Великая Северная война, часть III. Русское наступление 1702-1704 годов (Russia Pragmatica III)

Доброго времени суток, уважаемые коллеги. Продолжаю публиковать свой альт-исторический подцкил о Северной войне в мире России Прагматической III, и сегодня настал черед подробного рассказа о кампаниях 1702-1704 годов. Рассказано будет о сражениях, осадах, набирающих обороты морских баталиях, и многом другом.

Содержание:

Сражения у Гуммельсгофа и Ижоры

Разгром шведских озерных флотилий стал лишь началом подготовки русских войск к наступлению. Важным требованием Петра, возникшим после печального опыта Нарвы, было блокирование возможностей армий генералов Шлиппенбаха и Крониорта для снятия осады любых крепостей. Их требовалось или разбить в полевом сражении, или отвлечь какими-либо иными действиями. Наибольшую опасность по мнению царя представляла ливонская армия Шлиппенбаха, насчитывавшая около 10 тысяч человек. Ей противостоял корпус («Большой полк») генерала Шереметева — около 25 тысяч человек, из которых 6 тысяч были представлены украинскими казаками Обидовского. Столкновения между воюющими сторонами в Ливонии шли постоянно, но после сражения у Эрестфера свелись к небольшим рейдам и мелким стычкам. Лишь летом, когда сражения на озерах явно выявили превосходство русских, Шереметев перешел в наступление, стремясь в первую очередь выполнить царский план и разбить Шлиппенбаха в полевом сражении.

Первое столкновение на реке Эмбах не принесло результатов – передовые шведские части, теснимые русскими, разрушили мосты, и оторвались от преследования, выиграв время. Шлиппенбах использовал это время для сбора своих сил в кулак. В результате этого, когда русские возвели переправы и вновь двинулись в наступление, у мызы Гуммельсгоф 29 июля они попали под удар шведских полков. Аванганд Шереметева понес большие потери и был оттеснен назад, потеряв 5 или 6 пушек, но вскоре на помощь русскому авангарду пришли драгуны и казаки Обидовского, и шведов остановили, а затем прибыли и основные силы русских, которые стали окружать шведов. В конце концов, чаша весов склонилась в пользу Шереметева. Шведская пехота была разбита, Шлиппенбах потерял также всю артиллерию, и бежал с поля боя в Пернов вместе с конницей. Из 6-7 тысяч шведов, которые участвовали в сражении, половина была убита, ранена или разбежалась, в результате чего полевая армия в Ливонии практически прекратила свое существование, и не могла предпринимать активные действия. Русские потери оценивались в чуть более тысячи человек. В который раз отлично проявил себя Иван Обидовский, умело командовавший конницей при армии Шереметева. За этот бой генерал заслужил почести, а Обидовского обласкал сам царь. С этого момента начинается стремительное сближение Петра и планируемого наследника гетмана Мазепы, что вкупе с уже давней дружбой молодого казака с боярином Романовым-младшим уже вскоре начнет приносить свои, весьма неожиданные и полезные для государства плоды [1].

Между тем, Шереметев не останавливался, и его отряды начали активно разорять Ливонию. На то были вполне конкретные причины – этот регион служил главной житницей Швеции, поставлял продовольствие в «метрополию», и к тому же приносил немалые прибыли шведским и балтийским торговцам и землевладельцам. Кроме того, разграбление богатых мыз и поселений сулило большие прибыли и лично Шереметеву, и его людям. В результате этого Ливония запылала огнем – лишь в направлении Риги русскими было разорено около 600 поселений, а в полон набрали примерно 12 тысяч человек, которые позднее перейдут в статус государственных крестьян и будут использоваться в качестве поселенцев на стратегически важных направлениях. Пиком действий Шереметева стала осада небольшой крепости Мариенбург, продлившаяся с 25 августа по 5 сентября. Шведы не имели возможности долго защищать крепость, потому решили пойти на почетную сдачу – но какой-то фанатик уже во время передачи крепости в руки русских взорвал пороховой погреб, в результате чего погибло много людей. Шереметев счел, что условия договора нарушены, и взял гарнизон крепости вместе с окрестными жителями, которые укрылись в Мариенбурге, в плен. Среди пленников оказалась и Марта Скавронская, которая уже вскоре станет фавориткой самого Петра I.

