими войсками в Энзели, четыре английских торпедных катера, склады с оружием, радиостанции и прочее имущество. Также большевиками был взят в плен коммодор Брюс Фрэйзер. Этот момент заслуживает упоминания потому, что спустя двадцать лет, во время Второй мировой войны, именно он в чине адмирала будет командовать союзными конвоями на Кольский полуостров. Определенно, судьба — дама с чувством юмора.
Экспорт революции
Воодушевленные успехом, Орджоникидзе и Раскольников вступили в контакт с главой местных повстанцев мирзой Кучек-ханом, позиционировавшим себя как лидера национально-освободительного движения в Гиляне и борца за независимость от иностранного влияния. Что не совсем соответствовало истине. В действительности не было иностранной силы, с которой не сотрудничал бы Кучек-хан: немцы и турки в период Первой мировой войны, англичане в 1917-1919 годах, большевики — в 1920-1921 годах. К этому следует добавить и несколько попыток мирзы примириться с шахским правительством в 1920-м и 1921 году. Скорее, это был ловкий авантюрист, удачно эксплуатировавший лозунги, производившие в то время сильное впечатление на умы и сердца местного населения.
Через несколько дней после захвата Энзели произошла встреча представителей советской власти и Кучек-хана, на которой мирза получил орден Красного знамени и согласился на совместные действия против англичан и шахского правительства под советскими лозунгами.
Согласно не так давно рассекреченным документам, первые переговоры с Кучек-ханом политотделы Кавказского и Туркестанского фронтов начали вести, как только было принято решение о походе на Энзели. То есть эта операция изначально рассматривалась не только как возврат уведенных судов, но и возможность советизации Персии. Когда большевики пришли к власти, они полагали, что революция в России вызовет цепную реакцию социалистических революций в остальных странах. Очень скоро стало понятно, что в Европе их надежды не оправдались. Тогда они обратили свои взгляды на Восток.
4 июня 1920 года отряды Кучек-хана при негласной поддержке красных войск захватили контроль над столицей Гиляна городом Решт. А 5 июня была провозглашена Гилянская Советская Республика и создано Временное революционное правительство, названное Советом народных комиссаров, во главе с Кучек-ханом. В его состав также вошли Эсханулла-хан и Халу Курбан, у которых были свои вооруженные отряды. Через несколько дней был создан Революционный военный совет, в который входили формально отказавшиеся от российского гражданства два советских коммуниста: И. Кожанов и Б. Абуков. Начинала формироваться Персидская Красная Армия (ПКА). Культурой в Гиляне, кстати, заведовал поэт Велимир Хлебников. В общем, копировалась советская организационная структура власти.
Однако сразу после отъезда Раскольникова и Орджоникидзе из Гиляна между лидерами новой социалистической революции началась борьба за власть. 23 июня 1920 года в Энзели состоялся I съезд персидских коммунистов, на котором они провозгласили образование Персидской коммунистической партии (ПКП). Целью новой партии стало немедленное осуществление социалистической революции в Персии и проведение форсированных реформ по советскому образцу, в первую очередь, аграрной. ПКП поддерживал Эсханулла-хан, отличавшийся крайне левыми взглядами. Кучек-хан, справедливо полагал, что столь стремительное развитие событий вряд ли найдет понимание у местного населения. Поэтому он выступил против таких резких преобразований. В итоге, 10 июля на секретном съезде ПКП было принято решение свергнуть правительство Кучек-хана. Узнав от сторонников о заговоре, мирза предпочел скрыться в леса до изменения ситуации.
Переворот, в результате которого были свергнуты оставшиеся сторонники Кучек-хана, был осуществлен 31 июля. Непосредственное участие в нем приняли приехавшие из России коммунисты Буду Мдивани и Яков Блюмкин, взявший себе псевдоним Якуб-заде. Власть в Реште перешла к крайне левым, было создано новое правительство под руководством Эсхануллы-хана. Кроме того, при поддержке кавказских большевиков было решено претворить в жизнь идею революции во всей Персии, организовать поход на Тегеран и свергнуть шахское правительство. С Москвой по этому поводу консультаций решили не проводить.
