Война миров, или Гея атакует!
Добрые коллеги, захотели, чтобы Япония испытала всю мощь ядерного оружия, и тем более оружия кобальтового.
А можно вообще Японские острова, кроме Хокайдо, опустить на дно морское? И который вообще то не самый северный из Японских островов, А самый южный из островов Курильской гряды.
Очень. И не забудьте что оболочка боезаряда должна быть кобальтовой! Что бы с гарантией
Не знаю зачем такие страсти коллегам, но если клиент хочет, то будем исполнять желание клиента.
27 января 1903 года в Стране Восходящего Солнца были обычным днем. Никто не знал, что ровно через год начнется русско-японская война, которая приведет Японию в клуб Великих Держав. Второстепенная держава на Дальнем Востоке меньше, чем за 20 лет, станет одной из трех поистине мировых держав, с которой придется считаться многим.
Так было бы, но причудливый поворот во времени и пространстве все изменил. В результате, Японии предстояло испытать всю мощь оружия страшнейшей разрушительной силы, и его тяжелых последствий. По иронии судьбы, но потом Япония, окажется и самым безопасным местом….
Все началось с того, что над Страной Восходящего Солнца взошло еще одно солнце, затем второе, третье, четвертое. Если бы кто-то наблюдал бы со стороны, он мог бы отметить четкую математическую закономерность – каждому солнце требовалось чуть больше времени что бы взойти. Впрочем, были и длительные промежутки – которых вполне хватало на солнце, которое по каким-то причинам не взошло. Но это касалось тех кто был далеко. Те, кто был близко, познакомились с солнцем что называется в живую. И в последствии, именно этих людей можно было назвать счастливчиками – они умерли очень быстро….
***
Поезд шел по выемке железнодорожного пути, поэтому он не был сметен ударной волной – его просто смяло и покорёжило. Но перед этим весь выгон Ёсимуры залило ярчайшим светом, несмотря на опущенную шторку. Вагон в одну секунду превратился в обугленную развалину, и только после этого пришел звук, даже не звук, грохот, от которого заложило уши.
Когда Ёсимура пришла в себя, чудом уцелев в обломках вагона, она ничего не видела, только все сильнее болела голова. Перед глазами плавали разноцветные круги, она попыталась встать и на ощупь выбраться из искореженной перекрученной кучи обломков, которые еще минуту назад были новеньким железнодорожным вагоном, сделала несколько шагов и упала на землю. Её вырвало, вывернуло наизнанку, она сотрясалась в конвульсиях, казалось, организм старается отторгнуть от себя все, включая внутренности. Голова уже болела так, что Ёсимура кричала и хрипела от боли, пытаясь найти в крике хоть какое-то облегчение. Спазмы прервались; Ёсимура привстала на колени, подняться не было сил. Зрение кое-как возвращалось, радужные круги плавали в глазах по-прежнему, но теперь сквозь них можно было что-то увидеть. Первым делом она оглядела себя и ужаснулась – она, всегда чистенькая и опрятная, сейчас была каким-то полуобгоревшим чудовищем в клочьях изорванной одежды. Ее снова вывернуло, но Ёсимура все-таки смогла посмотреть вперёд. Там не было ничего – ни деревьев, ни полей, ни домиков вдали. Только колыхалась перед ней клубящаяся стена, багрово-красная, с черными пятнами, в которых вспыхивали и гасли молнии. Она с трудом подняла голову и поняла, что это не стена, а ножка гигантского гриба, шляпка которого терялась далеко в высоте. Это усилие отняло у Ёсимуры последние силы. Боль в голове стала нестерпимой, и пришла темнота. Ёсимура получила более девятисот бэр и умерла, умерла тихо и беспомощно…
***
Окамото очнулся оттого, что ему на лицо капала вода. Он открыла глаза и увидела небо, затянутое рваными тучами разных цветов, от серого до иссиня-черного, еле видными в сумеречной дымке. Он сначала не поняла, где находится. Почему видно небо? Они же все были внизу. И почему он лежит, он же сидел на лавке? Окамото попыталась подняться, но безуспешно и, подняв голову, понял почему — на его ногах лежала балка перекрытия. Непонятно, как ему не раздавило ноги, а может, раздавило? Он же почти их не ощущает… Только чувствует, как по ногам медленно течет что-то теплое. Он попытался, поворачивая голову влево-вправо, увидеть кого-нибудь живого, но видела только изломанные тела его друзей и рабочих его цеха. Окамото попыталась кричать, но быстро потерял силы. И тогда он просто начала тихо, беззвучно плакать, глядя на низкое, страшное небо со зловещими тучами. Он смотрел на него, вспоминая другое небо – ночное, с бесчисленными звездами, на которое он смотрел вместе с Асаной. Жизнь медленно уходила из его молодого тела, а он плакал, беззвучно вопрошая небеса: «Почему так получилось? За что с ним так поступили?»
***
Океан, презирая закон земного тяготения, бросился вверх пенным горбом, быстро распухавшим и увеличивающимся. А потом из-под воды, стремительно превращавшейся в пар, выперло вверх исполинскую огненную сферу, окутанную кипящей завесой.
Гигантский пламенный пузырь прыгнул в небо, волоча за собой миллионы тонн воды. Земная кора дрогнула и спружинила, получив сильнейший удар, и покатились по ней волны сейсмического возмущения – точно такие, какие бывают при подводных землетрясениях. И к японскому берегу понеслась лавина разъярённой воды, подобная той которая уничтожила монгольский флот Хубилая.
