Бронетанковая техника КНДР 1949-2016 гг. Часть 2. Шестьдесят лет в окопах
После подписания перемирия в 1953 г. предполагалось, что все дальнейшие вопросы (полноценный мирный договор, нормализация двухсторонних отношений и возможное объединение страны) руководители КНДР и Южной Кореи будут решать строго между собой. Но этого не произошло. С одной стороны, войска США остались на юге Кореи и после перемирия: 8-я американская армия, включающая 2-ю пехотную дивизию и несколько отдельных бригад и батальонов (не менее 28 500 чел., несколько сотен единиц бронетанковой техники и более 100 боевых самолетов и вертолетов) находится там и в настоящее время. С другой стороны, «большие братья» не предложили Ким Ир Сену никаких рецептов развития ситуации. Руководители СССР после смерти И. В. Сталина вообще дистанцировалось от корейских дел, а в Китае чрезмерно увлеклись масштабными экономическими и социальными экспериментами, начав с Большого скачка и закономерно закончив Великой пролетарской культурной революцией – Мао Цзэдуну тоже не было никакого дела до внутрикорейского урегулирования.
С тех пор обе стороны стали приписывать победу себе, трактуя историю с прямо противоположных позиций, хотя в Корейской войне 1950–1953 гг. не было победителей. В Сеуле по сей день считают, что армия Республики Корея с помощью США и других стран «демократического сообщества» сумела отразить внезапное нападение «тоталитарных» северокорейских соседей, которые оказались неспособными продолжать противостояние и вынуждены были подписать перемирие.
В свою очередь, в Пхеньяне полагают, что «сеульские наймиты» США не давали Ким Ир Сену объединить корейский народ и строить в КНДР коммунизм, а в июне 1950 г. совершили акт агрессии. Корейская народная армия разгромила и «южан», и находившиеся на юге войска США, но американцы и 22 империалистические державы прислали в Корею огромное количество войск и техники, из-за чего «северянам» пришлось временно отступить. Но они все же дали достойный отпор интервентам (при незначительной помощи китайцев), которые, оказавшись перед лицом неминуемого поражения, были вынуждены заключить позорное для себя перемирие с КНДР.
При этом на Западе, традиционно осуждая государственный строй КНДР (обычно его именуют «тоталитарно-феодальной кликой Ким Ир Сена – Ким Чен Ира – Ким Чен Ына»), забывают о том, что в Республике Корея правит практически аналогичный режим, который упорно игнорирует так называемые «демократические ценности», а власть, сосредоточенная в руках отдельных кланов и семей, переходит фактически по наследству. Судите сами: первым правителем Южной Кореи был трижды переизбиравшийся на пост президента (на безальтернативной основе, при почти 100% явке избирателей и при не менее 75-80% голосов, поданных в его поддержку) почтенный «демократ» Ли Сын Ман, которого еще в 1950-е гг. в американской прессе (!) иногда именовали «коррупционером» и «диктатором». Попытка Ли Сын Мана переизбраться в четвертый раз в 1960 г., что противоречило конституции и всем местным законам, вызвало его отстранение от руководства и приход к власти в Южной Корее военной хунты.
С 1963 по 1993 г. страной руководили, сменяя друг друга, генералы Пак Чхон Хи, Чон Ду Хван и Ро Дэ У. Методы их правления даже на Западе неизменно сравнивали с режимами Сомосы и Пиночета. И хотя с 1993 г. власть в Южной Корее вроде бы перешла к «гражданским демократам», стоит напомнить, что, например, нынешняя президент Республики Корея Пак Кын Хе – родная дочь того самого генерала Пак Чжон Хи. То есть и три десятилетия спустя власть в Сеуле осталась, по сути, в тех же руках.