Государственный прагматизм против революционного романтизма
Поначалу авантюра с походом на столицу складывалась вполне успешно. 31 июля отряды ПКА захватили укрепленный город Менджиль. Еще через некоторое время был взят Куинский перевал. Казалось, дорога на Тегеран открыта. Но потерпев незначительное поражение от правительственных войск, революционная армия обратилась в бегство. Некоторые «красноармейцы» перешли на сторону вчерашнего противника, уничтожив при этом своих командиров. Вскоре был оставлен не только Менджиль, но и столица новой социалистической республики — Решт. Орджоникидзе в срочном порядке запросил помощь у Москвы, но получил отказ. Так как было необходимо как можно быстрее разбить силы Врангеля, не было и речи о том, чтобы перебросить силы на Восток. Тогда Орджоникидзе решил действовать на свой страх и риск. Несмотря на протесты командования 28-й дивизии и 11-й армии из Баку на помощь гилянским революционерам был прислан недоукомплектованный 244-й стрелковый полк. А еще через некоторое время в Энзели прибыл «полк имени 26-ти» (бакинских комиссаров). После тяжелых боев контроль над Рештом был восстановлен.
На фоне поражения в «тегеранском походе» позиции новой власти стали ослабевать. Этому значительно способствовала политика правительства Эсхануллы. После июльского переворота на врагов нового режима обрушился террор, были проведены аграрная и антирелигиозная реформы, не нашедшие поддержки у местного населения, ликвидирована частная собственность, горожане были задавлены непомерными налогами. Недовольство стало расти. После визита в Гилян российский полпред Шота Элиава доложил в Кремль, что «вся наша работа в Персии… сплошное недоразумение, приведшее к дискредитированию Советской России в Персии вследствие недопустимых действий наших войск и политработников, а также неразборчивого якшания с такой политической рванью, как Кучек-хан или Эхсанулла».
Подобная самодеятельность вызвала недовольство советского правительства. При таком развитии событий возникла вероятность глубоко «увязнуть» в Персии. Распад Персии и еще большее ослабление центрального правительства, и так достаточно плохо контролировавшего ситуацию в стране, сыграло бы на руку, в первую очередь, англичанам. Для них представлялся отличный шанс укрепить свои позиции в стране на волне помощи шаху против мятежников.
Усиление конфронтации с Англией также не могло пойти Советской России на пользу. Подписание англо-советского соглашения стало к этому времени для Москвы одной из основных внешнеполитических задач, так как молодое государство испытывало большие трудности из-за экономической блокады со стороны Великобритании. Поэтому было решено отказаться от идеи распространения революции на Восток и использовать Гилян как козырь в переговорах с Лондоном. Примечательно, что еще 10 июня 1920 года в газете «Известия» появилась статья Карла Радека, в которой говорилось, что если бы официальный Лондон обратился к Москве с просьбой о защите его интересов в Персии, «то советское правительство, наверное, не отказалось бы от роли посредника между Англией и персидской революцией», но «только в случае, если бы английское правительство на деле заключило с Советской Россией мир».
Взвесив все доводы за и против, 20 сентября 1920 года на Пленуме ЦК РКП (б) приняли решение окончательно отказаться от какой-либо помощи Гилянской республике и вступить в переговоры с Тегераном о заключении договора.
часть вторая
В начале 1920-х годов большевики были в нескольких шагах от того,
чтобы распространить «революционный пожар» на Восток.
Но реалии геополитики взяли верх над идейными соображениями.
Падение Гилянской Социалистической Республики
Договор между Советской Россией и Персией был подписан 26 февраля 1921 года в Москве. Этот документ предусматривал отмену всех трактатов, договоров и конвенций, заключенных царской Россией с Персией. Подписи России под всеми соглашениями с третьими странами, ущемляющими интересы Персии, были аннулированы. Также большевики отказались от привилегий и концессий в Персии, полученных Российской империей.
Для советского правительства ключевой была 6-я статья договора. Она предусматривала, что Россия имеет право ввести войска на территорию Персии, если «со стороны третьих стран будут иметь место попытки путем вооруженного вмешательства осуществлять на территории Персии захватную политику или превращать территорию Персии в базу для военных выступлений против России, если при этом будет угрожать опасность границам РСФСР или союзных ей держав и если персидское правительство после предупреждения со стороны российского правительства само не окажется в силе отвратить эту опасность».
По сути, эта статья давала Советской России право в любое время ввести свои войска в Персию под предлогом, что какая-либо страна готовит вооруженное вторжение с ее территории. Позже это еще сыграет свою роль.
После подписания советско-персидского договора, 16 марта 1921 года было заключено долгожданное торговое соглашение с Англией, одним из пунктов которого было обещание Москвы «воздерживаться от всякой попытки к поощрению какого-либо из народов Азии к враждебным британским интересам или Британской империи действиям».
