16 августа исполнилось 160 лет со дня смерти святого московского доктора Фридриха Гааза.
Признаюсь честно, более десяти лет книга на немецком языке о докторе Хаасе (Haass) постоянно была у меня перед глазами и ни разу за все эти годы у меня не возникало желания поинтересоваться, что это за доктор такой. И лишь недавно, посмотрев передачу про Людмилу Улицкую, чьи предки похоронены рядом с могилой некоего Федора Гааза на Немецком — Введенском — кладбище Москвы, я вдруг поняла что Федор Гааз, о котором упомянула писательница, и тот святой доктор Хаас — одно и то же лицо. Тут же схватила я эту непримечательную внешне книжку и углубилась в историю жизни этого и в самом деле святого доктора.
Сын аптекаря, внук врача
Фридрих Иосиф Гааз (Friedrich-Joseph Haass) родился в 1780 году в городке Мюнстерайфель близ Кельна. Его отец был аптекарем, а дед — врачом. В семье было восемь детей. Несмотря на скромные средства, отцу удалось дать им отличное образование. Двое старших сыновей стали священниками, младшие — юристами.
Фридрих был отдан в католическую школу, по окончании которой поступал на курс философии и математики в Иенскии университет, а затем занялся изучением медицины и специализировался на офтальмологии в Вене. Однажды Фридриха Гааза вызвали к русскому князю Репнину, страдавшему глазным заболеванием. Лечение прошло успешно, и благодарный пациент пригласил доктора в Россию. Молодой врач согласился и в 1802 году поселился в Москве, где сразу же приобрел обширную практику.
Перед ним открылись двери больниц и богоугодных заведений. Как-то раз он посетил одно из них — Преображенский богадельный, дом, обитатели которого страдали глазными болезнями. Доктор бесплатно провел лечение с превосходными результатами и вскоре был приглашен на постоянную должность главного врача в Павловскую больницу.
В 1809 и 1810 годах он совершил две поездки на Кавказ, интересуясь лечебными свойствами минеральных вод. Здесь он увидел, что минеральные источники находятся в запущении, однако на просьбу принять какие-то меры по их охране получил отрицательный ответ; мол, польза от них не оправдывает издержек и вспомоществования государства.
Тогда Гааз провел исследования минеральных вод. Он сделал их первое систематическое описание, а также открыл серно-щелочной источник в Ессентуках и еще несколько целебных источников.
Война 12-го года
С началом Отечественной войны 1812 года доктор Гааз оставил службу в больнице и был зачислен в армию. С русскими войсками он побывал в Париже, а затем вернулся в Мюнстерайфель, где, увы, застал отца на смертном одре.
После кончины отца Гааз недолго оставался на родине, его тянуло в Россию. Он возвратился в Москву, занялся частной практикой и вскоре стал одним из самых престижных врачей города. Он был обеспечен и даже богат, но всегда готов оказать помощь бескорыстно.
Это была судьба
Когда в 1830 году к Фридриху Гаазу обратился князь Голицын, который искал людей для первого московского попечительского совета о тюрьмах, доктор не предполагал, что это предложение решит его судьбу. Гааз с энтузиазмом откликнулся на письмо князя и был назначен главным врачом московских тюрем.
Заботам об участи арестантов он посвятил всего себя. Постепенно доктор Гааз оставил свою врачебную практику, раздал свои средства и отдал все свое время и все свои силы на служение «несчастным».
В огрубевших чертах арестанта он видел прежде всего образ человека, который испытывает страдание. На облегчение этого страдания доктор направил все свои силы. Состояние тюремного дела в России было в те годы самым печальным. Муки арестантов предстали перед ним во всей яркости: он увидел, что тяготы их пути превышают даже установленную законом кару за преступление. В то время как шедшие на каторгу уголовники шагали в ножных кандалах, виновные в более легких преступлениях, осужденные на поселение, были по 12 человек прикованы к железному пруту, то есть были стеснены во всех движениях и естественных нуждах, испытывали неописуемые муки и не имели возможности даже спать в дороге. А ведь среди них были и сосланные за просроченный паспорт, и женщины, и подростки.
Особенное сочувствие у Федора Петровича Гааза — так называли Фридриха Гааза в России — вызывали ссыльные раскольники. Его сердце не могло постичь, почему этих верующих людей приравнивали к уголовным преступникам.
Гааз начал борьбу за облегчение участи пересыльных, при поддержке князя Голицына. Благодаря изобретательности Гааза «прут» был наконец искоренен из практики в Москве. По представительству доктора было отменено бритье половины головы женщинам и ссыльным. В конце концов он добился и замены тяжелых железных кандалов на облегченные, обитые изнутри кожей, чтобы не стирали до-крови ноги арестантов.