Поскольку боевые действия на Корейском полуострове могли возобновиться в любой момент, КНДР и Южная Корея срочно занялись перевооружением и модернизацией своих армий. Северокорейцы достаточно быстро нарастили численность своего танкового парка и к концу 1950-х гг. имели на вооружении около тысячи танков и САУ (в том числе не менее 750-800 Т-34-85 и до 100 СУ-100), что позволило полностью укомплектовать 3-4 танковые дивизии. Кроме того, на вооружении пехотных дивизий Корейской народной армии оставалось около сотни СУ-76М. Встречающаяся в некоторых западных источниках информация о передаче КНДР китайцами при выводе войск НОАК из Кореи 20-30 танков ИС-2 подтверждения пока не находит. Иногда пишут, что в 1958-1960 гг. КНДР получила из СССР не менее 50 тяжелых ИС-3 (ИС-3М), однако это также не подтверждено документально.
В 1960-е гг. модернизация танкового парка КНДР продолжилась: из СССР начали поступать средние танки Т-54, легкие плавающие ПТ-76 и бронетранспортеры БТР-50. Кроме того, северокорейцы обзавелись полсотней колесных БТР-40. Приводятся данные о поставках в Северную Корею БТР-152, но ни одной фотографии таких машин в армии КНА не опубликовано.
Количество полученных ПТ-76 и БТР-50 было невелико, а вот средних танков в Северную Корею, по разным данным, поставили до полутора-двух тысяч – от Т-54 самых ранних выпусков до Т-55, которые поступили уже в конце 1960-х гг. В 1960-1970-е гг. начались также поставки бронетанковой техники из Китая. Северная Корея получила из Китая средние танки «Тип 59», легкие «Тип 62» («облегченный» вариант Т-59), легкие плавающие танки «Тип 63» и гусеничные БТР «Тип 63» (они же YW 531А).
Относительно количества китайской техники приводятся весьма противоречивые данные. Например, на Западе полагают, что в КНДР поставили более 3000 единиц БТТ всех вышеперечисленных типов, но это противоречит западной же информации о производстве танков в КНР, которое в те годы, как известно, было незначительным. То есть реально китайцы могли передать Северной Корее от силы несколько сотен боевых машин всех типов.
В 1970-1980-е гг. в КНДР развернули собственное бронетанковое производство, которое вполне вписывалось в провозглашенную Ким Ир Сеном философию «чучхе», согласно которой, в идеале, буквально все, в том числе и вооружение, должно было производиться непосредственно в стране. Западные данные о северокорейском бронетанковом производстве основаны, в основном, на непроверенных данных и имеют откровенно недостоверный характер. Например, приводимые номера и местоположение «танковых заводов КНДР», как правило, взяты «с потолка».
Допускается, что в производстве БТТ могут участвовать следующие предприятия Северной Кореи: сталелитейные заводы в г. Кансон «Имени Ким Чака» и в г. Хванхэ (производство броневого проката); металлургический завод «Имени 18 мая» в г. Нампхо (производство бронекорпусов, а также литых и штампованных броневых деталей, в частности, танковых башен); заводы Кымсенского тракторного объединения и электровозостроительное объединение «Имени Ким Чжон Тхэ» (окончательная сборка и производство двигателей); предприятия автомобильного объединения «Сынри» в г. Токчхон, Раквоне и Ренсоне (производство легкой бронетанковой техники, в частности, БТРов). Не исключено, что в выпуске бронированных машин также задействованы машиностроительные и судостроительные предприятия, расположенные в том же г. Нампхо.
В принципе, скопировать танк Т-54, а также 100-мм пушку Д-10Т и двигатель В-54 для северокорейцев было сложной, но отнюдь не непосильной задачей. Хотя СССР не передавал КНДР никакого оборудования и технологий для бронетанкового производства (не считая, разумеется, ремонта БТТ), эксперты не исключают, что помощь северокорейцам в этом вопросе оказывали китайские специалисты. Так или иначе, производство бронетанковой техники в КНДР из-за ограниченных промышленных ресурсов носило откровенно кустарный характер и в самые лучшие годы (например, в 1980-е гг.) не превышало нескольких десятков единиц в год. Отмечается, что копия танка Т-54 в основном соответствует китайскому «Тип 59» ранних выпусков, но отличается еще более низким качеством изготовления (в частности, имеет крайне незначительный ресурс деталей ходовой части, двигателя и ствола орудия). Правда, внешне их практически невозможно отличить от машин советского или китайского производства.
