Альтернативный двадцать шестой, или «убийцы Большого флота»

Эта история началась в начале 20-х, когда товарищи Тухачевский и Триандафиллов, внимательно, как им тогда казалось, изучив потребности Отечества в военно-морской мощи, пришли к выводу, что тяжелые корабли ВМФ РККА не слишком-то и нужны, хотя конечно же, необходимость обороны того же Финского залива от вторжений наподобие германского «Альбиона» вполне осознавалась. Противостоять таким поползновениям недобитой империалистической гадины, по мнению мэтров, нужно было в форме боя на минно-артиллерийской позиции, которая, несмотря на авторство царских адмиралов, считалась вполне классово верной.  Просто защиту минных позиций следовало обеспечивать легкими силами флота.  А как?

Государственные умы наших почтенных мужей справились с этой непростой задачей, родив концепцию использования дальнобойных, но сравнительно легких орудий для прикрытия минно-артиллерийских позиций.  Идея была проста – создать пушку, которая:

1. Обладала бы достаточным могуществом для поражения тральщиков, а также эсминцев и легких крейсеров, которые супостат мог бы поставить в непосредственное прикрытие тральных корованов
2. Обладала бы достаточной дальнобойностью, чтобы не подставлять свой носитель под огонь держащихся поодаль линейных кораблей.

Тогда, по мысли наших титанов морской стратегии, можно было как следует заминировать проходы и фарватеры, а затем расстреливать из безопасного далека любые легкие силы, пытающиеся тролл… тралить наши минные заграждения.

Как известно, спрос рождает предложение, так что в 1925 году главный конструктор завода «Большевик» Черняховский предложил проект уникального 180-мм орудия с воистину феерическими данными. Пушка должна была стрелять 100 кг снарядами на дальность не менее 200 кбт.  Для этого следовало придать снаряду начальную скорость в 1000 м/сек, а давление пороховых газов в канале ствола довести до 4000 кг/см.

Даже в эпоху «догнать и перегнать» и чрезвычайно повышенных социалистических обязательств, достижимость таких характеристик вызывала нешуточные сомнения. В итоге средств на создание суперпушки Черняховскому не дали, но предложили «обкатать» заложенные им принципы на перестволенном 203-мм орудии, коих от Российского императорского флота сохранилось  до черта великого. Черняховский взялся, засучив рукава. Вроде бы дело не слишком-то и хитрое, а только все равно затянулось преизрядно – сдача перестволеной восьмидюймовки ожидалась не ранее 1929 года.

В то же время флоту как воздух нужны были крейсера с новейшим вооружением. В строй вступали легкие крейсера еще царской закладки  «Светлана» и «Адмирал Нахимов». Они получили новые, идеологически выдержанные названия «Профинтерн» и «Червона Украина», но достраивались по старому, лишь чуть-чуть модернизированному проекту.

В середине 1920-х этого еще хватало. Легких крейсеров в мире почти не строили, а с теми, что оставались со времен первой мировой «Светланы» вполне могли потягаться.  Но совершенно ясно было, что век крейсеров с палубным и казематным размещением артиллерии уходит в прошлое – в мире началась лихорадка «вашингтонских» крейсеров, которые наряду с высокой скоростью хода обладали вполне себе башенными установками главного калибра. Так что появление башен на  легких крейсерах было лишь вопросом времени.

Очевидно было и то, что 130-мм артиллерия для крейсера слишком слаба. И англичане, и немцы ближе к концу прошлой войны безоговорочно перешли на 150-152-мм калибр, несмотря на некоторые сложности с обслуживанием палубных установок – все же кантовать снаряды весом в 45 и более килограмм вручную было нелегко. Тем больше поводов было ожидать, что вскоре во флотах ведущих держав мира появятся легкие крейсера с шестью, а быть может и восемью башенными шестидюймовками.

Именно эти соображения послужили толчком для формирования облика будущего советского крейсера. Ведь получалось так, что  теоретически достаточно было установить на крейсере четыре новых 180-мм суперпушки в башенных установках, обеспечив им скорострельность по 6-7 выстрелов на ствол, чтобы добиться очевидного огневого превосходства над любым вражеским легким крейсером ближайшего будущего. Что с того, что у врага будет на 2-4 пушки больше, если наш крейсер сможет открыть огонь вне действия вражеской артиллерии, если 100 кг снаряд по могуществу куда как превосходит любой шестидюймовый, если мы сможем обрушить на врага десятки таких снарядов в минуту…

Правда, есть еще «вашингтонские» крейсера, встречаться с которыми нашему легкому кораблю очень вредно для здоровья – следовательно, таких встреч следует всячески избегать. Для этого и нужно-то немногое, всего лишь придать кораблю опережающую скорость, узлов так 37-38. Но лучше – 40. А брони хватит и 50-мм – все равно кроме легкого крейсера нас никто не догонит, а расстреляем мы его с большой дистанции, на которых пять сантиметров брони удержат любой шестидюймовый снаряд.

Строительство подобного корабля во второй половине 20-х годов были явно за пределами возможностей молодого СССР, но, во первых, мечтать не вредно, а во вторых – таки кто же Вам мешает апробировать некоторые идеи такого крейсера на еще одной «Светлане»? На том и порешили, определив достраивать «Адмирал Лазарев» с четырьмя одноорудийными 180-мм башнями. Проблема заключалась лишь в том, что ни орудий, ни башен еще не было, а ждать, пока в 1929 г испытают перестволеную восьмидюймовку и только после этого наконец-то возьмутся за проектирование 180-мм суперпушки никому не хотелось. Потому, скрепя сердце, решено было поверить товарищу Черняховскому на слово и дать ему денег на проектирование и  создание опытного образца 180-мм суперорудия еще до того как будет испытана перестволеная восьмидюймовка. Заказ и средства были выданы в 1927 году.

