В помощь попаданцу в ВОВ. Истребитель 2. Вступительное слово тов. К. к открытию Совещания Главного Управления ВВС РККА по вопросу плана работ ВВС РККА на второе полугодие 1938 г. 5 июля 1938 г.
Товарищи. Военно-Воздушным Силам Рабоче-Крестьянской Красной Армии, а теперь – Рабоче-Крестьянским Военно-Воздушным Силам, предстоят большие изменения и большая работа. Однако, как всегда бывает в момент поворотов, появляются вопросы, которые нужно прояснить, ибо для нового дела требуется всеобщая ясность понимания предстоящей задачи. А отныне ясность понимания будет требоваться всегда и во всём. С не ясно понимающими армия будет вынуждена расставаться. И поскольку имеются мнения, что нововведения – не более чем перестановка всё тех же давно уже насиженных табуретов и смена вывесок, я постараюсь объяснить суть происходящего.
Итак.
В отношении организации воздушных сил существуют два взгляда на место сухопутной боевой авиации вообще, и на уровень взаимодействия её с наземными войсками в частности.
Один взгляд у американцев. У них боевая авиация – часть армии и подчинена армейскому командованию. Такая авиация будет занята тем, что потребует от неё армейское командование. А чего захочет армейское командование от авиации? Конечно же, армейское командование захочет, чтобы авиация, во-первых, постоянно висела над нашими позициями, чтобы вовремя встречать вражеские бомбардировщики, непосредственно бомбящие наши наземные войска, и, во-вторых, чтобы авиация уничтожала наземные силы противника, непосредственно воздействующие на наши наземные войска, то есть, чтобы она бомбила передовую.
Но будут ли такие действия авиации эффективными? Постоянное дежурство в воздухе над фронтом требует непомерно большого наряда сил. Чаще всего дежурный наряд будет встречать противника с более или менее выработанным топливом, что означает преждевременный выход из боя. Можно действовать по команде средств дальнего обнаружения, но это не позволяет действовать вполне своевременно и, тем более, не оставляет времени на занятие выгодного эшелона. Но самое печальное заключается в том, что все эти методы являются исключительно оборонительными, превращающими наши истребители в «сидячих уток», способных лишь слабо реагировать на инициативу противника.
Далее. Непосредственное огневое обеспечение, то есть действия на передовой, происходят по силам противника, уже рассредоточенным и представляющим собой отдельные цели. А число задействованных на передовой огневых средств велико, то есть зенитный огонь особо плотен. Это подобно ловле блох по одной, тогда как они набрасываются на тебя стаей. Наши усилия здесь будут совершенно несоизмеримы с противодействием противника и с возможным ожидаемым от этих усилий эффектом в виде единичных подбитых танков.
Другой взгляд на действия сухопутной авиации у британцев. Там авиация составляет самостоятельные ВВС, и армейское командование её не касается. Казалось бы, как ни крути, но смысл воздушных сил, в конце концов, состоит именно и только в их влиянии на наземные операции. Сколько ни захватывай воздух, без успешных действий армии это ничего не решит. Окончательный эффект боевых действий достигается на земле. Как могут быть эффективными ВВС, независимые от армейского командования?
Тут есть прямая аналогия с морскими действиями. Сначала мы разбиваем флот противника – заметьте: без какой-либо связи с ходом в это время сухопутных действий — а потом уже беспрепятственно изолируем его армию, прекращаем ей поставки морем, что уже сказывается на ходе сухопутных действий. При этом уничтожении вражеского флота мы не только можем, но и обязаны пользоваться наступательной тактикой, которая, за отсутствием, как в море, так и в воздухе, бастионов, здесь гораздо эффективнее, чем оборонительная, когда наш флот просто оборонял бы своё побережье. Верно ведь, что океанский флот никогда не обороняет побережье, а нападает на противника в море. А лучше – блокирует его в базах. Смотри Мэхена. То же самое происходит у независимых ВВС: воздух, это его стихия, его море, и, разбив противника здесь совершенно независимо от желаний армейского командования, он получает для себя и для армейского же командования полную свободу действий.
Можно сказать, мол, ладно – это всё хорошо, если ваши ВВС в идеальном состоянии, имеют всё, что им нужно, не испытывают недостатка ни в самолётах, ни в хороших пилотах, ни в горючем. Но если с началом боевых действий оказывается, как это часто бывает, что всё не столь радужно – можно ли тогда надеяться на свою способность вести наступательные действия? Хорошо. Давайте взглянем с этой стороны.