Наиболее же известным танком, производившимся в КНДР, считается легкий плавающий ПТ-85, который еще обозначается как М-1985 (иногда – «Тип 85») – по году первого появления на военном параде в Пхеньяне. Это двадцатитонная машина, оснащенная 85-мм орудием и ПТРК «Малютка», представляет собой, по сути, аналог китайского легкого «Тип 63» с новым бронекорпусом и некоторыми изменениями в силовой установке и ходовой части. При этом количество изготовленных ПТ-85 незначительно, даже с учетом построенных на его базе бронетранспортеров (с установкой в башне вместо орудия спарки 14,5-мм пулеметов КПВТ), и составляет менее 100 машин. Общее количество легких танков (ПТ-76, «Тип 62», «Тип 63», ПТ-85) в составе КНА в конце 1990-х – начале 2000-х гг. оценивалось в 500-550 единиц, при этом ПТ-85 из этой статистики отдельно не выделялись.
В КНДР также наладили серийный выпуск гусеничных бронетранспортеров «Тип 323», весьма похожих на китайские БТР YW 531А («Тип 63»), но отличающихся от них конструкцией корпуса и ходовой части. Именно на его базе изготавливают весьма любопытные варианты – машины с дополнительным вооружением, установки РСЗО, самоходные ПТРК, САУ и т.д. Возможно, из-за того, что в КНА по сей день господствует устаревшая концепция использования мотострелковых подразделений (пехотинцы в бою должны передвигаются десантом на броне танков, в стиле Второй мировой войны), количество БТРов и БМП в армии КНДР, в общем, невелико. Например, в 1970-1980-е гг. Северная Корея получила из СССР всего несколько десятков БТР-60ПБ/ПУ, которые не нашли там широкого применения, а БРДМ и БМП-1/2 в КНДР вообще никогда не поставлялись.
Кроме того, с конца 1980-х гг. в КНДР производятся относительно многочисленные САУ и ЗСУ, разработанные на базе средних танков «Тип 59», легких «Тип 62» и бронетранспортеров. До сих пор нет однозначной информации, используются ли для переделок машины, ранее полученные из СССР и КНР (к примеру, наиболее изношенные танки, прошедшие капремонт), или шасси все-таки выпускаются непосредственно в Северной Корее. При этом в ряде источников указано, что за последние десять лет все легкие танки «Тип 62» выведены из боевого состава и, предположительно, переоборудованы в САУ.
Последним пополнением танкового парка Корейской народной армии стали средние танки Т-62, поставленные из СССР в 1980-е гг.; их количество оценивается западными экспертами в 300-500 ед. По другим данным, северокорейцы получили из СССР не более 350 таких машин.
Что касается Южной Кореи, то армия Ли Сын Мана к концу 1950-х гг. получила в дополнение к сотне легких танков М24 и устаревших противотанковых САУ М36В-2 не менее 100 танков М4А3Е8 «Шерман». Они передавались южанам по мере сокращения американской группировки и вывода Сил ООН из Кореи.
Более серьезная модернизация танкового парка южнокорейской армии началась в первой половине 1960-х гг., после прихода к власти военной хунты. К этому времени (в том числе из-за начала Вьетнамской войны) американцы стремились максимально усилить собственные потенциальные возможности для нейтрализации «красной угрозы» в Юго-Восточной Азии, в том числе путем вооружения своих региональных союзников. Армия Южной Кореи, как и японские Силы Самообороны, до сих пор не самостоятельна в военном плане и находится под американским оперативным командованием, а в 1966–1972 гг. южнокорейские части (например, пехотная дивизия «Тигры» и ряд более мелких подразделений) активно воевали во Вьетнаме.
Общие боевые задачи определяли и необходимость унификации БТТ – в 1960-1980-е гг. в Южную Корею было поставлено до 2000 танков М47 и М48 (в том числе не менее 950 М48А5) и такое же количество БТР (в основном М113 и LVTP7). Одновременно на юге Кореи с американской помощью были развернуты ремонтные предприятия, которые позднее превратились во вполне полноценную бронетанковую индустрию, позволившую не только модернизировать имеющуюся технику (например, М48А5 и М113), но и производить собственные бронированные машины, включая даже основные танки.