Советская Россия и Великобритания обязались в кратчайшие сроки вывести свои войска с территории Персии. Однако Красная Армия покинула Гилян только осенью 1921 года. Дело в том, что Азербайджан, несмотря на требования Москвы прекратить всяческое участие в делах Гиляна, продолжал поддержку мятежной провинции. 10 апреля 1921 года на совещании в Баку с участием Серго Орджоникидзе было заявлено, что «Москва может объявить Гилянскую республику ликвидированной, но Азербайджан, как самостоятельная республика… окажет ей всемерную поддержку людьми и средствами». (СССР как единое государство тогда еще не был создано).
Весной было образовано новое правительство Гилянской республики, в которое вошли Гейдар-хан, лидер курдов Халу Курбан и Кучек-хан, примирившийся со своими товарищами по революции. Эсханулла-хан, выведенный из правительства, при поддержке Орджоникидзе, предпринял еще одну попытку захватить Тегеран. 1 июня 1921 года трехтысячный отряд выдвинулся в сторону столицы. За полтора месяца боев он подошел к Тегерану на расстояние 60 километров, но был разбит правительственными войсками.
Тем временем, гилянские вожди революции опять рассорились между собой. Внешне причиной раздоров были политические и тактические расхождения. Однако, по мнению нового полпреда в Тегеране Ф. Ротштейна, все оказалось прозаичней. В своем докладе в Москву он писал, что «главным яблоком раздора была касса: Кучек-хан назначил себя комиссаром финансов, а Халу Курбан и братия, конечно, остались недовольными…».
29 сентября Кучек-хан совершил переворот, в результате которого Гейдар-хан был убит, а Халу Курбан бежал. Однако его власть продолжалась недолго – в октябре правительственные войска под командованием военного министра Реза-хана (будущего шаха и основателя династии Пехлеви) выступили в сторону Решта для восстановления власти центрального правительства в провинции. Перед этим Реза-хан заручился заверениями Ротштейна о невмешательстве Советов.
В результате непродолжительных боев отряды Кучек-хана были разбиты, сам он в очередной раз сбежал. Практически вся Персидская Армия перешла на сторону правительственных войск. Этому способствовало то, что Реза-хан сдержал слово и не казнил ни одного человека. 2 ноября Гилянская социалистическая республика прекратила свое существование.
Халу Курбан, ставший заклятым врагом Кучека, преследовал его, пока не нашел замерзшим насмерть высоко в горах. Мертвому мирзе отрубили голову и отправили в подарок Шаху в Тегеран, где она была выставлена на обозрение на одной из площадей. За это Халу Курбан получил генеральские эполеты из рук Резы-хана. Через год он погиб, усмиряя курдский мятеж. Эсханулла-хан эмигрировал с группой своих сторонников в Баку, где жил до 1937 года, ставшего для него роковым.
Попытка распространить «революционный пожар» на Восток закончилась для Советской России неудачей. Одной из основных причин этого стало то, что геополитические соображения перевесили идеологические – отказавшись от поддержки Гилянской республики, Москва смогла заключить столь необходимое на тот момент соглашение с Лондоном. Также был подписан договор с шахским правительством, послуживший отправной точкой для развития отношений с Персией.
Также нельзя забывать о том, что энзелийская операция обеспечила безопасность прикаспийского региона. Для Советской России это было жизненно важным достижением, так как на тот момент Бакинские нефтепромыслы были единственными в то время нефтедобывающим регионом страны.
К этому времени нефть стала основным топливом в мире, и доступ к нефтяным ресурсам стал одним из основных факторов, определяющих развитие той или иной страны. К Персии, обладающей огромными нефтяными запасами, было приковано внимание основных игроков на мировой арене.
Все нефтяные месторождения на юге Персии находились в монопольном владении Англо-персидской нефтяной компании (АПНК), основанной на концессии Уильяма Нокса д’Арси 1901 года. Контрольный пакет акций АПНК принадлежал правительству Великобритании. Но пять северных персидских провинций (включая Гилян) не входили в эту концессию, так как в момент ее подписания находились в сфере влияния Российской империи. После революции в России Великобритания стала стремиться к включению этих провинций в концессию д’Арси. Тогда все персидские нефтепромыслы перешли бы под контроль АПНК.
