Война, доставшаяся по наследству. Часть 2. Беки, мурзы и огланы

Война, доставшаяся по наследству: беки, мурзы и огланы

Продолжение интересного цикла статей Павла Канаева с сайта WARSPOT.

СОДЕРЖАНИЕ:

Новый «старший брат» или война – перед таким выбором в 1505 году оказался казанский хан Мухаммед-Эмин. Он явно не питал братских чувств к Василию III и отказался признать старшинство молодого великого князя московского и установленный в 1487 году протекторат Москвы над Казанью. Мухаммед-Эмин заявил:

«Аз… целовал роту за князя великого Дмитрия Ивановича, за внука великого князя, братство и любовь имети до дни живота нашего, и не хочу бытии за… Василием Ивановичем».

Некая клятва хана внуку Ивана III, которого Василий вероломно

«поимал через крестное целование»

и устранил из политической жизни, вполне могла быть лишь казусом белли. Дескать, «рота» (присяга) священна, и её нужно соблюдать до конца, пусть даже спросить за это уже и некому. Вероятно, в Казани в очередной раз взяла верх антимосковская партия аристократии, вынудившая хана развернуть свою внешнюю политику на 180° под страхом потери власти. На что мог рассчитывать Мухаммед-Эмин?

Казанская гремучая смесь

Сразу же после повторного восшествия Мухаммед-Эмина на казанский престол при содействии Ивана III события начали проноситься со скоростью летящей татарской стрелы, не предвещая ничего, кроме масштабных военных действий. Во-первых, казнили князя Калимета и других видных сторонников Великого княжества московского среди казанских правящих кругов. Во-вторых, хан

«людей торговых великого князя поимал, а иных ссек, а иных пограбив разослал в Нагаи».

Наконец, московское посольство Михаила Кляпика было взято под стражу. Мухаммед-Эмин недвусмысленно давал понять Москве, что больше не намерен мириться с какой-либо зависимостью.

В августе 1505 года дошло до открытого военного конфликта. Хан

«собрався с Казанцы своими, и призва ещё к себе на помощь 20000 нагаи, воя, хрестьянство убивая, и прииде к Нижнему Нову Граду».

Разумеется, приведённая в летописном сообщении цифра в 20 000 ногайских воинов кажется завышенной в разы. В любом случае, осада Нижнего Новгорода окончилась неудачей и даже, по данным некоторых летописей, вылилась в столкновение между казанскими и ногайскими войсками.

Бюст Мухаммед-Эмина. Выполнен по реконструкции с черепа, предположительно принадлежавшего хану

Между тем великий князь Иван III умер, а его наследник Василий Иванович начал спешно готовиться к ответным действиям. Каким же было соотношение сил, что представляли собой противники в военном плане?

Посол Священной Римской империи Сигизмунд Герберштейн так писал о Казанском ханстве в своих «Записках о Московии»:

«Казанское царство, город Казань и крепость того же имени лежат у Волги, на левом берегу реки, почти на 70 германских миль ниже Нижнего Новгорода. По Волге, на востоке и юге, оно примыкает к пустынной степи, а на юго-востоке граничит с шейбанскими и кайсацкими татарами. Царь этой страны может располагать 30000 воинов, преимущественно пешими, между которыми черемисы и чуваши самые искусные стрелки… Эти татары образованнее остальных, потому что они обрабатывают поля, живут в домах и занимаются различными промыслами».

Мнения исследователей относительно оценки Герберштейна, данной численности казанского войска, расходятся, однако очевидно, что ключевую роль в нём играла конница. При этом принципы комплектования были тесно связаны с сословным, административным и этническим делением ханства.

Казанское ханство в конце XV – начале XVI вв.

Итак, Казань занимала обширную часть Среднего и Нижнего Поволжья, включая территории современных Татарстана, Удмуртии, Чувашии, Марий Эл, а также примыкающие к Волге районы нынешних Нижегородской, Пензенской, Тамбовской, Ульяновской, Самарской и Саратовской областей. Её ядром можно считать местность между Волгой, Камой и рекой Малый Черемшан. Административно ханство делилось на несколько крупных податных округов, которые назывались даругами. В русских источниках они сопоставляются с дорогами, ведущими из Казани в Галич, Алат, Зюри и Ногайскую орду. Собственно, многие учёные указывают на очевидную лингвистическую связь слов «даруга» и «дорога».