В 1980-е гг. стало понятно, что хотя модернизированные южнокорейские танки М48А5 и не уступают северокорейским Т-54/«Тип 59», за КНДР, тем не менее, сохраняется некоторое численное превосходство (тем более что американская и южнокорейская пропаганда сильно завышали военную мощь КНДР, утверждая, что КНА может иметь на вооружении до 10 000 танков). Нейтрализовать эту потенциальную угрозу можно было несколькими путями – развитием и увеличением количества противотанковых средств или принятием на вооружение более совершенных образцов БТТ.
Следствием этого стала начавшаяся в 1979 г. с американской помощью разработка и производство (с 1985 г.) в Южной Корее основного танка К1 («Тип 88»). Он оснащался 105-мм пушкой М68А1, комбинированной броневой защитой и производился в Южной Корее до конца 1990-х гг. (по разным данным, выпустили 831–900 танков этого типа). Его появление на вооружении несколько изменило баланс сил на Корейском полуострове.
По состоянию на 2004 г., в Корейской народной армии (при населении КНДР 22,2 млн. чел.) числилось 1 млн. 820 тыс. военнослужащих регулярных войск (мобилизационный резерв на случай войны составлял 4 млн. 700 тыс.), еще не менее 189 тыс. – в военизированных формированиях госбезопасности и МВД, 86 тыс. – в ВВС и около 46 тыс. – в ВМС КНДР. В составе сухопутных войск имелось 27 пехотных дивизий, 15 танковых и 14 механизированных бригад (в некоторых источниках их именуют дивизиями), бригада оперативно-тактических ракет, 21 артиллерийская бригада, девять бригад реактивной артиллерии (РСЗО), ракетный полк тактических ракет, а также войска специального назначения (88 тыс. чел.).
Как предполагают западные эксперты, в случае войны КНДР сможет быстро отмобилизовать еще до 40 пехотных дивизий и 18 пехотных бригад. На вооружении КНА находилось 30 пусковых установок оперативно-тактических ракет, 24 пусковые установки тактических ракет, не менее 3500 средних танков, 560 легких танков, 2500 БТР (в основном варианты машин «323», небольшое количество БТР-40/60, до 20 БТР-80А и колесные бронемашины собственного производства), 10 400 орудий (включая до 4400 САУ, но данная цифра явно завышена, даже если включает не только САУ, но и ЗСУ, поскольку превышает общее число имеющихся в КНА танков, реально в северокорейской армии имеется не более 1500 САУ), 2500 РСЗО различного калибра, 7500 минометов, 11 000 зенитных орудий всех калибров (около 3000 из них калибром не менее 85-мм расположены на стационарных позициях и могут выполнять не только задачи ПВО, но и береговой обороны), не менее 10 000 различных ЗРК и несколько тысяч ПТРК, включая как устаревшие «Малютки» и «Шмели» местного производства, так и полученные из СССР до начала 1990-х гг. «Конкурсы» и «Фаготы».
В ВВС КНДР имелось три бомбардировочных авиаполка и 15 истребительно-бомбардировочных и истребительных авиаполков, 650 боевых самолетов и до 282 вертолетов. При этом к 2010 г. из-за выработки ресурса и невозможности полноценного ремонта в условиях международной изоляции было боеспособно не более 20% авиапарка ВВС КНДР, включая даже наиболее современные типы самолетов.
В ВМС КНДР числилось 22 подводных лодки (в основном проекта 033), до 57 малых и сверхмалых подлодок собственной постройки, три фрегата УРО, четыре малых противолодочных корабля, 34 ракетных катера, более 125 торпедных катеров, 38 больших патрульных катеров, 125 малых патрульных катеров, 10 малых десантных кораблей собственной постройки, 131 десантный катер, 136 десантных барж и плашкоутов, 24 тральщика, восемь плавбаз подлодок и четыре гидрографических судна. В береговой обороне КНДР в этот период имелось два полка ПУ противокорабельных ракет местного производства (часть установок – мобильные), а также 122-мм, 130-мм и 152-мм орудия различных типов.