Увы, товарищ Черняховский доверия не оправдал. Испытания постоянно переносились, потому что КБ все переделывало и переделывало чертежи и только в августе 1930 года приступили к стрельбам из восьмидюймовки. Сразу же стало ясно, что чуда не получается – ни о каких 4000 кг/см и речи идти не могло, в этом случае живучесть орудия вряд ли составила бы даже десяток выстрелов. Черняховский несколько приуныл, но клятвенно заверил, что уж в новой 180-мм пушке, которую он создает параллельно, опыт будет учтен, выводы — сделаны и все получится немно… ой-вэй! Намного лучше. И хотя он признавал, что слегка погорячился и был слишком оптимистичен с характеристиками, однако клялся, что суперпушка все же будет.

Но когда в феврале 1931 года на полигон доставили 180-мм орудие Б-1-К, стало ясно, что приставка «супер» к ней решительно неприменима. Снаряд весом в 97,5 кг удалось разогнать до 920 м/сек, и хотя при этом была достигнута дальность 225 кабельтовых, живучесть орудия не превосходила 60-70 выстрелов. Фактически, это был полный провал, и моряки наотрез отказались принимать такую артсистему на вооружение.

Но если бы все было так просто… Проблема заключалась в том, что никакого другого орудия в наличии не имелось, и взять его было неоткуда, зато перестройка нареченного «Красным Кавказом» «Адмирала Лазарева» под  180-мм башни вошла в терминальную стадию. Отказ от 180-мм орудий фактически означал и отказ от крейсера, но кто же тогда сможет ответить, на что были потрачены народные деньги? С другой стороны, моряки не могли не согласиться, что характеристики Б-1-К оказались хоть чуть-чуть, но все же лучше, чем у перестволенного прототипа, а Черняховский давал страшные клятвы на партбилете, что исправит, переделает, доведет и вообще все будет очень хорошо. Особой веры ему, конечно, не было, да только что тут еще придумаешь? Моряки еще раз все хорошенько обдумали и постановили:  Б-1-К на вооружение принять, на «Красный Кавказ» поставить, на случай империалистической агрессии уповать на непобедимое учение марксизма-ленинизма, а там, глядишь, Черняховский и впрямь спроворит что-нибудь получше.

Вот так, в сентябре 1931 года флот получил свой экспериментальный крейсер с башенными 180-мм орудиями.  Немедленно началась программа всесторонних испытаний и… в общем, 180-мм затея потерпела полный афронт. Клиновой затвор оказался ненадежным, добиться качественной обтюрации не удалось, отчего в башню через закрытый затвор проникали пороховые газы.  Сама башня оказалась слабозащищенной, не имея никаких приборов управления огнем, кроме трубного гласа командующего ей офицера. Подачные механизмы постоянно сбоили и было слишком много ручных операций, из за чего проектная скорострельность в 6 выстрелов в минуту сократилась до четырех, и то только по большим праздникам, а в случае хоть сколько-нибудь продолжительных стрельб падала до двух.

Но самым печальным было то, что идея сверхдальней стрельбы накрылась медным тазиком, в который обычно наливают теплую воду для бритья в Одессе. В стройных теориях Тухачевского вкралась одна, но принципиальная ошибка. Он упустил из виду, что стрелять и попадать – это таки две совершенно разные вещи. И если стрелять на 200 кбт, при помощи внешней корректировки,  еще удавалось, то поразить на такой дистанции цель – увы. Стремление к рекордной дальности повлекло такое падение точности орудия на больших дистанциях, что даже взяв верный прицел, попасть можно было исключительно по воле Божьей, а ее проявления на кораблях РККФ были строго запрещены Уставом. К тому же орудие требовало корректировки на выгорание буквально через несколько выстрелов, так что неудивительно, что на вопрос об эллипсе рассеивания старший артиллерийский офицер крейсера ответил что-то нецензурное и еще про полуостров Крым.

И что тут можно было сделать? Сообщать Великому Теоретику о найденной у него ошибке было как-то не с руки, строительство новых крейсеров явно откладывалось в долгий ящик, так что вопрос попросту замяли для ясности. Но сказали Черняховскому, что если он, вместо того чтобы сделать нормальную артсистему будет и дальше…эгхкм… пытаться вступать в порочащие честь и достоинство связи с серым веществом товарищей адмиралов, то быть ему троцкистом до самой скорой смерти.

Начиная с ввода в строй «Красного Кавказа», строительство крейсеров в СССР было приостановлено, так как и средства, и более-менее достроенные проклятым царским режимом крейсера подошли к концу, но разработка оперативно тактического задания продолжалась. И 15 апреля 1932 года начальник УСУ ВМС Панцержанский (начштаба наморси) выдал на подпись Беренсу (бессменно занимающему пост наморси аж с 1919г) такое вот ОТЗ:

Перспективный крейсер должен будет иметь четыре-шесть 180-мм пушек в двухорудийных башнях, по четыре 100-мм и  45-мм зенитных пушки и столько же 12,7-мм пулеметов. Два торпедных аппарата, две катапульты, самолетов тоже… четыре. Скорость – 37-38 узлов, водоизмещение – порядка 6 тыс. тонн. Беренс всерьез задумался.

С одной стороны, вроде бы прогнозы конца 20-х годов относительно развития легких крейсеров оказались верными. Морские державы наконец-то вспомнили об этом классе: в Англии строились «Линдеры», в Германии – тип «К», в Италии заложили «Раймондо Монтекукколи», во Франции – «Эмиль Бертэн» и «Ла Галлисоньер». И всех их объединяло умеренное водоизмещение, наличие башенной шестидюймовой артиллерии в количестве 8-9 стволов и, за исключением итальянцев и «Бертена», весьма умеренная скорость в 31-33 узла. Получалось, что в скорости легкие крейсера не имели преимуществ, а то и уступали 203-мм «вашингтонцам».  Для советских моряков, считавших, что более легкий корабль обязан быть и более быстроходным, это было странно и непонятно.