Этнический состав ханства представлял собой гремучую смесь из господствовавших казанских татар и подвластных им туземных народов – мордвы, черемисов, чувашей, вотяков (удмуртов) и других. Их земли историк Худяков сравнивает с колониальными волостями, которые окружали пятины Господина Великого Новгорода до его завоевания Москвой. Все они платили дань (ясак) центральной ханской власти, совсем как, скажем, Русь – сарайской администрации во время татаро-монгольского ига. Разумеется, это добавляло перца во внутреннюю ситуацию Казанского юрта, и без того нестабильную в связи с постоянной борьбой между собой блоков правящей татарской аристократии и вмешательством в неё иноземных сил.

Однако полагать, что ханская власть воспринималась подчинёнными ей народами исключительно как Салтычиха её бедными крепостными, было бы неправильно. Например, луговые марийцы, они же черемисы, обитавшие по равнинам на левом (восточном) берегу Волги, имели немало выгод от своего подчинения Казани. Это и выход на рынок пушнины, которую в изобилии добывали черемисы, и доступ к международной торговле, и военная защита от внешних врагов.

У так называемых горных черемисов, проживавших на высоком правом (левом) берегу Волги, отношения с центром складывались хуже. Отчасти это объясняется тем, что по их территориям проходили дороги на Русь и в Крым, по которым перемещались войска и чиновники. Соответственно, местные жители несли ямские повинности, часто привлекались к починке мостов. Вместе с тем они то и дело подвергались нападениям во время походов русских, ногайских и казанских войск. Отделённые от ядра ханства Волгой, жители «горной стороны» имели меньше культурных и политических связей со столицей, а в их преданиях наряду с жестокостью русских и ногайских воинов нередко всплывают рассказы о произволе татарских мурз и князей.

От «рыцаря» до «посошника»

Тем не менее при необходимости Казани удавалось довольно быстро мобилизовать значительные контингенты для борьбы, в том числе, с Русским государством. Военная организация ханства сохранила черты золотоордынского периода. Костяк и основную ударную силу войска составляли отряды тяжёлой (панцирной) конницы. Формировались они из нескольких групп:

• • • высшая татарская феодальная аристократия – сам хан и его гвардия, эмиры, беки (князья), карачи со своими военными корпорациями;
    • средняя и мелкая служилая знать – мурзы, владевшие земельными наделами (сойургалами) за военную службу;
    • высшее военное сословие – огланы, служившие в ханской гвардии;
    • основная масса казанского войска – казаки, в мирное время охранявшие границы ханства;
    • казанский аналог боевых послужильцев или безземельных дворян – чура.

Общая численность подобных формирований во всем ханстве едва ли могла превышать несколько тысяч воинов. Впрочем, это была весьма грозная сила – закованного в панцирь всадника с копьём можно смело считать тяжёлым танком своего времени.

Казанский мурза, XVI век

Казалось бы, слова «татары» и «рыцари» впору записать в антонимы: татарский воин ассоциируется с лёгким и мобильным конным лучником, у которого, помимо лука со стрелами, на вооружении разве что сабля. Многие до сих пор убеждены в том, что именно такие боевые единицы поголовно составляли казанское войско. Подтверждает это и Сигизмунд Герберштейн, довольно подробно описавший облик, вооружение и тактику казанских татар:

«Их оружие лук и стрелы, сабля у них редка… Если же им приходится сражаться на узком пространстве… они пускаются в бегство, так как не имеют ни щитов, ни копий, ни шлемов, чтобы противостоять врагу в правильной битве».