В это время в Токио, в городе царила паника и растерянность: с юга и севера от Токио, можно было видеть огромные и непонятные грибы.
Паника усилилась, когда горожане увидели ещё один чудовищный гриб, выросший в Токийском заливе океаном – он был виден издалека. Но, если странный гриб, облако, было непонятным явлением, то что в Токийском заливе уходит вода, это японцы заметили. И сделали правильные выводы о том, что будет дальше…
…Вода уходила, обнажая грязное дно бухты, куда огромный город веками сбрасывал свои отходы; неприглядное, как лицо потасканной старой шлюхи без макияжа. И это было страшно и непонятно. А потом вдруг зашевелился горизонт.
В океане цунами любой силы почти незаметно. Длина волны гораздо больше её высоты, и на круизном лайнере даже не обратят внимания на эхо подводного землетрясения – корабль плавно поднимет и так же мягко опустит, и даже коктейль не выплеснется из высокого стакана с пластмассовой трубочкой и с пришпиленной на край бокала долькой лимона. Но вот при подходе к берегу – с уменьшением глубины – волна резко вырастает, и тогда не заметить её уже сложно.
На город надвигалась стена воды высотой двести-двести сорок метров. И опережая её, упал на Токио тяжёлый рокочущий рык – эхо далёкого взрыва, гневный рёв океана.
Бежать было некуда. Волна ворвалась в бухту, изогнулась и рухнула на берег, сметая дома как спичечные коробки. Она растеклась на десятки километров, опустошая всё на своём пути, но понемногу слабея и утрачивая свою злую сокрушительную силу.
В результате, все побережье Токийского залива представляло собой ровный пологий берег без единого строения. Этот берег можно было бы назвать пляжем, вот только купаться на этом пляже было уже некому…
***
Русло Синано было искорёжено, а на месте города остался гигантский чёрный кратер, на дне которого булькал расплав. И ничего больше – ни травинки, ни былинки: мощность взрыва была слишком велика.
(«Конец Света на Бис». Контровский. Небольшие изменения)
***
“Мама! Мама-сан! Проснись!”
Мичио пыталась говорить ровным голосом, но он надломился от настойчивости. Водянистые глаза матери открылись, и на секунду девочка была уверена, что вой пожарных сирен, несомненно, разбудили ее.
“Проснись, мама! Мы должны бежать!” Митие теперь кричала, пытаясь пробиться сквозь туман замешательства, который после смерти ее отца, казалось, окутал разум ее матери.
“О, это слишком большая проблема. Ты иди, возьми Отоми,” сказала ее мать. “Я возвращаюсь спать”. С этими словами она перевернулась на бок на тонком футоне, повернулась спиной и закрыла глаза.
“Нет! Ты тоже должен прийти!” — закричала молодая женщина, впервые в жизни повысив голос на родителя.
Мама-сан откатилась назад и посмотрела на нее с чем-то похожим на шок на лице. Внезапно, после долгого, прерывистого вдоха, она заплакала.
“Прости, мама. Но ты должен встать, чтобы уйти отсюда. Нам нужно идти в убежище или к реке!» Митие осмелилась протянуть руку, которая не держала ребенка, и потянула мать за руку. Медленно, пошатываясь, пожилая женщина села, а затем—с постоянной помощью дочери—встала, пошатываясь.
«Твое кимоно … возьми его … надень его!”
Словно во сне, мать Митие, спотыкаясь, подошла к своему маленькому гардеробу и открыла его, разглядывая свои немногочисленные драгоценные наряды, как будто пыталась решить, что надеть на торжественное мероприятие. Отоми начала суетиться, и Митие прижала ребенка к своему плечу, воркуя и покачиваясь, пока он снова не успокоился.
В течение долгих, кажущихся бесконечными минут, она ерзала, держа ребенка, прыгая с одной ноги на другую в своем волнении, когда мама-сан очень сознательно накинула ярко-зеленое кимоно на ее хрупкую фигуру. После того как она оделась, пожилая женщина медленно повернулась, в замешательстве оглядываясь по сторонам. ” Мои расчески», — жалобно сказала она. “Как я буду держать свои волосы?”
«У нас нет времени, мама, мы должны идти сейчас!” Митие подавил желание заплакать. Она была ошеломлена, осознав, какой старой выглядела ее мать, как тяжело на нее повлияли месяцы, прошедшие после смерти мужа. Это было так, как будто она постарела на двадцать лет только за последние два сезона. Теперь уже пожилая женщина, она оглядывалась вокруг в замешательстве и отчаянии. В пронзительный и болезненный момент Митие вспомнилась старая женщина, чей дом был разрушен, чтобы помочь создать противопожарную защиту. На фоне страха, который она испытывала сейчас, работа по очистке города казалась жалкой и бесполезной тратой времени.
Осознав это, Митие выбежала за дверь, зовя мать следовать за ней. Она обернулась и увидела, что мама, спотыкаясь, идет за ней, одной рукой вцепившись в складку кимоно, другой беспомощно теребя спутанные волосы. Митие подбежал и взял ее за руку, потянул вперед, держа на руках ребенка, сошел с маленького тротуара, чтобы присоединиться к толпе на улице.
В основном они бежали направо и Митие присоединилась к толпе, таща за собой свою мать. Малыш снова стал беспокойным, издав несколько отрывистых воплей. Ее мать споткнулась, но сумела не отстать от толпы. Где-то плакали несколько детей, и взрослые напряженно перешептывались друг с другом, но панических криков не было слышно.
Тем не менее, толчки и толчки массы людей становились все более грубыми. Митие увлекли за собой, так как темп толпы увеличился. В отчаянии она вцепилась в ребенка и в руку матери.
