Уже около месяца пытаюсь переиграть Моонзунд, но поскольку я не пишу сказочки, а стараюсь по возможности учитывать реальные возможности, Балтийский флот все равно огребает – правда, по мининмуму. Хотя у нас уже торпедоносцы и "Измаил" в строю, в общем буду думать. Итальянскими и британскими первыми проектами авианосцев лень заниматься, хотя информация есть. Вспомнил про серию бронетехники Российской империи, и пока искал информацию, что в реальности могли наши заводы – наткнулся на интересную информацию. Статья из "Техники — Молодежи" No.6 за 1984 год. Решил поделиться с небольшими дополнениями.
ВОЛЬТЕР — ИЗОБРЕТАТЕЛЬ ТАНКОВ?
ЛЕВ МИХАЙЛОВ
Первым, кто связал прославленное имя французского просветителя Вольтера (1694–1778) с изобретением боевых машин, был немецкий историк Ноститц-Рейнеке, опубликовавший в 1918 году в журнале "Stimmer der Zeit" статью под сенсационным названием "Вольтер и танки". Ссылаясь на исторические документы, он уверял, что идея создания боевого танка принадлежит Вольтеру, и тем самым пытался ослабить впечатление от грозного оружия англичан, появившегося во время первой мировой войны.
В 1920 году в парижском журнале "Mercure de France" появилась статья Ж. Казе "Вольтер – изобретатель танков", после чего последовало еще несколько публикаций на ту же тему.
Многим это казалось невероятным, однако факты говорили сами за себя: Вольтер не только вынашивал идею о новых боевых машинах, но и пытался заинтересовать этим оружием Екатерину II. "Танки Вольтера" непосредственно связаны с событиями, которые происходили в России во второй половине XVIII века.
Советским литературоведам известна опубликованная еще в прошлом веке переписка великого философа с Екатериной II и другими его русскими корреспондентами. Она была весьма оживленной, продолжалась вплоть до смерти Вольтера и считалась достаточно изученной.
Можно представить удивление и радость работников Центрального государственного архива древних актов (ЦГАДА) в Ленинграде, когда в середине 30-х годов неожиданно были обнаружены 90 подлинных писем Вольтера, давно считавшихся утраченными! В ряде писем выявились фрагменты, ранее не публиковавшиеся или сильно искаженные издателями. Особенно любопытным оказался следующий неизвестный ранее фрагмент одного из писем:
Вольтер — Екатерине. Ферне, 26 февраля 1768 г.
"Несколько дней тому назад один человек с новыми идеями сказал мне, что на широких равнинах, где будут проходить ваши войска, было бы удобно с успехом применить в несколько измененном виде старые военные колесницы ("chariots de guerre"). Он имеет в виду повозки с двумя дышлами, наружной широкой обшивкой корпуса, которая доходит до морды лошади и служит прикрытием. Каждый такой легкий танк ("char leger") управляется двумя стрелками с возвышения, расположенного сзади. Они должны идти перед кавалерией, и это должно устрашить турок, а то, что устрашает, – побеждает.
В горах и на пересеченной местности они малоэффективны, зато могли бы быть великолепны на равнине или, по крайней мере, в сельской местности. Их испытание обошлось бы не слишком дорого и не потребовало бы больших усилий…"
Как видно из приведенного текста, термин "военные колесницы" сразу заменен Вольтером на другой, более точный: "легкие танки" ("char leger"), подчеркивающий их особую роль на поле боя. Под этим названием и в этом значении они вошли впоследствии во все французские словари, справочники и терминологию профессиональных военных.
Несмотря на весьма скупое описание "танка", можно сделать приблизительный схематический чертеж: защищенные броневым каркасом кони тянут за собой особое сооружение на колесах, в коем укрыты стрелки. Возглавляя боевые порядки, оно врезается в расположение пехоты противника и рассеивает ее, чем в значительной степени содействует успеху сражения.
