Ещё раз решил отметиться среди вас, коллеги, и блеснуть, в меру возможностей, своими прошлыми наработками.
Предлагаю вашему вниманию главу из моего незаконченного романа в жанре альтернативной истории "Судьбы наследников", которым я занимался в 2003-2004 гг. Прошу непременно учитывать это с позиции оценки происходящего по сюжетной линии. Заранее прошу извинить меня и за некоторую, может быть, наивность и памфлетность сюжета.
Россия жила обычной своей жизнью, суть которой век от веку не менялась.
Правда, изменения к лучшему были налицо. Горькая пора экономического и политического бессилия миновала и не собиралась скоро возвращаться. Возрождение былой мощи шло с 2000 года самыми обнадеживающими темпами, все более ускоряясь, только в 10-х годах случился досадный срыв. Жизнь россиян стала значительно устроеннее, комфортнее, обеспеченнее. Жаль только, что безопасность до сих пор оставляет желать лучшего. Оттого и точила сердца многих жителей возродившейся могучей державы не сильная, но четко осознаваемая тревога за завтрашний день. Конечно, армия России теперь реформирована, переоснащена по последнему слову технического прогресса, стала наемной, высокопрофессиональной, и спецслужбы здорово расширили свое влияние и не теряют постоянной бдительности. Но ведь и масштабы угрозы за это время разрослись неимоверно.
Война с международным терроризмом продолжалась. Радикальный ислам упорно не желал признавать поражение, гибко реагируя на военные и политические приемы Всемирной Антитеррористической Коалиции и приобретая все более причудливые и опасные формы.
Полной неожиданностью для всего мирового сообщества, а особенно для России, стала исламская революция в Средней Азии восемь лет назад. Восстание было организовано так четко, что дружественные России республиканские правительства пали в течение нескольких недель. Торжество беспощадного средневекового мракобесия было полным. Спасаясь от кровавых ужасов наводимого боевиками исламского порядка, бесчисленные толпы беженцев, которые точнее было бы назвать ордами, ринулись в Россию, ломились через границу там и сям на всем ее протяжении от Алтая до Каспия. Кому-то из них удалось на первых порах цивилизованно пройти таможенный досмотр, получить официальный статус беженца и полагающуюся гуманитарную помощь… Но ситуация стремительно вышла из-под всякого контроля. Теснимые моджахедами и не видевшие другого выхода, люди в исступлении тысячными толпами разносили заграждения и разбегались кто куда, наводя ужас на местных жителей. Остановить их было невозможно даже автоматным огнем, на который измученные и озверевшие пограничники уже не скупились.
Хорошо, что всему на свете когда-то приходит конец. Лавина среднеазиатских беженцев тоже постепенно иссякла, всех сначала поместили в специальные сортировочные лагеря, а затем постепенно расселили по всей территории России. Государству это обошлось в гигантские суммы, но зато компенсировало в какой-то мере естественную убыль населения, дало новые рабочие руки. Немало, впрочем, и мрази понабежало откровенной, несмотря на жесткий контроль органов, ну да что делать – другого выхода у России, кроме как принять обездоленных, все равно не было.
Военная и гуманитарная помощь «из-за бугра» запоздала и пользы не принесла. Вездесущему «Дяде Сэму» и без того еле удавалось сохранять свой мировой авторитет ввиду затяжного глубочайшего экономического кризиса, сравнимого только с Великой Депрессией ХХ века и сопровождающегося крайней общественной и политической нестабильностью после убийства президента. Европейский Союз корежил очередной дипломатический скандал. А Российская Федерация, оставшись с супостатом один на один, вынуждена была в экстренном порядке снова вбухивать миллиарды новых рублей в укрепление государственной границы с теперь уже враждебным Казахстаном – самой длинной сухопутной границы в мире. Не были забыты и повстанческие отряды, им оказывалась вся необходимая помощь, даже при том, что важных стратегических преимуществ это не приносило. На Кавказе стал с новой силой разгораться затухший было пожар Чеченской войны – боевики и оружие пошли из-за Каспия. И наркотики среднеазиатского производства, если бы не неимоверные усилия силовых ведомств, за считанные годы сгноили бы всю Россию, а заодно и Европу.
Новоявленное исламское государство Тюркистан не собиралось останавливаться на достигнутом. Территория его была обширна, армия достаточно велика, но оснащена устаревшим оружием, в основном еще советского производства. До сих пор многие глухие районы не контролировались эмиром и яростно отбивались от атак Исламской Армии. Полную гарантию от чьих-либо посягательств на правящий режим Тюркистана могло дать только ядерное оружие.
