Советские войска, оснащенные новейшей техникой, успешно боролись с бандами на территории Китая
В 30-е годы прошлого века Китай переживал исключительно сложный период. После Синьхайской революции 1911 года страна распалась на фактически независимые, но официально непризнанные провинции-государства. Одним из таких был Синьцзян на северо-западе.
Местное население отличалось крайней пестротой, с традиционно большой долей мусульман: как тюркоязычных уйгуров (более половины жителей), так и этнических китайцев-дунган. Помимо «просто» китайцев там же проживали маньчжуры, киргизы, сарты (узбеки), русские из остатков белогвардейских отрядов, таджики… На местах царил полный произвол как гражданских властей, так и армейских частей. Провинция представляла собой пороховую бочку, мятежи регулярно вспыхивали с XIX века.
В 1931 году Синьцзян захлестнула очередная волна восстаний. Советские эксперты мрачно констатировали: «Нормальная жизнь страны (если считать, что в условиях западного Китая такая жизнь вообще существовала) в корне нарушена».
Одним из лидеров повстанцев стал генерал Ма Чжунъин, знаток и любитель партизанской тактики. В бою он старался оставить с фронта мелкие части и охватить фланги противника. Если маневр не удавался, собирался ударный «кулак», бивший в слабое место. Когда и это не получалось, Ма Чжунъин отступал и выжидал более удобного случая. Современная на тот момент тактика, когда резервы держались в тылу, а не рядом с линией фронта, в борьбе с таким противником приводила к большим потерям – армия разбивалась по частям.
Сами китайцы называли свои войска поставщиками оружия повстанцам. Советские источники отмечали, что китайский офицер есть прежде всего большой любитель торговать и нечист на руку. Единственной серьезной опорой правительства были русские белогвардейские части, отличавшиеся, впрочем, не только боеспособностью, но и склонностью к грабежам.
Советский Союз, естественно, беспокоило обострение обстановки в непосредственной близости его границ. Тем более что докладывалось о проникновении в регион Японии и Великобритании. В начале 20-х советские войска в погоне за разбитыми отрядами белогвардейцев уже входили на территорию Синьцзяна. Но теперь требовалось работать тоньше.
Поэтому в Синьцзяне появились алтайцы, вооруженные самолетами типа Р-5, бронемашинами БА-27, горными трехдюймовками и 37-мм пушками Гочкиса, пулеметами Максима и Дегтярева, мортирками Дьяконова. Имелись даже вьючные коротковолновые радиостанции. Уже по набору вооружения нетрудно догадаться, что алтайцами являлись советские части. Конечно, скрыть характерную внешность бойцов и командиров было невозможно, но поскольку в Синьцзяне жили русские эмигранты, принадлежность алтайцев к СССР не афишировалась – все заинтересованные стороны делали вид, что воюют исключительно местные кадры. Например, Павел Семенович Рыбалко, будущий маршал бронетанковых войск и дважды Герой Советского Союза, именовался русским генералом китайской службы, помощником командующего Южным фронтом. Интересно, что бывшие белогвардейцы, служившие под началом Рыбалко, знали его под настоящей фамилией.
Кара небесная
В декабре 1933 года звено Р-5 перевезли в разобранном виде на маленькую казахскую станцию Аягуз, собрали, и машины вылетели в Синьцзян. Горные хребты высотой до четырех километров преодолевались без радиостанций и кислородного оборудования, в сплошных облаках. По прибытии к месту назначения советских летчиков встречали эмигранты в погонах царской армии. Р-5 пригодились сразу – при отражении штурма столицы края – Урумчи. Снизившись до 250 метров, два самолета по очереди сбрасывали в толпу мятежников 25-килограммовые бомбы, а затем обстреливали из пулеметов. Нападавшие, никогда прежде не видевшие авиации, буквально обезумели.
Советским инструкторам и частям приходилось нелегко. Только на Южном фронте воевало пять группировок: алтайцы, русские, монголы, китайцы и сарты. В китайской армии официально применялись мордобитие и палки, причем чин не спасал от наказания. Не получая даже скудного пайка, солдаты и офицеры голодали. Доходило до обмороков на занятиях. Процветало дезертирство. На ночь ворота части закрывались, чтобы не убежали часовые.
Однако к весне 1934 года ситуацию удалось стабилизировать. «Чистая работа» алтайцев стала эталоном качества. Начался постепенный вывод советских войск, а оружие передавалось местной армии. Но проблемы остались.
В апреле 1937 года на юге Синьцзяна дунгане и уйгуры, недовольные отношением к ним правительства, подняли очередное восстание. Под угрозой оказался единственный путь быстрой переброски в Китай техники для борьбы с японцами. И снова СССР пришел на помощь. В этот раз в далекий край поехали и танки.