Посмотрим, однако, как развивались события.
Вольтер — Екатерине. Ферне, 27 мая 1769 г.
"Я снова виделся с тем старым офицером, который предлагал во время войны 1756 года ввести в употребление танки. По приказанию военного министра графа д'Аржансона они были опробованы. Но ввиду того, что применение этого изобретения могло быть успешно только в обширных равнинах Лютцена, этим изобретением не воспользовались.
Изобретатель продолжает утверждать, что какие-нибудь полдюжины таких танков, предшествуя кавалерии или пехоте, были бы в состоянии совершенно расстроить янычар Мустафы, и неудача могла бы явиться только в том случае, если бы они встретили перед собой рогатки и рвы…"
В приведенном фрагменте весьма примечательно указание на то, что танки испытывались в 1756 году по приказанию военного министра д'Аржансона, друга Вольтера со школьной скамьи, с которым он в те годы встречался и вел переписку. Поэтому есть все основания полагать, что Вольтер не только был хорошо знаком с новым изобретением, но и видел его в действии.
Как же реагировала Екатерина II на предложения Вольтера?
Екатерина — Вольтеру. С.-Петербург, 15 августа 1769 г.
"Ничего более не могло бы мне доказать, с какой действительной искренностью Вы относитесь к тому, что касается наших дел, как то, что Вы пишете мне по поводу этих новоизобретенных танков. Но беда в том, что наши военные люди совершенно те же, что и военные других стран: новости неиспытанные кажутся им сомнительными…"
Вольтер, видимо, очень сильно верил в возможности танков; поэтому он напоминает о них вновь и вновь.
Вольтер — Екатерине. Ферне, 10 апреля 1770 г.
"Газетчики похожи на господина де Пурсоньяка (персонаж одноименной комедии Мольера. — Л. М.), говорившего: "Он дал мне пощечину, но я все-таки ему все высказал!" Я серьезно полагаю, что Ваша великая армия попадет на равнины Адрианополя в июне. Умоляю простить меня, если я осмеливаюсь вновь настаивать на танках… которые совсем не походят на древние колесницы.
Я не принадлежу к ремеслу человекоубийц, но вчера двое немецких военных уверяли меня, что действие этих танков было бы неотразимо при первом сражении и что ни пехота, ни кавалерия не смогли бы устоять против силы новизны подобного оружия. Римляне смеялись над военными колесницами и были правы: при частом употреблении это только дурная шутка, но сначала они должны пугать и вызывать панику. К тому же я не знаю ничего более дешевого и легче управляемого. Один опыт с подобными машинами и всего с тремя или четырьмя эскадронами кавалерии может сделать очень много и не доставит особых хлопот…"
Примечательно, что Вольтер говорит о танках как о машинах, непохожих на древние колесницы. Значит ли это, что танки были оснащены и механизмами – например, поворотной орудийной башней или платформой, которая к этому времени была уже изобретена генералом Грибовалем?
Упорно предлагая Екатерине танки, Вольтер предвидит возражения:
"По всей вероятности… при Вашем дворе все другого мнения, и я прошу сообщить хотя бы об одном доводе против этого изобретения. Что касается меня, то каюсь, что не вижу ни одного аргумента против.
Удостойте еще раз рассмотреть мое предложение: я говорю только со слов самых опытных офицеров. Они утверждают, что только рогатки способны нейтрализовать этот маневр. Что касается пушек, то риск одинаков с обеих сторон; в худшем случае можно потерять лишь два танка и четыре лошади…"
На сей раз Екатерина под напором доводов Вольтера "сдалась", и первые "танки" согласно ее высочайшему повелению были построены!
Екатерина — Вольтеру. 9-20 мая 1770 г.
"Милостивый государь, оба Ваши письма от 10 и 19 апреля дошли до меня друг за другом вместе с чертежами, которые Вы приложили к ним.