За несколько дней до ухода очередной партии арестантов доктор знакомился с ними и их нуждами, следил за их здоровьем и оставлял на некоторое время в Москве тех, кто был болен, слао или нуждался в душевном утешении и ободрении. При отправлении каждой партии арестантов Федор Петрович присутствовал обязательно, заставлял перековывать арестантов при себе. Наделив их привезенными с собой припасами, благословив и поцеловав тех, кто, по его выражению, «hat es nicht bos gemeint», Гааз шагал иногда вместе с партией несколько верст. Он переписывался с арестантами, исполнял их просьбы — виделся с их родными, высылал им деньги и книги.
Ссыльные прозвали его «святым доктором», расспрашивали о нем всех приезжавших из Москвы в места ссылки и в память его соорудили в Нерчинском остроге икону св. Феодора Тирона.
В журналах московского тюремного комитета записано 142 предложения Гааза — ходатайства о пересмотре дел или смягчении наказания. В этого рода хлопотах он не останавливался ни перед чем, вступал в горячие споры с митрополитом Филаретом, писал письма императору Николаю I и прусскому королю Фридриху Вльгельму IV, брату императрицы Александры Федоровны.
«Газовская» больница
Гааз проявлял необычную заботу о больных, лечившихся в тюремной больнице. По нескольку раз в день навещал их, беседовал подолгу об их домашних и настойчиво требовал, чтобы в больнице никто не лгал: ни больные, ни служебный персонал, ни посетители. Если вскрывалась неправда, он штрафовал солгавших служащих и посетителей в пользу бедных.
Воспользовавшись тем, что арестантов временно перевели в казенный дом близ Покровки, он стал принимать в больницу бесприютных, заболевших на улицах. Поначалу генерал-губернатор требовал немедленно очистить казенный дом, но постепенно доктор добился того, чтобы заведенный им обычай узаконили с молчаливого согласия властей. Так мало-помалу образовалась (без официального утверждения) больница для бездомных, называемая народом «Газовскою».
В небольшой квартире при ней, в самой скудной обстановке, среди книг и астрономических инструментов жил последние годы и умер доктор Гааз.
Спешите делать добро
Доктор Гааз был бесстрашным человеком. В 1848 году в Москве свирепство вала холера, которая наводила панику не только на население, но и на самих медиков. Распространился слух, что заразиться можно простым прикосновением. Гааз старался рассеять этот страх. Однажды проходя в больнице мимо больного холерой, он демонстративно наклонила к нему и поцеловал, со словами:
«А вот и первый холерный больной у нас».
Чтобы доказать коллегам, что слухи преувеличены, он специально у них на глазах садился в ванну после холерного.
Своеобразный в одежде: фрак, жабо, короткие панталоны, черные чулки и башмаки с пряжками — Гааз жил в полном одиночестве, весь преданный делу благотворительности. Его не останавливали ни насмешки и унижения, ни холодность окружающих, ни канцелярские придирки сослуживцев. Девиз, неоднократно повторяемый им: «Спешите делать добро», — подкреплял его и наполнял содержанием всю его жизнь.
«Чудак» и «фанатик» в глазах одних, «святой» в глазах других, он бестрепетно говорил всем правду в глаза и был всегда бодр и ясен духом. Высокий ростом, с добрыми и вдумчивыми голубыми глазами, в поношенном платье и заштопанных чулках, он был вечно в движении и никогда не бывал болен, пока первая и последняя болезнь не сломила его.
16 августа 1853 года он умер, трогательно простясь со всеми, кто шел в открытые по его желанию двери его квартиры, и был похоронен на католическом кладбище на Введенских горах. За гробом святого доктора шли 20.000 человек.
Хоронить Фридриха Гааза пришлось за казенный счет, потому что все его имущество состояло из нескольких рублей, поношенной одежды и старой мебели. А ведь когда-то у него была и карета, и подмосковное имение, и даже суконная фабрика. От них не осталось и следа — все пошло на благотворительность. Но осталось богатое духовное завещание доктора Гааза:
«Спешите делать добро!»
В заключение добавлю, что книга, из которой я узнала о жизни Фридриха Гааза, написана Львом Копелевым, а предисловие к ней — Генрихом Беллем. Известный немецкий писатель сожалеет о том, что у себя на родине, в Германии, доктор Гааз практически неизвестен, а ведь среди немцев не так уж и много подобных ему филантропов, чуть ли не святых людей, которыми страна могла бы гордиться. Кстати, по словам Людмилы Улицкой, 160 лет спустя со дня смерти доктора Гааза на его могилу все еще приносят цветы. Не потомки ли это тех страдальцев. Кого он при жизни взял под свою защиту?
источник: Елена ГРОСС "Чудак, фанатик и святой" КОНТАКТ-ШАНС №36 ■ 26.08.-01.09.2013