* * *
Максим Куница не смог сказать, откуда вдруг возникло сильное желание уволиться из армии. Никто из сослуживцев не понимал Максима. Время сейчас тревожное, того и гляди война начнется, армейские профессии востребованы, как никогда, и оклады такие, что грех жаловаться. Тем более вертолетчику. Тем более — профессионалу! За этот поступок нетрудно заработать обвинения в нелояльности и отсутствии патриотизма.
Куница с раннего детства был влюблен в авиацию. Постепенно его внимание сосредоточилось на винтокрылых машинах. Незамысловатые юнотехниковские модельки быстро наскучили, хотелось побыстрее ощутить себя повелителем огромной механической стрекозы, а если точнее, то слиться с ней в полете, стать единым организмом с собой в роли мозга. Твердый, упрямый Максим никогда не проявлял лихачества и излишней агрессии, а в высшее военное авиационное училище пошел из-за того, что именно там могут из неприметного белгородского парня сделать настоящего аса.
И сделали. Характер у Куницы оказался как раз тот, что надо.Повоевать нигде не пришлось, да и не хотелось особенно, зато во время учений пилот Куница работал, как минимум, хорошо и быстро дослужился до капитана. Везло. Максим чувствовал, что палить по живым людям станет намного трудней, чем по бездушным мишеням на полигоне, кем бы ни были эти люди при жизни. Работа в вертолетном полку была рутинной. Почти всегда доставалась перевозка людей, срочных грузов, трижды – спасательные работы. Боевой рейд был всего один и вспоминать о нем не хотелось ни при каких обстоятельствах – из желудка тут же выкатывался и поступал к горлу тревожно-брезгливый ком тошноты. Настолько легко и безобразно гадко все получилось. Разумеется, о личных чувствах Куница не распространялся.
Теперь появилась возможность поставить на карьере жирную красивую точку. Даже не точку, а восклицательный знак. Так, чтобы не упрекнул никто.
В данный момент Максим находился на диковатой окраине степного городка, где дислоцировался его полк, на заросшей высокотравьем обширной поляне посреди старого неухоженного парка, превратившегося за годы невнимания в настоящую чащобу. Пилоты использовали этот пятачок для отработки приемов точной вертикальной посадки. А пешком продраться сюда стоило немалых трудов и царапин, отчасти поэтому Максим пришел на место встречи в гражданской одежде. Несомненно, задание предстояло экстра-класса. Только бы гробить на этот раз никого не пришлось!
В тихом вечернем воздухе послышался крепнущий гул незнакомой машины. Максим спешно отступил на край поляны и вцепился в ветви, чтобы не свалило воздушным потоком.
Из-за лохматой кромки деревьев стремительно вынырнул темно-серый транспортный вертолет – «летающее шасси», без опознавательных знаков. Под его тонкой горбатой спиной был подвешен обтекаемый пассажирский салон внушительных размеров. Машина резко зависла в воздухе, распугивая устроившихся на ночевку скворцов, после чего буквально упала на землю, но колеса коснулись ее мягко, что сказало о немалом мастерстве пилота. Через минуту дверь салона раскрылась, из нижней створки выкинулся язык трапа и по нему торопливо сошел Министр Общественного Контроля в сопровождении командира полка и троих крепких молодцов с многозначительно каменным выражением лиц.
— Познакомьтесь, товарищ министр, это капитан Куница – наш лучший пилот, — представил полковник Максима высокопоставленному гостю. – Я уверен, он (капитан, честь можете не отдавать) справится с заданием, как никто лучше.
Так, похоже, предстоит лететь в Тюркистан и, скорее всего, везти туда полулегальную партию оружия для повстанцев вместе с медикаментами, а обратно – раненых бойцов. Работенка сложная, но хоть не кровавая. ПВО в Тюркистане плевая, в отличие от российской, наши истребители и бомбардировщики будут там, как дома, если что. На вертолете также нетрудно проскочить на малой высоте, придерживаясь безлюдных краев.
— Пройдемте в салон, капитан, там все и обсудим, — прервал его мысли министр.
Салон вертолета был на удивление шикарно отделан: кресла огромные, пухлые, обшитые дорогой кожей, между ними – откидной инкрустированный столик, на стенах панели из дорогих сортов дерева. На полу ковер, по которому невозможно ступать в дешевых грязноватых кроссовках.
Министр по праву хозяина расположился в салоне первым, но корректнее было бы сказать, просто сел обратно, на свое любимое место. Полковник, поглядывая на властную министерскую раскованность, вел себя нарочито второстепенно и предпочел занять дальний диванчик. Министр, откровенно намекая на неофициальность, «товарищескость» предстоящего диалога, сделал вошедшему Кунице широкий приглашающий жест, указал на ближайшее кресло по другую сторону столика. Телохранители тем временем отсели куда-то вглубь салона, за прозрачную перегородку.