Я сейчас же заказала два танка по рисунку и по описанию, которые Вы так любезно прислали мне н за которые я Вам очень признательна.
Я велю сделать опыт в моем присутствии…
…Наши военные согласны, что подобные танки могли иметь свое действие с правильным (пешим. — Л. М.) войском; они добавляют, что в прошедшую кампанию турки имели привычку окружать наши войска врассыпную и что у них никогда не было в одном месте одновременно пехоты и конницы. Одни только янычары выбирали закрытые места: лес, рвы и прочее, чтобы нападать отдельными отрядами – тогда пушки делают свое дело. Во многих случаях наши солдаты встречали их штыками и заставляли отступать".
Получив этот предварительный отзыв, Вольтер отвечал незамедлительно, не скрывая своей радости.
Вольтер — Екатерине. Ферне, 4 июля 1770г.
"Еще раз повторяю, что я не знаток дела, но готов поставить на ставку свою жизнь, что на равнине эти вооруженные танки, да еще с помощью пехоты, уничтожат всякое неприятельское конное или пешее войско, если оно правильно выступает. Ваши офицеры согласны – такой случай может представиться…"
Война с Турцией все разгоралась, и Вольтер надеялся, что его танки удастся испытать в боевой обстановке.
Вольтер — Екатерине. Ферне, 11 августа 1770 г.
"Неужели эти варвары-турки будут всегда нападать, как гусары? Когда наконец они пойдут сомкнутыми рядами, чтобы на них можно было пустить мои танки? Мне хотелось бы помочь Вам… Еще раз умоляю каких-нибудь известий…"
Однако дальнейшие события таят какую-то загадку. В одном из последующих писем Екатерина непременно должна была сообщить Вольтеру результаты испытания независимо от того, были ли они положительными или отрицательными. Но во всей дальнейшей переписке она старательно обходит эту тему. Такому поведению можно найти объяснение.
Слабохарактерный и недалекий Людовик XV оказывал важные услуги Порте. Через своих советников он обучал и реорганизовывал турецкие войска, помогал строить укрепления в Дарданеллах. Екатерина была прекрасно осведомлена об этом и, вполне возможно, сообщила о результатах полевых испытаний в письме, переданном через доверенное лицо. В этот период к Вольтеру приезжало много русских. Екатерина писала: "Многие из наших офицеров, которых Вы так любезно принимали в Ферне, вернулись в восторге от Вас и Вашего приема…"
Можно предположить, что переданные таким способом письма содержали не только результаты испытаний, но и заверения при первой возможности применить танки в деле. Не исключено, что какое-то количество построенных танков Вольтера даже участвовало в переходах русской армии, но применить их в эту кампанию, увы, не представилось возможным! Танки Вольтера были рассчитаны лишь на равнинную местность и согласно оценке экспертов могли быть эффективными исключительно в борьбе с "правильным войском". Но турки избегали встреч с русской армией в открытой местности, то есть там, где с успехом можно было применить танки.
А затем в отношениях между Вольтером и Екатериной наступило похолодание. Императрице надоело разыгрывать просвещенную монархиню; Вольтер, заметив это, с грустью писал ей:
"Когда августейшая Екатерина говорит речь, это красноречивее, патетичнее и лучше изобретенных мною танков". (август 1773 г.).
В последующие годы Екатерина уже не была столь аккуратной и предупредительной в переписке ("С прискорбием вижу, что не отвечала на четыре Ваших письма…"); Вольтер же наконец понял, что имеет дело с довольно двуличной особой. В этом плане любопытны его последние, полные сарказма письма, написанные уже после заключения мира с Турцией.
Вольтер — Екатерине. Ферне, 9 августа 1774 г.