В армии Республики Корея в тот же период (при населении 47,4 млн. чел.) числилось 686 тыс. чел. (мобрезерв – до 4,5 млн.). Кроме того, в военизированных формированиях (полиция, силы общественной безопасности, гражданская оборона) насчитывалось 3,5 млн., по 63 тыс. – в ВВС и ВМС, 28 тыс. – в морской пехоте и 4,5 тысячи – в морской полиции.
Сухопутные войска Южной Кореи (численность боевых подразделений оценивалась не менее чем в 560 тыс. чел.) включали три механизированные и 15 пехотных дивизий, а также 15 отдельных бригад (две пехотные бригады, семь бригад спецназа, три пограничные бригады и три зенитно-артиллерийские бригады), пять дивизионов ЗРК, три дивизиона тактических ракет. В случае войны Южная Корея считается способной в короткие сроки отмобилизовать еще 23 пехотные дивизии.
На вооружении южнокорейской армии находилось 12 ПУ тактических ракет «Лэнс», 2330 танков (в том числе 831–900 К-1 и 80 Т-80У, остальные – М48А5 и М48А5К, большинство танков более старых типов к 2004 г. было списано), 2880 БТР и БМП (включая 40 БМП-3), более 3500 буксируемых артсистем, 1090 САУ, 185 РСЗО кал 130 и 227 мм, 6000 минометов, 600 зенитных орудий (в основном малого калибра), свыше 310 ЗРК, 610 ПЗРК, 789 ПТРК, 1250 мобильных ПЗРК. Еще 60 танков М48А5 и 63 БТР (60 LVTP-7 и 3 AAVP-7) числилось в двух дивизиях и одной бригаде южнокорейской морской пехоты.
Армейская авиация Южной Кореи имела 424 вертолета (из них 117 боевых). В ВВС Южной Кореи имелось семь истребительно-бомбардировочных и истребительных эскадрилий (по другим данным, авиакрыльев), а также разведывательные, учебно-боевые и поисково-спасательные подразделения, в которых насчитывалось 538 боевых самолетов. При этом в последующее десятилетие ВВС Южной Кореи постоянно модернизировались.
В ВМС Южной Кореи имелось девять подводных лодок, одиннадцать сверхмалых ПЛ, шесть эсминцев УРО, девять фрегатов УРО, 28 корветов, пять ракетных катеров, 83 противолодочных катера, 14 тральщиков, один минный заградитель, одиннадцать танкодесантных кораблей, более 20 десантных катеров, три танкера, транспорт и спасательное судно. В морской авиации числилось 21 самолет и 56 вертолетов. Еще не менее 81 патрульный и противолодочный катер были в составе морской полиции Южной Кореи.
Таким образом, к началу XXI в. КНДР имела незначительное количественное превосходство над Южной Кореей по численности вооруженных сил (если же учитывать при подсчете полицию и прочие «военизированные формирования», превосходство будет за «южанами») и по наиболее простым видам вооружения (танки и артиллерия). Однако на стороне Южной Кореи – впечатляющее качественное превосходство по всем видам вооружения (особенно по авиации, управляемым боеприпасам, средствам связи и РЭБ). Кроме того, Республика Корея имеет более современные и мощные ВМС и сильную группировку морской пехоты (в Северной Корее морская пехота вообще отсутствует). Высказывается мнение, что южнокорейские ВМС и морская пехота создавались и развивались не столько для действий против КНДР, сколько для совместных с США и Японией мер по противодействию возможным «проискам» армии и флота КНР в отношении Тайваня и спорных островов в Южно-Китайском море (различные договоры о «совместной обороне» были подписаны этими странами еще в 1950-е гг.).
При этом продолжаются разговоры о «агрессивной, милитаристской» политике КНДР. Слов нет, ракетная и атомная программы Северной Кореи вызывают определенные опасения, хотя пока даже самые дальнобойные баллистические ракеты КНДР «Нодон» и «Тэподон» способны поражать разве что Японию. Гуам и Гавайские острова, т.е. непосредственно территории США они не угрожают. Однако и Южная Корея отнюдь не является «голубем мира».