ОТЗ Панцержанского в варианте с шестью 180-мм пушками предусматривало создание крейсера, вполне способного вполне успешно противостоять любому из вышеперечисленных кораблей, но… Беренса смущали некоторые «но».

Во первых, в строительстве легких крейсеров стали просматриваться подозрительные тенденции. Конструкторы Италии и Франции стали увеличивать защиту этих кораблей, соответственно росло и стандартное водоизмещение, достигающее уже 7400-7600 тонн. С учетом появления на них брони, способной хотя бы на некоторых дистанциях противостоять шестидюймовым снарядам, такие легкие крейсера выглядели недовооруженными – по опыту русско-японской войны ясно было, что могущества 152-мм пушек не хватало для эффективного поражения кораблей таких размеров. Конечно, современные снаряды были мощнее, но… Сам Беренс считал, что если бы не ограничения Лондонского соглашения, то пушки легких крейсеров стали бы крупнее. Или же… японский путь? Эти сообщили о закладке легких крейсеров в 8500 тонн стандартного водоизмещения, аж с пятнадцатью 155-мм орудиями!

Проектировщики ЦКБС на просьбу как-то прокомментировать японский суперкорабль, дружно покрутили пальцем у виска и хором заявили, что в подобное водоизмещение утрамбовать пятнадцать стволов просто невозможно. Беренс и сам так думал, посчитав, что новые японские «Могами» делаются на основе тяжелых «Такао», просто труба пониже да дым пожиже, в том размышлении, что размерами поменьше и со 155-мм пушками вместо 203-мм в тех же пяти двухорудийных башнях. Но как бы то ни было,  легкие крейсера явно стремились к тому, чтобы своими размерами «дорасти» до тяжелых вашингтонских десятитысячетонных крейсеров.

Это было во первых, а во вторых… Не все тяжелые «вашингтонские» крейсера стали десятитысячниками.

Японцы сперва создали четыре крейсера с 200-мм орудиями водоизмещением порядка 8 тыс. тонн, хотя  в дальнейшем и перешли к более тяжелым кораблям. Англичане наоборот, понастроив вполне вашингтонских «Кентов» и «Сассексов», вдруг уменьшили водоизмещение последних своих тяжелых крейсеров «Йорк» и «Эксетер» до 8,2-8,3 тыс. тонн. Все упомянутые типы крейсеров несли по шесть 200-203-мм орудий главного калибра и представляли собой как бы промежуточный тип между «вашингтонцами», ставшими классическими тяжелыми крейсерами и классическими же легкими… Не могло ли быть так, что классы тяжелых и легких крейсеров пытаются слиться в один? Вместо слишком дорогого, но неважно бронированного «вашингтонца» и прилично защищенного, но недовооруженного легкого крейсера – новый класс, объединяющий весьма мощную восьмидюймовую артиллерию «вашингтонцев», пусть и с меньшим количеством стволов, с бронированием «новых легких» крейсеров?

Интересная мысль.

ОТЗ Панцержанского на легкий крейсер, Беренс, по здравому размышлению, утвердил, распорядившись прорабатывать, в первую очередь, корабль с шестью 180-мм пушками. 

Скорость разрешалось сократить до 36 уз, поскольку и с ней наш крейсер был способен обогнать практически любой корабль своего класса. Броня должна была предохранять от шестидюймовых снарядов. А еще… Беренс распорядился рассмотреть возможность доведения количества стволов главного калибра до 8 — в четырех башнях.  С таким вооружением крейсер РККФ имел отличные шансы порвать на британский флаг любой легкий крейсер потенциального супостата, его огневая мощь вполне соответствовала «промежуточному» крейсеру наподобие «Эксетера» и даже не слишком уступала стандартному «вашингтонцу». Дело оставалось за малым – вытрясти из Черняховского хорошую пушку, но вот именно по этому вопросу товарищ Беренс испытывал нешуточные опасения…

…Блестяще подтвердившиеся в спустя каких-то семь месяцев – новая версия 180-мм орудия, представленная Черняховским показала практически ту же самую баллистику и большую часть проблем, что и разработанная ранее Б-1-К. Нет, работа была проведена, негодный клиновой затвор заменен на поршневой, с раздельно-гильзового заряжания, правда, зачем-то перешли на картузное, и хотя ствол все еще оставалось скрепленным, имелась возможность очень быстро перейти на лейнирование – зря что ли в июне купили у итальянцев автофрежекторную установку для изготовления лейнеров калибра 76-203 мм? Но точность и живучесть орудия практически соответствовала Б-1-К, и для новейших крейсеров РККФ решительно не годились.

Беренсу совсем не улыбалось  определять конструкторский коллектив во враги народа (особенно с учетом того, что другого коллектива не было, а их предыдущую пушку флот на вооружение принял, что уже бросало тень и на флот), но что тут еще можно было придумать? Он вызвал Черняховского на ковер и вдумчиво беседовал с ним полтора часа, после чего картина стала совершенно ясной.

Черняховский оказался заложником сгоряча выдвинутых им характеристик, он уже давно понял, что ничего толкового из его пушки не выйдет, поскольку она перефорсирована и нужно было либо сокращать массу снаряда, либо делать то же самое с массой заряда.  Но ни на то ни на другое он пойти не мог, так как за такое «ухудшение» боевых качеств рисковал стать врагом народа.  Тогда Беренс прямо указал Черняховскому на то, что представляя такую пушку, он УЖЕ является врагом народа вообще и красного флота в частности. Черняховский смотрел на грозного наморси печальными  глазами и понуро молчал.