“Куда мы направляемся?” -резко сказала мама-сан. Теперь ее глаза были ясными и серьезными, как будто она начинала понимать обстоятельства.
“Мы идем к реке, мама. Это будет самое безопасное место». Она могла только надеяться, что это была правда.
Именно тогда она почувствовала запах дыма. Еще несколько шагов привели их на перекресток, и здесь Мичие увидел проспект, идущий параллельно реке и уходящий на северо — запад. Она ахнула, когда увидела, что небо там было черным, настоящая стена дыма поднималась вверх. Тут и там она могла видеть языки пламени, вырывающиеся из города под этим дымом. Облако плыло в ее направлении, и ветер, дувший ей в лицо, был горячим, сухим и пах сажей—и чем-то более темным.
Толпа хлынула вокруг, люди устремились по проспекту прочь от пламени, к квадратной громаде большого магазина. В волнении и движении Мичие потеряла хватку на руке матери и была унесена потоком человечества.
“Мама! Где ты?” — закричала она и вдруг поняла, что множество людей кричали, кричали, звали близких.
Отоми громко закричала, и Митие чуть не споткнулась, когда повернулась, чтобы посмотреть на свою мать. С уколом страха она поняла, что если упадет, то ее—и ребенка—растопчут. Она решительно притянула его к себе, уперла локти в бока, опустила голову и сосредоточилась на том, чтобы не упасть, двигаясь вместе с толпой. Они свернули на другую боковую улицу, и толпа закипела и замедлилась, когда люди попятились к дверям универмага «Фукуя». Митие приняла решение и метнулась в сторону, оттолкнув нескольких человек, которые пытались протиснуться на улицу, наконец вырвавшись на свободу, чтобы пробежать небольшое расстояние по узкому проходу.
Она беспомощно оглянулась и не увидела никаких признаков своей матери в клубке испуганного человечества. Здание на другой стороне улицы загорелось, как по волшебству, и она закричала, увидев, как горящие обломки, в том числе большие опорные балки, упали на толпу. Теперь крики превратились в пронзительный вопль, и люди бежали от нового пожара, многие из них бежали прямо к Митие.
Повернувшись спиной к этому зрелищу, она побежала вперед, держа на руках ребенка, который—как будто понимая, в чем дело—замолчал и просто смотрел на нее своими большими темными глазами. Река была в квартале отсюда, и все, о чем она могла думать, это как добраться до этой воды, погрузиться вместе с ребенком в прохладную жидкость.
Рядом с ней внезапно вспыхнул огонь, так близко, что она почувствовала болезненный жар на щеках и руках. А потом, как хищный и очень жестокий зверь, огонь каким-то образом перекинулся через узкую улицу, так что здания по обе стороны горели. Брошенная повозка на обочине дороги загорелась, и Митие в ужасе уставился на стену огня.
Отоми начала вопить изо всех сил, и она с ужасом увидела, как на его лице образовались волдыри, когда обжигающий жар охватил их. Всхлипывая, она опустила голову и бросилась к реке.
Ребенок был в огне! Поношенное шелковое одеяло Отоми яростно горело, и Мичио плакала
ди закричала от боли, когда пламя обожгло ее пальцы и лицо. Он вскрикнул, а затем напрягся, стал ужасно неподвижным. Легкие Митие горели, даже когда она сделала очень неглубокий вдох, спотыкаясь о завесу огня.
А потом каменные перила на берегу, за которыми виднелись темные воды, оказались перед ней. Она наполовину подпрыгнула, наполовину споткнулась о барьер и перестала кричать только тогда, когда теплые воды Ота сомкнулись над ее головой. («Война Макартура. Роман о вторжении в Японию». Дуглас Найлз. Измененное)
***
Последствия атомной бомбардировки были катастрофическими. Восемь снарядов взорвались на километровой высоте. Шесть снарядов ударились в землю будя сказочного сома Онамандзу. Еще один, взорвавшись в Токийском заливе, привел к образованию цунами смывшей столицу Японии. Итого 15 снарядов на страну площадью около 378 тыс. кв. километров. Но снаряды были покрыты кобальтовой начинкой, что стало последствием многих страданий….
Там, где произошли воздушные взрывы начались сильнейшие пожары (не говоря уже о том, что попавшие под удар города были разрушены). Где-то пожары начались в горах и лесах, а где-то и в городской и сельской местности…
Следом пошли черные дожди. Они начались в течение часа после подрыва каждого снаряда.
Выжившие / пострадавшие после взрывов люди оказались в горящей местности пожары выжигали кислород, а люди умирали от жажды. Пробираясь сквозь огонь, они настолько хотели пить, что многие открывали рты и пытались пить странную жидкость, которая падала с неба. В этой жидкости было достаточно радиации, чтобы внести изменения в кровь человека.
