Содержание:
Нет, это слово не имеет отношения к судьбе Квантунской армии в Маньчжурской операции 1945 года. В книге Элвина Кукса «Номонхан» оно используется для обозначения некого состояния ума. Какого? Это проще понять на примере.
Итак, был конец августа 1939 года.
Политическая обстановка
Вся эта история разворачивается на фоне политического кризиса в Стране восходящего солнца. Началось всё с того, что 23 августа 1939 между СССР и Германией был заключён небезызвестный договор о ненападении. Японские политики восприняли это событие очень болезненно: они чувствовали себя обманутыми, и кем! Гайдзинами! Ну, действительно ведь неприятно ощущать что на настоящее азиатское коварство способен не ты один.
Напомню, что Германия и Япония были союзниками по Антикоминтерновскому (читай «анти-СССР-овскому») пакту, и шли переговоры о заключении Тройственного союза. И тут нате вдруг, не из тучи гром, немцы на весь мир заявляют о дружбе с русскими. Кабинет Хиранума был шокирован в такой степени, что 28 августа заявил об отставке, и 30-го был сменён кабинетом министров Абэ, о котором впоследствии говорили как об очень слабом.
Но вернёмся от политиков к нашим любимым военным. У них тоже много интересного происходило.
Полковник японского Генштаба
Если 25-26 августа из Квантунской армии в Генштаб поступали довольно бодрые реляции, обещавшие остановку советской операции результативным контрударом, то 27-го числа тон резко изменился. Армия сообщила что перебрасывает на Халхин-Гол крупные силы и собирается нанести русским поражение, но предупреждает что боевые действия могут затянуться до следующего года. Конфликт норовил разрастись, а Квантунская армия вовсе не выглядела этим обеспокоенной. Зато был обеспокоен полковник Инада, начальник бюро в оперативном отделе Генштаба.
Инада Масадзуми. Протагонист. Тот ещё голубь мира. Фото из Википедии
Это был тот самый человек, который годом ранее указывал Корейской армии двинуть войска к Хасану, так что в его миролюбии нет никаких сомнений. Плевать ему было с высокой колокольни на мир во всём мире, но империя увязла в Китае, и создавать своими руками дополнительный крупный поглотитель ресурсов было просто нерационально. На примере Хасана мы знаем, что Инада был готов пожертвовать одной дивизией; но одна-то дивизия, 23-я пехотная, на Халхин-Голе уже была израсходована, и даже от ещё одной, 7-й пехотной, было основательно откушено. Грубо говоря, лимит ресурса был выбран, и неудачный проект пришла пора сворачивать.
Инада написал черновик императорского приказа, предписывающего это самое – прекращать безобразие. Далее полковник попросил генерала Накадзима, замначальника Генштаба, съездить с этим документом в Синьцзин, к штабу Квантунской армии. А поскольку генерал был человеком мягким, к нему приставили специального подполковника – приглядывать за исполнением миссии.
Ну, а тем временем 28 августа представители Генштаба докладывали Императору о текущем состоянии конфликта. Все соглашались с тем, что крупные силы на Халхин-Голе сосредоточить необходимо, как необходимо и нанести удар по русским, поскольку это окажет влияние на ход будущих переговоров о перемирии. Однако прозвучала мысль что конфликт надо завершать не позже начала зимы, каким бы ни был исход. Императору было твёрдо обещано что за Квантунской армией проследят, и не позволят затянуть боевые действия до следующего года.
Но подкрепления в Маньчжурию всё равно дали. К тому моменту вся полнота поражения 6-й армии стала известна, а заодно стало известно и то, что советские войска прекратили наступление, хотя остановить их было некому. В Генштабе забеспокоились, не спровоцирует ли подход новых японских сил продолжение наступления РККА. Забеспокоиться забеспокоились, да не очень. Среди генералов ещё сильна была идея оставить вопросы применения войск на усмотрение Квантунской армии. В этом вопросе полковник Инада оказался самым мирным голубем: он как раз держался идеи отменить наступление вовсе.
В стремлении угодить и нашим, и вашим полковник сотоварищи написал ещё один черновик приказа, в котором в предельно обтекаемых формулировках Квантунской армии предписывалось сидеть на месте и ничего не предпринимать, но конкретный способ осуществления этого дерзкого намерения разрешалось выбрать самостоятельно. Впрочем, при желании тех же формулировки можно было истрактовать и иначе. С шедеврами вежливости всегда так.
Оманьчжурился
Тем временем в Синьцзине, в сердце Маньчжурии, с генералом Накадзима случилось то, чего Инада опасался. Вечером 30 августа он огласил императорский приказ перед командованием Квантунской армии. Его выслушали и стали задавать вопросы. Что конкретно произошло дальше, никто не знает, но уже на другой день генерал совершенно не возражал против планов собрать много войск и разбить русских вдребезги.