Понимая, что клиент дозрел, Беренс изложил Черняховскому следующее:

— Во первых, из идеи сверхдальней стрельбы все равно ничего не вышло, так что ну ее к лешему, а флот нуждается в орудии, способном точно гвоздить по вражеским кораблям с дистанции визуальной видимости, то есть предельно на 160-170 кабельтовых.

— Во вторых, 97,5 килограммовый бронебойный снаряд хорош, но ему не хватает взрывчатого вещества – 1,95-2 кг маловато будет, надо накинуть хотя бы процентов так 10, а лучше – больше.

— В третьих,  условиях подавляющего превосходства империалистических флотов, компенсировать отставание в численности боевых кораблей РККФ можно только усиленным изучением сочинений В.И.Ленина вкупе с постоянными артиллерийскими тренировками, для чего живучесть ствола должна составлять не менее 350-400 выстрелов.

 — В четвертых,  массу артсистемы лучше бы сделать поменьше, поскольку крейсеру кроме пушек нужна защита и нет никакого резона всю полезную нагрузку тратить исключительно на излишне массивные пушки и башни.

А посему от Черняховского требуется превратить свое… эгхкм… творение в приличную 180-мм артсистему, которая будет стрелять 97,5 кг снарядом с увеличенным процентом содержания ВВ на 170 кбт, выдерживая в таком режиме 350 выстрелов. Точка.

Черняховский взвыл – создать такую пушку он мог, но его же к стенке поставят за падение дальности с героических 225 до жалких 170 кбт! Но Беренс успокоил несчастного конструктора. Кто сказал, что мы должны сократить дальность стрельбы сверхорудия с 225 до 170 кбт? Да ни в коем случае, речь идет только о том, чтобы для морского боя в пределах прямой видимости, создать облегченные выстрелы, которые уменьшат износ ствола, компенсируя меньшую бронепробиваемость более высоким зарядом ВВ. Социалистическая экономия, понимать надо! А режим стрельбы «усиленно-боевым» зарядом на 225 кабельтовых сохраняется, куда ж без него. НО!!! Если Черняховский таки сделает требуемую флоту пушку, флот, так и быть, закроет глаза, что из нее на 225 кбт можно будет сделать от силы три десятка выстрелов…

На том и порешили. И в 1934 г Черняховский представил-таки «постройневшую» почти на тонну артсистему, которая разгоняла  97,5 кг бронебойный снаряд с 2,3 кг ВВ (фугасный остался тем же, ВВ в нем было 7 кг), до скорости 870 м/сек., причем живучесть ствола достигла таки искомых 350 выстрелов. Новую артсистему приняли на вооружение под маркой Б-1-Х.

К сожалению, история не сохранила расшифровки последней буквы данной аббревиатуры – в документах ее нигде нет. С предыдущими артсистемами все было понятно, там последняя буква указывала тип затвора, Б-1-К – клиновой, Б-1-П – поршневой… А Б-1-Х? Единственное упоминание о загадочной букве сохранилось в мемуарах заслуженного героя труда СССР, генерального конструктора и создателя послевоенных морских артсистем Боголюбова А.Е., который в те годы «молодым и сопливым выпускником» начинал свою славную трудовую биографию в бюро Черняховского.

На вопрос Боголюбова о таинственной букве «Х» Черняховский «бывший всегда открытым к общению и добродушным руководителем-наставником для нас, молодых ребят, которые в силу юного возраста имели наглость считать себя специалистами, как-то странно посмотрел на меня и ответил: ««Х» – это то, где окажется все наше бюро, если мы и в третий раз не оправдаем доверия наморси Беренса…»» 

В общем, РККФ получил свою пушку, осталось только спроектировать и построить под нее крейсер… А тут все тоже было непросто.

Оказалось, что даже трехбашенный корабль о шести орудиях главного калибра лишь кое-как влезал в 6500 тонн, да и то только по самым оптимистическим оценкам. Проектировщики честно предупреждали, что 50 мм брони 3*2 180-мм пушки и 36 уз хода будет чрезвычайно тяжело упихнуть в искомые 6,5 килотонн, которые, пожалуй, стоило бы рассматривать в качестве нижнего предела для стандартного водоизмещения, и оно в ходе проектирования будет только расти. Ну а  четвертая башня требовала удлинения и крейсера и цитадели, так что меньше чем на 8,5, а то и 9 тыс. тонн рассчитывать было никак нельзя.

Все это Беренсу категорически не нравилось. Крейсер с шестью орудиями был, по его представлению, все же слабоват, и это при том, что размерами своими грозился уйти к 7 тысячам тонн, а восьмиорудийный, по сути, превратился в копию быстроходного «вашингтонца», только со 180-мм орудиями.   Ни тот ни другой вариант наморси не устраивал. Но в октябре 1934 года случилось два чрезвычайно важных события, которые, в сущности, определили облик будущего легкого крейсера РККФ.

Во первых, руководитель разработки башен главного калибра, инженер Металлического завода А.А. Флоренский предложил делать вместо двухорудийных башен трехорудийные, что должно было дать большой выигрыш по весу – в сущности, добавление третьего орудия в люльку увеличивало массу механизмов башни всего на 30 тонн не считая массы самого орудия. Теперь на корабле с тремя башнями можно было разместить девять орудий главного калибра, не увеличивая длину цитадели.

А во вторых, практически тогда же узнали о закладке в Англии новой серии легких крейсеров типа «Town».