«Вдруг у меня стали выпадать волосы, начали кровоточить десны. Я все время чувствовала усталость, только и думала, где бы прилечь»
Люди, находившиеся по другую сторону горы, пострадали ужасно. У тех, кто кое-как добирался оттуда, были вылезшие из орбит глаза и всклокоченные волосы, почти все были голыми, потому что их одежда сгорела, а обожженная кожа свисала с них лоскутами
«После ожогов у людей облезала кожа вместе с мясом. Им было больно опустить руки, и люди ходили, вытянув их вперед, как призраки, а с рук свисали лохмотья кожи. Везде стоял запах горелых волос. У многих были видны внутренности. Казалось, что человек что-то держит у живота, а это были внутренности»
Через несколько дней на Японию обрушилось в целом привычное бедствие – землетрясение. Шесть 50-мегатонных подземных взрывов оказались достаточной силой, чтобы разбудить Онамандзу. Всего за двое суток произошло 356 подземных толчков, из которых первые были наиболее сильными (8,3 балла). Следом на побережье, из-за изменений положения морского дна обрушились 8-12 метровые волны цунами, которые опустошили прибрежные поселения…
В результате, Страна Восходящего Солнца представляла собой ужаснейшее зрелище, от которого бы и в аду содрогнулись бы. Разрушенные и сожженные города и деревни, инфраструктура большей частью повреждена или уничтожена, на побережье обрушились цунами, и по всей Японии падали радиоактивные осадки. Ситуация усугублялась еще и тем, что от Токио остались лишь небольшие постройки фундамента, которые не смыло водой. Император Японии, ее священный символ, был мертв, и некому было принять его сан. Некоторым счастьем для японцев стали именно катастрофические разрушения: не имея связи, они просто не знали о ситуации со столицей. А те кто пребывал в Токио, или точнее на место Токио, сходили с ума или кончали жизнь самоубийством. Лишь немногие свидетели страшной катастрофы возвращались назад, и рассказывали, что Токио и Императора больше нет. Подобные известия не добавляли оптимизма, и зачастую получив такие сведенья, оставшиеся в живых японцы накладывали на себя руки.
Необычным природным явлением – предположительно метеоритная бомбардировка — заинтересовались многие. Однако, что приезжающие специалисты, что японцы на местах массово умирали от неизвестной напасти. По свидетельству очевидцев с людей вместе с одеждой слезала кожа…
У человечества к 20-у веку был накоплен обширный опыт борьбы с эпидемиями и различными инфекционными заболеваниями. Плюс открытие многочисленных возбудителей различных болезней. Однако выделить вирус или бактерию страшной и неизвестной болезни не удавалось. Несмотря на строжайшие меры предосторожности, заражались практически все кто пребывал в Японию. Некой разгадкой феномена, стало открытие, что в местах взрывов повышенная радиактивность. Эта радиактивность была на всем. Тогда и была выдвинута гипотеза, что метеориты оказались радиоактивны и именно радиация уничтожает все живое. Вот только как бороться с радиацией тогда никто не знал.
Собственно японцам требовалась помощь не только от лучевой болезни, не хватало элементарной еды и воды, простых медикаментов от ожогов. Учитывая общую обстановку, вывод был однозначный — Страна Восходящего Солнца погибала. И погибала стремительно.
Японцы пытались бежать с Японии. Но Китай и Корея буквально дождались этого момента, отыгрываясь на несчастных беженцах. Сходная ситуация была и в других частях Азии. Сахалин и Камчатка, а также Приморье так же мало подходили для японцев в виду сложных климатических условиях и начавшейся нехватки еды. И лишь на Гавайских островах, японцев встречал и теплый климат, и не агрессивные местные жители, впрочем, что гавайцам, что американцам наплыв японских беженцев был не нужен. К тому же японцы продолжали страдать от лучевой болезни….
А между тем, гигантский сом Онамадзу узнал, что бог Касима уже не просто потерял бдительность, но похоже умер! Первые метания Онамадзу были робкими – он все ждал Касиму, но тот так и не пришел. И тогда, Онамадзу заметался всерьез.
Подземные толчки, обрушившиеся на Японию, становились сильнее день ото дня. В след за краткими периодами затишья, следовали сокрушительные удары подземной стихии. Работать и спасать жизни в таких условиях было невозможно. А учитывая, все усиливающиеся по всей Японии толчки, скоро было принято решение об эвакуации всех европейцев. Следом бежали, кто мог, и японцы. Гигантский сом резвился, обрушивая на побережья цунами (что затрудняло эвакуацию, но вместе с тем и сокращало количество беженцев), причем разрушительные волны стали достигать не только берегов Кореи, Китая и России, но и побережья далеких Америк.
Огава Митие съежилась под навесом, но она не могла избежать потоков воды, которые текли через множество трещин в ее импровизированном укрытии. Весь опустошенный город представлял собой водный пейзаж, и дождь лил безжалостно. Убежище молодой женщины было грубым, сделанным из нескольких деревянных стен, все из которых были испещрены трещинами и дырами. Это был ее дом больше месяца, место, где она спала с тех пор, как Б-санс сожгли ее дом и ее город.
Митие больше почти не замечала ее страданий. Даже когда она смотрела на инфицированные ожоговые волдыри на своих руках, чувствовала, как в животе гложет почти голод, мучения ее памяти были еще хуже. Малышка Отоми была мертва, сожжена пожарами, которые она не смогла потушить. Ей все еще снились кошмары, она помнила ужас, когда держала в руках это крошечное, безжизненное тельце. Скорчившись в водах под мостом Айой, она умоляла ребенка сделать вдох. Но в нем не было никакой жизни.
Ее мать тоже ушла, оторванная от нее посреди охваченной паникой толпы. Пожилая женщина погибла от ужаса, несомненно, погибла вместе с десятками тысяч других людей, погибших в ужасном пожаре. Митие все равно искала свою мать, надеясь на чудо, но встретила только других искателей.
С того ужасного утра Митие пряталась в сожженном городе, живя в своем маленьком убежище на берегу Оты. Она ела кусочки мусора и обломки, чтобы остаться в живых. На тех, кого она встречала, она смотрела настороженно, как и они на нее. Она не видела никого, кого знала. Вероятно, они все были мертвы. Возможно, ее брат все еще был жив, но он был солдатом. Он умрет раньше, чем совершит бесчестную капитуляцию, так что это было так, как если бы он уже был мертв. И все же ей хотелось увидеть его в последний раз.