Однако в Москве также проявляли к этим месторождениям большой интерес. В советско-персидском договоре 1921 года была статья под «счастливым» номером 13, которая сохраняла за Россией возможность участия в борьбе за нефтяные ресурсы Персии. Согласно этой статье в качестве ответного шага на возврат ей всех концессий, полученных в свое время Российской империей, Персия обязывалась не отдавать аннулированные «концессии и имущество во владение, распоряжение или пользование никакому третьему государству и его гражданам». Помимо чисто экономических интересов, несогласие советской стороны на безоговорочную сдачу концессий проистекало из опасений, что параллельно с разработкой нефтяных месторождений на Каспии, западные страны могут создать военные базы для нападения на Россию.
Так что вскоре после окончания Первой мировой войны и приходом в России к власти большевиков Персия вновь стала ареной российско-английского противостояния, как это было, начиная с XIX века. Правда, с единственным, но существенным, отличием – теперь к борьбе подключились Соединенные Штаты и, отчасти, Франция, также стремившиеся к реализации своих интересов в регионе Ближнего Востока.
Помимо вопросов, связанных с персидской нефтью, борьба между Москвой и Лондоном обуславливалась геополитическими причинами. С самого начала существования Советской России страной, занимавшей к ней наиболее враждебную позицию, была Великобритания. Во многом это определялось опасением за свои колониальные и подмандатные территории, а также страны, входившие в зону ее влияния. Многие из них находились вблизи от границ СССР. В Лондоне боялись распространения в них коммунистических идей, энергично пропагандировавшихся Москвой посредством Коминтерна.
Со своей стороны, советское руководство было обеспокоено тем, что почти по всем южным границам СССР был окружен британскими владениями и военными базами. С их территории в случае возникновения вооруженного конфликта между СССР и Англией британцы могли наносить удары по многим точкам территории Союза, имевшим стратегическое значение, в первую очередь – Баку. Опасения советского правительства не были лишены основания – еще была жива память об английской интервенции в Азербайджан 1918–1919 годов. А через двадцать лет, во время советско-финской войны 1939–1940 годов, власти Великобритании и Франции всерьез рассматривали вопрос о бомбардировках Баку.
Вот почему практически вся внешняя политика Советов на Ближнем Востоке была направлена на подрыв английских позиций в этом регионе, чтобы в случае начала войны быть в состоянии дестабилизировать ситуацию в таких важных частях Британской империи, как Индия и Месопотамия (современный Ирак). Для этих целей Персия являлась самым удобным плацдармом.
При осуществлении подобной политики значительная роль принадлежала советским спецслужбам. Чтобы понять, насколько эта роль была существенна, достаточно привести несколько ярких примеров.
Для деятельности ГПУ большое значение имел город Мешхед, так как там располагались английское генеральное консульство и военный атташе – особый представитель индийского генштаба. Каждые несколько месяцев последний получал распоряжения от верховного главнокомандующего в Индии, содержащие информацию о военном положении в регионе. ГПУ с помощью взяток привлекло к сотрудничеству одного из служащих почтового управления в Мешхеде. Этот человек всю переписку приносил чекистам, те ее вскрывали, делали копии, запечатывали обратно в конверт, и в итоге адресат получал свою корреспонденцию с опозданием на день. Это может показаться странным, но переписка между Индией и генконсульством очень редко осуществлялась с помощью дипкурьеров. Как правило, англичане пользовались обычной почтой и конвертами, запечатанными сургучом.
Самым крупным центром разведывательной работы в Персии был, разумеется, Тегеран. В нем было сосредоточено максимальное количество агентов, занимавших различные государственные должности. Так, например, агентом советской разведки был корреспондент ТАСС Орбелиани. Каждый день ему передавали переписку своих министров сотрудник министерства социального обеспечения Шокрулла-хан и его два брата, работавших в министерстве финансов. При этом работа министерств была налажена столь плохо, что никто даже не замечал исчезновения документов.
Пожалуй, самым ценным источником информации был Мохаммед Али Мирза Хагани – начальник шифровального отдела премьер-министра. Вообще же советская разведка имела возможность постоянно просматривать переписку иностранных представительств и персидских министерств. Только в одном Тегеране ежемесячно просматривалось от 500 до 600 писем. За письма британского и персидского правительств платилось по 2 доллара, за остальные – по одному.
Естественно, в первую очередь эта работа была построена на подкупе агентов. Разумеется, к этому средству прибегала не только советская сторона. К нему прибегает любая разведка в любой стране мира. Но дело в том, что в Персии того времени взяточничество превратилось в основное, если не единственное, средство претворения в жизнь практически каждого начинания. На протяжении нескольких веков коррупция в этой стране, по сути, превратилась в традицию и затронула абсолютно все слои населения. Этим не одно десятилетие, и даже столетие, руководствовались все иностранные игроки, оперировавшие на персидском поле.