Куница, слегка оробев от неожиданного панибратства, занял предложенное ему место. Не нахально, но и не зажимаясь: при таких людях и в такой обстановке – он знал это прекрасно – лучше не тушеваться и глаза не прятать. Разумеется, что за ним со стороны хозяина ведется дотошнейшее наблюдение. Министр не спешит выкладывать суть дела, о чем-то думает, постукивает пальцами по подлокотникам, а хитроватые глаза так и сканируют гостя. Куница, не пожелав терпеть испытующее любопытно-бесцеремонное изучение своей персоны решил первым – смелость города берет! – начать разговор. Начать с невинного, но профессионального вопроса, а там – как беседа пойдет.
— Товарищ министр, а почему вы летаете на этом грузовозе? У вас должен быть не один вертолет чисто пассажирского назначения?
— Конечно есть, но для нашего полета этот годится в самый раз – он же неприметный, мало ли что могут на нем везти… А если кто чужой сунется – не обрадуется. Видали, какая у него маневренность? А вы-то, капитан, разбираетесь в этом получше меня. Так на нем еще две « шестистволки» установлены и тепловые патроны для защиты от ракет. Фюзеляж покрыт радиопоглощающим составом. В общем, «лошадка» — что надо! Прикрытие ей не потребуется. Может, коньячку за успешный рейс, капитан Куница? У меня есть…
Максима окончательно смутил фамильярный тон министра, по сути третьего человека в государстве после Верховного Правителя и премьер-министра. Или даже второго. Дело, оказывается, гораздо серьезнее, чем он думал. Что, если попробовать набить себе цену? Чуть-чуть. А от коньяка лучше отказаться. Не надо быть гением, чтобы понять: это – еще один этап министерской «проверки на вшивость».
— Спасибо, товарищ министр, я пить не буду. При всем уважении к вам я вообще не пью. Товарищ полковник, разрешите вопрос?
— Я слушаю… — откликнулся оставленный без внимания командир.
— Я собираюсь уволиться из армии, уже подал рапорт, и, насколько вас понимаю, вы его отклоняете…
— Вовсе нет, капитан. Рапорт я принял. Конечно, я его не понимаю и не одобряю, но препятствовать не буду. Предстоящее задание будет для вас последним и самым ответственным. Секретным. Заплатят вам за него немало. А потом можете спокойно уходить, если не передумаете.
— Я тоже не могу вас понять, капитан, — сказал министр, заинтересованно глядя в глаза Куницы. – Вы хотите покинуть ряды наших доблестных Вооруженных Сил, распрощаться с их суровой романтикой и стать банальным воздушным таксистом где-нибудь на линии Москва – Домодедово…
Ничего себе! Сейчас не хватало только злить «Самого страшного министра в России». Максим не был уверен, но догадывался, что в наши непростые времена за такой номер можно без проблем сесть. И сесть вовсе не на летное поле.
« Придется выложить всю правду, Должен понять!»
— Товарищ министр. Я прощаюсь не только с армией, но и с вертолетами. Решил в «Пятый Океан» податься, переучиться на дирижаблиста. Буду осваивать новый вид транспорта, летать и всем доказывать, что дирижабль такой же удобный и безопасный, как старая добрая «вертушка».
Командир и министр переглянулись — в глазах командира читались опаска и неуверенность, но министерский взгляд излучал все тот же одобрительно-хитрый огонек – и оба довольно заулыбались. Лишних вопросов ни у кого не возникло. Вот и хорошо! Уход должен быть достойным.
Беседа продолжалась. Слово взял министр.
— На каких машинах вы летали? – спросил он.
— В основном на «Касатке», Ка-60 и на Ка-64 – очень похож, но поменьше. Справлюсь с любой военной или гражданской модификацией.
-Отлично, но они нам не подходят – маловаты. В идеале нужен тяжелый транспорт, скажем, Ми-110 «Ермак», вроде нашего. Или даже этот самый борт – я уже упомянул о его оснащении. Вот с ним сумеете управиться?
— Сумею, обучался. Их оборудование во многом похоже, но тренировочный полет лишним не будет. И второй пилот нужен толковый, а то в одиночку на «Ермаке» могу не управиться – слишком большой.
— Разумеется. Вы полностью готовы?
— Да, товарищ министр. Семью известил в рамках дозволенного, хотя сам пока ничего не знаю. Скажите, я повезу оружие?