Большинство из тех, кто пережил нападение, покинули город, так что у нее было мало конкурентов в поисках пищи. Она всегда держалась поближе к реке, живо вспоминая, как вода поддерживала в ней жизнь, когда все и вся вокруг нее горели. Со всеми обугленными и почерневшими зданиями, улицами, заполненными обломками—и местами все еще телами мертвых—река была единственной частью города, которая теперь была в основном такой, какой была раньше. Хотя обломки, сажа и даже смерть проплывали мимо нее, река снова стала сердцебиением города Митие. Здесь, в этих темных водах, Хиросима все еще была жива,
но теперь эти воды не обращали на нее никакого внимания. По мере того как дождь проливался через великий водораздел Ота, наполняя ручьи, ручьи и притоки, а в конечном счете и саму реку, уровень воды поднимался и продолжал подниматься. Она не могла знать, что Ками Кадзе выбрал ее дельту в качестве места для высадки на берег. С океана нахлынули приливы, сила шторма усилилась из-за узкой бухты. Обломки бомбежки, обугленные бревна и обломки домов и деревьев, перекрыли каналы, и воды подняли обломки и понесли их вглубь страны, неся их, как таран, прямо вверх по Ота.
Весь удар шторма пришелся на широкий плоский берег Хиросимы. Вода с ревом хлынула со всех сторон. Навес Мичие рухнул от непрекращающегося дождя, и обломки дерева были подняты поднимающимися потоками воды.
Доски поплыли прочь. Вода поднялась вокруг ее покрытых шрамами ног, течение тянуло ее, приглашало, приветствовало. Она не колебалась. Она обняла воды Ота и позволила им смыть ее слезы, ее страдания и ее горе.
Плотина из обломков, принесенная яростным штормом, врезалась в опорные столбы моста Аиой. Бетон треснул и застонал, и, наконец, пролетное строение рухнуло, разрушенный тротуар рухнул в канал, раскачиваемый разъяренными волнами.
Поток поднялся над берегами реки и пронесся по обломкам, когда течение утащило Огаву Митие в глубину. «Возможно, в следующей жизни мое бремя будет меньше», — подумала она и открыла рот, чтобы принять интимную ласку воды, когда Божественный Ветер пронесся по обугленной дельте, которая когда-то была Хиросимой, унося ее руины.
***
Подземные толчки постепенно прекращались… но только по причине, что сама Япония уходила под воду, и толчки становились подводными. В след за Японией, пробудилось и остальное Тихоокеанское огненное кольцо, Тихий океан стал местом сокрушительных цунами….
Хотя катастрофические события на Тихом океане и интересовала мировое сообщество, постепенно иные, так сказать свои проблемы вставали на первое место. А то что от Японии остался только остров Хоккайдо, а самих японцев едва ли десяток тысяч человек,… а мы то тут причем? Да японцы гибнут, но и в своей стране (Российской Империи) ситуация не слишком лучше – крестьяне голодают, революционеры шалят. Вот бы их успокоить или отвлечь. А хорошо отвлекает, маленькая победоносная война. На роль противника подошла бы Япония, но сейчас Япония была не противником. Следовательно, противника надо было искать другого. И он был быстро найден. Тем более что привычный. Османская Империя. Хотя и с перебоями, но Россия выполняла программу флота, и должна была иметь к 1905 году 10-13 броненосцев: 5 «Бородино», «Цесаревич», «Ретвизан», 3 «Полтавы», «Наварин» и «Сисой Великий», а так же 3 броненосца-крейсера типа «Пересвет». И это, не считая сил на Черном море.
В 1906 году, Император Николай-2 решил примерить венок Петра Великого и начал войну с Османской Империей, намереваясь заполучить Проливы. Однако, русско-турецкая война очень быстро переросла в Европейскую. В начавшуюся войну вступили Германия, Австро-Венгрия, Франция и Великобритания. Затем список участников увеличился….
Как оказалось, но российская армия значительно уступает армии немецкой. Через два года поражений, Россия вышла из войны заключив мир. Франция продержалась дольше, но также пошла на мир. В след за ней, на мир согласилась и Великобритания.
Однако мир в Европе был не долгим. Излишне усиленная Германская Империя теперь была опасна для всех. В результате, в течение 10 последующих лет, шли антигерманские войны, где Франция и Россия (при поддержке Великобритании), а так же Австро-Венгрия воевали против Германии. Зато на стороне Германии выступили США. С большим трудом, но Антигерманская коалиция победила. Потери в этой войне (серии войн) исчислялись десятками миллионов человек.
Однако такая Европейская война, была бы сущей мелочью, которая так и не наступила. Уже первые европейские эксперты, исследуя Японию, сошлись на мнении, что «метеоритная бомбардировка Японии больше напоминает артиллерийский обстрел». Кто мог устроить подобный обстрел, было не известно. Может даже марсиане.
А затем нашелся ответ.
Планета Гея.
Бахнуло так, что у всех подводников на площади примерно ста квадратных километров сердца на мгновение остановились, а потом одновременно вздрогнули. Никогда прежде такого не случалось, даже строевая подготовка не предусматривала согласованного действия внутренних органов.
