Недоучки во власти Уровень образования советской «элиты»: мифы и реальность
В последнее время участились попытки идеалмзировать большевиков, с другой стороны всем известно выражение что революцию сделали недоучившиеся студенты и семинаристы. В связи с этим прдставляю вашему вниманию статью доктора технических наук Дмитрия Калихмана.
www.novayagazeta.ru/society/53621.html
Хорошо известно, что образование и культурный уровень народа играют огромную роль в развитии страны. Не менее важная составляющая — образовательный и культурный уровень правящего слоя, определяющего стратегию и приоритеты развития общества. В Советском Союзе усилиями пропаганды в массовое сознание народа внедрялись три мифа, которые не изжиты до сих пор:
После Октябрьской революции 1917 года к власти пришло правительство Ленина, являвшееся на тот момент самым образованным в мире.
Высокий образовательный и культурный уровень большевицкого правительства позволил в кратчайшие сроки преодолеть разруху в стране, обусловленную Гражданской войной, и создать самую лучшую в мире систему народного образования.
Эти факторы обеспечили успех первых пятилеток, превратили Советский Союз в индустриальную сверхдержаву, что, в свою очередь, обеспечило победу в Великой Отечественной войне, выход в космос и все прочие успехи СССР в области техники.
Разберем по порядку каждый из этих тезисов.
Наиболее культурным слоем императорской России было дворянство. Но после Великих реформ Александра II образование в России мог получить практически любой желающий, вне зависимости от его социального происхождения. Достаточно вспомнить, что начальник штаба Верховного главнокомандующего Русской армии в 1915–1917 гг., талантливый и прекрасно образованный стратег генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев был сыном солдата – участника обороны Севастополя. Подобных примеров немало. Из них видно, что скромное социальное происхождение не мешало талантливым людям делать блестящую карьеру.
Рассмотрим теперь предельный уровень образования представителей коммунистической элиты на основании данных, опубликованных в журнале «Известия ЦК КПСС» (№7, 1990. с. 82–135).
Кадры решают всё
Владимир Ильич Ульянов (Ленин) (1870–1924) – председатель Совнаркома, окончил экстерном в 1891 году юридический факультет Петербургского университета. Лев Давидович Троцкий (Лейба Бронштейн) (1879–1940) – нарком по военным и морским делам, окончил гимназию. Алексей Иванович Рыков (1881–1938) – нарком по внутренним делам РСФСР, председатель Совнаркома СССР, в 1900 году окончил гимназию, а из Казанского университета был исключен за революционную деятельность. Яков Михайлович Свердлов (Ешуа-Соломон Мовшевич Свердлов)(1885–1919) – член ЦК, член оргбюро ЦК, глава Секретариата ЦК – правая рука Ленина в 1917–1919 годах — в 1900 году окончил 5 классов гимназии. Валериан Владимирович Куйбышев (1888–1935) – член президиума ВЦСПС, ВСНХ РСФСР, зам. председателя Совнаркома СССР, в 1906 году исключен из Военно-медицинской академии за революционную деятельность. Феликс Эдмундович Дзержинский (1877–1926) – председатель ВЧК, нарком внутренних дел и нарком путей сообщения, в 1896 году окончил гимназию. Недоучившимися студентами были Лев Борисович Каменев (Ро́зенфельд)(1883–1936), Григорий Евсеевич Зиновьев (Евсей-Герш Аронович Апфельбаум)(1883–1936) и Николай Иванович Бухарин (1888–1938).
Из 38 членов ЦК КПСС, занимавшихся хозяйственной деятельностью в 1930-е годы, законченное высшее образование имели всего лишь два человека: Алексей Николаевич Косыгин (1904–1980) и Григорий Яковлевич Сокольников (1888–1939).
Десять человек, как, например, нарком иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов (Скрябин) (1890 – 1986) или нарком просвещения РСФСР в 1929–1937 гг. Андрей Сергеевич Бубнов (1884–1938), имели образование на уровне реального училища, а подавляющее большинство – 26 человек – практически вообще никакого. Так, например, заместитель председателя Совнаркома СССР, нарком путей сообщения Андрей Андреевич Андреев (1895–1971) окончил два класса сельской школы, а председатель Совнаркома УССР Демьян Сергеевич Коротченко (1894–1969) – курсы марксизма-ленинизма в 1930 году.
