Сгоревшие заживо: как каратели уничтожили деревню Хатынь
Хатынь была далеко не единственной сожжённой карателями деревней, но точно стала самой известной. В тот злосчастный мартовский день 1943 года сошлось многое. Активное использование немцами коллаборантов для «грязной работы», принцип «десятки местных за одного нашего» — и зверская жестокость.
Содержание:
Партизанское движение
С самого начала Великой Отечественной вермахту удалось захватить обширные пространства, но они так никогда и не были поставлены под полный контроль. Причиной тому стали партизаны. Существовали они, разумеется, не в вакууме — движение курировалось с той стороны фронта и регулярно снабжалось по воздуху грузами и военспецами.
Основой существования партизан была поддержка населения — без неё ни один отряд долго бы не протянул. Немцы это отлично понимали и стремились её прекратить. Уничтожить всё население на оккупированной территории они не могли — это бы неизбежно усложнило добычу ресурсов и снабжение собственных частей на Восточном фронте. А вот попытки запугать казались вполне перспективными.
Каратели
Нет, в подразделениях вермахта или ваффен-СС не было проблем с умением наводить ужас на население захваченных территорий. Но они требовались на фронте, поэтому задачи запугивания ставились на специальные «противопартизанские» подразделения и коллаборационистов.
Солдаты СС казнят людей, подозреваемых в связях с партизанами
Первых в случае с Хатынью олицетворяла печально знаменитая бригада Дирлевангера. История этого подразделения началась относительно прилично. Сперва туда набирали попавшихся браконьеров, но к 1943 году это давно уже была бригада, состоявшая из уголовников, коллаборационистов и тому подобных лучезарных персонажей. Самого Дирлевангера судили за педофилию ещё в 1934 году.
И нравы, и обстановка в его бригаде были соответствующими.
Другим участником стал 118-й украинский батальон охранной полиции, в плане сомнительных художеств мало отличавшийся от эсэсовцев Дирлевангера. Каратели регулярно жгли дома деревенских жителей — причём не всегда в наказание за связь с партизанами, но и просто так, ради развлечения. Лишиться жилья можно было даже просто в качестве «прощального подарка». Так, квартировавшие в деревне Маковье полицейские перед уходом весной 1943 года подпалили именно те хаты, в которых жили сами.
И конечно, изнасилования. Лучше всего об отношении к ним в подразделении говорит выдержка из послевоенного допроса комроты Николая Франчука:
«…несмотря на мой приказ полицейским не ходить к задержанным, бо́льшая часть роты ходила для насилования женщин, за что мною был наказан старшина роты ударами по лицу».
Двадцать второго марта 1943 года оба этих клуба моральных уродов двинулись в деревню Хатынь.
Старшины 102, 115 и 118 батальонов «Шютцманшафт» на Минской учебной базе, весна 1942-го
Завязка
У этого движения, конечно, имелась предыстория.
Утром два взвода полицейских на двух грузовиках выехали охранять ремонтников, которые чинили порванную телефонную линию. Помимо грузовиков имелась и легковушка, ехавшая в середине колонны. Внутри находился командовавший операций золотой олимпийский чемпион 1936 года гауптман Ганс Вельке, взводный Василий Мелешко, водитель и пулемётчик-фольксдойче по фамилии Шнайдер.
В какой-то момент Вельке, видимо, стало скучно, и он сказал водителю обогнать грузовик, чтобы ехать впереди. Решение было роковым — вскоре после этого колонна попала в засаду. Все, кроме раненного осколками стекла шофера, повыскакивали наружу. Пальцы гауптмана перебило пулей — он пытался вытащить пистолет, но не сумел. Тогда, «с большими от ужаса глазами», по описанию выжившего Мелешко, олимпийский чемпион выбежал на открытое место, чтобы отступить, но тут же был сражён партизанской пулей. Вскоре за ним последовал пулемётчик Шнайдер, а также несколько полицейских, после чего стало тихо — посчитав, что на сегодня достаточно, партизаны ретировались.