В это же время решился вопрос и с 6-тысячной армией генерала Крониорта, которая оперировала из Выборга. Правда, решение его оказалось далеко не простым, и не быстрым. Шведский генерал был достаточно жестким и решительным человеком, и потому сам начал активные действия, но у реки Ижоры 24 августа был встречен войском Петра Апраксина (около 10 тысяч человек). Развернувшееся сражение оказалось хаотичным, оба командующих потеряли управление своими войсками, и потому бой вскоре затих. Войско Апраксина понесло большие потери, и хотя он объявил о своей победе, отступление от Ижоры к старой русско-шведской границе говорило о совершенно обратном исходе боя. Петр I решил не разбираться, кто прав, а кто виноват, и попросту отправил Апраксину подкрепление – Корволант во главе с царевичем Александром Имеретинским, подкрепленный вездесущими казаками Обидовского, изъятыми из-под командования Шереметева, и калмыками, что довело численность Легкого корпуса до 16 тысяч человек. С этими силами Имеретинский без промедления обрушился на воинство Крониорта у все той же Ижоры, и 18 сентября нанес ему тяжелое поражение. Крониорт потерял до трети своих войск, русские потери едва доходили до тысячи человек. Александр Имеретинский впервые показал себя как талантливый командир кавалерии, который выиграл сражение именно из-за умелого использования своей элитной регулярной и иррегулярной конницы, активно маневрировавшей на поле боя. Правда, значение имело также и то, что он обладал над шведами более чем двукратным численным превосходством. Как бы то ни было, но задачу грузинский царевич выполнил – отныне полевые армии шведов в регионе более не представляли опасности. Настало время приступить к основной части русского плана – взятию крепостей в Карелии и Ингерманландии.

Русское наступление 1702-1703 годов

Карта реального наступления в Ингрии и Карелии. Общее наступление в АИ проходит примерно так же, но некоторые детали, и самое главное — даты, во многом отличимые.

Второе сражение у Ижоры сразу же привело в действие основную русскую армию во главе с самим царем Петром. Она насчитывала всего около 18 тысяч человек, ядром соединения являлся Гренадерский корпус генерала Вейде, и небольшая дивизия Аникиты Репнина, набранная из лучших полков действующей армии. В начале октября передовые отряды этого войска вышли к острову, на котором был расположен Нотебург, туда же стали стягиваться корабли Ладожской флотилии генерал-аншефа Романова. Шведский гарнизон насчитывал около 500 солдат, командовал ими брат генерала Шлиппенбаха. Формально осада началась 7 октября, и велась на высочайшем по меркам России уровне подготовки [2]. Почти сразу же начались бомбардировки крепости с суши и моря, а тем временем русские солдаты, перетащив по суше 50 лодок на Неву, смогли переправиться на северный берег, и взяли небольшое шведское укрепление, которое было как бы аванпостом главной крепости. В конце концов, 21 октября одновременно были пробиты два пролома, с юга и севера, и на следующий день русские пошли на приступ. В передних рядах шли гренадеры, для которых взятие Нотебурга должно было стать боевым крещением. Прошли они его успешно – после двух часов сражения в проломах шведы были вынуждены выкинуть белый флаг. Петр оказался достаточно милосердным, и выпустил гарнизон из крепости на достаточно почетных условиях. Тут же, на южном берегу Невы, где располагался русский военный лагерь, был основан городок Шлиссельбург, а сама крепость вернула свое старое, изначальное название, став именоваться Орешком.

Не успели еще русские как следует обжиться в Орешке, как часть войск во главе с Петром погрузилась на корабли Ладожской флотилии, и отправилась на север. Ее целью стала крепость Кексгольм – небольшая, но стратегически важная для шведов. После разгрома армии Крониорта и ликвидации шведской флотилии адмирала Нумерса единственными защитниками крепости был гарнизон, насчитывавший около 400 человек под началом полковника Йохана Штиршанца.  Было решено воспользоваться моментом, и с помощью флота и осадной артиллерии как можно быстрее взять эту крепость. Всего под Кексгольм были переброшены около 8 тысяч гренадер генерала Вейде вместе с пушками. Бомбардировки Кексгольма начались 2 ноября, и уже 11 гарнизон города капитулировал, так как абсолютно не имел запасов на случай длинной осады, а сама крепость была основательно разрушена русскими бомбами. Штиршанца и его людей с почетом отпустили в Выборг. Кексгольм за зиму быстрыми темпами восстановили, и посадили там сильный гарнизон на случай визита шведов. Предложение вернуть ему старое название — Корела — Петром было отклонено. В то же время близ города постоянно находились как минимум один корабль, который в случае опасности должен был вызвать подкрепления с южной части Ладожского озера. Само озеро после падения Кексгольма оказалось полностью во власти русского царя.