Взрываясь, капсюль погнал сорокапятитонную махину вверх по длинному стволу, а в конце его усилия дополнил магнитный момент, созданный гигантским носовым соленоидом. Лодку резко толкнуло вниз. Одновременно гироскопическая система стабилизации автоматически вводила поправки в водные ниагары, низвергавшиеся под корму. Лодка стабилизировалась для следующего выстрела. Он уже готовился. Происходила продувка ствола от остатков пороха, и выкатывался из радиационного хранилища остроносый близнец-симпатяга заброшенного в небеса брата-акробата.
А первый посланец с неотслеживаемой глазом быстротой уже резал разреженные слои атмосферы. Он совершал прыжок-полет, и высота живущих внизу гор была для него нормативом детского сада для чемпиона мира. Никто не успел и глазом моргнуть, а море Южного Сияния уже казалось лужей с его семидесятикилометровой высоты. Здесь он малость выдохся: его не затормозил слабенький воздушный шлейф, нагревающий его керамическое рыло, не застопорил поток ультрафиолета, вонзившийся с двух близлежащих звезд, — на все ему было наплевать, вот только гравитационные путы скрутили его и заставили кланяться своему величию, пригибая его тяжелый нос и отворачивая-отворачивая от космических далей. И тогда он, ничуть не расстроившись, засвистел, многократно обгоняя звук, а внизу его ждали цветущие долины и большие города. Наплевать ему было и на то, и на другое, в качестве целей они были для него равноценны.
Снаряд стремительно мчался вниз вместе со своими братьями, выпущенными из чрева других субмарин-гигантов. Локаторы ПВО Республики Брашей высветили их всех в виде коротких зеленых импульсов на экранах. Но что могла сделать Республика? Сорокапятитонные сигары падали чудовищно быстро, а в распоряжении Противовоздушной Обороны была всего минута. Даже если бы у Республики имелись лазерные пушки, мощностью подобные имперским, то и они бы не помогли. Снаряды, выпущенные субмаринами, являлись тяжелыми многослойными болванками, защищенными надежней танков. Они не имели никакой аппаратуры наведения, исключая высотомер, так что сбить их с курса, выведя из строя электронику, не представлялось возможным — они были слишком просты для этого. Пикируя из стратосферных высей, они реализовывались перед ПВО с неудобного для перехвата направления, можно сказать, прямо из космоса. Это сильно ограничивало время возможного уничтожения.
Боевые дирижабли брашей, снабженные огромными круглыми антеннами, засекли снаряды, когда те подскочили выше горной цепи, двигаясь в глубь материка. Поскольку прикрыть от нападения абсолютно всю территорию страны не представлялось возможным, ПВО имела объектовый характер, концентрируясь вокруг важных военных объектов и городов (промышленных центров — по военной терминологии). Кроме того, нападение со стороны гор считалось маловероятным, ведь гигантские косяки бомбардировщиков, базирующихся на кораблях, давно ушли в прошлое. Шесть летучих гигантов, разогретых трением, возникли падающими красными звездами. Некоторые из них наблюдались вообще прекрасно с помощью военных телескопов наведения, после предварительной автоподстройки по радарам; ведь они имели гораздо меньший угол обзора. Доли секунды ушли у машин на расчет точек падения и секунды у людей на оценку ситуации. Казус заключался в том, что жертвы нападения теперь имели на несколько порядков более точные данные, чем люди и электроника, запустившие смертельный фейерверк. Предполагаемая точка падения ни одной из боеголовок не совпадала с каким-либо важным объектом. Это явно что-то значило, а для людей, всю жизнь готовящихся к взаимному истреблению, значило много. Исходя из наихудшего сценария, который действительно соответствовал реальности, снаряды были сверхмощными и точность их наведения не имела большого значения.
Эйрарбаки действительно не знали, во что попадут посланные ими машины смерти. Они не имели точных карт расположения промышленных и военных центров в глубине вражеского материка: у данной цивилизации не существовало спутников-наблюдателей, способных следить за территорией противника; с агентурным сбором информации тоже были проблемы, оба очага культуры общались друг с другом только на почве неограниченного военного противостояния — холодной войны без правил. Наиболее полную информацию давал радиоперехват, но и он был ненадежен, учитывая намеренную дезинформацию. Снаряды не имели собственных мозгов для анализа открывшейся внизу перспективы и самостоятельного выбора цели, да и средств ее отображения они тоже не имели. Империя воевала варварски — била по площадям. Мало того что снаряды-бомбы имели мощность около пятидесяти мегатонн, сама по себе даже такая мощь была мелочью сравнительно с площадью суши — вероятность попадания в нужное даже при массовом применении была сравнительно маленькой. Бомба при низковысотном взрыве поражала все живое в радиусе приблизительно тридцати километров, но ведь они априорно валились и на пустыни, и на остатки задавленных промышленностью лесов. Если бы даже снаряды пикировали точнехонько на центральные площади крупнейших мегаполисов, людям, управляющим перехватом,
было бы легче, но теперь они знали, что эскалация вонзилась в верхнюю ступеньку — Империя применяла не просто тотальный геноцид. То, что сейчас свершилось, было неограниченным биоцидом. Его несли мощные кобальтовые бомбы.
В воздух пошли встречные снаряды-перехватчики с ядерной начинкой. Лучше было взорвать над своими городами слабые защитные заряды, несколько повысив уровень плотности умирающих от рака, чем познать прелесть полного радиоактивного мора. Патрульные дирижабли спешно покидали районы перехвата, но где им было успеть. В небе, на высотах от десяти до пятнадцати километров, полыхнуло. Для человека, смотрящего вверх сквозь многослойные темные защитные очки, зрелище должно было показаться великолепным, однако подобных зрителей не было — тем, кто повернул головы к небу, оно выстрелило по глазам, выжигая сетчатку. Умные и информированные давно сидели в убежищах, менее умные, но быстро соображающие — смежив веки, бросились на землю плашмя — слабая защита.