Известно об это типе было немного, но зато самое важное —  что стандартное водоизмещение этих крейсеров составит 9 тыс. тонн, что они будут нести дюжину шестидюймовок в четырех трехорудийных башнях и что максимальная их скорость составит 32 узла. А еще прошли слухи, что и в США вот-вот заложат что-то эдакое…

Беренс поздравил себя с прозорливостью. Классы легких и «вашингтонских» крейсеров действительно сливались в один, правда новый тип крейсера стремился уже не к восьми, а скорее ко всем девяти, а то и десяти тысячам тонн стандартного водоизмещения. Похоже было, что за счет относительно невысокой скорости и перехода к 152-мм артиллерии на «едином» крейсере будет максимально усилена защита, даже итальянцы на своих новых крейсерах подняли толщину бронепояса до 70 мм, у англичан же, по слухам, толщина бронепояса превысила 102 мм,

Если так пойдет и дальше, рассуждал Беренс, то 50-мм бронепояс и палуба советского крейсера, обеспечивающие защиту от 152-мм снарядов в диапазоне 85 – 115 кабельтовых окажется решительно недостаточными – с такой дистанции броня новых британских крейсеров, пожалуй, сможет удержать 180-мм бронебойные снаряды, так что по соотношению «защита/нападение»получался примерный паритет, а Беренс таки желал превосходства.

В итоге ЦКБС получило указание проработать  3 варианта будущего крейсера. В части теоретического чертежа, все они опирались на итальянский проект легкого крейсера типа «Eugenio di Savoia», который любезно предоставила фирма «Ансальдо».

  Все варианты предусматривали единое вооружение из 3*3-180-мм орудий Б-1-Х, шести универсальных соток, шести 45-мм зениток и четырех зенитных автоматов. Все варианты предполагали использование одной и той же ходовой все того же итальянского крейсера мощностью в 110 тыщ лошадиных сил.

В сущности, различия крылись только в бронировании. В первом варианте предполагалось бронировать 50-мм броней борт, палубу и траверзы, а также орудийные башни и барбеты. Второй вариант предполагал добронирование бронепояса, лобовой брони башен и барбетов до 70 мм. И, наконец, третий вариант предусматривал оставить 50 мм только бронепалубу в пределах цитадели —  бронепояс, траверзы, лобовые плиты башен, барбеты, должна была защищать 100 мм броня.

Ответ ЦКБС последовал достаточно быстро – 7170 тонн и 37 узлов в первом варианте, 8100 тонн и 36 узлов во втором варианте и 9120 тонн и 35 уз  — в третьем.

Проведенные УВМС тактические игры показали, что наиболее эффективным является третий вариант. Его цитадель, согласно расчетам, не пробивалась бронебойными 152-мм снарядами на дистанциях от 67 до 120 кабельтовых, при этом на дистанции эффективного огневого боя (70-90 кбт) даже броня в 102-127 мм не смогла бы удержать 180-мм снаряды советского крейсера. Превосходство в скорости, хотя бы и не слишком большое, гарантировало невозможность импортным визави устанавливать свои дистанции боя. Таким образом, советский крейсер на средней и большой дистанциях, ощутимо превосходил любой равный по водоизмещению 152–мм крейсер вероятного противника. Что до «вашингтонских» крейсеров, то подавляющая их часть была чрезвычайно слабо бронирована либо же небронирована вообще. Английские «Кенты», французские «Дюкени» и «Турвили» очевидно проигрывали на дальних дистанциях, поскольку на дальности в 110 кбт и выше ни бронебойные, ни фугасные 203-мм снаряды были бы советскому кораблю не страшны, в то время как его фугасные 180-мм снаряды могли бы нанести англичанам и французам решающие повреждения.  На средних дистанциях (70-90 кбт) ситуация выглядела не лучше – да, бронебойные 203-мм снаряды пробивали бы советскую броню, но  180-мм фугасы, обладающие куда большим поражающим действием, могли бы вывести  «картонный» вашингтонец из строя много раньше.  Фактически, советские крейсера уступали бы только наиболее защищенным представителям тяжелых крейсеров, таким как итальянские «Зара» и французский «Альжери», но, во первых, даже и с ними дуэль все же не была безнадежной, а во вторых их защита была куплена существенным снижением скорости и советский крейсер, обнаружив такого врага на большой дистанции (где его цитадель была бы неуязвима для бронебойных 203-мм снарядов) имел отличные шансы уклониться от невыгодного ему боя.

Если бы можно было установить на крейсер 203-мм артиллерию… Беренс мечтательно прикрыл глаза. Но тут всякие мечтания были бесполезны. Во первых, 203-мм пушки у него не было. Во вторых, девятиорудийный 203-мм крейсер гарантировано и хорошо уйдет за 10 тыс. тонн, а нужно быть реалистом – убедить руководство СССР в том, что РККФ нужен легкий крейсер свыше 9 тыс. тонн стандартного водоизмещения было бы затеей на грани возможного. В третьих, флоту нужны корабли и срочно, а судостроительная промышленность к их постройке решительно не готова. Не то, что десятитысячетонные гиганты – лидеры проекта 1 в 2 тыс тонн стандартного водоизмещения, заложенные еще в 1932 г были покамест еще бесконечно далеки от сдачи флоту.

Тем не менее, надежда «протолкнуть» крейсер в 9 тыс. тонн не оставляла Бернеса – по сравнению с 7,5-8 тысячетонным кораблем, в сущности, требовалось добавление только брони и корпусных конструкций, а с этим, вероятно, можно было бы справиться, хотя бы даже докупая на первых порах сталь и броню у той же Италии.  И потом, если уж страна Советов собирается строить океанский флот (а она собиралась, что Иосиф Виссарионыч дал понять однозначно), то наращивание выпуска стали и брони  — одна из первоочередных задач и почему бы не заняться ею прямо сейчас?

Можно, конечно, было бы удариться во все тяжкие, и постараться снизить водоизмещение крейсера за счет отказа от запасных торпед, кормового КДП и ЦАП для орудий главного калибра, а также некоторого облегчения конструкций четырехногой фок-мачты и корпуса, но по факту решено было отказаться только от запасных торпед. Беренс весьма провидчески предположил, что крейсера проекта 26 надолго станут становым хребтом флота, а потому от них требовалась максимальная боевая эффективность и рисковать вибрациями для носового КДП, или оставлять девятитысячетонный корабль с одним КДП ему вовсе не улыбалось.