Элита Персии (за взятки в особо крупных размерах) и простые служащие (за взятки в умеренных размерах) были готовы, насколько это от них зависело, осуществить проект той или иной заинтересованной стороны, пусть даже он противоречил интересам Персии. Такое положение вещей касалось и нефтяного вопроса.
Однако справедливости ради нужно сказать, что в этот период на персидской политической арене стали появляться политики, которых заботило не только собственное благополучие, но и интересы своей родины. В 1921 году в стране произошел переворот, в результате которого к власти пришел Реза-хан Пехлеви, сначала в качестве военного министра, а затем премьер-министра. В 1925 году он объявил о низложении Ахмад-шаха и был провозглашен новым шахом Персии. Еще в 1921 году, несмотря на то, что англичане способствовали перевороту под его командованием, Пехлеви смог добиться отмены англо-персидского соглашения 1919 года, по которому Персия сохраняла свою независимость только формально, а de facto становилась протекторатом Британии. Тогда же на повестке дня стал и вопрос северных нефтяных месторождений.
К тому, чтобы привлечь к их разработке АПНК, против которой все больше росло недовольство по всей стране, в Тегеране относились в основном отрицательно. Выбор был сделан в пользу, как казалось, нейтрального американского капитала.
23 ноября 1921 года меджлис (персидский парламент) в спешном порядке принял Закон о северных концессиях, по которому правительство передавало их американской компании Standard Oil. Пятая статья этого закона запрещала привлекать к разработке северных месторождений какую-либо третью сторону. Концессия выделялась сроком на 50 лет, доля отчисления в пользу Ирана составляла 10% от всей добываемой нефти. В ответ на это, в ноте от того же числа советский полпред Ф. Ротштейн от имени советского правительства заявил, что передача концессии на северную нефть противоречит 13-й статье Московского договора, но поскольку сам договор еще не ратифицирован меджлисом, то сделка со Standard Oil подавно невозможна, так как все права Советской России на севере Персии по-прежнему в силе.
В итоге эта концессия не была реализована, но это произошло не столько из-за противодействия Советской России, сколько из-за сотрудничества американской компании с англичанами. Несмотря на договоренность с персидским правительством, представители Standard Oil заключили сделку с АПНК, по которой британцы передавали американской компании часть своих месторождений в Месопотамии в обмен на участие в разработке североперсидской нефти. В Тегеране это вызвало бурю негодования. Весной 1922 года отношения со Standard Oil были прерваны.
Эстафету приняла другая американская компания, Sinclair Oil. В отличие от предшественницы она решила искать поддержки не в Лондоне, а в Москве: фирма предложила советскому правительству строительство транскавказского нефтепровода из Северной Персии в черноморские порты в обмен на защиту ее интересов в Персии. К этому времени Sinclair Oil уже имела деловые отношения с Советским Союзом, получив нефтяную концессию на Сахалине. Поскольку это сотрудничество ставило разработку северных нефтяных месторождений в зависимость от СССР и способствовало укреплению позиций в регионе, в Москве приняли решение поддержать этот проект.
часть третья
Начиная с XIX века, Персия была ареной противостояния между
Россией и Великобританией. В 1920-е и 30-е годы эта борьба
развернулась вокруг нефти, основного топливного ресурса ХХ столетия.
20 декабря 1923 года был подписан предварительный договор между американской компанией Sinclair Oil и персидским правительством. В марте 1924 года его подписал Ахмад-шах Каджар, а в июле того же года ратифицировал меджлис. Условия этого контракта были похожи на договор со Standard Oil, только Sinclair обещал выплачивать Персии процент от чистой прибыли, а не от стоимости добытой сырой нефти. Условием получения концессии стал заем на сумму 10 миллионов долларов.
Но еще в процессе оформления договора у компании возникли проблемы в США. Причиной стал коррупционный скандал в Белом Доме, в котором Sinclair Oil оказалась замешана. Это сильно испортило деловую репутацию компании, у нее возникли затруднения с выплатой десятимиллионного займа, являвшегося обязательным условиям предоставления концессии. После того, как американские банки отказали Sinclair Oil в кредите (чему в значительной мере поспособствовали представители Standard Oil), компания стала искать возможность найти помощь у англичан. Вскоре Sinclair Oil вошла в состав Standard Oil of Indiana. В результате участие АПНК в разработке североперсидской нефти вновь стало реальным. К тому же Госдепартамент США пообещал «не поощрять попытки персидского правительства натравливать правительство США на правительство Его Величества». Круг замкнулся.