Но есть и другая точка зрения. По мнению ряда историков, да и письменные источники и археологические находки доказывают наличие в Казанском ханстве конницы рыцарского типа, хорошо защищённой и применявшей в бою таранный копейный удар. К примеру, некоторые русские летописи, включая «Историю о Казанском царстве», содержат упоминания о татарском «копейном бое». Сама такая формулировка воспринимается многими как свидетельство регулярного применения казанцами копий в боевом строю. Впрочем, львиную долю казанского войска, несомненно, составляли те самые лёгкие и манёвренные конные стрелки, набиравшиеся преимущественно из казаков и чуры и вооружённые лишь луком и стрелами.

В отдельных случаях набиралась пехота, включавшая в себя ополчения податных округов (даруг) и городов, а также силы подвластных татарам народов – черемисов, чувашей, мордвы. Пожалуй, эти контингенты можно с серьёзными оговорками назвать чем-то средним между русскими посошниками и городскими пищальниками. В походах и полевых сражениях ополченцы участвовали крайне редко, видимо, выполняя вспомогательные и инженерные функции. Зато их боевая роль возрастала во время обороны или осады укреплений.

Долгое время бытовало мнение о том, что огнестрельным оружием в ханстве пользоваться не умели. Конечно, до пороховой революции Казани XVI века было ещё далеко, и стрелы оставались главными «боеголовками» татар. Однако артиллерия и пищали всё же применялись казанцами для защиты и взятия городов и крепостей, а также, по некоторым версиям, и для полевого боя. Как показывают археологические данные, с пороховым оружием в Поволжье были знакомы ещё со второй половины XIV века, а в слоях XVI столетия найдены стволы пищалей, многочисленные каменные ядра. В летописях встречаются краткие сведения о пушечном бое со стен Казани:

«А они тогда все на стену взбежали и бились из города, из пушек своих и из пищалей и из луков стреляя».

Упоминает об этом и Сигизмунд Герберштейн, рассказывая об успешной обороне городских стен «единственным пушкарём» в 1523 году. Из-за отсутствия источников о численности огнестрельных орудий у казанцев остаётся только гадать. В любом случае, Великое княжество московское значительно превосходило Казань в этом отношении. Неясно и то, было ли в ханстве налажено собственное производство пушек и пищалей. С большой долей вероятности можно утверждать, что значительную часть орудий татары захватили у русских войск в ходе неудачных кампаний 1506, 1524 и 1530 гг.

Бехтерец и мисюрка

Увы, казанского подобия русских разрядных книг, по которым можно было бы сделать выводы о численности татарского войска, до нас не дошло. Одни исследователи говорят об общей мобилизационной способности ханства в 50, другие в 25-30, а то и вовсе 15 тысяч воинов, включая тяжёлую и лёгкую конницу и пешее ополчение. Во всяком случае, последняя цифра кажется максимумом, который казанцы могли выставить на одном театре военных действий. Управлялось войско по аналогии с другими осколками Золотой Орды. Во главе стоял сам хан, ключевыми воеводами выступали высшие казанские феодалы – эмиры. Им подчинялись гвардия и определённое количество нукеров. Далее по иерархии следовали беки, или князья, и мурзы с казаками. Притом сохранялась традиционная десятичная система деления на тысячи, сотни и десятки, возглавляемые соответствующими командирами.

К слову, была у Казани своя военная «изюминка», отличавшая ханство от прочих татарских государств: применение судовых ратей. Формировались они из тех же пеших ополченцев от даруг и подвластных народов, посаженных на речные суда. В источниках даже есть упоминания о речных боях между русскими и казанскими войсками, например, в 1469 году.

«Ошеломительный» бой

Как отмечает историк Искандер Измайлов, казанский воин XV–XVI вв. имел мало общего с «нелепым всадником в овечьем тулупе», так надолго прописавшимся на страницах учебников и монографий, хотя полный комплекс вооружения и доспехов был доступен лишь знатным воинам.

По данным археологов, тяжеловооружённые татарские всадники использовали копья с вытянутыми узкими, преимущественно четырёхгранными наконечниками и древками длиной до 3-4 метров. С копьями наперевес воины развёрнутым строем или, другими словами, лавой на полном ходу вонзались в ряды противника.