В итоге для дальнейшей проработки  Беренс избрал третий вариант со 100-мм броней и стандартным водоизмещением 9120 тонн. Этот проект (получивший номер «26») удалось согласовать с руководством страны, хотя многочисленных вопросов по якобы завышенному водоизмещению избежать не удалось. Но Беренсу удалось убедить высокое руководство, что в условиях строительства флотами Англии и Японии «легких» крейсеров водоизмещением в 8,5-9 тыс. тонн нельзя рассчитывать на то, чтобы создать равноценный им корабль в водоизмещении 6,5-7 тыс. тонн.     

В итоге характеристики крейсера проекта 26 определились на уровне:

Водоизмещение стандартное —  9 410 т.

Номинальная мощность механизмов – 110 килопони с возможностью форсирования до 126 килопони

Скорость – 34 и 35,5 узлов на номинале/форсаже соответственно.

Вооружение оставили прежним, только количество 100-мм установок увеличили с 6 до 8. Это было обосновано следующими соображениями – в первых, шесть стволов на такой крупный корабль уже не могло считаться достаточным, особенно с учетом того, что массово строящиеся эсминцы проекта 7 не обладали чрезмерным могуществом ПВО. Так что ударные соединения легких сил, которые планировались создавать на основе крейсеров проекта 26 и «семерок» могли рассчитывать только на «сотки» крейсеров. А во вторых доведение количества стволов до четырех в бортовом залпе позволяло оптимизировать пристрелку по морским целям, что было совсем небесполезно.

 Первенцы этой серии – «Киров» и «Ворошилов» заложили в октябре 1935 года на Балтике и Черном море соответственно. Вслед за ними по тому же проекту была заложена вторая пара крейсеров в 1936 ( «Максим Горький» на Балтике) и 1937 г («Молотов» на Черном море).

Однако в 1937 году СССР подписал с Англией Англо-советское морское соглашение, согласно которому СССР признавал качественные ограничения Второго лондонского договора для боевых кораблей, базирующихся в европейских водах. Это поставило дальнейшее строительство крейсеров проекта 26 под большой вопрос – эти корабли вооружались 180-мм орудиями и тем самым попадали в категорию тяжелых. Тем не менее сторонам удалось добиться компромисса.

Первые 4 уже заложенных корабля решено было считать легкими крейсерами, а вот последующие корабли со 180-мм пушками уже считались бы тяжелыми крейсерами, и на них распространялось ограничение в водоизмещении – 10 тыс. тонн. Таких крейсеров СССР имел право строить столько же, сколько и Франция, т.е. 7 единиц.

Не то, чтобы ССР так уж всерьез собирался выполнять наложенные на него ограничения, скорее уж тут сказывалось слабость судостроительной промышленности, которая никак не позволила быстро построить 7 таких крейсеров. Да и в самом соглашении имелась огромная лазейка – количественные и качественные ограничения касались только кораблей Балтийского, Черноморского и Северного флотов, но ни в коем случае не Тихоокеанского (отнормировать который предполагалось только после присоединения Японии ко второму Лондонскому договору, что, очевидно, являлось эвфемизмом старославянского присловья «когда рак на горе свиснет»). При этом СССР имел право строить боевые корабли для Тихоокеанского флота не соответствующие договорным ограничениям в европейской части страны, но не имел права использовать их где-либо кроме Дальнего Востока.

Тут надо сказать, что в 1936 году в СССР была принята амбициознейшая программа строительства «Большого флота», включавшая в себя строительство к 1946 г 533 кораблей основных классов, в том числе:  

1. 8 линкоров типа «А»,
2. 14 линкоров типа «Б»,
3. 20 лёгких крейсеров,
4. 17 лидеров эскадренных миноносцев,
5. 128 эскадренных миноносца,
6.  90 больших, 164 средних и 90 малых подводных лодок

Однако программа эта вызывала больше вопросов, нежели ответов. На момент ее составления предполагалось, что линкоры типа «А» будут 35 000 кораблями с 406-мм артиллерией, линкоры типа «Б» — не более чем 26 500 тонн с 305-мм артиллерией, легкие крейсера предполагалось строить по проекту 26, эсминцы – по типу 7, а вот лидер еще предстояло спроектировать совместно с итальянцами. Но в 1937 г было ясно, что сколько-нибудь сбалансированный 406-мм линкор в водоизмещении 35 килотонн невозможен, водоизмещение линкора типа «Б» также сильно выросло. И если на линкор типа «А» махнули рукой, решив вылепить из него предельный корабль, способный на долгие годы вперед сокрушать любые линкоры империалистических стран, то 305-мм линкор уже дорос до 35 тыс. тонн, но его ТТХ моряков совершенно не удовлетворяли ни в части защиты, ни в части мощи артиллерии. Всерьез думали о том, чтобы проектировать тип «Б»  как более тяжелый корабль с 356-мм артиллерией. Но тогда нужно было бы вернуться к тяжелым крейсерам, на которых Беренс изначально настаивал, полагая строить легкие крейсера со 180-мм, а тяжелые – с 254-мм артиллерией. А если уж строить такие крейсера, то стоило ли связываться с линкорами типа «Б», или же имело смысл сосредоточиться исключительно на 406-мм линкорах? Как вообще должны быть распределены задачи между линкорами проектов «А», «Б» и крейсерами?

Единственно, что не вызывало сомнений – это линкоры типа «А», и пусть их водоизмещение росло как на дрожжах, тем не менее  предполагалось что первая четверка таких кораблей будет заложена в 1938 году – к этому готовилась промышленность, создавая потребные для такого строительства производственные мощности… По всем остальным кораблям никакой ясности не было. Но теперь условия англо-советского морского соглашения 1937 г в какой-то мере подтолкнули УВМС к решению спорных проблем.