Уставные халаты
С соблюдением строжайшей секретности из состава отдельного танкового батальона Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Дзержинского войск НКВД для участия в длительных учениях в условиях горного лагеря было выделено специальное подразделение. В состав отдельной танковой роты вошли три взвода по пять танков БТ-7А с короткой 76-мм пушкой, такой же командирский танк и взвод разведки – пять легких плавающих Т-38. Всего 21 машина, 78 человек под командованием командира 1-го дивизиона капитана Ильи Хорькова. Личный состав проходил тщательный отбор.
БТ-7А на тот момент отличались сравнительно мощным вооружением и способностью к быстрым длительным маршам. Рота была усилена саперным взводом, подвижной ремонтной мастерской типа «А», автомобильной радиостанцией АК-5 с экипажем. Приданные грузовики предполагалось использовать для перевозки личного состава, имущества, продовольствия, горюче-смазочных материалов и боеприпасов.
1 августа 1937 года рота выехала из подмосковного Реутова по железной дороге в киргизский город Кант. Танкистов переодели в «обмундирование особого заказа»: халаты и шапки, характерные для конкретной местности, – там и мирные жители, и вооруженные формирования носили такие же. Брать с собой в поход какое-либо снаряжение с советской символикой категорически запрещалось. Танкистов предупредили: не рассказывать в письмах на родину о своих действиях и не упоминать названия населенных пунктов.
От Канта танки совершили марш к Рыбачьему, затем к Нарыну. Впереди лежал Памир. Опытные механики-водители смогли без происшествий преодолеть горы по Туругартскому перевалу и выйти на равнину.
С легкой руки одного британского аналитика танки серии БТ называли шоссейными и танками-агрессорами. Якобы они неспособны двигаться нигде, кроме как по западноевропейским автострадам. Однако центральную часть Синьцзяна, где пришлось воевать БТ, занимает Такла-Макан, пустыня с обилием солончаков. Танки и грузовики сравнительно легко двигались по ровной поверхности, но достаточно было остановиться на солончаке, чтобы тут же увязнуть. Так застряли три танка – остальные вовремя заметили опасность и ушли вперед. Только через двое суток экипажи смогли докопаться до твердого грунта и проделать в песке пологие выходы. Пригодился опыт Хорькова, благодаря которому танкисты взяли с собой по четыре пятиметровых бревна на машину. Опираясь на них, танки на полном газу выбрались из природной западни. Через одну из рек пришлось переправляться вброд, мост был разрушен. Танки, вылетающие из фонтанов воды на берег, так впечатлили местных жителей, что они сначала попадали на землю, а потом спрятались.
Пыльная работенка
Повстанцы, не принимая открытого боя с советскими частями, засели в городах-крепостях Маралбаши, Кашгар, Яркенд и Хотан. Высота глинобитных стен, окружавших эти поселения, достигала восьми – десяти метров при толщине пять-шесть метров. Однако танки легко пробивали деревянные ворота да и стены не представляли серьезной преграды. Оставалось только взять в плен ошеломленных защитников.
В конце командировки танки дошли почти до границы с Индией, где захватили огромный караван – порядка 25 тысяч верблюдов и ишаков с грузом драгоценных камней, золотых и серебряных изделий, прочих ценностей. Трофеи перебросили в СССР на самолетах – для их посадки танки специально укатывали грунтовые площадки.
Воевать танкистам было сложно. Лессовая пыль забивалась внутрь машин и приводила к быстрому износу трущихся деталей и механизмов. Мощность двигателей со сработанными цилиндрами, поршнями и кольцами резко упала. Поэтому приходилось двигаться перекатами: пока одна часть танков сражалась, у вышедших из строя менялись траки, очищались от пыли и грязи моторы. Но БТ смогли пройти по горам и пустыне свыше трех тысяч километров, имея из ремонтных средств лишь одну маломощную летучку.
Пустыня продолжала преподносить сюрпризы. Пальцы траков износились так, что приняли форму коленчатого вала. А запасных не хватало. Приходилось составлять из еще не полностью изношенных траков гусеницы, ставить их на часть танков, которые совершали марш на несколько десятков километров. Затем гусеницы снимали и везли обратно на грузовиках для следующей партии танков. Поэтому на обратном пути через горы танки двигались на колесном ходу, несмотря на риск свалиться в пропасть, как иногда случалось с грузовиками кавалеристов. Помогли саперы, расширившие и улучшившие дорогу.
Командировка завершилась 19 февраля 1938 года. Капитан Хорьков и младший воентехник Штакалов получили ордена Красной Звезды, еще несколько танкистов – медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». Позднее многие участники тайных походов в Синьцзян успешно сражались на фронтах Великой Отечественной войны.
Автор Евгений Белаш
Источник: http://topwar.ru/91021-vezhlivye-lyudi-dlya-sinczyana.html