Нарком обороны СССР Климент Ефремович Ворошилов окончил два класса сельской школы, нарком тяжелой промышленности Григорий Константинович Орджоникидзе – фельдшерскую школу, а братья Кагановичи – Лазарь Моисеевич и Михаил Моисеевич, занимавшие, соответственно, посты наркомов железнодорожного транспорта и авиационной промышленности, были самоучками.
Подбор кадров в большевицком правительстве шел по какому угодно принципу — кроме одного: уровня образования и профессиональной пригодности. В коммунистической системе студент-недоучка Н.И. Бухарин мог стать действительным членом Академии наук СССР, а имевший 5 классов образования первый заместитель Председателя Госплана СССР Эммануил Ионович Кнорринг (1888–1937) – доктором экономических наук. Ни в одной цивилизованной стране мира такое немыслимо.
Для сравнения приведем лишь несколько примеров. В царствование Александра III пост министра финансов России в 1887–1892 гг. занимал выдающийся ученый, один из основоположников теории автоматического управления, академик РАН Иван Алексеевич Вышнеградский (1831–1895), происходивший, кстати, из семьи священника. Председатель Совета министров России в 1906–1911 годах – Петр Аркадьевич Столыпин с отличием закончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, а в 1911 году, после его гибели, на этот пост вступил Владимир Николаевич Коковцов, окончивший с золотой медалью Александровский лицей. Кроме всего прочего, любой из государственных деятелей предреволюционной России имел не только высококачественное образование, но и серьезный опыт работы на различных государственных постах.
«Не на то приставлены»
Ленин в последние годы вменяемости сокрушался, что коммунисты захватили власть в России, совершенно не подготовленные ни к управлению государством, ни к ведению хозяйства. Это были подпольные «интеллигенты», «старые нелегальщики», «коммунистические литераторы» и «профессиональные журналисты», привыкшие разговаривать, писать партийные статьи и сидеть по тюрьмам. 27 марта 1921 года на XI съезде РКП(б) Ленин говорил: «Надо сознать и не бояться сознать, что ответственные коммунисты в 99 случаях из 100 не на то приставлены, к чему они сейчас пригодны, не умеют вести свое дело и должны сейчас учиться. Если это будет признано и раз есть у нас достаточная к этому возможность – а судя по общему международному положению, у нас хватит времени на то, чтобы успеть выучиться, это надо сделать во что бы то ни стало. (Бурные аплодисменты.)» («Известия ВЦИК» №70, 28 марта). Точнее и не скажешь.
Обратимся теперь ко второй мифологеме о «лучшем в мире советском образовании». Русское дореволюционное высшее образование не было лучше английского, немецкого или французского. У нас просто не было таких традиций. Первый в России Московский университет был основан императрицей Елизаветой Петровной в 1755 году, тогда как Оксфордский университет в Англии – в 1096 году, Сорбонна во Франции получила статус университета в 1215 году, а Гейдельбергский университет в Германии был основан в 1386 году. В России первые профессора были сплошь иностранцами, и вклад таких ученых, как, например, немецкого математика Леонарда Эйлера и швейцарского физика Даниила Бернулли, в развитие отечественной науки неоспорим. Правильно говорить о том, что русская научная школа была дочерью европейской. Советская же…
Во-первых, революция, Гражданская война, красный террор, а также сопутствующие им голод и болезни унесли жизни очень многих представителей интеллектуального слоя дореволюционной России. В 1918–1921 гг. погибло 14 из 45 действительных членов Российской академии наук. Умерли от голода знаменитые историки Борис Александрович Тураев и Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский, в 1918 году застрелился выдающийся математик и механик, один из основоположников теории автоматического управления Александр Михайлович Ляпунов. Жертвами красного террора стали 6000 профессоров и преподавателей вузов и гимназий, около 9000 врачей и порядка 54 000 офицеров. Заметим, что эти цифры весьма приблизительны и могут уточняться лишь в сторону увеличения.