Для Беренса в сущности очевидным было то, что программа «Большого флота» будет сорвана по срокам – для этого ему достаточно было посмотреть на темпы строительства первых крейсеров. Сталин любил большие корабли и Беренс не смел ему в том перечить (да и его душа моряка взывала к чему-то большому и шестнадцатидюймовому), но здравый смысл подсказывал, что четыре пятидесятитысячных (или больше) гиганта на стапелях попросту сожрут ресурсы флота, превратившись в клинический долгострой. А флотам страшно не хватает вымпелов, не на чем учить матросов, негде готовить командирские кадры…

Поэтому Беренс предложил следующее:

1. Для линкоров типа «А» подтвердить поставленную ранее задачу – уничтожение любых кораблей вероятного супостата и продолжать проектировать мощнейший 406-мм линкор без оглядки на водоизмещение.
2. Определить задачей линкора типа «Б» уничтожение старых линейных крейсеров и малых линкоров, которые сейчас весьма активно строились на верфях мира – «Дюнкерки» во Франции, «Шарнхорсты» в Германии, ходили слухи о том, что строительство аналогичных кораблей рассматривают США и Япония. Таким образом, линкор типа «Б» должен был иметь достаточно скорости для того, чтобы уклониться от встречи с современным линкором и достаточно защиты и боевой мощи, чтобы разобрать на запчасти «Рипалсы» Англии, «Конго» Японии, «Кавуры» Италии, карманники Германии, а также вышеупомянутые «Шарнхорсты» и «Дюнкерки», при этом их водоизмещение не должно превышать 35 тыс. тонн.   
3. Дабы не умножать сущностей сверх необходимого, отказаться от создания новых проектов тяжелых и легких крейсеров, а вместо этого доработать проект 26 так, чтобы тот мог противостоять империалистическим «вашингтонцам» и строить такие крейсера большой серией

Соответственно, согласно предложениям наморси, вместо закладки четырех линкоров типа «А» и двух легких крейсеров проекта 26 на Дальнем Востоке в 1938 году, предполагалось перенести закладку линкоров на 1939 год, а вместо этого заложить 7 крейсеров проекта 26-бис – 2 на ДВ, 2 на СФ, два на Балтике и один – на ЧФ. В 1939 году заложить два линкора типа «Б» и два – типа «А», а там уже смотреть по состоянию судостроительной промышленности и прогрессу в создании заложенных в 1938 г корпусов. Не вдаваясь в подробности согласования, отмечу только, что этот план был принят.

Проект 26 имел два направления совершенствования – можно было бы увеличить огневую мощь добавлением четвертой 180-мм башни, или же можно было усилить бронирование корабля. Сделать и то и другое, увы, не представлялось возможным – масса еще одной башни вместе с барбетом и боекомплектом стремилась к 500 тонн, а с учетом удлинения цитадели требовался прирост водоизмещения (с учетом массы корпусных конструкций) ориентировочно на 1 тысячу тонн, что уже составило бы 10,4 тыс. тонн и превосходило оговоренную англо-советским соглашением десятитысячную «вашингтонскую» норму. Кроме того, были известные сомнения в том, что промышленность сможет в срок обеспечить нужное количество артиллерии, башен и оборудования.

В итоге пошли по другому пути – оставив вооружение прежним усилили бронирование, в результате чего толщина бронепояса, траверзов и барбетов выросла до 140 мм, а палубы — до 65 мм. Толщину лобовой плиты башен ГК довели до 175-мм, боевую рубку и прочее бронирование оставили как есть. Водоизмещение корабля достигло 10,9 тыс тонн, скорость упала на один узел.

Однако крейсер проекта 26-бис стал настоящим монстром, которому практически невозможно было нанести критический ущерб 152-мм артиллерией и чья броня не пробивалась бы даже 203-мм бронебойными снарядами на дистанциях свыше 70 кбт., в то время как на тех же дистанциях 180-мм пушки советского крейсера были чрезвычайно опасны практически для любых тяжелых крейсеров довоенной постройки.

Силуэты кораблей практически не различались.

Семь таких кораблей было заложено на верфях всех четырех морских театров СССР. К сожалению, три крейсера, заложенные на Черном и Балтийском морях достроить не удалось. Черноморский крейсер пришлось уводить из захваченных немецко-фашистскими захватчиками Николаевских верфей, достроить его в Поти не представлялось возможным. Достройка Балтийских кораблей в сущности была принесена в жертву строительству в Молотовске, поскольку уже в 1941 г. стало ясно, что крейсера на Северном флоте окажутся не в пример нужнее, чем на Балтийском.   Ккрейсера, заложенные на Дальнем Востоке и в Молотовске вошли в состав советского ВМФ в годы войны.

В целом крейсера проекта 26 и 26-бис оказались весьма удачными кораблями. Об их бронировании уже было сказано много лестных слов, что же касается формально слабой ПТЗ, то ее роль с успехом играли многочисленные отсеки вдоль МКО, набитые кабелями и прочими корабельными премудростями – в результате ни один корабль этого типа не был потоплен, несмотря на достаточно сильные повреждения от мин и торпед.

Мореходность первых советских крейсеров оказалась вполне достаточной, они уверенно держались в 8-10 балльный шторм, никаких проблем с корпусами, которые преследовали наши эсминцы, у проекта 26 не было. Что до артиллерии, то здесь в претензию главному калибру обычно ставили размещение орудий в одной люльке.