На этом активные действия кампании 1702 года завершились – были израсходованы почти все запасы бомб и снарядов для осадной артиллерии, да и войскам требовался отдых. Тем не менее, само наступление никто не собирался останавливать – требовалось лишь перезимовать и переждать весеннюю распутицу, после чего идти дальше на запад. Перерыв в ведении военных действий был использован на полную катушку – активно строился и расширялся Шлиссельбург, укреплялась Корела, запасались продукты и боеприпасы. В Лодейном поле и Новой Ладоге активно строились новые корабли, в результате чего к весне 1703 года в строю находились уже 3 парусных и 8 гребных фрегатов, 6 шняв и 3 бомбардирских судна, а также 54 скампавеи, несколько яхт и около 4 сотен транспортных стругов. Шведы также не теряли времени, и усиливали свои войска. Армия Крониорта в Выборге была приведена в порядок и доведена до численности в 5 тысяч человек, а в Финский залив была отправлена эскадра под началом адмирала Нумерса, состоявшая из 18 парусных кораблей, самым мощным из которых был 26-пушечный фрегат «Фалкен». Более того, к маю эта эскадра была усилена еще 6 шнявами, представлявшими собой вооруженные торговые суда [3].

Едва только в мае 1703 года просохла земля, как царь вновь двинул свое войско вперед. Очередной его целью оказалась небольшая крепость Ниеншанц. Как и в случае с Нотебургом и Кексгольмом, действовали русские молниеносно – уже вскоре после выхода к крепости передовых отрядов были установлены осадные батареи, и началась бомбардировка города с суши. На реке также действовали бомбардирские суда, обстреливавшие Ниеншанц из мортир. Гарнизон крепости был небольшим – около 600 человек, командовал ими престарелый полковник Опалев, который некогда бежал из России в Швецию, и поступил на службу короля. После суток бомбардировки он сдал крепость на почетных условиях, и отправился вместе с гарнизоном и местными жителями в Нарву. Русские получили выход к морю, захватив устье Невы, и план-минимум был достигнут – но Петр, проведя совещание вместе с офицерами штаба и приближенными, решил не останавливаться на достигнутом. Отдельные отряды 14 мая выдвинулись к Ямбургу и Копорье – последним шведским крепостям в Ингрии. Их защищали совсем уж слабые гарнизоны, да и сами крепости были устаревшими. Уже 25 мая, после короткой осады, пал Ямбург, а 7 июня был взят и Копорье. Потери русских были минимальны – после коротких бомбардировок шведы выкидывали белый флаг, и на почетных условиях пропускались в Нарву, передавая укрепления в руки новых хозяев.

Сражение в устье Невы (18.05.1703)

Действия царской армии были настолько быстрыми и решительными, что вести о падении удаленного Ниеншанца далеко не сразу дошли до «большой земли». Так, адмирал Нумерс так и не узнал о том, что город взят русскими, и явился в начале мая в устье Невы, где был расположен Ниеншанц. Петр и его приближенные, едва узнав о приближении шведов, отогнали свои корабли выше по течению, подняли над крепостью шведский флаг, и на условленные сигналы отвечали так, как это полагалось по заведенным шведским порядкам, в результате чего Нумерс оказался убежден в том, что Ниеншанц все еще находится во владении короля Карла. В царской ставке же мнения о том, что делать далее, разделились. Наиболее осторожные и взвешенные генералы и советники опасались идти на риск, так как считали, что русский флот не может бороться с шведским даже с учетом того, что у Ниеншанца были собраны все главные силы Ладожской флотилии (3 парусных и 8 гребных фрегатов, 6 шняв, 54 скампавеи и 3 бомбардирских судна). Однако наиболее влиятельные фигуры – генерал-аншеф Романов, Александр Меншиков, Адам Вейде и другие – выступали за агрессивные действия. Они указывали на то, что русские на море уже бивали шведов в устье Двины и на озерах, и сейчас у них все еще было численное преимущество – несколько уступая в крупных судах, царские моряки имели большое количество скампавей, которые можно было забить под завязку абордажными командами. В конце концов, Петр выбрал именно агрессивный вариант действий, и вместе с формальным командующим флотом, Романом Романовым, составил рискованный, но очень перспективный план.

За ночь с 17 на 18 мая все главные силы русского флота были выведены в устье Невы, и приготовлены к бою. Общее командование с борта фрегата «Штандарт» осуществлял генерал Романов, однако фактически с того же корабля командовал лично царь, рядом с которым находился и Меншиков. Гребной флотилией командовал бригадир-генерал Тыртов, чьи скампавеи были до предела забиты гренадерами и гвардейцами. Имелись усиленные абордажные команды и на остальных кораблях, а орудийную прислугу усилили армейскими специалистами. Русские парусные суда формировали авангард, в то время как скампавеи служили своего рода второй волной атаки. Согласно плану, тяжелые русские корабли должны были связать противника боем и дать подойти вплотную скампавеям с абордажными командами, которые и должны были переломить ход боя. Сами скампавеи идти в первой волне не могли, так как на большой воде чувствовали себя неуверенно, и были уязвимы для шведской артиллерии. Самым тяжелым моментом боя должно было стать столкновение авангарда с шведскими кораблями, и до подхода сил Тыртова, так как крупных судов под началом Петра было 17, а у шведов – 24, да и матросы с офицерами были подготовлены несколько хуже. Впрочем, многие шведские корабли были слабо вооружены, и в артиллерии наблюдался условный паритет, или даже некоторое превосходство русских.