Во-вторых, из страны эмигрировало более 1 миллиона человек, причем в основном представителей интеллектуального слоя бывшей Российской империи. В 1922 году по прямому приказу Ленина за границу был выслан, как его позже стали называть, «философский пароход», на котором уехало более 300 выдающихся российских ученых, в том числе Иван Ильин, Николай Бердяев, Семен Франк, Николай Тимашев, Питирим Сорокин. Этот корабль на Западе современники назвали «подарком европейской цивилизации».
Вследствие боев Гражданской войны и резкого неприятия большинством кадровых офицеров Русской Императорской армии большевицкого режима за границей оказалось 75% офицеров Генерального штаба, в том числе и профессоров военных учебных заведений.
Выехали за границу многочисленные представители точных наук, например, выдающийся инженер, изобретатель телевидения Владимир Зворыкин, один из основоположников прикладной механики Степан Тимошенко, экономист Сергей Прокопович, авиаконструкторы Игорь Сикорский и Александр Прокофьев-Северский. Сражался в рядах Добровольческой армии на Юге России и покинул родину один из основоположников науки об авиационных двигателях Алексей Лебедев. Вместе с армией генерала Врангеля уехал в Белград известный ученый-теплотехник Георгий Пио-Ульский. В 1930 году не вернулись из заграничной командировки выдающиеся ученые-химики, академики Алексей Чичибабин и Владимир Ипатьев, покинули Родину тысячи других ученых и инженеров. Выехавший из СССР в 1925 году Василий Васильевич Леонтьев (1905–1999) стал в 1973 году лауреатом Нобелевской премии по экономике.
В-третьих, нравственная атмосфера советского общества в 1920–1930-е годы далеко не способствовала развитию науки и образования. «Буржуазные спецы» постоянно третировались, подвергались гонениям, многочисленным «чисткам» и были первыми кандидатами во «враги народа», становясь жертвами политических процессов. Так, например, в 1930 году по делу «Трудовой крестьянской партии» были репрессированы выдающиеся русские ученые — экономист Николай Дмитриевич Кондратьев (1892–1938), разработавший теорию больших циклов, ныне ставшую классической и носящую его имя, и экономист Александр Васильевич Чаянов (1888–1937), а русская научная экономическая школа была окончательно разгромлена.
Двойная жизнь
Вот как описывает атмосферу тех лет Василий Эмильевич Спрогге, окончивший перед революцией Институт инженеров путей сообщения и работавший на многочисленных стройках первых пятилеток, включая Днепрострой.
«Весьма странным в это время было положение представителей профессиональной интеллигенции, главным образом инженеров. Мы, так называемые спецы, вели двойную жизнь. С одной стороны, в наших технических бюро мы пользовались уважением, имели авторитет и часто большие полномочия. Мы были окружены воспитанными и образованными людьми. Вмешательство партийных элементов в жизнь и работу было лишь спорадичным и переносилось нами как неприятное, но стихийное, от Бога или природы обстоятельство. Что-то вроде холодного дождя или слякоти на улице. Бывало, иногда налетали циклоны и смерчи, как, например, «Шахтинское дело», но кто из живущих у подножия вулкана думает постоянно о возможности извержения? Некоторые из нас имели к тому же интересную и захватывающую работу, как это было со мной. Даже оплата труда – правда, только на более высоких постах – стала к концу 20-х годов сравнительно приличной. Но стоило выйти из дверей своего учреждения, сесть на трамвай и прийти домой, как все изменялось радикально. Белый воротничок выдавал вас. Показывал, что вы принадлежите к обреченному классу, к «паразитам», «недорезанным буржуям». Вас толкали и оскорбляли на каждом шагу. Озлобленный и разочарованный пролетариат, получивший вместо «социалистического рая» только новые цепи, срывал свое негодование на вас. Этому способствовала коммунистическая пропаганда, ищущая козлов отпущения». (Спрогге В.Э. Записки инженера. – М.: Русский путь, 1999. С. 369-370)
В-четвертых, большевики, отрицая все «старорежимное», начали проводить эксперименты на ниве народного просвещения, которые, банкротясь один за другим, ничего, кроме понижения качества образования и пустой траты времени, не несли. Ярким примером в этом смысле явился «бригадный метод», широко применявшийся в 1920-е и начале 1930-х гг. Суть его состояла в том, что организовывались ученические бригады, которые готовились вместе. Один из студентов отвечал за всю бригаду, а заработанная им оценка становилась общей. На практике отвечал, как правило, самый способный из всех, который впоследствии на производстве оказывался в подчинении у бывшего активиста, выступавшего на разнообразных собраниях, но отмалчивавшегося в ученической бригаде.