Обычно критики указывают на то, что:

1.  при повреждении люльки выходят из строя все орудия башни.
2. Расстояние между осями орудий слишком мало, и при залповой стрельбе снарядя получают дополнительное рассеивание под влиянием расширяющихся газовых струй из соседних стволов (расстояние между осями соседних орудий было всего 86 см)

Однако тут следует иметь ввиду, что на крейсерах второй мировой войны практически не было случаев, когда бы люлька одного орудия была повреждена, а другие орудия башни вели бы огонь – обычно прямое попадание в башню выводило ее из строя вне зависимости от того, в одной или же в разных люльках располагались орудия.  Что касается расстояния между осями орудий, то следует знать, что в советские крейсера проекта 26 и 26-бис вели бой половинными залпами, выпуская поочередно 4 и 5 снарядов в залпе. При этом орудия в залпе чередовались так (красным – участвующие в залпе стволы)

Соответственно, башня вела огонь попеременно из среднего орудия, либо из крайних, а в этом случае расстояние между их осями составляло вполне приличные 172 см.

Боекомплект крейсеров проектов 26 и 26-бис составляли 120 снарядов на 180-мм ствол, по 40 фугасных, полубронебойных и бронебойных снарядов. Все они имели массу 97,5 кг, взрыватели бронебойного и полубронебойного снарядов имели задержку, масса ВВ составляла 2,25 кг в бронебойном и 4,3 кг в полубронебойном снаряде. Фугасный снаряд оснащался взрывателем мгновенного действия и 7 кг ВВ.

Абсолютно все исследователи отмечают высокое качество зенитного калибра дальнего боя крейсеров проекта 26 и 26-бис. Но тут следует иметь ввиду, что «не было бы счастья, да несчастье помогло».

Когда в 1939 году 100-мм артустановку Б-34 «выкатили» на испытания в очередной раз, моряки по результатам опытной стрельбы заявили, что ЭТО они отказываются не то, чтобы принимать на вооружение, но даже участвовать в дальнейших «смотринах». Разработчики так и не смогли представить электромеханическую систему наведения установки, так что наводить тяжеленную артсистему можно было только вручную. Несмотря на тепличные условия испытаний (к орудию даже прикрепили внештатный пневматический досылатель, потому что родной не работал как надо), на 153 выстрела из пушки было получено 12 отказов. Но самое главное – механизм установки взрывателей работать категорически отказывался, что было чрезвычайно критичным для зенитки – что ж это за стрельба будет, если невозможно нормально задать время подрыва снаряда?!

Ситуация выходила критической по всем параметрам – на 100-мм зенитку посматривали не только флотские, но и сухопутные зенитчики, а теперь получалось так, что дальнобойной зенитки не получат ни армия ни флот! С этим срочно что-то нужно было делать…

К сожалению или к счастью, как раз вышло так, что для СССР, подписавшего пакт о ненападении с Германией, вновь стали доступны арсеналы и конструкторские достижения последней. Так что, махнув рукой на собственные изыскания, в спешном порядке закупили крупную партию великолепных германских 105-мм зенитных орудий Flak 38, а также оснастку по их серийному производству.

Это орудие стало единым для сухопутного ПВО и ЗКДБ кораблей СССР и оно того стоило – выбрасывая 14,8 кг осколочный снаряд со скоростью 880 м/сек, зенитка была оснащена надежным электроприводом и не имела проблем с наведением на быстролетящие цели, а все ее механизмы (включая установщик взрывателей) работали как швейцарские часы.   

Правда УВМС завело было разговор о лицензионном производстве спарки 10.5 cm/65 SK C/33 , которая помимо всех предыдущих положительных качеств была еще и стабилизированной, но тут морякам сказали «Ша!». Система была чрезвычайно непростой в освоении, в то время как перед промышленностью стояла задача массового освоения 105-мм Flak 38 для суши и моря, причем на море в ней нуждались не только крейсера, но и сторожевики, тральщики и эсминцы (на «семерку» стали ставить одну 105-мм зенитку вместо пары 76-мм артсистем) В общем, образцы SK C/33  были закуплены, но что называется, «на вырост», задача немедленного освоения не стояла и стабилизированные спарки поступили на вооружение нашего флота только после второй мировой войны.

Критики также часто обращают внимание на слабость малокалиберной зенитной артиллерии. Действительно, проектом предусматривалось всего 10  стволов, а с учетом реальных качеств полуавтоматических сорокапяток, можно было сказать о том, что МЗА как таковая на крейсерах вообще отсутствует. Но на первых крейсерах проекта 26 вместо 45-мм пушек и 12,7-мм пулеметов установили десяток 20-мм «эрликонов», лицензию на производство приобрел СССР, а в дальнейшем зенитная артиллерия крейсеров была усилена лицензионными 40-мм спарками «бофорс». При этом на крейсерах проекта 26 в годы войны установили 10-16 «спарок», на крейсерах проекта 26-бис – 20–22, что делало советские крейсера достаточно «зубастыми» против вражеской авиации.

В современных источниках крейсера проекта 26 и 26-бис иногда называют «убийцами Большого флота» и это в какой-то мере справедливо. Перенос закладки линкоров проекта «А» на 1939 г фактически обрек их на смерть до рождения. В 1939 году все же было заложено 2 линкора типа «А» и два крейсера проекта 69, пришедших на смену «линкорам типа Б», вот только с нападением Германии на Польшу стало совершенно ясно, что война не за горами. В этих условиях нужно было срочно накачивать флот легкими кораблями, в которых он крайне нуждался, и которые можно было бы включить в состав флота в ближайшие 2-3 года, поэтому строительство линкоров проекта «А» было прекращено на самых ранних стадиях, а вместо них были заложены эсминцы. Что до крейсеров проекта 69 – их строительство продолжалось, но достроены они были только после войны.

С другой стороны, линкоры типа «А» ни при каких условиях не поспевали к Великой Отечественной, а вот крейсера проекта 26 и 26-бис отлично проявили себя в борьбе с крупными германскими кораблями на Балтике и Севере, а также в боях против остатков японского императорского флота на Дальнем Востоке.