Нумерс осознал ситуацию, в которой оказалась его эскадра, лишь с рассветом, когда русские уже начали атаку, и сближались с достаточно беспорядочным местом стоянки его кораблей. Была поднята тревога, и началось быстрое построение правильной линии баталии, но этого сделать не удалось – по факту эскадра стала выстраиваться в две отдельные линии, причем одна была достаточно слабой, да еще и оказалась сильно выдвинута в сторону Невы и атакующих русских. Именно на нее в первую очередь обрушились корабли русского царя, и завязался ожесточенный артиллерийский бой, переходивший в абордажи. Одними из первых были захвачены шнява «Астрильд» и бот «Гедан», не выдержавшие перекрестного обстрела сразу с нескольких русских фрегатов. Однако уже вскоре в бой втянулись и остальные шведские корабли эскадры Нумерса, и баланс сил сместился в их пользу. «Штандарту» пришлось одновременно отбиваться от двух вражеских кораблей, включая шведский фрегат «Фалкен». Исход боя оказался на волоске, так как шведы упорно наседали, и намеревались взять корабль с царем на борту на абордаж. Меншиков вскоре получил ранение во время очередной попытки абордажа, вслед за этим контузило и генерал-аншефа Романова. Именно в этот критический момент в бой вступили скампавеи Тыртова, которые вновь решительно склонили чашу весов в бою в пользу русских. Морская баталия с этого момента закончилась – облепленные со всех сторон гребными судами, шведские корабли превратились в небольшие укрепления, которые по сухопутным канонам штурмовали гренадеры и гвардейцы [4]. После ожесточенного пятичасового боя победа досталась царю Петру I. Из 24 шведских кораблей 15 были захвачены, еще 6 были тяжело повреждены во время артиллерийского боя, и затонули, а 3 были подожжены самими шведами при угрозе захвата. Адмирал Нумерс, видя, чем заканчивается сражение, застрелился. В Финском заливе более не осталось ни одного военного корабля под флагом короля Карла.

Потери русских в ходе сражения составили около 800 человек убитыми и раненными. В числе последних находились Александр Меншиков и Роман Романов, легкое ранение получил и Тыртов [5]. Из непосредственно командовавших боем людей целехоньким остался лишь сам царь. Из-за полученных в бою повреждений 1 гребной фрегат и 2 шнявы позднее пришлось разобрать, 3 скампавеи были отправлены на дно шведской артиллерией, и еще 4 также пришлось разобрать из-за нецелесообразности их ремонта. Тяжелые повреждения получили многие из участвовавших в бою кораблей, включая флагманский фрегат «Штандарт». В сумме, все эти потери оказались достаточно тяжелыми, однако и достигнутая победа была велика – достаточно крупная шведская эскадра прекратила свое существование, а русский флот приумножился за счет трофеев. Теперь у русских в восточной части Финского залива попросту не было конкурентов, так как шведы не могли в кратчайшие сроки снарядить новую эскадру. В моральном плане победа в устье Невы была еще более величественна – наглядно было показано, что русские люди могут воевать на море, даже с учетом неопытности команд и пока еще довольно малой численности флота. Боязнь шведов на море значительно уменьшилась, и перестала довлеть над царскими офицерами и матросами.

Вслед за осознанием важности своей победы последовали бурное празднование и раздача наград. Все четыре русских командующих – Петр, Романов, Меншиков и Тыртов – получили ордена Андрея Первозванного. При этом Тыртова повысили в звании и назначили шефствовать над всем гребным флотом, а Роман Романов получил свое первое военно-морское звание, став сразу вице-адмиралом. В бою он вел себя храбро и достаточно умело, чем еще более укрепил свои позиции в глазах царя, и вскоре после сражения это было вознаграждено дополнительно – в обход устоявшихся традиций титулования, боярин Романов-младший получил от Петра титул великого князя Невского. Не забыли и про обычных участников боя – все солдаты, матросы и офицеры получили денежные награды и памятные медали, а в честь погибших в будущем решено было возвести особый памятник в Ниеншанце, переименованном в Шлотбург. Уже вскоре после сражения особым решением Ладожская флотилия была переименована, и превратилась в Балтийский флот, чьим славным днем рождения будет принято считать именно день 18 мая. Впереди русским еще не раз предстояло столкнуться со шведами в открытом сражении, но битве в устье Невы суждено будет стать своеобразным поворотным моментом, великим началом, даровавшим матросам и офицерам уверенность в своих силах, что еще сыграет свою роль в грядущих баталиях Северной войны.