В-пятых, места репрессированных и выехавших за рубеж ученых начали занимать выдвиженцы, увенчанные дутыми учеными степенями и званиями, понижая и дискредитируя тем самым их сущность. Так, например, место выдающегося биолога, академика Николая Ивановича Вавилова (1887–1943), умершего от голода в саратовской тюрьме, занял шарлатан Трофим Денисович Лысенко (1898–1976), окончивший в 1925 году заочное отделение Киевского сельскохозяйственного института и бывший абсолютным невеждой в области генетики и селекции растений…
Не верящие сами себе
Совокупность перечисленных факторов привела не к улучшению, а к резкому падению уровня образования в советской России по сравнению с дореволюционным. В приблизительных цифрах большевики начали «возрождать страну» в среднем с 40% дореволюционного интеллектуального потенциала, распределенного весьма неравномерно по отраслям знаний. Если в естественных и точных науках его можно оценить в 60% от дореволюционного, то в гуманитарных – он составил не более 20%, в военном же образовании этот процент стал и вовсе мизерным.
По данным д.и.н. Олега Федосеевича Сувенирова, после репрессий середины 1930-х лишь 5% офицерского состава РККА имели советское академическое образование, а из офицеров дореволюционного времени, пошедших на службу к большевикам, окончивших Николаевскую академию Генерального штаба, остались лишь несколько человек. (Сувениров О.Ф. Трагедия РККА 1937–1938. — М.: ТЕРРА, 1998)
В 1953 году в цикле статей «Наши задачи» Иван Александрович Ильин написал пророческие строки, характеризующие верхушку большевицкой партии, предрекая ей бесславный конец: «Нет никакого сомнения в том, что за последние двадцать лет умственно-образовательный уровень компартии повысился, а моральный уровень понизился. Первое потому, что в партию стала входить и впускаться столь нужная ей интеллигенция – и техническая, и военная, и работающая в области искусства… Эта новая большевицкая интеллигенция (уровень которой несравненно ниже прежней, русско-национальной) – не обновила, однако, ни партию, ни ее программу: она служила за страх, приспособлялась, всячески страховалась и утрясалась, наконец, в несколькомиллионный кадр чиновников, спасающих себя и губящих Россию и церковь. Но именно поэтому морально, патриотически и, конечно, религиозно – ее уровень таков, какого Россия еще никогда не имела. Эти устроившиеся бюрократы не верят в партийную программу, не верят своим властителям, не верят и сами себе. И назначение ее состоит в том, чтобы верно выбрать близящийся ныне момент (1953 г.), предать партию и власть, сжечь все то, чему поклонялись все эти долгие годы, и поклониться тому, над чем надругивались и что сжигали доселе». (Ильин И.А. Наши задачи / ПСС. т. 2, кн. 1, 2. — М.: Русская книга, 1993)
Третья мифологема не выдерживает критики не только ввиду рассмотренных выше первых двух, но еще и потому, что ссылки на успехи 1930–1950-х годов вне связи с дореволюционным прошлым России попросту некорректны. Ведь не дети же 1917 года рождения строили и проектировали объекты первых пятилеток!
Очень характерен в этом смысле пример Днепростроя. Проект разработан был под руководством выдающегося российского ученого дореволюционной школы, профессора Петербургского университета Ивана Гавриловича Александрова (1875–1936). Согласно воспоминаниям В.Э. Спрогге, среди специалистов, работавших в Днепрострое, не было ни одного коммуниста, а решение о строительстве Днепрогэса принимала в 1926 году комиссия из 6 человек – крупнейших специалистов в области гидростроения, возраст каждого из которых превышал 60 лет. Таким образом, речь может идти о преемственности научных школ, оставшихся в СССР от дореволюционной России в сильно ослабленном виде, а также о хищнической эксплуатации большевиками интеллектуальных сил нации — с нынешним трагическим финалом.
Чем раньше современное российское общество излечится от этих мифов, тем будет лучше для него и тем быстрее народ избавится от затянувшейся болезни, имя которой – русское беспамятство.