— Ну… в общем – да. Подробные инструкции получите позже. Сейчас отбываем в Москву. В качестве тренировки можете повести машину сами. Мой пилот предупрежден.
— Есть, товарищ министр! Разрешите пройти в кабину?
— Идите, капитан.
Следующей ночью вертолет, ведомый Куницей, незаметно для противника миновал границу и устремился вглубь территории Тюркистана. Максим умело вел тяжелую машину низко над землей, по возможности придерживаясь редких лесонасаждений и оврагов. Путь был долог, но опасностей пока не предвиделось – одни районы были совершенно безлюдны: преимущественно русское население бежало от гражданской войны на историческую родину, другие – контролировались партизанскими соединениями, которые были оповещены заранее.
Полет проводился в «глухонемом» режиме, как и полагается в таких случаях, спутниковой навигацией тоже пользоваться не рисковали. Тонкая зеленая линия на дисплее автономного навигатора с электронной картой местности извилисто выползала к бывшему космодрому Байконур – когда-то главным российским воротам в космос, а теперь, похоже, навсегда утраченным.
Отстоять космодром во внезапном смерче гражданской войны не удалось. Наиболее ценное оборудование было спешно вывезено, остальное – пришлось, к величайшему сожалению, уничтожить. После потери Байконура, функции по запуску космических спутников были поделены между Плесецком и Свободным. Пилотируемые полеты проводились при вынужденной кооперации с европейского космодрома Куру во Французской Гвиане, а также с помощью трех небольших челноков, запускаемых со спины самолета-носителя – тяжелого транспортника «Мрия».
Ми-110 был заправлен «под завязку» и вез два подвесных бака с топливом и объемистый грузовой модуль. Почему-то пустой. Значит, неведомое оружие придется везти оттуда, а не туда, как обычно. Что же это может быть такое, что уже есть в Тюркистане и очень нужно в России, а не наоборот? Полная нелепица, абсурд, непонятки…
Очень хотелось бы поглядеть, что осталось от космодрома, но лететь туда было строжайше запрещено. Следовательно приземлиться километрах в ста пятидесяти к северо-западу.
На выходе в заданный квадрат Куница соблюдал крайнюю осторожность; перешел на ручное управление машиной, приник к сухой выжженной земле, почти касаясь ее колесами, и вывел двигатели на малошумный режим. Штурман-оператор Саша Давкин по кличке Удав – т от самый, что привез министра,- неотрывно следил за показаниями тепловизора, обшаривающего каждый квадратный метр в поисках встречающих. Еще на базе предупредили, что не будет ни посадочных огней, ни радиомаяка.
Еще тогда, после разговора с министром, Давкин, пусть и предупрежденный, уступил свое пилотское кресло с законной неохотой, отклеив с приборной доски личный талисман – плюшевого пингвинчика с присоской на лапах – и пришлепнув его в занятом штурманском углу. Измятый, в гражданском, Куница явно не вызвал у него, фактического хозяина машины, ни малейших симпатий. Но недаром говорится, что по одежке только встречают. Сомнения Давкина исчезли после аккуратного строго вертикального взлета с поляны и первых же минут ровного, какого-то математически правильного полета. Конечно, стоит признать, была в этом и доля заслуги самого вертолета: техника его пилотирования отличалась сравнительной простотой, несмотря на внушительные габариты, а электронное оборудование – выше всяких похвал. Ну а во время пребывания в столице и пары тренировок на полигоне в Торжке, Куница и Давкин окончательно сработались и трений между ними не возникало.
…Группу засекли не сразу – она пряталась в узкой, заросшей кустами расщелине. Их было около двух десятков, все в гражданском или камуфляже без знаков отличия, буквально увешаны разнообразным оружием и оборудованием. По степени грязноты и бородатости неизвестные походили на местных бойцов сопротивления, но оба члена экипажа без труда поняли, что перед ними диверсионная группа спецназа ГРУ. (Однако, дела… — подумал мельком Куница. – В этой операции участвуют все силовые ведомства, несмотря на вечную конкуренцию. Еще одно свидетельство ее беспрецендентности). Не заглушая двигателей приземлившегося вертолета, Куница нажатием кнопки растворил погрузочный люк. Первыми место в салоне заняли четыре тяжеловесных с виду металлических ящика, следом очень быстро погрузились «спецы». Их командир велел взлетать и ни в коем случае не соваться в модиль. Начиналась самая ответственная часть операции. Во время предварительного инструктажа особо подчеркивалось, что настоящая охота должна начаться на обратном пути.