ВВС имеют две задачи: защита своей армии от авиации противника и нападение на армию противника. Если сил и средств у нас недостаточно, наши возможности становятся ограниченными. Можно следовать по воле стихии, ничего не меняя – тогда наши две задачи останутся при нас, но наши возможности будут ограничены волей случая: наши истребители, коль у нас всё безрадужно, не смогут стать хозяевами в небе, а наши бомбардировочные силы без помощи наших безуспешных истребителей растают на глазах. Но можно действовать иначе — не следовать стихии, а самим ограничить свои возможности в виде ограничения своих задач – но ограничения осознанного, целенаправленного, ограничения, сделанного к своей выгоде. Каким образом правильно ограничить свою задачу? Очевидно, что ограничившись задачей атаки войск противника, мы быстро потеряем ВВС не получив никакого эффекта, поскольку истребители противника не позволят нам эффективно действовать против их наземных войск. И столь же очевидно, что если мы ограничимся одной лишь задачей защиты своих наземных войск от авиации противника, то здесь мы имеем несоизмеримо больший шанс достичь успеха, поскольку теперь мы почти что меняемся с противником ролями. Противник будет иметь стандартные ВВС с истребителями и бомбардировщиками, а нам для нашей задачи нужны будут только истребители. Утрировано говоря, будет происходить следующее: противник будет нас атаковать бомбардировщиками – мы пошлём против них истребители; противник пошлёт против этих истребителей контристребители – мы пошлём против них следующие истребители; так будет продолжаться до тех пор, пока у кого-нибудь истребители не кончатся – тогда его противник получит безраздельную власть над воздухом; а кончатся они первыми у противника, поскольку часть его самолётов составляют бомбардировщики, а мы производили только истребители.
Да, таким образом наши ВВС не будут использованы для ударов по наземным войскам противника. Но если это сознательное ограничение позволит нам хотя бы только защитить наши наземные войска, но сделать это наверняка, то можно считать, что наши ВВС свою задачу выполнят. Даже из хорошо оснащённых воздушных сил мало какая может похвастаться способностью уверенно защитить наземные войска.
Таким образом, для ВВС, подчинённых армейскому командованию, истребитель есть оборонительным оружием – ведь он лишь обороняет свои войска, а бомбардировщик есть наступательным оружием – ведь он атакует войска противника. В этом есть огромный принципиальный, системный, концептуальный недостаток подчинённых ВВС. И в этом же есть принципиальное концептуальное отличие независимых ВВС, для которых истребитель есть оружием наступательным, поскольку завоевать что-либо, в том числе и воздух, можно только наступательными действиями. И поскольку атакующие действия в воздухе эффективнее оборонительных, то независимые ВВС эффективнее подчинённых.
Итак, даже имея определённые проблемы в своём состоянии и даже будучи по определённым представлениям значительно ослабленными, то есть вооружёнными одними лишь истребителями, независимые ВВС могут справиться со своей самой главной задачей – защитой наших наземных сил. Причём добиться они этого должны и способны путём выполнения даже большей задачи – путём завоевания неба, путём нейтрализации ВВС противника.
Но означает ли это, что такие ВВС не способны к ударам по наземным целям? Нет, не означает.
Мы выяснили, что эти наши истребительные ВВС способны очистить небо от истребителей противника. Казалось бы, это не впрок: небо для нас свободное, да вот только для использования этой прекрасной ситуации у нас нет бомбардировщиков. Но ведь современный истребитель уже сейчас способен штатно нести бомбу калибром в полтонны – это немало. А характеристики его, как истребителя, продолжают расти – что одновременно повышает и способность в несении нагрузки. Следующее поколение истребителей будет способно штатно нести нагрузку в тонну, а с перегрузкой и более того. И эта ударная роль истребителя понадобится даже не в угоду армии. Ведь задачей самостоятельных ВВС мы определили именно наступательные действия против ВВС противника. А значит, наши ВВС не должны дожидаться, когда авиация противника предоставит ей удобный случай для уничтожения её в воздухе – наши ВВС должны громить противника там и тогда, где и когда это будет удобным и необходимым. Уничтожение самолётов противника в воздухе подобно той же ловле блох по одной. Гораздо эффективнее уничтожение авиации противника, сосредоточенной на аэродромах. Также большой эффект имеет уничтожение назёмной структуры ВВС противника: хранилищ горючего, пунктов управления и так далее. Так что бомбардировочные способности потребуются истребителям прежде всего в собственных целях завоевания неба. Причём, как видим, бомбардировочный способ завоевания неба даже предпочтителен. Но всё же основная работа ВВС – выяснить «кто есть кто в небе», поэтому бомбардировочные свойства не могут ущемлять истребительных свойств самолета ВВС ни в ничтожнейшей мере.