В парламенте Республики Корея с 1950-х гг. действует так называемый «Комитет по делам оккупированных территорий», в рамках которого в Сеуле функционируют «правительства в изгнании» и губернаторы всех городов и провинций, входящих в состав КНДР, включая Пхеньян. А на всех совместных американо-южнокорейских учениях неизменно отрабатывается один и тот же сценарий возможного возобновления боевых действий против «соседей» – массированный «превентивный» удар по Северной Корее с применением стратегической авиации и крылатых ракет по основным военным и промышленным объектам, за которым следует высадка крупных морских десантов на побережье северной части Корейского полуострова как со стороны Желтого, так и Японского морей. Именно эти планы и память об Инчхонском десанте 1950 г. заставляют командование КНА развивать в первую очередь именно береговую оборону, а не флот с морской пехотой.
И если приведенные выше цифры соотношения сил и изменялись за последнее десятилетие, то явно не в пользу Корейской народной армии, технический парк которой ветшал и сокращался, а вооружение южнокорейцев, наоборот, пополнялось и модернизировалось, в том числе и за счет поставок из России. Так, в первой половине 1990-х гг. Южная Корея получила 80 основных боевых танков Т-80У и 40 БМП-3. Эта техника была поставлена в счет погашения валютного кредита, взятого еще М.С. Горбачевым в конце 1980-х гг. Большого смысла в принятии на вооружение современных российских танков и БМП у армии Южной Кореи, похоже, не было, но в данном случае «южане» явно действовали в интересах США: американцам требовались последние образцы вооружения потенциального противника для изучения и проведения комплексных учений. В зарубежных источниках отмечают, что американцы смогли получить по 2-3 образца Т-80У и БМП-3 [1].
Хотя количество Т-80У в армии Южной Кореи было невелико, военным КНДР стоило серьезно задуматься, поскольку эти танки значительно превосходили по всем параметрам аналогичные северокорейские боевые машины. О любых поставках военной техники из России после 1991 г. пришлось забыть. Встречаются упоминания о том, что некоторое количество БТТ северокорейцы сумели в 1990-е гг. приобрести в образовавшихся после распада СССР странах СНГ (называют, в частности, Казахстан, Узбекистан, Туркмению и Киргизию), но говорят в основном о взятых с баз хранения танках Т-55 и Т-62. Заявления отдельных западных экспертов о поступлении в КНДР единичных образцов танков Т-72 и даже Т-80 (для возможного копирования ряда агрегатов и узлов) также не получили подтверждения. Хотя факт покупки северокорейцами отдельных «семьдесятдвоек» не является таким уж невероятным, учитывая распространенность машин этого типа в мире. Не приобретались за рубежом и другие виды БТТ.
Только после 2010 г. на парадах в Пхеньяне показали полтора десятка БТР-80А, закупленных в России (обычно указывают, что было приобретено «не менее 20» таких бронетранспортеров), да и то, похоже, в основном с целью копирования: почти одновременно с ними на парадах стали демонстрироваться различные варианты аналогичных машин М-2010 собственного производства, внешне выглядящие как плохо «нарисованные» БТР-70/80.
Поскольку советские САУ 2С1 «Гвоздика», 2С3 «Акация» или подобные им китайские «Тип 83» в КНДР никогда не поставлялись, при разработке аналогичных машин северокорейцам пришлось идти своим путем. Так или иначе, практически все производимые на заводах КНДР САУ – это открытые сверху легкобронированные машины с задним расположением артсистемы. При этом используются шасси и агрегаты танков «Тип 59», «Тип 62», БТР «323» и любые орудия калибром от 100 до 170 мм.
Типы северокорейских САУ определяют за рубежом, как правило, по году первого публичного показа той или иной установки и ее калибру. Количество производимых в Северной Корее самоходных установок неизвестно, но судя по парадам в Пхеньяне и репортажам местного телевидения с различных учений, вполне может быть выпущено до сотни машин каждого известного на данный момент типа.