Подобное развитие событие вызвало резко негативную реакцию со стороны СССР. Народный комиссариат иностранных дел (НКИД) вновь выразил протест, ссылаясь на 13-ю статью договора 1921 года, который был ратифицирован Шахом в январе 1922 года. Москва отказалась от всяческой поддержки проекта. Одновременно с этим была аннулирована концессия Sinclair Oil на Сахалине.
Принимая во внимание серьезное противодействие с советской стороны и недовольство ряда политиков в Тегеране по поводу того, что АПНК снова получила доступ к северной нефти, американцы приняли решение уйти на время с этого рынка. Также этому способствовало убийство в конце июля вице-консула США майора Роберта Имбри. В течение последующего десятилетия американские компании не проявляли заинтересованности в получении нефтяных концессий на севере Персии.
После неудачной попытки сотрудничества с западным капиталом советское правительство предприняло самостоятельные шаги по освоению северо-персидской нефти. Чтобы не допустить в этот стратегически важный регион англичан, было решено поддержать местные персидские предприятия по эксплуатации нефти, оказав им помощь специалистами и оборудованием. С этой целью в 1925 году были созданы «Персидское общество Гилянской нефти» и трест «Персазнефть», но рентабельными они не стали.
Но основные надежды в этом вопросе Москва возлагала на общество «Кевир-Хуриан лимитед». В августе того же 1925 года бывший российский подданный, грузинский дворянин Акакий Мефодьевич Хоштария, сумел добиться подтверждения договора с владельцами шахских фирманов (указов) на эксплуатацию недр в районе провинций Семнан и Дамган на срок 70 лет. Первоначально он приобрел эту концессию в 1916 году, но в связи с революцией и последующими за ней событиями это предприятие не было реализовано. А в сентябре1925 года правительство СССР выкупила у Хоштарии большую часть этих фирманов.
Для закрепления этих прав и было решено создать акционерное общество с привлечением в него «нужных» людей. Успеху предприятия опять-таки способствовала персидская коррупция. Так, работник советского посольства А. Бобров в своем послании в Москву указывал, что для организации и регистрации общества привлечены ведущие политики страны. К их числу относились «Давар – Министр общественных работ, получающий … по «платежным ведомостям» ежемесячно 300 туманов и имеющий получить в будущем акций этого общества на 100 тыс. туманов… Теймурташ, Министр двора, получивший за регистрацию устава 30 тыс. туманов и имеющий в будущем получить акций этого общества на 100 тыс. туманов… Тедайон – Председатель Меджлиса, получивший «подарок» 25 тыс. туманов, и в будущем имеющий получить акции на 100 тыс. туманов» и т.д. Согласно этому же документу шах должен получить акций на 250 тыс. туманов, кроме этого ему подарили «спальню в стиле Людовика XIV и мрамор итальянской работы».
В итоге 1 июня 1926 года было зарегистрировано АО «Кевир-Хуриан лимитед», 65% которого принадлежало СССР, 20% — Хоштарии, а остальные — влиятельным людям в Персии, среди которых были шах и перечисленные выше чиновники.
Первоначально «Кевир-Хуриан» финансировалось «Азнефтью», крупнейшим трестом советского нефтесиндиката, однако вскоре стало очевидно, что необходимо дополнительное финансирование. В конце 1920-х было решено привлечь для этих целей французский капитал и выкупить акции у Хоштарии. Были начаты переговоры с французской компанией «Петрофина». Советской стороной предлагались различные варианты совместного сотрудничества, в том числе обсуждалась идея равноправного тройственного участия. В феврале 1929 года в Москве состоялась встреча, на которой не удалось придти к соглашению, приемлемому для всех. Через год французы попытались в обход СССР заключить с шахским правительством договор по североперсидской нефти, однако эта идея не нашла поддержки Резы-шаха, а также натолкнулась на сильное противодействие с советской стороны.