В связи с этими последним бомбардировочным способом борьбы за воздух мы должны спросить себя: будет ли такая задача близка пониманию армейского командования? Возможно, для некоторых наиболее дальновидных командующих и будет. Но даже для них невозможно ожидать, что постоянное внимание к этим задачам будет свойственно важнее, чем непосредственное огневое обеспечение войск.
И теперь относительно собственно непосредственного огневого обеспечения. Уже сказано про ловлю блох. Требуемые для описанной ВВС истребители, конечно, не могут использоваться для непосредственного огневого обеспечения – для этого они дороги и не приспособлены конструктивно. Не предназначены самостоятельные ВВС к непосредственному огневому обеспечению и организационно, ибо нет у них требуемого для того уровня взаимодействия с низовыми армейскими подразделениями. Уровень самостоятельных ВВС – это территориально-оперативно изолированные командования. По аналогии с действиями флота, задача ВВС после завоевания воздуха должна состоять в изоляции армии противника. А по аналогии с бомбардировочным способом борьбы за воздух, целями при этом должны быть значительные объекты: важные транспортные узлы и магистрали, командные пункты, места сосредоточения сил и военных материалов – всё то, что играет роль в общей ситуации на театре, то, что может быть самостоятельно разведано и очевидно оценено как важная цель даже без участия армейского командования.
Далее. Понятно, что успешные действия таких ограниченных истребительных ВВС создадут ситуацию, при которой в защите от авиации противника наши наземные войска нуждаться уже не будут. Но остаётся вопрос непосредственного огневого обеспечения. Как быть с ним? Раз мы говорим о необходимости для непосредственного огневого обеспечения тесного контакта с низовыми армейскими подразделениями и раз такое обеспечение невозможно без прямого управления армией, то эта функция должна остаться в армии. Такая армейская авиация непосредственного огневого обеспечения должна действовать порядком, значительно отличающимся от порядка действий независимых ВВС и должна иметь на вооружении самолёты, совершенно отличные от истребителей, требуемых для целей борьбы за воздух. Зато, будучи совершенно защищённой эффективными независимыми ВВС от истребителей противника, такая армейская авиация непосредственного огневого обеспечения не будет нести тех ужасающих потерь, которые ей угрожали бы в подчинённых ВВС при оборонительных истребителях, не потребует огромного числа как расходных штурмовиков так и не успевающих получить опыт пилотов, а сохранит пилотов опытных.
Так что если кому-то кажется, что изложенные здесь соображения требуют создания вместо прежних единственных ВВС двух отдельных: самостоятельных ВВС и армейской авиации – то это не так. Ограничение одними лишь истребителями достаточно говорит об упрощении самостоятельных ВВС. При условии завоевания же ими воздуха армейская авиация потребуется ещё более простая и малочисленная, ибо не будет больших потерь от истребителей противника. Возможно, что в сумме обе эти авиации и не потребуют меньше, чем обычные ВВС, но они будут гораздо проще и, что наиболее важно – несравненно эффективнее.
Итак, я надеюсь, здесь ясно, что всё высказанное становится для наших ВВС не только лишь соображениями, но и действительностью и повседневной практикой. Ну а для тех, кому кажется, что здесь всего лишь прочитана популярная лекция о двух иностранных воздушных флотах, признаюсь, что мы покривили бы душой, утверждая, будто существуют только эти два противоположных взгляда на роль ВВС. Есть ещё третий. Существует на свете один воздушный флот, который, дабы не прослыть лапотниками, вроде бы и именуется модно «ВВС» и вроде бы снабжён рядом атрибутов, выставляющих на показ его прогрессивную самостоятельность; однако фактически он обязан боязко, холопски действовать так и там, как и где того требуют наземные части. Это двоевластие не позволяет эффективного управления, размывает задачи и форму до практической невозможности осознанного руководства. Эдакая раскоряка не даёт ни малейшего шанса ни обеспечить требования армии, ни выполнить функцию независимых ВВС. Всё это грозит вылиться в огромную беду. Нам с вами эту беду предстоит предотвратить. Предотвращать будем в поте лица.