Город на Неве

Не успели еще царь и его приближенные отпраздновать прошедшие победы, как Петр принял во многом судьбоносное решение – строить в устье реки Невы новый город, будущую приморскую столицу России. Официально город был заложен 27 мая 1703 года, и первым, что требовалось построить, являлась главная городская крепость, названная Санкт-Питербурхом, и позднее переименованная в Петропавловскую. Место для города было выбрано далеко не самое простое – шведы в свое время построили Ниенштадт дальше от моря из-за сильных приливов и отливов, которые часто затапливали приморские берега. Петр же решил строить город именно в устье реки, как можно ближе к морю, дабы иметь к нему постоянный выход. Задача изначально стояла далеко не самая простая, особенно с учетом того, что еще продолжалась война со Швецией, которой и принадлежали прилегающие территории. В результате этого царь поручил строительство единственному человеку, который уже имел богатый опыт в градостроительстве, и обладал значительными организаторскими талантами – великому князю Невскому. Тот абсолютно разделял видение Петра о «Парадизе», т.е. будущей европейской столице России, и увлеченно занялся делом. По его же предложению сам город решено было назвать более по-русски, и в тот же день 27 мая он был назван Петроградом.

Работы начались практически сразу же, и с особым размахом. Еще не успели согнать рабочих на стройку, как силами солдат второстепенных частей и пока еще немногочисленных военнопленных началась закладка не только крепости, но и первых зданий будущего города. Начались промеры устья Невы, а также планировка будущего Адмиралтейства, которое уже в следующем году начнет строить свои первые корабли открытого моря. На северном берегу Невы были возведены небольшие передовые укрепления на случай визита шведских войск из Выборга, а в устье реки Сестра был построен Сестрорецкий форт, вокруг которого в скором времени начнет расти отдельный городок. Заботы о защите Петрограда вообще стали одними из главных. Новорожденный Балтийский флот одержал победы над шведским, но шведы пока еще не приводили свои главные военно-морские силы в Финский залив – а противопоставить им Россия ничего не могла. В результате этого было решено начать строительство на острове Котлин новой крепости – сначала в виде бастиона Кроншлот, а затем и полноценного городка Кронштадт, со своим, отдельным адмиралтейством, где проводилось снаряжение и обслуживание кораблей действующего флота.

В дальнейшем строительство Петрограда будет продолжаться, сначала с непосредственным участием князя Невского, а затем уже и без него, когда таланты царского родича понадобятся в других местах. Тем не менее, само строительство будет идти достаточно быстро и эффективно, и к первоначальным планам добавятся также загородные резиденции и первый в России университетский городок. Как крупный центр судостроения, а с 1712 года еще и столица России, Петроград являлся стратегически важным пунктом, огромной ценностью для государства, из-за чего шведы не единожды будут предпринимать попытки захватить его, а русские будут вынуждены защищать его до последнего. Строительство города станет одной из причин того, что Петр I даже в самые тяжелые месяцы Северной войны не будет рассматривать мир со Швецией на условиях возвращения довоенного статус-кво – ему нужна была Ингрия вместе с новой столицей, и ради этого требовалось сражаться до последнего. В этом с ним сошлись во мнениях многие из его приближенных, в первую очередь – князь Невский и царица Екатерина Михайловна, Александр Меншиков и различные купеческие группировки, которые быстро начнут получать большие прибыли через торговлю с Петроградом. В результате этого борьба за город будет продолжаться до конца Северной войны, и завершится лишь с заключением мирного договора, по котором Ингрия и Карелия войдут в состав России.