Оманьчжурился, и специальный подполковник не помог. То ли местность в Синьцзине такая нездоровая, то ли это передавалось воздушно-капельным путём… Но шутки в сторону. Попытка Генштаба тихо и вежливо привести Квантунскую армию к послушанию с треском провалилась. Никто и слышать ничего не хотел.
А сам генерал Накадзима и вовсе как с цепи сорвался. У него был с собой приказ, запрещавший Квантунской армии использовать 4-ю пехотную дивизию – так он скрыл его существование. Его спросили, хочет ли Генштаб чтобы армия отменила наступление – он ответил «нет». А когда разговор зашёл о плане операции, настаивал на переправе на западный берег Халхин-Гола, чего в Синьцзине и не планировали даже. Словом, мужчина выполнил порученное с точностью до наоборот. Да ещё после банкета в приватных беседах обещал теснейшее сотрудничество.
Квантунская армия, естественно, воодушевилась, да настолько, что в приказе её командующего генерала Уэда от 2 сентября солдатам сообщалось что предстоящее наступление будет ни много ни мало решающей битвой Японии против СССР. На совещании высших офицеров обсуждался вопрос переброски ещё двух дивизий из Китая. Не знаю, икалось ли в те дни полковнику Инада, но знаю что он не опустил руки. Вежливо уговорить вольнодумцев из Синьцзина не вышло, так что полковник перешёл к невежливым способам.
Уэда Кенкити. Командующий Квантунской армией. Антагонист. Фото с Википедии
Последнее императорское слово
Совещание в Генштабе шло ночью, и спор вышел довольно длинным, но в конце концов штабисты пришли к единому мнению: с конфликтом на Халхин-Голе нужно кончать, и быстро, пока Квантунская армия не наворотила непоправимых ошибок. Был подготовлен ещё один черновик императорского приказа. На этот раз чёрное в нём открыто называлось чёрным: наступление запрещалось, войска выводились со спорной территории, хотя авиаудары разрешались даже вплоть до налёта на авиаузел Тамцаг-Булак.
Есть подозрение, что Инада решил слегка отомстить отдельным личностям, поскольку суровый новый приказ повёз в Синьцзин всё тот же генерал Накадзима, едва успевший вернуться в Токио. Приказ был подписан Императором 2 сентября, передан Квантунской армии телеграммой 3 сентября, и привезён в оригинале 4 сентября. Эффект был как от разорвавшейся бомбы.
Император Хирохито. В этой истории он просто подписывает бумаги. Да и в целом тоже. Фото с Википедии
Но не таков был генерал Уэда чтобы сдаться без боя. Штаб Квантунской армии тут же принялся выдумывать разные благовидные предлоги и почти законные способы чтобы всё же где-нибудь и как-нибудь понаступать. В ход пошли соображения чести, необходимость собрать тела погибших в окружении, ссылки на недопонимание истинных намерений армии…
Всё было втуне. На этот раз генерал Накадзима был хмур и непреклонен, а все соображения и альтернативные планы забраковал как противоречащие недвусмысленно выраженной воле Императора. Уэда подумал и заявил что подаст в отставку. Не помогло и это. Попытки переубедить генерала Накадзима и передоговориться с Генштабом продолжались до 6 сентября. Телеграммы летали туда-сюда как пули, и их тон постепенно становился всё выше. Уэда официально попросил отставки, и она была принята. Вместе с генералом в Токио были отозваны ещё три высших чина Квантунской армии, а некоторые офицеры штаба переведены к другому месту службы. Кстати, уволился и генерал Накадзима.
Праздник непослушания был, таким образом, безжалостно разогнан. Армию возглавил генерал Умезу, а японское наступление на Халхин-Голе так и не состоялось.
Вместо заключения
Я мало интересуюсь политическими вопросами, так что вполне мог упустить важные с точки зрения истории подробности. Для меня этот рассказ – о том, как полковник уволил генерала, и о том какой восхитительный бардак бывает в верхних эшелонах управления. Ничуть не хуже чем в нижних.
Но что же значит «оманьчжуриться»? Это, само собой, не настоящее слово, так что чёткой дефиниции можно не ждать. Полковник Инада, видимо, обозначал этим словом присоединение к образу мысли Квантунской армии, в своё время весьма своевольно организовавшей Маньчжурский инцидент. Но если попытаться дать более содержательное определение, то получится что-то вроде «поддаться желанию любой ценой поиграть в солдатики».
источник: https://dzen.ru/a/YtMuT183whZGAPJS