Проблема финансирования была далеко не единственной, с которой столкнулся СССР в деле с «Кевир-Хуриан». Противники советско-персидского сближения в Тегеране требовали заключения отдельного соглашения по «Кевир-Хуриан» и его ратификации в меджлисе. Поэтому первоочередной задачей стал поиск человека, который смог бы отстаивать интересы Москвы при шахском дворе. Это касалось не только концессии по эксплуатации нефти; СССР стремился вовлечь Персию в качестве партнера в орбиту советской антианглийской политики. Добиться этого можно было только в том случае, если бы в высшем руководстве страны нашелся деятель, искренне стремившийся к борьбе с британским доминированием, и тем самым вдохновлял бы Реза-шаха, также испытывавшего антипатию к англичанам. Таким человеком стал Абдул Хосейн-хан Теймурташ, министр двора.
Выбор Москвы не был случаен. Теймурташа достаточно много связывало с Россией. Он родился в 1883 году и был выходцем из богатой аристократической семьи, в наследство от которой получил огромные земляные владения в районе персидско-российской границы. В юности будущий министр двора был отправлен родителями в Санкт-Петербург, где окончил Императорскую Кавалерийскую школу. Благодаря безупречному владению русским языком Теймурташ впервые в Персии сделал прекрасные переводы некоторых произведений Лермонтова и Тургенева на персидский (Тургенев был его любимым писателем).
Теймурташ был убежденным англофобом. Его убеждения основывались на личных мотивах (англичане пытались помешать его карьере, опасаясь его пророссийской ориентации), а также на искреннем желании освободить Персию от всеобъемлющего британского влияния.
Благодаря своим связям и бесспорному политическому таланту, по своему влиянию Теймурташ являлся de facto вторым человеком в государстве. Поэтому когда он согласился вступить в диалог с Москвой, это было очень большой удачей для СССР. В течение достаточно длительного времени Теймурташ последовательно отстаивал позиции Москвы в Персии, включая дело с «Кевир-Хуриан».
Такой союз Великобритания не могла оставить без внимания, понимая, что он приведет к угрозе ее положения на Ближнем Востоке. Англичане развернули в Персии обширную кампанию, направленную против министра двора. На Реза-шаха постоянно оказывалось давление, чтобы тот сместил Теймурташа. Тем не менее, в течение нескольких лет шах воздерживался от такого решения. Как и Теймурташ, Пехлеви стремился к снижению британского влияния на жизнь своей страны.
Более того, когда в конце 20-х годов начались переговоры по пересмотру концессии д’Арси, переговоры с англичанами с персидской стороны вел именно Теймурташ. Тогда британские советники стали «подогревать» опасения шаха, что всесильный министр двора в случае его смерти, всего скорее, в обход его наследника сможет стать новым правителем Персии. Реза Пехлеви, сам пришедший к власти в результате свержения предыдущего правителя, отличался крайне слабым здоровьем, и такой вариант представлялся вполне вероятным. Кроме того, принимая во внимание то, что британские позиции в Персии объективно были наиболее сильными, именно англичане, а не Советы могли с легкостью в случае необходимости лишить шаха власти.
Опасаясь за судьбу династии, в декабре 1932 года Реза-шах арестовал Теймурташа, проявив при этом поистине восточную изощренность: министр двора был обвинен в… подготовке секретного соглашения с АПНК и пособничестве англичанам. Но поскольку доказать подобное было трудно даже в Персии, его обвинили в коррупции и приговорили к пяти годам тюрьмы и штрафу в 9 миллионов фунтов стерлингов (при том, что в 1931 году выплаты АПНК Персии составили всего 307 тысяч фунтов). В октябре 1933 года Теймурташ скончался в тюрьме при невыясненных обстоятельствах.
Для СССР его свержение было крайне неблагоприятно и означало новый период в советско-персидских отношениях. Всю вторую половину царствования Реза-шаха никаких масштабных политических и экономических договоров между Москвой и Тегераном подписано не было. Вопрос о северных нефтяных концессиях и «Кевир-Хуриане», соответственно, также не получил развития.
С началом Второй мировой войны СССР предпринял очередную попытку восстановить свое былое влияние в Иране (в 1935 году Реза Пехлеви сменил название страны). К концу 30-х годов влияние Германии в Иране стало возрастать. Надеясь вытеснить англичан из Ирана, шах активно высказывал свои симпатии в адрес Гитлера и Муссолини. Такое положение вещей не устраивало ни Лондон, ни Москву. Сразу после вторжения гитлеровской Германии на территорию СССР в июне 1941 года, Сталин потребовал активизировать усилия по устранению немецкого присутствия в Иране. Британское руководство предложило Москве сотрудничество в этом направлении, так как оно отвечало интересам обеих держав.