По опубликованной информации, 170-мм САУ установки «Коксан» (на базе танков «Тип 59») в конце 1980-х гг. даже поставлялись на экспорт в Иран и участвовали в боях на завершающей стадии ирано-иракской войны. Дальнобойность этих САУ якобы превышала таковую как у иранских М109 американского производства, так и у советских «Гвоздик» и «Акаций» армии Ирака. Считается, что в 1988 г. несколько иранских «Коксанов» были захвачены иракской армией в ходе боев на полуострове Фао, а затем использовались уже против бывших хозяев. Отдельные машины этого типа были в войсках С. Хусейна и в 1991 г., во время вторжения в Кувейт. Эксперты, которые осмотрели несколько захваченных в Ираке таких северокорейских САУ, констатировали, что они характеризуются ненадежной работой двигателей и ходовой части, перегруженностью шасси, низким качеством и ресурсом стволов артсистем и кустарным уровнем изготовления ряда узлов и агрегатов.
Отсутствие современных ЗСУ и мобильных ЗРК советского/российского производства (за исключением небольших партий ЗСУ-57-2 и «Стрела-10» на шасси МТ-ЛБ) заставляет северокорейцев выпускать подобные системы самостоятельно. Правда, их общее количество относительно невелико, а боевая эффективность (особенно это касается средств обнаружения воздушных целей) осталась на уровне 1950-1960-х гг., что сейчас уже совершенно неприемлемо.
Недостаток современных средств ПВО в КНА стремятся восполнить за счет производства буксируемых артсистем, а также насыщения войск большим количеством ПЗРК (производимые в КНДР копии «Стрел» и «Игл»), зенитных пулеметов и малокалиберных зенитных установок. Так, северокорейцы с 1980-х гг. устанавливают на все свои танки 14,5-мм зенитные пулеметы. Насколько эти меры будут оправданы в случае возобновления боевых действий, неизвестно.
Что касается производства танков, то, учитывая большое количество морально устаревших танков [2], северокорейцы решили скопировать самый современный из находящихся у них на вооружении образцов – средний Т-62. Правда, специалисты до сих пор гадают, насколько отличается от оригинала в худшую сторону воспроизведенная в КНДР 115-мм пушка У-5ТС и какую номенклатуру боеприпасов для нее выпускают в Северной Корее. Качество прицелов и оптики местного производства традиционно характеризуется как
«крайне низкое».
Так или иначе, количество произведенных с конца 1980-х гг. в КНДР Т-62 было невелико и вряд ли превышало 150–200 экз.
В КНДР этот танк получил название «Чхонма» [3], или «Чхонма-хо». Последующие варианты отличались в основном частными усовершенствованиями, связанными с вооружением и защитой, но в целом представляли собой все ту же базовую конструкцию.
В начале 1990-х гг. промышленность КНДР представила еще более радикально модернизированный «Чхонма-хо». Можно предположить, что этот вариант в основном соответствовал советскому Т-62М. Новый танк получил бортовые экраны, комбинированную броню лобовой части корпуса и башни и ящики ЗИП на башне, также игравшие роль дополнительной защиты. Основное оружие не изменилось. Точно неизвестно, производилась ли эта модификация «с нуля», или же таким образом после капремонта переоборудовали уже имевшиеся машины, в том числе советского производства. Количество данных танков на вооружении Корейской народной армии оценивается в 100–150 ед. Интересно, что образцы, показанные в разные годы, отличались между собой отдельными деталями.
Однако даже радикально усовершенствованный вариант базового Т-62 стал лишь полумерой, и с 2002 г. в КНДР начали разработку нового танка, известного на Западе как М-2002, или «Покпхун» («Шторм»), По утверждениям ряда источников, северокорейцы предприняли попытку скопировать советский Т-72 и хоть как-то «подтянуть» свое очень среднее танкостроение к мировому уровню. Но в условиях жесточайшего экономического кризиса и международной блокады, в которой находилась страна, разработка шла медленными темпами. Характерной чертой новой машины стало применение шестикатковой ходовой части, однако, судя по всему, на первых вариантах были установлены башни по типу последних вариантов «Чхонма-хо» и, возможно, применена аналогичная комбинированная броневая защита корпуса.