Кроме того, оружием казанской знати были сабли, широко распространившиеся в Поволжье ещё с VIII века. В XV-XVI вв. татарские сабли имели длину около метра, крестовидный эфес, овальную выемку на лезвии (дол) и обоюдоострое расширение (елмань) на конце клинка. Их конструкция позволяла эффективно наносить как рубящие, так и колющие удары. Носились они в кожаных ножнах, которые украшались металлическими оковками, а у богатых воинов – серебряными и золотыми накладками, навершиями и даже инкрустациями из драгоценных камней.

Вдобавок в арсенале татарского рыцаря-батыра имелись боевые топорики с выступающим обухом (чеканы), бронзовые и железные булавы, шестопёры и клевцы с узким клиновидным лезвием. В ближнем бою булавы буквально «ошеломляли» врага мощным оглушающим ударом по шлему. Собственно, отсюда и происходит сам глагол «ошеломить». При умелом обращении таким оружием можно было даже пробить металлические доспехи.

Разумеется, неразлучным спутником батыра был лук со стрелами в дорогом, богато убранном саадаке. Хотя многие страны, включая Великое княжество московское, к тому времени уже вступили в пороховую эру, не стоит недооценивать старый добрый лук. По своей скорострельности, если провести аналогию с современностью, он оставался чем-то вроде пулемёта M-34. Конечно, даже самый искусный конный лучник совершал всего порядка 10 выстрелов в минуту, а никак не 3000, но и это для XVI века было колоссально много – особенно когда обстрел одновременно вела целая лавина всадников. На расстоянии 200 метров можно было наповал сразить лошадь или пробить кольчугу воина.

Русский всадник XVI века в тегиляе

Из защитного вооружения в отрядах знати по-прежнему использовался традиционный куяк или, выражаясь по-русски, чешуйчатый доспех. Однако его оттеснили на второй план не менее хорошо знакомые на Руси кольчато-пластинчатые бехтерцы, колонтари и юшманы. Нередко они дополнялись стальными наручами, прикрывавшими руки воина до локтя. Головы всадников защищали стальные шлемы двух видов: мисюрка и ерихонка. Первая представляла собой металлическую круглую шапочку, к которой крепились железные науши и кольчужная бармица, вторая – высокий стальной конус с назатыльником, наушами, козырьком и наносником-стрелкой.

Само слово «доспехи» в массовом сознании связывается с полированным металлом, но никак не с халатом, хотя в XVI веке именно он являлся наиболее распространённым защитным снаряжением как казанцев, так и русских. Разумеется, речь идет не об уютном махровом одеянии, в которое приятно облачиться после душа, а о так называемом тегиляе. Это был распашной стёганый доспех из бумазейной ткани длиной до колен, с высоким стоячим воротом и вшитыми в подкладку кольчужными элементами или стальными бляхами. Именно такую защиту применяло подавляющее большинство воинов лёгкой татарской конницы. Также в ходу были байданы – длинные кольчуги из плоских шайбовидных колец с вырезом на груди. На головах конных лучников, как правило, были кожаные или, опять же, бумазейные шапки, усиленные кольчужными сетками.

Словом, арсенал казанцев мало чем отличался от русского. Он относился к той же восточной традиции и изобиловал вооружением и доспехами иранского, османского, а также среднеазиатского образца. Частично всё это поступало в Казань через торговлю по Волге с исламскими странами, тюркскими соседями, многое захватывалось в ходе военных действий в качестве трофеев, но значительная доля производилась местными казанскими мастерами.