"Государыня, положительно я лишился милостей при Вашем дворе… К моей старости у Вас нет ни малейшего внимания; пусть бы Ваше величество были еще французской кокеткой, но каким образом могли сделаться непостоянной Вы, государыня?…"
В приведенной здесь (частично и весьма фрагментарно) переписке есть одна любопытная деталь: Вольтер ни разу не назвал имени изобретателя танка. Екатерина, даже после получения чертежей, также не называет автора проекта. Едва ли это простая забывчивость со стороны Вольтера, особенно если принять в расчет, что он обожал мистификации. Невольно напрашивается мысль, что изобретателем танка был… сам Вольтер (хотя чуть ли не в каждом письме он особо подчеркивает, что он в данном вопросе не специалист).
Между тем военное дело входило в круг интересов Вольтера и он неплохо в нем разбирался. Некоторые его книги, посвященные воинскому искусству, были переведены на русский язык еще при Екатерине. Обладал он неплохими познаниями и в точных науках: в 1735 году даже состязался с Леонардом Эйлером в решении труднейшей геометрической задачи, предложенной Парижской академией наук. Хотя Эйлер победил, работа Вольтера была, удостоена весьма почетного отзыва и изрядно способствовала его славе.
Вольтер любил повторять: "Успех науки — дело времени и смелости ума". Он верил в технический прогресс и считал, что введение новых изобретений есть главнейшее из человеческих дел.
Прожив несколько лет в Англии, он видел и ткацкие станки, и паровые машины Ньюкомена, работавшие на корнуэльских оловянных рудниках.
Уже в 60-е годы XVIII столетия согласно документальным данным в Европе трудилось несколько сот таких паровых машин. Одна из них проработала в Англии до 1934 года, после чего ее отправили на заслуженный отдых – в музей. Французский военный инженер Никола-Жозеф Кюньо (1725–1804) построил три паровых автомобиля, один из которых (1771) предназначался для транспортировки пушек. В России почти в это же время работали талантливые механики-самоучки, такие, как Иван Кулибин (1735–1818).
Следовательно, разрабатывая идею боевого танка, Вольтер действовал вполне в духе своего времени. И не исключено, что еще будут обнаружены новые документы и чертежи танка, как были найдены 90 писем Вольтера, о которых уже шла речь. И тогда нам представится возможность судить о загадочных танках Вольтера более конкретно. История умеет быть поучительной!
Вольтер (Мари Франсуа Аруэ). 1694-1778.
Так, по мнению Л. Михайлова, мог выглядеть "танк Вольтера".
Еще один вариант.
Черепахообразная боевая машина, как ее представлял великий Леонардо да Винчи.
Поход князя Олега на Царьград.
Подвижная крепость Хольцшуэра.
Русский "гуляй-город".
Что же, собственно, он предлагал?
ИГОРЬ ШМЕЛЕВ, инженер
Сразу оговоримся, что Вольтер никоим образом не был, да и не мог быть изобретателем танков, каким он назван во французском журнале "Mercure de France". Да и Л. Михайлов не настаивает на этом положении. И правильно делает. Поскольку Вольтер действительно неплохо разбирался в военной технике, ему, безусловно, были известны многочисленные (существовавшие на самом деле или только в проектах) боевые машины. Вспомним прежде всего боевые колесницы, применявшиеся ассирийцами еще за два тысячелетия до нашей эры: их изобретение приписывается царю Нину. После ассирийцев колесницами пользовались египтяне, персы, иудеи, карфагеняне, римляне, бритты. О них писал и китайский полководец Сунь Цзы (VI век до н. а.). При желании все эти экипажи можно считать предшественниками танков. С равным основанием можно назвать ими и боевых слонов, да и одетых в латы средневековых рыцарей (могучих коней которых тоже защищала стальная броня)…
В то самое время, когда французский "Mercure de France" навязывал Вольтеру роль изобретателя танков, в журнале "The American Mechanist" появилась гораздо более осторожная и объективная статья, называвшаяся "Предшественник танка". Ее автор обстоятельно перечисляет многочисленные проекты боевых машин, в большинстве своем оставшиеся нереализованными. Например, в 1395 году некий Конрад Кейзер предложил боевую колесницу, вооруженную пиками и пушками. В 1420 году проект большой военной колесницы выдвинул Фонтана. Годом позже Арчинджер спроектировал боевую колесницу, рассчитанную на экипаж в 100 человек. В 1456 году шотландцы в бою с англичанами пытались использовать несколько повозок – их тащили две лошади, а экипаж состоял из восьми стрелков. Великий Леонардо да Винчи писал герцогу Луиджи Сфорца:
"Я строю безопасную, закрытую колесницу, совершенно неуязвимую; когда она врежется со своими пушками в глубину неприятельского расположения, какова бы ни была численность противника, последнему придется отступить; пехота может следовать за ней в безопасности и не встречая сопротивления".