Сражение на реке Сестре и взятие Выборга

Стройки стройками, а война продолжала идти своим чередом. Первым городом, куда дошли новости о падении Ниеншанца, разгроме эскадры Нумерса и начале строительства нового города в устье Невы, стал Выборг. Находившийся там генерал Крониорт, располагавший 5-тысячным войском, быстро осознал всю опасность произошедшего, и потому решил рискнуть, выдвинувшись в поход на Петроград. Его целью был непосредственный разгром русских, срыв строительства города, и в перспективе — освобождение Ниеншанца и Нотебурга, что позволило бы частично восстановить баланс сил на восточной границе Шведской империи. Однако царское войско наладило хорошую разведку, и заранее узнало о подходе армии Крониорта. На реке Сестре его армию уже ждали Гренадерский корпус и Корволант под командованием самого Петра. Встреча произошла 18 июля. Гвардейцы и гренадеры, уже прошедшие не одно сражение, показали себя с самой лучшей стороны, и, переняв шведскую тактику ведения боя, смогли привести в замешательство вражескую армию. А пока у реки шел встречный бой, конница царевича Имеретинского, совершив обходный маневр, вышла в тыл Крониорту, и замкнула цепочку окружения. На суше повторилось то же, что недавно произошло в устье реки Невы. Из 5-тысячной армии через окружение не пробился никто, около 2 тысяч человек сдались в плен, остальные были убиты или ранены. В числе павших оказался и сам генерал Крониорт. Шведская армия в Карелии прекратила свое существование.

Победа оказалась настолько неожиданной и славной, что на несколько дней русское командование оказалось парализовано. Лишь после этого, опомнившись, Петр заговорил об осаде Выборга. Крепость эта располагалась к северо-западу от Петербурга, и овладение ею могло принести колоссальную выгоду, перекрыв единственную дорогу из Финляндии в Петроград по суше. При этом после последних сражений город оставался открытым и с суши, и с моря – Крониорт взял в поход часть его гарнизона, в результате чего у крепости едва ли набиралось более тысячи защитников. Не шибко спасало шведов и то, что комендантом крепости был Георг Юхан Майдель – достаточно неплохой полевой командир, успевший показать себя в 1700 году под командованием короля. Проблема взятия крепости заключалась в том, что ее не планировали, и потому не готовились к столь масштабной осаде. Экспромт мог вылиться в серьезный риск, и угрозу поражения. Опасными были также действия флота столь далеко от Невы – в случае визита шведских кораблей в Финский залив небольшой Балтийский флот мог оказаться отрезанным от своих баз, и погибнуть в бою, или даже без него, тем более что после непростого сражения в устье Невы корабли еще не успели окончательно отремонтировать. Тем не менее, решено было пойти на риск, так как успех сулил большие выгоды, в первую очередь – обеспечил бы безопасность строительства новой столицы.

К Выборгу русская армия прибыла 12 августа. Возглавлял ее лично царь, который для выполнения важной задачи решил ограничиться лишь 18-тысячным воинством, ядром которого был все тот же Гренадерский корпус, успевший отлично зарекомендовать себя в качестве штурмового соединения. Ценным был также и опыт его командира, Адама Вейде, который имел прекрасное инженерное образование. С моря поддержку армии оказывал Балтийский флот под началом князя Невского. Надеясь на лучшее, царь сразу предложил генералу Майделю сдать крепость, но тот отказался – в результате чего пришлось вести осаду. Отсутствие тщательного планирования осады привело к тому, что никто заранее не имел планов крепости и карт ее окрестностей, из-за чего все это пришлось делать уже на месте [6]. Дабы не давать шведам покоя, с 15 августа начались периодические бомбардировки крепости силами Балтийского флота, к которым сухопутные осадные батареи присоединились лишь 28 августа. Обстрелы велись нерегулярно из-за отсутствия надежного подвоза пороха и боеприпасов – не из-за накладок с перевозкой из Шлиссельбурга, а банально из-за их острой нехватки. Успев понять, что обстрелами тут не справиться, Петр повелел вести подкопы и подводить под стены города мины. Рытье тоннелей вылилось в отдельную, весьма сложную задачу, с которой удалось справиться лишь к 20 сентября. На следующий день мины были взорваны, и в двух местах образовались проломы. Сразу же после этого русские войска пошли на штурм с суши, а корабли Балтийского флота поддержали попытку штурма с моря. Последняя, впрочем, завершилась неудачей, но в проломах гренадеры за 8 часов сумели сломить сопротивление шведов, и прорвались в город. Генерал Майдель, видя безнадежность дальнейшей борьбы, сдался.

Проявив уважение к своему противнику, Петр отпустил шведов без оружия и знамен в Або, включая генерала Майделя, в обмен на обязательно не участвовать в дальнейшем в войне. В грядущие годы он еще пожалеет об этом, но в сентябре 1703 царь имел полное право быть благородным и великодушным – победа, случившаяся неожиданно, оказалась очень кстати. Теперь Петроград был в полной безопасности, и для угрозы ему с суши шведам требовалось или взять Выборг, который быстро отстраивался и дополнительно укреплялся, или же наступать через Нарву и Ингрию, где располагалась армия Петра Апраксина. Единственным направлением, откуда шведы еще могли нанести серьезный удар по городу, оставалось море, но и там уже активно строились укрепления у Котлина, а русские аванпосты и патрульные суда уже контролировали восток Финского залива аж по остров Нарген включительно, и могли заранее обнаружить подход шведских кораблей. Теперь уже можно было смело утверждать о том, что Россия прочно закрепилась на берегах Балтийского моря, и оставалось лишь расширить достигнутый успех, и приумножить количество побед.