Что же, «Ермак» был готов к отражению атаки. Спецвариант транспортного вертолета имел под кабиной выдвижную турель с шестиствольным пулеметом калибра 12,7, и автоматическим 30-миллиметровым гранатаметом, установленную для обстрела наземных целей во время десантных операций. Второй пулемет с телеприцелом был спрятан на конце хвостовой балки и оборонял машину от нападения сзади. Это огневая точка, стрелявшая кинжальным огнем вне плоскости хвостового винта, получила у экипажей прозвище «скорпионье жало». Управлять ей дистанционно было делом не из легких, но эффект она давала сокрушительный.
То, что модуль вертолета был грузовой, без окон, напротив – восторга ни у кого не вызывало. Чем руководствовались высшие инстанции – непонятно, но спецназовцам с их добычей приходилось сидеть как в багажнике – не видя, что творится снаружи. Экипаж, в свою очередь, сожалел об уменьшении потенциальной огневой мощи. В чрезвычайной ситуации элитные бойцы могли бы открыть окна и стрелять по противнику из ручного оружия со шкворневых установок. По десятку стволов с каждого борта импровизированной летающей крепости в состоянии уложить группу пехоты или изрешетить чужой вертолет на близком расстоянии… Но, что дали – то дали и этим надо обходиться.
…Обзорно-прицельная система неожиданно издала резкий протяжный писк. «Кто-то нас обнаружил и сел на хвост!» Преследующий объект захвачен камерой заднего обзора и выведен на центральный дисплей: старенький узкотелый Ми-24 с тюркистанскими полумесяцами на бортах. Длинные отвислые крылья – чистые, значит, из оружия только пушка. Картинка стала расти, наливаться красным. Кунице показалось, что он видит внутри бородатые лица пилотов. Ничего! Пусть подойдут поближе, проверят – не свой ли? – а остальное сделает умная электроника.
«Тюркистанец» быстро нагнал машину Куницы и приготовился обойти ее сбоку. Куница видел его в нашлемном экранчике. Не спускал с цели электронного глаза и бортовой комплекс, заранее вычисляя оптимальное место для поражения.Ми-24 дал предупредительную очередь в воздух, придвинулся еще ближе…
— Какого эти психи делают?! – испуганно возмутился Давкин, наблюдающий за врагом с центрального монитора, — Мы же так лопасти друг дружке снесем. Макс, надо отрываться от них, пока целы.
— Оторвусь – из пушки влепят и – привет! – ответил Куница озабоченно. – Бери управление на себя, а с «чурками» я сам поработаю. Эти кретины считают: раз мы без прикрытия, значит – безоружные. Так им и надо!
Незаметная панель на хвостовой балке отъехала вбок, укрытый под ней шестиствольный крупнокалиберный пулемет выдвинулся наружу, скользнул тонким лучом целеуказателя по кабине и в упор пустил длинную очередь. Дым. Пламя. Преследователь задрался кверху развороченным носом и почти отвесно рухнул.
Ми-110 под началом Давкина устремился с возможной прытью вперед и вверх, чтобы избежать осколков. Из модуля послышались приглушенные матюки спецназовцев – резкий маневр стал для них неожиданностью. Куница, переводя дух, облегченно улыбнулся: «Что, хари бородатые, долетались? Прямо в лобешник вам бронебойно-зажигательными! Когда-то мы жили в одной стране, потом разделились, но продолжали сотрудничать в добром соседстве… И надо же было вылезти в недобрый час этой псевдоисламской погани и превратить всегда лояльную Среднюю Азию в новый, гигантских размеров, приток для террористов всех мастей! Ладно-ладно, пусть не обольщается радикальное отребье мирового театра – все равно Россия рано или поздно возьмется за них армейскими ежовыми рукавицами и воздастся тогда каждому. Не выстоят… Эх, как с пылу руки-то зачесались. Вот так взял бы, зарядил бортовой пулемет бесконечной лентой и – в кашу их всех до единого!»
Отчего-то не пришло знакомое чувство отвращения от стрельбы по живому. Оттого, наверное, что противник был серьезно вооружен и сам сидел в бронированной машине, поэтому изувеченных трупов наблюдать не пришлось. Это был настоящий бой, не одностороннее уничтожение, как в прошлый раз.