Преступление
Разозлённые полицейские отправились в деревню Плещеницы, где располагался 118-й батальон. Узнав о случившемся, командир батальона Константин Смовский решил отомстить — загрузившись в машины, полицейские направились на место засады. Для надёжности вызвали на помощь эсэсовцев Дирлевангера, расквартированных в соседнем Логойске — те явились на грузовике, нескольких легковушках и шести мотоциклах с колясками. Всего в деле участвовало около 250 человек.
Лесорубам, которым не повезло работать в километре от засады, досталось первым — их арестовали люди Мелешко на обратном пути и конвоировали в Плещеницы. Дело ограничилось пинками и прикладами, но, когда конвоируемые встретились с «основными силами», каратели повыскакивали из машин и начали их избивать. Раздались выстрелы.
Лесорубы пришли в ужас, часть из них попытались убежать — по ним тут же открыли ружейно-пулемётный огонь, положив 26 человек. Оставшимся на месте, правда, повезло — их всё-таки отвели в Плещеницы, в жандармерию, и в итоге отпустили, не найдя связи с партизанами.
Затем каратели двинулись в Хатынь — деревню, где, как они считали, находились партизаны. Кто-то там, вероятно, и правда был. Войдя в деревню, полицейские и эсэсовцы тут же заметили разбегавшихся людей, по которым немедленно открыли огонь. На одном из женских трупов нашли пистолет.
Пока что происходившее ещё как-то ложилось в рамки грязной, жестокой, но всё-таки войны с партизанами.
Но за этим последовало нечто абсолютно ужасное.
Каратели стали собирать всех жителей деревни и загонять в большой сарай. Всего насобирали 149 человек, половина — дети. Полицейские закрыли двери и подожгли постройку. Поняв, что сейчас будет, люди выломали двери и бросились вон, но были встречены огнём. Стреляли из всего что было; кто-то (как, например, комбат Смовский, лично расстрелявший вылезшего через какую-то щель пятилетнего ребёнка) — даже из пистолета. Завершив массовое убийство, полицейские и эсэсовцы подожгли деревню и, не забыв прихватить скот и ценное имущество, разъехались по местам дислокации.
Расплата
Судьбы карателей сложились по-разному. Переводчик по фамилии Лукович, который пытал людей в Хатыни шомполом, поджигал крышу сарая и успел изнасиловать деревенскую учительницу, подорвался на мине летом 1943 года.
Некоторым удалось эмигрировать. Кто-то смог утаить содеянное или скрывался до 60-х или 70-х годов, пока какое-нибудь случайное обстоятельство не привлекало внимание спецслужб, раскручивавших эту ниточку.
Будучи вычисленными, участники расправы давали обширные показания. Общий смысл предсказуем:
«Я все видел, но не участвовал, и вообще в оцеплении стоял».
Взять, например, показания расстрелянного в 1975-м взводного Мелешко:
«…я лично не стрелял, хотя у меня была винтовка СВТ, я не мог стрелять по безоружным, ни в чём не повинным людям».
Хотя, например, в показаниях Остапа Кнапа говорится:
«…в основном, по сараю стреляли из стоящего против ворот станкового пулемёта и из автоматов Васюра, Мелешко…».
Замецки
Оскар Дирлевангер успел отметиться адовыми мерзостями ещё и в Варшаве летом 44-го, но после войны его изловили поляки и несколько дней вели с ним беседы о законах и обычаях сухопутной войны. По итогам этих бесед Дирлевангер умер от множественных ушибов всего.
Последним из пойманных карателей расстреляли начштаба батальона Григория Васюру в 1987 году. Заслуженная награда, увы, нашла не всех — последний участвовавший в уничтожении Хатыни полицейский скончался от инсульта в Канаде в 2015 году.
источник: https://warhead.su/2020/05/10/sgorevshie-zazhivo-kak-karateli-unichtozhili-derevnyu-hatyn