Снаряд, возле которого полыхнуло совсем близко, а таковой был всего один, перестал существовать, но покрывающий его начинку кобальт и самая начинка теперь все равно разносились слабеньким на таких высотах ветерком, просто не на такую, как было запланировано, площадь. Кое-какие из снарядов снесло в сторону, совсем незначительно — воздух вверху не слишком плотен и ударная волна слаба. Это явление просто наложило на точку их вероятностного падения еще одну составляющую, не меняя сути. Еще снаряды-убийцы пытались, но не сумели подорвать сверхскоростные снаряды-перехватчики обычных калибров: они попортили им внешность, опалили бока, но их осколки не сумели пробить слоеную броневую защиту. Сорокапятитонные чудища продолжали валиться вниз. Все средства наблюдения были ослеплены небесными фейерверками.
(Огромный Черный Корабль. Ф.Березин)
Никто не знал, что же именно произошло. Каким-то образом, подрыв кобальтовых зарядов и излучение трех солнц открыли точку в пространстве. В итоге, при каждом залпе из шести снарядов, один центральный снаряд приземлялись в другом пространстве – на другой планете. Точка в пространстве была не слишком стабильна, иногда захватывала другие снаряды, но сами снаряды более-менее равномерно распределялись по лежащим внизу островам другой планеты. Так же из-за провала, некоторые снаряды вылетали на той же высоте что и попадали в портал, и стабильно взрывались на заданной высоте, другие, удивлению высотомера, взрывались углубившись в грунт. Так оказалось, что на пути 16 снарядов эйрбаков, которые стреляли по территории брашей, оказалась Япония, где шел мирный 1903 год…
Что касается снарядов, то им от перестановки мест целей было все равно – с равным спокойствием они могли бомбить континент эйрбаков, Островную Империю на Саракше или Японию на Земле; единственное, что могло взволновать снаряды, а именно высотометр, почему высота от безопасной становилась сразу закритической? Впрочем, снаряды продолжали хранить железное спокойствие. С таким же спокойствием, снаряды брашей взрывались на километровой высоте, что над территорией эйрбаков, что над территорией Японии. И мощные взрывы уничтожали все живое в радиусе 30 километров….
Вот только, снаряд под номером 11, одной из подлодок типа «Кишка», взорвался над уровнем моря, и создал водный, а не воздушный портал. В добавок, водный портал постепенно смог перетянуть (аккумулировать) портал воздушный.
Сначала браши ничего не поняли, хотя и отметили разницу между тем что вылетело (выстрелило) и тем что попало (количество зафиксированных выстрелов было больше, чем снарядов достигших Республики. Затем на побережье и в море были обнаружены неизвестные корабли архаического типа, а расовая принадлежность мертвого экипажа не соответствовала ни одной расе Геи. Язык, что на книгах, что на картах и журналах так же был неизвестен, при этом карты показывали странные земли, лишь отчасти сходные с географией Геи.
После целенаправленных поисков, пришло известие от одного из разведчиков – он оказался в другом мире. На небе светило только одно солнце, которое через 12 часов уходило за горизонт!!!
Это было настолько невероятно, но браши предпочли проверить. И новые разведчики подтвердили информацию – есть портал в иной мир!
Ситуация могла бы развиваться спокойно, особенно если бы после ядерной войны прошло бы уже несколько лет (а то и десяток), и особенно если бы война прошла на Земле. В этом случае, различные постядерные лендлорды с радостью бы наладили бы обмен:
Конфликт для обеих сторон совершенно неудобен, а вот экономически они комплементарны по самое не могу. Имперцы радостно скармливают варлордам ресурсы в обмен на продвинутые технологии и оружие. Варлорды радостно продают «всё, вплоть до полиэтиленовых пакетов БУ» в обмен на гражданство империй и доживают свой век очень обеспеченными владельцами экологически чистых хозяйств.
На выходе имеем реальный стимпанк — безумный сплав паровых и ядерных технологий, где давление в котле регулирует микропроцессор. ФАИ http://fai.org.ru/forum/topic/49519-postapokalipsis-vs-stimpank/?page=1
Но, ситуация разворачивалась в самом начале очередной ядерной войны, и времени у брашей не было. Необходимо было срочно организовывать эвакуацию людей из зараженного материка. И мир, на уступающем научно-техническом уровне был идеальным кандидатом. То, что место высадки фонило так же, как и континент брашей, и было сейсмически активно, было мелочью. За гибнущими островами была куча незараженной земли. Что касается необычной астрономии и быстрой смены суток, то на такие вещи было глубоко плевать. Особо радовало идентичная биохимия (люди есть в любой галактике).
По иронии судьбы, но первыми военное вторжение осуществила все же Земля! Флот боевых кораблей оказался на планете Гея. Эскадра адмирала Того как раз проводила учения… и оказалась в другом мире. Пока экипажи японских кораблей взирали на три солнца, случился боевой конфликт. Два атамохода эйрбаков заметили странные корабли землян, посчитав их за корабли брашей. Да, корабли выглядели архаично, странно… но какие корабли в разгар войны могут находиться у берега брашей? Естественно, корабли брашей. При этом, японская эскадра перенеслась мгновенно, и продолжала артиллерийские стрельбы, и эйрбаки могли с чистой совестью говорить о том, что были атакованы первыми. Сражение кораблей разных эпох и разных миров было коротким — эскадра адмирала Того была быстро потоплена, а два атамохода отправили сообщение о «странных архаичных кораблях у брашей». Однако в последствии оба атамохода не вернулись на базу, а штаб хотя и придал значение сообщению (что это у брашей – новая разработка или нет ресурсов?), но толком ничего не сделал. В дальнейшем архаичные корабли эйрабакам не встречались.