Тогда тоже были тюркистанцы. Отряд террористов, каким-то образом проникший через недостаточно укрепленный участок границы с целью грабежа и разбоя. К счастью, удача повернулась к бандитам спиной – их быстро обнаружили, оперативно стянули спецотряды полиции и внутренние войска. Тюркистанцы попытались было прорваться с боем обратно, но не смогли, засели на заброшенном элеваторе, израсходовали в панике все патроны, а позже все-таки вырвались, кто еще цел остался, и вознамерились смыться на угнанном фургоне–«буханке», набившись внутрь, как селедки. Посланный для огневой поддержки, Куница на своем Ка-60 мигом нагнал развалюху и одним ударом реактивного снаряда превратил ее в металлоломно-кровавое месиво. Вот это действительно лучше не вспоминать. Особенно жалко выглядел тогда бандит, высунувшийся в разбитое заднее окно и со страшными ругательствами (это было видно по его мимике) паливший по вертолету Куницы из пистолета. Помнится, Максим только рассмеялся при виде такого бесполезного сопротивления – кабина была бронированной. Однако, уже через минуту пришлось волей-неволей открыть, зависнув, дверцу и изливать в мучительных спазмах остатки завтрака под впечатлением от разлетевшихся мясных клочьев. Но сейчас ведь совсем другое дело!
— Мое почтение, Максим. Ты просто воздушный терминатор! – с этими словами Давкин выставил вверх два больших пальца.
— Не сглазь, Саня, это – только начало.
Первая победа далась легко, но чего ждать теперь?
Ми-110 уже прошел половину обратного пути и приближался к реке Тургай. Были приняты все возможные меры для обеспечения скрытности: двигатели – на «малошумке», пусть даже так медленно и неэкономично – огромный запас топлива в баках позволял об этом не волноваться; никаких переговоров с базой, никакой радиолокации. Так было очень неудобно, ведь за обстановкой в небе уже требовалось неустанно следить – не дай Бог, прозеваешь атаку перехватчиков. А в том, что она будет, не сомневались ни Куница, ни Давкин – экипаж сбитого охотника, конечно же, успел передать на базу координаты места встречи с российским спецтранспортом.. Знать, «спецы» действительно добыли крайне важную штучку.
Инстинкт самосохранения пересилил – решено было установить связь с военным спутником. Очень вовремя. Разведаппаратура спутника мгновенно засекла в атмосфере четыре турбулентно-тепловых следа, выходящих на место гибели тюркистанского вертолета. Перехватчики! Скорее всего – чешские «Альбатросы» L-159, легкие штурмовики, весьма некстати закупленные Узбекистаном накануне гражданской войны. Самолет небольшой, верткий, как раз подходящий для уничтожения вертолетов. Лучше с «Альбатросами» не связываться, укрыться в подходящем месте. Радиолокаторы на них маломощные, а на Ми-110 — спецпокрытие, на фоне земли не засекут. Надолго задерживаться нельзя, скоро рассвет, могут обнаружить визуально.
Хорошим местом для укрытия сочли древний сай – высохшее русло речки с высокими обрывистыми берегами. Шириной метров двадцать пять – в аккурат по диаметру вращающегося винта. «Ермак», к счастью, имел встроенную систему из шести лазерных датчиков-дальномеров, предназначенную специально для подобных действий. Куница активизировал ее, зависнув точно над серединой ущелья, и под тревожное буханье сердца начал осторожный спуск во тьму. Давкин в это время наблюдал на экране тепловизора дно сая: плоское, относительно чистое. Ми-110 с грохотом залегал в спасительное убежище, тонкие красные лучи с его боков дрожа ощупывали стены, непрерывно сообщая замеры бортовому компьютеру, а том практически сам контролировал действия пилота по коррекции положения машины. Втискиваться в такое подобие прокрустова ложа на тяжелом вертолете одного из предыдущих поколений, да еще и ночью, Куница не решился бы даже под угрозой расстрела. Иначе – треск разлетающихся лопастей, падение в равнодушную черноту и яркая вспышка взрыва. А уж взлетать из такой дыры!… «Нет, даже на «Касатке» не рискнул бы без этих лучиков!» — внутренне содрогнулся Максим, и заглушил двигатели. Вертолет затих.
Серый с блеклыми разводами камуфляж буквально растворил громоздкий силуэт «Ермака» среди сгустившегося мрака на каменистом дне сая. Поднятую при посадке тучу пыли снесло ветерком вниз по руслу. Куница и Давкин смогли наконец-то слегка расслабиться. Откинулись в жестких креслах, Давкин блаженно затянулся сигаретой, по просьбе некурящего Куницы выдыхая дым в сдвинутую форточку.
— Э, команда! Чего сели? – внезапно вопросил динамик на задней стене кабины. – Рвать надо домой, пока не спалились к этой… Поломка что ли какая?
— С машиной, тьфу-тьфу-тьфу, все в порядке, — взял Давкин микрофон внутренней связи, — только засекли нас. Четыре самолета по следу пустили. Мы бы от них не ушли. Экипаж принял решение затаиться в складках местности. Пролетят – дунем дальше, до России.