В 2010 г. новому вождю КНДР Ким Чен Ыну во время посещения 105-й гвардейской Сеульской танковой дивизии продемонстрировали очередной вариант М-2002, который известен в литературе как «Сонгун» («Оружие революции» – термин из арсенала местного молодежного коммунистического движения). Внешне он более всего напоминает китайский «Тип 85» – на удлиненном шестикатковом шасси в несколько увеличенной по высоте башне (увеличен ли диаметр погона, неизвестно) устанавливается все та же 115-мм пушка. Продемонстрирован вариант этого танка с установленными в лобовой части башни блоками динамической защиты.
Но даже сегодня о последних северокорейских танках сведений немного. Поэтому привести точные данные о всех существующих вариантах этих машин и их вооружении, броневой защите и силовых установках довольно затруднительно. Но если северокорейцы действительно ставили перед собой задачу копирования Т-72, то они с ней явно не справились, поскольку ни 125-мм пушки, ни нового двигателя даже самые современные образцы боевых машин так и не получили. Их производство идет явно замедленными темпами. Количество состоящих на вооружении машин оценивается, от силы, в сотню штук (на парадах в Пхеньяне никогда не демонстрировалось более 40 танков М-2002).
Корейский полуостров до сих пор считается одной из наиболее «горячих» точек планеты с учетом возможного развязывания масштабной войны. В Вашингтоне и Сеуле полагают, что в случае возобновления боевых действий Пхеньян, в конечном итоге, потерпит военное поражение, но только после того, как весь юг Кореи превратится в руины, а Япония, на которую КНДР неизбежно обрушит ракетные удары, понесет весьма серьезные потери.
Американские военные эксперты полагают, что сдержать масштабное наступление Корейской народной армии на юг будет невозможно, даже при условии, что запаса ГСМ всех видов – у северокорейцев (по данным на конец 1990-х гг.) хватит от силы на 9–12 суток боевых действий, все автодороги Южной Кореи будут наглухо забиты частным автотранспортом, а армия Южной Кореи и 8-я американская армия имеют огромное количество современных противотанковых средств, включая боевые вертолеты. Высказывается мнение, что даже применение американцами тактического ядерного оружия в данном случае не гарантирует легкой победы.
Пока же можно констатировать, что боевые действия в Корее могут быть возобновлены, например, в тот момент, когда в КНДР испытают баллистическую ракету, способную поразить цели на тихоокеанском побережье США или создадут ядерную боеголовку, пригодную к установке на ракеты местного производства (не исключено, что эти два фактора могут совпасть). Но до этого, судя по всему, еще очень далеко. Пока руководство КНДР не склонно смягчать свои позиции на международной арене.
С одной стороны, в последнее десятилетие в КНДР наблюдалось некое подобие экономических реформ, когда, например, местному партийному руководству разрешили открывать совместные с Южной Кореей и КНР производства, а страна стала более доступной для иностранных туристов. С другой стороны, жизнь большей части населения практически не улучшилась, а жесткая военная риторика руководства страны остается, в целом, неизменной. Поэтому прогнозировать, как будут развиваться события на Корейском полуострове, довольно сложно.
Использованы фото из архива автора и из общедоступной сети Интернет.
- [1] По некоторым донным, в 2015 г. руководство РФ приняло решение выкупить обратно у Южной Кореи или обменять по бартерной схеме все Т-80У и БМП-3, и в Сеуле это предложение приняли.
- [2] Например, Т-34-85 до сих пор используются в КНДР как мобильные и неподвижные огневые точки в укрепрайонах, для «обозначения противника» на учениях и для подготовки резервистов частей местного так называемого «Рабоче-крестьянского красного ополчения», оно же – «Нерегулярные вооруженные силы трудовой партии Кореи».
- [3] В КНДР с конца 1950-х гг. существует ток называемое «Движение Чхолимма», или «Движение трех революций» технической, технологической и культурной, практически полный аналог стахановского движения времен СССР. Эмблемой движения является летящий конь, которого оседлали рабочий-сталевар и колхозница;«Чхонма» – тот самый «крылатый конь трех революций».
источник: Владислав Морозов «Бронетанковая техника КНДР 1949-2016 гг.» // Техника и вооружение вчера, сегодня, завтра № 11/2016 г.