После первичной разведки в портал хлынули эскадры кораблей брашей. Ситуацию вторжения облегчала готовность брашей к переселению. Предполагалось что в результате войны с эйрбаками браши переселятся на их земли (собственно первая партия эвакуированного уже была отправлена на захваченные плацдармы у эйрабков). А поскольку переселение процесс не быстрый и трудоемкий, но переселяться придется организованно, в результате уже были готовы и корабли для беженцев, и корабли со строительным материалом, и корабли, которые должны были стать заводами на первое время. Так же был план что эвакуировать в первую, а что в последующие очереди. Начавшаяся война с эйрбаками и кобальтовые боеприпасы внесли изрядные коррективы, но в целом план эвакуации был реализован. Более того, ситуация была даже лучше – не следовало ждать, пока доблестная армия брашей очистит земли от брашей, переселяться можно было прямо сейчас.
Хотя язык землян для брашей был неведом, но лингвисты быстро вычленили различные земные языки, и скоро была воссоздана некая картина мира. Первой под удар пала раскинутая на различных материках Английская империя: Лондон и Вашингтон (а также Нью-Йорк) были подвергнуты атомным ударам.
Что касается землян, то они быстро пришли к выводу, что на Землю вторглись марсиане или кто-то типа этого. Аналогия с марсианами была полнейшей – высокоразвитая цивилизация, обладающая колоссальным преимуществом в технике, против общества пара. Да, эйрбаки несли потери, корветы подрывались на минах, дирижабли сбивались артиллерией, десантники погибали от пуль снайперов. Но небоевые потери эйрабаков были куда выше….
Те, что останутся, должны подчиниться дисциплине. Нам понадобятся
также здоровые, честные женщины — матери и воспитательницы. Только не
сентиментальные дамы, не те, что строят глазки. Мы не можем принимать
слабых и глупых. Жизнь снова становится первобытной, и те, кто бесполезен,
кто является только обузой или — приносит вред, должны умереть. Все они
должны вымереть. Они должны, сами желать смерти. В конце концов это
нечестно — жить и позорить свое племя. Все равно они не могут быть
счастливы. К тому же смерть не так уж страшна, это трусость делает ее
страшной. Мы будем собираться здесь. Нашим округом будет Лондон. Мы даже
сможем выставлять сторожевые посты и выходить на открытый воздух, когда
марсиане будут далеко. Даже поиграть иногда в крикет. Вот как мы сохраним
свой род. Ну как? Возможно это или нет? Но спасти свой род — этого еще
мало. Для этого достаточно быть крысами. Нет, мы должны спасти накопленные
знания и еще приумножить их. Для этого нужны люди вроде вас. Есть книги,
есть образцы. Мы должны устроить глубоко под землей безопасные хранилища и
собрать туда все книги, какие только достанем. Не какие-нибудь романы,
стишки и тому подобную дребедень, а дельные, научные книги. Тут-то вот и
понадобятся люди вроде вас. Нам нужно будет пробраться в Британский музей
и захватить все такие книге. Мы но должны забывать нашей науки: мы должны
учиться как можно больше. Мы должны наблюдать за марсианами. Некоторые из
нас должны стать шпионами. Когда все будет налажено, я сам, может быть,
пойду в шпионы. То есть дам себя словить. И самое главное — мы должны
оставить марсиан в покое. Мы не должны ничего красть у них. Если мы
окажемся у них на пути, мы должны уступать. Мы должны показать им, что не
замышляем ничего дурного. Да, это так. Они разумные существа и не будут
истреблять нас, если у них будет все, что им надо, и если они будут
уверены, что мы просто безвредные черви.
Артиллерист замолчал и положил свою загорелую руку мне на плечо.
— В конце концов нам, может быть, и не так уж много придется учиться,
прежде чем… Вы только представьте себе: четыре или пять их боевых
треножников вдруг приходят в движение… Тепловой луч направо и налево…
И на них не марсиане, а люди, люди, научившиеся ими управлять. Может быть,
я еще увижу таких людей. Представьте, что в вашей власти одна из этих
замечательных машин да еще тепловой луч, который вы можете бросать куда
угодно. Представьте, что вы всем этим управляете! Не беда, если после
такого опыта взлетишь на воздух и будешь разорван на клочки. Воображаю,
как марсиане выпучат от удивления свои глазищи! Разве вы не можете
представить это? Разве не видите, как они бегут, спешат, задыхаясь, пыхтя,
ухая, к другим машинам? И вот везде что-нибудь оказывается не в порядке. И
вдруг свист, грохот, гром, треск! Только они начнут их налаживать, как мы
пустим тепловой луч, — и — смотрите! — человек снова овладевает Землей!
(Война миров Г. Уэлс)
Надежда землян на то, что эйрбаки подобно марсианам вымрут от местных болезней, не оправдалась. Иммунитет эйрабаков был гораздо сильнее чем у землян (не говоря уже о марсианах), так же была готовность к химической и биологической войне. Эйрбаки продвигались вперед, в прямом смысле вдавливая в пыль всю оборону землян – противостоять 250-тонным танками, (не говоря уже о миллионнотонных «свиноматках)» земляне не могли. Отныне человечеству была уготована – тех, кто уцелеет — участь рабов….