— Давайте, летуны, не подведите. Мы свое дело сделали, теперь вся надежда на вас. Без вертушки нам бы не вариант! Мировую угрозу, считай, ликвидировали!
— Да что у вас там за хрень, в модуле, спецы, какая угроза?
— Спрос! Кто спросит, того с чердака сбросят! – отрезал динамик. – Я вам не говорил ничего и в модуль – ни ногой! Опасно!! Лучше за воздухом смотрите.
— Дело говорит, – заметил Куница, – ямина глубокая, что наверху – не видать. Дай бинокль, Саня, я вылезу на крышу и понаблюдаю за обстановкой … И рацию возьму, чтобы туда-сюда не бегать.
Повесив на грудь все нужное, Максим отворил угольчатую дверь кабины и осторожно вскарабкался на покатую, как бизонья холка, переднюю часть «крыши» «стодесятого». Огляделся, двинулся вверх, к втулке винта – самой высокой точке фюзеляжа, — по неширокому пространству меж разверстых жерл двух воздухозаборников, забранных пылефильтрами. Добравшись до вершины нелегкого пути, Куница устроился в промежутке раскинувшихся лопастей и прильнул к окулярам, обшаривая небо в районе предполагаемого появления «Альбатросов». Пока никого, только постанывает наверху, в степи, ночной ветер да в каньоне пару раз ухнул здешний пернатый владыка – филин. Внизу, в обступившей безмолвный вертолет темноте, порой слышится какое-то шебуршание, осыпаются со стен комочки земли. Но это – явно не человек.
А, вот и они! В зачарованной тишине ночи прорезался хорошо знакомый воющий свист турбореактивных двигателей. Взмывший в небо беззвучный силуэт ночного хищника истерично козырнул в воздухе и нырнул в ущелье.
— Саша, они идут! -с казал Максим в рацию.
— Понял, тоже выгляну.
— Не надо! Лучше молись, чтобы не засекли.
Максим покрутил настройку бинокля. Преследователей не видно, идут на малой высоте, стремятся увидеть силуэт вертолета на фоне неба. Это хорошо, значит, вниз не посмотрят. Считай, пронесло.
Перехватчики легко прошмыгнули звеном по светлеющему небу. Возвращались поодиночке, стараясь внимательно обследовать однообразную местность, и снова не заметили. Больше их не было видно. Должно быть пилоты решили, что винтокрылый диверсант уходит сейчас на максимальной скорости и пошли вдогон широким фронтом. То, что искомый объект сел и затаился, как перепелка во ржи, по счастью никому не пришло в голову.
Надо немедленно уходить, меняя маршрут, не то напорется еще какой-нибудь охотник.
И он все же напоролся. Уже на подлете к российской границе, всего в каких-нибудь пятнадцати километрах. «Ермак» продолжал лететь на малой высоте с максимальной крейсерской скоростью дабы не подставиться под возможный радиолокатор (пусть даже на вертолете антирадарная краска – она не панацея), и заодно не быть отличной мишенью для моджахедов со «Стингерами» или другими зенитным оружием. Куница, чувствуя надвигающееся вместе с вожделенной границей неминуемое ощущение успокоения и душевной легкости, твердо знал, что расслабляться пока недопустимо. Окружающий вертолет типичный для современного Казахстана пейзаж внушал Кунице справедливое опасение. Бескрайняя и до уныния однообразная сухая степь, в которую превратились окончательно заброшенные после революции поля, могла скрывать под своим травяным покровом кого угодно. А главное – совершенно негде укрыться. Поэтому, когда свербяще заныл детектор, бесстрастно информируя экипаж о скользнувшем по обшивке вертолета радиолуче, невозмутимый Куница коротко матюкнулся. А Давкин – тот откровенно зарычал и в ярости ударил кулаками по коленям. И было отчего: ввязываться в воздушный бой с истребителем (а, судя по сигналу, это был он) не улыбалось, а избежать его казалось нереально. Истребитель скоро нагонит и обнаружит их визуально посреди голой степи. Покрытие поглотило излучение, не вернув его на приемную антенну, но все равно… Итог предстоящей дуэли был непредсказуем, а шансов у Куницы не так уж и много. Самонаводящихся ракет воздушного боя Ми-110, как сугубо транспортный вертолет, не имеет, гранатомет просто бесполезен, а два пулемета если и способны оказать достойный отпор нападающему, то только на дистанции менее 1000 метров – попробуй прицелься в реактивный самолет!