Кампания 1704 года

Победы в Карелии и Ингрии лишь раззадорили русского царя. Петр уверовал в то, что русская армия – уже не та, что прежде, что шведов можно легко бить, и дальше будут следовать одни лишь победы. Даже князь Невский, многими современниками описываемый как изрядный пессимист, был уверен в том, что явись сейчас Карл XII со своим воинством в Ингрию – то будет разгромлен в полевом сражении. Однако военные действия вдали от границ, в Курляндии, постоянно напоминали русскому командованию о том, что легкомысленно к шведам относиться нельзя. Еще в 1703 году Петр повелел отправить туда небольшое соединение для оказания поддержки своим польско-литовским союзникам. Там русским пришлось столкнуться с фигурой Адама Людвига Левенгаупта, который после войны будет вполне заслужено считаться одним из лучших шведских полководцев своего времени. Он являлся губернатором Риги, и имел под рукой крайне небольшие отряды войск – меньше, чем даже у генерала Шлиппенбаха, чье воинство сильно сократилось после поражений у Эрестфера и Гуммельсгофа. Тем не менее, в 1703 году под Салатами он разгромил в 5 раз превосходившие его по численности русско-польские войска, а в 1704 у Якобштадта им были разбиты уже другие, двукратно превосходящие его войска союзников. Эти победы генерала Левенгаупта, достигнутые крайне малыми силами (при Якобштадте у него было всего 3800 собственно шведских солдат и офицеров), служили постоянным напоминанием о том, что шведов недооценивать нельзя.

Тем не менее, 1704 год начался с полномасштабного русского наступления в Эстляндии. В поход выступила 25-тысячная армия Шереметева, которая 15 июня осадила крупную крепость Дерпт. Гарнизон ее составлял примерно 5 тысяч человек во главе с полковником Карлом Шютте. Осада города на деле сильно затянулась, во многом из-за действий самого Бориса Шереметева – после всех свершений былых лет он стал гораздо более осторожным и медлительным, в результате чего под Дерптом дела велись крайне медлительно. Это вызвало крайнее неудовольствие царя, который сам явился в осадный лагерь, и лично повел осаду. Достаточно быстро удалось устроить эффективные бомбардировки крепости, и пробить бреши в южной стене города. В конце концов, 24 июля последовал штурм города, и тот был взят во славу русского оружия. Как и ранее, гарнизон был с почетом отпущен без знамен и оружия из города, но не в полном составе – часть пленных шведов из числа регулярных полков была отправлена на строительство Петрограда.

Однако еще ранее, 10 июня, началась вторая осада Нарвы. Фактически ею командовал сам Петр I, но в какой-то момент то ли в качестве проверки, то ли для того, чтобы офицеры привыкли, ее командиром был назначен фельдмаршал-иностранец, Георг Бенедикт Огильви. Царь требовал взять город быстро, и потому осадные работы развивались достаточно стремительно. Также потребовалось вновь разбить армию Шлиппенбаха, которая к тому моменту насчитывала около 5 тысяч человек. Для этого был выделен отдельный 8-тысячный корпус генерала Ренне, в который из элитных частей русской армии вошли лишь Бутырский и Лефортов полки. У Везенберга 26 июня он неожиданно обрушился на рассредоточенную по окрестностям шведскую армию, и целиком рассеял ее. Сам Шлиппенбах с несколькими сотнями кавалеристов успел скрыться в Ревеле. Для Нарвы же Петр устроил «машкерадный бой» — вырядившись в похожую на шведскую униформу, русские полки устроили якобы подход подкрепления к городу, и выманили часть гарнизона в поле, где тот был или перебит, или взят в плен. Это сильно ударило по моральному духу защитников. В конце концов, дело дошло до бомбардировок и решительного штурма 20 августа, в ходе которого Нарва пала. Позор поражения 1700 года был смыт, крепость, казавшаяся русскому царю неприступной, оказалась в его руках. Вскоре после этого аналогичная судьба постигла Ивангород – твердыню, расположенную прямо напротив Нарвы.