19 июля 1941 года была составлена совместная нота с требованием выслать всех немцев из Ирана. Через месяц была отправлена повторная нота, а 25 августа британские и советские войска перешли иранскую границу. Москва при этом ссылалась на 6-ю статью советско-персидского договора 1921 года, позволявшую советскому правительству ввести на территорию Ирана войска в случае угрозы нападения на СССР с его территории. А уже 16 сентября Реза-шах был вынужден отречься в пользу своего сына Мохаммеда Резы.
Однако для советского руководства необходимость ввода войск определялась не столько военной угрозой со стороны Ирана, сколько далеко идущими политическими расчетами. В Москве согласились участвовать в этой операции для того, чтобы подкрепить нарождавшееся сотрудничество в Великобританией, — это была первая совместная акция Антифашистской коалиции. Также Сталин опасался односторонней акции со стороны англичан, для которых жизненно важно было обеспечить безопасность своих нефтеперерабатывающих заводов на юге Ирана.
Вскоре после того, как советские войска вошли в северный Иран, Москва призвала Тегеран оказать содействие развитию предприятия «Кевир-Хуриан». Однако в иранской столице намеренно затягивали решение этого вопроса. В 1943 году меджлис принял Закон о запрете нефтяных концессий до конца войны под угрозой тюремного заключения, основным идеологом которого был доктор Мохаммед Мосаддык. Иранский политик Насролла Фатеми назвал этот закон «величайшим сюрпризом», покончившим с «претензиями Советов» на иранскую нефть.
После войны Сталин снова потребовал, чтобы Иран допустил СССР к разработке северной нефти и предоставил ему права, аналогичные правам Англо-иранской нефтяной компании (АИНК), бывшей АПНК. Более того, было предложено создать ирано-советскую компанию, доля Ирана в которой составляла бы 49% и которая через 50 лет перешла бы в его полную собственность. По сравнению с отчислениями, получаемыми Ираном от АИНК, это были щедрые условия. Этот вопрос обсуждался совместно с вопросом вывода советских войск из Ирана.
В итоге соответствующее соглашение было подписано. Советские войска были выведены в 1946 году. Но соглашение так и не было ратифицировано меджлисом. А в 1951 году пост премьер-министра занял Мосаддык, проведший закон о национализации нефтяной промышленности, который, в том числе, поставил крест на советских притязаниях на североиранскую нефть. Тогда же было ликвидировано АО «Кевир-Хуриан».
Окончательно «нефтяная страница» в отношениях Москвы и Тегерана была перевернута 26 июня 1956 года, когда на приеме в честь посетившего СССР шаха Мохаммеда Реза Пехлеви Н.С. Хрущев произнес тост, в котором отметил, что «нам… не нужна иранская нефть; у нас своей нефти достаточно; пусть те, кому нужна нефть, покупают ее у Ирана».
Несмотря на то, что нефтяной вопрос был урегулирован, а СССР окончательно оставил свои притязания на территорию Ирана, в советско-иранских отношениях долгое время сохранялось напряжение. Определенное потепление стало намечаться с приходом к власти Л.И. Брежнева; число советских специалистов, работающих в Иране, неуклонно росло, усилилось экономическое сотрудничество. Иран также стал закупать у нас военную технику. Однако вплоть до Исламской революции 1979 года Иран без сомнения входил в западную сферу влияния. Тех уникальных позиций, которые когда-то занимала в этой стране царская Россия, Советской России так никогда и не удалось достигнуть.
Современный Иран резко отличается от той страны, которой он был всего лишь тридцать лет назад. Это государство, играющее не только одну из ведущих ролей в регионе, но и способное повлиять на развитие мировой политики в целом. Тот подход, который использовали великие державы в своих отношениях с Ираном, сегодня больше не представляется возможным, так как сегодня Иран – это полноправный игрок на международной арене. И чтобы правильно выстраивать отношения с этой страной, необходимо учитывать все ошибки прошлого, для того, чтобы не повторять их в будущем. Иначе последствия могут стать непоправимыми: на Востоке, как нигде, о плохом помнят гораздо дольше, чем о хорошем. Принимая во внимание политическую ситуацию в Иране и его ресурсный потенциал, он будет оставаться наиболее напряженной точкой ближневосточного региона в течение долгого времени.
Со времен выхода на экраны фильма «Белое солнце пустыни» мы все знаем, что Восток – это дело тонкое. Но, как известно, где тонко, там и рвется.
Татьяна Хрулева
http://www.rosbalt.ru/2011/01/14/808784.html