Сохранялись чертежи Леонардо: в одном случае это колесница с серпами и вращающимися палицами, влекомая лошадью, в другом – повозка на колесах, внешне похожая на черепаху. Находившиеся внутри люди приводили ее в движение, вращая коленчатый вал, передававший усилие на колеса с помощью зубчатой передачи. Вооружена она была огнестрельным оружием.
В 1558 году некто Холъцшуэр предложил императору Максимилиану I своего рода подвижную крепость на колесах.
У нас на Руси подобные сооружения назывались "гуляй-городами". Передвигались они за счет усилий спрятанных за деревянными стенами бойцов. Впервые о "гуляй-городе" упоминается в 1530 году при описании похода русских на Казань.
Машины Леонардо да Винчи и Хольцшуэра, да и "гуляй-города" можно считать в каком-то смысле предшественниками танков. Однако в движение их приводила живая сила людей или лошадей. Известны и попытки использовать силу ветра. Так, в 1472 году некто Вальтурио предложил боевую повозку с крыльями, как у ветряной мельницы. Вращающий момент с них передавался на колеса почти так же, как и в проекте Леонардо да Винчи. В 1599 году голландец Симон Стевен построил четырехколесную повозку с мачтой и парусом. При хорошем ветре она резво бегала по ровному месту. На ней предполагалось установить пушки, но о боевом применении ее ничего не известно. Из русских летописей можно заключить, что в походе 906 года князь Олег поставил свои парусные ладьи на колеса и с попутным ветром двинулся на Константинополь по суше.
Можно упомянуть я другие попытки создать боевые машины. Вольтер должен был знать о тех, кто до него работал над их созданием; в его предложении не содержится нового. Да и само предложение, по словам Вольтера, исходило от какого-то старого офицера. Сам факт того, что Вольтер предлагал Екатерине II (да и не только ей) идею боевой машины, хорошо известен и не раз освещался в специальной литературе прошлых лет. А вот об испытаниях таких машин, якобы происходивших во Франции в середине XVIII века, достоверных сведений нет. Даже в докладе Наполеона I (по случаю избрания его в члены Французского института), посвященном использованию самодвижущихся машин для военных целей, об этом не упоминается.
Так что же хотел или мог предложить Вольтер? По-моему, Л. Михайлов несколько увлекся, пытаясь представить "на машине Вольтера" такие технические детали, как броня, поворотная башня… Скорее всего Вольтер, проект которого никоим образом не опережал свое время, а, наоборот, отставал от него, имел в виду повозку типа шотландской, уже упомянутой выше. Тащили такую повозку одна или две лошади. На ней располагалось несколько человек, вооруженных ружьями. О какой-либо защите людей и лошадей не могло быть и речи. Сам Вольтер называет эти повозки несколько измененными старыми боевыми колесницами. Он всюду пишет "char leger", то есть "легкая повозка"; о какой уж броне или пушках можно тут говорить? Да и упорное употребление слова "танк" по отношению к колесницам Вольтера совершенно неправомочно. По-французски танк в наше время называется "char de combat", то есть "боевая повозка". Аналогичным сочетанием слов танк именуется во многих языках: немецком, итальянском, шведском, японском, польском. В большинстве языков произошло переосмысление старого термина. Вольтер же, говоря "char leger", имел в виду именно повозку или телегу, но никак не бронированную машину, которую через полтора века стали называть танком.