На этом, впрочем, активные действия царской армии в 1704 году не завершились. Благодаря успешной работе штаба, организационным мерам князя Невского и работе русской промышленности у армии после взятия Нарвы еще оставались припасы, порох и бомбы для дальнейших активных действий [7]. В результате этого решено было двинуться дальше, и в начале сентября армия Огильви осадила Ревель, а войско Шереметева – Пернов. Последний был взят штурмом после непродолжительной бомбардировки 23 сентября, но с Ревелем случилась заминка – городу с моря оказывала поддержку эскадра адмирала де Пруа (1 линейный корабль, 5 фрегатов, 5 бригантин и около 30 малых парусных судов, в основном вооруженных транспортов). Балтийский флот, возглавленный Корнелиусом Крюйсом, старался вести себя активно, но понес потери после неудачных стычек на подходах к Ревелю, и так и не смог заблокировать переброску подкреплений и припасов в город, где обороной командовал генерал Шлиппенбах [8]. В конце концов, город пришлось долго бомбардировать, и готовиться к штурму. Осада его затягивалась, с осенней распутицей возникли проблемы со снабжением всем необходимым. Все это стало напоминать неудачную осаду Нарвы 1700 года, и тогда Петр решил пойти в ва-банк. С 12 по 16 ноября город усиленно бомбардировали вплоть до полного израсходования снарядов, после чего русские войска пошли на штурм. В первых рядах, само собой, шли гвардейцы и гренадеры. Гарнизон города отчаянно сопротивлялся, но спустя 6 часов боя гренадеры прорвались за стены и смогли открыть городские ворота. На сей раз Шлиппенбаху не удалось сбежать – вместе с прочими войсками его взяли в плен, лишь небольшую часть жителей и солдат регулярной армии успели вывезти корабли адмирала де Пруа.

Таким образом, кампания 1704 года закончилась решительным взятием под свой контроль всей Эстляндии. В Прибалтике у шведов оставалась лишь Ливония с двумя крупными крепостями – Ригой и Динабургом, а их военные силы были ограничены небольшим воинством генерала Левенгаупта, да шведскими гарнизонами в Курляндии. Армия и флот Петра I одержали ряд важных побед на суше и море, и стали постепенно восстанавливать свою репутацию, растерянную в 1700 году. Самого царя переполнял оптимизм и уверенность в будущем, и его окружению казалось, что война с Швецией и далее будет продолжаться в том же духе. Однако уже столкновения с эскадрой адмирала де Пруа показали, что не все так хорошо, как хотелось бы, а события, которые тем временем развернулись в Речи Посполитой, и вовсе станут причиной задуматься о будущем. Все это не предвещало ничего хорошего, и в 1705 году начнется один из самых мрачных и тяжелых периодов в Северной войне для России.

Примечания

1. Подробнее об этом – в следующей главе.
2. В реальности это было не так – осадные орудия после непродолжительной бомбардировки разорвало, в результате чего пришлось идти на штурм, так и не пробив проломы. При этом во время штурма часть русских войск не выдержала и побежала от стен к лодкам, но благодаря действиям русских офицеров их удалось вернуть в строй. По факту, Нотебург – далеко не первоклассная крепость по европейским меркам – был взят сугубо на упрямстве Петра.
3. В реальности у Нумерса в 1703 году было всего 9 небольших кораблей, способных действовать в достаточно мелководном (на тот момент) устье Невы. Здесь его эскадра усиливается, так как русские уже показали свою опасность на море.
4. Как правило, именно в подобных условиях русские показывали себя успешнее всего, когда условия морских сражений наиболее приближались к сухопутным. В классических же морских баталиях Северной войны, коих и было мало, русские еще не проявляли себя как умелые военные моряки. Таки да, создать хороший, боеспособный флот – это не дело нескольких лет….
5. В реальности полковник Тыртов, командующий русскими гребными силами на Ладожском озере, погиб во время сражения у Кексгольма. Судя по тем крупицам информации, что имеется о его деятельности, офицер это был достаточно перспективный как командующий гребным флотом.
6. В реальности такая ситуация с Выборгом была и в 1706 году – сунувшись к городу почти без подготовки, русская армия провалила осаду, так как не знала даже толком, где именно находилась крепость, и как ее предстоит осаждать. В АИшке условия разведки те же, но из-за разгрома Крониорта и Нумерса появляется окно возможностей, когда даже с такими жирными косяками Выборг все же можно взять.
7. В реальности по ряду причин кампания 1704 года на взятии Нарвы по сути завершилась.
8. Не все коту масленица – даже при всех рацухах и улучшениях в АИ надеяться, что Балтийский флот пойдет в большой нагиб шведов на море, было бы как минимум наивно и глупо. Разгром эскадры Нумерса обусловлен во многом тем, что она была не готова к серьезному сражению с русскими, да и адмирал был далеко не самый выдающийся. С эскадрой де Пруа это уже не работает – и команды готовы к ожесточенным боям, и сам адмирал достаточно неплох и профессионален. Плюс, шнявы и гребные фрегаты – это хорошо, но линейник – это линейник!