Татарские пляски

Какова же была военная тактика казанцев? Как и другие татары, на поле брани они любили завести настоящий конный хоровод – именно такое сравнение часто приводится в литературе. Само собой, сопровождалась эта «пляска» салютом из стрел. Сигизмунд Герберштейн писал:

«Сражение с врагом они начинают издали очень храбро, хотя долго его не выдерживают, а обращаются в притворное бегство. Когда враг начинает их преследовать, то татары пускают назад в них стрелы; затем внезапно повернув лошадей, снова бросаются на расстроенные ряды врагов. Когда им приходится сражаться на открытой равнине, а враги находятся от них на расстоянии полёта стрелы, то они вступают в бой не в строю, а изгибают войско и носятся по кругу, чтобы тем вернее и удобнее стрелять во врага. Среди таким образом наступающих и отступающих соблюдается удивительный порядок… Такой способ боя из-за сходства называют пляской… В седле они имеют обыкновение сидеть, поджав ноги, чтобы иметь возможность легче поворачиваться в ту и другую сторону; если они случайно что-либо уронят, они поднимают (вещь) без труда. Могут сделать то же самое на полном скаку. Если в них бросаешь копье, они уклоняются от удара, внезапно скользнув на один бок и держась за лошадь только одной рукой и ногой».

Иногда эти манёвры лёгких лучников были лишь прелюдией к выступлению тяжёлой конницы, которая лавой обрушивалась с таранным копейным ударом на врага, когда тот начинал отступать после массированного обстрела. Если же аргумент в виде дождя стрел не действовал, и уже противник шёл в наступление, то татары прибегали к хитрости. Стрелки сами начинали показательно отступать, стремясь вымотать врага, разъединить его силы и, в конечном итоге, «насадить» на удар тяжёлых всадников.

Крымско-казанский набег 1521 года. Миниатюра из Лицевого свода

Стоит признать, что казанцы благодаря военным уловкам не раз отбивали атаки русских войск при ощутимом численном перевесе последних. Татары притворным бегством заманивали врага под стены города, а затем окружали его силы и лишали подкреплений. В частности, так произошло в ходе кампаний 1506-1507, 1524 и 1530 годов. Впрочем, казанцы действовали на собственной, хорошо знакомой им территории и опирались на мощную крепость, что, несомненно, играло им на руку. В двух словах, оборона Казани сводилась к защите столицы с городских укреплений и действиям конного войска в поле, стремившегося максимально навредить нападающим.

Не стеснялись казанцы и сами заявляться в гости с наступательными рейдами – прежде всего в окрестности Нижнего Новгорода. Такие походы во многом были рассчитаны на эффект неожиданности и заключались в стремительном продвижении по вражеской территории с рассылкой по разным направлениям небольших отрядов, загонов, для разорения поселений, захвата добычи и пленных. Собственно, очень похожей тактики придерживались и русские войска во время своих ответных «визитов вежливости». Правда, казанцы не могли похвастаться такими умениями и техническими средствами для осады и взятия городов, как русские Московской Руси. Поэтому, как замечает исследователь А.И. Филюшкин, задачи стратегического масштаба им не удавались. Всё ограничивалось набегами на русские территории или, напротив, обороной собственных, но о захвате опорных пунктов, городов и крепостей, их удержании и освоении прилегающей местности речи не шло.

О военной организации и силах Московской Руси – в следующей публикации.

Литература и источники

1. 1. 1. Алишев С.Х. Казань и Москва: межгосударственные отношения в XV-XVI веках, Казань, Таткнигоиздат, 1995
      2. Ильюшин Б.А. Война лета 7014. Московско-казанский конфликт 1505–1507 гг., Нижний Новгород, 2028
      3. Измайлов И.Л. Вооружение и военное искусство Казанского ханства. XV – первая половина XVI в.: комплексный анализ источников // Археология евразийских степей № 5, 2017.
      4. Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства, Москва, «Инсан», 1991
      5. Хамидуллин Б.Л., Народы Казанского ханства: этносоциологическое исследование. Казань: Татарское книжное издательство. 2002
      6. Филюшкин А.И., Василий III / серия ЖЗЛ // М. Молодая гвардия, 2010
      7. Полное собрание русских летописей, Т.19: История о Казанском царстве – М. «Языки русской культуры», 2000
      8. Полное собрание русских летописей, Т.8: Воскресенская летопись. – М, 2000
      9. Сигизмунд Герберштейн, Записки о московских делах // Россия XV–XVII века глазами иностранцев – Л.: «Лениздат», 1986

источник: https://warspot.ru/17121-voyna-dostavshayasya-po-nasledstvu-beki-murzy-i-oglany