Удивительнее другое: Вольтер, по-видимому, ровным счетом ничего не знал о работах своего соотечественника Никола-Жозефа Кюньо. В 1769 году тот построил и успешно испытал паровой автомобиль, который мог двигаться со скоростью до 4 км/ч и перевозить груз в тонну-полторы. Изобретатель видел в своей машине тягач для тяжелых пушек. Однако его изобретение действительно опережало свое время и потому не получило развития.
А в 1770 году англичанин Ричард Эджворт получил патент на своеобразный гусеничный движитель. Он предложил соединить железные пластины шарнирами и надеть образовавшуюся замкнутую ленту на колеса телеги.
Любопытно, какую боевую машину мог бы сконструировать сведущий и толковый инженер в 1770 году? Что было в его распоряжении? Сила пара, гусеничный движитель и стальные листы брони. А вооружение?
Это, естественно, зависит от боевой задачи. Пусть, например, она ставится так: пробить брешь в каре пехоты (построение в виде квадрата против атак кавалерии). Ведь как в те времена пытались кавалеристы преодолевать непоколебимую стойкость пехотных каре?
Кавалерийский эскадрон или полк выстраивался длинной колонной по двое и на полном скаку устремлялся на одну из сторон каре. За 10-15 шагов до нее всадники разряжали свои пистолеты в пехотинцев, описывали полукруг и возвращались обратно; при этом они и сами несли большие потери. Когда же целостность каре наконец нарушалась, кавалеристы врывались в него с саблями наголо.
Наша боевая повозка (а еще лучше несколько), вооруженная, скажем, двумя пушками, была бы способна подойти к каре на близкое расстояние и картечью проложить проход для своей кавалерии. Прислугу боевой повозки можно было защитить неким подобием брони.
Поскольку скорострельных пушек, а тем более пулеметов в те времена еще не было, не было и необходимости во вращающейся башне: ведь задача заключалась всего лишь в том, чтобы подойти на картечный выстрел и произвести его.
Так значит, боевая бронированная машина наподобие танка все-таки могла появиться уже в XVIII веке? Безусловно, нет. Главные факторы, вызвавшие к жизни танк, – это насыщение армий автоматическим оружием (пулеметы) и широкое применение проволочных заграждений. Все это произошло в первую мировую войну. Именно пулеметы и заграждения воспрепятствовали всякому продвижению пехоты на поле боя, даже при мощной поддержке артиллерии. К тому же танк не мог появиться раньше, чем в распоряжение конструкторов поступили мощные двигатели внутреннего сгорания, надежный гусеничный движитель, броня и автоматическое оружие. Вспомним, что даже в 1916 году танки оставались настолько несовершенными технически, что в первом сражении на реке Сомме из предназначенных для атаки 49 машин до исходных позиций дошли лишь 32…
Так что приходится констатировать, что в XVIII веке танк даже при самых благоприятных обстоятельствах просто не мог появиться. И настоятельные попытки Вольтера попробовать свои силы на военном поприще были заранее обречены на неудачу.
Между прочим, военный инженер Никола Жозеф Кюньо (1725 – 1804) в 1771 г. построил целых три паровых автомобиля, один из которых предназначался для перевозки пушек. Вольтер, возможно, знал об испытаниях этих машин в Париже. И достаточно было бы объединить эти два изобретения Вольтера и Кюньо, чтобы получилось хотя бы что-то отдаленно похожее на танк (на заставке примерно то, что могло получиться). Но этого так и не произошло.
источник: «Техника – молодежи» 1984 № 6, с. 54-58