А впрочем, боя можно было избежать, хотя бы попробовать уклониться. На пути следования маняще зеленее раскустившаяся лесополоса. Деревья высокие, а обзор вниз-вперед из кабины истребителя неважный…
Иллюзий о надежности укрытия не питал бы даже далекий от авиации человек, но грозный, пусть и давно устаревший, Су-17 с нелепо растопыренными крылышками с ревом стригнул по небу из-за деревьев, ничего не заметив. Однако, вторично сыграть в прятки было невозможно. Куница резко врубил двигатели, вздернул «Ермака» в воздух и, выжимая из него все, что можно, рванулся к спасательному рубежу. Мгновенно засекший искомую цель тюркистанский «Сухой» пошел вдогон и сперва пальнул по вертолету из пушек, стремясь не уничтожить его, а повредить и принудить к посадке, но не попал – Куница, наловчившись на тренировках, с возможной прытью выполнил небольшой каскад энергичных горизонтальных маневров, препятствующих прицельному огню, а когда сербрянобрюхая стрела появилась в прицеле, весело дал по ней ответную очередь, правда, тоже мимо. Боевой азарт, между тем, уже стал оказывать на всегда хладнокровного пилота свое пьянящее действие, лишая в критической ситуации таких нужных осторожности и чувства меры. Куница, как-то находя на это крупицу времени, не узнавал себя: до чертей вдруг захотелось садить и садить длинными очередями по удаляющейся точке, пока не вспыхнет и не рассеется в воздухе веером обломков. Давкин же, не имел ни малейшей возможности стрелять по самолету из кормового из-за маневров Куницы.
Истребитель пошел на второй заход, теперь он обязательно применит ракетное оружие. Несущийся на максимальной скорости, «Ермак» спасительно ощетинился фейерверком тепловых трассеров, а Давкин приготовился наконец-то открыть огонь из хвостовой точки… Ситуация складывалась критически – и это в такой близости от границы!..
Не иначе, Господь изъявил волю свою на поле брани. Тюркистанский пилот отчего-то не успел выпустить ракету, вылетел в запале в воздушное пространство России вслед за громоздкой, но такой неуязвимой целью (вот оно – восточное упрямство!) и вмиг нашел свою гибель от находящегося в боевой готовности счетверенного ПЗРК погранвойск.
— Еле выкрутились! Такого дерьма я никому не пожелаю! – хрипло откомментировал ситуацию Давкин, смахивая струящийся по лбу пот. — Я будто сам гнал во все ноги. Гляди- аж в мыле весь!
— В общем, ура, мы победили, да, Саша? – с неожиданным равнодушием ответил Куница. А про себя подумал: «Теперь я точно уволюсь и ни за что не передумаю!
Оба пилота так и не узнали, что за груз они доставили с враждебной территории вместе с его добытчиками. Интересоваться не имело смысла. Группа встречающих вертолет подданных министра бесцеремонно сунула валящимся с ног от усталости летчикам некие бумаги с устным приказом дать подписку о неразглашении всего, что связано с ночным полетом – «ничего этого не было, поняли?» Орденов или медалей не удостоились, зато вскоре на банковском счету Максима Куницы объявилась шестизначная сумма, с которой можно было жить безбедно около десяти лет, нигде не работая. Стоит думать, Давкин Саша тоже получил причитающиеся за «то, чего не было».
Чем после этого занялся Давкин – неизвестно. Куница уволился из армии и переехал в Михайловград, чтобы связать дальнейшую жизнь с воздухоплаванием. Деньги со счета в Сбербанке выдавались Кунице довольно скудно, что легко понять, учитывая источник их поступления. А когда Кунице однажды встретился бывший сослуживец под хмельком и назойливо пытался разузнать, где же Максим тогда пропадал, он долго, подробно и с абсолютно честным лицом поведывал историю о перевозке в Московский зоопарк огромного бегемота. Свежепридуманная версия событий пришлась собеседнику по душе, и это было выгоднее, чем тупо отмалчиваться. Кто его знает – случайная это встреча или спланированная МОКом для пущей бдительности…
Между прочим, позже Куница догадался насчет содержимого контейнеров, которые вез в ту роковую ночь. Догадался, когда на незнакомой базе все вышедшие спецназовцы оказались в защитных костюмах, а бригада химобработки тут же выгнала экипаж и принялась поливать нутро модуля какой-то желтой пеной. Это был уран! Тюркистанцы где-то его раздобыли для создания собственной ядерной бомбы. И очень бесславно потеряли. У России не будут больше связаны руки и, если потребуется, она без промедления применит силу для защиты своей территории и наведения порядка в пределах когда-то бывших советских республик, и после обретения независимости не разорвавших уз дружбы с северным соседом.
